Ложная кровь

      Джинни сидела на диване в гостиной, укутанная в тёплый плед. Глаза были красными, а нижняя губа мелко дрожала. Малфой взъерошил волосы и, осторожно подойдя к ней, опустился на колени перед девушкой.       — Эй, Уизлетта, ты слышишь меня? — тихо спросил он, аккуратно убирая с её лица медные пряди. — Пожалуйста.       — Да, — прошептала она еле слышно.       — Скажи мне, там был кто-то ещё, кроме вас? Ведь не было, я прав?       Джинни кивнула.       — Что это было? Заклятие? Или… нож?       Джинни, вытащив из-под пледа тонкую руку, потёрла губу, поднимая на Драко заплаканные глаза.       — Ты… Ты же знаешь, да? Что во мне есть?       Малфой вздохнул.       — Я догадывался. Ты очень хорошо умеешь это контролировать, знаешь это? Почти не видно. Немного серой дымки.       — Вокруг головы. Да, я помню. Стоило задуматься уже тогда, — она всхлипнула.       Драко покачал головой и обнял её за плечи, прижимая к себе.       — Ну, тише, Уизли. Не распускай сопли. С ним всё будет хорошо, я тебе обещаю. Лонгботом сказал, что это всё ерунда.       — Я так виновата… Перед Би и перед вами всеми. Так виновата…       — Ну-ка, — он легонько тряхнул её за плечи, чуть отстраняя от себя и заглядывая в её заплаканные глаза. — Ты ни в чём не виновата, ясно? Нам никто не выдавал пособия, как существовать после того, как по душе взрывопотамом прошёлся тёмный маг. Всё кончилось, ясно? А теперь, я тебя очень прошу, постарайся успокоиться. Я даю тебе слово, что тебе помогут. Обещаю. Тебе больше не придётся страдать из-за всего этого дерьма. Конечно, лучше бы мне было узнать обо всём раньше. Но ведь всё обошлось, верно?       Джинни прищурилась и вымученно улыбнулась.       — Слово Малфоя. Обалдеть можно, — она хмыкнула. — Как мы до такого докатились, а?       Драко пожал плечами.       — Неспешно и кривой дорожкой, Уизлетта. Чего ты хочешь? Может, сделать тебе чай или, я не знаю, принести стакан воды? Мне нужно, чтобы ты успокоилась. Невилл всё сделает, ты же знаешь, не о чем беспокоиться.       — Не о чем беспокоиться? Серьёзно? Да я его чуть не убила!       — Тссс, — он погладил её по волосам. — Тихо, тихо, Рыжая. Ничего ты ему не сделала. Он сам идиот, игнорировал все зелья, какие только можно. Всё, всё, — он поднялся и сел рядом с ней на диван, прижимая к себе всхлипывающую девушку. — Салазар, да что ж такое, все рыдающие женщины на мою душу, а? — Драко тихонько гладил её по волосам, глядя прямо перед собой. — Никогда не пойду в колдомедики. Не люблю женских слёз. Слышишь меня? Давай, прекращай своё болото.       Джинни шмыгнула носом и кивнула.       — Что, Гермиона часто плачет?       — Уже нет, — чуть слышно сказал парень и улыбнулся. — Я схожу, проверю, как там Блейз, хорошо?       Идти не пришлось: из комнаты Забини вышел взъерошенный и довольный Лонгботтом.       — Ну, всё в порядке, ничего страшного, — он прогрохотал по лестнице и плюхнулся на диван напротив, тяжело выдыхая. — Эй, Джинни, всё в порядке. Я напоил его крововосполняющим, зашил и обработал раны.       — Изверг. Лонгботтом, признайся: тебе доставляет удовольствие тыкать в людей иглой?       — Исключительно в слизеринцев, — отшутился парень, добродушно улыбаясь.        Джинни поёжилась и слабо улыбнулась.       — Мне… Можно мне к нему?       Невилл дёрнул плечом.       — Иди, конечно! Тем более, судя по его настрою, если ты там не появишься в течение десяти минут, он встанет и найдёт тебя сам.       Джинни скинула плед и, легонько сжав плечо Драко, поднялась во весь рост.       — Я… Спасибо, Малфой, — она слишком быстро зашагала к лестнице.       Лонгботтом перевёл взгляд на слизеринца, изогнув бровь.       — И что это сейчас было?       — Просто благодарность. Ну, знаешь, как говорят — за помощь? Вот, это просто оно. И ничего больше.       — Что в тебе такого, что все женщины ищут у тебя утешения? — Невилл откинулся на спинку дивана, закладывая руки за голову. — Не понимаю.       Малфой вымученно улыбнулся.       — Чувствуют мою слабость, наверное. Терпеть не могу женских слёз.       — О, в тебе есть слабости?       — Ну, а ты как думал? Я что, железный?       Невилл широко улыбнулся.       — Нет, думал, что аристократическое воспитание выдрало из тебя с корнем все сострадательные наклонности.       Малфой фыркнул.       — Ага, если бы. Бред не неси.       В гостиную спустился Поттер, с ярким румянцем на щеках и немного ухмыляющийся.       — Что? — Ехидно спросил Малфой.       Гарри лишь махнул рукой с улыбкой.       — Не моё дело. Я не какая-нибудь сплетница с Пуффендуя.       — А выглядишь именно так, Избранный.       Поттер несильно толкнул его в плечо и посерьёзнел.       — Послезавтра мы с Гермионой должны отправиться в Мунго. Ты?..       Малфой поджал губы и кивнул.       — Я. Постою за дверью. Даже без палочки, если ты хочешь.       Поттер кивнул.       — Посмотрим по ситуации.       ***       — Мистер Робардс, мисс Грейнджер, — в дверях стоял Феликс Розье.       Робардс кивнул и жестом пригласил мужчину войти.       — Можно просто Гермиона, — девушка улыбнулась, приподнимаясь из-за заваленного бумагами стола. — Пожалуйста, заходите. Извините, тут такой бардак… Мы только начали работу. Для меня всё это в новинку, — она нервно усмехнулась. — Сложно привыкнуть к тому, что теперь не нужно тайно пробираться ночью в библиотеки.       Феликс прикрыл за собой дверь и мягко улыбнулся.       — Как будет угодно. Итак, вы хотели поговорить о?       — Да. О многом. Извините, но, поскольку поместье уничтожено, а вы единственный представитель семьи, обратиться мне больше не к кому.       Робардс прочистил горло.       — Я сожалею, что наши специалисты не смогли помочь. Адское пламя уничтожило практически всё. Сейчас над особняком чары сдерживания, но, честно говоря, я сомневаюсь, что удастся спасти хоть что-то.       Розье кивнул, оглядывая помещение.       — У меня было много времени, чтобы смириться с потерей семейного поместья, и дело тут вовсе не в последних событиях. Я прошу прощения за своё любопытство, но этот отдел новый в Министерстве?       — Раньше его функции выполняло другое подразделение, — Гавейн уклонился от прямого ответа. — Но теперь он в руках мисс Грейнджер. Надеюсь, это доброе начинание, которое принесёт много пользы.       Гермиона почувствовала, что щёки заливает румянец, и поспешила уткнуться в свои бумаги.       — Я думаю, будет правильно, если мы совместим наши беседы, — Робардс пододвинул к себе лист пергамента. — У меня тоже порядочно вопросов. Вы не против прытко пишущего пера?       — Не возражаю. Всё, что в моих силах. И я не единственный, — взгляд Феликса стал серьёзнее, — но я понял, что вы имеете в виду. Я не наследник рода, брат позаботился об этом. Они с отцом вообще… не считали меня за человека. Впрочем, я не слишком расстроен по этому поводу. Возможно, вы сейчас посчитаете меня бессердечным ублюдком, коль скоро я вот так отзываюсь о своём отце — что ж, ваше право. Но это произошло слишком давно. Он разочаровался во мне окончательно в день церемонии распределения. Даже когда я приезжал домой на каникулах, меня умудрялись не замечать. Я стал никем.       Гермиона поджала губу и кивнула.       — Какие у вас отношения с племянниками? — Робардс взял дело в свои руки.       Феликс мотнул головой.       — Никакие. Вы, наверное, в курсе: мой отец всё завещал Эвану, а он — Таллуму. Знаете, это прозвучит дико, но Тал — он страшный человек. Настоящий сын своего отца, вне всяких сомнений. Когда я его впервые увидел, он уже успел освоиться в доме. Мелкий зверёныш, — Феликса передёрнуло. — Не осталось ни одной собаки. Представляете — ни одной. И все четыре гарнианца — погибли. И я был единственным, кому было до этого дело. Это не тот случай, когда маленькие дети проявляют жестокость или мучают щенят. И он уже далеко не ребёнок. Он отрабатывал на них Круциатус, Империус и, как я полагаю, ещё много дикого. Но самое страшное, что я видел — это Лула. Талула, его сестра. Её взгляд… Я видел такой лишь однажды прежде. И, поверьте мне, не хотел бы увидеть вновь.       Гермиона приподняла бровь.       — Поясните?       — Она боялась его. Но это был не страх, не опасение быть поколоченной братом, нет… Так смотрит на своего обожаемого хозяина собака, которую он избивает. А она всё равно его любит. Она зависима от него. Она перемещалась, словно тень, по самым тёмным углам. Когда ей разрешали. В основном её держали в каморке на чердаке.       — А ваш брат? Что он говорил об этом? — Гавейн что-то отметил в своем блокноте.       Розье невесело рассмеялся.       — Я не беседовал с ним на тему воспитания детей и важности семейных ценностей. Во-первых, они у нас разные. А во-вторых… Я пробыл в поместье тогда не больше недели. Были дела в Лондоне, и я наивно подумал не тратиться на гостиницу, а навестить отчий дом. Дурак… Надо было с самого начала уйти. Не оставаться в этом склепе. Отец к тому времени уже умер. Я же знал, что брат привёз откуда-то родственников, но ничего больше — ни кто они, ни откуда. Это был шок, когда я узнал подробности. О смерти Микаэллы особенно. Разговоров о родословной мне тогда хватило с головой, в первый же вечер так, чтобы потом стараться вообще с ним не пересекаться. Я быстро закончил все дела и уехал.       — Почему вы не сообщили в Аврорат?       — О чём? О чём я должен был сообщить? О своих подозрениях? На тот момент я был никем, нежелательным элементом. Это было в октябре 1996 года. Стоит ли уточнять, что в Аврорате меня бы в лучшем случае обсмеяли? И это ещё самый маловероятный вариант развития событий.       Робардс нахмурился.       — Вы не путаете?       Феликс покачал головой.       — Нет, это последний раз, когда я был в Лондоне, можете проверить по документам в Гринготтс и коллегии магиюристов. Я оформлял бумаги для открытия счёта в Румынии и подтверждал документы о регистрации лицензии после прохождения практики. И после — уехал в Румынию. В заповеднике мои слова подтвердят. Во время… событий, военных событий, я хотел вернуться, но меня отговорили. Толку от меня и впрямь было бы не много — я драконовед и магозоолог. Балласт. С другой стороны, я до сих пор корю себя за это — ведь вместо меня пришлось страдать другим. Не самый лучший выбор в моей жизни, я этим не горжусь. Но и в заповеднике было полно дел — одно время мы всерьез опасались, что к нам могут нагрянуть последователи Сами-Знаете-Кого. Мы старались быть готовыми дать отпор. Занимались с драконами — теми, что помоложе. Натаскивали их на охрану.       Робардс кашлянул, перебивая его.       — Вернёмся чуть назад. По нашим данным, в октябре 1996 года Таллум находился на обучении в Дурмстранге.       Феликс покачал головой.       — У вас ошибочные сведения. Тут я могу сказать точно, поскольку знаю от Эвана: Таллуму было отказано в дальнейшем обучении через неделю после начала занятий.       — Погодите, что? Его выгнали из Дурмстранга? — Гермиона заёрзала на своем месте.       — Вежливо попросили покинуть, назовём это так.       — Но почему?       — Думаю, он показал там свою истинную натуру. Эван назвал это «враждой приоритетов» и «несовпадением стремлений». Он сам обучал сына, дома.       — А Талула?       — О, бедная девочка. Её образованием никто и не думал заниматься. Эван вообще не видел в ней смысла. Его слова: «не вижу в ней смысла. Пусть сначала покажет, на что годна». Странное отношение к ребёнку, не находите?       — Более чем нахожу, — грустно вздохнула девушка, делая пометки на пергаменте перед собой.       — Особенно учитывая её талант.       — Это какой же?       — Она анимаг. Как я понял, впервые это случилось с ней в полуторогодовалом возрасте. Необычайно раннее проявление магии, как минимум. И невероятно интересный случай, я о таком раньше не слышал. Обрывочные сведения из истории не в счёт, им доверия немного.       — А Таллум тоже анимаг?       — Нет. Он — нет. У него другие… таланты. На тот момент Эван говорил о зельеварении. А сам я несколько дней подряд мучился от нестерпимой боли, полагаю, он пытался тренироваться на мне в легиллименции, пока я спал.       Грейнджер кивнула, не найдя, что сказать.       — А мать? — Робардс снова переключил внимание на себя.       — Мать… Микаэлла. Микаэлла Ортис, урождённая Розье, — он покачал головой и похлопал себя по карманам. — Я могу закурить?       — Да, конечно.       Мужчина выудил из кармана желтоватый металлический портсигар с гравировкой дракона и достал тонкую сигарету с золотой полоской вокруг фильтра. Гермиона пригляделась к дракону.       — Это Венгерская Хвосторога?       — Что? Ах, это. Да, вы правы, Гермиона. Памятная вещь для меня, — он улыбнулся, защёлкивая крышку, и любовно покачал коробочку на ладони прежде, чем убрать в карман. Огонёк пламени появился на кончике волшебной палочки, и через несколько секунд по кабинету поплыл сизый дымок с ароматом жареных орехов.       — Микаэлла… Если бы я только знал об этом раньше. Но, к сожалению, когда я всё узнал — было уже поздно. Она была нашей сестрой. Нашей единокровной сестрой. Когда Эвану было четыре, мать тяжело заболела. Отец же пустился, как говорят, во все тяжкие. Одну из своих временных пассий он поселил во флигеле менора. Женщина умерла в родах, оставив маленькую Микаэллу. В браке они не состояли, но отец признал девочку своим ребёнком. Так что к тому времени, как я появился на свет, у меня были и старший брат, и старшая сестра. Честно, я знаю — все эти чистокровные бредни, законы и тому подобное… Но, Мерлин милостивый! Это просто отвратительно. Противоестественно. Простите, мне, — он затянулся сильнее обычного, явно нервничая. — Мне даже неприятно вам говорить о таком. Но я боюсь, что любая мелочь может быть важной.       — Как же так вышло? Как она вообще оказалась носительницей фамилии Ортис?       — Треклятые правила. Когда она забеременела, ей не было восемнадцати. Она скрывала имя отца ребенка. Но она оказалась везучей. Хотя, как посмотреть…       — Ей помог Эван?       — Да. Замуж выйти не предложил, зато нашёл приёмную семью. Очаровательно и мерзко одновременно, не правда ли? Мариус, как мне известно из его письма, был счастлив. Понять бы только, чему именно… Старый дурень.       — Он вам писал?       — Не мне, но писал. Два письма. Первое — когда родились близнецы. Только поэтому я и узнал, что их было двое, когда украдкой прочёл письмо — нашёл его в кабинете. Эван же отделался сухим и ёмким словом «наследник», в единственном числе. И второе — даже не письмо, а коротенькая записка, где Мариус сообщил о способностях Лулы.       — А вашего отца не беспокоила незаконнорожденность внуков?       — Нет. Про Лулу речь вообще не шла, а что до Таллума… Ему было достаточно того, что внук появился на семейном гобелене. Юридические формальности его не волновали, их вполне можно было решить без шума. Главное, что внук чистых кровей, а дальше ему не важно, ведь как говорят: существует не один способ убить кошку. Чокнутый фанатик, — мужчина скривился, придавливая окурок к металлической пластине подсвечника и тут же избавляясь и от него, и от следов. — Понимаете теперь? Почему я оказался там, где оказался? Мне это всё поперек горла, — он со злостью чиркнул ладонью по шее. — Идеология последователей, вопросы чистоты, преданность клану… Тошнит. Не удивлюсь, если он и стоит за всей этой историей с Микаэллой с самого начала.       — А о каких подробностях вы узнали в свой последний визит в Лондон?       — Гадко. В открытую Эван так и не сказал, мне осталось лишь додумать. Не так важно, что он сказал тогда, важно, как он это сделал. Он не убивал Микаэллу, я уверен в этом.       Гермиона сглотнула, перехватив перо поудобнее.       — Вы понимаете, что…       — Я понимаю, что всё это зашло слишком далеко, — перебил её Феликс. — К дракклам. Сколько ещё людей погибнет? Лучше пусть меня обвинят в лжесвидетельстве, чем эти… эти… убьют ещё кого-то. Я уверен, что Таллум Ортис убил свою мать, под чутким руководством своего отца.       Гермиона побледнела. Она хотела было что-то сказать, но в дверь постучали.       — Да, — гаркнул Робардс.       В кабинет вошел Ричард — взъерошенный и чуть раскрасневшийся.       — Кажется, нашли. Мисс Грейнджер, вот. Посмотрите, — он протянул девушке несколько старых листов пергамента. — Пропала из лавки Горбина и Бэркеса в Лютном переулке, предположительно в 1947 году.       Гермиона нахмурилась, разглядывая полустёртый рисунок странной… броши? Подвески?       — Роза Алейа, Спутница Верных. Предположительно… так, ага. Ричард, где Дра… Малфой? Ему показали?       — Нет, — Ричард потёр шею. — Не успел, я сразу сюда…       — Будь добр, позови его, а? Он должен это увидеть! — Гермиона сверкнула глазами.       Ричард кивнул и выскочил прочь под неодобрительным взглядом Робардса.       — Мисс Грейнджер, — он перевёл взгляд на Гермиону, едва дверь за аврором закрылась. — У меня к вам просьба. Помните наш с вами разговор в Малфой-Мэноре? По поводу дёрганья льва за хвост и других нюансов?       Гермиона подняла на него растерянный взгляд.       — Д-да.       — Так вот, я очень надеюсь, что вы разобрались во всём?       Гермиона кивнула, чуть покраснев, и прикусила губу.       — Замечательно. Я не думал, что до такого дойдёт… И это не в моих правилах. Но я был бы рад, если бы вы своими действиями дали понять сослуживцам мистера Малфоя, самым однозначным образом, что вы со всем разобрались. Оба. Вы меня понимаете?       Гермиона издала какой-то странный писк и кивнула, тут же пряча лицо.       — Прекрасно. Буду премного благодарен, — язвительно закончил Робардс, ухмыляясь.       Розье с интересом наблюдал за разыгравшейся сценой, но быстро собрался.       — Простите, могу я взглянуть?       Гермиона перевела взгляд на Робардса, но тот покачал головой.       — Извините, но нет: это из материалов дела. А почему вы заинтересовались?       Феликс улыбнулся и махнул рукой.       — Глупости. Просто зацепился за слово.       Гермиона навалилась руками на стол, вытягивая шею.       — За какое, мистер Розье?       — Феликс, пожалуйста. Роза Алейа, я уверен, что слышал это раньше. Знаете, такое впечатление, чисто ассоциативное воспоминание. А, впрочем…       — Я настаиваю на вызове специалиста, — Робардс щёлкнул пальцами, призывая листок пергамента. — Даже если это окажется ложной зацепкой, мы должны проверить.       — Специалиста? Подождите, но… Возможно, мистер Малфой смог бы?       — Мистер Малфой смог бы, — раздалось от дверей. — А что, собственно, требуется?       Гермиона вскочила с места, едва не опрокинув стул.       — Кажется, нашли, — она помахала листами. — Мне кажется, это оно.       Драко кивнул и подошёл ближе, расстёгивая китель.       — Ну? А почему рисунок, а не колдо?       Девушка пожала плечами.       — Понятия не имею. Возможно, не успели сделать?       — А зарисовать успели? Милая, ты меня иногда просто расстраиваешь. К ним в лавку уже кого-нибудь послали? Опросить?       Гермиона покачала головой, переводя взгляд на Робардса, тот кивнул.       — Правильно, пусть Ричард туда наведается. И Поттера с собой возьмёт. Малфой, ты же умеешь быть аккуратным с чужой головой?       Драко ухмыльнулся.       — Если очень постараться и хорошо меня попросить.       Гермиона прыснула, прикрыв рот ладошкой, а Феликс кивнул.       — Я хорошо прошу. Искренне. Пожалуйста, не наградите меня мигренью.       Малфой кивнул.       — Я постараюсь, — и оглядел помещение, широко улыбаясь. — Будьте добры. Выйдите все вон, пожалуйста.       ***       Она лежала на кушетке в полутёмном зале, глядя на сводчатый потолок, почти скрытый тенью. Шёлковая обивка приятно холодила пальцы. В животе ощущалось слабое покалывание и ничего больше.       Вязкая серая субстанция в голубоватой сфере на мгновение ещё задержалась над её телом, прежде чем исчезнуть.       Вместо покалывания в ту же секунду она ощутила острую боль — но всего на одно мгновение. Едва она успела прикусить пересохшие губы, как всё прошло.       — Ну, вот и всё. Теперь нам остаётся только ждать, — раздался голос. – Это очень важно, милая. Я надеюсь, что ты поняла меня, насколько? И для меня и для тебя.       Она осторожно кивнула, прижимаясь ладонью к обивке.       «Важно, важно, ему это важно, значит, я просто сделаю это. Так же, как делала всегда. Никто не заслуживает такого доверия, кроме меня».       Вот оно. Её цель, её путь. Ему нужен ребёнок — он у него будет. Он ясно дал понять, что дитя будет особенным — и зачато оно будет истинным образом. Без всей этой низменной грязи, похоти и прикосновений — исключительно магией. Ведь во всём он был прав, разве стоило волшебникам опускаться до уровня магглов и совокупляться, подобно животным? Зачем это, если у них самая великая, самая мощная сила? Когда они могут буквально создавать жизнь?       Рудольфус никогда не поймёт этого, не поймёт её. Как не понимал раньше. Когда она швырнула его об стену семейного особняка, едва он посмел притронуться к ней своими потными руками. Никогда не бывать такому, никогда!       Она — единственная. Избранная. Доверенное лицо. Правая рука. Та, что идёт за ним безропотно, шаг в шаг.       — Милая, — зашелестел голос. — Ты слишком много думаешь. Отвлекись. Расскажи, как успехи твоего племянника? Скоро он прибудет сюда — мне хотелось бы знать, чего ожидать от мальчишки. Признаюсь, на него у меня большие планы, — она почувствовала, что он улыбается. — В отличие от его бездарного отца. Очень, очень далеко идущие планы. И ты должна мне кое-что пообещать, милая. Ты никогда, никогда не скажешь ни слова о нашем с тобой деле ни своему мужу, ни своей сестре. Ни своему племяннику. Никогда, пока ты жива. Ты поняла меня?       Она слабо кивнула. Конечно, она и помыслить не могла о таком. Она ощущала, что происходящее слишком важно, слишком серьёзно, чтобы быть преданым хоть какой-то огласке.       — Умница. Другого я и не ожидал. Но, знаешь, я жаден. Мне мало твоего слова и я хочу немного больше, — она почувствовала, что его бледные губы растянулись в улыбке. — Мне потребуется непреложный обет. Не откажешь мне в такой малости, милая? — Он нежно погладил её по волосам.              ***       Гарри был необычно возбужден, чем, очевидно, несколько нервировал Ричарда. Тот кривил губы каждый раз, как переводил взгляд на своего лохматого спутника. Но Поттер не замечал этого, он был слишком взбудоражен. Обилие эмоций для него внезапно стало в новинку, после сначала многонедельной изоляции, а после — существования в самоизолированном социуме.       — Поттер, ты сияешь, как новенький галлеон, — процедил Мартинс сквозь зубы, когда они подошли к Лютному переулку. — Будь добр, уйми свою богатую мимику.       Гарри вскинул брови.       — В каком смысле?       — В прямом. Как пятилетка на прогулке себя ведешь, — Мартинс фыркнул. — А всё туда же, в авроры собрался.       Поттер насупился, дёргая полу мантии.       — Ну, извини. Слишком много мыслей.       — Научись думать с беспристрастной физиономией. Очень полезный навык, — Ричард чуть обогнал его, шагая вперёд по узкому тёмному проулку.       — Да, мамочка, — прошипел Гарри, следуя за ним.       Ни на секунду не замешкавшись, Ричардс рванул на себя тяжелую дверь лавки Горбина и Бэркеса. Звякнул входной колокольчик, но в остальном тишина в магазине нарушалась только их шагами.       — Так-так, — Мартинс оглянулся по сторонам. — Милое местечко, а, Поттер? Прямо образец уюта и гостеприимства. Хозяин! — Гаркнул он, останавливаясь в центре зала и упирая руки на пояс.       Из дальнего угла донеслась какая-то возня, и через несколько секунд им навстречу вышел растрёпанный владелец магазина.       — Что за шум? — Скрипучий голос местного мастера над тёмными артефактами как нельзя лучше соответствовал пыли, полумраку и спёртому воздуху этого места.       — Ричард Мартинс, особая группа Аврората. Мне нужно задать несколько вопросов. С кем имею честь?       Мужчина выпрямился, отбросив со лба неаккуратную прядь, и брезгливо скривил губы.       — А что это вдруг Аврорату понадобилось от честного законопослушного торговца?       Поттер совершенно непрофессионально фыркнул, чем заслужил грозный взгляд Мартинса.       — А я пока вас ни в чём не обвинил, мистер?..       — Горбин. Лоренс Арчибальд Горбин, — мужчина разгладил полы сюртука и сложил руки на животе. — Внимательно слушаю вас, господа авроры, — он выразительно кивнул, давая понять, что заметил второго посетителя.       Поттер сделал шаг в сторону.       — Здравствуйте.       — Мерлин, сам Гарри Поттер?! — изумление вышло довольно натуральным, но больше походило на испуг. — Чем обязан? Такая честь! Сам Герой Второй Магической Войны…       — Оставьте это, мистер Горбин, — Гарри засунул руки в карманы мантии и, качнувшись на пятках, обвёл взглядом помещение. — Честный законопослушный торговец, говорите? Что ж, это и к лучшему. Мы здесь по поводу одного старого дела. Исчезновения артефактов из вашего магазина, кражи, если быть точным. Припоминаете?       Горбин нахмурился и потёр подбородок.       — Кражи? Позвольте, но я что-то не припомню… А. Ну, конечно. Было. Но, право же, — он скудно улыбнулся и пожал плечами. — Столько лет прошло. Неужели что-то всплыло?       — Можно и так сказать. Детали расследования мы вам, понятное дело, раскрывать не можем. Но нам требуются некоторые уточнения касательно пропавших артефактов.       Горбин активно закивал.       — Всё, чем смогу, всё, чем смогу, господа. О каком артефакте идёт речь?       — О некоей Розе Алейа. Помните такое?       Горбин выпятил губу и, щёлкнув пальцами, призвал к ним три стула.       — Прошу, пожалуйста. Роза Алейа, Роза… Да, было. Был такой, кхм, артефакт, — он улыбнулся и качнул головой, присаживаясь. — Странная вещица. Понимаете, совершенно бестолковая. Я не могу взять в толк, кому она вообще могла понадобиться. Внешне абсолютная безвкусица. Единственная ценность в ней — рубин, совершенно колоссальных размеров. Чистый камень, очень чистый. И насыщенного цвета: такие, знаете ли, в цене у ювелиров. Но украшение с таким камнем — очень сложная затея. Так вышло и здесь. Часть оправы была утеряна — была ли это подвеска или кольцо, а, возможно, брошь… Понятия не имею. У нас оказался уже всего-навсего камень в оправе. Но магический фон у вещицы зашкаливал. Мы, к сожалению, не смогли точно определить природу этой магии. Сначала думали, что это родовое проклятие — но нет. Мой помощник тогда долго работал над этим, но увы — эта диковинка пропала. И пропажу мы заметили совсем не сразу.       — Простите, мистер Горбин, а как звали вашего помощника? Мистер Бэркес?       — Нет, что вы такое говорите, юноша! Тогда он был в постоянных разъездах, а я нанял молодого человека, англичанина. Трудновато было одному, торговля шла бойко — не то, что сейчас. Помощник мне был очень нужен. Очень. И по клиентам походить, многие не хотели утруждать себя визитом. И описаниями заняться. Масса работы, масса. А имя? Томас. Томас… Дайл, кажется. Не помню точно, надо смотреть в бумагах.       В этот момент рядом что-то еле слышно загудело. Гарри обернулся: белёсый стеклянный шар в соседней витрине наполнился тёмной дымкой и едва заметно задрожал. На секунду замерев, Гарри ухмыльнулся, переводя взгляд обратно на Горбина.       — Глупо, мистер Горбин. Сами позабыли, что разместили в своей лавке детектор лжи? Кстати, не уверен, насколько он легален.       Горбин побледнел и сжал руки.       — Я, молодой человек, не понимаю, какое отношение…       — Всё вы понимаете. Глупо врать.       Мужчина вздохнул и прикрыл на мгновение глаза.       — Что ж, да, это был Том Реддл. Довольны? Но причём тут он, причём?!       — Притом, что пропавшие артефакты — его рук работа.       Горбин вскочил со стула, нелепо взмахнув руками.       — Да Мерлина ради! Столько лет прошло, а из всех пропаж вы зацепились именно за какую-то мерзкую безвкусную цацку? Блестяще, господа авроры, блестяще! Да я вообще не знаю, кому и зачем эта дрянь понадобилась! Её принесла в наш магазин какая-та старуха, долга пела мне про семейные предания, тайны и рукописи. Я и слушать её не хотел! Но когда я понял, что по собственной воле она не уберется — пришлось купить у неё эту дрянь за несколько галлеонов. Всё. Всё! Обычная! Бездарная! Ерунда!       — Определитесь, мистер Горбин. Ерунда или вещь с неизвестными чарами? — Ричард прищурился, закидывая ногу на ногу.       — Да мандрагора вас раздери… Ну не знаю я, не знаю, понятно? Не-зна-ю. Для оценки я просто убедился, что на ней действительно есть чары, присутствовал мощный магический фон. Сделал умное лицо, вручил старухе её деньги — лишь бы она побыстрее ушла. А дальше я ею и не занимался, этой вашей розой. Скинул в ящик на рабочем столе в подсобке — и всего делов. Потом её изучал… он. Реддл. Я спрашивал его, но он толком не сказал ничего. Только то, что пока не разобрался, что именно за чары наложены. И всё. И уже потом, много времени спустя, когда вскрылись эпизоды пропажи, я вспомнил и об этой безделушке. Ну, и внёс её в список! Кто знает, в самом деле, может её и не крал никто? Может, она оказалась абсолютно безынтересной и её просто продали ювелиру? Говорю вам, единственное, что было в ней ценного — камень, — мужчина тяжело вздохнул и опустился обратно на стул, склонив голову.       Ричард вопросительно посмотрел на Гарри.       — Мистер Горбин, остался один вопрос. Почему отсутствует колдография этой вещи?       Лоуренс медленно поднял голову и прищурился.       — Отсутствует что? А! Да. Видите ли, колдография делается в том случае, когда предмет, пройдя оценку, идентификацию и опись, попадает в каталог нашего предприятия, ему присваивается определённый номер. А какой мне был смысл делать колдо какой-то старой поломанной брошки?       — Но рисунок в деле присутствует.       Горбин поднял ладони.       — Не знаю, я его не делал. Возможно, он его сделал?       Ричард извлёк из внутреннего кармана пергамент с копией изображения и протянул его Горбину.       — Это она? Роза?       Мужчина вытянул из нагрудного кармана крошечный монокль и несколько секунд изучал изображение.       — А драккл его знает. Вроде похоже. Молодые люди, что вы от меня хотите — я видел-то её пару раз, да и тогда не вглядывался. Ясно было, что обыкновенная ерунда. Да и столько лет уже прошло… А что же, нашли мои пропажи? — Он поднял горящий взгляд, полный алчности и надежды.       — Пока, увы, нет, — Ричард поднялся, забирая из рук мужчины рисунок и вновь пряча его в карман. — Выясняем некоторые детали.       — Что же это получается — портрет Шамли вас не интересует, четырнадцатого века артефакт, между прочим, Чаша Смелых не интересует, а какая-то безродная ерунда — ищете по всему Лондону, так что ли?       — Едва ли по всему Лондону мистер Горбин, — легко улыбнулся Ричард. — Скорее, по всей Британии. И это вовсе не безродная ерунда. Благодарю за помощь и всего доброго.       Уже выходя из лавки вслед за Ричардом, Поттер услышал запоздалое: «Как же так? Не ерунда?!» из глубины магазинчика и улыбнулся. Кажется, вечер у мистера Горбина сегодня будет не из приятных. Едва ступив на мостовую, он вдруг остановился.       — Подожди! Мы идиоты, — он хлопнул себя по лбу и ринулся обратно.       Горбин стоял посреди лавки и что-то причитал себе под нос, пытаясь засунуть монокль обратно в карман, но пальцы его плохо слушались.       — Дурак, ой, дурак… Как же я проглядел, как? Остолоп! Мандрагорово отродье, — бормотал он себе под нос, качая головой.       — Мистер Горбин, ещё один вопрос. Вы сказали, эту вещь принесла женщина?..                     — Как он сказал? Шафик?       — Да, но он не уверен. Ссылается на плохую память, сказал, что старуха была похожа на Шафик. Документы он не заполнил, конечно же. Зато дал воспоминание, вот, — Поттер поставил на стол небольшой флакон с голубоватой субстанцией. — Хотел содрать с нас два галлеона за тару, проныра...       — Допустим. Просмотрите воспоминания — и, если всё так... Надо расспросить их. Кто-нибудь из них сейчас в Лондоне? В Британии? — Робардс посмотрел на Ричарда. — Выясните и… Ты и Кастор. Возьмите копию рисунка и узнайте, возможно, хоть что-то прояснится?       Гарри нахмурился.       — А я?       — А вы, молодой человек, должны сдавать свои экзамены или уже забыли? Действуете мне на нервы всей своей шайкой, — Гавейн по-доброму ухмыльнулся, тасуя бумаги на столе. — С меня Минерва голову снимет. Сдайте ЖАБА, потом — вступительные испытания — и я буду ждать вас с распростёртыми объятиями на службе каждый мерлинов день. А сейчас — вон с глаз моих. И этих, жаркую парочку свою, тоже заберите. Устроили какой-то цирк в учреждении! — Он показательно фыркнул и покачал головой. — Мисс Грейнджер решила, видимо, что раз она теперь возглавляет особый отдел исследований, то ей можно забыть обо всём, кроме работы. В отличие от её спутника, который может легко забыть обо всём, кроме неё самой. Тьфу.       Поттер улыбнулся.       — Я вас понял, мистер Робардс.       — Надеюсь! — Гавейн оглядел его с ног до головы. — И там, на выходе, сдай дежурному карточку с ростом и размером. Форму надо заказать. Всё, Поттер, свободен. И не улыбайся так, лицо треснет.              ***       Они застыли перед дверью палаты почти одновременно.       — Гермиона, — Поттер осторожно взял её за руку. — Пожалуйста, помни, что он всё ещё не в себе. И ему очень и очень непросто.       Гермиона кивнула.       — Конечно, я помню. Всё будет в порядке, Гарри, я обещаю. Вы…       — Мы будем здесь, — Малфой легонько подтолкнул её в спину прямиком к дверям. — Не волнуйся. Если понадобимся, просто позови.       Она кивнула и скрылась за дверью, а Драко со злостью хрустнул кулаками, отходя к противоположной стене.       — Мне всё ещё не нравится эта затея, Поттер. Просто помни, что я это тебе сказал.       — Помню, всю сотню раз.              — Здравствуй, Рональд, — Грейнджер отодвинула стул от постели на добрых три фута и села, расправив юбку на коленях. — Ты хотел поговорить?       Уизли завозился, поправляя одеяло.       — Миона, я. Да, хотел. Я должен много объяснить, очень мно…       — Для начала, — перебила его девушка. — Перестань, пожалуйста, коверкать моё имя. Мне не нравится, как ты меня называешь. Меня зовут Гермиона. Ты же помнишь это? А во-вторых, мне не хочется слушать никаких объяснений. А хотелось бы услышать извинения. Начнём с этого, хорошо?       Рон часто заморгал.       — Я… ну… Да. Ты права, Ми… Гермиона, — он успел исправиться. — Конечно, я должен извиниться. За своё поведение и за всё то, что наговорил тебе.       Девушка удивлённо подняла бровь.       — За всё?       Уизли шумно сглотнул и уткнулся взглядом в свои собственные руки, что нервно комкали край больничного одеяла.       — Я был не в себе, Гермиона. Я помню, что делал и говорил, но совершенно не помню своих эмоций или мыслей. Чистый лист. Словно кто-то руководил мной.       — А ты и не сопротивлялся?       — Не знаю. Мне сказали, что часть воспоминаний пропала безвозвратно… Ну, не мог же я с ничего, с бухты-барахты творить всякую ерунду? Причина ведь была?       — Ах, ерунду, — Грейнджер понимающе кивнула. — Ну, если ерунду, тогда — да, конечно. Я прощаю тебя. За ерунду, Рональд. За пьянство. За то, сколько раз ты игнорировал мои просьбы.       — У меня вообще-то брат умер, если ты забыла, — зло выплюнул парень, прищуриваясь. — Ты какая-то слишком спокойная, Миона. Нет, я всегда звал тебя именно так — и так буду делать дальше. Я не настолько перед тобой виноват, чтобы ходить на задних лапках!       — Ах, не настолько? — Она поднялась, делая шаг вперёд и скрещивая на груди руки. — Знаешь, я многое могу понять и простить. Многое. Да, я помню, что у тебя умер брат. Я не бесчувственная стерва. Знаешь, открою секрет — у Джинни тоже умер брат. И у Джорджа. А у Молли — сын. Но ни один из них не нёс такого количества дерьма и оскорблений в мой адрес, как ты. Но есть одна вещь, которую простить я тебе не могу. Хотелось бы — но не сейчас. Потому что, судя по твоему тону, для тебя это ничего не значит.       — Я был не в себе, — упрямо выдал парень, отрывая спину от подушек. — Можешь ты это понять? Не в себе! Не отвечал за свои поступки!       — Ты даже не попытался, Рональд. И, даже если ты тогда был не в себе — сейчас-то ты отдаешь себе отчёт в происходящем? Почему тогда я не слышу извинений?       — Я извинился!       — Не за то и не так, Рональд.       — Я что, в ногах у тебя должен валяться? Этого ты хочешь, Миона? Этого? Унизить меня за один единственный проступок? Что я посмел до тебя пальцем дотронуться?       Она шумно выдохнула и покачала головой, медленно шагнув к дверям.       — Пальцем, значит… Вот как ты это видишь. Что ж, если так — думаю, нам не о чем сегодня больше говорить.       — Как это не о чем? — Рон откинул одеяло, спуская на пол ноги. — Нам очень много о чём надо поговорить, Миона. О том, где мы будем жить, в конце концов — начнём хотя бы с этого.       Повисла пауза. Гермиона нервно хихикнула, крепче обнимая себя за плечи.       — Что? Ты… ты издеваешься? Какие «мы», Рональд? Какое ещё «будем жить»? Что ты несёшь?!       — Я простил тебе Гарри, а ты простишь мне эту ситуацию! Что ещё тебе не ясно? — он сжимал кулаки.       Гермиона тихо рассмеялась.       — Знаешь, я пойду, пожалуй. Мне кажется, тебе ещё рано общаться с людьми, Рональд.       — Стоять, — он поднялся во весь рост. — Я не понял, что ты городишь? Мы же с тобой вместе! У всех пар бывают трудности, все через это проходят. Я же смог простить тебя!       — Рон, остановись. О чём ты вообще? За что ты меня простил? За то, что придумал в своей голове? Извини, но это просто бред. И я не готова простить тебе то, что ты пытался сделать! — она уже не могла сдержаться и повысила голос. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил? Ты меня изнасиловать пытался!       — Это не так, — он упрямо шагнул вперёд. — Ты просто перегнула палку, ты сама во всём виновата. Мне нужно было снять стресс, чего тебе стоило просто…       — Пошёл ты, — Гермиона распахнула дверь и вышла.       — А ну, стой, — Уизли двинулся следом. — Мы не закончили, Миона, вернись!       Но вместо неё на пороге палаты появился Поттер, тут же плотно закрывший за собой дверь.       — Рон, тебе нужно успокоиться.       — Она несёт херню, Гарри, полную. Придумала себе невесть что и ещё меня выставила виноватым! Ну, ничего, меня скоро выпишут, и я со всем разберусь. Со всем, — он начал расхаживать по палате, звонко ступая босыми ногами. — Я хочу подать заявку в Аврорат. И сразу сделаю ей предложение. К дракклу всю эту ерунду, забыть и выкинуть. Я знаю, что всё будет хорошо, она же меня любит.       Поттер молча смотрел на друга, как тот убеждал сам себя.       — Рон. Рон, остановись.       Рыжий мельком посмотрел на него и ухмыльнулся.       — Как только получу форму, куплю букет и приду к ней мириться. Она не сможет устоять. Точно говорю. Подумаешь, какое-то недоразумение! Вот увидишь, Гарри, я тебе обещаю — она будет со мной, будет!       Гарри зашипел, качая головой.       — Рон, сядь, пожалуйста. Сядь. И послушай меня. Я рад, что тебе стало лучше, но это всё… Всё странно. Всё не так, понимаешь? Ты натворил очень много всего. Сейчас ты вообще свидетель по делу, какой аврорат, какие заявки? Ты понимаешь, что ты пациент отделения Магнуса Тикки? Отдаешь себе в этом отчёт вообще?       Уизли сел на кровать и часто заморгал.       — Я же на обследовании. Мне сказали, что я на обследовании после травмы, на меня напали. Поэтому я ничего не помню. И они нашли на мне какое-то заклятие! Меня же кто-то контролировал, я правильно понял?       Гарри вздохнул, тяжело опускаясь на стул.       — Не совсем, Рон. Тебе лучше будет ещё раз побеседовать с целителем. Всё немного… сложнее, чем ты сейчас себе представляешь. Это первое. И второе… Нам всем пришлось нелегко. Но мы движемся дальше. Дальше, понимаешь? Всё… изменилось.       Рон покачал головой и улыбнулся.       — И что? Боишься, что я не впишусь в вашу новую картину бытия?       — Боюсь, что да, — Гарри не разделял его оптимизма.       — Слушай, ну если Мионе так надо, чтобы я извинился… Ещё и за её собственную ошибку — ну, хорошо. Я просто скажу ей…       — Она не делала никакой ошибки, Рон. Она — не делала. Хватит сваливать на неё всю вину. Ты выглядишь просто… жалко.       — Теперь ты начинаешь, да? Гарри, да к дракклам, что такого в том, что я захотел свою же девушку?! — взревел парень.       — Рон, это обоюдно должно быть. Если ты не в курсе.       — А она, ты думаешь, не хотела?       — Блядь, — Поттер потёр переносицу. — Не хотела. Не хотела, Рон! — он вскочил. — Представь себе, что такое тоже бывает! И когда она ко мне примчалась, это очень ясно было. Что она не хотела. И я до сих пор в недоумении, как ты вообще до такого дошёл!       — Тебе, конечно, виднее, — тихо проговорил Уизли. — Знать, как она ведёт себя, когда она хочет, да?       Поттер в один шаг преодолел расстояние между ними и сгреб Рона за лацканы больничной пижамы.       — Да как ты можешь быть таким ублюдком? Сколько в тебе дерьма, Рон? Она была невинной девушкой, а ты… ты…       Он отпустил Рона, тут же отвернувшись и тяжело дыша.       — Ты сказал, была? — тихо спросил Рон через несколько секунд.       — Это, блядь, всё, что ты услышал? — Гарри грустно усмехнулся. — Ладно, пусть так. Да, Рон. Была. Пусть это и не моё дело. Оставь её в покое. Сейчас она счастлива. Без тебя. Просто не порти ей жизнь. Это будет лучшим извинением, — он быстро вышел из палаты, захлопнув за собой дверь.       А Рональд Уизли так и остался сидеть на больничной койке, глядя перед собой, погруженный в свои собственные мысли.       Гарри, едва выйдя из палаты, поспешил к каминам, не оглядываясь по сторонам. Внутри него всё кипело.       — Поттер, — Драко схватил его за рукав. — Куда понёсся? Что произошло?       Гарри лишь махнул рукой.       — Давай потом, ладно? Давайте вернёмся?       — Гарри, — Гермиона покачала головой. — Ох… Я знала, что этим всё и закончится. Вы поругались?       Поттер остановился, шумно выдыхая.       — Я… Я просто не знаю, кто это. Кто там, в палате, понимаешь? Это не Рон. Не тот Рон Уизли, которого я знаю. Это какой-то… упёртый чурбан без морали и совести. И без мозгов.       Малфой кашлянул, оглядываясь по сторонам.       — У меня тоже сложилось впечатление, что я разговаривала… с кем-то другим. Кем-то кто просто занял оболочку Рона, — грустно произнесла девушка. — Что говорит Блиндинг? Это что, навсегда?       — Не знаю, — Гарри дёрнул плечом. — Тайна целителей, ты же понимаешь. Джордж должен быть в курсе, надо ему написать. Но сейчас… Сейчас это не Рон. Я не знаю, кто это.       — Теперь мне стало страшно отправлять сюда Уизлетту, — тихо проговорил Драко. — А что, если она тоже станет… такой?       — Глупости, — Поттер посмотрел на него поверх очков. — Я же не стал! И Джордж. И Панс.       — Да, но в них, — он оглянулся по сторонам и заговорил почти шёпотом. — В них не было… Этого. Ты меня понял. А в тебе, в Уизлетте. В Вислом. Сидела эта дрянь. Чувствуешь разницу?       — Драко, я тоже уничтожила крестраж, — горячо затараторила Гермиона, хватая его за руку. — но ведь я нормальная? Или меня тоже надо запереть в палату, а? Или, может, я на людей кидаюсь?       Драко фыркнул, качая головой.       — Я думаю, здесь всё зависит от личных качеств.       — Тогда нам нечего бояться, — Гермиона заглянула ему в глаза. — Джинни сильная. Я это точно знаю. И ты это знаешь.       Драко кивнул.       — Она в своем роде уникальна, как мне кажется. Особый случай.       — Особый, — хохотнул Поттер. — Тебе не понравится то, о чём я думаю. Слушайте, давайте уже уйдём отсюда, а?                     Макгонагалл встретила их с суровым видом. Отчитав за очередную отлучку и вдоволь наподжимав губы, она, наконец, чуть потеплела.       — Я очень надеюсь, что вы меня не подведете. И сдадите экзамены достойно, — с последним словом она упёрлась взглядом в Поттера, от чего тот густо покраснел. — Это будет отличным примером для остальных.       — Профессор, — Малфой сделал полшага вперёд. — Есть один вопрос. Сколько человек могут сдать досрочные экзамен вместе с нами? Что для этого требуется?       Минерва удивлённо вскинула брови и сложила руки перед собой.       — Что-то новенькое. Для вас троих я, конечно, сделала исключение. Но для того, чтобы кто-то смог присоединиться к вашей группе, потребуется очень веская причина.