Жизнь после "Тулпара"

Кёрли с трудом собирал воедино обрывки воспоминаний о том моменте, когда его, полуживого, нашли и вытащили из этой бездны. Это и неудивительно — ведь зрение его теперь ограничивалось лишь одним, воспалённым глазом, а слух был не лучше, чем у столетнего старца. Бывший капитан часто задавался вопросом, стоило ли его спасение таких усилий, или было бы лучше, если бы он ушёл на дно вместе с судном, обретя вечный «покой» среди открытого космоса. На протяжении всех бесчисленных операций Кёрли находился практически без сознания. Его разум блуждал по бесчисленным лабиринтам, создавая абстрактные и сюрреалистические образы, которые переплетались с его подсознательными страхами и желаниями. В начале он ощущал себя погруженным в багряное море, окружённым бесчисленными чёрными металлическими лестницами, ведущими в никуда. Эти лестницы казались бесконечными и зловещими. Он пытался подняться по ним, но каждый шаг давался с огромным трудом, и лестницы начинали шататься, грозя обрушиться в любой момент. В другой момент он чувствовал себя рыбой, которая проделала тернистый путь через бурные воды, только чтобы оказаться в ловушке – в бутерброде. Он бился внутри этой нелепой конструкции, чувствуя себя пойманным и беспомощным, неспособным выбраться наружу. И вот он стоит посреди горящего леса, окружённый языками пламени, которые поднимаются высоко в небо. Кёрли чувствовал жар на своей коже, слышал треск горящих деревьев и ощущал запах дыма. Он стоял там, одинокий и потерянный, и слёзы текли по его щекам, смешиваясь с потом и грязью. Этот образ был самым мучительным – символ утраты и боли, которую он не мог выразить словами. Эти видения были не просто плодом его воображения; они были отражением его внутреннего мира, его страхов и надежд, которые боролись внутри него, пока он балансировал на грани сознания и бессознательного. Но спустя продолжительный сон, настало время пробудиться. Время, когда разум медленно начинает восстанавливаться, принося с собой осознание реальности, которая так долго была скрыта за завесой грёз… Первое, с чего началась новая жизнь Кёрли, был вздох. Свободный, чистый вздох. Не тяжёлое придыхание, словно сковывающее горло цепью, а полноценный вздох, наполняющий лёгкие до самых краёв. Воздух в палате казался невероятно чистым и свежим по сравнению с узким, душным медотсеком на космическом корабле, где каждый вдох давался с трудом, как будто невидимая цепь сдавливала горло. Кёрли медленно открыл единственный уцелевший глаз, ощущая, как прохладный поток воздуха проникает в его лёгкие. Он чувствовал, как с каждым мгновением тяжесть, которая так долго его преследовала, постепенно уходит. На «Тулпаре» воздух был спёртым и насыщенным запахами медикаментов, крови и адской боли. Но здесь, в этой палате, всё было иначе. Он глубоко вдохнул ещё раз, наслаждаясь ощущением свободы. Стены палаты словно раздвинулись, открывая пространство, в котором дышалось легко и непринуждённо. Кёрли понял, что он снова стал свободен — по крайней мере, физически. Эта мысль принесла ему облегчение и одновременно странное чувство растерянности. — «Доброе утро, соседушка», — раздавался сбоку бархатистый, нежный юношеский голос. Кёрли обернулся. На кровати, расположенной слева от кровати Кёрли, сидел обычный, на первый взгляд, человек. Его вид был слегка болезненным – кожа была бледной, словно хрусталь, а тело выглядело несколько исхудавшим, будто оно пережило множество испытаний, оставивших неизгладимый след. Под закрытыми веками виднелись синяки, вызванные усталостью и недосыпом. Но несмотря на то, что для человека, тем более больного, туловище и голова выглядели совершенно обычно, внимание Кёрли привлекло нечто другое. Взгляд Кёрли упал на уши соседа, после чего мужчина не смог отвести глаз. Органы слуха у молодого человека были расположены не по бокам головы, как у обычных людей, а прямо на макушке. Это было настолько необычно и удивительно, что Кёрли почувствовал, как по спине пробежал холодок. Уши были не гуманоидными, а скорее лисьими. Они были покрыты нежной розовой шёрсткой, которая идеально сочеталась с цветом волос парня. Эти уши, казалось, жили своей жизнью: они слегка подрагивали, улавливая малейшие звуки, и придавали своему обладателю ещё более загадочный и мистический вид. Кёрли не мог понять, как такое возможно. Он никогда раньше не видел ничего подобного. Но в то же время он чувствовал, что этот человек, несмотря на свою болезненность, обладает какой-то уникальной силой или особенностью, которая выделяет его среди остальных. Это открытие заставило Кёрли задуматься о том, какие ещё тайны и сюрпризы могут скрываться после его пробуждения. — «Д-доброе утро, с-сэр… Из-з-вините, но эти уши – м-мутация?», — вздрагивающим, почти шепчущим голосом произнёс Кёрли. Речь давалась бывшему капитану с затруднением, но гораздо легче, чем когда он целыми днями лежал окаменевшим на кушетке в медотсеке. — «Нет, что вы! Такие уши – особенность нашего древнего лисьего рода!» — получеловек-полулис неловко рассмеялся, случайно отвернувшись из-за своей слепоты от своего собеседника. — «Где я? Почему меня спасли?... И да, я нахожусь с другой стороны…» — тревожно спросил блондин, словно забыв об причудливой особенности своего соседа. — «Я сам знаю о вашем положении не сильно больше, господин… Как к Вам обращаться, кстати?» — обернулся обратно в сторону Кёрли юноша. — «Кёрли.» — точно и чётко, словно по приказу, сказал своё имя бывший капитан. — «А меня Цзяоцзю зовут. Приятно познакомиться, господин Кёрли. Так вот, я не очень осведомлён о том, как вы сюда попали. Разве что моя давняя подруга Фэйсяо навещала меня и сообщила, что вас нашли в криокапсуле на разрушенном корабле. И как Фэйсяо сказала, вся проблема заключается в том, что вы не из нашей галактики, вселенной или мира. Видимо поэтому и спасли. Чтобы вернуть обратно домой», - попытался объяснить капитану лис. — «Понятно…» — пробубнил Кёрли. Он обманул Цзяоцзю. На деле ему было ничего не понятно. Множество вопросов крутилось в его голове, но слабость не давала возможности сосредоточиться. Он чувствовал, что за всем этим кроется нечто большее, чем просто спасение. Цзяоцзю, уловив нотки растерянности в голосе Кёрли, ободряюще улыбнулся. — «Не переживайте, господин Кёрли. Всё образуется. Главное, что вы теперь в безопасности. Отдыхайте и набирайтесь сил. Возможно, позже Фэйсяо или люди, спасшие вас, смогут ответить на ваши вопросы более подробно», — сказал молодой человек. Кёрли остался наедине со своими мыслями, пытаясь собрать воедино обрывки информации и понять, что ждёт его впереди в этом новом, неизведанном мире. — «Вы… слепой?..» — неудачно попытался перевести тему Кёрли. — «Стал им недавно. Сейчас как раз проходит процесс восстановления глаз, последний этап в моём лечении. Но боюсь, информация о том, как я получил эти травмы, будет неуместной и слишком мрачной после всего того ужаса, что вы, наверное, пережили.» — некогда спокойный и даже бодрый голос Цзяюцзю помрачнел. Лицо лиса напряглось, брови сдвинулись, а уши начали нервно подрагивать. Было видно, что он боится говорить о событии, травмировавшем его. Кёрли почувствовал, как в воздухе повисло тяжёлое молчание. Он понимал, что за этими внешними изменениями скрывается глубокая внутренняя боль. Он прекрасно понимал… — «Простите, если затронул что-то неприятное, — мягко сказал Кёрли. — Я не хотел вас расстравивать…». Цзяоцзю попытался улыбнуться, но улыбка вышла вымученной. — «Всё в порядке, господин Кёрли. Просто некоторые воспоминания слишком тяжелы, чтобы делиться ими сразу. Давайте лучше поговорим о чём-то другом. Например, о том, как вы себя чувствуете?» — предложил он. Кёрли кивнул. — «Спасибо, уже лучше. Зрение восстанавливается, слышать стало полегче. Видимо я много операций проспал, ха-ха. Хотя слабость ещё присутствует, и говорить пока тяжело», — ответил мужчина, стараясь не показывать, насколько на самом деле его беспокоит собственное состояние. Кёрли повернул голову, устремив взгляд в потолок, погружаясь в мрачные глубины своих мыслей. Он наконец-то выбрался из этой проклятой космической посудины, но какой ценой? Ценой страданий своих товарищей. Кёрли не должен был выжить. Лучше бы он погиб вместе с остальными. От кровопотери после отрезанной ноги, от пожара, охватившего кабину пилота, — от чего угодно. Как он, выпустивший монстра в лице Джимбо на свободу, имеет право на жизнь? Если бы Кёрли смог остановить Джима до того, как тот совершил крушение... Нет, лучше бы Кёрли вообще не брал Джима в напарники. Ведь не зря говорят «дружба — дружбой, а служба — службой». Видимо, таков он — груз ответственности, который давит на плечи, не давая покоя. Кёрли вспоминал, как всё начиналось: их совместные миссии и планы на будущее. Теперь же эти воспоминания казались далёкими и нереальными. Он чувствовал себя виноватым за каждую ошибку, за каждое решение, которое привело к этой катастрофе. В тишине больничной палаты мысли Кёрли становились всё более хаотичными. Он понимал, что должен найти силы жить дальше, но груз ответственности за жизни товарищей и свою собственную неудачу тянул его вниз, словно тяжёлый камень на шее. Из-за чувства своей никчёмности, Кёрли заплакал. Он не хотел проявлять свои слабости перед своим соседом, но слёзы предательски покатились по его щекам, словно это произошло инстинктивно, само по себе. Цзяоцзю, услышав слабые всхлипывания мужчины, снова повернул голову в сторону Кёрли. На его лице отразились одновременно сочувствие и понимание. — «Что вас беспокоит, господин Кёрли?» — спросил розоволосый лис, в его голосе звучала искренняя обеспокоенность. — «Как вы сказали, Цзяоцзю, некоторые воспоминания слишком тяжелы, чтобы делиться ими сразу… Я совершил слишком катастрофическую ошибку, о которой даже думать невыносимо, не то что рассказывать…» — с попыткой убрать слезы ответил Кёрли. Цзяоцзю кивнул, показывая, что понимает, насколько тяжело это может быть. Он протянул руку, будто пытаясь коснуться плеча Кёрли, стараясь передать мужчине хоть немного тепла и поддержки. — «Если вам нужно выговориться, я готов выслушать. Обещаю, что не буду осуждать. Возможно, если вы поделитесь своим бременем, вам станет легче. И, кто знает, может быть, я тоже расскажу вам о своём прошлом, чтобы вы не чувствовали себя таким одиноким...», — произнёс Цзяоцзю. Его слова нашли отклик в душе Кёрли. Может блондин и перестал быть оптимистичным идиотом, как прежде, в глубине души он понимал, что поддержка и понимание могут помочь ему справиться с этой болью. Кёрли снова сделал глубокий вдох и начал рассказывать о всех пережитых ужасах. В голосе чувствовалась дрожь, а слова путались между собой. Кёрли тяжело было рассказывать, но он должен был это сделать. Надо было высказаться хоть кому-то, кто готов слушать его… Кёрли постарался объяснить о всём, что помнил. О том, как было совершено крушение. О своём тщетном существовании на кушетке без возможности говорить и двигаться. Об этом дебильном ответе Джима на психологический тест. Снова о своей агонии. О том, как Кёрли сообщил коллегам на свой день рождения о массовом увольнении. О «битом пикселе». О смерти всех членов экипажа. О беременности Ани. О том, кем было совершено крушение. О мучительнейшей трапезе собственным куском ноги в окружении погибших товарищей. И, наконец, Кёрли рассказал о долгом сне в криокапсуле, где он был заморожен, лишённый времени и возможности что-либо изменить. Цзяоцзю слушал внимательно, не перебивая. Его уши слегка подрагивали, показывая его внутреннее напряжение от ужаса событий, произошедших с Кёрли. Он видел, как тяжело было Кёрли вспоминать всё это, и его сердце сжималось от боли. — «Я должен был предвидеть, что Джим не остановится ни перед чем ради своей цели, даже если это приведёт к катастрофе. Я не смог остановить его, и теперь расплачиваюсь за это своей совестью» , — завершил свой монолог Кёрли максимально опустошённым и холодным тоном. Цзяоцзю был шокирован услышанным. Он никогда не был настолько сильно обездвижен и парализован, ему никогда не отрубали ногу, и уж точно его не предавал кто-то из близких друзей. Но что-то в истории на «Тулпаре» отзывалось в лисе. Он тоже находился под гнётом эгоистичного и жадного существа, которое использовало его ради своей выгоды. Цзяоцзю пожертвовал своим собственным здоровьем ради других, из-за его частичной вины погибли невинные люди, и подобно Кёрли, он сталкивался с болью утраты, но уже во время войны. — «Господин Кёрли, — промолвил Цзяоцзю, пытаясь сохранить спокойный и мягкий голос. — Ваши страдания не должны оставаться без внимания. Вы не одиноки в своей боли. Я понимаю, что значит чувствовать себя виноватым и нести бремя, которое кажется невыносимым». С этого момента начался, казалось бы, бесконечный разговор. Парни обсуждали всё, что накопилось за все эти годы (для Цзяоцзю так вообще столетия). В начале были рассуждения о тленности бытия, о смысле жизни и смерти, о том, как быстротечно время и как мало можно повлиять на свою судьбу. Затем их разговоры перешли к размышлениям об упущенных возможностях, о том, что они могли бы сделать иначе, если бы знали заранее, к чему всё приведёт. Но постепенно, по мере того как ночь тянулась, градус тяжести начал снижаться. Возможно, это было связано с тем, что оба товарища по несчастью начали находить утешение в общении друг с другом, понимая, что они не одиноки в своих страданиях. Они начали болтать о забавных ситуациях, приключившихся с ними в прошлом, о курьёзных случаях на работе, о смешных происшествиях с друзьями и близкими. Эти истории помогали им отвлечься от мрачных мыслей и хоть ненадолго почувствовать себя снова живыми. Больше всего Кёрли было интересно выслушивать о быте и культуре жителей Сяньчжоу, родины Цзяоцзю, так как для бывшего капитана данный мир был совершенно неизведан. Цзяоцзю с удовольствием делился своими знаниями о традициях и обычаях своего народа. Он рассказывал о величественных дворцах, о живописных садах, где цветут редкие растения, о древних храмах, хранящих тайны веков. Цзяоцзю описывал, как жители Сяньчжоу отмечают свои праздники, как они встречают важные события в жизни, как они передают свои знания и мудрость из поколения в поколение. Кёрли был поражён, узнав, что многие Сяньчжоуцы живут в несколько раз дольше, чем обычные люди. Для него это было настоящим открытием, ведь он никогда раньше не слышал о таких долгожителях. Он с восхищением слушал рассказы Цзяоцзю о том, как люди живут сотни лет, сохраняя при этом свою молодость и энергию. Парни не заметили, как прошли часы, а затем и целые дни. Они погрузились в свои беседы. Время летело незаметно, когда они обсуждали свои переживания, страхи и надежды. И вот, настал долгожданный момент. Кёрли получил свои протезы для потерянных конечностей. Этот день был важным этапом в его жизни, и он готовился к нему с особым трепетом. Ему предлагалось использовать протезы, полностью имитирующие человеческую кожу — гладкие, безупречные и совершенно неотличимые от настоящих рук и ног. Однако Кёрли принял другое решение. Он предпочёл протезы, которые не скрывают истинную суть вещей. Это были протезы, которые напоминали ему о том ужасном инциденте, о его боли и страданиях, но также и о силе, которую он нашёл внутри себя, чтобы выжить. Кёрли не хотел выглядеть в глазах других таким же «идеальным» красавцем, как прежде. Он понимал, что его новые конечности должны служить не только для восстановления функциональности, но и как постоянное напоминание о том, через что он прошёл. Это решение было для него важным символом. Он должен был сохранить себе напоминание о том ужасающем инциденте, чтобы никогда не забывать о цене своих ошибок и не повторять их в будущем. Кёрли хотел, чтобы каждый взгляд на его протезы напоминал ему о погибших товарищах, о его вине и боли, но также и о стойкости, которая помогла ему выжить. Первые шаги с новыми конечностями давались тяжело. Кёрли чувствовал себя неуклюжим и неуверенным, каждый шаг требовал от него огромных усилий и концентрации. Протезы, хоть и были адаптированы под его нужды, всё же казались чужеродными и непривычными. Он помнил слова врачей о том, что адаптация потребует времени, но реальность оказалась куда более сложной, чем он ожидал. Каждое движение сопровождалось фантомными болями и дискомфортом, но Кёрли не сдавался. Он знал, что это лишь временные трудности, и что впереди его ждёт долгий путь реабилитации и восстановления. Цзяоцзю был рядом, поддерживая его морально и физически, помогая преодолевать самые трудные моменты. — «Вы справитесь, господин Кёрли, — говорил лис, его голос был полон уверенности. — Каждый шаг, каким бы трудным он ни был, приближает вас к новой жизни». Кёрли кивал, стараясь сосредоточиться на дыхании и движениях. Первые шаги были самыми сложными, но с каждым днём Кёрли чувствовал себя всё увереннее. Он начал замечать, как протезы становятся частью его самого, как он учится управлять ими и использовать их в повседневной жизни. Это был долгий и трудный процесс, но он был готов пройти через него, зная, что скоро его ждёт новая жизнь, полная возможностей и надежд.