Утро станет сном

Белла устало зевнула, снова и снова перетряхивая все ящики стола в поисках тетради по литературе. Сегодня нужно было срочно доделать сочинение, хотя сил не оставалось ни на что, кроме заламывания рук. Рождественские каникулы были прекрасной возможностью заземлиться и выдохнуть, прийти в себя после бессонных ночей за учебниками и тонн эссе. К концу семестра школьники стали походить на Мертвецов Дунхарроу и казалось, что вот-вот они растворятся в адских муках под первыми лучами зимнего солнца на по-прежнему свинцовом небе Форкса. В залегшие под глазами мешки можно было складывать недельный рацион на семью с четырьмя детьми. Радость жизни? Баланс труда и отдыха? Смена обстановки? Нет, не слышали. Только энергетики! Только хардкор! В то время как одна половина школьников не чаяла дожить до Рождества, вторая половина самозабвенно строила планы на каникулы: кто-то собирался навестить родственников в другом штате, кто-то уверял, что будет пить до посинения и точно лишится девственности, а кто-то, как Белла, уже присмотрел себе институт и был намерен в ближайшее время съездить туда для общения с директором и мини-экскурсии. И те, и другие, и третьи ждали Рождества, как будто от него зависела жизнь, но, к счастью или к сожалению, Иисус родится только через пять дней, а школу, даже несмотря на метровые сугробы, никто не отменял. Белла заканчивала подготовку к завтрашнему коллоквиуму по литературе. Ей оставалось лишь перепроверить свое эссе и повторить ненавистный восемнадцатый параграф. Боже, когда все это закончится? Кому вообще сдались эти эссе и всякие опросники, если при собеседовании на вакансию официанта ни один начальник не поинтересуется твоими знаниями на тему проблематики «потерянного поколения» в работах Фицджеральда и не попросит решить уравнение с двумя неизвестными? Ни одного работодателя не интересует твое мнение и твои умственные способности, покуда ты молчишь и делаешь то что от тебя требуют. Как только что-то идет не так: ты разливаешь напиток на голову того лысого мудака или разбиваешь бокал потому что тебя исподтишка грубо ущипнули за зад, начальник не преминет напомнить тебе, что вообще-то в курсе насколько ты недалекая, но по доброте душевной сохранит за тобой рабочее место, а стоимость ущерба вычтет из твоей нищенской зарплаты, которую ты откладываешь на билет до Флориды, засыпая на продавленном матрасе в комнате с тараканами. Последние строчки она дописывала, уже изрядно клевав носом. Телефон пискнул, оповещая о входящем сообщении: то была Элис. «Какие планы на Рождество? =)» Устав впустую пялиться на экран, девушка потерла переносицу и задумалась. Она хотела на неделю съездить к матери, но отчего-то до сих пор не обсудила с ней этот момент. Последние слова сочинения она дописывала, будучи мыслями уже в Финиксе, рядом с Рене, однако в голову резко ударило осознание и память тут же мерзко хихикнула: кроме мамы там будет еще и ее новый ухажор. Фил Дуаер — перспективный бейсболист, с которым бесконечно наивная немолодая женщина, наверно, счастлива, но все нутро Беллы бунтовало против того чтобы называть эту скотину своим отчимом или, упаси боже, отцом. Ну и что, что они с мамой поженились? Девушку до сих пор передергивало от того похотливого взгляда, который она однажды заметила на себе после того как вышла из душа. Фил даже не счел нужным сделать лицо попроще или притвориться, что разглядывает ворс на ковре. Вот же сукин сын. Этот ублюдок просто стоял, как ни в чем не бывало, и прожигал девушку горящими свинцовыми глазами. Так стоят перед витриной чертова магазина, разглядывая новый «Volvo» с аппетитными габаритами... Вот уже много месяцев Белла убеждала себя что эти глаза ей только привиделись, и память, вроде бы, сдалась, предпочитая поставить огромный забор с колючей проволокой вокруг последнего дня перед отъездом к отцу. Все было бы ничего, если бы тяжелейшие сеансы психотерапии не оторвали от этих воспоминаний утягивающие их на дно сознания камни, и эти эпизоды снова не всплыли, будто трупы, в тихом омуте. Хотелось прямо сейчас снова сбежать в ванну и разодрать кожу мочалкой, вылить на себя банку геля для душа, чтобы только избавиться от ощущения липких фантомных прикосновений на ребрах, где-то прямо под грудью, хотя отчего-то Белле думалось, если бы Филу дали волю, то он полез бы именно в трусы, чтобы заклеймить, опорочить, оставить там запах своих вечно воняющих хот-догом пальцев... Бела зажмурилась и втянула носом воздух в очередной попытке взять верх над своей тревогой, но пока это выглядело как бесплодные попытки спрятать труп в плохо закрывающемся шкафу: бесполезно и трудоемко. Боже, о чем она только думает? Все-таки быть дочерью шерифа — значит, неизбежно мыслить такими категориями и Белла привыкла, что от Чарли порой — не каждый день и не каждую неделю, но все же — пахнет металлом и порохом. Она замачивает в холодной воде его одежду — она знает, как нужно избавляться от таких пятен — и почти без тошноты наблюдет, как мелкие багровые капельки растворяются на ткани, исчезая ржавыми всполохами в жесткой непригодной для питья воде. Вся эта ситуация с Майклом и ранение отца утвердили девушку в мыслях, что она совсем ничего не знала о Чарли. Те образы и воспоминания, которые она хранила во вздувшемся от слез фотоальбоме никогда не были ее отцом. Папа ушел, когда Белла не могла явственно отдавать отчет происходящему, а последующие годы прошли под все той же эгидой «дожить до Рождества», но тогда девочка просто ждала отца, который обязательно привезет ей велосипед или куклу Bratz. Теперь папа рядом, но мамы нет и, казалось, что ее больше не вернуть. Созванивались они все реже и реже, а последний разговор с Рене был и вовсе перед всеми этими событиями с Коллинзом и покушением на отца. По жизнерадостному голосу было понятно, что мама всецело поглощена своими отношениями и готова расцеловать весь мир, но только если это самый мир, включая дочь и бывшего мужа, будет держаться от нее подальше: так легче любить, не вникая в чужие проблемы, а ответственность за других Рене несла не на плечах, как остальные, а двумя пальцами, как дохлую ворону. Белла набрала номер мамы и нажала кнопку вызова. Огарок малодушия снова был потушен о равнодушный голос автоответчика. Вернувшись к сообщению от Элис, Свон решила напечатать что-то нейтральное, что-то не вызывающее подозрений, ровное, как гладь пруда, слегка даже черствое, но подумала что подруга такого не заслуживает и решила написать, как есть. «Думаю съездить в Финикс, но пока не знаю, когда. А что?» Ответ пришел через пару минут: «Мы устраиваем вечеринку всей семьей 25-го. Приходи? =)» «Но я не ваша семья», — было спешно набрано и тут же стерто. Вместо этого появилось: «Спасибо за приглашение, но я не могу оставить Чарли. Это наше первое Рождество вместе.» «Понимаю. Слушай, мне нечего надеть на вечеринку и я поеду в четверг за платьем. Может составишь мне компанию на пару часиков? Пожа-а-а-луйста =)» Белла прекрасно понимала, что такое «пара часиков» и как успешно они растягиваются на целый день, но стены дома все сильнее сдавливали свою узницу, так что тростиночка, грозившая переломить спину верблюду, стала той самой спасительной соломинкой для ее психики, за которую Свон ухватилась, как за последнюю надежду. Была еще одна вещь, которая требовала серьезного осмысления, но девушка не позволила этому вопросу до конца сформироваться в голове. «Конечно», — вышло как-то слишком торопливо. «Тогда я заеду за тобой после четырех, идет?» «А как же доклад по биологии?» «Брось, Белла, ты сто процентов уже все написала. Я — тоже. Давай забудем хоть на пару часов про эту лабуду и, наконец, окунемся в мир шопинга!» «Ладно. Расскажешь завтра, какой у тебя план.» «Планы грандиозные, поверь. Это будет бомба =)» Свон улыбнулась одними губами и отложила телефон в сторону.

***

Сегодня на Беллу напал тот самый дух шопоголизма, но, в отличие от Элис, младшая Свон любила охотиться за книгами и всякими такими маленькими милыми штучками, чье прямое предназначение до конца не понимает даже мастер, который их делает. Сегодня на очереди был маленький индейский магазин, на который у дочери шерифа были большие планы. Она обиралась хорошенько повеселиться и принести домой, как минимум, целый пакет всякой всячины. Да, ей нравились индейские украшения, которые носили местные, но она, так и не осмелилась примерить даже нитку деревянных бус, считая что это обязательно ранит чувства коренных жителей. Как было ясно из рассказов квиллетов, каждый оберег и каждая вещь имела свое сакральное значение, неведомое непосвященным. Только шаман племени дозволял носить мужчинам и женщинам знаки отличия, делать татуировки и даже окуривать травами свое жилище. Если что-то совершить без его ведома и без разрешения духов, то можно накликать на себя беду. Свон, конечно, не верила в духов или призраков, но уважать законы земли, на которой живешь, следовало неукоснительно. Ей просто отчего-то казалось что она будет выглядеть нелепо, примеряя костяной чокер или кожаные сапоги. Город, до этого ревевший на все лады едва живыми двигателями, притих, окунаясь в мороз. Белла взяла сумку для покупок и вышла во двор к своему старенькому пикапу. Сумерки грозили упасть прямо на ее голову, когда Свон остановилась около индейского магазинчика. Вывеска гласила, что до закрытия оставался час, так что времени на разорение кошелька оставалось предостаточно. Продавец внимательно осмотрел Беллу, когда она вошла и тут же споткнулась о подставку для зонтов. Глаза индейца смеялись, хотя на его лице не дрогнул ни один мускул. — Простите, пожалуйста, — пробормотала дочь шерифа, совершенно потерявшись. Затем она вспомнила, что не поздоровалась. — Добрый... Добрый вечер. — Приветствую, — пророкотал индеец, слегка кивая головой и возвращаясь к чтению. Бусины на его запястьях тихонько звякнули. Спрятавшись от своего позора за стеллажом с книгами, Белла погрузилась в изучение ассортимента: старинные предания, тотемные животные, шаманизм и прочие интересующие туристов разделы. В руки легла книга с квиллетскими легендами. Полистав ее, Свон обнаружила массу интересных рисунков и ей захотелось непременно взять эту вещь, чтобы изучить ее в рождественские каникулы. Мысли о матери грозили снова испортить вечер, но усилием воли девушка прогнала их: она еще вчера сообщила отцу, что Рене не отвечает, и он пообещал позвонить Филу, как выдастся свободная минута. — Хороший выбор, — раздалось над ухом. Белла крупно вздрогнула, едва не уронив увесистый том преданий. Довольный собой индеец со смеющимися глазами теперь стоял прямо за спиной девушки, скрестив руки на груди. Как только умудрился подойти так бесшумно? Его цветастое пончо и совершенно мирские джинсы не контрастировали, создавая разрозненное впечатление, а, наоборот, странным образом дополняли друг друга, гармонируя. — Присмотритесь к нашим аксессуарам. У нас большой ассортимент: бусы, ловцы снов, чокеры, сумки, пояса, ремни, серьги и даже юбки из кожи оленя. Белла бы не удивилась, если бы узнала что этот мужчина красиво поет: настолько бархатистым был его голос, будто лишенный боли и отчаяния, страха и тревог за будущее. Свон, помедлив, кивнула и сделала два шага в сторону витрины, которая примыкала к кассе. Глаз сразу зацепился за необычное серебряное кольцо. Шинка представляла собой веточку какого-то дикорастущего кустарника, слегка колючего, но, тем не менее, усыпанного ягодами. В центре находился лунный камень, зажатый с двух сторон полумесяцами. Продавец без слов достал с витрины кольцо, побуждая примерить: знает ведь что когда вещь уже на тебе и ты смотришься в зеркало, отказаться от покупки почти невозможно. Кольцо странно поблескивало в свете ламп и в целом выглядело необычно, но девушка отдавала себе отчет в том что уже давно все решила. — Мы закрываемся через пятнадцать минут. Вы покупаете? — «ненавязчиво» проронил индеец. — Да-да, — будто очнувшаяся ото сна Белла засуетилась, вытаскивая свой любимый кошелек в форме собачки. — Сколько с меня за книгу и кольцо? — Двадцать долларов, — продавец принял слегка мятые купюры и терпеливо подождал, пока Свон отсчитает мелочь. Когда расчеты были окончены, индеец убрал деньги в деревянную шкатулку. Прозвенел дверной колокольчик. — Тебя долго ждать? — Чарли бесцеремонно нарушил размеренную тишину этого места. Мужчина кивнул продавцу и перевел взгляд на копошащуюся в сумке дочь. — Я сейчас, — вздохнула девушка, силясь впихнуть огромную книгу в свой вязанный шопер. — Ладно, подожду на улице, — вздохнул шериф и вышел. Никем не придерживаемая дверь снова звякнула колокольчиком и натужно охнула. — Так вы та самая Белла Свон? — вмиг посерьезнел индеец. — Да, а что? — В племени только о вас и говорят. То, что случилось с вами и вашим отцом — огромное испытание. Белла рассеянно кивнула. — Если хотите узнать мое мнение, я вам настоятельно рекомендую изучить страницу 306. Там есть одно любопытное предание. Думаю, оно вам понравится, — продавец оперся обеими руками на витрину и не сводил глаза с замершей Беллы. — Спасибо, сэр, я... я учту. Казалось, что дверь за ее спиной захлопнулась слишком громко.