Как тебя забыть?!

      Антон просыпается под вечер. Арсения рядом уже нет. В голове вспышками появляются картинки того, что произошло несколько часов назад, и мальчик краснеет, до конца осознавая свое положение. Сказать, что ему стало стыдно — ничего не сказать.       Арсений делал ему минет — Антону было стыдно. Парень сам делал до этого минет Попову — тоже было стыдно. А сегодня подросток получил комбо! Ему мастурбировал психолог, за что мальчик тому отсосал. А-ху-еть!       Школьник быстро находит свои футболку и джинсы, а надев те, отправляется на кухню, где и находит брюнета. Кажется, того ничего не смущало. А вот Тоша даже смотреть на психолога не может, без красных щек. — Проснулся? — заметил мальчика мужчина. — Выспался? — Мгм, — бурчит подросток, не в силах сказать что-то разборчивое. — Сейчас поужинаем, и я тебя домой отвезу, завтра же понедельник, — сообщает дальнейший план действий мужчина. Антон лишь кивает, садясь за стол. — Ты чего? Не проснулся еще до конца? Ну ты просыпайся, пора бы уже. Ты долго спал. — Сколько? — выдавливает из себя парень. — Четыре часа! Представляешь? А перед этим еще сколько спал! — изумлялся Попов, даже не замечая смущения парня. — Ты сегодня совсем спящая красавица. Но, не переживай, я готов стать твоим принцем, — и расплылся в улыбке. А Антона передернуло. В голове вспышкой мелькнула картинка, как он смотрит на психолога снизу-вверх, сидя на коленях, только теперь на растрепанных волосах красовалась золотая корона. Вот так принц.       Антон мотнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Арсений непонимающе на того посмотрел. Ну, или же, делал вид, что не понимает. — Спрошу прямо: как тебе я в роли мастурбатора? — Антон даже воздухом подавился. Уставился на старшего огромными глазами, завис на секунду, а затем, обработав информацию, потупил взгляд, покраснел пуще прежнего и отвернулся. — Очень… Очень хорош… — с трудом выдавил мальчик, прокашлявшись. Психолог ухмыльнулся. — Благодарю. Ты в минете тоже очень хорош, — продолжал смущать парнишку Попов, наслаждаясь пунцовыми щеками.       Завтра понедельник, но дело вовсе не в учебе. Завтра — последний звонок. И Антон уже готов снова нервничать, ведь это важное мероприятие в его жизни… Его уже успели запугать по полной. Конечно, после последнего звонка у одиннадцатиклассников учеба не заканчивается. Им нужно сдать все экзамены, а после подавать документы на поступление. Благо, мучения Антона закончатся в июле. Последний экзамен стоит в середине июня, а потом полный кайф. Поступать мальчик не собирается, так что проблемы должны покинуть его жизнь раз и навсегда. Тем более работу в наше-то время без образования найти проще простого.       Попов отвозит юношу домой ближе к восьми часам. Антон целует брюнета в щеку на прощание, но так просто уйти ему не дают. Психолог перехватывает уже уходящего школьника за талию, притягивает к себе и нежно целует того в губы. Причем до того нежно, что Антону даже неловко. Обычно Арсений предпочитает грязные, углубленные и пошлые поцелуи. А тут хоп — и нежный… Так мило и романтично, что парень быстро юркает в подъезд, стоит брюнету отстраниться. Засмущал.

***

      А ведь Лёша действительно перестал пить больше нормы. Он слишком любил Серёжу и подводить его не хотел. Каждый раз, когда парню становилось невозможно плохо, он выпивал норму, которую ему прописал психотерапевт. Хотя организм уже привык к повышенной дозе и резкое сокращение объема антидепрессантов привело к тому, что таблетки почти не помогали.       Однако Лёша не отчаивался. Заменял дозу на успокаивающий чай, который ему также посоветовал психотерапевт. Серёжа откровенно гордился Щербаковым и всячески его поддерживал за это.       Только Щербаков не мог рассказать о приступах Серёже. Иногда мысли казались такими реальными, а голоса в голове будто и вовсе были не в голове, а прямо здесь, в одном помещении с Лёшей. У парня начиналась паническая атака. Резкий приступ тревоги. Он задыхался и от этого его спасали таблетки. Теперь же он не может столько их пить. Очень жаль, это бы упростило ему жизнь.       Но, как говорится, все тайное всегда становится явным и вечно скрывать эти приступы от Серёжи Лёша просто не мог.       Матвиенко остался спать у Лёши. Из-за отчима такая возможность выпадала редко. В основном только когда тот уезжал из города. С женой или нет, это было не важно. Мама никогда не была против ночевок. А вот отчим в последнее время оставался в Москве и никуда не планировал уезжать.       Но сегодня исключение. И раз Михаила нет в городе, Серёжа решил переночевать у своего парня. Лёша против не был. Только рад.       Иронично было то, что за все время отношений секс у них был лишь один раз, в апреле. Но они оба были пьяны. А вот секса на трезвую голову не было ни разу. Если не считать то, что было осенью, когда оба лишь делали вид, что напивались, а сами делали всего пару глотков, но тогда в отношениях они не были.       И пусть им обоим хотелось любви и ласки, они просто не могли себе это позволить. В голову сразу подкрадывались мысли об использовании и оба сдавались.       Этой ночью тоже ничего интересного не было. Они болтали, целовались и обнимались. Смотрели фильм, обсуждали поступление. Лёша планировал поступить в какой-нибудь технарь с отсрочкой от армии и выдохнуть уже. Если раньше он был не прочь связать свою жизнь с химией, ведь понимал этот предмет прекрасно, то теперь ему просто хотелось спокойствия.       У Серёжи же выбора нет. Отчим уже предупредил, что оплатит ему тот ВУЗ, который сам выберет, и ему будет все равно в каком городе. Но сам Серёжа лучше останется без денег, но будет вместе с Лёшей в Москве.       Спать не хотелось ни в десять вечера, ни в одиннадцать, ни в двенадцать. Однако в три ночи оба крепко спали. Вернее сказать, Серёжа крепко спал, а Лёша начал ворочаться.       Голоса, мысли, сон — все смешалось с реальностью, и когда парень открыл глаза он продолжал слышать все, что видел и о чем думал.       Дыхание сперло, сердце тарабанило в груди и висках, а в горле появился ком, перекрывающий кислород. Парень судорожно вдыхал носом, ему казалось, что он вот-вот задохнется, он на грани. Только через долгую минуту он ощутил на щеках слезы. Но воздух так и не смог набрать в легкие.       Тогда подросток поднялся с кровати и на негнущихся ногах дошел до стола, где стояла кружка с водой и пачка антидепрессантов. Руки не слушались, а ноги и вовсе не держали.       Лёша буквально навалился на шаткий столик всем телом, глотая воздух ртом, ибо носом не получалось.       Руки потянулись сначала к кружке. Антидепрессанты вызывают привыкание, как антибиотики или наркотики. И если есть вариант успокоиться иначе, то лучше попробовать его.       Подросток с трудом сумел взять кружку с водой и поднести к лицу. Он сделал глоток, второй и закашлялся, поперхнувшись. Тяжело пить воду, когда задыхаешься. Нет, нужны таблетки. Без них никак.       Пальцы неуклюже открыли пачку и вынули из него новый блистер с таблетками. Пятнадцать штук в одном блистере. Лёша с силой надавил на одну таблетку, та выпала из своей ячейки прямо на стол. Норма, прописанная Лёше — одна таблетка в сутки. Если он выпьет сейчас, то за день пить больше не сможет.        Но вместо того, чтобы выпить ее, подросток стал доставать все таблетки. Какие-то он успевал взять рукой, какие-то падали то на стол, то на пол. Парень открыл весь блистер. В руке лежало восемь таблеток. Остальные безнадежно были утеряны во мраке комнаты, укатившись со стола на пол.       Лёша пару раз порывался выпить сразу всю горсть таблеток, но в итоге с силой швырнул те на пол, заставив некоторые подскочить, как попрыгунчики, а некоторые и вовсе раскололись.        Щербаков едва не рычал. Парень стиснул зубы, борясь с желанием начать кидать предметы. Длинные пальцы зарылись в волосы и стали оттягивать светлые прядки, словно желая вырвать.       Руки дрожали и каждые пару секунд меняли положение. Вот они на голове, сжимают прядки волос, а вот они уже закрывают лицо юноши.       Подросток и сам не заметил, как стал закусывать ребро ладони, а заметил лишь тогда, когда боль стала невыносимой. В некоторых выемках от зубов остались кровоподтеки и это разозлило Лёшу лишь сильнее.       Парень стал с силой стучать себе по голове, словно пытался выбить все, что приснилось, все, что услышал и все, что до сих пор слышит в голове. — Почему. Я. Веду. Себя. Как. Псих, — шептал парень, ударяя себя по голове на каждом слове.       Подросток вновь замахнулся, но удара не последовало. Лёша уже успел подумать, что он умер и не чувствует боли, но заметил, что что-то мешает ему сдвинуть руку, зависшую в воздухе. Вернее сказать не что-то, а кто-то.       Матвиенко с силой держал Лёшу за руку. Тот пытался вырваться. Пытался снова себя ударить. Но Серёжа не давал. Лишь менял положение парня так, чтобы тот в конце концов оказался в его объятиях. И спустя еще минуту Щербаков успокоился. — Тш-ш… Все хорошо, я рядом. Успокойся, — зашептал Серёжа, одной рукой гладя парня по макушке, а другой прижимая того к себе. — Я псих, Серёж. Мне в психушку надо. Я окончательно рехнулся. Спаси меня, — судорожно шептал Щербаков, но разобрать Серёжа ничего не смог. — Чего? — переспросил Матвиенко. — Спаси меня, — четче повторил лишь последнюю фразу подросток. — От кого? — не понимал Серёжа. Он все еще безумно хотел спать, но состояние Лёши его волновало сильнее. — От меня.

***

      Отношения Димы с Катей стали чем-то обыденным, но романтичным. Правильным.       Будто сама вселенная хотела, чтобы эти двое были вместе. В это верила, конечно, по большому счету Катя, но Дима просто не мог не согласиться со своей судьбою избранной.       Их вечные посиделки стали традицией, которую нельзя нарушать. Каждый раз, когда они гуляли, они забирались на заброшку и смотрели на небо.       В целом, было не особо важно какое небо — дневное или ночное. А может, закат или рассвет? Все равно.       Им нравилось проводить время вместе, а небо уже был как дополнительный фактор. — Смотри, это созвездие — Орион. Вот эти три звезды складываются в его пояс, — парень указал в небо. Катя внимательно вглядывалась в звезды. — А чуть ниже… Вон! Видишь эти четыре звездочки? — уточнил Позов, опуская палец чуть ниже. — Да, вижу, — кивнула девушка. — Это — заяц, — со знанием дела сказал парень. — Блин, прикольно… Тебе бы астрономом быть, — мечтательно протянула Добрачева, а Дима рассмеялся. — В обязанности астронома входят еще целая куча дел. Я к такому не готов. Пусть я буду просто знать созвездия, — улыбнулся парень. — Ну а куда ты собрался поступать? — с толикой беспокойства в голосе спросила Добрачева, болтая ногами. — Не переживай, огонек, я останусь в Москве. Поступаю в мед, — обнадежил Дима. — А ты сама уже решила, куда хочешь? — Не-а, у меня будет еще время подумать. Наверное… В общем, справлюсь. — Ну хорошо.

***

      Ира сидела в своей комнате и думала. Таня продолжала иногда появляться перед ней и даже что-то говорила. Но уходила с фразой, что ее больше нет и это вымысел Иры.       У Кузнецовой уже голова кругом шла в четырех стенах. Того и гляди действительно из окна сиганет. Нужно было что-то с этим делать. Ей нужно было отвлечься. Только как это сделать, если состояние не позволяет? Ире нужно поближе к брату. Чтобы чувствовать себя комфортно. — Егор, — подала голос Ира, когда брат вернулся с работы. Девушка практически не разговаривала, даже когда парень пытался вывести ее на контакт. А тут самостоятельно начала беседу. — Что такое? — спросил брат, когда пауза затянулась. — Могу ли я пойти на работу? — тихонько спросила девушка, словно ее могут осудить за это. — На работу? А ты хочешь? — изумился парень, прижав свою ладонь ко лбу сестры, подозревая повышенную температуру. Но Ира была здорова, и она действительно хотела пойти работать. — Хочу, — кивнула девушка. — Могу? — Ну я даже не знаю… — У тебя в офисе есть место для меня? — вырвалось у Кузнецовой. Ей хотелось работать с братом. И никак иначе. — В офисе нет, извини, — мотнул головой парень и задумался, ища подходящий вариант.       В голову, как назло, ничего не лезло. Поблизости с офисом, в котором работал Егор, была разве что кофейня, но Ира вряд ли захочет работать с людьми. Однако, попытаться стоит. — Есть кофейня рядом с офисом. Прям соседнее здание. Ты можешь работать там баристой… Там их всего двое, а смен много, ты им очень поможешь, — улыбнулся парень, надеясь, что Ира согласится. Та нахмурилась. — Только не думай, что ты там будешь совсем одна. Помнишь Жеку? Она там тоже бариста. Как раз поможет тебе.       Ира Жеку помнила. Это была бывшая девушка Егора, однако расстались они вполне себе мирно, поняв, что друзья из них лучше, чем пара. Правда, Ира стеснялась Женю называть Жекой. Да и вообще как-либо называть. Все-таки та старше ее на пять лет, как и брат. Но брат кровный, а Жека — незнакомый человек.       Егор едва отучил Иру обращаться к Женьке на «вы». Ире было четырнадцать, когда у ее брата появилась девушка, и осознавать это было крайне сложно.       Отношения тех продлились два года, а потом они расстались, но остались друзьями. А теперь Егор предлагает Ире пойти в стажеры к его бывшей! Звучит заманчиво. — Ну хорошо, — кивнула девушка, будучи еще ни в чем не уверена. Но кофейня была действительно совсем близко к офису, да и Ира сама понимала, что Жека будет приглядывать за ней по просьбе брата. Но это все-таки был неплохой вариант. — Отлично, — улыбнулся Егор. — Значит, завтра поедешь со мной, я порадую Жеку.       Ира робко улыбнулась и кивнула. Через пару часов ей написал Антон, желая позвать на последний звонок в качестве гостя, но Ира отказалась. Там ей все напоминало о Тане. Не хотелось будоражить еще свежие воспоминания.

***

— Я запомню каждого, кто был со мной, — тянули ноты одиннадцатиклассники на сцене актового зала. Зрителей было много. На выпускников пришли посмотреть их родители, весь учительский состав и даже те учителя, кто преподают в другой школе либо уже вышли на пенсию.       Ребят выстроили в три ряда. Те, кто пониже, в первом, кто повыше — в последнем. С правой и левой стороны стояли группы «певцов» из трех человек с микрофонами. Это были те ученики одиннадцатого класса, кто умел петь. Антон, чей талант певца не был признан, стоял в третьем ряду подальше от микрофонов и хором пел песню вместе с остальными.       Совершенно случайно совпало так, что подросток по факту находился напротив Арсений, который сидел практически у выхода, но отчетливо видел своего мальчика. — Давайте вместе не будем забывать, — продолжают петь выпускники, оглядывая зал, желая запечатлеть все вот так. И никогда не забывать.       Кто-то смотрит на рыдающих родителей, и в глазах так и читается робкое «Ну мам, блин, не плачь!». Кто-то смотрит на учителей, с которыми весь год просидели, готовясь к экзаменам, и на тех, кто был еще в начальной школе.       Димка смотрит на Катю, которую пригласил на последний звонок, и смущенно улыбается, стоя в той самой небольшой группе поющих. А та довольно улыбается, чуть ли не светясь гордостью за ее парня. — Здесь была моя первая любовь, — и Антон бы посмотрел на Ирку, если бы она тут была, но через секунду и сам понимает, что, будь та здесь, все равно смотрел бы на своего любимого парня, как делал это сейчас, краснея в щеках. Ведь именно он и был его первой настоящей, искренней любовью. Встречаясь с Ирой, Антон пытался отвлечь себя от того, что считал неправильным и недопустимым. От того, что все вокруг таковым считают. Но он давно смирился со своей ориентацией. Осознал, что быть таким, как он, — нормально. Почему ему кто-то должен запрещать любить? Да никто даже права не имеет.       Лёша с Серёжей, стоящие во втором ряду, пользовались случаем, что их руки скрывают люди, стоящие в первом. Они переплетали пальцы и улыбались широко-широко, понимая, что они любят друг друга, что это так круто — любить.       Ведь действительно, разве это не прекрасно — иметь возможность делить с человеком все? Радость и грусть, счастье и тоску, любовь и ненависть, мир и гнев. Просто довериться человеку полностью, отдавая всего себя, точно зная, что тебя не предадут. Что ваша любовь продлится до самой смерти. И если в вулкан пойдет один, то вслед за ним пойдет и второй.       Просто осознавать это — уже любовь. Вы забегаете в будущее, пусть в настоящем негладко. Вы просто знаете, что преодолеете все трудности и преграды вместе. — Здесь были мои первые друзья, — и эта строчка каждому отзывается в самом сердце. Их класс за одиннадцать лет стал таким сплоченным. Да, у кого-то есть личные неприязни, но разве без них когда-то обходились?       У каждого человека есть свои недостатки, и кто-то любит их подмечать, но если есть недостатки, то обязательно должны быть положительные качества. И они есть. В каждом из нас.       Но вот песня спета, первоклашка уже позвонила в колокольчик, и на этом все. У ребят, конечно, будет еще сам выпускной в июне, но это мероприятие важно для каждого из присутствующих.       Девчонки плачут и обнимаются друг с дружкой, будто это не они собрались поступать в один ВУЗ. Кто-то целует родителей в щеки, кто-то делает вид, что это просто попало что-то в глаз и он вовсе не плачет. Кто-то целуется, пока завуч не обратила внимание, а кто-то, незаметно для чужих глаз, вдвоем уходит из актового зала. — Как тебе я? — улыбнулся Антон, привыкая к непривычной тишине в коридоре, ведь еще минутой ранее музыка из динамиков гудела в сердце и заглушала всех вокруг. — Ты был неотразим, — шепотом комментирует психолог, осторожно придерживая мальчика за талию, чтобы увести в менее палевное место. Все-таки в коридоре целоваться не стоит. — Был? — хихикает выпускник, чувствуя мурашки от легкого касания на пояснице. — Всегда.       Попов резко прекращает движение вперед и несильным толчком прижимает подростка к стене, заставляя тихонько охнуть. — Такой красивый, — шепчет брюнет, лаская слух парня. Рука мягко ложится на скулу юноши, а большой палец нежно поглаживает медленно, но верно краснеющую щеку. — Милый. Любимый, — Антоша даже глаза прикрывает, плавясь от происходящего. — Мой, — горячее дыхание обжигает губы парня, а после… поцелуй. Нежный, романтичный, перетекающий в более напористый, углубленный.       Руку с лица парня Арсений убрать не спешит, наслаждается нежной кожей мальчишки, а вторая рука осторожно, чтобы не спугнуть, расстегивает пуговицу на брюках, перед этим вынув школьный черный ремень из бляшки.       Рука психолога скользит в штаны, и ладонь накрывает пах мальчика, скрытый тканью боксеров.       Подросток стонет в поцелуй, с силой сжимая плечи психолога, сминая черный пиджак и белую рубашку под ним. А Арсений не останавливается, играется и дразнит школьника. Сжимает и разжимает руку, заставляя юношу давиться воздухом. — Так, так, та-а-ак, — протянул знакомый голос историка за спиной Арсения. Последний тут же отпрянул от парня, а подросток поспешно стал застегивать брюки. — Что это у нас тут намечается? Вы посмотрите на них, ни стыда ни совести. Еще и в стенах школы! — Да пошел ты, Стас, — фыркнул Арсений, запахивая пиджак, явно стараясь кое-что скрыть. — Это вам еще повезло… Тебя Марина Александровна искала, обсудить поездку желала, но я как чувствовал, что вы тут обжимаетесь, поэтому сказал, что сам тебя приведу. Так что, считай, я спас твою задницу и задницу твоего… девствинника? — шепотом уточнил Шеминов. — Девственника, — вздохнул Попов, а историк одарил его сочувственным взглядом, в котором так и читалось: «Я же говорил, Арс, надо было валить и трахать, а ты…». — Я здесь вообще-то, — смущенно прикрикнул мальчик. — Ой, у тушканчика все хорошо со слухом, это замечательно, — улыбнулся учитель, а затем вновь обратился к брюнету. — В общем, целуйтесь и прощайтесь, иначе Марина Александровна сама пойдет тебя искать. — Мы придем вместе с Антоном, — сообщил мужчина, подталкивая юношу в сторону маршрута, по которому они сюда пришли.       Завуч явно желала остаться с красавчиком психологом наедине, а не под прицелом дополнительной пары глаз по ее мнению несмышленого выпускника. А Антон уже раз двести сказал в голове: «Соси, тупая сука, это мой мужик», когда Попов в очередной раз не повелся на ее провокации. Жаль, что не может сказать это ей в лицо.       Хотя Антон предлагал рассказать этой конченной нимфоманке, у которой на уме только оседлать моего любимого парня и скакать на нем об их отношениях, но психолог напомнил, что, если Антон в эту школу больше не вернется, то это не значит, что сам Арсений перестанет там работать.       Очень жаль, Шасту было бы интересно видеть табло завуча, когда он засосет губы сексуального брюнета, которых она могла касаться лишь в своих снах. Урыть, так сказать.       Однако завуч не только бездумно подкатывала к Попову, она еще и рассказала, что уезжают они утром второго июня, а возвращаются вечером двадцать четвертого. И если Арсений внимательно слушал и кивал, ибо эта информация ему была важна, ведь сегодня уже двадцать седьмое мая, то Тоша лишь зевал и всем видом показывал, как ему насрать на все, что льется изо рта этой шлюхи с вырезом больше, чем ее тупая башка. Но стоило Арсению начать хоть как-то отвечать на ее предложения, как подросток тут же навострял свои ушки, прислушиваясь, что говорит его парень.       Ревность закипала в крови каждый раз, когда Арсений улыбался. Это какого, простите, хуя он улыбается этой вот дуре? Пусть Арс улыбается только мне, а с ней будет хладнокровным господином. Хотя нет, господином не надо… Он король! А она так, прислуга! Да, именно так. А я его королева… Ну, то есть муж его я, — думал мальчик, когда вновь начинала говорить бестия.       Наконец они поехали домой. Антон все-таки не сдержался и победно заулыбался, когда Арсений сказал ему, что подкинет до дома прямо на глазах у всего учительского состава.       На самом деле, Попов немного приврал. Он подкинул его до дома, но не до Антоновского, а до своего. Но учителям об этом знать необязательно. — Получается, ты уезжаешь утром в воскресенье? — уточнил подросток, сидя на диване, опустив голову на плечо Арсению. Психолог кивнул. — А возвращаешься через три недели? — вновь кивок. — А если ты проснешься утром и обнаружишь, что прикован к кровати наручниками? — с легкой надеждой в голосе спросил подросток. — Пока ты разберешься, как они работают, я успею проснуться, и тогда прикованным окажешься ты, — усмехнулся Арсений. — А хочешь, я тебе дам? — вдруг решил предложить юноша. — Я оплачиваю своей девственностью твое пребывание в квартире.       Соблазн трахнуть парня был велик, но Попов точно знал, что остаться не может. Повышение квалификации важно, если он хочет продолжать работать, да и самому себе он уже пообещал разобраться со своими тараканами в голове, чтобы не вредить Тоше, опираясь на мнение профессиональных психологов, с которыми он встретится.       Конечно, он мог бы соврать и просто выебать Антона, а потом все равно уехать, но обманывать его мальчика ради секса… Отвратительный поступок. Арсений не такой. — Прости, малыш, — с сочувствием говорит психолог, и подросток жалобно вздыхает. — Зато со школой покончено! — попытался подбодрить юношу брюнет, но Антона это не очень уж и обрадовало. — Ага, но пока ты будешь обжиматься со своими телками, я буду сидеть за партой и писать ЕГЭ, — фыркнул мальчик. — Ты же и сам знаешь, что мне никто не нужен, кроме тебя, — вздыхает мужчина.       Антон понимает. Конечно, безусловно, но все равно переживает. Бог знает, что может произойти. Расставаться с Арсением снова не хотелось. Он просто не переживет все это по новой.       Ему нужно точно знать, что Попов ему не изменит, не бросит и никогда не забудет. Простых слов мало. Обещания кажутся чем-то пустым, а действия… Фальшивыми?       Ну не может он поверить Арсению на все сто. На восемьдесят — да. На девяносто — легко! На девяносто девять целых и девять десятых — пожалуйста. Но не на сто. У него в голове всегда будут мысли, что Арсений его бросит. Другого и быть не может.       Но Арсений ни за что не станет бросать Антона или изменять ему. Нет. И так много боли причинил. А сделать больнее, чем делал раньше, он точно не горит желанием. — Знаю, Арс, — парень устало прикрыл глаза, будто его этот разговор утомил. Подросток прижался к мужчине еще ближе и теснее, не желая отпускать. — Но все равно переживаю. — Я буду звонить тебе каждый день. Ты можешь мне звонить каждый день. Хоть в три часа ночи. Я всегда возьму трубку, хорошо? — пообещал Арсений, поцеловав Шастуна в висок. — Только попробуй пропустить хоть один мой звонок, Попов. Клянусь, я приеду к тебе, и тебе будет плохо, понял? — в шутку пригрозил мальчик, хотя голос звучал вовсе не шуточно. — Заметано, Антон Андреевич, — усмехнулся Арсений.       Он точно не пропустит ни одного звонка от своего Тоши. Будет отвечать на все и сам звонить. Ему не хочется, чтобы подросток волновался понапрасну. Мучить его во время экзаменов вовсе ни к чему. — Только попробуй напиться в хлам на выпускном, Шастун. Я приеду и выпорю тебя, понял? — сказал брюнет, вспомнив, что выпускной выпадает на двадцатое июня. Арсения в городе не будет, и проследить за мальчишкой он не сможет. — А ты приедешь сразу, как я напьюсь, или в день, указанный на билете? — уточнил мальчик, за что получил не очень болезненный, но ощутимый шлепок по бедру. — В указанный на билете, — фыркнул Попов. — Но я могу выпороть тебя заранее, авансом. — Это ролевые игры? — подросток игриво вздернул бровь, вставая с дивана. — А что, ты все-таки готов дать мне? — вопросом на вопрос ответил Арсений, успев взять юношу за талию, не давая убежать. Парень вмиг оказался на коленях старшего. На правую ягодицу прилетел слабый шлепок, заставив школьника вздрогнуть. — Смотря что ты хочешь получить, — пискнул мальчик, специально потеревшись пахом о колени Попова. — Отшлепай меня, папочка, — вскрикнул парень, когда ладонь Арсения вновь оказалась прижата к его заднице. — Отшлепал бы, да жалко, — вздохнул психолог, отпуская юношу. — Вот вернусь я, точно ноги тебе раздвину, — прорычал брюнет. Антоша на это лишь поцеловал того в губы, хотя у самого уже чертики в глазах плясали. Самому не терпится, да страшно.