Легилимент

/пятница, подземелья, класс Зельеварения/ — Как успехи, Асагири? Стальной взгляд, пронизывающий насквозь. Ген сомневался, что Хьёга когда-либо изучал ментальные техники за пределами окклюменции, но у него точно был талант к подобной магии. Этот взгляд при должной закалке наверняка мог бы просверливать дыры в чьих-то невезучих мозгах. К счастью, Ген — везучий. — Не передашь мне баночку с шёрсткой акромантула, Хьёга-чан? Иногда ментальная защита Хьёги давала сбой, и Ген выхватывал обрывки мыслей: Ты, скользкий… А может, это он специально? В полутьме подвального класса и не разобрать так сразу, что читалось в лице слизеринца, вечно укрытом за шарфом. — Перед Рождеством будет игра Когтевран-Слизерин, — прошипел Хьёга над зельем, принявшим нездоровый зелёный булькающий вид. Преподаватель ушёл в другой конец класса, и не видел этого безобразия. Ген, хотя и понимал в зельях даже меньше Хьёги, подозревал, что ещё немного — и их котелок лопнет. Опять. — Мы не можем проиграть, ты это понимаешь, Асагири? Надеюсь, у тебя есть план. Надеюсь, то, что мне рассказали про тебя и Ишигами — просто слухи… — Какие слухи? — «Какие слухи»? Хочешь, я напомню тебе о сделке? О том, что ты должен был приблизиться к этому гадёнышу и в идеале помочь ему сдохнуть, а не участвовать в его бредовых экспериментах… — Хьёга, дружок, ты бы не отвлекался, — Ген мягко оттеснил его от котелка, а сам полез в карман за палочкой. — Что ты там колдовать собрался, Асагири? Он произносил это «Асагири» особым шипящим тоном, будто фамилия Гена — приличная, между прочим, и уважаемая фамилия! — была каким-то страшным ругательством. Или проклятием. Или и то, и другое. — По часовой стрелке дважды помешать, здесь же написано… — он бессмысленно ткнул в учебник, открытый даже не на правильной странице. Хьёга скептично изогнул бровь, Ген в качестве оправдания пожал плечами, и его палочка «случайно» выскользнула из рук, повсюду разлетелись синие искры, Асагири всплеснул руками… …из рукава легилимента «случайно» рассыпалась перемолотая в пыль чешуя огнезмея. Хьёга ничего не заметил и оттеснил от котла Асагири-ты-тупица-читал-не-тот-рецепт. Три — Ген нагнулся за палочкой и замешкался: она укатилась под соседний стол. Два — под тем столом ему встретились ножки когтевранской старосты и её подружки. Девушки, заметив Гена, смущённо заулыбались. Один — Хьёга нахмурил брови, тщетно пытаясь понять, почему варево в котелке вдруг запузырилось с удвоенной силой. Честно, Асагири даже смутного сожаления не почувствовал — всё равно они с Хьёгой запороли это зелье ещё минут пять назад. Ноль — взрыв. Да ладно, чего орать, не такой уж сильный. У Гена и страшнее котлы взрывались, прямо в руках между прочим! И живой до сих пор. А тут — так себе взрыв, даже уши не заложило, только котелок вдребезги, и шматки зелья — зелёные склизкие комочки, как переваренная манка — разлетелись по всему кабинету, от пола до потолка. — Акацуки! — взревел профессор Волков. — Асагири, чёрта лысого вас дери! Экскуро! Экскуро! Это он с себя и с мантии пятна счищал, яростно орудуя палочкой — быстро, как какой-нибудь шпагой. Лицо обычно невозмутимого молодого профессора перекосилось — он терпеть не мог взрывы, терпеть не мог грязь, и терпеть не мог, когда его тихий урок зельеварения у седьмого — Седьмого, Баян их в рот…! — курса опять прерывали слизеринские идиоты и их идиотские дурачества! — Асагири Ген! Хьёга Акацуки! — начал ругать профессор, теперь уже вслух. — Минус пятьдесят баллов со Слизерина! С каждого! Хьёга не опустился до оправданий в стиле «это не я, оно само!», но бросил на Гена убийственный взгляд. — Сегодня же, в моём кабинете, отработка до восьми! И знаете, что? Раз вы на седьмом курсе так и не выучили таблицу взрывоопасности Мышьякова-Шарпа, будете посещать дополнительные занятия с пятикурсниками! До конца ноября… или даже до Рождества, если ещё хоть раз что-нибудь взорвёте! Хьёга (весь в комочках зелья) и Ген (всё ещё прячущийся под партой) переглянулись растерянно. Такого наказания они никак не ожидали. — Но сегодня тренировка… — начал Хьёга. — К Олегу Вещему пусть катится ваш квиддич! Я с вами здесь поседею, честное слово. Дальше он обратился наконец к остальным студентам, речитативом вбросил лекцию по безопасности, время от времени примешивая к ней непонятные русские слова явно нецензурного содержания, и всех заставил практиковаться в Экскуро («Ни одна капля не должна остаться на коже или одежде, иначе к вечеру экстракт сиплосфоры проникнет в кровь и вызовет сильнейшее отравление!»), а там уже и пара закончилась. Хьёга, сильнее всех уляпавшийся в недоваренном зелье, сразу же ушёл в медкрыло — даже пару ласковых Гену напоследок не сказал. Видимо, Хьёга считал, что месть — это блюдо, которое подают холодным. О, время расквитаться он обязательно найдёт… Много-много времени, чтобы извести Асагири любыми известными темнейшими проклятиями, ведь сегодня они вместе отрабатывают в кабинете зелий с ужина и до самого позднего вечера... Гена от такой перспективы аж передёрнуло. Нужно срочно что-то придумать. Кто ж знал, что именно сегодня Волков так на них накинется?! Обычно он просто баллы снимал! — Ты его очень разозлил, — словно прочитав мысли, заметила Рури. Но нет, когтевранская умница-староста просто славилась своей проницательностью. — Это случайность, честное слово, милая Рури, — Ген к ней обернулся и встретился взглядом, но даже не пытался влезть в мысли — знал, что наткнётся на окклюментный барьер. Он уже пытался, и краем глаза подсмотрел: разум Рури окружали незыблемые и бескрайние, погружённые в вечное спокойствие, лазурные волны — цвета её глаз… Вы не подумайте, это не поэзия. Это зависть в чистом виде. Рваная, кривая и чёрно-белая, как шевелюра Асагири: сам он таким контролем сознания похвастаться не мог. — Извини, что напугал, Рури-чан, — он отстал от своих слизеринских товарищей-не-товарищей и поравнялся с ней, — честное слово, мои кривые руки однажды меня в могилу сведут. Она коротко улыбнулась: — Я знаю, Ген, что ни Хьёга, ни твои «кривые» руки здесь абсолютно ни при чём. Ты что-то хотел у меня спросить? — Как ты догадалась, свет моей души? Со стороны слизеринских студенток послышались завистливые вздохи. Вечное напоминание Асагири, что если уж угораздило стать «самым смазливым волшебником всея седьмого курса», то выбирать выражения стоит с осторожностью. — По глазам вижу, Асагири, по глазам… — Тогда не подскажешь мне, дорогая Рури, что за сплетни ходят про меня и Сенку Ишигами? — Обычные сплетни, — она пожала плечами, а потом, немного подумав, решила плотнее намотать на шею серо-синий шарф. Коридоры подземелий не славились тёплым климатом в конце октября. — Да, но какие именно? — Что ты спас ему жизнь, пока Сенку придумывал новый способ сжульничать в квиддиче. Рури, кажется, считала это сущим пустяком — но у Гена сердце ушло в пятки. План «ошиваться рядом с Сенку и не отсвечивать» откровенно трещал по швам. Ох, если Хьёге эти «сплетни» не пришлись по душе, то что скажет (и на какое количество кусочков порвёт его) Цукаса?.. Так себе расклад. Пока не поздно, может, стоит отступиться от сей небезопасной задумки? Закончить этот танец по тонкой грани и хоть раз в жизни поступить благоразумно? Не-а. Асагири считал: если лгать, то лгать до конца.

***

Глубокий вдох, уверенная улыбка, обольстительный прищур глаз. — Рюсуй-чан, мне жизненно необходима твоя помощь, — протянул Ген. Шум Большого Зала, может, слегка заглушил все его заговорщические и пленительные интонации, но главный посыл до «лорда Нанами» явно дошёл. Рюсуй поднял на Асагири заинтересованный взгляд, и даже жаркое отставил в сторону. — Я сделаю, всё, что твоей чёрной душеньке угодно, — произнёс роковое обещание Ген, — только спаси меня от отработки зелий сегодня. — Что, опять взорвал котёл, чтобы подставить Хьёгу? — усмехнулся Рюсуй. — Как же ты догадался?.. — Ген в притворном страдании возвёл глаза к зачарованному потолку-небу. — Хьёга уже просил тебе не помогать… — Но? — Но это зависит от тебя, Асагири. Всё, что моей чёрной душеньке угодно, говоришь? — Да, вашей чёрной и жадной загребущей душе, лорд Нанами. — По рукам, — Рюсуй в своём излюбленном жесте щёлкнул пальцами, словно закрепляя договор. — Итак, ты хочешь, чтобы я пришёл к Волкову и попросил отпустить на тренировку по квиддичу не нашего лучшего загонщика и вице-капитана, а тщедушного легилимента, который даже на матчи квиддичные не всегда приходит? — Я могу провести тренинг! Очень полезный психологический тренинг на сплочение команды! Рюсуй раздумывал секунд десять, не больше, и согласился. Всё покупается и продаётся — вот негласный девиз клана Нанами, а уж страдать или наслаждаться этим фактом — каждый решает для себя.

***

В результате, уже через полчаса после ужина, вместо прозябания в подземельях и мытья котлов, Ген вольготно прозябал на покрытых инеем квиддичных трибунах, продуваемых всеми ветрами. Небо темнело. Он, наверное, наложил на себя и соседей уже с десяток согревающих чар, но и этого казалось мало. Вместо «тренинга» Асагири предпочёл в ближайшие три часа чесать языком с болельщицами — ярыми фанатками квиддича (или ярыми фанатками Нанами, тут как повезёт). Обсуждали всё: от нового номера «With Wizzard» до цвета волос Хомуры — несравненного слизеринского ловца. Но особенно всех заинтересовала история семилетней давности, которую Ген, за годы практики, наловчился рассказывать во всех пикантных подробностях…

***

— Асагири, Ген! Шляпа даже не коснулась головы, а уже заорала: — СЛИЗЕРИН! Зелёный стол зааплодировал, и счастливый одиннадцатилетний Ген поспешил к своему факультету. Он даже на секунду забыл, что нужно смотреть (и слушать) продолжающееся распределение — так увлекли его разговоры и шум зала, и старые-новые знакомые, которые то и дело хлопали по плечу и с улыбкой его поздравляли. Асагири снова обратил внимание на табурет и шляпу, только когда весь Большой Зал внезапно сосредоточенно затих. — Нанами, Рюсуй. Маленький нахальный блондин, уже в поезде перезнакомившийся со всеми своими будущими однокурсниками (и порядком их всех уже доставший), гордо поднялся на возвышение и сел на табурет, как на трон. Ген закатил глаза. Нашёлся тоже, блин, принц. — Так, так… — пробормотала шляпа. — Нет, молодой человек, уж извините, но вам прямая дорога в… ГРИФФИНДОР! Гриффиндорцы взорвались аплодисментами — но рано. Мальчик не поднялся со стула, а напротив, сжал кулаки и очень недовольно нахмурился. Профессор Касеки, в тот год проводивший распределение, потянулся было за шляпой, но мелкий Нанами увернулся. — Нет, я сам выбрал! Хочу Слизерин! — Молодой человек, Шляпа решила. — Но я ХОЧУ! И, ускользая от цепких, но коротких рук пожилого профессора, Нанами вскочил с табурета — как был, в Распределительной Шляпе, едва держащейся на ушах. Ученики всей школы с недоумением (и пробивающимися тихими смешками) следили за разворачивающейся сценой. Это был нонсенс. Но это был Рюсуй Нанами. Ему всё могло сойти с рук, как вскоре предстояло убедиться Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. — Я хочу, — он снова топнул ножкой, исподлобья сверля взглядом поля волшебной шляпы, — ты знаешь, кто мои родители?! — Подкупить меня не выйдет, молодой человек… и запугать — тоже не выйдет… нет, и деда я вашего не знаю, никого не знаю… Рюсуй, под дружный возмущённый «Ах» преподавательского стола, сдёрнул шляпу с головы, и опустил её заколдованный лик до уровня своих глаз. — Я не шучу. И, видимо, Шляпа что-то разглядела в этих глазах, полных невероятной наглости. — Ну и молодёжь пошла, — прокряхтела Шляпа для приличия. Но когда Рюсуй снова водрузил её на голову и чинно сел на туберет, вдруг заявила: — Ну, Слизерин, так Слизерин. А то ведь не отстанете от меня, лорд Нанами… вашу бы энергию да в мирное русло…

***

— …и его отправили в Слизерин, — под восхищённые вздохи третьекурсниц закончил Асагири, — из-за этого остальные факультеты (и Гриффиндор особенно) терпеть нашего «Лорда» не могут. До сих пор дуются. — Потому что он выбрал не их факультет? — Потому что Нанами-старший чуть ли не каждый год покупает новые мётлы для сборной Слизерина, — усмехнулся Ген, — сам Рюсуй им даром не сдался… Тут его начали с жаром переубеждать: как-никак, фанатки собрались. Пока одна (девушка постарше, кажется, Руби), снова не вернула беседу к начальной теме — Распределению. — А меня шляпа на слушала, когда я просила отправить меня в Гриффиндор, — вздохнула пятикурсница. — Зачем тебе в Гриффиндор? — ужаснулась её соседка. — Это сейчас я понимаю, что незачем. А когда я поступала, думала, что только туда — как моя старшая сестра, Гранат… О, сейчас Ген вспомнил: это же одна из Сияющих сестёр. Все писанные красавицы, погодки, и все попали на разные факультеты — забавная история. — А Кохаку ведь поступала с тобой в один год, — протянул Асагири, — и ей-то удалось Шляпу уболтать. Кажется, она тоже хотела попасть на один факультет со своей сестричкой, и у неё получилось… Его легилиментные мозги буквально взорвались шквалом чужих недовольных мыслей: Кохаку? Эта мудаковатая девица? Почему Асагири ей интересуется, она же совсем чокнутая! И водится с этим грязнокровкой… Да почему же об этой Кохаку столько говорят в последнее время? Даже парни! Была пять лет замухрыжкой никому не нужной, а стоило поймать снитч — всё, звездой заделалась? — Пф, ну и чего она добилась? — вслух обиженно протянула Руби. — Белая ворона на этом своём Когтевране… Девочки засмеялись, и даже Ген за компанию коротко усмехнулся. — Хороший каламбур. Для шестилетки. Холодный тон, раздавшийся с дальнего ряда (прямо за их спинами) заставил всех подпрыгнуть от страха, а кое-кого особо впечатлительного — даже вскрикнуть. — Ха-ха, здравствуйте, мистер Снайдер, — быстрее всех сориентировался Ген. — Я смотрю, вы весьма успешно проводите психологический тренинг, мистер Асагири. — Да, об этом: я как раз закончил, вот буквально только что… Впрочем, по лицу мистера Снайдера было ясно: ему абсолютно плевать, что там Ген закончил или не начинал. — Квиддич на сегодня всё, — скучающим тоном объявил он, — будьте добры, очистите трибуны от своего присутствия. И, действительно, пока они болтали, совсем стемнело. Девушки начали вздыхать, жаловаться на холод, поплотнее закутываться в шарфы и собирать свои вещи, а Ген всё сидел неподвижно — он никуда не спешил, а собирался дождаться Рюсуя. «Плату» ведь за сегодняшнее одолжение «слизеринский лорд» так и не объявил. — Вам, Асагири, особое приглашение нужно? — А я слышал одну историю про нашего декана, — вместо ответа протянул Ген, — как раз по теме разговора. Не знаете случайно, а это правда, что профессор Уингфилд целую минуту во время распределения уговаривал шляпу отправить его в Слизерин? — Нет, — отрезал Снайдер. — Совсем-совсем не правда? — Асагири, вы нарываетесь. Ген разочарованно вздохнул. Девушки навострили уши: сплетни про декана и про мистера Снайдера волновали их почти так же, как сплетни про Рюсуя. — Три минуты. И у него не вышло уговорить шляпу. — А куда хотел наш декан? — ахнула Руби. — Когтевран. О, да, конечно, опять этот Когтевран, весь свет на нём клином сошёлся. И всё-таки хорошо, что профессор Уингфилд не уговорил шляпу: а то подчинил бы себе воронят, и построил бы к сегодняшнему дню свою Маго-Технократическую Империю, а то бы и мир поработил… слава Мерлину, что пока его тирания ограничена классом трансфигурации и немного — факультетом Слизерин.

***

— Я знаю, чего я хочу от тебя, Асагири, за сегодняшнее спасение с отработки, — слёту заявил их наглейший капитан, когда они с Геном столкнулись у раздевалки. — Я весь во внимании~ — Я хочу. Сенку Ишигами. Асагири едва не заржал в голос: боже, этот парень неисправим. Рюсуй хоть себя со стороны слышал?! Ладно Ген, он-то всё понимает, но если бы кто-нибудь посторонний здесь был… грёбанный Гендальф, ну что за абсурд. — Но Сенку не мой, — ей-богу, как пятилетнему, принялся объяснять ему Ген, — а если бы и был моим, я бы не отдал его тебе, уж извини, Рюсуй-чан, даже под чарами Империуса… — Никогда не знаешь, что ты сделаешь под чарами, — парировал Рюсуй, нетерпеливо прищёлкивая пальцами. Но у Асагири от этой случайной фразы муражки по коже побежали и улыбка резко искривилась. Впрочем, он уже наловчился заглушать панику повторением одной простой, но весомой фразы: «Он ничего не знает», — и так раз десять, мысленно. Почти словами. Ртом мысленной проекции себя. И барьер окклюментный заодно укрепится, может быть — а то ежедневное «очищение разума» слабо помогало. Видимо, разум Гена та ещё помойка, чего там только не водится, и в частности — зубастые страхи, размером с крокодила каждый, их уже там целая стая собралась… — Да брось, Асагири, ты меня прекрасно понял, — Рюсуй, ничего не замечая, продолжал разговор. — Познакомь меня с этим Сенку, а дальше я сам. Ты же говорил, он делает магические провода? И ускоряющиеся мётлы? — Вроде того, — рассеянно согласился Ген. — Погоди, когда я тебе такое говорил? — Только что! — он коротко усмехнулся и хлопнул Гена по плечу. Асагири поморщился: тоже блин, медведь-приколист! — Это Слизерин, детка. — Слизерин-слизерином, но на твои уловки не поведётся даже дошкольник. И, предвидя твою следующую реплику: нет, я не дошкольник, и я не повёлся, просто ты застал меня врасплох своей… прямолинейностью гриффиндорца. И Рюсуй, конечно, искренне обиделся на эту старую шутку — секунд на пять, может, потом оттаял. До замка они побрели вместе, обсуждая планы на выходные. В воскресенье (то есть, уже послезавтра) будет Хэллоуин… если подумать, это похоже на какой-то каламбур от боженьки: Воскресенье Всех Святых. В общем, удачно им воскреснуть. И Рюсую тоже удачно воскреснуть после тайной попойки, которую он собирался организовать. Ген, по понятным причинам, зарёкся впредь участвовать в чём-то подобном, но от Рюсуя так просто не отвяжешься: всю дорогу до подземелий они об этом только и спорили. Благославенная тишина настигла Асагири, лишь когда он запер дверь в свою комнату и рухнул на кровать… И краем глаза глянул расписание, чтобы убедиться: да, завтра суббота, можно валяться в постели до обеда, и никуда не… Ах, да чтоб тебя. Да. Чтоб. Тебя. Ишигами. Он застонал-зарычал в голос так громко и раздражённо, что его соседи, наверное, решили, что Ген записался в клуб любителей БДСМ и сейчас празднует этот чудесный факт с новой подружкой или другом… а может и с целой компанией. Но нет, ему светил лишь один «клуб любителей» — и это был научный кружок Сенку, кого-то хрена собиравшийся по субботам. Спасибо хоть, что не прямо с утра. И этот их грёбанный бакелит ещё…