"Я тебя обожаю"

Эйфория — чувство безумное и потому пугающее. Оно распирает, отнимает возможность трезво мыслить и занимает ум проспектами, имеющими слабое соотношение с реальностью. Прижимаясь к спине Ги-хуна и целуя его мокрые, липкие шею и плечи, обвивая хозяйской рукой его талию и ощущая в своём объятии худое, но при том упоительно красивое тело, теперь уже не сопротивляющееся ему, Ин Хо верил, что их общее будущее с Ги-хуном вполне возможно. Что, подумав как следует, тот сдастся, согласится, и тогда они, держась за руки, уберутся прочь от этого острова, вип-гостей, чёрной маски, искажающей, ожесточающей голос, лишающей его оттенков... — По-твоему, этого было достаточно? — подал, наконец, голос Ги-хун. Он не шевелился и не оборачивался, прикидываясь, по-видимому неживым бревном. Ин Хо хмыкнул и прижался щекой к его горячему плечу. Не стал обижаться, интерпретируя услышанное против себя. — Я думал, ты заснул, — вместо этого произнёс он, улыбаясь, и, прижавшись носом, втянул ноздрями запах солёной от пота кожи. Ги-хун поёжился от пробежавших при этом мурашек. — От меня воняет? — пристыженно спросил он тихим голосом. — Ладно, ты сейчас пошлёшь меня в душ. Это будет уже третий раз за сегодня, чувствую себя какой-нибудь выдрой... Ин Хо улыбнулся, и на этот раз прижался к его плечу поцелуем, с наслаждением ощущая, как тот задрожал вторично от его прикосновения... Задевая губами, он прошептал: — Пока не нужно, на тебе мой запах, тебе идёт. Ги-хуну, похоже, надоело вздрагивать всякий раз, поскольку это повторилось снова, и тогда он обернулся через плечо, выдвигая его будто специально так соблазнительно вверх. — Но мне в самом деле нужно теперь сходить в душ... Под этим он подразумевал нечто совершенно несексуальное, и его пристыженное лицо говорило о том же. Но Ин Хо было наплевать. Всё в Ги-хуне было сейчас для него волнующим и волшебным. Даже понимая, что тому нужно выскрести из себя семя Ин Хо, что эта процедура, по трезвому рассуждению, нечто совершенно непривлекательное, он возбудился ещё больше. — Тогда я пойду вместе с тобой... — прижал он его к себе ближе, вдыхая запах его пота и волос на загривке. Ги-хун тоже вздохнул, но как-то мучительно, как вздыхают после долгих тяжёлых мыслей. — Но это ведь было не то, что хотели видеть вип-гости. Я слышал, как кто-то рассерженно кричал тебе в ухо... Неожиданный поцелуй на шее заставил его ойкнуть и приподнять испуганно плечи. — Их желания разнились с моими... — сообщил Ин Хо, чрезвычайно довольный произведённым эффектом. Тогда Ги-хун вздохнул ещё раз и, отодвинувшись, не пытаясь избавиться от объятий, развернулся к нему лицом. — Разве тебе не нравятся мои страдания? — спросил он, заглядывая любовнику в глаза каким-то очень серьёзным взглядом. — Разве ты не находишь их сексуальными? Он цитировал ему самого себя и непонятно к чему клонил. Ин Хо прикоснулся к его щеке: — Я хочу, чтобы ты любил меня, Ги-хун... Я готов ждать сколько потребуется, только, послушай... Слушать тот не стал, но и не стал отнимать от лица его руку. Продолжая вглядываться в лицо любовника, он говорил, и брови его дрожали и всё силились страдальчески изогнуться: — На моих глазах ты убил Чон Бэ, чтобы наказать меня... Направил дуло в сердце моему лучшему другу и, без всякого сожаления, хладнокровно выстрелил... — Да-да, я знаю, что ты не сможешь... — Эти три года я не могу спать, не видя кошмаров, — продолжал говорить тот, не давая ему закончить, — меня охватывали судороги от детских песен из игровых автоматов в магазинах... Ноги дрожали так, что приходилось держаться за стену, чтобы не упасть... — Ги-хун... Ги-хун покачал головой и отвёл взгляд. — Я наяву видел лица Сонг Ву и Се Бек в периферии зрения, и не только их — мертвецы этой игры преследуют меня. Я просыпался в слезах и в конвульсиях, в ужасе, в отчаянье... — Милый... Растроганный Ин Хо стёр с его виска слезу, побежавшую к уху под действием силы притяжения, затем привлёк его, по-прежнему не сопротивляющегося, к себе. Ги-хун ещё раз вздохнул, обхватил его плечо рукой и затем, спустя паузу, без всякой интонации констатировал: — Ты возбудился. Ин Хо понял, что это опасный момент. Что Ги-хун натолкнулся на мысль, которая, помимо прочих и очевидных, настораживает и восстанавливает против него и не может так запросто ее обойти. Тот без долгих раздумий спустился ладонью к его пояснице и с удовольствием вжался пальцами в совершенную ягодицу своего любовника. Тот отзывчиво изогнулся, соприкасаясь с ним грудью, задевая твёрдыми сосками, и сильная рука, покинув его зад, тут же обвила призывно тонкую талию. — Ты говоришь со мной, ты обнажен, — прошептал Ин Хо ему на ухо, бесстыже прижимаясь к его почти безучастному члену своей эрекцией, — и я чувствую твоё тело против моего, разумеется, я возбудился, Ги-хун... Как будто мне восемнадцать, подумал Ин Хо удивлённый этой мыслью и запечатлел на виске 456-го легкий благодарный поцелуй. С эрекцией у него, к счастью, не возникало проблем, но так часто и помногу он вообще, наверное, никогда никого не хотел. Ги-хун превращал его в одержимого. — И это не связано с тем, что ты любишь видеть, как я страдаю, — не пытаясь отстраниться, произнес в ответ тихо 456-й. Ин Хо погладил его по спине, прикрыл глаза, наслаждаясь теплом его тела, его добровольной близостью... Два дня назад он даже не смел о таком и помыслить... — Я люблю тебя со всем, что к тебе относится... Это было правдой, как правдой было и то, что страдания Ги-хуна его возбуждали совсем иначе, но он не стал это упоминать. Это, ведь, можно не считать за ложь. Даже мысленно — если хорошенько постараться... Мужчина в его объятиях судорожно вздохнул и вдруг, выбросив руку и согнув в локте, приобнял ладонью его затылок. Ин Хо замер, боясь пошевелиться и спугнуть это интимное прикосновение. Он мгновенно ощутил текстуру подушечек пальцев 456-го, теплоту их и неожиданно нежную кожу. Подумал «Господи» и даже грудная клетка его взволнованно притихла. — За то, что ты не стал... — начал Ги-хун и осекся, затем сглотнул комок в горле и спросил тише прежнего. — Какие будут последствия? Ин Хо услышал в его голосе тревогу, но сам её не испытывал. В своей эйфории он понимал лишь то, что Ги-хун за него волновался. Это восхитительная мысль послала тёплую волну по животу к паху. — Полагаю, мы скоро узнаем. Ги-хун не оценил ни его бесстрашие, ни его скорую готовность к новой любовной сессии. Он убрал с затылка Ин Хо руку и отодвинулся. — Раньше ты был более рассудительным. Но тот не захотел так скоро выпускать его и пополз следом, ухватил за бедра и проворно залез сверху. Теперь он смотрел на него, налегая на Ги-хуна всем телом. — Я влюблён, Ги-хун, прояви хотя бы толику снисходительности, — сказал он с придыханием и наклонился, чтобы поймать его губы и увести в поцелуй. Но тот увернулся, и поцелуй пришёлся на ухо. Ги-хун поморщился. — Если ты потеряешь роль Ведущего... — Стану для тебя бесполезным? — перебил его Ин Хо, подняв вопросительно бровь. Ему не верилось, что нежность Ги-хуна к нему объяснялась корыстью. Во всяком случае, не одной ею, добавил он про себя, не торопясь расстраиваться. — Если мы возобновим эфир, это как-то поможет? — после короткого раздумья спросил неуверенно 456-й. — Если в этот раз... Он осёкся на середине фразы — от кривой усмешки Ин Хо его щёки зарделись стыдом. — Если ты хочешь жёсткого секса, то только скажи... — и в подтверждении он с азартом прошёлся наглыми руками по его бокам. — Я хочу, чтобы у тебя оставались полномочия, — вновь нахмурился Ги-хун, чувствуя, как предательски пылают его щёки. — Какая завтра игра? Он попытался оттолкнуть от себя Ин Хо, отцепить от себя его руки, но тот оказался настроен решительно: налегая будто ещё плотнее, всунув колено между ног Ги-хуна, прижимаясь к нему своим возбуждением, он склонился к его шее: — Перетягивание каната, — и несильно, но ощутимо прикусил тонкую кожу, в то время как его руки, как будто специально целясь, вжимались пальцами в болезненные синяки. Ги-хун поморщился, хлопнул ладонями по жестоким рукам, взывая Ин Хо к совести. — Ты ведь остановишь её? — спросил он медленно, глядя в глаза любовнику. Тому это не понравилось: Ги-хун в открытую пытался вложить постороннюю идею ему в голову. — Я больше не стану саботировать игры, — сказал он, слезая с 456-го, — это ничего не даст — я лишь настрою вип-клиентов против себя и этим лишу тебя всякой защиты... Он уходил от ненужного разговора физически, понимал это и даже не пытался завуалировать свой побег. Ги-хун коснулся его рукой: — Но ты обещал... Поймав его кисть, Ин Хо сердито сжал её — хоть ему этого и хотелось, он не стал доводить до боли и демонстративно выпустил. — Послушай, принцесса, — сказал он, глядя на любовника с пристрастием, — в чём, собственно, состоял твой план, когда ты сел в лимузин? Или когда ты подвиг людей на штурм командного блока? Ты хотел захватить меня в заложники, верно? А дальше? Ги-хун облизнул губы, чувствуя, что загонит себя в ловушку, если ответит. — Я хотел узнать, кто за этим стоит. Он никогда не продумывал далеко, он хотел действовать по ситуации. Это, должно быть, звучало глупо и самонадеянно для чужих ушей... — Ты бы не узнал — моя жизнь не настолько ценится... — покачал головой Ин Хо, наблюдая, как тот стыдливо отворачивается. — Но что бы ты делал с этой информацией, если бы её получил? Ги-хун уткнулся в свою руку лбом. — Передал бы в полицию вместе с точными координатами острова... Губы Ин Хо дрогнули. Полиция? Ги-хун всерьёз рассчитывает, что кто-то из полиции, получив его неправдоподобное заявление, даже с точными координатами и, пускай, именами и паспортными данными организаторов — кто-то из правоохранительных структур добровольно поплывёт на этот богом забытый остров? Проверить? Ги-хун в самом деле настолько наивен? — Значит, ты хочешь только эту информацию? — спросил он, не скрывая усмешки. Тот прикусил губу от обиды. Он и самому себе уже казался идиотом — тем более после провала стихийного штурма, после смерти всех этих несчастных игроков, прислушавшихся к нему, после напрасной смерти Чон Бэ... На глаза Ги-хуна навернулись слезы. — Я хочу остановить игры, — произнёс он сдавленным голосом, поднимая уязвимо плечи. — Я не знаю, как... Ему должны были помочь, его должны были найти, он не справится один, если Ёниль… Нет, если Ин Хо ему не поможет... Он сам бесполезный кусок дерьма, ни на что не способный, упрямый идиот, который ничему не учится... Рука Ин Хо не успела достичь его трогательно выставленного плеча — из коридора послышалась телефонная трель, и Ги-хун тревожно оглянулся. Ощущение его взгляда на себе придало мужчине уверенности, как даёт уверенность потребность заботится о другом, тем более, любимом человеке. Ин Хо натянул боксеры, поднялся с кровати, вышел в коридор и поднял трубку.

* * *

— Насколько хорошо ты играешь в покер? — спросил он, когда вернулся в спальню. Подчёркнутая холодность его тона говорила о внутреннем напряжении, и Ги-хун тут же почуял неладное. — Я вообще не умею играть в покер — ответил тот озадаченно, — Почему ты это спрашиваешь? — Офицер пригласил тебя на партию, я приглашен тоже. Он отводил взгляд, и это было непохоже на него — ни на Ёниля, ни на Ин Хо ни, уж тем более, на Ведущего. — Что это значит? Ин Хо поднял руку и запустил пальцы в свои темные волосы. Не отнимая руки, посмотрел на пол из-под ребра ладони, будто то был козырёк, а он спасался от настырного солнца. — Вип-гости будут разыгрывать тебя в покер. Наше представление их не устроило... — он прошёлся зубами по нижней губе, поднял неуверенный взгляд на любовника и, убрав от лица руку, тихо спросил. — Ты хочешь, чтобы я убил их, Ги-хун? Тот молча смотрел на него несколько секунд, и лицо его ничего не выражало. В груди было пусто, и точно такой же осязаемой пустотой было заполнено пространство ставшей совсем тёмной спальной комнаты. — Мне нужно в душ, — глухо произнёс 456-й и разорвал зрительный контакт. Он сделал шаг в сторону, чтобы обойти Ёниля, но когда он проходил мимо, тот осторожно, как будто пытаясь извиниться, взял его за руку. — Мне нужно побыть одному, — сказал Ги-хун и без усилий высвободил запястье — Ин Хо не пытался его удержать.

* * *

Когда Ги-хун направился к двери, Офицер не стал обманывать самого себя или зачем-нибудь отводить глаза. У 456-го было прекрасное тело без какой-либо привязки к возрасту: стройное, с красивыми элегантными мышцами, с четко выраженным рельефом живота без грамма жира, какого-то андрогинного типа сложения, с узкой талией, широкими бёдрами и по-женски округлым задом... Сон Ги-хун был бесспорно привлекателен, и, наблюдая, каким виноватым взглядом Ин Хо его провожает, Офицер лишний раз подумал, какую выгоду можно было бы извлечь из Ведущего, по уши влюблённого в выбывшего игрока. Но ничто не приходило ему на ум, кроме образа соблазнительного обнаженного тела, маячившего перед мысленным взором. Офицер проглотил слюну, закусил уголок губ... Он всмотрелся в экран, но Ги-хун не возвращался в кадр, поэтому мужчина протянул руку и выключил трансляцию — он давно отключил её для гостей, но сам продолжил наблюдать за двумя любовниками, вслушиваясь в их разговор. Он узнал, что 456-й подбивает Ведущего на очередной штурм, и понял, что твёрдость не поддаваться его уговорам у Ин Хо обманчивая — при желании и упорстве тот вполне может её сломить. Их стоило разлучить — хотя бы до завершения игр. Если Офицер выиграет партию, он придержит приз у себя — так будет лучше для всех, включая Ин Хо и так, прежде всего, будет лучше для Игр. Мастер блефа обычно везучий, когда дело касается покера, Офицер и в этот раз рассчитывал на удачу. А уж чем занять 456-го он ещё успеет придумать.