Сердце бейся

В детстве Эмма была замкнутым ребенком и из друзей у нее были только братья. Первым стал Изана. Мама толком не выпускала их из дома и каждый день они придумывали новые игры, чтобы хоть как-то развлечь себя. Они чувствовали настоящее облегчение, стоило матери выйти за порог, они были свободны и счастливы. Играли в прятки, догонялки, дочки-матери и просто импровизировали, а так же сооружали шалаши из одеял и игрушки из подручных средств. Смеялись с картинок во взрослых книжках, придумывали собственные сказки и смотрели телевизор вверх ногами. И им было по-настоящему весело. Эмма любила Изану, он заботился о ней больше, чем мама. Заставлял умываться по утрам, чуть ли не с ложки кормил, когда она отказывалась, потому что была расстроена, и одевал, чтобы силком вывести на задний двор. Расставаться с ним было подобно смерти, но все же она это пережила. Потому что у нее появились Шиничиро и Майки. Подруг у нее не было отродясь, так как девочки Эмму всегда недолюбливали, как бы она не старалась всем понравиться. Она считала, что те ей завидовали, а некоторые просто боялись связываться с Майки. Одноклассницы за спиной распускали про нее мерзкие слухи и строили козни. Манджиро боялся ее слез и поэтому попусту называл всех девчонок глупыми и советовал ей не обращать внимания. А сам втихаря разбирался с ее обидчицами, в следствии только больше отталкивая от нее людей. Когда Шиничиро был жив, он поведал ей одну простую истину. В кратце — это «будь собой и люди к тебе потянутся», ужасная банальщина и в тот момент она смеялась сквозь слезы, потому что Шин всегда мог ее развеселить. Но, тем не менее, Эмма прониклась. Дело было во все не в словах, а в самом моменте и в том, что ее поддержал родной человек. Брат имел невероятную силу убеждения, а если он при этом еще закуривал сигаретку, то выглядел до невозможного круто. Шин уверял, что со временем она заведет себе кучу классных друзей, но нужно научиться терпению. И Эмма ждала. Ждала так долго, что почти отчаялась. Она пыталась вбить себе, что ей никто не нужен кроме Майки. Его друзья — и ее друзья тоже. Но, как ни крути, этого было мало. Мальчишки — они и в Африке мальчишки, и с ними не обсудить последние новинки моды (Мицуя не в счет) и косметику. Подружки шестерок Тосвы, с ее помощью хотели подружиться с Майки и другими ребятами из верхушки. Поэтому когда Эмма встретила Каяо, она тут же схватилась за нее и не собиралась отпускать. Кая-чан не смеялась над ней, не издевалась и ни разу плохого слова не сказала. Они вместе подбирали стильные вещи, гадали на все подряд, делали маникюр и постоянно сплетничали про знаменитостей. Все было хорошо, пока она не познакомилась с Манджиро. Каждый раз, когда Эмма назначала дату встречи, Каяо, прежде чем согласиться, спрашивала пойдёт ли с ними Майки. Поначалу Сано-младшую это умиляло, так как ей казалось, что Кая просто безума от глупого братца, и пыталась свести этих двоих. Но после стало казаться, будто он интересен ей больше самой Эммы. Ее задевало подобное отношение, но она слишком труслива, чтобы начать выяснять отношения. Боялась, что если устроит ей беспочвенную сцену ревности, Каяо подумает, что она ненормальная и разорвет все связи. А расставаться с первой и единственной подругой — не было никакого желания. В отличие от наивной дуры Эммы, на Майки хотя бы смотреть приятно, несмотря на то, что он временами специально выводит Миуру из себя. И слушать постоянный несмолкаемый пиздеж Эми невоносимо настолько, что вешаться хочется. А братец сам себе на уме: лыбится, как дурак, пожирает тонны сладкого и лепечет разные милые глупости. Каяо не столько терпела его общество, сколько оно ей было отчего-то приятно. Так и подмывало нацепить на него ошейник и всюду таскать за собой. — Я сказала Эми, что теперь встречаюсь с Чифу, — решила осведомить, потому что в последнюю их встречу ещё уверяла его, как им будет хорошо «вместе». — Она поверила? — Майки выгнул бровь. Судя по безрадостному выражению лица и мрачному тону, реакция Эммы была не той, на которую она рассчитывала. В этом была вся его сестра. Если Эмма что-то вбила себе в голову, то ее уже сложно будет переубедить в обратном. — Она думает, что я это сделала назло тебе. Типа привлечь твое внимание, — закатила глаза, прожигая спину «подруги» тяжелым взглядом. Хотелось испепелить на месте, вот только братец такой жест не оценит. — А это так? — усмехнулся. Он сам не верил в свои слова, но захотелось подразниться. — По роже давно не получал? — в полголоса, чтобы столь грязные слова не долетели до ушей парочки впереди. — У нас с Чифую любовь. — Ладно, — хорошее настроение тут же испортилось. Майки удавалось сдерживать своих демонов так, что они не давали о себе знать целый месяц, но от ее слов, они заскреблись со страшной силой. — Я тоже кое-кого встретил… — сам не понял, как сорвалось с уст: то ли хотел задеть в ответ, то ли просто выговориться. Каяо на это не обратила должного внимания. Или умело сделала вид. — Он на голову отбитый, да и вообще слабак полный, — Такемучи вызывал в нем противоречивые чувства, прямо как Миура, но сердце его неожиданно наполнялось теплом ностальгии, а на губах, против воли, расцветала улыбка. Он очень скучал по беззаботным временам, когда ещё был ребенком. — Упрямый, как баран, — продолжает рассказывать с большим воодушевлением и краем глаза видит, как у Миуры напряглась спина. — Когда я его увидел, его лицо было сплошным мессивом, а он все еще держался на ногах! Нес какую-то чепуху, плакал, но даже не думал сдаваться, и он был таким крутым, будто какой-то супергерой из аниме, хах… Напоминает мне брата. — Это… парень? — Ага! «Педик несчастный!», — думается ей от злости. Как он смеет пиздеть про кого-то с таким блаженным лицом, после того, как она не раз к нему подкатывала? И чуть ли не прямым текстом говорила, что из них выйдет красивая пара?! Да, она делала это специально, но тем не менее это… это нечестно! Каяо считала Майки слишком возвышенным для отношений (он так себя выставлял), а на деле что? Уже мечтает присунуть своему ебарьку. Мерзкий лжец. Гомик чертов! Раздражение захлестнуло с головой, и ей потребовались все силы, чтобы не скривиться в лице. Нельзя выдавать себя при посторонних. И особенно ее не должен раскрыть этот долбоеб «Дракен», который и без того пристально следит за ней. Первое знакомство не задалось и в следствии он уже не велся на ее мнимое приветливое поведение. Кен всячески пытался ее отогнать от Майки, даже когда тот лез сам. Вставал между ними, закрывая обзор; перебивал, стоило ей завести диалог; а самое бесячие то, с каким презрением он на нее смотрел. Хотелось врезать промеж глаз (а лучше — ног), да нельзя. Миура Каяо для всех должна быть примерной хорошей девочкой, тьфу, блять. «Отребье», — говорила ей Тварь. И такой она выросла. — Мне так хочется тебя пиздануть, ты бы знал, — сквозь зубы, натягивая на лицо милое дружелюбное выражение, когда Эмма обернулась к ним на долю секунды. Сано-младшая хитро прищурилась и показала ей большой палец. — Я, конечно, говорил быть со мной честной, но не настолько… — выпал в осадок, а уже после к нему пришло осознание. — Погоди. Ты что, ревнуешь? — он смеется от радости. Приятно. Все-таки в глубине души Каячин ощущает к нему что-то помимо видимого неприятия. — Ревную? — тупо переспрашивает. Щеки предательски краснеют, а уголки губ растягиваются в улыбке. Такое интересное чувство, червяком ползущее на черством сердце, вот как оно называется. — С чего бы мне тебя ревновать? — сама не знает ответ на свой вопрос. — Может, потому что я тебе нравлюсь? — самодовольно усмехнулся, издевательски поддев локтем. Миура от шока остановилась на месте и глубоко задумалась, принявшись копаться в себе. Да что этот заднеприводный вообще о себе возомнил?! Все эмоции и чувства она испытывает только рядом с Чифую и для него. — Нет, я люблю только Чифу, — мысли о нем ее усмиряли. А Майки бесился, когда на ее лице расцветала эта самозабвенная улыбочка только от одного имени Мацуно. Манджиро был необычайно жаден, когда дело касалось Каячин. — А ты, — на секунду прикусила губу, словно отговаривала себя от дальнейших слов, но вспомнила, что обещала ему не врать, — мне с тобой… спокойно, — от признания у него потеплело на сердце. — Чаще всего. — Вот как, — он просиял. И светом своим озарил тёмные уголки ее душонки. Кто бы мог подумать, что его солнечная сторона, окажется даже более приятной, чем тот мрак, что таится в глубине его глаз. Может, зря она постоянно пытается вывести его из себя? Надо кончать с этой дурной привычкой. Она же выбрала жизнь. — А мне с тобой весело, — ответил откровением на откровенность. Весело, наверное, громко сказано, скорее все-таки — интересно. Каяо всегда разная. Забавно наблюдать, как она строит из себя пай-девочку, улыбается всем вокруг, а стоит отвернуться, как ее лицо превращается в камень. Наверное поэтому Майки так нравится доводить ее до истерики со слезами. Каяо слишком чувствительная для той, кто ничего не чувствует. И Манджиро упивался каждой эмоцией, подаренной ему. Они остановились, потому что Дракен с Эммой притормозили и принялись выяснить отношения между собой на повышенных тонах. Подобное было для них не ново и Майки шутил, что это они так флиртуют. Каяо в такое с трудом верила и честно не понимала, что Эми такого нашла в этой шпале. Ходит вечно с постной мордой, будто в штаны насрал, и скалиться на всех не попадя. — Ах, так! Я докажу тебе, что я уже взрослая! — она злостно надулась, стуча ногами по асфальту. — Пошли, Кая-чан! — развернулась на пятках и рванула вперед. — Да ты!.. — Дракен от злости скрипел зубами. И Каяо надеялась, что через лет эдак пять, они все у него повыпадают. — А ну, стоять! — крикнул в след, но идти за ней не решился. — Ладно, — Каяо смотрела за всем этим цирком беспристрастным взглядом. Тяжело вздохнула и переглянулись с Майки. — Тогда увидимся! — прошла мимо пышущего от злости Дракена. Тот пальцами показал, что пристально следит за ней, но Миура не осталась под большим впечатлением. — Ага. Присмотрите там за друг другом! — Майки поднял кулаки вверх, желая удачи. — И без глупостей! — крикнул напоследок, на что Миура, не обернувшись, лишь безразлично махнула рукой. Каяо быстро догнала Эмму, которая все еще вслух ругала бестолкового Рюгуджи. Она так распылилась, что готова была на себе волосы драть и не замолкала весь путь, пока они не пришли в караоке. У Каяо от бесконечной болтовни уши отвяли, но радовало то, что за компанию можно было безнаказанно обосрать каланчу. Их общение не подразумевало за собой бессмысленную поддержу, потому что Каяо была ужасно плоха в подборе синтементальных слов. Но Эмма ни разу не жаловалась. Наверное, ее это, более чем, устраивало. — И что ты собралась делать? — решила поинтересоваться, листая журнал с песнями. Каяо куда больше волновало, что бы ей спеть, чем переживания Эммы. Последняя заказала напитки в комнату и злостно уселась напротив. — Найду кого-нибудь другого и соблазню его! — от столь смелого заявления глаза Каяо сильно округлились. Ебанутая девка. — Если лишусь девственности, то это сделает меня взрослой и тогда Дракен поймёт, что я… что я не… пи… пи… — Пиздюшка, — помогла Каяо, еле удержавшись, чтобы не закатить глаза. — Именно! — согласилась, краснея. Каяо иронично про себя подметила, что следуя логики Эми, то взрослой она сама стала в тринадцать лет. Но почему-то полиция до сих пор пристает к ней, когда она гуляет на улице в учебное время. — Друзья брата ко мне в жизни не подойдут, да и в школе от меня все шарахаются… — И что, будешь на улице кого-то искать? — усмехнулась и про себя дополнила: «как проститутка», но Эмма предельно серьезно кивнула. — А что еще остается? — Что-то мне это все не нравится, — от нервоза принялась жевать губы. — Братец мне голову оторвет, если узнает… Это, конечно, из плюсов… — Он не узнает, если ты не скажешь! — Каяо сильно в этом сомневалась. Да и просто промолчать о таком, то же самое что и соврать ему. А они ведь неплохо ладят, если подумать. И, как ни странно, Каяо не хотела, чтобы общение между ними заканчивалось. И умирать тоже не планировала. — Я… я буду рядом. Прослежу, чтобы не случилось никаких неприятностей, — у нее задергался глаз, но Сано так расчувствовалась от слов, что совсем не заметила этого, когда полезла с объятиями через стол. Они вышли на улицу и Эмма стала присматриваться к прохожим. Каяо стояла в сторонке, нервно подергивая ногой. Она словно вернулась в детство, когда Тварь выискивала себе клиентов на остановках, не стесняясь взглядов прохожих и то, что ее дочь стояла чуть поодаль. А потом еще без зазрения совести наглым образам приставала к господам полицейским, что пытались ее оштрафовать. «Не показывайся на глаза, дрянь. Всех клиентов отпугиваешь», — хотя ни одному маргиналу и дела до нее не было, пока те с остервенением трахали Тварь в какой-то подворотне. — Как тебе вон тот? — указала пальцем в сторону и Каяо наконец-то отмерла, скидывая с себя наваждение. Тварь уже давно в могиле, но из головы наотрез отказывалась уходить. — Чепух какой-то, — ей было неважно на кого показывала Эмма, никто бы не смог привлечь ее внимания. — Если уж и искать, то кого-нибудь молодого и симпатичного, — Каяо пожалела о своих словах сразу же. Как хорошо, что братца нет рядом. — И-то верно, — протянула задумчиво. — Эй, ты! — Эмма за локоть словила какого-то пацана. — Хочешь со мной переспать? — ЧЕГО?! Ай! — Не ори, долбоеб, — Каяо несколько раз нажала на козелок уха. — Чего так драматизировать? Хочешь с ней переспать или нет?! — Эмма неловко улыбнулась. — Д-да! Да! Хочу! — он уже и думать забыл о том, как ему влепили подзатыльник и голодным взглядом пожирал фигуру Эммы. Еще немного и, кажется, у него слюни потекут. Каяо не могла убрать презрение с лица и почувствовала, как мышцы задергались. Она накрыла нижнюю часть рукой, чтобы постараться контролировать эмоции вручную. — А ты, серьезно, хочешь с этим уродом?! — прошипела, пытаясь ввозвать к уму разуму. Парнишка не вызвал какого-либо отклика в душе: несуразный, с глупым лицом, еще эта обесцвеченная дебильная прическа торчком! Даже дышать с ним одним воздухом было тошно, не то, что просто смотреть. — Эй! Я вообще-то все слышу! — нахохлился, как петух. — Тебе бы поучиться вежливости у своей подруги, — еще и смеет поучать ее. Весь день она сдерживала свою злость и ей очень хотелось сейчас выплеснуть ее на этом придурке. — Закрой рот, — Каяо оскалилась, — если не хочешь остаться девственницей до конца своих дней. — Кая-чан, не груби! — осадила Эмма. Последний раз она видела подругу в таком состоянии, когда к ним пристала кучка каких-то остолопов. Кая тогда им доходчиво объяснила, чтобы шли своей дорогой (врезала одному по яйцам и остальным пригрозила перцовым баллончиком), и Эмма опосалась повторения той ситуации. — Да он, конечно, не модель, — принялась оценивать его внешность и парень обижено надулся. — Но он, кажется, э, милым? — попыталась найти плюс. Мальчишка однозначно не был в ее вкусе, но ей с ним не отношения строить и замуж за него она точно не собирается. — На раз пойдёт, — криво улыбнулась. — Обидно вообще-то, — выпал в осадок. Но тем не менее, послушно поплелся за ними внутрь, от чего вызвал в Каяо ещё большее отвращение. Он пытался узнать у них имена, но девочки предпочли остаться инкогнито. Каяо так же сразу пригрозила, что если он вытворит какую-то хуйню или после хоть одной живой душе расскажет об этом, то лишиться своих драгоценных бубенчиков. Мальчишка побледнел и, как следствие, вел себя послушно, словно живая кукла. — А она так и будет смотреть? — он не сводил с нее голубых глаз. Каяо на миг показалось, будто он просил ее о помощи. — Или присоединится к нам? Секс — это омерзительно. Самая поганная вещь, которую вообще возможно было придумать. Каяо зареклась заниматься им, после того дня, когда ее подложили под жирную свиноту. Тот ублюдок наслаждался ее криками, смеялся, когда она пыталась от него убежать, а Тварь (гори в Аду, мерзкая сука) смотрела рядом телек и предложила вставить кляп, чтобы Каяо не визжала, как резанная. — Ты что, уродец, страх потерял? — она с силой перевернула страницу с песнями и порвала бы, не будь те заламинированы. Парнишка сразу же переключился, когда Эмма забралась на него и стала расстегивать пуговицы на своей школьной рубашке. Каяо в очередной раз вспыхнула завистью, когда Эмма разделась. Сано была на год младше, но тело у нее было, куда привлекательнее: грудь больше и не расплывается, если снять лифчик; кожа ровная без изъянов, когда у Каяо на жопе, помимо апельсиновой корки, виднелись растяжки; волоски на теле светлые и ей не приходится брить ноги каждые три дня. — Только без поцелуев, — просит Эмма. Каяо фыркнула и опустила глаза в журнал. Нежности с Чифую становились все смелее, но до поцелуя в губы так и не дошло. Они ходили все где-то между. Ее тело почти полностью было облюбленно его ртом. Чиф жарко дышал ей в уши, проводил языком по раковине и внутри. Утыкался носом в подмышки, присасывался ртом. Прижимал к своему лицу ее стопы, целовал и облизывал пальцы. Руки его откровенно блуждали по телу, но на интимные зоны не заходили. Больше всего ему нравилось целовать родинки на ключицах и касаться лунок на пояснице, от чего у нее расходились мурашки по всему телу и она невольно выгибалась в спине. Каяо вздрогнула, когда трель телефона выдернула ее из мыслей. Она подняла голову и увидела, как Эмма пошла отвечать на звонок, а пацан в этот момент залез под стол. Она удивленно заглянула туда, но парнишка быстро проскочил мимо и убежал за дверь. — Трус, — хмыкнула и отчего-то почувствовала облегчение. — Хочешь выпить? — Эмма повернулась к ним. — Чего? — Сбежал, — коротко проинформировала. — Туда ему и дорога, — прервала заранее шквал вопросов, почему она его не остановила. — Эх, — Эми с разочарованием опустилось на сиденье. — Может, это и к лучшему? — спросила спустя время. — Все-таки, первый раз должен произойти с человеком, которого любишь… — Именно, — не могла ни согласиться. Жалко ее саму лишили этого права… — Кая-чан, а расскажи о своем первом! — ей мгновенное стало дурно. Эмма мечтательно улыбнулась, положив лицо на руки, и приготовилась слушать. «Лежи смирно, гадина». Каяо нечем стало дышать. Невидимые ожоги по всему телу заболели с невиданной ранее силой. Хотелось выдернуть все волосы с головы до единого, содрать с себя кожу, разломать ребра и вырвать сердце. — Это так смущает, — она схватилась за щеки, притворяясь, что покраснела, чтобы слиться с неудобной темы. — Он, наверное, был красавчиком! — Не хочу хвастаться, — захихикала, как дура, закрывая лицо журналом. — Давай-ка лучше споем! — Давай! — Но сначала оденься. Спустя полчаса девочки вышли из караоке. Настроение у обеих было хорошим. Эмма уже отпустила ситуацию с Дракеном, взяла обещание с подруги не рассказывать о недавнем инциденте, и созвонилась с братом. У парней намечалось собрание и Каяо согласилась пойти за компанию. Она ни разу не была на таких встречах, но надеялась, увидеть там Чифую. Хотя он говорил, что его отстранили, и час назад, когда они списывались, он был у Баджи, но в душе теплилась надежда, что он все-таки приедет. Возле храма Мусаши было светло, благодаря фарам от мотоциклов. Народу было дохрена и больше. Парни в униформе заставили насторожиться, но Эмма взяла ее за руку и сказала, что бояться нечего. Каяо только фыркнула, но выпутываться из «захвата» не стала. Многие с Эммой почтительно здоровались, Миуре же улюлюкали и свистели в след. А в эпицентре этого балагана стоял байк Майки и он восседал на нем сверху, словно король. — Он что настолько крутой? — Каяо считала, что все вокруг преувеличивали, рассказывая об авторитете Майки. А что будет, если эта толпа узнает, что она несколько дней назад до крови укусила его в плечо? А если уже кто-то в курсе, что она позавчера оставила следы в виде полумесяцев на его плечах? Или как пнула по болевой точке в бедро? — Конечно, он же Глава, — горделиво ответила Эмма. Она ускорилась и через несколько шагов девочки уже были напротив братца. Дракен стоял рядом и прожигал их двоих недовольным взглядом, но ни слова не сказал. — Как погуляли? — мурчит, улыбаясь. Эмма рассказывала, какие они песни пели в караоке. И Каяо поняла, что Эми прекрасно осознает силу своего пиздежа, потому что спустя минуту парням было неинтересно слушать, а девчонка ей на это заговорщически подмигнула. — О, Кая-чан, не хочешь познакомиться с другими? — она пальцем указала, где в стороне собрались другие девчонки. Эмма говорила, что многие парни приводят сюда своих девушек и что они не самые приятные личности. — Нет, — на сегодня знакомств ей было достаточно. Каяо даже издалека чувствовала на себе их взгляды и прекрасно понимала, что те сейчас покрывают ее негативными отзывами. Все девчонки из ее окружения были точно такими же. Да и чего скрывать — Миура сама была такой. — Ладно, я только поздороваюсь, — предупредила и убежала. — Какая-то ты бледная, Каячин, — все тем же елейным голоском, будто издеваясь над ней. — Все хорошо? — участливо спрашивает, а сам похлопывает у себя между ног, предлагая ей сесть. Переглянулась с Дракеном, словно разрешения спрашивала, хотя на деле ей было абсолютно плевать на его одобрение. Тот с напыщенным видом хмыкнул и отвернулся. — Нормально, — выдохнула. — Просто устала. Денек выдался насыщенным. Ей было трудно стоять, колени не сгибались толком, и она без сил плюхнулась перед Майки на байк. Он тут же обвил руки вокруг талии и положил подбородок на плечо. Всем кому до этого интересно было пялиться на Каяо, поспешно отвернулись. Особо смелые и любопытные следили лишь краем глаза. — Тогда не убегай, как собрание кончится, — шепчет на ухо, — я тебя подвезу до дома. — Хорошо, — она прислонилась виском к его лбу и прикрыла глаза. С Майки она чувствовала себя под защитой. Когда они паркуются возле ее дома, Каяо привычно задирает голову, чтобы посмотреть не горит ли свет в доме Чифую. Майки глушит мотор, ставит байк на подножку, но на ноги не встает — ждёт приглашения зайти. Каячин упрямо сидит и он готов поклясться, что почувствовал, как в спину ему вонзились невидимые иглы. Он обернулся к ней через плечо и улыбнулся. — Сегодня ты рассказывал, что встретил кого-то… — собралась с силами. — Ага, это про Такемучи было! — а он даже не отрицал. — Серьезно? Скажи, что ты шутишь! — А что не так? — Да он!.. Пацан! К тому же — стремный! — Будто если бы он не был «стремным», тебе бы легче стало? — интересуется насмешливо, веселясь от того, как она задыхается от негодования. — Не ревнуй, Каячин. Ты же видела, что он был с девушкой. — Да мне насрать, с кем он был! И на тебя мне тоже насрать! — Тогда чего ты так взъелась? Раз ты только Чифую, — передразнивает ее голос, и параллельно закатывает глаза, — любишь. — А ты что, дохуя без ума от этого уродца?! — сердце неприятно кольнуло. Каяо злилась, потому что он смотрел на этого сопляка так же, как и на нее. Это Майки еще не знает, что тот пытался трахнуть его сестру! — Не такой уж и уродец, — притворно задумался, вспоминая черты лица Ханагаки. — Ну, вообще, симпатичный. Но до меня, конечно, ему далеко. — Вот и вали к нему, чмо! — заорала прямо в ухо. Пока он был оглушен, ловко спрыгнула с байка и помчалась к себе. Даже шлем не вернула. — А ко мне больше не подходи, тварь! — Ты что, обиделась? — Каяо зашла в дом, громко хлопнув дверью. Майки взмолился к небу. Вот одна из причин, почему он не искал отношения — мозгоебства ему хватало с головой от сестры и не хотелось терпеть подобного от другой вздорной девчонки. И нужно было бы просто проигнорировать и уехать — Каяо перебесится и забудет, но он слезает с мотоцикла и идет к ее двери. Для приличия стучится, но когда она не отвечает смело проходит внутрь. — Блять! Ты совсем ахуел?! — кажется она только и ждала, когда он последует за ней, потому что первым делом вцепилась ему в волосы. Запутавшись в собственных ногах, его ведёт в сторону и бьется головой о стену. А мама ему говорила, что все девочки слабые. Просто она не была знакома с Миурой… — Вот сука! — шипит, схватив ее за запястья. Пытается отодрать чужие руки от своей головы, но если приложит силу — она точно останется с комками его прекрасных волос. — Какого хрена ты творишь?! — Не знаю! — кричит отчаянно, задыхаясь в слезах. Манджиро завидовал, что Каячин могла так открыто плакать. Но Майки ее слезы никак не трогали. — Ты сам виноват! — Да что я сделал-то?! Отцепись, дура! — он сильнее сжал пальцы, перекрывая поступление крови. Прежде чем руки ее совсем ослабели, она успела дернуть их. В сжатых кулаках виднелись золотистые волоски. — Зачем ты суешь их в карманы?! — Я сделаю на тебя куклу Вуду, гад! — и побежала в гостиную. — Ведьма! Я знал! — он кинулся следом, чтобы остановить. — Блять, а если я тебя так схвачу?! — в голосе неприкрытая обида, когда он потирает многострадальную голову. — Хоть представляешь, как это больно? — Представляю! — она кинулась на кухню, уперлась в гарнитур и безуспешно пыталась перевести дыхание. Горячие слезы застилали обзор, но она смогла разглядеть подставку для ножей и не успела подумать, как уже разворачивалась к нему с тесаком. Майки тут же отпрыгнул назад. — Ебанулась совсем?! — Не подходи, пидорас конченный! — она взвыла, как раненный зверь, и размашисто махнула рукой. — Кто ещё здесь конченный, — бурчит себе под нос, но на свой страх и риск подходит ближе. Разве его присутствие не должно ее успокаивать? Или опять соврала? Каяо затряслась и обхватила рукоять двумя руками. — И что? Зарежешь меня? — выгнул бровь, не впечатленный данной ситуацией, как будто такое было уже не раз. — Если надо будет, — ни секунды не сомневалась. Черные глаза засветились каким-то совершенно безумно-красным огнём. Он такое видел впервые в своей жизни. И хоть от нее веяло опасностью, на секунду отчего-то подумал, как же это нереально красиво. — Обидно, знаешь ли, — надулся. Он с силой разжал онемевшие пальцы. — Все, успокойся. Не выводи меня, — положил нож на место и вновь взял ее за кисти. Запястья побагровели и смотреть на них было страшно. Он не хотел, оставлять увечья на ее хрупком теле и не думал, что даже от минимума произойдет такой результат. Хоть его вина в произошедшем была мизерной, по сравнению с тем, что учудила Каяо, Манджиро стало стыдно. Что бы на это сказал Шиничиро? «Девчонок обижать нельзя, какими бы красивыми они не были». Все нелестные эпитеты, которые Манджиро применял к девочкам в детстве, Шин заменял на комплименты. И даже ту противную дуру из садика, брат называл маленькой принцессой. А что бы он сказал о Каячин? Нашлось бы у него хоть одно хвалебное слово в ее пользу, если бы знал все… причуды ее характера? Наверняка бы брат смог отыскать к ней подход сразу же. — Прости за это, — завороженно поглаживает пальцами багряные ореолы. — Болит? — Нет, — поджала губы. Он включил холодную воду и подставил их руки под струю. — В кого ты такая врунья? — В мать, — она не сопротивлялась на его заботливый жест. Было приятно. — Расскажешь о ней? — на секунду встала в ступор, а после покачала головой. — Легче? — Да… Ты злишься? — она глянула на него забитым взглядом. Глаза покраснели от слез, она постоянно шмыгала носом и кусала верхнюю губу. Майки решил, что помутнение прошло и теперь она прокручивала в голове свой поступок, явно жалея о случившимся. Или просто притворялась, как обычно. — Почти нет, — выдохнул, не сводя напряженного взгляда с синяков, оставленных его рукой. Красиво. А следы от пальцев на ее шее, смотрелись бы куда интереснее. — Хочешь меня ударить? — Нет, — брови ее удивленно поползли вверх. — Я оттаскала тебя за волосы… — решилась напомнить. Она заслуживала, чтобы разок ей залепили по лицу, а ещё не горела желанием терять с ним связь. — Да уж… вы, девчонки, любите грязные приемчики. Спасибо, что по яйцам не зарядила. — Я хотела… — Верю, — он выключил воду, накрыл ее посиневшие руки полотенцем и принялся их растирать. — Я жду объяснений. Или извинений, хотя бы. — Прости, — машинально, без капли раскаяния и искренности. Мрачно глянул на нее исподлобья. — Не говори больше о нем при мне. Этот урод меня бесит. — Тогда и я не хочу от тебя слышать о Чифую, — поставил свое условие. Заместитель первого капитана определено заслуживал уважения. Он не следовал слепо за своим другом и капитаном, а если что-то вызывало в нем сомнения, высказывал свои подозрения. Иной раз мог и по роже дать, если точки зрения расходились. Он славный малый, рассудительный и из тех людей, кто стоит на своем до конца. И как ему удается справляться с этой ненормальной девицей? За не человеческое терпение ему памятник нужно поставить. — Ладно, — согласилась, немного погодя. — Ну и чего ты ноешь? — приговаривает по-доброму, утирая ей слезы. А Каяо видит стальной блеск в его глазах и как губы растягиваются в издевательской улыбке. Она знала, что Майки нравится видеть ее слабой и униженной. Точно так же, как ей нравилось смотреть на побитое лицо Чифую. Было в этом что-то прекрасное, что будоражило кровь. — Испугалась? — нежно заправляет мокрые пряди у лица за уши. — Нет. — Не распускай больше руки, — она фыркнула. Не много ли этот козел хочет? Врать нельзя, бить — тоже, а что ей делать-то? По головке гладить и в лобик целовать? Подонок. — Я и так не сдержался, — намекает на оставленные синяки, — в следующий раз может быть хуже. — Я тебя не боюсь. — Потому что ты глупышка, — улыбается, поглаживая по голове. — Когда-нибудь я поверю в твою ложь, Каячин. И тогда я тебя не отпущу, ты этого хочешь? Больше всего на свете Каяо боялась остаться одна. И мечтала, чтобы ее просто любили. — Не хочу. Майки положил голову ей на плечо, а руки покоились на кухонном шкафу по бокам от нее. Они стояли напротив друг друга слишком близко. От Каяо веяло замогильным холодом, и тепла ни черта не прибавилось, когда она добровольно прильнула к нему. Но Майки чувствовал себя на своем месте. В объятиях смерти им обоим было спокойно.