Утро станет сном

Последние дни до нового семестра она проводила в раздражении. Все валилось из рук, выскальзывало из рукавов толстовки, путалось, подобно плохо развязанным шнуркам, и разъезжалось, словно заледенелые носки кроссовок. Когда все запланированные дела были благополучно провалены, а мелкий ремонт в своей комнате не принес ни малейшей капли удовлетворения, Белла едва не выбросила самоучитель по итальянскому (нет, она точно не начинала учить этот язык из-за одного вполне конкретного мужчины, который оказался кровопийцей), но в последний момент пожалела потраченных на него денег, оставила, хоть и засунула книжку глубоко в недра шкафа. Двадцать девятого декабря уставшей от головных болей дочери шерифа надоело лежать в окружении цветастых подушек, и она решила в кои-то веки выйти на улицу, чтобы почистить снег на парковке перед домом. Вспомнила девушка о своей многострадальной руке только когда поскользнулась на тонкой корочке льда и с размаху приложилась о капот пикапа. Сосед лишь посочувствовал ей со своего крыльца, но помочь не мог: еще во Вьетнамскую войну ему перебило ноги, и ходит он теперь исключительно только на костылях. — Я в порядке, мистер Винсент, — прокричала Белла, улыбаясь как можно шире. Она не хотела своей неуклюжестью расстраивать сердобольного ветерана и поспешила сменить тему: — Мне нужно в магазин за продуктами, вам привезти что-нибудь? — Да, если тебе не сложно, деточка, — старик с трудом попал дрожащими пальцами в карман куртки, а потом снова поднял глаза на Беллу и взглянул на нее так, будто впервые увидел. — У меня закончился хлеб и арахисовая паста. Я не начинаю завтракать, если этих продуктов нет на столе, — он протянул деньги, и, видит бог, Свон отчаянно не хотела их брать, ведь ей казалось что эти купюры у мистера Винсента последние. Когда она прятала доллары в карман, рука отказывалась разжиматься. — Тогда я поспешу, пока у вас не начался обед, — снова улыбнулась дочь шерифа, глянув на часы: было без пятнадцати десять. Она забрала соседский мусор, донесла его до контейнера и с напускной легкостью запрыгнула в машину. Среди белого безмолвия ее пикап выглядел, как притаившийся во льдах больной бронхитом африканский тигр. По звуку двигателя было понятно, как он жалеет, что еще способен влачить существование на краю человеческой цивилизации, где нет нормального автомеханика. Что уж греха таить, у этого уставшего внедорожника не было не только нормального техобслуживания, но и бережной владелицы, которая наглаживала бы капот полиролью, обвешивала салон блестящими штучками и поменяла бы уже наконец неработающую китайскую магнитолу на что-то более приличное, обязательно с треками Бритни Спирс. Белла понимающе хмыкнула и потянулась к бардачку, чтобы проверить наличие кошелька с документами. Бинты на тяжелеющем предплечье натянулись, и в локоть отдало тупой болью, но девушка вопреки всему завершила действие. В ладони оказался пузырек с бело-синими пилюлями. Они призывно блестели в свете утра своими спаянными шрамами — общими для обеих половинок капсулы — будто что-то запрещенное, недосягаемое, а на деле — лишь очередная отсрочка, восковой слепок в горле. В пузырьке были обезболивающие, которые Свон нашла у себя на столе вчера утром. Сомнения в том, кто их подбросил, ушли, когда Белла прочитала строки назначения, написанные самым красивым из возможных почерков самого красивого из существующих врачей. На втором бланке девушка нашла новый рецепт на антидепрессанты взамен просроченному. Ни строчки более, ни слова, все только по делу — Беллу это бесило, обезоруживало, оглушало. Конечно же, она ждала большего от того, кого себе выдумала, она правда думала, что доктор может быть человеком. За эти дни перед ней кто только уже ни извинялся: и Эдвард, и Элис, и даже Джаспер прислал ей цветы с запиской (надо сказать, букет был великолепен, но Белла на эмоциях его все равно выкинула). Кому только объяснить, что Свон и половины из всего этого не нужно было. Она просто хотела еще раз поговорить с Калленами, без спешки, без угрозы жизни, без каких-то недомолвок, начистоту. О чем только человеку говорить с вампиром? Повинуясь выверенным долгими месяцами движениям, Белла открыла упаковку обезболивающего. В нос ударил запах медицинского кабинета и вяло текущего отчаяния. Отправив две таблетки в рот, Белла даже не озаботилась чтобы запить их водой, горечь на языке неприятно отрезвляла и помогала сосредоточиться на дороге. Сомнений в лекарстве не было, как и в мастерстве назначившего их доктора. Он снова спас ее, снова зашил и вылечил, снова вынес к свету и отпустил, но теперь девушка знает, что все это бесполезно, ведь она потом все равно сама к нему придет, не может не прийти. — Это что, Джейкоб? — пробубнила Свон, сворачивая на обочину. Силуэт в черной толстовке сбавил скорость только когда Белла до отказа вдавила палец в кнопку гудка. По тем звукам, которые доносились до ее ушей, это был квиллетский мат. — Что за черт? — отпрыгнул Блэк, едва не угодив по пояс в сугроб. — Садись, — серьезно скомандовала Белла, когда призывно открыла пассажирскую дверь. Джейкоб сверлил ее взглядом, но через несколько секунд сдался. Толстовка, наброшенная на голое тело — и это в минус двадцать, на минуточку — тут же промокла, когда огромная шапка снега на плечах и капюшоне растаяла. Парня начало потряхивать. — Куда едем? — В больницу, — глухо отозвался пассажир. — Тебе плохо? — рука Беллы дернулась к чужому лбу, но ее резко перехватили. — Отцу, — выверенно-точно, будто неживой механизм, произнес квиллет и мягко отпустил чужое запястье. На бинтах остался запах костра, оттеснивший на задворки призрачный аромат рождественского вечера. Девушка поджала губы и кивнула, убрала руку. — Что случилось с твоим мотоциклом? — не отрываясь от дороги спросила Свон. — Разбил. — Жаль что у вас не принято носить мобильники. Хорошая штука, если не сидеть в интернете. Она понимала, что вскоре произойдет, и была к этому совершенно не готова. Ее трясло от адреналина и неотвратимой близости встречи с доктором Калленом. Хоть город и маленький, но это не нормально сталкиваться с вампирами чаще, чем с собственным соседом. Вопросы атаковали ее черепную коробку: что она должна сказать и сделать, когда встретит Карлайла? Должна ли Свон попросить доктора о разговоре, но что если это повредит самим Калленам? Ну почему стоит ей лишь только выйти из дома, как что-то непременно случается! — У нас в резервации есть стационарный, но из-за бури...он тоже не работает, — Джейкоба колотило. Он прикрыл глаза и прислонился к запотевшему стеклу, чтобы оставить на нём след от омытой жаром кожи.

***

До больницы Свон, буквально, волоком тащила своего пассажира. Джейкоб начал бредить. Когда парень приходил в сознание, он пытался передвигать ногами, чтобы дойти до поблескивающей неподалеку ручки двери, но ровно через двадцать секунд, его снова забирал очередной кошмар, и парень терял связь с реальностью, уходя в мир духов. Какой-то мужчина на парковке — поначалу Белла не разглядела его из-за застилающего глаза пота — увидел эту картину и бросился на помощь. Какой-то мужчина с идеальной укладкой и высеченным из мрамора профилем. Вполне конкретный, хорошо известный ей мужчина с глазами-звёздами. — Что с ним случилось? — спросил Карлайл поудобнее перехватывая свою ношу. — Я подобрала его на дороге. Он был без куртки, — от недостатка слов Белла принялась жестикулировать, но доктор этого не видел. Он нес Джейкоба в приемный покой. — Его отцу стало плохо, нужно послать бригаду скорой в резервацию. Я...я больше ничего не знаю, — голос грозил сорваться на истерику. — Я просто ехала в магазин. Карлайл положил Джейкоба на свободную каталку и принялся раздавать мед сестрам указания. Ураган из голосов, который образовался вокруг парня, поглотил все вокруг, но не стремительно удаляющуюся от эпицентра событий маленькую напуганную дочь шерифа, пергаментную, будто бледный осколок солнечного зайчика. Она как-то ссутулилась, прежде чем сесть за руль. На часах было почти двенадцать, когда девушка вернулась к мистеру Винсенту с полупустым пакетом. Белла отдала покупки вместе с чеком и сдачей, пожелала ветерану хорошего дня и побрела домой, намереваясь больше оттуда не выходить ни при каких обстоятельствах. Бинты совсем ослабли к вечеру, и Свон одним рывком истерично сорвала их, выкинула в ведро, но даже когда они отходили от кожи вместе с остатками мази и сукровицей, Белла не проронила ни звука. Час безмолвия — есть самый неприкрытый, надрывный миг. Миг, когда твои глаза способны увидеть осязаемые от света рваные клочки знамён, погибающих в пожаре. Ей не нравилось думать, что она, возможно, боле не скажет ни единого стоящего слова до самого нового года.