Сердце бейся

Чифую сверяется с часами — он спустился как раз к назначенному времени, а вот Каяо ещё не вышла, хотя это ее нужно было куда-то подвезти. У нее была привычка опаздывать, так что у него в запасе ещё было минут десять. Он оттягивает ворот футболки, чтобы обнюхать себя, хотя только недавно вышел из душа. Следом расчесал пальцами чуть влажные волосы и пригладил. Он перестал запариваться над прической, когда Каяо сказала ему, что его прошла стрижка выглядела, мягко говоря, по-дурацки. Такого позора Чифую в жизни ещё не испытывал. Он делает дыхательное упражнение и для бодрости бьет себя по щекам. Потому что каждая встреча с Каяо вызывала в нем дикое волнение, заставляя его сердце судорожно биться за грудиной; непомерное желание, до дрожи в пальцах, прикоснуться хотя бы на секунду; низ живота сводит от одного ее вида; ноги становятся такими легкими, потому что вся кровь приливает к голове. Ему нравилось в ней все от кончиков пальцев ног до корней волос: бледная кожа, холодные руки, белесые шрамы на спине, пронзительные глаза, разбитые коленки, тонкие запястья, растяжки на бедрах, потресканные губы, родинки на плечах и ключице. Он с головой влюблён в ее образ, но вовсе не идеализировал его. Мацуно лучше других знал, что Каяо лживая сука и от таких нужно держаться подальше, но разве он мог? Ему нравится, когда она выпускает иголки, ворчит, вредничает или ругается. Когда врет, чтобы показаться слабой или чтобы задержать его рядом. Нравится, когда притворяется дурочкой, чтобы он поумничал, или строит из себя слабую девчонку в беде, чтобы он ее спас. Каяо была самым противоречивым человеком в его жизни: честная лгунья, милая дрянь, озорная мерзавка, распутная скромница. Столько вранья он бы не простил никому, но Каяо все сходило с рук, потому что он позволял. Он знает, что за толстым слоем непробиваемой кожи кроется ранимая, трогательная и трусливая малышка Яо, которая пытается найти собственное Я. Он знает, потому что видел ее. Каяо бы на это сказала, что Чиф наивный дурак, и он бы с ней согласился. Мацуно готов был безвозмездно сделать для нее все. Просто потому что он любит ее. А для любви не нужна причина. Через пару минут дверь на первом этаже открылась и оттуда выпорхнула Она. Чифую чертыхается, потому что не успел придумать в какую позу встать, чтобы круто было, и стоит, как идиот, сгорбившись и сунув руки в карманы. Рядом с ней хотелось быть лучше, выше, краше, сильнее. — Привет, — растекается в блаженной улыбке, как только видит его. Чиф до смешного милый и такой загадочный, когда хмурит брови. Интересно, о чем он думает? — Как тебе? — и она делает круг вокруг себя, красуясь перед ним. Благо придержала юбчонку. Волосы уложены в две расслабленные косички, а пряди у лица придерживаются солнцезащитными очками, чтобы не лезли в глаза. Короткое темно-зеленое платье с овальным вырезом из-за белого кружевного корсета смотрится довольно вызывающе, но выгодно подчеркивает аппетитные формы. В тон корсету — чулки, а массивные кроссовки дополняли образ. Блять, почему она такая красивая? Чифую уже давно привык к ее откровенным нарядам. Бесспорно, его бесило, что кто-то постоянно пялился и пожирал ее взглядом, но было приятно, что она никому не оборачивалась в след, зато ластились к нему. Мацуно ухмылялся, когда она отшивала самых наглых, что не побоялись просить ее номер, даже когда он стоял рядом. И краснел, когда Каяо причитала, что если бы все в мире были настолько красивы, как Он, то жизнь на Земле стала бы Раем. — Слишком коротко, — делает замечание и счастливая улыбка тут же пропала с ее лица. — Если не скажешь, что пиздато, я пойду переодеваться! — игриво замахивается своей крохотной сумочкой. — А я тогда уеду, — она обижено скуксилась, и руки ее опустились по швам. — У меня и свои дела есть, так что подброшу только до метро. — Чего? А вдруг меня там убьют?! — она капризно колотит его по плечам, а в душе у него разливается нежность. Когда вообще Каяо сдерживалась, если вдруг хотела ударить его? — Ну, ты же без боя не сдашься, верно? — лукаво улыбается. Чифую порой за нее больше переживал, чем она сама. Он тоже не хотел отпускать ее одну, но не может же он вечно опекать ее? Тем более полдень выходного дня, что с ней случится посреди густонаселенного квартала? Дохуя чего. — Тогда я под рельса прыгну, — и вот тому доказательство. Она надула губы, а ему понадобилось не дюжая сила, чтобы не треснуть ей в ответ. — Какие у тебя дела? Опять пиздить кого-то собрался? — Каяо, я тебе не шофер, — он оскорблено нахмурился. — У меня — работа, а Аояма находится вообще в другой стороне. — Но сегодня даже не твоя смена! — она вцепилась в шлем, не давая ему накинуть на голову. Чифую оперся на мотик и кинул на нее снизу вверх умоляющий взгляд. Он аккуратно пополз пальчиками выше, чтобы дотронуться до нее. И трепетное касание отозвалось электрическим разрядом на кончиках пальцев. Ну, точно, ведьма. — Потому что мне пришлось взять ещё, чтобы накопить тебе на сумку, — признается честно. Каяо не сдерживает довольной ухмылки и в следующий миг бросается ему на шею, а шлем больно врезается в грудь. Байк опасно покачнулся, но они все удержались на своих двух. Тетушка Марико щедро платила ему за сверхурочные, когда узнала о его «благородной» цели. А ещё, благодаря ей же, теперь он развозил цветы из точки «а» в точку «б». И Чифую понял, что его миловидное личико и бунтарский дух что-то пробуждают в дамах зрелого возраста, так как его не раз пытались соблазнить, плюсом — оставляли чаевые, а записки с номерами сразу терялись в мусорном баке. Ещё один мужик на заказе обещал подкинуть ему «занимательную» работенку, оставил свою визитку и настоятельно просил позвонить, если ему понадобятся деньги. Деньги Чифую нужны были позарез, но он не собирался вписываться в какие-то сомнительные дела. Отец с детства приручил его жить по совести, и он не собирался отказываться от своих моральных устоев. По утрам и в обед выгуливал собак, за что Пек Джей в знак протеста срал ему в тапки, чуя чужеродный запах. Штудировал газеты и по объявлениям выполнял мелкие поручения и мотался курьером туда-сюда. И пока Он ебашил в поте лица, Она в это время со спокойной душой ходила на свидания. И где, спрашивается, справедливость? — И я уже опаздываю, — легко стучит ее по спине, смущенный внезапным порывом. — Мне не нужна эта сумка, честно! И я не умру, если у меня ее не будет… — когда она отстранилась в ее глазах привычно стояли слезы. Чифую уже давно должен был выработать иммунитет, но нет. — Хах, — он расслабленно выдыхает, отчего-то чувствуя облегчение, — я все равно уже дал слово. Правда, я не уверен, что ее не продадут к тому моменту, когда я на нее накоплю… — он неловко потирает шею. Чиф слышал, что где-то начали устраивать бои на деньги и мотает головой, отгоняя дурные мысли. — Купим, — что значит «куплю», — тебе другую, какую захочешь, хорошо? — Хорошо, — прикусывает верхнюю губу и смотрит исподлобья жалостливым взглядом. Незаконный прием, которым она извечно пользуется. — Но ты все равно должен поехать со мной, ну, пожалуйста! — складывает руки в молитве. — Блять, Яо, — он всегда звал ее сокращенной формой, когда пытался воззвать к ее благоразумию. Но совесть у Каяо отсутствовала и она делала все в точности наоборот ему назло. — На кой черт я тебе там сдался? — ещё третим лишним он не был на чужом свидании. За кого она его принимает?.. А с другой стороны, может она идет против своей воли с типом, который ей даже капельку не нравится? Самому не смешно? — Ты мне нужен, Чифуя! — уши его мгновенно вскипели и щеки налились свинцом. — Чифую, — исправляет с заминкой, накрыв нижнюю часть лица рукой, будто мог скрыть насколько сильно он покраснел. А в голове так и вертится фраза ее писклявым голоском, на грани отчаяния: ты мне нужен, ты мне нужен, ты мне нужен. И несмотря на то, что он дал себе слово не сдаваться и стоять на своем до последнего, руки сами лезут в карман и достают телефон. Ее глаза, что ещё секунду назад были на мокром месте, тут же ярко засветились. Он ругает себя самыми последними словами, когда сердечно извиняется перед Ягами, что не сможет выйти сегодня. Бессовестно врет, что ему нужно помочь матери по дому, а в душе ликует, когда Каяо в порыве счастья вновь обнимает его. Саори не злится и даже шутит, что и сама была бы не прочь поработать, потому что он забрал ее последние три смены. Прежде чем посадить Каяо на байк, он заставляет ее обернуть на поясе свой верх от униформы и помогает надеть шлем. Каяо от столь незначительных мелочей приходит в восторг, как будто он никогда прежде этого не делал. Но все же приятно, что его заслуги, наконец-то, оцениваются по достоинству. Они приезжают в какую-то кофейню, где, по словам Каяо, пекут вкусные круассаны и булочки с корицей, а ещё, говорит, ему должно понравится здешнее капучино. Официант смотрит на них искоса, потому что они заняли два столика вместо одного, но все же вежливо улыбается и принимает заказ. Он по голосу слышит, что она нервничает. И понимает в чем дело, когда на язвительный вопрос с кем сегодня свиданка, она отвечает — с отцом. В том месяце после их встречи она вернулась с синяком на щеке. Сказала, правда, что это не он ее ударил, а ее «сводная сестра», которая следила за их папашей и ошибочно приняла Каяо за любовницу. Ситуация сюр, а Каяо даже не стала опровергать ее слова и вдобавок залепила сестрице пощечину в ответ. Насколько он может судить, с матерью у Каяо тоже были не самые тёплые отношения, но тем не менее раз в неделю она стабильно навещает ее могилу. Разговоры о ней она старательно избегала, и он не давил на больную мозоль, а легко переводил тему. Половина его друзей и знакомых жили в неполноценных семьях или неблагополучных, иногда все сразу. Он тоже в свою очередь рос без отца и потеря родителя была для него не самой любимой темой для обсуждения. Хотя отца он любил. Папа в глазах Чифую был настоящим кумиром и примером для подражания. И как же отрадно было слышать, как мама сетовала что внешностью, что характером Чифую полностью пошел в него. Она каждый раз говорила это с болью на сердце, шпыняла, что он такой же бескомпромиссный дуралей, а когда выпивала — раздавала ему подзатыльники за то, что он растет малолетним бандитом, чего бы папа никогда не одобрил. Но Мацуно-младший видел фотки отца в молодости и прекрасно знает, что тот не был примерным пай-мальчиком. Он, можно сказать, шёл по его стопам. Чифую мечтал стать пилотом, как отец. А матушка была против, потому что не желала для единственного сына такой же участи, как у ее покойного мужа. Воспоминания о том, как в гроб пришлось класть ошметки, что сумели собрать после авиакатастрофы, затмили собой все то хорошее, что было. Когда его хоронили, он уже не был человеком, просто сгустком того, что некогда имело ласковую улыбку, здоровый вид и жилистую мускулатуру. А Чифую помнит, как отец поднимал его на руки, имитировал звуки самолёта и они носились по всему дому. Помнит с каким восторгом тот рассказывал, какого это летать в нескольких километрах над землей. Отец говорил, что именно там зарождается погода и создаются облака. Говорил, когда Чиф подрастет обязательно возьмет его с собой. В красках описывал, где заканчивается небосвод и начинается космос. И спустя столько лет Чифую до сих пор лелеял эту мечту, но он уже не был тем наивным мальчишкой и прекрасно понимал, что одного желания недостаточно. Каяо кладет голову ему на плечо и болтает какие-то глупости: как они гуляли по магазинам с Эми (теперь он понимает, что это Эмма Сано); что Мицуя, в знак признательности, сошьет платье из тех одежд, что она жертвовала в его клуб; и ни слова про Майки. Чифую самоистязанием никогда не страдал, поэтому первым не спрашивает. Вскользь поинтересовался только, как в целом прошло свидание, и ответ «было весело», его вполне удовлетворил. — Рада тебя видеть! — она привстала, чтобы поприветствовать отца. Мацуно оглянулся через плечо, чтобы оценить своим взглядом мужчину. На вид обычный офисный работник: серый костюм с белой рубашкой, блестящие лакированные туфли, часы на запястье и дипломат в руке. На глаз Чифую Каяо совсем не была похожа на отца, из сходств у них только тонкие брови и раскосые расчетливые глаза. — Ты все больше походишь на мать, — высказывается брезгливо и Каяо сжимает ладонями края юбки, чтобы не выплеснуть какао в лицо этому уроду. — Поскромнее одеться не могла? Хватит меня позорить, боже, — мрачно потирает переносицу и с противным скрипом отодвигает стул. Они присели. — Я заказала тебе кофе, — и Чифую давится, потому что пьет его уже, а Каяо ему даже слова против не сказала. — Оставь любезности, у меня нет на это времени, — он с щелчком открывает свой кейс, чтобы достать от туда конверт. Каяо пересчитывает деньги и недовольно поджимает губы. Ни купюрой больше, чертов скупердяй. — В общем, из-за… моей неосторожности моя дочь обо всем узнала, — Чифую почувствовал, как воздух в округе наэлектризовался, а спина Каяо напрягалась по тому, как она выпрямилась. — И мне пришлось все рассказать жене, — она почувствовала, как сердце бухнуло в пятки, потому что единственный рычаг давления на него был бесповоротно утерян. — Я тоже твоя дочь, — осведомила строго, привлекая ненужное внимание с чужих столиков. Она оперлась ладонями в стол и поднялась, нависнув над отцом. Чифую не видел ее взгляд, но что-то ему подсказывало, что добрым он явно не был. — И тест ДНК это подтвердил, когда ты вырвал мне клок волос, если ты забыл, — Мацуно с силой сжал кулаки. В его идеальной картине мира не имело место быть насилию над детьми, женщинами и стариками. И каждому такому моральному уроду хотелось переломать хребет. — Я помню… — мужчина стушевался. — Сядь, пожалуйста, люди смотрят, — но она не шевельнусь. — И именно по этому, пока не закончишь школу, я продолжу тебе помогать. — А потом? Я — пойду нахуй? — Не выражайся. — И тебе плевать, что со мной будет?! — он прокашлялся и деловито поправил галстук. И таков был его ответ. Она прекрасно осознавала, что вынужденная забота о ней была ему в тягость, но все же изредка давала себе волю помечтать, что он на самом деле любит ее, а не желает избавиться. — Мне пора, — Каяо садиться и любезно отвечает: «проваливай». — Заведи, наконец, карточку. Я буду закидывать на нее деньги, — он тяжело вздыхает, не получив ответа. Напоследок оглядев их двоих беспристрастным взглядом, он ушел. — Ублюдок, — злостно шипит, более не сдерживаясь и отшвыривает от себя стакан. Тот вдребезги разлетается по асфальту и Каяо чувствует себя точно такой же разбитой. — Каяо, — строго осадил ее Чиф, но она уже не слышала его голос и как он распинался перед обеспокоенными посетителями и официантом кафе. Она кидает взгляд на проезжую часть и начинает присматривать красивые машины, да те что побогаче. Каяо не строила планов на будущее, но теперь знала точно, что после школы жизнь уже точно не будет прежней. Никакая учеба в университете ей больше не светит, ещё придется устроиться куда-нибудь на вторую работу. Месячная плата за жилье ее ночлежки не большая, но если ей придется платить из своего кармана — это точно ударит по бюджету. А там прощайте новые наряды, придется ходить в обносках и продать самые красивые вещи, просто чтобы выжить. А стоило оно того, чтобы так стараться? Почему кому-то дается все просто так, а она должна сквозь зубы превозмогать себя и бороться за свое существование? Разве она мало страдала? Тварь лишила ее счастливого детства, перечеркнула дни юношества и пустила яд в ее дальнейшую взрослую жизнь. Каяо вряд ли хоть кому-то нужна была в этом мире, легче было бы просто покончить со всем этим. — Эй, — голос Чифую обволакивал ее завесой спокойствия, и рядом с ним обычно навязчивые мысли ее отпускали. — Не переживай, я тебе помогу, — он тыльной стороной пальцев осторожно касается ее щеки, чтобы повернуть голову к себе. Утирает слезы и мягко улыбается на то, как она хмурится и отводит взгляд. Чифую после школы пойдёт учится дальше, потому что он умный парень и понимает, что образование — это важно. Переедет в общагу, чтобы не тратить лишние время на дорогу от дома до универа, и чтобы мама лишний раз не трепала ему нервы из-за оценок. Подальше от самой Каяо, потому что она невыносимая жалкая дрянь, малолетняя сука, полное ничтожество, убогая уродина. Он будет навещать маму исключительно по выходным и-то не всегда, в основном, по праздникам, а про Каяо забудет, как страшный сон. Потому что она отравляет жизнь всем, с кем пересекается. Потому что такую, как она невозможно любить. Потому что она проклята. Это так нечестно. Где она провинилась? Когда оступилась? Каяо не хотела, чтобы ее рожали, лучше бы Тварь сделала аборт сразу же, как только увидела злосчастные две полоски. Если на тот момент уже было поздно, то можно подумать подручных средств мало? Упала с лестницы — выкидыш. Нарвалась на драку, получила пару раз по животу — выкидыш. Нажралась гормональных таблеток — тот же результат. Да сейчас женщины детей теряют из-за одного лишь стресса! А эта Тварь (вот прям настоящая тварина, слов нет) все перетерпела, хотя едва могла о себе позаботиться, выдержала девять месяцев непрекращающегося токсикоза, и родила на свет здоровую девочку весом три и три килограмма. Кто ее просил об этом?! — Посмотри на меня, — у нее стоит шум в ушах, словно ее опустили в бочку с водой. Да. Она, наверное, уже давно в Чистилище, а все происходящее вокруг — пытки, за ее прошлые грехи. И если она прыгнет под машину, то скорее всего ее перенесет на другую точку ключевого события, где она будет вынуждена переживать самые худшие моменты снова и снова. Она не может умереть… потому что уже давно мертва. Она умерла от удушья, когда уродливая жирная свинья давила ее лицом в матрас. И то, что она так тщательно собирала кусочек за кусочком, потому что обещала себе, отец безжалостно растоптал и пустил по ветру. — Яо, — ей нравилось, когда Чиф звал ее подобным образом. Потому что никто никогда не называл ее столь ласково и это было удивительно приятно, и заставляло чувствовать себя порой неловко, но и с тем — особенной, нужной. Она опустила размытый взгляд, и когда он сфокусировался на руках в его горячих ладонях, она почувствовала тепло. Послышался противный скрип отъезжающего стула, а затем мордашка Чифую показалась перед глазами — он сел перед ней на корточки. — Как выпустимся из школы… я буду заботиться о тебе. Потому что Каяо уже давно его ответственность. Еще с тех времён, когда он застал ее ночью на улице, потому что ей было страшно возвращаться домой скучно сидеть одной в четырех стенах. И он гулял с ней до рассвета, чтобы она успокоилась. Когда собирал ей чертов шкаф, потому что нежные ручки Каяо не предназначены для тяжелой работы, а ему хотелось во всем помогать ей. Когда спасал ее от сталкера, потому что переживал, что тот урод мог ей навредить, а Каяо, в свою очередь, было глубоко насрать на себя и свою безопасность. И с тех пор она всегда была под его защитой. Он хотел, чтобы малышка Яо улыбалась. И обещал себе сделать все для этого. Ему не нужна была за это награда или какие-либо слова благодарности, лишь бы она хоть раз рассмеялась. — Слышишь? — прикладывает ее правую руку к своей щеке. Голубые глаза ещё никогда не смотрели на нее столь преданно и серьезно. Чифую определенно был единственной причиной жить. Так и быть, она даст себе последний шанс. Каяо ведёт рукой по его лицу, поглаживает бровь, поправляет волосы, чтобы не лезли в глаза, проводит по ушной раковине и дергает за мочку с серьгой. Ее подарок. Просто вторая сережка где-то бесследно пропала, а выкидывать было жалко. Вот и отдала ему без раздумий, а он на следующий день пришел с проколом. Дурак. Бестолковый. Сам не знает, на что подписывается. — Это обещание, — и он не отнекивается, потому что так оно и было. И если он его нарушит, Каяо заберет его с собой.