"Я тебя обожаю"

Кровать Ин Хо не издала никакого звука под его весом — на неё редко опускается тело, а когда опускается, то сразу занимает одну позицию и лежит несколько часов неподвижно, затем хозяин уходит. Пружины в постоянном покое — пружины не напрягаются. — Я думал, ты тоже переоденешься, — произнёс 456-й, сидевший на узкой стороне кровати — той, что смотрела на дверь. Его раздвинутые ноги со ступнями в белых тапочках стояли на полу — он опирался на колени локтями, пока ждал начала, и теперь, поймав взгляд Ин Хо, опомнившись, со смущением сдвинул ноги. — Что я должен делать? Он должен молчать, показал мужчина, прислонив палец к чуть улыбающимся губам, и Ги-хун согласно кивнул. Чем ближе оказывался Ин Хо в своей чёрной рубашке и серых брюках, тем больше 456-ой нервничал. Ему не объясняли задачу, он не знал, как себя вести и что с ним намеревались сделать. Его просто отправили в спальню, советуя настроиться. Поставили камеру, направив её объектив на кровать — трансляция без всякого вмешательства должна была включиться ровно в назначенный час. Он старался не думать о том, сколько пар глаз следят за ними и что они ожидают увидеть. Он опустил голову и смотрел, как Ин Хо медленно, словно хищник перед прыжком, преодолевал последние полтора метра. Напряжение в плечах 456-го росло, в горле пересыхало, жар охватывал шею и лицо — он ожидал, что сейчас его дёрнут за подбородок или бросят поперёк кровати или ударят наотмашь по лицу, как за проигрыш в дакджи, но, подойдя, Ин Хо опустил ладонь на его макушку и просто стал гладить по волосам. Пропуская тёмные пряди сквозь пальцы, зарываясь в них, касаясь кожи головы — мягкое тепло ладони грело неожиданной лаской... Удивлённый, Ги-хун поднял лицо и посмотрел на своего тюремщика. Тот улыбнулся, и от этой доброй улыбки Ги-хуна пробрало дрожью. Ему вспомнилось, как правдоподобно тот притворялся Ёнилем — тем, кто так легко влез к нему под кожу, добился его доверия, заставил переживать за него как за близкого друга. Ги-хун тут же сказал себе, что Ин Хо хороший актёр и верить обещающим нежности глазам — себе дороже. Он слегка нахмурился и, вместо того чтобы расслабиться, напрягся ещё сильнее. — Я ни разу не говорил тебе, как ты красив, Ги-хун, — тихо произнёс Ёниль, перенося ладонь к щеке игрока, — как невинно твоё лицо, когда ты уязвим и тайно ждёшь помощи, как ты мил, когда смотришь с полным доверием и улыбаешься, — говоря это, он гладил его, слегка касаясь кожи подушечками пальцев, но теперь, наконец, сделал то, что от него ожидали — схватил Ги-хуна за подбородок и заставил посмотреть на себя, — как возбуждающе сексуален, когда страдаешь и плачешь, испытывая отчаянье... — Иди к чёрту, — отдёрнул лицо мужчина, вырвавшись из его пальцев. Он нахмурился, чувствуя, что начал краснеть, разозлился на себя из-за лёгкого возбуждения, которое сейчас почувствовал, опустил голову... Ин Хо хмыкнул, снова погладил его по волосам, не получив в ответ никаких звуков, кроме сопения. Затем опустился возле него на пол, дотронулся до лодыжки. — Что ты делаешь? — испуганно спросил Ги-хун, когда тот оторвал его ступню от пола. — Слипоны тебе ни к чему, — ответил тот и поочередно освободил его ноги от белых похоронных тапочек. Он мягко пожал икру одной из ног и, удерживаясь за неё, встал коленом между ног Ги-хуна, чтобы после этого приобнять ладонью его щеку и ненавязчиво притянуть его лицо к своему. 456-й покраснел от нежности, с которой тот это делал, недолго и несильно сопротивлялся, затем сдался и вытянул шею. Прикрыл глаза, когда Ин Хо сократил расстояние и коснулся его губ своим дыханием. От него так приятно пахло мятой... — ...тит развлекаться, — услышал он возмущенный голос, но как будто издалека. — Клиенты хотят видеть насилие, а не первую ночь новобрачных! Ги-хун вздрогнул и рывком отстранился — поцелуй пропал всуе. — Что за чёрт?! — воскликнул 456-й, глядя на Ин Хо огромными глазами. — Кто с тобой говорит?! Мужчина, как будто смутившись, прикрыл ладонью левое ухо. И почти сразу же отвел руку — Ги-хун заметил в его ушной раковине спрятанный наушник. — Не переживай, — произнёс мягко Ин Хо, обнимая его щеку, и, словно чего-то недоговаривая, потянулся за поцелуем, вставая уже обоими коленями на пол, — не переживай, мой милый... Хоть голос его и обращение были нежны, то, с каким усилием он обхватил обеими ладонями его лицо, говорило, чего Ин Хо стоило сдерживать свои внутренние порывы. От осознания его скрытой, готовой вот-вот вырваться наружу плотской страсти Ги-хун почувствовал новую волну возбуждения — уже более настойчивую и явную. Он подался навстречу губам «Ёниля» и первым коснулся в поцелуе его губ языком. Его возрастающая охотливость воодушевила Ин Хо, поскольку, усилив натиск и целуя его со все возрастающим пылом, он отпустил его лицо, просунул под бёдра Ги-хуна руки и, больно ухватив за мышцы, совершил широкий полупрыжок из своего коленопреклонного положения — так 456-й оказался посреди кровати под весом его тела. — Ёниль, чёрт... — выдохнул Ги-хун, избавляясь от его губ и инстинктивно пытаясь принять более приличную позу, но Ин Хо не дал ему выбраться из-под себя. Занимая положение между его ног он сделал движение задом, и 456-й со стыдом почувствовал чужое возбуждение, прижимающееся к его паху. — Ты ведь хочешь этого? — прошептал Ин Хо ему на ухо, залезая ладонями под футболку. Его руки были уже менее нежные, чем прежде. Они трогали его, вжимаясь в кожу подушечками пальцев, а его жаркие ладони будто оставляли влажные следы пота в тех местах, где касались. — Хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? — спросил Ин Хо и поцеловал его в шею, прихватывая губами и пробуя на вкус языком. Он опять употребил это слово, и Ги-хуну стало не по себе: Ёниль ставил знак равно между навязчивой идеей и любовью, своей больной страстью и романтическим чувством... Хотя, может, это ничего и не значит — всего лишь устойчивое выражение, и Ги-хун зря вкладывает в его слова особый смысл. В ответ на вопрос он только согласно простонал, когда, прижимая его тазом к кровати, Ин Хо поцеловал его и одновременно руками сжал его зад через ткань спортивных штанов. Его собственное возбуждение, не таясь, просыпалось... — Свяжи его, ударь, оттрахай в рот, чёрт тебя возьми, Ин Хо, что ещё за нежный секс?! — вновь услышал Ги-хун далёкий мужской голос и приоткрыл глаза, чтобы снова увидеть ласковый взгляд Ёниля. — Не волнуйся, — повторил снова мужчина и мягко поцеловал его в висок. Не переставая глядеть ему в глаза, он демонстративно вынул из своего уха наушник, отбросил его на пол, и от удара тот издал слабый хрустящий звук ломающегося пластика, — ты мой и только мой, — проговорил Ин Хо тихо и снова завладел его губами. Тот шумно вдохнул через нос и, неожиданно для себя, возбуждённо выгнулся навстречу, обхватывая руками того за спину и поддаваясь навстречу его паху своим. — Ги-хун... — не веря своему счастью шептал Ин Хо между поцелуями. Руки его возбуждённо шарили по телу 456-го, подлезая то под резинку штанов в его боксеры, то задирая футболку с большими изумрудными цифрами и оглаживая красивые мышцы. «Я тебя обожаю» — услышал Ги-хун горячее дыхание на своей шее и инстинктивно задрал подбородок, будто приглашая оставить на ней засосы. Ин Хо не отказался от такой щедрости. Языком и губами он вкушал угощение, в то время как от вздохов и стонов Ги-хуна его возбуждение становилось невыносимым. Он полез в карман, вынул тюбик со смазкой, выложил его на постель, расстегнул брюки и стащил до бёдер боксеры, избавляя себя от тесноты текстиля — пока этого хватит. Затем принялся настойчиво стаскивать штаны с любовника, не переставая осыпать его шею и подбородок поцелуями...

* * *

— ...Если ты захочешь забрать 456-го и уйти, — проговорил Офицер, передавая Ин хо чёрный свёрток, — я помогу тебе это сделать. Найду для вас фальшивые паспорта, если нужно. Зачищу следы... Ведущий прищурил глаза: — Тебе настолько нужно моё место? — спросил он из любопытства. — Кто будет вместо тебя, если я соглашусь? — У меня есть человек на примете, — односложно отозвался тот, но Ин Хо услышал при ответе заминку. И ухмыльнулся: — Женщина? — Превосходный инженер, — проговорил Офицер, не отвечая, однако, «нет». Хотя это было не так уж и важно. Может, она и вправду хороша, раз Офицер доверяет ей такую должность. Здесь нужны, однако, не только профессиональные навыки, но и особый склад характера. Безжалостность, твёрдость, хладнокровие... Впрочем, если он покинет Игры, то какое ему вообще до этого дело?.. Ведущий сжал в руках чёрный свёрток: — Здесь одежда? — Гости настаивают, чтобы вы оделись в свои номера. Им хочется увидеть продолжение романа между 456-м и 001-м. Ин Хо нахмурился, но не из-за того, как цинично всё это прозвучало. — Мой номер 132, — сказал Ин Хо, после чего двумя руками разорвал свёрток и вытащил из него спортивный костюм, сверившись предварительно с цифрами футболки, после чего засунул его себе под мышку. — Что-то ещё? Он не собирался больше притворяться Ёнилем. Ги-хун должен научиться видеть в нём его самого, а не придуманную им личность. Вот только совершенное Ин Хо не шло ни в какое сравнение с тем, что оставил после себя номер 001. Сбежать с ним с острова под новыми именами? Да разве Ги-хун согласится на это?.. — Все разговоры с тобой будут вестись через меня, — протянул Офицер ему пластиковый наушник. — А сама трансляция будет защищена от записи и копирования. Если только гостям не вздумается записывать видео на камеру... Мужчина скептически поднял бровь: — Ты настолько хочешь, чтобы я уехал? Офицер смотрел ему в глаза лишнюю секунду. — Я действительно не должен был говорить им про 456-го. Он сожалел о собственном проступке — так должен был подумать Ин Хо. Вот только в его искренность тот ни на секунду не поверил, но не подал вида и только молча кивнул. Он не торопился отвергать предложенный вариант — в нём было много соблазнительных моментов.

* * *

...Ги-хун выдержал переход с одного пальца на три довольно легко, даже несмотря на тонкую полосу порванной кожи на анусе. Он изогнулся и заныл в предвкушении, натягивая себя на предложенное препятствие, в то время как член его налился кровью и колыхался в такт движениям. Он в самом деле хотел Ин Хо, наконец-то хотел его! По своей воле, без принуждения, хотел, чтобы тот взял его, как свою собственность, он признавал его своим единоличным хозяином... — Ёниль, пожалуйста... — простонал 456-й, и торжествующая улыбка Ин Хо мгновенно упала. — Называй меня моим именем, — сказал он, вытаскивая пальцы из смазанного входа и оперся коленом на кровать, нависая над своей жертвой, — Ёниля не существует. Ги-хун послушно исполнил его приказ. Посмотрел неясным взором на любовника, поднял руки и обхватил его за плечи, потянул на себя. — Всё равно, всё равно... — прошептал он ему на ухо, когда тот опустился на него всем весом, приятно припечатывая к постели. — Просто трахни меня уже... Ему в самом деле сейчас было не до выяснения личностей и корректности названных имён — ему нужна была только разрядка. Он обхватил ногами бёдра любовника и почувствовал, как рука Ёниля пролезла между их скользкими от пота телами — тот помог себе пристроиться как нужно. После этого его дыхание стало тише, затруднённее, и Ги-хун зажмурился, ощущая настойчивое давление. — Ёниль, давай же… — выдохнул он, запрокинув голову. — Сильнее, не жалей меня... Ин Хо сжал от досады челюсти, затем наклонился и больно, вызывая у того вскрик, укусил любовника за плечо рядом с зашитой раной от пули — так, что остались красные отметины зубов, точно сосредотачивая следы насилия в одном месте. — Это не моё имя, — прошипел Ин Хо и сильно подался тазом, грубо вгоняя себя в жаркую тесноту, — назови меня по имени. — Ин Хо, — послушно произнёс Ги-хун и застонал, когда тот сделал новый толчок, — Ин Хо-о-о... — простонал он нараспев, делая логичный вывод о том, за чем следует поощрение. Ин Хо и не думал обманывать его ожидания, наслаждаясь сладостным звуком его голоса — стоны окружали их тесным коконом, заставляя забывать о направленной в их сторону камере. — Ги-хун... — в свою очередь с неизъяснимой нежностью повторял Ин Хо, перемежая слова с поцелуями — мой Ги-хун... Он толкался в него, ласкал его тело, везде чувствуя жар и нетерпение, всего было недостаточно — как и времени, за которое он должен был достигнуть какой-то неопределённой цели. Пальцы Ги-хуна вжимались то в его плечи, то в лопатки, а когда 456-ой изогнулся, прижимаясь животом к его животу, Ин Хо почувствовал его мокрый от предэякулята член, жалобно напоминавший о себе. Рискуя потерять опору, он оторвал одну из ладоней от кровати и взял обойденный его вниманием пенис — это действие извлекло из недр лёгких Ги-хуна возбуждённый вздох, больше напоминавший звук проглоченной «не в то горло» еды. — Всё хорошо, — улыбнулся Ин Хо, встречая умоляющий взгляд любовника. — Я о тебе позабочусь. От собственных слов он почувствовал сентиментальность. Толкнулся, вгоняя себя полностью до упора, наклонился вниз, целуя мокрую шею, не переставая ласкать член Ги-хуна. — Поедем со мной, — неслышно для динамиков камеры прошептал он, будто надеясь воспользоваться рассредоточенностью внимания любовника, — затеряемся в Корее, оставим игры, этот остров, прошлую жизнь... Мышцы живота стиснуло спазмом, когда Ги-хун сфокусировал на его лице свой затуманенный похотью взор. — Чёрт возьми, Ёниль... — выдохнул 456-й, точно вспомнив обо всём только сейчас. — Эти игры... И не ответил ничего на услышанное — только перехватил ногами бёдра любовника, нетерпеливо требуя продолжения. Это было лучше, чем получить категоричный отказ, успокоил себя Ин Хо, подчиняясь его желанию. Он только сильнее стиснул кулак на влажном члене Ги-хуна, отвёл назад таз и принялся его буквально «трахать» — уже без всякой сдержанности или осторожности. Так и нужно было обоим — больше трения, силы, боли, ярости движения — и ощущение мучительной тесноты, наконец, разрядилось, под стоны Ги-хуна и рык Ин Хо. Трансляция прекратилась без их вмешательства, и вип-гости не видели, как, выскользнув из тела любовника, Ин Хо подлез к нему сбоку, размещая себя на кровати, окружил руками талию 456-го и, прижавшись губами позади его уха, тихо, вызывая дрожь дыханием на влажной от пота коже, прошептал нежное и искреннее: «Я люблю тебя». Его признание ожидаемо осталось без ответа.