Ложная кровь

      Гавейн Робрадс аппарировал в самом неприметном закоулке Хогсмида. Отряхнув с мантии снег, он сделал пару шагов и выглянул из-за угла.       Предрождественская деревушка гудела, как растревоженный улей. Не смотря на меры предосторожности вокруг школы, Хогсмид был многолюден, даже больше, чем в предыдущие годы. За заведением мадам Розмерты еще в конце лета появилась новая добротная гостиница, которая теперь не пустовала: от туристов не было отбоя. С одной стороны, Робардс радовался этому — ведь жизнь должна была продолжаться. Но с другой, как аврор при исполнении, он был недоволен, рассматривая бесконечных туристов как потенциальных случайных жертв при нападении или чем-то подобном. Безусловно, будь его воля — он закрыл бы Хогсмид на сто замков, но увы.       Дернув плечом, он вышел на улочку и не спеша зашагал в сторону «Кабаньей головы». Если бы кто-то наблюдал за ним со стороны, то увидел бы, как немолодой длиннобородый волшебник ковыляет в сторону местной пивной. Наверняка, переброситься парой словечек с угрюмым хозяином заведения.       Придверный колокольчик тихонько звякнул, оповещая хозяина о прибытии нового гостя. Тот лишь одарил вошедшего недружелюбным взглядом из-под широких седых бровей и продолжил дальше попытки очистить старую барную стойку от тонн грязи и пятен от пролитой выпивки.       — Добрый день, — проговорил Робардс, кивая.       — Добрый, как же. Вот, думаю, пора менять вывеску. Как думаешь, «Гнездо недоумков в форме» или «Форменные недоумки»? Что лучше звучит?       — Я…       — А, заткнись ты, Гавейн. Ни выручки от вас, ни толку. Даже завсегдатаев распугали. Ну, и кто ты на этот раз? — он сложил руки, опираясь предплечьями на столешницу и прищурился, разглядывая Робардса тяжелым взглядом. — Бродяга из Лютного? Или старожил из Паучьего тупика? Полу-гоблин? Серьезно, хорошо, что оборотное не передает ароматы своих образов. Вы идиоты, раз верите, что весь этот маскарад вам хоть чем-то поможет.       — Ты бы не спорил с представителями правопорядка, Аберфорт, — почти добродушно проговорил Робардс, снимая мантию и присаживаясь на ветхий стул возле камина. — А то, глядишь, и тебя на оборотное пустим, пока отдыхать будешь где-нибудь?       — Меня-то не пугай. Пуганый уже. Лучше наладь снабжение получше. А то твои парни так смотрят — думаю, скоро меня схарчат от недоедания.       — Ничего, им полезно быть в форме.       — В форме, как же! Только бока отлеживают, почем зря.       — Ты гундишь, как старая карга, Аберфорт. Скажи лучше, чего нового.       — Что тут может быть нового, Гавейн? Ты серьезно? — мужчина за стойкой глухо рассмеялся. — Я вот удивляться не перестаю вам, ребята. Ну, что может быть нужно беглым Пожирателям в нашей глуши? Одни туристы, и те как на ладони.       — Ты можешь и дальше удивляться, Аберфорт. Я уже говорил тебе, что мы охраняем исключительно Хогвартс.       — А я уже говорил тебе, что лучше б вы охраняли Хогвартс изнутри.       — Не волнуйся. Уже.       Аберфорт замер.       — Вот как? Расскажешь, что случилось?       — Случилось, что месяц назад Драко Малфоя чуть не зарезали, как поросенка, в школьном коридоре.       — Эва, как… — Аберфорт задумчиво пожевал губу, продолжая безрезультатно возить грязной тряпицей по столешнице. — И что ж, выжил?       Робардс кивнул и вытянул ноги поближе к огню.       — Выжил. К счастью.       — Тут согласен. Каким бы говнюком не был его папаша, сынок-то не в него пошел по итогу. Хотя, морда такая же противная, — он усмехнулся. — Поймали?       — Нет. Не поймали, не опознали… Пустота, ноль. Одни домыслы.       — Тьфу! Хваленый аврорат, мандрагору вам в задницу. И вот на кой драккл вы тут-то ошиваетесь тогда, объясни мне?       — Аберфорт, ты слишком интересуешься тем, что тебе знать не положено.       — Отговорки. Эх, жаль, выручай-комната сгорела, — он с грустью посмотрел на покосившийся портрет, все еще висевший на стене. — Это бы все упростило.       — Что, пошел бы сплетни собирать?       — Сплетни бы сами ко мне пришли, уж поверь мне. Так кто теперь в школе дежурит?       — А, — Гавейн театрально махнул рукой. — Два студента-кандидата. Так сказать, под прикрытием.       — Ну, прикрытия там много не найдешь, — Аберфорт сверкнул глазами. — Давай, рассказывай до конца.       Робардс ухмыльнулся в бороду.       — Налей мне стаканчик, Аберфорт.       — Не рановато ли для стаканчика? Тем более на службе? — мужчина поднял бровь, но все же наполнил стакан с отбитыми краями мутной жидкостью, и, секунду поразмыслив, поставил рядом второй. — Или меня ждет интересная история?       Устроившись справа от Робардса, мужчина с наслаждением вытянул ноги в сторону очага.       — Можно и так сказать, — Робардс сделал большой глоток.       В следующую секунду он слабо дернулся, мгновенно принимая свой истинный вид.       — Ах ты, старый пройдоха! Гибель воров?       — Ну, уж коль у меня полный дом авроров, приходится признавать — не все спокойно в округе. Предосторожности дело не лишнее, — Аберфорт улыбнулся. — Выкладывай.       — Да что ты заладил… Ну, кого, кого я могу туда отправить? Карлайла? Этого увальня? Смеешься, что ли?       — Ну, кто-то у тебя там точно есть.       — Есть. Малфой и Поттер у меня там есть.       Повисла пауза.       — Та-а-ак, — Аберфорт закинул ногу на ногу. — Скажи мне, Гавейн… Тебе погоны на мозг сильно давят? Ладно еще Поттер, но Малфой-то какого хера?       — Но-но. Студенты-кандидаты, между прочим.       — Это, конечно, все меняет, — с сарказмом проговорил Дамблдор-младший. — И что толку от них? И с каких пор у тебя школьники кандидатами стали?       Робардс пожал плечами.       — Поттер там явно больше меня информации добудет. Так что результаты перевешивают абсурдность. Потенциальные результаты.       — Но абсурдность реальная, заметь. Малфоя-то как угораздило?       — Долгая история. Да вариантов-то у него не много. И так вся эта экзекуция с принудительной учебой. Зла нет на этих бюрократов.       — Ничего, ему полезно. Может, хоть голову из задницы вынет.       — Давно вынул уже, зря переживаешь, — Гавейн вздохнул. — Жаль только, что так с ним все вышло.       — Ну? Что ты по кусочкам меня кормишь, как болтрушайку мушками.       — Не нукай мне. Живой — и то славно. Лицо парню изуродовали, глаза, считай, лишили.       — Годриковы яйца. Действительно, жаль, морда хоть и противная — но все ж смазливая была, — Аберфорт пригубил пиво. — Ну, ладно хоть живой остался. Злой, наверное?       Гавейн пожал плечами.       — Кто ж его разберет. Злой — не злой… Умный — факт. Въедливый. Зацепил он меня чем-то, Аберфорт. Что-то в нем есть такое. Да и ребята в школе в него прямо как клещи… Шутка ли — сами ж его и вытащили, считай. Поппи только утром пришла, так столько дифирамбов им напела — аж я сам покраснел. Невилл Лонгботтом — помнишь такого? Вот, он, по ее словам, целитель и никто иной, прямо призвание у парня.       Дамблдор прикрыл глаза.       — Мда. Невилла я хорошо помню. Я бы все равно не расслаблялся. Ладно, драккл с ними. Сколько еще у меня здесь этот постоялый двор будет? Про харчи я, между прочим, вполне серьезно говорил. В моей кладовой скоро мышь повесится.       — Будут тебе продукты, сегодня будут.       —И на том спасибо скажу, но только когда привезут.       — Где Карлайл?       Аберфорт кивнул головой в сторону двери.       — На обход ушли, с час как.       — Подожду здесь, — он поднял полупустой стакан. — Фантастическая дрянь, Аберфорт. Есть еще?       Скотт Карлайл и Лидия Мартинс старательно обнимались уже двадцать пять минут на самой окраине Хогсмида, вглядываясь в белые просторы. Они третий день подряд усиленно изображали влюбленную пару на романтических каникулах. Пронизывающий до костей ветер и летящий в лицо снег вовсе не добавляли позитивных нот в их вынужденное положение.       —Б-блядь, — Скотт прислонил ладонь к носу. — Ма-мартинс, я сейчас с-с-сдохну.       — Наложи согревающие чары и не болтай, — сквозь натянутую улыбку проговорила девушка, крепче прижимаясь к парню. — Нам еще минут десять тут торчать.       Карлайл застонал.       — Да никого тут нет! И быть не может.       Лидия недовольно фыркнула, кутая подбородок в шерстяной шарф.       — Ты можешь не ныть?       — Я не ною, — обиженно протянул парень. — Я не понимаю, какой в этом нашем бдении смысл. Мы даже не в форме!       — Если ты не видишь смысла, возможно, ты недостаточно умен?       — Очень смешно, спасибо. О, смотри, опять эта лисица! Точно тебе говорю, у нее рядом нора. А в лес она охотиться бегает.       Со стороны домов неспешно трусила необычного окраса лисица — черно-седая, с несоразмерно тонкими, на первый взгляд, лапами. Остановившись метрах в пятнадцати от парочки, животное село и, внимательно осмотрев их блестящими глазами, фыркнуло, облизнув нос.       — Смотри, даже ей здесь не нравится. Лидия, к дракклам, пошли уже отсюда! Я жрать хочу.       — Ты всегда хочешь жрать, Карлайл. Двадцать четыре на семь только и слышу от тебя, что про еду.       Лисица снялась с места и неторопливо направилась в сторону Запретного Леса. Девушка задумчиво посмотрела ей в след.       — Уже второй день вижу ее.       Скотт пожал плечами.       — Ну, вот поселилась она тут. Тебе ли не все равно.       Девушка подняла палочку.       — Гоменум ревелио!       Лисица остановилась и уставилась на девушку странным взглядом.       — Ну, чего ты хотела этим добиться? Знаешь, что, иди ты… одна патрулируй дальше, — он повернулся на каблуках и поспешил в деревню.       Девушка замешкалась на мгновение и пошла за ним. Лисица спокойно смотрела вслед уходящей паре, пока те не скрылись среди домов, насмешливо фыркнула и со всех лап припустила в сторону лесного массива. Времени у нее было в обрез.       — И вообще, я сейчас предпочту как следует поесть хотя бы по той причине, что нам еще часа три придется торчать на улице, пока будем отправлять школьников на каникулы. А там дракклов мороз, — раздалось от двери.       — Ты бы предпочел поесть в любом случае. Скучный ты тип, Карлайл, — Лидия улыбнулась, отряхивая снег на деревянное покрытие террасы. — Никакой в тебе романтики, веры в тонкие материи.       — Ага, приземленный болван, согласен, — подытожил Скотт, заходя внутрь. — Аберф… Мистер Робардс, — он тут же щелкнул каблуками и вытянулся в струну.       — Вольно, Карлайл. Мартинс, доложи.       — Главный аврор Робардс, за время нашего дежурства происшествий не было.       — Вольно. Совсем ничего?       — Шеф, да что тут вообще может произойти? Мы уже неделю…       — Карлайл, пасть закрой, — Робардс зыркнул на подчиненного. — Далеко по карьерной лестнице ты точно не пойдешь.       Скотт насупился, словно маленький ребенок.       — Будет он тут меня учить, сопляк, — Гавейн покачал головой. — Сказано — патрулировать, значит, патрулируй! Ты вообще по тонкому льду ходишь, малец. Я твои выкрутасы в особняке Малфоев могу и обратно из ящика достать, куда их спрятал. Так что не действуй мне на нервы.       Лидия смотрела на улицу сквозь мутное стекло двери.       — Мартинс, в чем дело?       — Я не знаю. Ничего не произошло, но… Мне кажется, я что-то упустила, — девушка грустно вздохнула.       — Что-то странное увидела?       — Да вроде нет, — уверенности в голосе не было. — Не знаю. Нам нужно торопиться. Скотт, обедай, и идем к воротам, у нас чуть меньше часа. Мистер Робардс, сколько человек пойдет с нами?       — С вами трое, еще шестеро будут ждать на станции. Вдоль пути следования четыре скрытых поста.       Лидия кивнула, развязывая шарф.       — Все ясно. Списки?       — У Минервы, она тоже будет вас сопровождать. Мартинс, да не волнуйся ты так, всего-то и дел — сопроводить кареты от замка до станции и посадить ребят в поезд.       Девушка шумно вздохнула.       — Я понимаю. Наверное, это все из-за Рождества.       — Аберфорт, сделай ей стакан настойки на травах, успокоительной! — крикнул Робардс в сторону кухни и снова повернулся к девушке. — Лидия, ты должна быть просто внимательной, понятно? Я больше ничего от вас не требую. Просто внимательна.       Девушка кивнула и отошла к одному из столов. Карлайл все еще мялся у дверей.       — Ну, — Робардс выжидающе смотрел на парня.       — Я… Ну, спросить хотел. Про рождество. Мы что, тут тоже сидеть будем?       — Карлайл, нужно будет — ты у меня и новый год встретишь в поле, понял?       — Понял, — удрученно выдохнул парень.       — Иди, ешь. Извел уже Лидию, небось, нытьем своим.       В дальнем углу обедали еще трое авроров, которых Робардс собирался направить в помощь МакГоннагалл. Гавейн посмотрел на улицу сквозь мутное, заляпанное стекло. Снег падал крупными хлопьями, которые ветер без устали разносил по округе, создавая сугробы в самых неочевидных местах. От оконной рамы ощутимо тянуло холодом. Гавейн покачал головой и наложил короткое заклинание — сквозняк прекратился.       — О чем думаешь? — Аберфорт протянул ему стакан с янтарной жидкостью.       — О том, как нам придется добираться до станции. Сугробы намело, — он кивнул в окно. — Вовремя, как всегда.       Дамблдор фыркнул.       — Подумаешь! Зима зато, смотри какая! Одно удовольствие. На каникулах много в замке ребят остается?       — Почти весь дополнительный курс точно. Уезжает из них только одна Уизли. Пятнадцать человек. Про остальных пока не знаю, ну, может, еще пять.       — Может, отпустим молодых? — Аберфорт понизил голос. — Чего им тут торчать, если там так мало народу остается? Неужели сами не углядим?       — Посмотрим пока, еще есть время. Карлайла я сегодня с поездом отправлю. Достал он меня, — зашипел Робардс, растирая шею. — Бестолковый, сил нет.       — Это дело. А хоть в каникулы ты их из школы выпустишь? Пусть ребята отдохнут, в самом деле. Робардс, ну посмотри — праздники же! Они и так запертые просидели столько времени.       Гавейн задумался.       — Посмотрим, Аберфорт, посмотрим. Поверь, по-человечески я их понимаю и сочувствую. У меня есть пара идей. Ты знал, что Малфою запрещено покидать территорию?       — Совсем? Бедняга.       — Ну, а теперь представь — их я выпущу, а он? Останется сидеть один в школе?       Их разговор прервала Мартинс.       — Мистер Робардс, позвольте отправиться в Хогвартс?       — Лидия, у тебя шило в одном месте, что ли? — добродушно усмехнулся Робардс, глядя на девушку, но та и бровью не повела. — Драккл с тобой, иди. До ворот, там будешь ждать.       — Есть, сэр, — она натянула шапку и выскочила на улицу.       Лидия шагала по Хогсмиду, укутавшись в яркий вязаный шарф и засунув руки глубоко в карманы мантии. Она не знала, что именно ее дернуло отправиться на место встречи раньше положенного. Дорога к воротам Хогвартса представляла собой крошечную тропинку для одного человека, протоптанную в глубоких снежных завалах. Кое-где высота снежного вала достигала середины бедра. Девушка внимательно смотрела по сторонам, но ничто и никто не нарушал белого безмолвия тихой долины. Добравшись до ворот замка и убедившись, что те накрепко заперты, она приготовилась ждать. Сквозь резные прутья ворот она могла видеть опушку запретного леса возле хижины Хагрида. Внезапно она уловила какое-то движение у самых деревьев. Девушка прильнула к забору, прищуриваясь.       Лисица! Черная с седым плутовка, словно насмехаясь над девушкой, важно сидела на огромном сугробе и смотрела прямо на нее.       — Экая ты, — Лидия пыталась детально разглядеть хвостатую, но глаза заболели от напряжения, и попытку пришлось оставить, все же, зверь был слишком далеко. — Что тебе понадобилось в снежной чаще, интересно, — прошептала девушка сама себе. Словно в ответ на ее вопрос, лисица вдруг исполнила невероятный прыжок, в секунду разворачиваясь в воздухе и исчезая среди деревьев. Лидия вскинула брови.       — Деловая.       Что-то в этой лисице девушку настораживало, но что? Лидия решила все списать на усталость от ситуации и махнула рукой. В конце концов, ничего необычного в зверюге, кроме ее окраса, не было.       Прошло еще несколько минут прежде, чем воздух над воротами дрогнул и они распахнулись. Почти одновременно открылись и ворота замка, выпуская наружу толпу спешивших на каникулы школьников. С тропинки со стороны Хогсмида послышались голоса, и почти сразу Лидия увидела Робардса, Карлайла и еще троих авроров, спешивших к ней.       — Ну, что, Мартинс, граница на замке? — хохтнул один из парней, рослый и широкоплечий.       — Не паясничай, Джерри. Только что сняли чары. Где экипажи?       — Будут, что ты так переживаешь?       Профессор МакГоннагалл появилась перед воротами, словно из ниоткуда.       — Господа авроры, рада приветствовать. Вы будете сопровождать учеников до станции?       — Добрый день, директор, — улыбнулся Робардс.- Да, сопровождение уже здесь.       С другой стороны замка, легко скользя по поверхности нетронутых сугробов, подкатились и мягко остановились недалеко от тропинки чудесные кареты на полозьях. На козлах самой первой кареты восседал домовик, укутанный в какой-то нелепый тулуп и шапку с меховым помпоном настолько, что из всей массы одежды едва торчали глаза и кончик носа. Он легко спрыгнул на снег и отворил двери первой из карет.       — Прошу, директор, мы готовы везти учеников на станцию, — он выпустил облачко пара.       Кутерьма с посадкой студентов в кареты продлилась совсем недолго, и уже спустя пятнадцать минут кареты заскользили по снегу в направлении станции. Лидия сидела рядом с главным из домовиков, зябко кутаясь в шарф: ветер на такой скорости был еще сильнее. Домовик закопошился в своем тулупе и вдруг протянул ей жестяную кружку, от которой поднимался пар.       — Зимний напиток для мисс, — проникновенно добавил он, и Лидия не смогла отказаться. — Там морс из ягод, хвойный настой и медовуха, мисс. Чтобы не было холодно.       — Спасибо…       — Дорри, мисс.       — Спасибо, Дорри. Нам долго ехать?       — Нет, мисс, но Дорри не будет спешить. Хогвартс-Экспресс нас подождет, шутить со снегом опасно.       Девушка согласно кивнула, смакуя на языке терпкий и кисловатый вкус напитка. Ей и впрямь стало немного теплее. Они едва миновали Хогсмид, и по одну сторону дороги тянулся забор Хогвартса, а по другую — редкий лес. Лидия знала, что вдоль пути были выставлены скрытые наблюдатели, и изо всех сил старалась угадать или разглядеть хоть одного из них. Она напряженно вглядывалась в неровный строй деревьев, но не замечала ничего, что могло бы насторожить. Вдруг домовик, до того момента сидевший смирно, зашипел, глядя куда-то вперед.       — Чужой зверь, мисс, — ткнул он костлявым пальцем куда-то вперед.       Лидия насторожилась. Действительно, далеко впереди прямо на дороге сидела черно-седая лисица. Словно дождавшись, когда Лидия ее заметит, хвостатая сорвалась с места и исчезла среди деревьев.       — Дорри, почему чужой?       — Дорри давно в Хогвартсе, мисс. Таких лис не водится в округе.       — Ну, возможно, она просто решила поселиться здесь?       Домовик упрямо помотал головой.       — Чужой зверь.       Мартинс пожала плечами, понимая, что больше ничего выяснить не сможет. Она размышляла, что ей делать — сообщить Робардсу? Да, он может посмеяться над ней. Но, с другой стороны, она обязана доложить. О чем? О лисице?       — На смех меня поднимут, — пробормотала она.       — Скажите главному, мисс. Чужой зверь не к добру, — домовик словно прочел ее мысли.       Наконец, показалась станция, и Мартинс с облегчением выдохнула.       Пока дети рассаживались по местам в поезде, Лидия отыскала Робардса в самом конце перрона.       — Мартинс, что у тебя?       — Мистер Робардс, глупость какая-то… Я даже не знаю, важно ли.       — Говори, давай, — главный аврор нетерпеливо постукивал пальцами по бедру.       — Чушь. Я видела лису.       — Кого? — не понял Гавейн.       — Ну, лису. Лисицу. Черную с сединой. Несколько раз. Первый раз — вчера, с Карлайлом на…       — Не тараторь, Лидия. Лиса в лесу? Эка невидаль.       — Сэр, я бы и не стала говорить. Но один из домовиков, тот, с которым я ехала, он был обеспокоен. Он сказал, что этот зверь не здешний, дословно «чужой зверь не к добру».       Робардс слегка нахмурился.       — Хорошо, я понял. Жди меня у карет, поедем обратно вместе. Ты остаешься, Карлайла я отсылаю в Лондон. С нами поедет группа наблюдения, подберем их по дороге. Не срисовала их? — спросил он с улыбкой.       — Что? А, нет, сэр, увы. Как ни старалась, — девушка развела руками.       — Что ж, значит, действительно — хороши, если уж твой зоркий глаз их не заметил.

***

      В глубине Запретного Леса земля была невероятно теплой, отчего снег таял активнее. На самых отдаленных полянах вместо снега можно было увидеть грязные лужи. Прыткий зверь на длинных тонких лапах выбирал дорогу очень аккуратно, стараясь не испачкаться. Низко опустив нос, лисица крутилась меж деревьев, зарываясь все дальше в чащу. Несколько раз она принималась усердно раскидывать лапами снег, выкапывая ямы, а иной раз, подобравшись, ныряла в снег носом, утопая в нем по грудь.       Она бегала здесь уже вторые сутки. Животное уже порядком устало, но это было едва заметно. Уже собираясь покинуть лес, она свернула на небольшую поляну, на которую не заходила прежде. Снег здесь лежал тонким ровным слоем. Едва ступив на гладкое белое полотно, лиса отдернула лапу — из-под снега раздался шелест сухих листьев. Зверь наклонил голову, разглядывая свой след, а потом, прижав нос как можно ближе к снегу, осторожно начал продвигаться вперед. Уже пройдя почти всю поляну, лиса замерла подле корней огромного дерева. Несколько раз втянув воздух носом, она принялась яростно разрывать снег вместе с листьями. Спустя минуту поисков она откопала то, что искала, и, зажав в пасти крошечный грязный комочек, опрометью бросилась прочь.       К тому времени, как плутовка вернулась в Хогсмид, уже начало темнеть и снегопад прекратился. Пробравшись к стенам визжащей хижины, она аккуратно легла вдоль фундамента, стараясь слиться с ним, и, положив голову на вытянутые лапы и прикрыв глаза, приготовилась ждать. Ученики уже мчались в Хогвартс-Экспрессе в Лондон, сопровождаемые хмурыми аврорами, Гавейн вместе с Лидией, должно быть, уже отдыхал в «Кабаньей голове», а найденное ею покоилось под лапами — теперь торопиться было некуда, она была спокойна. Оставалось только дождаться ночи и, аккуратно поддев носом доску, пробраться внутрь ветхого здания.

***

      Молли Уизли считала себя настоящей главой семьи. Не то, чтобы она горела желанием объявить об этом всему миру — нет. Ей достаточно было осознавать всю ту власть, что была в ее руках.       Как настоящий диктатор, она злоупотребляла своей властью. И, как настоящая любящая мать и жена, делала это крайне редко — так ей казалось. Впрочем, многое в последнее время она склонна была переоценивать. Возможно, виной тому были события последних двух лет, и в не меньшей степени — то, что происходило во время Первой Магической Войны.       Молли люто ненавидела Тома Реддла. Это был почти хтонический гнев. Первым камушком в фундаменте этой ненависти стала гибель Фабиана и Гидеона во время Первой Магической войны. Юная Молли была практически безутешна и, со всей свойственной своему возрасту горячностью, дала себе слово отомстить за гибель братьев. Каждая новая смерть волшебника от рук Реддла ложилась новым кирпичиком — до тех пор, пока башня ненависти Молли не стала выше ее самой. Последним же элементом паззла ярости стала смерть ее сына Фреда.       Молли склонна была идеализировать не только плохое, но и хорошее. Очевидно, эту черту она сумела сохранить в неизменном виде со своих шестнадцати — с того момента, как поняла, что по уши влюблена в Артура Уизли. С годами эта ее отличительная особенность стала куда более мягкой и не такой заметной для окружающих, но в своей голове Молли всегда делала человека лучше, едва заметив в нем хоть толику приятного.       Так произошло с Гарри. Доброта и искренность мальчика настолько поразили ее, что спустя пять минут знакомства Гарри заочно получил индульгенцию на все грядущие ошибки и даже, возможно, на парочку непростительных. И с Гермионой Грейнджер — искренняя страсть девочки к знаниям и рвение искать во всем справедливость перевесили чашу весов Молли Уизли навсегда, как она думала. Отношение ее к Рону Молли всегда воспринимала через призму розовых окуляров, не желая досконально в этом разбираться. Она была уверена, что пройдет время — и эти двое обязательно поженятся, осчастливят ее внуками. Ведь разве могло быть иначе?       Как она предполагала.       Как она надеялась.       Даже в минуту полного отчаяния, стоя над телом своего сына, она верила — ее собственный уютный мир еще можно спасти. Когда обожаемый Гарри и почти-святая-Гермиона ринулись защищать Малфоев — она верила. Когда Джордж и Рон оказались в Мунго вместе с Поттером — она надеялась. Когда Гермиона сбежала, не попрощавшись, из Норы в серый Лондон — да, она все еще на что-то надеялась.       Но ее надежда рухнула, как карточный домик, в тот самый день, когда Рон вернулся домой.       Конечно, она понимала — прежним он не станет по щелчку пальцев. И за два с хвостиком месяца, проведенных им в стенах Мунго, тоже — это должно было быть очевидным. Но те изменения, которые она увидела в нем, ввергли ее в ужас. Рон разговаривал, ходил, ел, умывался, изредка шутил. Абсолютно не притрагивался к спиртному. Он даже взялся за книги, что прежде за ним редко замечали. С большой охотой, как показалось Молли сперва, он принял предложение Джорджа навести порядок в магазине. Но стоило ей упомянуть случайно в разговоре Гарри и Гермиону, произошло что-то пугающе непонятное. Родной сын уставился на нее пустыми водянистыми глазами.       — Я их не знаю. Я не хочу их знать.       Молли всплеснула руками.       — О чем ты говоришь, милый? Я же…       — Мама, не надо, — запоздало шепнул ей на ухо Джордж.       Рон поднялся, сжимая кулаки до побелевших костяшек.       — Впредь не упоминай при мне этих имен, — выплюнул он, отпихнув от себя тарелку с недоеденным ужином, и вышел.       Молли опешила.       — Что происходит? Джордж? — она повернулась к сыну, прижав ладони к груди. — Мерлин милостивый, что это значит?       — Мам, ты только не волнуйся, хорошо? — Джордж заглянул в глаза матери, сжимая пальцами ее ладони. — Понимаешь, тут все… Совсем не так, как кажется. Думаю, тебе надо сперва поговорить с мистером Блиндингом, он сможет все объяснить. У Рона впереди долгий путь. Нам надо помочь ему, без нас он может не справиться. Мы же не хотим, что бы все вернулось опять… Туда. Правда же?       Молли скрежетнула зубами.       — Мне определенно следует с ним поговорить. И я выясню, что он сделал с моим сыном, — зло отчеканила она, поднимаясь и развязывая фартук. — Принеси мне мою мантию, милый, будь добр. Я отправляюсь в Мунго прямо сейчас.       Спустя пятнадцать минут, вихрем пронесшись по холлу Святого Мунго, Молли Уизли нетерпеливо стучала носком туфли по полу лифта, по ее мнению, слишком медленно поднимавшего ее на нужный этаж. Двое ее случайных попутчиков в лимонных мантиях с неодобрением покосились на женщину, но та лишь фыркнула, отвернувшись. Ей совершенно не было до них никакого дела, равно как и до их мнения о ней. Прежде, чем двери лифта успели открыться полностью, она уже вышагивала по коридору, оглядывая двери в поисках нужной таблички.       «Аарон Блиндинг, старший целитель разума, ментальный терапевт», — прочла она, наконец, на очередной двери. Не колеблясь ни секунды, Молли Уизли распахнула дверь.       — Что вы сделали с моим сыном?! — зло рявкнула она с порога.       Блиндинг откинулся в кресле и поправил очки, ни одним жестом не выказав испуга или недоумения.       — Добрый день. Миссис Уизли, я полагаю? Что ж, — он поднялся, поправляя рукой полы пиджака. — Прошу вас, проходите, присаживайтесь, — он указал рукой на кресло подле стола.       Молли шумно выдохнула, шагнув в кабинет и громко захлопнув за собой дверь. Ее ярость медленно начинала угасать под спокойным взглядом целителя.       — Прошу, миссис Уизли. Я думаю, разговор у нас с вами будет длинный.       Молли, поджав губы, чинно прошествовала к креслу.       — Ну, позвольте представиться — меня зовут Аарон Блиндинг. Я потомственный целитель разума. Вполне возможно, вы слышали о моем отце, Артуре Уорингтоне Блиндинге. В свое время он был весьма известной личностью, далеко за своей профессиональной сферой деятельности. По большей части он практиковал частную и семейную ментальную колдомедицину. К сожалению, мои методы в корне расходятся с его, эти разногласия не уладить. Но, прогресс, как мы видим, не стоит на месте, я снискал славу на выбранном мною поприще. Честно скажу без лишней скромности — вполне заслуженную. Вы не откажетесь от чашечки чая, миссис Уизли?       Молли прижала ковровую сумочку ближе к себе, перебирая пальцами плотную ткань.       — Мистер как-вас-там, вы пьяны? — она с сомнением сощурилась, приглядываясь к Блиндингу.       Тот вскинул брови.       — Простите?       — Я спрошу еще раз: вы, должно быть, пьяны? Потому что никаким другим образом я не могу оправдать ваше поведение.       — Миссис Уизли, — Блиндинг усмехнулся, разглядывая пару секунд свои руки. — Вы вполне обосновано раздражены. Но я настаиваю на том, чтобы мы поговорили спокойно, без лишних эмоций.       — Та-а-ак, — протянула Молли, решительно ставя сумочку на пол возле кресла и поворачиваясь к столу. — Хорошо, что вы меня слышите. Я повторю свой первый вопрос, мистер: что вы сделали с моим сыном? В ваших интересах мне ответить.       Аарон тяжело вздохнул и снял очки.       — Молли, о каком из своих сыновей вы сейчас спрашиваете? Предположу, что речь идет о Роне, я прав?       Миссис Уизли кивнула.       — Я вывел его из острой фазы психоза, снял с алкогольной зависимости и купировал абстинентный синдром. Также я назначил ему медикаменты для ежедневного приема, с целью стабилизации его состояния перед следующей фазой лечения.       Молли кивнула, растянув губы в неприятной улыбке.       — Вы называете это стабильным состоянием? Серьезно, я должна в это поверить?       Аарон покачал головой.       — Миссис Уизли… Вы — близкий ему человек. И ситуацию вы воспринимаете именно как мать. Я же — человек посторонний, имеющий объективное суждение. Специалист, в конце концов.       — Вот как мы поступим, мистер Блиндинг. Сейчас вы максимально доступно объясните мне, чего же именно я не вижу и не понимаю о своем любимом сыне. Почему он после вашего лечения заявляет, что не хочет ничего слышать о своих лучших друзьях. Почему он ведет себя, как привидение. Почему…       — Миссис Уизли, — Аарон мягко ее перебил. — Вы просто недостаточно осведомлены об их отношениях. И, к моему глубочайшему сожалению, здесь я вам не помощник. Единственное, что я могу вам предложить — это попробовать поговорить об это с Роном. Но не в ближайшее время. Иначе мы рискуем получить рецидив.       Молли покачала головой.       — Вы… Вы же не понимаете, о чем я говорю!       — Молли, услышьте меня, пожалуйста. Есть вещи, которые вне нашей власти, понимаете? Я знаю, знаю, что у него были конфликты с мисс Грейнджер и мистером Поттером, это началось давно, но…       Молли вскочила.       — Какие конфликты? Что вы несете? Это… это невозможно, просто невозможно. Немыслимо, — она тяжело выдохнула, проводя рукой по лбу, и усмехнулась. — Конфликт? Какой может быть конфликт у них? У ни-и-их, у этих несчастных ребятишек? Им столько пришлось вынести, они готовы были умереть друг за друга. А вы сейчас рассказываете мне о каком-то конфликте?! Да за кого вы меня держите?!       Аарон молча наблюдал за женщиной, абсолютно ничего не делая. Просто смотрел, лишь едва слышно постукивая подушечками пальцев по черной полированной столешнице.       — Я не знаю, что вы там себе возомнили, мистер целитель, — она направила на него указательный палец. — Но у Ронни никогда! Никогда, слышите? Не было, как вы выражаетесь, конфликтов, с его друзьями, — она, наконец, села обратно на свое место и словно замерла, ее запал иссяк.       Блиндинг покачал головой и потер переносицу.       — Миссис Уизли… К моему глубочайшему сожалению, мне известна информация куда более обширная, и она относится к истории болезни вашего сына Рона и более ни к чему. Эта информация исключительно для медицинского пользования. Скажите, насколько близки были Рон и мисс Грейнджер? По вашему мнению?       Молли удивленно посмотрела на Аарона.       — Они собираются пожениться. Они… они любят друг друга! У них были небольшие разногласия, но теперь все будет иначе, — уверенно заговорила женщина. — Конечно, не прямо сейчас, не завтра — но они обязательно поженятся. Гермиона окончит Хогвартс, вернется домой. Разве может быть иначе?       — Миссис Уизли, я очень в этом сомневаюсь. И, поверьте, не беспочвенно.       Молли распахнула глаза.       — Вот как? Не могли бы вы поделиться со мной своими сомнениями?       — Увы, но именно я — не могу. Это будет нарушением врачебной тайны.       — К дракклу, я его мать! Я имею право знать о моем сыне абсолютно все!       — Он совершеннолетний, миссис Уизли. Мне очень жаль.       Молли осеклась и замолчала, прикусив губу.       — Хорошо. Хорошо… Но я не могу не знать ничего, правильно? Если есть что-то, о чем я не должна спрашивать Рона? Вы же говорите, что…       — Молли, какой смысл мне врать вам? Вы знаете причины ссоры вашего сына и мисс Грейнджер во время войны?       — Рон был ранен, ему было тяжело… Драккл, да они таскали с собой артефакт, полный черной магии, в конце концов! И вообще, какое это имеет значение?       — Огромное, миссис Уизли. Исток именно в этом. У Рона тяжелейшее состояние. Я еще раз повторю то, с чего начал — нам предстоит огромная работа, титаническая. Поймите, в этом нет его вины напрямую. Он просто стал жертвой войны, он не справился. Но он — ребенок, хоть и взрослый. Звучит как оксюморон, я знаю. Но все то, что им пришлось пережить, очень сильно повлияло на их состояние и Мерлин знает, сколько еще будет влиять. Я не могу ни винить его в этом, ни осуждать. Я обязан быть непредвзятым в своих суждениях, чтобы быть в состоянии помочь ему. Если вы хотите счастья своему сыну — не мешайте мне, а помогите. Посмотрите, Молли, — он махнул рукой в сторону загруженного папками стеллажа. — Все это — личные дела моих пациентов. Я никогда, никогда не сталкивался в волшебном мире с таким количеством молодых людей с такими проблемами. И я очень надеюсь, что никогда не столкнусь впредь. И никто….       — Вы так и не сказали мне.       — Я не могу, Молли. Попробуйте поговорить с Джорджем. Я допущу, что и мистер Поттер мог бы прояснить что-то вам, но я настоятельно рекомендую не афишировать ваше общение Рону, по крайней мере, в ближайшем будущем.       — Ну, допустим. Если вы говорили о проблемах с Гермионой, может, мне лучше обратиться напрямую к ней?       Блиндинг тяжело вздохнул.       — Миссис Уизли. Я повторю еще раз — поговорите сначала с Джорджем….       — … Но он сам послал меня к вам! — окончательно разозлилась Молли, устав от недоговорок Блиндинга. — Вы киваете друг на друга, делая из меня идиотку!       — К сожалению, я не знаком с мисс Грейнджер лично. Но я полагаю, что она вряд ли захочет обсуждать произошедшее между ней и Роном с вами.       Молли фыркнула.       — Глупости. Вы ничем мне не помогли, мистер. Только больше запутали, — и она, не прощаясь, вышла из кабинета.       Всю обратную дорогу Молли прокручивала в голове разговор с Блиндингом, все более теряясь в догадках и версиях. Но, в конечном итоге, она приняла решение написать письмо Гермионе с просьбой повременить с визитами в Нору. Молли старалась выражаться как можно более расплывчато, не вдаваясь в подробности — ей отчаянно не хотелось провоцировать девушку на вскрытие правды. Потому что в глубине души Молли понимала, что абсолютно не хочет этого сейчас ни для себя, ни для нее. И если про себя она понимала, что просто не вытянет еще что-то настолько тяжелое, то что касается Гермионы Грейнджер — Молли поступала эгоистично. Она понимала, что за неимением возможности получить поддержку со стороны своих родителей, Гермиона будет совершенно логично ожидать поддержки от Молли. Но сама миссис Уизли была к этому абсолютно не готова. Ей сейчас хватало боли своей семьи, с головой, чтоб разделять еще чью-то. Да, она предала Гермиону — так она решила для себя. Но, даже не зная правды, она как мать была заочно на стороне своего сына и его благополучия. Что бы ни произошло между ребятами, она была уверена, что Рон был лишь жертвой, если не обстоятельств, то чужих ошибок.       Она наотрез отказалась обсуждать с Джорджем свой визит в Мунго. Сын был в недоумении, но предпочел не давить на мать.       Молли перестала приставать к Рону с расспросами, но не перестала пристально наблюдать за сыном. Она подмечала, как редко менялось выражение его лица, с каким остервенением он иной раз записывал что-то в огромный, обтянутый кожей блокнот, как подолгу смотрит в камин отсутствующим взглядом. Два раза в неделю Рон в сопровождении Джорджа отправлялся в Мунго, на сеансы к доктору Блиндингу. После них он, обычно, запирался в комнате и не выходил до утра следующего дня. Однако никаких кардинальных изменений в поведении сына с момента его возвращения Молли так и не увидела.       Минула половина декабря. Рон с Джорджем почти закончили приводить магазин в порядок и строили планы о грандиозном открытии сразу после Рождества. Младший из живших под родной крышей Уизли не стал разговорчивым, зато начал отличаться завидным трудолюбием, чего прежде за ним не замечали. Он мог часами скурпулезно разбирать документы, исписанные неаккуратным почерком старшего брата, не выказывая и тени недовольства. Молли получила письмо от дочери перед самыми праздниками и теперь никак не могла решить, что ответить. С одной стороны, она безумно соскучилась по Джинни. Но с другой — она опасалась, что Джинни может, случайно сказав лишнее, спровоцировать Рона. Она уже полюбила немногословное, молчаливое, безэмоциональное по большей части и оттого спокойное состояние сына, и ей совершенно не хотелось перечеркнуть все случайно брошенной фразой. В конечном итоге, она приняла решение встретить Джинни в Лондоне и дать подробные инструкции о том, что можно и нельзя говорить в присутствии старшего брата.       Двадцать третьего декабря Молли Уизли стояла на платформе 9 и ¾ на вокзале Кингс-Кросс среди множества таких же родителей — основательно соскучившихся по своим чадам, нервничавших и нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу. Молли уже несколько раз бросала взгляд на огромные часы над платформой и начинала понемногу нервничать: поезд опаздывал. С такой снежной погодой это было вполне объяснимо, но Молли не хотела долго торчать на улице в темноте с дочерью, а все приличные кафе должны были уже закрываться. Оставался лишь «Дырявый Котел» или маггловские рестораны, в которых она не только не разбиралась, но и не имела с собой и фунта маггловских денег. Она корила саму себя за нерасторопность, хоть и понимала, что лишних средств в семье нет, и не предвидится. Довольно внушительную сумму, что прилагалась к ордену Мерлина Первой Степени, Рон сразу же отдал брату — на восстановление магазина. Молли погрузилась в воспоминания о тех днях и не заметила показавшийся, наконец, вдали яркий прожектор паровоза. Когда она очнулась, на платформе уже всюду слышались радостные крики обнимающихся с детьми родителей. Молли вглядывалась в мелькавшие лица, надеясь, что не пропустила дочь мимо.        — Мам? — раздалось совсем рядом. — Мам, что ты тут делаешь? Я чуть не прошла мимо! Мы же всегда встречались на площади, что случилось? — Джинни с тревогой заглядывала в глаза матери.       — Джинни, — женщина крепко обняла девушку, пряча выступившие слезы. — Милая, я так рада тебя видеть ты и представить себе не можешь!       Девушка улыбнулась и поправила на плече небольшую сумку.       — Ну, тогда пойдем?       — Джинни, милая, — миссис Уизли взяла дочь под локоть, увлекая за собой. — Прежде, чем мы попадем домой, я бы хотела поговорить с тобой… Это очень важно, дорогая.       Джинни заметно напряглась, крепче вцепляясь рукой в широкий ремень сумки.       — Ма-а-ам, что происходит?       — Ох, я не хочу обсуждать это на ходу. Нам бы лучше где-нибудь присесть с чашечкой чая.       Джинни задумалась на секунду, прикусив губу.       — Думаю, в доме на Гриммо нам никто не помешает.       — Нет, милая. Гарри не следует…       — Мам, — перебила ее девушка. — Гарри там нет. Он сейчас в Хогвартсе, так что абсолютно никто нам не помешает, будь уверена. До Кикимера придется еще дозваться, и то вряд ли он объявится.       Молли с недоумением уставилась на дочь.       — Гарри где?       — Ох. Думаю, мне тоже многое надо будет тебе рассказать…       Беседа с дочерью прошла совсем не так, как надеялась Молли, и уж абсолютно точно она не представляла такого разговора. И сейчас, стоя в одиночестве перед входной дверью Норы, она старалась не расплакаться. На кухне зажегся свет, и через несколько секунд дверь отворилась.       — Моллипусенька? Ты здесь одна, где Джин? Мерлин, да что с тобой… ты вся продрогла, — муж потянул ее за руку, втягивая в дом и закрывая дверь. — Что случилось? Где наша дочь?       Молии прокашлялась и моргнула несколько раз, силясь избежать слез.       — Артур, Джинни не приедет на каникулы, — сухо произнесла женщина, принимаясь разматывать свой вязаный шарф.       Артур вытаращил глаза.       — Прости, что? Молли, повтори, пожалуйста…       — Она не приедет, Артур, — отрезала женщина. — Она. Не. Приедет. Домой. Теперь ты меня услышал?       — Годрик милостивый, да что такое случилось? Она что, написала тебе? Где ты была столько времени? Я думал, ты поехала на вокзал за…       — Я и была на вокзале, Артур. После — на площади Гриммо вместе с Джинни. И еще раз повторю тебе — наша дочь не приедет домой на каникулы. Она просила не беспокоить ее. Завтра она вернется в Хогвартс и пробудет там до конца учебного года.       — Моллипусенька, но как же так… Подожди, подожди, давайте встретимся все вместе за завтраком, мы можем прибыть на Гриммо, с Джорджем и Роном, возьмем с собой…       — Артур, прошу тебя, замолчи, — выдавила из себя Молли, тяжело падая на деревянный облупившийся стул и прижимая пальцы к вискам. — Моя голова сейчас лопнет. Услышь меня, пожалуйста, я не хочу повторять. Мы не пойдем на Гриммо. Мы не встретимся с Джин до июня. Это ее решение. Хотя, теперь, впрочем, и мое. А в начале августа мы отправимся в Италию на свадьбу нашей дочери.       Артур в недоумении сел напротив жены.       — Как на свадьбу. На свадьбу? В Италию?       — На виллу семьи Забини.       Артур остолбенел.       … в полумраке коридора бесшумно отделилась от стены фигура ссутулившегося парня, который осторожно направился в сторону лестницы.

***

      — Лула, — раздался напряженный шепот.       — Я здесь, — голос девушки был хриплым.       Ярче разгорелся огонек люмоса, выхватывая из темноты вытянутое худое лицо, обрамленное длинными спутанными темными волосами.       — Привет, — девушка оскалилась в подобии улыбки, не двигаясь с места — огромного пыльного кресла в углу, где она помещалась с ногами.       Парень искренне улыбнулся.       — Я соскучился.       — Не ври мне. Тем более, так грубо.       Он откинул со лба упрямую прядь и нахмурился.       — Перестань. Совсем одичала за это время?       Она фыркнула, спуская на пыльные доски бледные босые ноги.       — Почему ты в таком виде, где твоя одежда?       — Извини, пришлось действовать по обстоятельствам. Даже моя палочка не при мне. Но у меня есть, чем тебя порадовать.       — Я понял, Лула, я понял, — он мягко обвел рукой ее скулу, задержавшись на губах большим пальцем. — Ты скверно выглядишь. Надо это исправить. Ты хорошо постаралась, милая, и тебе полагается награда.       Она дернула головой, уходя от его прикосновений.       — Награда? Что ты можешь мне дать?       Он ухмыльнулся, положив палочку на пыльный и кривой комод у стены.       — Все, что ты так хочешь, милая. Все, что ты хочешь. Все, что тебе необходимо.       — О! То есть, мне всего-то и надо было — облазать весь Запретный Лес? — в голосе слышался сарказм. — А, впрочем… Думаю, оно того стоило. Но для начала — я не хочу сидеть в этой помойке. Сними мне номер, я видела здесь гостиницу. Я пахну, драккл!       Парень кивнул, закатывая рукава рубашки.       — Конечно. С ванной на золотых ножках. Какой номер, что ты городишь? Как я это сделаю, по твоему, если должен находиться в Хогвартсе? Здесь тебе не Лондон, Лула. Придется потерпеть.       Девушка зарычала.       — Да пошел ты! Я не собираюсь…       — Тшшш, тише-тише, подожди, — он аккуратно приближался к ней мелкими шагами, вытянув вперед руку, словно приручая дикого зверя. — Я же не сказал, что оставлю тебя здесь, верно? Ну же, милая, — он подошел еще ближе и огладил ее лицо рукой. — Вот, видишь, я совсем не сержусь на тебя. Наоборот, ты достойна похвалы, — он подошел вплотную, охватив ее лицо ладонями, и девушка прикрыла глаза. — Моя милая Лула, моя сладкая. Да, девочка, я очень доволен тобой, очень доволен, — мягко зашептал он ей на ухо.       Девушка заскулила, зажмурив глаза и прижимаясь лицом к его ладоням.       — Да, милая. Я отведу тебя в замок, там будет все, что тебе нужно. Ты же будешь хорошей девочкой? Нам нужно быть тихими, Лула, когда мы будем в замке. Ты сделаешь для меня это, девочка? Ты будешь тихой?       — Да. Да, буду, — прошептала девушка, подаваясь вперед.       — Я знал, — он прикоснулся губами к ее лбу в нежном поцелуе. — Моя сладкая, послушная Лула, — его руки скользнули вниз по ее телу, собирая грязную ткань платья в складки и натягивая. — Моя сладкая, давай ты покажешь мне, как ты умеешь выполнять приказы. Быть тихой, да? Ты хочешь? Хочешь получить награду? — он дошел до ее бедер и мягко скользнул ладонями под ткань, обжигая прикосновениями нежную кожу.       Она зашипела, закусив губу. Парень легонько оттолкнул ее назад, вынуждая приземлиться бедрами на пыльный стол, и тут же шагнул ближе.       — Ты будешь тихой для меня?       Она быстро закивала, вцепляясь пальцами правой руки в край столешницы и разводя бедра.       — Умница, — со слащавой улыбкой проговорил юноша, пробираясь ладонью все выше и, наконец, прижимаясь к ее обнаженной промежности.       Девушка сдавленно застонала, упираясь лбом в его плечо.       — О, милая, ты такая… Жаркая, — он усмехнулся, круговыми движениями надавливая на клитор.- Такая послушная, такая старательная. Всегда выполняешь то, что тебя просят. Моя идеальная девочка.       Она шумно дышала, прикусив губу и зажмурив глаза. Парень аккуратно подцепил пальцем подбородок девушки, вынуждая ее поднять лицо.       — Смотри на меня. Смотри на меня, милая, — требовательный шепот обжег ее скулы, и она распахнула глаза, подернутые мутью возбуждения. — Вот так. Ты кончишь для меня, милая. Прямо сейчас. Поняла?       Дождавшись рваного кивка, он с хищной улыбкой резко вошел в нее тремя пальцами, тут же прижимая клитор большим с еще более сильным, болезненным давлением. Девушка в одно мгновение заскулила, а из прокушенной губы покатилась по подбородку капля крови, оставляя за собой красную дорожку на бледной коже. Он нарочито медленно слизнул ее, проведя языком до губы, не ослабляя, а лишь усиливая давление пальцев, уже переходившее в грубость, ощущая, как стенки ее влагалища сокращаются от такого резкого проникновения и накатившего оргазма. Не отрывая от нее взгляда, он широко улыбнулся, облизываясь.       — Умница, милая. Хорошая девочка.       Она мелко тряслась, с каждой секундой все больше обмякая в его руках.       — Ну-ну, что же ты, Лула? Ты всего лишь кончила от моих пальцев, да так быстро, — елейный голос пронизывал до костей. — Слишком, слишком быстро. Я не такому тебя учил, похотливая девчонка. Я даже не успел понять, милая. Придется повторить еще раз, а? Как ты считаешь? Хорошие девочки не кончают так быстро.       Она захныкала, пытаясь двинуть бедрами и вытолкнуть его, но следующее резкое движение его пальцев вызвало в ней волну посторгазменного возбуждения пополам с болью.       — Я не отпускал тебя, милая. Ну же, давай, ты же сможешь еще, — он двинул пальцами, вжимаясь пядью в нежные половые губы, и она заскулила снова. — Ну, давай, еще, Лула, — он снова и снова подавался рукой вперед, уже практически нанося короткие удары.- Ты… Такая… Жаркая… Послушная…       Она откинулась назад, опадая на столешницу и замерла, зажимая себе рот ладонью. Не прекращая своих грубых движений, он наклонился вперед, немного нависая над ней, с хищным выражением лица наблюдая за ней. В следующую секунду второй рукой он с силой сжал ее горло, вынуждая ее распахнуть глаза.       — Давай, давай, Лула, покажи мне, какая ты послушная.       Девушку выгнуло дугой на столе, а ее мучитель лишь ухмылялся, крепче сжимая руку на тонкой девичьей шее.       — Вот так это должно быть, милая, — прошелестел он ей на ухо, в последний момент ослабляя хватку и позволяя ей сделать судорожный вдох. — Вот так, — он резко вынул из нее пальцы, оставляя содрогаться от ощущения пустоты. — Запомни — только я имею на это право. Только я. А я люблю, когда ты стараешься, ты же знаешь. А теперь отдай мне то, что ты мне принесла.       Девушка поняла трясущуюся руку и разжала кулак, роняя на подставленную ладонь черный округлый предмет.       — Умница, милая, — он брезгливо вытер влажные пальцы о край ее платья и отошел от нее, пряча предмет в карман. — Поднимайся, нам надо идти, — тон его моментально сменился.       Девушка смахнула с уголка глаза пару слезинок и тяжело выдохнула.       — Ты такой говнюк, — зло прошипела она.       — И тебе это нравится. Не заставляй меня быть с тобой грубым, милая. Мы же не хотим, чтобы наш Лорд ждал дольше, чем следует, верно? Давай, давай, — его голос стал жестче. — Поднимайся, Лула, шевели задницей.       — Интересно, что будет, если он узнает, как ты проводишь свое время, — зло выплюнула девушка, соскакивая со стола и поправляя платье. — Думаешь, он будет доволен?       — Я думаю, ему будет глубоко наплевать, дорогуша.       Она громко фыркнула.       — Ты настолько блядски самоуверен, что мне даже смешно.       — Надеюсь, ты посмеешься за нас двоих, милая, потому что у меня совершенно нет на это времени, — с этими словами он толкнул ее в плечо в сторону темного, едва видного грязного коридора с заваленным землей полом. — Шагай, пока не вывела меня из себя.

***

      Часы в гостиной дополнительного курса показывали час ночи.       — Поттер, надо поговорить.       Гарри кивнул, окинув взглядом гостиную: они были одни.       — Слушаю.       — Ты так и не объяснил тогда, что произошло с Вис… с Уизли. Знаешь, не то, чтобы мне было сильно интересно или любопытно, но мне необходимо знать. Чего ожидать. Я обещаю, что спокоен и не буду никого оскорблять…       — Я тебя понял, — перебил его Поттер и, подхватив со стола керамическую кружку с травяным отваром, направился к диванам. — Надо присесть.       С минуту он молчал, уставившись прямо перед собой невидящим взглядом. Малфой не торопил его, терпеливо ждал, расположившись на диване напротив. Украшенная ель мягким светом озаряла помещение, создавая ощущения настоящего праздника.       После отъезда большинства учеников на каникулы, в Хогвартсе стояла необычная атмосфера. Малфою, откровенно говоря, не с чем было сравнивать — прежде он всегда отправлялся на каникулы домой. В этот раз все они, за исключением Джинни, остались в школе. Причины у каждого были свои и по молчаливому согласию они решили не поднимать эту тему. Джинни болезненно реагировала на свой вынужденный отъезд. Конечно, изначально она планировала провести Рождество дома — ведь было очевидным, мать в ней нуждалась. Она очень хотела увидеть братьев — они не общались уже долгое время, а новость о том, что мальчики вернулись домой, окрыляла девушку. Но все это было прежде. Прежде, чем Блейз — неугомонный хохмач, начинающий алкоголик и женолюб, — вдруг сделал ей предложение, буквально за несколько часов до ее отъезда. Джинни немного опешила от такого скорого развития событий, почти всю ночь они обсуждали что-то с Забини в его комнате. Утром она, светясь от радости, объявила всем о своей помолвке. Это вызвало массу вопросов и не меньшее количество восторгов и искренних поздравлений. Даже Поттер выглядел счастливым, когда поздравлял и обнимал свою бывшую девушку под ревностным взглядом слизеринца.       — Идти дальше, да, Джинни? — он улыбнулся и поцеловал ее в щеку. — Ты бежишь, а не идешь, мне кажется. Но я рад за вас, действительно. Хоть это и неожиданно, — он крепко сжал ее в объятиях.       — Поттер, руки, — Забини беззлобно ухмыльнулся. — Это уже моя невеста, так что я бы попросил.       Гарри улыбнулся, поднимая вверх ладони и отходя назад.       — Знаешь, Забини, даже когда вы поженитесь, у меня все равно останется право обнимать ее. Ты же понимаешь?       — Право, но не обязанность. Понимаю, Поттер.       — Ну, что ж. Я могу рассказать о том, чему сам был свидетелем и участником. У Рона, как бы грубо это не звучало, съехала крыша. Натурально, — он отпил чай и поставил кружку на стол. — Блиндинг говорил терминами, но я не колдомедик. Это произошло не в один день. Я полагаю, тебе известно о крестражах, которые создал… которые мы уничтожили?       — В общих чертах, да.       — Один из них был при нас долгое время, достаточно долгое для того, чтобы это дерьмо стало влиять на нас. Мы тогда не знали, как именно его уничтожить, искали способы. Таскали его по очереди. Это был медальон. Рон был ранен, его расщепило… Я думаю, что именно из-за его травмы медальон повлиял на него больше, чем на остальных. Доказательств не могу представить, это только мои домыслы. Он бросил нас тогда, на время, правда. Просто ушел. Позже он пытался обвинить нас с Герм в том, что мы крутим роман за его спиной. Он твердил, что это были лишь видения из-за крестража, но… Он смотрел по-другому.       Малфой нахмурился, но не стал перебивать. Поттер тяжело вздохнул и привычным уже жестом потер виски.       — Когда начались суды, он все чаще прикладывался к бутылке. Я бы сказал, он с ней и не расставался. Разговаривать с ним было, по большей части, невозможно. Я, честное слово, не представляю, как Гермиона его выносила! Она невероятно терпелива, но и у ее терпения есть границы. Тот случай с Герм… Это был последний раз, когда я пытался разговаривать с Роном больше трех минут. С тех пор и по сей день у нас с ним больше так и не состоялось ни одного адекватного диалога. Последняя наша с ним встреча в стенах Мунго закончилась тем, что он избил меня, а после его накачали лошадиной дозой успокоительного.       Малфой вскинул брови.       — Погоди, что? Вислый тебя избил? — он не удержался от кривоватой ухмылки.       Поттер скривился.       — Ты неисправим. Его зовут Рон, Малфой, запомни, будь добр. Или я буду звать тебя хорьком. Одному Мерлину известно, в какой момент его окончательно перемкнуло. Но, когда его, наконец, от меня оттащили, он на весь Ботанический сад Мунго орал про пожирательских подстилок, изменщиков и предателей… Думаю, спровоцировало его тогда то, что я сидел там в обществе Панси. Так вот, дальше… После того, как меня выписали, я дважды в неделю приходил к Блиндингу. Я знатная заноза, знаешь ли, так что я допек нашего Мистера Мозгоправа и сумел подсмотреть за Роном, примерно через неделю после нашей с ним стычки. Это было странное, пугающее зрелище. Словно из него вынули все. Пустые глаза, нет эмоций. Жертва дементора, ни дать ни взять.       Он тяжело вздохнул и вернулся к чаю. Пауза затягивалась, и Драко нетерпеливо поерзал на диване.       — Блиндинг все еще надеется на то, что при длительной терапии… Он сказал, что его состояние пограничное, что это все зелья и лекарства. А, к дракклам. Малфой, скорее всего, таким он и останется. Я сильно сомневаюсь, что мне придется еще когда-нибудь с ним общаться. К моему глубочайшему сожалению. Но, признаюсь честно, я до сих пор не могу поверить в то, что с ним произошло. Не с Роном. Да, возможно, он не слишком умен. О, убери с лица это свое выражение, прошу тебя. Ну не могу, не могу я поверить в то, что он просто настолько болезненно все воспринял. Я ищу, буду искать другое объяснение.       — А какие, прости, объяснения ты хочешь найти? Ну, не выдержали нервы у человека. Погоди, я думаю, Блиндинг прав и со временем…       — Малфой, при одном упоминании наших имен он звереет. Что прикажешь делать?       — Ого. Да, ситуация… так себе, честно говоря. А Гермиона знает об этом, ты ей рассказывал?       Гарри покачал головой.       — Нет, я ничего не говорил ей. Я знаю, что должен, но пока еще не решился.       В комнату вплыла серебристая лошадь и остановилась напротив Поттера.       — Гарри, прости, мне пришлось остаться в доме на Гриммо. Со мной все в порядке, завтра я вернусь в Хогсмид и все расскажу. Ничего не говори пока Блейзу, — лошадь растаяла в воздухе, оставляя парней в недоумении.       Малфой опомнился первым.       — С Рождеством, блядь…