New version of the fairytale

Шум большого города — гул проезжающих автомобилей, приглушённый топот множества ног, звуки клаксонов — всё это давило на сознание Крюка, отбрасывая его вглубь воспоминаний о тихих морских горизонтах и звуке ветра в парусах. Но он терпел. Шум, суета, эти странные железные коробки, что мчались с невообразимой скоростью, — всё казалось чуждым, но цель была важнее. Месть. Она грела его в самые холодные ночи и была единственным, что не дало ему утонуть в водовороте времени. Он знал, что Элиса важна для Эммы Свон. Он видел, как та смотрела на эту женщину, как пыталась её защищать. И хотя сердце болезненно сжималось при мысли о блондинке, он не позволял себе слабости. Он не имел права. Он ждал этого слишком долго. Найдя нужное здание, пират толкнул тяжёлую дверь. Она скрипнула, словно предупреждая об опасности. В свете лампы он увидел фигуру. Его цель. Румпельштильцхен. Тот, кто сломал его жизнь. Но не один. В объятиях Тёмного была женщина — она стояла спиной, её длинные тёмные волосы рассыпались по плечам. Убить её было легко. Один точный удар, капля яда — и она исчезнет. Но что-то внутри его остановило. Не она виновата. Его настоящая цель стояла перед ним. С каждым шагом гнев в нём разгорался всё сильнее, и вот он схватил женщину за плечо, оттолкнув её в сторону с силой, которую сам не рассчитал. Она упала на пол, но он не смотрел. Его взгляд был прикован к врагу. — Око за око, — прошептал он, прежде чем крюк пробил грудь Румпельштильцхена. Тёмный отшатнулся, прижавшись к решётке лестницы. Его лицо исказилось в болезненной гримасе, а кровь тонкой струйкой потекла по рубашке. Но Крюк недооценил женщину. Элиса, только что сбитая с ног, оказалась быстрее, чем он мог предположить. Её глаза метнулись по комнате, хватая каждую деталь, пока взгляд не упал на огнетушитель у стены. Хватая его обеими руками, она бросилась вперёд. Удар был резким, звучным, как раскат грома. Металл встретился с черепом, и пират рухнул на пол, безвольно раскинув руки, словно кукла, лишённая нитей. Но женщина не смотрела на него. Она замерла, её взгляд прикован к мужу. Он уже не стоял. С приглушённым стоном он сполз по решётке на пол. Его рука прижималась к груди, где кровь, казалось, сочилась с пугающей скоростью. — Румпель! — воскликнула она, подбегая к нему. Боль в его глазах смешивалась с тьмой, но он всё ещё смотрел на неё, его пальцы, уже окровавленные, потянулись к её лицу. Элиса дрожала, её дыхание сбивалось, словно весь мир рушился вокруг неё. – Нет… нет, нет, – прошептала она, качая головой, словно пытаясь убедить себя, что видит не то, что происходит на самом деле. Она быстро опустилась на колени рядом с ним. Румпельштильцхен лежал на полу, бледный, как мрамор, лицо его исказила гримаса боли. Яд уже разливался по его венам, медленно, но неумолимо, разъедая жизнь изнутри. Боль не уходила, а становилась острее с каждым вдохом. Он поднял глаза на Элису — те самые голубые глаза, которые, как он понял, видит, возможно, в последний раз. Смерти он боялся всегда. Но сейчас этот страх был другим. Он был о ней. О том, что больше не увидит её сияющую улыбку. О том, что не дождётся рождения своих детей. О том, что так и не успел примириться с сыном, которого потерял давным-давно, а затем вновь нашёл, но не сумел заслужить его прощение. Но больше всего он боялся её слёз. Этих хрустальных, обжигающих слёз. – Посмотри на меня, – прошептал он хриплым голосом. – Только… не плачь. Со мной всё будет хорошо. Я же обещал тебе. Элиса с силой мотнула головой. Она верила. Сейчас. Всегда. Ему нельзя умирать. Он обещал, что они будут жить долго и счастливо. Что вместе встретят старость. Он обещал. Она оглянулась по сторонам, судорожно выискивая помощь. Никого. Ни единой души. А сама она… Она не сможет поднять его. Он слишком тяжёлый. Да и… её пальцы инстинктивно коснулись живота. Она не одна. – Нил! – резко крикнула она, её голос звенел от страха. Она с трудом поднялась с колен и бросилась к лестнице. – Нил! Чёрт побери, Нил! Шум её шагов эхом отдавался в пустом помещении. И, словно в ответ на её мольбу, через несколько мгновений появился Нил. Его лицо мгновенно изменилось, стоило ему услышать дрожь в её голосе. Эмма следовала за ним, испуганно оглядываясь вокруг. – Что случил… – начал было Нил, но слова застряли у него в горле, когда он увидел своего отца, лежащего на полу. Глаза Бэйлифа широко раскрылись от ужаса. – Папа?.. – Не стой ты! – резко, почти зло выкрикнула Элиса, беспомощно сжимая кулаки. – Подними его! Нил метнулся к отцу, опускаясь на колени. Его руки слегка дрожали, но он уверенно подхватил его под плечо, пытаясь поднять. Эмма, заметив, что Нил едва справляется, бросилась на помощь. Она знала, что Элиса хочет помочь, но с этим категорически нельзя было рисковать. – Ты не должна, – тихо, но твёрдо сказала Свон, удерживая Элису за плечи. – Думай о детях. Мы сами справимся. Женщина ткрыла рот, чтобы возразить, но не смогла найти слов. Она просто смотрела на Румпеля, которого осторожно поднимали сын и Эмма. Она слышала его тихий стон, видела, как с трудом он шевелил губами, будто хотел что-то сказать, но не мог. Нил молча тащил отца, стиснув зубы. Ему было тяжело не только физически, но и морально. В голове одна мысль стучала молотом: он не может потерять его. Не может позволить ему уйти. Не сейчас. Не так. Элиса, не отрывая взгляда от Румпеля, шла за ними, шаг за шагом. Она сжимала руки в кулаки так сильно, что ногти оставляли следы на коже. Её сердце сжалось от ужаса и бессилия. Она молилась. Только бы он выжил. Только бы он сдержал своё обещание.               ~^~ Ужас. Именно он сковывал Эмму, пока она, с трудом подавляя дрожь в руках. Он извивался, шипел ей в лицо язвительные замечания, но она не слышала их. Её мысли были полностью заняты другим. Резко затянув верёвки на его запястьях и щиколотках, она захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Несколько секунд Эмма стояла, прижавшись лбом к холодному дереву, ловя рваное дыхание. Её нервы были на пределе. За последние сутки слишком многое пошло не так, и всё, что она хотела сейчас, — это защитить тех, кто ей дорог. Больше всего она боялась за сестру. Элиса была старшей, и в отличие от её собственной натуры, она была резкой и агрессивной с другими. Она никогда не показывала слабости, не показывала своих страхов. Все её эмоции скрывались за отчаянной решимостью и жесткостью. Эмма не раз думала, что Элиса — женская версия Голда, такая же непредсказуемая и жестокая в своём отказе от уязвимости. Бывшая  Уайт всегда казалась сильной, уверенной, не допуская возможности признать, что ей больно или страшно. Но сейчас, Эмма чувствовала, как её сестра была хрупкой и испуганной, как никогда раньше. Даже в своей агрессии, её уязвимость проступала. “Если с ней что-то случится…” Эта мысль не давала покоя. Эмма не могла этого допустить. Она не могла потерять сестру. А ещё — детей. Она оттолкнулась от двери кладовки и вернулась в гостиную, откуда доносились тяжёлые звуки дыхания. Румпельштильцхен лежал на диване, его ослабленное тело обмякло, голова едва касалась подушки. Лицо его было мраморно-бледным, как будто вся кровь из него вытекла, а каждая капля пота, блестевшая на его лбу, кричала о боли и усталости. Глаза, несмотря на силу воли, закрывались, но он продолжал бороться — за жизнь, за тех, кого он любил. Рядом с ним сидела Элиса, её спина напряжённо выпрямилась, руки нервно сжимали колени. В её голубых глазах отражались страх и горечь. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Всё, что она могла, — это держаться рядом, говорить с ним, как будто слова могли вернуть ему силы. Но в её душе разгоралось отчаяние. Её муж, её Румпель, умирал на её глазах. Внезапно тишину прервал их спор. Слова летели между ними, наполненные эмоциями, как будто даже в смертельной опасности они не могли перестать быть собой — двумя упрямыми душами, которые никогда не уступают. — Ты послушай меня хотя бы раз, — прошептал Голд, его голос звучал хрипло, едва выше шёпота. — Не сейчас, — брюнетка резко покачала головой, её голос был полон непонимания. — Ты действительно думаешь, что я оставлю тебя? Стану сидеть в каком-то отеле, пока ты здесь умираешь? — Ты должна думать о себе, — настаивал он, даже сейчас пытаясь контролировать ситуацию. — Ты — это и есть я, — её слова были тихими, но в них звучала решимость, как будто она пыталась объяснить ему очевидное. — Нил, — она вдруг повернулась к сыну Голда, — ищи такси. Нам нужно в Сторибрук. Там, где магия, мы найдём способ. Эмма, ты с ним. Поторопитесь. — Нет, — вдруг прервал её Румпель, подняв ослабшую руку. — Корабль Крюка… Он быстрее. Эмма удивлённо подняла бровь: — Серьёзно? — спросила она с лёгким сарказмом. — У нас в кладовке заперт пират, который тебя ненавидит, и ты хочешь, чтобы он помог? — Я могу, — вдруг произнёс Нил. Элиса резко повернула голову к нему, а Голд посмотрел на сына с удивлением. — Бей?.. — его голос звучал недоверчиво, но в глазах мелькнула слабая надежда. Нил отвёл взгляд. Его сердце было переполнено эмоциями. Сколько бы злости он ни чувствовал к отцу, видеть его сейчас, лежащим, почти беспомощным, было выше его сил. Голд всегда был для него и героем, и предателем, но в этот момент он просто хотел, чтобы его отец жил. — Всё будет хорошо, — сказал Нил, избегая прямого взгляда на отца. Он нашёл телефон и вышел из комнаты, чтобы всё организовать. Эмма молча последовала за ним, бросив последний взгляд на Элису. Она понимала, что этим двоим нужно побыть вместе. — Генри, принеси воды, — тихо произнесла брюнетка, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Мальчик понял её без лишних слов. Её взгляд и напряжённый тон подсказали ему, что она хочет побыть с Румпелем наедине. Генри молча кивнул и ушёл, оставив их одних. Элиса снова повернулась к мужу. Он лежал перед ней, таким слабым, таким хрупким, но его глаза всё ещё горели, всё ещё боролись. Она боялась, что это может быть последний раз, когда она смотрит в эти карие глаза, наполненные болью, но всё равно любимые. Она подняла руку и осторожно провела пальцами по его щеке, гладя его, словно пыталась запомнить каждую черту его лица. — Я не дам тебе уйти, — прошептала она, с трудом сдерживая слёзы. Вдруг, неожиданно для неё, он потянулся к ней. Его рука, хотя и слабая, решительно обхватила её затылок и притянула к себе. Элиса ахнула от неожиданности, но не успела ничего сказать: Румпель резко притянул её так близко, что она почти легла на него сверху. Его губы жадно впились в её губы. Этот поцелуй был отчаянным, почти болезненным. Он был полон страха, страсти и любви. Казалось, он пытался передать ей всё, что не мог сказать словами, всё, что чувствовал к ней. Она замерла лишь на мгновение, а потом ответила ему. Её руки легли на его лицо, её пальцы зарылись в его волосы. В этом поцелуе было всё: её обещание бороться за него до конца, её надежда, её страх. Она знала, что он пытался попрощаться, но не могла позволить ему думать, что это конец. Когда он отпустил её, их лбы соприкоснулись. Румпель с трудом дышал, но в глазах его была тихая решимость. — Я люблю тебя, — прошептал он, едва слышно. — Ты ещё слишком рано говоришь это, — прошептала она в ответ, пытаясь улыбнуться сквозь слёзы. — Ты обещал мне не уходить. Ты обещал, что мы будем вместе. Он закрыл глаза, позволяя себе на мгновение забыться. А Элиса смотрела на него, сжимая его руку, и думала только об одном: они найдут способ его спасти, несмотря ни на что. — Ты думала над именами детей? — тихо спросил Румпельштильцхен, его голос прозвучал слабо, но в нём всё равно угадывалось любопытство. Даже сейчас, на грани, он хотел говорить с ней, быть ближе, хоть немного отвлечь её от тревоги. Элиса вздрогнула от его вопроса. Она сидела рядом с ним, сжимая его ладонь, как будто этот жест мог передать ему её силу. Её глаза на мгновение затуманились, но она заставила себя улыбнуться. — Думала, — ответила она, её голос был тёплым, но тихим, будто любое громкое слово могло разрушить хрупкую надежду. — Очень много раз. Он слегка улыбнулся, так слабо, что эта улыбка могла бы пройти незамеченной, если бы она не следила за каждым его движением. — И что ты решила? — с трудом, но всё же спросил он, цепляясь за её голос, за её присутствие. Элиса опустила взгляд, а потом посмотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была нежность, которая могла согреть даже в самые тёмные времена. — Только для мальчика придумала, — сказала она, чуть смущённо улыбаясь. — А для девочки… для девочки будешь думать ты. Румпель слегка нахмурился, его ослабевший разум пытался сосредоточиться на её словах. — Для девочки? — повторил он, пытаясь понять, чего она ждёт от него. — Да, — кивнула она, мягко сжимая его руку. — У тебя это получится, я уверена. Она наклонилась ближе к нему, её волосы мягко скользнули по его плечу. — Как тебе имя Сет?– спросила она тихо. Его глаза чуть приоткрылись, и он посмотрел на неё с любопытством. Он повторил имя про себя, будто пробуя его на вкус. — Сет, — сказал он чуть громче, чем ожидала Элиса, но голос его всё равно звучал хрипло. — Мне нравится. Это имя… оно сильное. Она улыбнулась чуть шире, видя, как его слова дали ей каплю утешения. — Правда? — спросила она, в её голосе было немного облегчения, будто его одобрение значило для неё всё. — Правда, — подтвердил он, его слабая улыбка осветила бледное лицо, делая его чуть менее болезненным. Она коснулась его лица рукой, нежно убирая волосы с его лба, её пальцы были такими лёгкими, что казалось, она боялась причинить ему боль. — Теперь твоя очередь, — сказала она, её голос звучал мягко, почти шутливо. — Для девочки. Он издал слабый смешок, который больше походил на выдох, но в этом звуке была теплота, его взгляд на мгновение ожил. — И ты правда думаешь, что я могу придумать имя в таком состоянии? — Думаю, ты справишься, — ответила она, прижимая его ладонь к своей щеке. — Потому что ты… потому что ты сильнее, чем сам думаешь. Румпель на мгновение закрыл глаза, его дыхание стало чуть глубже, а потом он вновь посмотрел на неё. — Тогда я обещаю… — прошептал он. — Придумаю лучшее имя. Но ты должна его утвердить. Элиса наклонилась и осторожно поцеловала его в лоб, задержав губы на мгновение, словно хотела передать ему частичку своей любви, своей надежды. — Ты обещал. И обещай ещё одно — держись ради нас. Ради наших детей. Ради нашей семьи. — Я обещаю, — прошептал он едва слышно, но в его словах звучала решимость. Она улыбнулась, слёзы едва не хлынули из её глаз, но она сдержалась. Вместо этого она провела рукой по его щеке, продолжая удерживать его взгляд. — Мы с тобой справимся. Ты услышишь, как они произнесут своё первое слово, увидишь, как сделают первый шаг… Мы будем вместе. Румпель ничего не ответил, только чуть сжал её руку, передавая свою благодарность за её слова, за её любовь. Дверь в гостиную внезапно открылась, и Эмма с Нилом вошли внутрь. Лица их были сосредоточенными, а в глазах читалась усталость, смешанная с решимостью. Они нашли машину. Времени было мало, и это чувствовалось в каждом их движении. Эмма, задержав взгляд на Румпельштильцхене и Элисе, обратилась к Генри, который всё это время находился в ванной. Мальчик понял её без слов и тихо вышел, избегая лишнего шума, чтобы не тревожить маму и дедушку. Нил подошёл к дивану. Он не спросил, как отец себя чувствует, потому что ответ был очевиден. Бледное лицо, измождённое дыхание, дрожь в руках — всё это говорило о том, что состояние ухудшается с каждой минутой. Нил осторожно наклонился, помогая Голду подняться. Элиса хотела было встать, чтобы поддержать его с другой стороны, но замерла, почувствовав, как Румпельштильцхен мягко коснулся её руки, словно давая понять, что ей не нужно перенапрягаться. Он тяжело поднялся на ноги, держась за сына. Каждый шаг давался с трудом, но он не позволил себе остановиться. Элиса проводила их взглядом, чувствуя, как в груди нарастает тревога. Эмма приоткрыла входную дверь, пропуская всех вперёд. Она сама была напряжённой, но старалась не показывать этого. Нил поддерживал отца, Генри следовал за ними с серьёзным видом, который был совсем не детским. Всё это казалось слишком нереальным, как будто происходило не с ними, а где-то далеко, в другом мире. Такси ждало на улице. Машина была небольшой, но другой возможности у них не было. Элиса, поджав губы, на мгновение замерла, прежде чем выйти следом за всеми. Её сердце сжалось, когда она увидела, как Румпельштильцхен, опираясь на Нила, с трудом садится в салон. Она села рядом с ним, ощущая его слабость даже без прикосновения. Вся семья разместилась в машине, и двери захлопнулись. Стук сердца Элисы заглушал всё вокруг. Машина тронулась с места, унося их к Сторибруку, к надежде и спасению.                 ~^~ Мэри Маргарет позвонила с тревожной новостью: Кора ищет кинжал Тёмного. Это известие привело всех в напряжение, но сам Румпельштильцхен, упрямо сжав губы, молчал, явно не желая раскрывать местоположение своей слабости. Однако под напором Элисы, Нила и, в меньшей степени, Эммы, он всё же неохотно сдался. Его голос был тихим, но напряжённым, когда он подтвердил, где находится кинжал. Элиса уже знала это место. Она и Румпель прятали его вместе — башня за часами, прикреплённый к одной из стрелок. Эмма быстро передала информацию Дэвиду, который оставался на связи. — В башне, за часами, на одной из стрелок, — торопливо произнесла она в трубку. — Понял? Всё, мне пора. Когда они добрались до корабля Крюка, ситуация ухудшилась. Голд уже почти не держался на ногах. Его лицо было белее снега, дыхание тяжёлым, взгляд блуждающим, словно он едва осознавал происходящее. Его состояние ухудшалось с каждым шагом. Жар сменялся леденящим холодом, тело дрожало, а лёгкие с каждым вдохом словно горели. Его ввели в капитанскую каюту, которую, судя по всему, занимал Крюк. Тяжёлый запах моря и пыльного дерева наполнял помещение. Голд с трудом сел на койку, но, увидев, где его разместили, в нём на мгновение проснулся тот самый тёмный. — В каюте этого проклятого пирата?! — сдавленным голосом прохрипел он, лицо исказилось возмущением. – Даже в таких ситуациях ты успеваешь быть вредным стариком, — буркнула Элиса, её голос всё ещё сохранял нотки усталости, но в то же время в нем звучала мягкая привязанность, скрытая под внешней грубостью. Голд, изо всех сил пытаясь сдержать боль, едва заметно усмехнулся, его взгляд был полон усталой иронии. – Из нас двоих вредена это ты, — прошептал он, чувствуя, как его силы постепенно покидают его. Но даже в этом состоянии он не мог не вырвать из себя резкое замечание, характерное для него. Нил и Эмма переглянулись, молча разделяя этот момент. Было удивительно, как в их отношениях всегда было место для таких мелких ссор. Внешне их споры казались странными, но Эмма прекрасно знала, что эти пикировки были частью их особенной связи, которая не зависела от ситуации. Как бы ни было трудно, они все равно продолжали поддерживать друг друга, даже если это выражалось в резких словах. Пара мгновений, и Нил, решив не мешать их моменту, тихо взял Генри за руку, и они покинули каюту.  Эмма оглянулась в последний раз, её взгляд был мягким, полным понимания и горечи, но и веры. Эти двое, несмотря на все их трудности и различия, продолжали любить друг друга, и это было важнее всего.                   ~^~ Приехав в Сторибрук, они были встречены Дэвидом, Белоснежкой и Руби, которая сразу же предложила помощь. Нил и Руби поддерживали Голда, помогая ему сойти с корабля и добраться до машины. Элиса с затаённым дыханием наблюдала за каждым его шагом, ловя каждое движение, чтобы вовремя подхватить, если он пошатнётся. Когда они наконец въехали в город, Элиса почувствовала облегчение, едва заметив, как цвет лица Голда стал чуть лучше, а дыхание его чуть легче. Воздух Сторибрука, пропитанный магией, словно подействовал на него. Но радость её была недолгой. Едва они успели обосноваться, как пришло известие, которое обрушило её надежды. Кора, как оказалось, была хитрее, чем они думали, и украла кинжал. Элиса с трудом сдерживала гнев, пока слух о потере важнейшего артефакта не подтвердился окончательно. — Как вы могли такое допустить?! — её голос прорезал тишину, дрожал от злости и разочарования. Она резко взмахнула рукой, будто пытаясь вытолкнуть из себя ярость, захлестнувшую её. Дэвид и Белоснежка попытались объяснить, что произошло, но Элиса даже слушать их не хотела. Её глаза горели, и злость кипела не только на них, но и на себя. Она чувствовала свою беспомощность, свою вину. Всё это — её вина. Как она могла допустить, чтобы всё зашло так далеко? Решив не терять времени, они оставили Генри под присмотром Руби, а сами, сев в грузовик Дэвида, направились к ломбарду. Первым делом Нил и Дэвид помогли Голду выйти из машины и дойти до задней комнаты. Маг тяжело опустился на кровать, его трость со стуком ударилась о пол, когда он оперся на неё. Он был явно измотан, но его взгляд оставался напряжённым, решительным. Даже в таком состоянии он всё ещё держал ситуацию под контролем. Эмма стояла в стороне, разглядывая то, что лежало у неё на ладони, хотя увидеть это было невозможно. — Невидимый мел? — с приподнятой бровью спросила она, не скрывая недоумения. — Да, — тёмный указал дрожащей рукой на дверь, его голос звучал слабо, но твёрдо. — Проведи линию перед входной дверью. Это задержит её. Он оглядел остальных, его взгляд был суровым, несмотря на измождённость. — А вы все… возможно, вам стоит подготовиться к битве, — добавил он с натянутым дыханием. Но вдруг он зашипел от боли, его лицо исказилось, и он прижал руку к груди. Элиса, которая не сводила с него глаз, мгновенно метнулась к нему. Её сердце болезненно сжалось, глядя, как он страдает. Она опустилась рядом, её пальцы осторожно коснулись его руки, пытаясь поддержать его, хотя сама ощущала, как дрожат её собственные руки. Её взгляд выражал больше, чем слова: заботу, отчаяние и решимость. Она не могла позволить ему сдаться. Ни он, ни она не собирались отпускать друг друга. Нет, не сейчас, когда их жизнь, наконец, начинала выстраиваться заново. Все планы, все надежды на будущее — новый дом, уют, который они создадут для своих детей, и их собственное, новое начало. Они мечтали стать лучшими версиями себя, нормальными, любящими родителями, которые смогут дать своим детям то, чего сами не имели. Всё это рушилось прямо у них на глазах, и Элиса не могла этого допустить. — Я не позволю тебе умереть, — твёрдо произнесла она, её голос дрожал, но в нём слышалась непоколебимая решимость. — Нет… Я сделаю всё, чтобы тебя спасти. Она склонилась ближе, глядя в его усталые глаза, и её сердце сжималось от боли. Она знала, что времени у них осталось немного, но даже в этой отчаянной ситуации не могла позволить себе упасть духом. Ради него. Ради их детей. Мэри Маргарет молча наблюдала за своей дочерью, видя её непоколебимую решимость. Она знала, что Элиса способна на всё ради тех, кого любит. И эта мысль напугала её. Мэри боялась даже представить, на что готова её дочь в погоне за спасением любимого. В комнате повисло напряжённое молчание, пока вдруг не прозвучал робкий голос Белоснежки: — Может… поцелуй истинной любви поможет? — неуверенно предложила она, словно боялась, что её слова покажутся глупыми или слишком наивными. Все обернулись к ней с удивлением. Эта идея, казавшаяся простой и очевидной в сказках, вызвала у всех неподдельное смятение. Никто из них не верил в это по-настоящему. Ни Голд, ни Элиса, ни кто-либо из присутствующих. Румпельштильцхен лишь чуть прищурился, его взгляд потемнел. Он знал, насколько коварным может быть яд, что поразил его тело. У него не было уверенности, что даже сила истинной любви сможет спасти его. Элиса тоже заколебалась. Она смотрела на Мэри Маргарет, потом на Голда, её лицо скрывало бурю противоречий. В глубине души она боялась. Не столько того, что поцелуй не сработает, сколько того, что она не его истинная любовь. Она знала, что Белль была его любовью в прошлом, его спасением. А что, если она так и осталась его единственной? Что, если её собственные чувства окажутся недостаточно сильными, чтобы изменить судьбу? Брюнетка крепче сжала его руку, подавив страх, который накатывал на неё. Она не могла позволить сомнениям завладеть её сердцем, не сейчас. Ведь если она не попробует, то никогда не простит себе. Она мягко поцеловала его, вложив в этот поцелуй всю надежду, всю свою любовь и отчаяние. Но, как и ожидалось, ничего не произошло. Его дыхание осталось таким же тяжёлым, а рана продолжала истекать магической энергией. Поцелуй не сработал. Она выпрямилась, бросив короткий взгляд на остальных. Ни её выражение, ни её поза не выдали слабости, хотя внутри всё кричало от боли. Она знала, что нужно действовать дальше. У неё был ещё один способ, последний шанс. — Как я и думал, — пробормотал Дэвид, не скрывая скептицизма. Он, возможно, и не верил в то, что Голд способен по-настоящему любить его дочь, но видел, как Элиса любила его, и эта любовь его пугала. Её решимость, её готовность идти на крайние меры заставляли его сомневаться, что она сделает правильный выбор. Элиса коротко кивнула в сторону двери. — Уходите. Скоро, возможно, сюда придёт Кора… и Реджина. Нам лучше быть готовыми. Мэри-Маргарет медленно повернулась, чтобы последовать за Дэвидом, Нилом и Эммой. Но, сделав шаг, она вдруг остановилась, услышав лёгкий скрип шкафа. Она обернулась и замерла, видя, как Элиса вытаскивает из глубины старого комода одеяло и… свечу. Это была та самая свеча, которую когда-то, как думала Белоснежка, дала ей Голубая Фея. Но теперь, спустя время, она знала правду: это была Кора. — Брось это, Элиса! — резко сказала она, быстро подходя к дочери. Её рука молниеносно выхватила свечу из рук Элисы. — Ты не знаешь, что делаешь! Брюнетка вскинула голову, глядя на мать с вызовом. Десмонд, наблюдавший за происходящим из своего угла, оставался молчаливым, но его глаза выдавали внутреннюю борьбу. Он не хотел, чтобы Элиса пошла на этот шаг, не хотел, чтобы она несла на себе тяжесть того, что может произойти. Но он также понимал, что другого выхода у них нет. — Зачем вы её храните? — поджав губы, резко спросила Мэри-Маргарет, оборачиваясь к Голду. Он стиснул трость, его взгляд оставался спокойным, хотя голос прозвучал хрипло: — На чёрный день. Мэри-Маргарет на миг прикрыла глаза, осознавая всю глубину этого ответа. Она выдохнула, но её голос остался твёрдым: — Ваша рана… она неизлечима, не так ли? — Отдай, — глухо сказала Элиса, прерывая их разговор. — Это единственный способ спасти его. — Я тоже не хочу, чтобы моя жена шла на это, — мужчина заговорил тихо, но его слова прозвучали с горечью и печалью. — Но другого выхода нет. Мэри повернулась к дочери. Она чувствовала, как сердце замирает в груди. — Я не позволю своей дочери пойти на это, — твёрдо сказала она. Её голос дрожал от эмоций, но взгляд был жёстким. Она знала, что Элиса не будет её слушаться, и понимала, что спорить бесполезно. Вздохнув, она тихо добавила: — Я сама это сделаю. Но не ради вас, — она бросила быстрый взгляд на Голда, прежде чем снова посмотреть на Элису. — А ради неё. Элиса замерла, её взгляд был прикован к матери. В её глазах застыло непонимание, удивление и даже лёгкий шок. Все её представления о Белоснежке, той самой доброй и всеми любимой принцессе, которая, казалось, неспособна причинить вред даже врагу, пошатнулись в один миг. Она не могла поверить, что Мэри-Маргарет готова на убийство. Ради неё. Брюнетка почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Она всегда видела в матери идеал, который, как ей казалось, слишком далёк от её собственной реальности. Она ведь столько раз избегала попыток наладить отношения. Столько раз отказывалась слушать, отмахивалась от её заботы, полагая, что всё это пустое. Но сейчас… Сейчас Мэри-Маргарет доказала, что её любовь глубже и сильнее, чем казалось. Она посмотрела на мать с выражением, которое было смесью восхищения и боли. Мэри-Маргарет, держа свечу в руках, видела эти эмоции на лице дочери. Она молчала, потому что знала: слова сейчас ничего не изменят. Они обе понимали, что выбора нет. Всё, что оставалось, — это действовать. На секунду в комнате воцарилась тишина, наполненная невысказанными словами и тяжёлым грузом взаимного понимания. Элиса впервые за долгое время ощутила, насколько сильно её мать готова бороться за неё, даже ценой собственного света. –Но чтобы свеча подействовала, нужно прошептать имя жертвы… над жертвой, – тихо произнесла Мэри-Маргарет, её голос дрожал, но взгляд оставался твёрдым. Она обернулась к Голду, ожидая его подтверждения. Тот тяжело выдохнул, словно облегчённо, услышав её согласие. Однако силы уже покидали его. Он судорожно втянул воздух, прежде чем хрипло произнести: – Сердце… сойдёт. Мэри-Маргарет нахмурилась, пытаясь понять смысл его слов, но догадка пришла мгновенно. – Сердце Коры, – произнесла она. – Оно не в её теле. Голд кивнул, подтверждая. – Возьми свечу… прокляни сердце, – его голос был хриплым, и каждое слово давалось ему с трудом. Он остановился, чтобы сделать ещё один рваный вдох, затем продолжил: – А дальше… дальше самое сложное. Мэри-Маргарет приподняла бровь, не скрывая удивления. – И это ещё не самое сложное? Голд устало усмехнулся, но улыбка тут же исказилась от боли. – После… нужно будет вернуть сердце… в тело Коры. Только тогда она умрёт, – он закрыл глаза, его руки слабее сжимали трость. – А я… я буду жить. Мэри-Маргарет не ответила сразу. Она смотрела на него, пытаясь осознать, что именно ей предстоит. Голд опустил голову на подушки, его тело словно обмякло, и он больше не мог сидеть. – Мэри-Маргарет… ты уверена, что справишься? – голос Элисы раздался тихо, почти сдавленно. Она смотрела на мать с едва скрываемым отчаянием, её руки сжимались в кулаки, будто она изо всех сил боролась с порывом вмешаться. Мэри-Маргарет повернулась к дочери. Её взгляд был полон решимости, но в глубине души была боль, которая терзала её куда сильнее. – Да, – твёрдо сказала она, но её голос дрогнул, когда она заметила в глазах дочери отстраненность. Она ждала услышать что-то другое, что-то… большее. Элиса продолжала смотреть на неё, и в её взгляде мелькнуло разочарование. Она заметно напряглась, когда добавила: – Хорошо, Мэри. Сердце женщины сжалось. Она осознала, что дочь снова назвала её по имени, а не «мама». Это слово, простое и тёплое, казалось, навсегда исчезло из их жизни. Но у неё не было права жаловаться, не было времени на эмоции. – Ради тебя… я сделаю это, – прошептала она почти неслышно, больше для себя, чем для кого-либо. Затем, крепче сжав свечу, она решительно направилась к выходу. Элиса проводила мать взглядом, пока та выходила из комнаты, и поспешно подошла к Румпелю. Она села рядом, взяв его руку в свои, словно пытаясь передать ему остаток своих сил. Её пальцы едва заметно дрожали, но голос оставался спокойным. – Потерпи ещё немного, моя любовь, – тихо произнесла она, улыбнувшись ему слабой, но нежной улыбкой. – У тебя теперь будет достаточно времени, чтобы обдумать имя для нашей дочери. Румпельштильцхен, хоть и измождённый, всё же смог улыбнуться в ответ. Его глаза на мгновение блеснули теплотой, и он внимательно посмотрел на неё. – Когда ты расскажешь им? – спросил он, голос был тихим, почти шёпотом, но в его тоне читалась искренняя забота. – О том, что беременна? Элиса чуть заметно выдохнула и, отвев взгляд, прошептала: – Позже. Когда всё наладится. Её слова звучали твёрдо, но в них угадывалась лёгкая грусть. Она не хотела добавлять тревог к тому, что и так нависло над их семьёй. Сейчас для неё было важно только одно – сохранить его, сохранить их будущее. ~^~ – Я провела невидимую линию, – объявила Эмма, входя в комнату. Она огляделась, словно проверяя, не пропустила ли чего-то важного, и, нахмурившись, добавила: – Я надеюсь, что она сработает. Элиса, которая сидела рядом с Румпелем, задумчиво произнесла: – Роуз? Она посмотрела на мужа, ожидая его реакции. Тот лишь слабо фыркнул, что заставило её тихо рассмеяться. – Вы выбираете имя для детей? – с лёгкой улыбкой поинтересовалась Эмма, опираясь на дверной косяк. – Пытаемся, – ответила Элиса, взгляд её смягчился. – Для сына уже выбрали, осталось придумать имя для дочери. Эмма кивнула, скользнув взглядом по паре. Их легкий момент семейного уюта выглядел почти абсурдно на фоне надвигающейся опасности, но, возможно, именно он придавал всем присутствующим сил. Тем временем Дэвид с Нилом были в основной части ломбарда, проверяя дверь и окна. В комнате остались только Элиса, Голд и Эмма, словно жизнь, даже в опасные моменты, упрямо пыталась сохранить место для любви и надежды. – И что дальше? – спросила Свон, остановившись прямо у кровати. – Ты произнесёшь защитное заклинание? – Нет, нет, – Голд поднял ослабевшую руку и указал на неё. – Это сделаете вы с Элисой… соединив тьму и свет. Сёстры переглянулись, их взгляды были полны сомнений. Никто из них не был уверен, что такое возможно, но времени на обсуждение не оставалось. – Как? – спросила Эмма, скрестив руки на груди. – Нам это что, вообразить? – Просто попробуйте… –мужчина выдохнул и откинулся на подушки, его тело охватила дрожь. Лицо побледнело, но, собрав последние силы, он открыл глаза и взглянул на Эмму и Элису.   Блондинка нервно сглотнула, её дыхание стало частым и рваным. В голове вихрем проносились мысли: как, почему, получится ли? Она никак не могла сосредоточиться. Элиса, напротив, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, вытесняя все лишние эмоции. В её памяти всплыли уроки Румпеля, услышанные во снах: «Магия – это не разум, это сердце. Почувствуй её. Спроси себя, зачем ты это делаешь». – Перестань думать, Свон! – внезапно прорычал Голд. Его голос прозвучал резко и властно, как когда-то давно, когда он обучал магии. – Магия – это не мысли! Это эмоции. Найди их. Спроси себя: ради чего ты это делаешь? Блондинка вздрогнула, но его слова, словно острый клинок, разрезали её сомнения. Элиса подошла ближе, мягко положила руку на плечо сестры. Эмма медленно выдохнула, прикрыла глаза и сосредоточилась. Она вспомнила Генри, свою семью, всех, кого любила и хотела защитить. Брюнетка же думала о своих детях, об их будущем и о том, как сильно она хочет сохранить их семью. Элиса протянула руки, и из её ладоней начала струиться тёмная магия, густая, словно дым, переливающаяся в полумраке. Эмма вытянула руки перед собой, и из них хлынул поток яркого света, мягкого и тёплого. Эти два потока энергии столкнулись в воздухе, закружившись, словно танцуя в гармонии. Комната наполнилась ослепительным сиянием. Барьер начал подниматься, окутывая стены ломбарда, как прозрачный купол, переливающийся бликами. Элиса открыла глаза, её взгляд искал мужа. – Сработало? – спросила она, опускаясь на колени рядом с ним. Голд, измождённый, но с заметной тёплой улыбкой, посмотрел на неё и прошептал: – А ты как думаешь? Элиса рассмеялась, смахивая слезу. Неожиданно Голд, даже в таком ослабленном состоянии, протянул руку, чтобы притянуть её ближе. Его губы коснулись её в мягком, благодарном поцелуе, который говорил о многом: о любви, о вере и о том, что они смогут преодолеть всё.