Сердце бейся

У Дракена бегут мурашки по коже, когда он видит «Садако» в его повседневной жизни. Когда она ходила среди могил, он старался даже близко к кладбищу не приближаться, но вот она пришла за ним. Чертов Майки навлек беду на них обоих. Командир Тосвы заметил, что друг резко побледнел, сгорбился и прикрыл лицо рукой, пытаясь казаться незаметнее. Но, к сожалению, Дракен был единственным кто хоть как-то выделялся в этом кафе. Столь высокого верзилу с выбритой бошкой и татуировкой на самом видном месте, ещё нужно поискать. И вот он весь чуть ли не прижимается к столику и нервно бегает глазами. Майки же вытянулся и обернулся. — О, — улыбается, когда понимает причину взвинченного состояния друга. — Это же… — Не смотри, блять, дебил! — и своей лапищей утыкает его головой в стол. Майки тихо ругается, потому что приложили его лбом со всей силы. Тем временем проклятье их замечает и по мере приближения, Дракен понимает, что она идет прямиком к ним. — Пиздец… Рюгуджи вскакивает из-за стола, закрывая собой Эмму. Может стоило сразу на колени становиться, чтобы она пощадила их? Да хуй там плавал! Чтобы Он — заместитель командира Токийской Свастики — и падал ниц?! Эта тварь не дождется от него такого снисхождения, даже если вытянет его душу и попытается забрать на тот свет. — Успокойся, Кенчик, — а Майки ржет. — Не называй этому мое имя, бестолочь! — и командир снова получает по многострадальной головушке. Каяо смотрит на него исподлобья, пытаясь убить взглядом. Эта девчонка вызывала в нем иррациональный страх, но он готов был стоять насмерть, чтобы защитить свою любимую. — Пиздец. И как это понимать? — задаёт резонный вопрос. Эмма от столь неподобающего поведения краснеет до кончиков ушей, и тянет своего возлюбленного за хаори, чтобы посадить на место. У Дракена дергается бровь и глаз: оказывается призраки тоже матерятся. Этот странный факт срабатывает в его голове, как переключатель. И если приглядеться, то видно, как на шее у нее пульсирует вена, да и грудь участвует в дыхании, кожа пускай мертвенно-бледная, но от злости на лице проступил румянец. Значит, живая. А живых Рюгуджи никогда не боялся. — Так, — выдыхает Эмма, — давайте успокоимся! Дракен, — отчитывает его и он весь тушуется под ее строгим взглядом, — что на тебя нашло? А ты — перестань ржать! — ожидаемо Майки тоже попал под раздачу. — Если бы я знала, что вы с ходу начнете меня позорить, я бы ее не позвала! Прости за них, Кая-чан, — умоляет, состроив жалостливый взгляд. Эмма изначально не понравилась Каяо. Она возненавидела ее моментально, как только девочка открыла свой рот и из него полилась радуга. Миуре хотелось по-настоящему подружиться с ней, но приторная сладость от цветочной девочки была настолько мерзкой, что выворачивало из себя. Она считала, что это отголоски старой версии Каяо. Видимо, искоренить зло внутри нее будет куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Каяо завидовала Эмме за ее нежную, воздушную красоту, за покладистый характер, весёлый нрав, обаятельную улыбку, шелковистые волосы, привлекательную фигуру, за невообразимый цвет глаз, за то, что она беспрекословно совсем соглашалась, за то, что она росла в большом доме с двумя любящими ее братьями. И ухмылялась про себя, когда милая Эмма слезливо рассказывала, что мать ее бросила в детстве, а тот, кого она любит всем сердцем и душой не воспринимает ее, как девушку. В последнем Миура даже искренне посочувствовала «подруге», потому что была в похожей ситуации. — Все нормально, Эми, — давит губы в милой улыбке. — Двигайся, братец, — кокетничает, пихая Сано в плечо к окну и садится рядышком. На Кена же показательно не смотрит, даже когда обращается к нему лично: — Не стой, каланча, свет загораживаешь, — и жестом руки приказывает сесть. — Каячин такая смелая, — Майки довольно обнажил верхний ряд зубов, положив лицо на ладони. Для полноты картины ему оставалось только начать болтать ногами, словно он влюбленная девчонка. А может он и уже: Дракен ещё не приобрел рентгеновское зрение, чтобы знать наверняка. — Бессмертная, — поправляет командира (за что получает толчок под ребра от «Эми»), но на место все же опускается. Каяо их не слушает берет меню в руки и советуется с Эммой, чтобы ей вкусного заказать. — И как вы все познакомились? — он недовольно складывает руки на груди и откидывается на спинку, пристально вперившись в друга глазами. — Долгая история, — вдыхает с улыбкой, в немой просьбе не поднимать этот вопрос. Майки ждал подходящего случая, так как Рюгуджи даже слышать ничего не желал о «Садако» и стоило начать говорить, как его сразу же затыкали, чтобы никаким образом ее не призвать. Манджиро точно уверен, что Кенчик сейчас обвиняет его во всех смертных грехах и в частности, почему Каяо сейчас сидит с ними за одним столом. — Я же вам уже говорила! — Эмма надула губки. — Вы что не слушали?! — когда она начинала злиться Дракен и Майки сразу же включали режим дурачка и спешно переводили тему. Сано-младшая все же пересказывает заново, но сначала официально представляет Каяо и Кена друг другу, и они скалятся, метая молнии из глаз. Каяо до скрежета зубов не могла терпеть простодушную Эмму, но та слишком сильно навязывала ей свое общество, а ещё предлогом продолжать общение был ее одинокий старший брат. Невероятно красивый, по ее словам, супер сильный, немного дурной (потому что мальчишка), но тем не менее хороший и всегда готовый придти на помощь. В глазах Миуры он представлялся самым настоящим принцем и лишь думала, как представит его Чифу, тот поймёт, каким был дураком, а после она пошлёт нерадивого братца и его сестру-прихлебалу. В тот день, когда Эмма повела ее на смотрины, Каяо понадобилось все ее самообладание, чтобы взять себя в руки. Мальчишка с кладбища не покидал ее мысли, но после того дня, они там больше не встречались. Как будто он намеренно ее избегал. Трус. Четки, купленные и освещенные в храме, определено резонировали с ее душонкой и она знала, что рано или поздно, они приведут ее к палачу. Каяо было жизненно необходимо увидеть его еще раз, заглянуть в бездонные глаза, потому что среди мертвых она больше не ощущала того покоя, что прежде. И он обязан взять за это ответственность. — Братец, а ты что будешь? — обращается к Сано, пока Дракен вынужден выслушивать трепет под ухом. Эмма говорит, что они познакомились в интернете: «Кая-чан продает одежду, а я хотела купить у нее платье». — Омурайсу, — его лицо растекается в блаженной улыбке и глаза закатываются от удовольствия. Эмма искренне восхищается: «Кая-чан была так стильно одета и я поинтересовалась, где она купила ту кофточку!» — И на десерт дораяки! — Хм, — она устремляется черные глаза в меню и Майки смотрит вместе с ней, советуя что-то на свой вкус. Дракен не сводит напряженного взгляда с того, как они прижимаются плечами и мило воркуют. А Эмма не останавливается: «и тогда Кая-чан предложила вместе сходить в тот в магазин!» — Я буду молочный коктейль. — И все? — удивлённо вскидывает брови. «И мы весь день шоппились, представляешь! Было так весело!» — Я поела дома, — откладывает меню в сторону. «А потом к нам пристали какие-то парни…» — Не переживай, если у тебя нет денег, — снисходительно улыбается. — Кенчик угощает. — Чего?! — он подорвался, ударив руками по столу. — Не волнуйся ты так, — Эмма испуганно подскочила. — Они нам ничего не сделали! — Я не буду, — Дракен рычит командиру в лицо, — платить за нее. — Не больно-то и хотелось, — хмыкает. — У меня есть деньги, но я больше ничего не буду. У меня диета. — Кая-чан! — строго восклицает Эмма. — Тебе не нужны никакие диеты, верно, Майки? — Верно-верно, — кивает, как китайский болванчик, потому что спорить с сестрой — себе дороже. Каяо считала Эмму ужасно наивной и глупой. А ещё лгуньей, потому что та постоянно пыталась подмазаться и подстроиться, но, тем не менее, было в этом что-то приятное, что лестью ложилось на прогнившую душу. Миура прекрасно осознавала, что она не сгношибательная красавица, и что у нее руки жирные, и что волосы у нее совсем не блестят, и раскосые глаза не прибавляли ей чести. Более того, когда Каяо делали комплименты, ей хотелось изрезать руки, исполосовать лицо и грудь. Но она никогда не возьмется за лезвие, как бы сильно не хотела, потому что шрамы это так уродливо, фу. Каяо ненавидела все версии себя: худую, неопрятную, толстую, красивую, прошлую, настоящую и будущую. Даже ту несчастную из параллельной вселенной, и тем более ту, у которой все хорошо. Ее больше всех. Как смеет эта сука там жить припеваючи, ни разу нетронутая кулаками и грязным вонючим членом, еще и наверняка в полноценной семье? Она и не задумывается, какого другим. Если бы Каяо умела перемещаться по мирам, она бы пристрелила каждую себя и Тварь заодно. Ту в первую очередь. Потому что ?"ERtf?Of???R ей мало. — Тогда я тоже буду дораяки, — вынужденно согласилась и подозвала официантку. Каяо собиралась только попробовать, после чего сделать вид, что она ужасно объелась и скормить все Майки. И план ее действительно сработал. После вкусного обеда девчонки уже не скрывали, что все они находятся на двойном свидании. Парни только хмуро переглянулись. Больше походило, что две подружки выбрались на прогулку, а они то ли их охрана, то ли какие-то сталкеры, тенью следовали за ними по пятам. Эмма и Каяо под ручку шли впереди разговаривали о высокой моде, обсуждали симпатичных парней, которых видели и хихикали на какие-то свои девчачьи темы, лишь изредка оборачиваясь к ним. Майки и Дракен вразвалочку шли позади, командир ещё иногда мог что-то вставить, чтобы поддержать диалог с девочками, а угрюмый заместитель стратегически отмалчивался. Его накрыло, когда Эмма сказала, что они на свидании. И Майки ехидно посмеивался, но вслух ничего не говорил. Они идут в караоке, где парни молча сидят на диване, пьют безалкогольные коктейли, пока девчонки во всю развлекаются. У Садако красивый голос, но Рюгуджи старается не вслушиваться, чтобы она, как сирена, не приворожила его. А Майки прямо-таки наслаждается представлением: Каяо и Эмма скакали по всей комнате, танцевали, воображая себя айдолами, и посвящали друг другу лирические песни. Манджиро под конец и впрямь остался доволен: ему было радостно видеть сестру счастливой. И к Каяо он тоже оттаял, правда, на языке все равно оставался привкус фальши. Это не страшно, пока она строит из пай-девочку. Но Майки все равно будет пристально следить за ней, и лучше Каяо никогда не выходить из роли. — И как я тебе, братец? — она поправляет задравшуюся юбку и растрепавшиеся волосы, когда они выходят наружу. На улице уже давно стемнело и Каяо достала телефон, чтобы посмотреть на время. — Уже жалеешь, что отказал мне? — самодовольно щурится, вызывая на его лице усмешку. — А вы хорошо смотритесь вместе! — осведомила Эмма и подмигнула ему. — Правда? — Каяо просияла. Она хотела кинуться ему под руку, но под мрачным взглядом Кена не решилась. Он, почему-то, весь день пытался держать их на расстоянии и прерывал на корню все контакты. — Правда-правда! — Эмма кивает и они с Дракеном начинают спорить, потому что он категорически не согласен с ее мнением. Лицо Майки мрачнеет, а Каяо улыбается одними губами, что выглядит довольно жутко, но распалившиеся подростки не чувствуют, как атмосфера понизилась на несколько градусов. — Устала? — Ужасно. А кто такой Манджиро? — обращается к нему, услышав в бесконечном лепете чужое имя. У Майки отчего-то бегут мурашки. — Это я, глупая, — из его уст звучит совсем не грубо и даже мило? — Пошли, я тебя подвезу. — О, — выдала многозначительно. Она нахмурилась что-то обдумывая в своей голове. — Мне здесь недалеко, — пытается отделаться от вынужденной компании, а Майки тем временем ведет ее к байку, оставляя влюбленную парочку позади. Кен и Эмма даже не замечают их, увлеченные руганью. — Тогда провожу, — стоит на своем. — Не надо. — Надо, — она поджала губы от излишней настойчивости, борясь с желанием врезать ему по голове. Каяо собиралась позвонить Чифую, чтобы он ее забрал и отвез домой. Долгая игра в гляделки, в которой никто не хочет уступать. Каяо не знает, зачем ему это. У нее не было раньше друзей, которые беспокоились за нее и боялись отпускать одну домой. Если бы Чифу и Манджи появились в ее жизни намного раньше, наверное, жить было бы чуточку проще. По дороге Майки всячески пытается запугать девчонку, но той хоть бы хны. Когда Эмма каталась с ним в первый раз, она слезно умоляла его не гнать выше шестидесяти, а с Каяо они мчали все сто двадцать. Когда они только сели, Миура взялась за рукоятку сзади и только после его слов, с крайне недовольным лицом, обняла за пояс. Она не прижималась к нему, не визжала (а ему так хотелось услышать ее крики), в один момент так вообще вытянула руки в стороны и откинулась, прикрыв глаза. Точно, бессмертная. Майки завороженно смотрел в зеркало заднего вида, как ее волосы черными волнами развевались назад. По прибытию, Майки первым делом оглядывает парковку, выискивая байк лучшего друга, но не находит его. Видимо, шляется где-то с Мацуно на пару… В голове Манджиро складывается пазл: единожды упомянутый Каяо «Чиф» — это Чифую, а рассказы Баджи о ебанутой соседке, за которой бегает Мацуно, значит, про Каяо. Как же Кейске оборжется, когда узнает, кто такая «Садако». Главное Дракену не говорить, где она живет, не то приедет сюда с факелами и вилами. — Спасибо, братец! — она ловко спрыгивает, одергивая юбку. И зачем носить такие короткие вещи, если в них даже посидеть нормально нельзя не запалив свои труселя? Если его Эмма наденет что-то подобное, она из дома не выйдет. — Ну, я пойду? — Угу, — дает добро. — Доброй ночи, Каячин! — она делает неуверенный шаг к дому и все наблюдает за ним. — Ты уезжать не собираешься? — Собираюсь. — Ладно, — вздыхает и подходит к двери. Долго роется в сумке под его пристальным взглядом. — Хочешь зайти? — спрашивает неловко. Майки лениво поднялся с мотоцикла, будто Каяо насильно затаскивала его в свой дом. — У меня, правда, тесновато. Несмотря на скромное жилище, Каяо не стеснялась приводить знакомых. Она не считала это место домом или чем-то личным, покрытым флером тайны. Что она зря старалась сделать из этой комнатушки подобие родного очага? — Одна живешь? — задаёт с ходу, переступив порог. — Да, — она скидывает обувь и подает ему тапочки, и вместо того, чтобы разуться, он вовсе глаза смотрит, как она стягивает чулки со стройных ножек, покрытых россыпью синячков. Блять. Это что, какой-то новый вид приворота? — А родители где? — вопрос вылетает сам собой, когда она переводит на него хитрый взгляд, а он, как полнейший идиот, стоит, прикинувшись статуей. — Полы холодные, лучше надень, — посоветовала ему, несмотря на безмолвный протест, как она это расценила. Каяо не была гостеприимной, но следовало все же позаботиться о госте, если она хотела, чтобы он вернулся ещё раз. — Мать умерла, а у отца другая семья, — лицо ее осталось беспристрастным и голос ни разу не дрогнул. Сделав несколько шагов вглубь, она остановилась посреди гостиной-спальни и на пятках развернулась. — Чай? — Нет, спасибо, — она пожимает плечами и открывает забитый шкаф. Сверху ей на голову падает сумка и она в сердцах ругается, пока он давится смехом и делает вид, что ничего не видел. Комната напоминала Майки его гараж. Его берлогу, его безопасную зону. Возможно и для Каяо это место было отдушиной, раз она из некогда злачного места сделала настоящую конфетку. В детстве они с Баджи, когда были совсем крохотными и могли пролезть в окно, пробрались сюда, чтобы заценить своими глазами место преступления. Если Каяо хоть раз была в магазине Шина (в чем он очень сомневался, но с этой девушкой нельзя быть ни в чем уверенным), значит их встреча и впрямь была предначертана судьбой. — Что это? — Манджиро смотрит на рисунок и наклоняет голову к плечу, чтобы разобраться, но был ли в этом смысл? На холсте непонятные кляксы, резкие мазки, разводы и пятна. Кислотно-яркие цвета закрашены более темными и мрачными тонами, видно, что наносились послойно, будто она не раз возвращалась к своему шедевру искусства. В середине маленькая точка — дыра с рваными краями. — Это… — она на секунду зависает, всунув одну ногу в пижамные штаны. Было слишком смело выставлять свою же картину на всеобщее обозрение, но Каяо не думала, что когда-нибудь в этом доме появится гости. Чифую и Эмма, неловко поджимая губы, чтобы не обидеть ее, просто отделались посредственным комплиментом. И ещё смелее, со стороны Каяо, было ответить на вопрос: — это я, — ее уродливая изнутри сущность. А ведь изначально там было светлое улыбающееся лицо… И она продолжила спокойно переодеваться, повернувшись спиной. Майки не отвечает, а продолжает всматриваться. Каяо чувствует себя совершенно голой и дело было вовсе не в том, что она обнажила верхнюю часть туловища, нет. Она выставила свою душу ему напоказ. Раскрыла ему истинное значение своей картины и подставила открытую спину, сплошь покрытую шрамами. И она была уверена, что Майки безусловно ощущал все те чувства, с какими был выпущен ее безмолвный крик на бумаге. Боль, страх, отчаяние, злость и равнодушие. Демоны наслаждались, смаковали на языке и восхищались проделанной работой. Секундное желание — забрать домой, спрятать, как трофей, под кроватью и любоваться по ночам, после пробуждения от кошмаров. Он проходит дальше: на стене возле котацу, на уровне глаз, ещё одно художество. Нарисовано так, словно некогда изящная ваза разбилась от дуновения ветра и ее криво попытались собрать заново. Вот только былой красоты не осталось, а разбитые осколки, скрепленные дешевым клеем, смотрятся до смешного жалко. Как и сама Каяо, сидящая напротив нарисованной икебаны. Или что это, черт возьми, за хрень. — А это? — и вот тут ему становится по-настоящему интересно. Черный круг, разрастающийся спиралью по всему холсту, не казался чем-то выдающимся, а вот то, что рама наполовину заполнена грязной мутной водой, поистине привлекло его внимание. На обоях видны подтеки, но с самой рамки ничего не течёт, значит, что на реализацию задумки у нее ушла пара попыток. Каяо сменила короткое платье на домашнюю футболку и встала к его плечу. Инсталляция вселяла в нее такой дикий ужас, что она старалась не смотреть в ее сторону. Но снять не поднимались руки — это было ей напоминанием, что она была в шаге от смерти и выжила. — Я назвала ее «Падение в бездну», — именно. Вот так ощущается появление Черного Импульса… — Мне нравится. Спрашивает не сразу, долго обдумывая его слова. Было сложно поверить в такой нонсенс, но крохотный червячок надежды затеплился внутри: — Правда? — Я всегда говорю правду, — и она ему безоговорочно верит. — А ещё, — он проникновенно заглядывает ей прямо в глаза и она, наконец-то, узнает в нем того самого мальчишку с кладбища с убийственным взглядом и внутри поднимается буря благовейного трепета, — я не люблю, когда мне врут. — Поняла, братец, — глупо отнекиваться, когда столь тонкий намёк был предельно ясно донесен. От холодного голоса Майки задрожали руки и, кажется, стены тоже. Каяо соткана из лжи, покрыта вуалью лицемерия, а по венам у нее течёт пародия на кровь, и будет практически невозможно откинуть личину, которая выстраивалась камень за камнем столько лет. — Я постараюсь, но ничего обещать не могу, — и честный ответ его вполне устроил. — Я знал, что Каячин умная девочка, — кивает сам себе, возвращаясь к себе обычному и идет к выходу. Он сменяет домашние тапочки на свои уличные и прежде чем выйти, оборачивается: — Не смей вредить Эмме, — он улыбается, когда сыплет угрозами, а в груди Каяо разливается тепло, — иначе я тебя убью. — Хорошо, — и она улыбается ему в ответ. Манджиро тут же пожалел о своем предупреждении, так как не ожидал, что оно ее раззадорит. Но ведь если бы Каяо испугалась или ответила нарочито хладнокровно, так было бы совсем не интересно? С улицы донеслись звуки мотора и когда Майки открыл дверь возле его байка стояли ещё два, а Баджи и Мацуно шутливо пиздились. Они так и застыли двумя изваяниями: Кейске держал Чифую за шею, а последний сжимал первого за ребра. — Увидимся, Каячин, — Майки оборачивается, чтобы попрощаться с ней и Каяо налетает на него с объятиями. Это было неожиданно даже для него. — Пока-пока, братец! — она поднимает ноги, повиснув на его шее, и размашисто целует в щеку, а после скрывается в своем доме, сильно хлопнув дверью. Когда Майки подходит к парням, Чифую почтительно с ним здоровается, но видно, как он нервничает. Майки облокачивается о свой байк лицом к парням. Баджи максимально расслаблен, смотрит с хитрым прищуром и красуется своими хищными клыками. Мацуно, сложив руки на груди, нервно подергивал ногой. — Ну че, тебе уже предложили встречаться? — Кейске хохочет, а брови Майки взлетают вверх и лучший друг с ходу понимает, что да — предложили. — Добро пожаловать в клуб! — Зубы лишние? — Чифую улыбается, чтобы скрыть, как неприятна ему эта тема. — Какие мы злые, — сарказмирует, закатывая глаза. Каяо недоуменно наблюдает в глазок за этим трио и думает: неужели Токио настолько маленький город, раз все тут друг друга знают? Парни ещё минут пять что-то обсуждают, угорают над чем-то, бесцеремонно пихаются, после чего расходятся. Баджи и Чифую идут в сторону лестницы, вызывая у нее целых ворох вопросов в голове и полнейшее негодование, почему Чиф не пошел к ней? Каяо бежит к телефону, чтобы позвонить, но после трех сброшенных вызовов, строчит гневное сообщение возлюбленному. И в ответ получает короткое «я устал, давай завтра».