Утро станет сном

Если бы Беллу Свон кто-то попросил оценить сегодняшний день по шкале Рихтера, то она бы не поскупилась на все десять баллов: три из них получили бы неполадки со свечами зажигания, два отошли бы подгоревшей яичнице, три любезно забрал бы себе отец за непревзойденное мастерство утреннего скандала, ну а два последних балла заслуженно присуждаются ментоловой жвачке, застрявшей в длинных волосах девушки. К слову, Белла ненавидела ментол. Едва не опоздав на занятия, девушка влетела в класс, с трудом соображая, куда ей можно присесть. Найдя укромный уголок, Свон устроилась у окна. Ее колени до сих пор подрагивали от долгой ходьбы через лес, а зубы стучали от нестерпимого холода. Что и говорить, осень в Форксе всегда была на редкость дождливой и туманной, что добавляло некий шарм неспешным прогулкам, но всячески портило и так плохое настроение некоторым подросткам, у которых с утра сломался пикап. Выбежав налегке из дома, Свон не смогла завести машину и отправилась пешком через лес без зонта или дождевика. Именно поэтому промокшие учебники и тетради с расплывшимися от влаги чернилами сейчас укоризненно смотрели на Беллу со дна сумки. Удивительно, но учебники были не те, тетради тоже, а самое главное, Белла ощущала, что она сама не та. Почему-то девушке казалось, что если бы она была более покладистой, то ее бы не бросила мать, при первой же возможности отдав на попечение отца. Если бы Белла обладала привлекательной внешностью или умела без умолку болтать, то ее бы сразу приняли в школе, а не пытались травить, как таракана или муравья. Если бы Свон могла хоть раз отключить мозг или изобразить заинтересованность в мальчиках, то ее милые одноклассницы не называли бы девушку «фригидной лесбиянкой с клитором из керамогранита». Одно радовало девушку: учителя ее любили. Оно и понятно: когда в целом мире с населением почти 8 миллиардов тебе даже некому написать смс, то приходится заводить дружбу с импозантными мужчинами по типу Хемингуэя или Гете, чтобы вечерами поддерживать мысленный диалог о добре, зле и человеческой природе. В перерывах между «Фаустом» и «Прощай, оружие» можно было подготовить уроки и на завтра, и на послезавтра. Будучи безнадежно рассеянной, Белла зачастую приносила в школу не те учебники или тетради, но она была в числе первых в классе, кто мог бы на равных вести беседу с преподавателями, потому что от долгих вечеров, проведенных в одиночестве, ближайшие темы были давно изучены вдоль и поперек. Сейчас же Свон лишь тихо сидела в тускло освещенном классе и записывала на листке список литературы, которая поможет при подготовке к выпускным экзаменам. Принимать участие в обсуждении различий между митозом и мейозом ей не хотелось. Поправляя вьющиеся от влаги волосы, Белла нашла жвачку, которая успела склеить гладкие каштановые пряди и отравить их своим мерзким запахом. Тяжело вздохнув, девушка вытащила расческу и принялась аккуратно распутывать волосы, пытаясь быстро и безболезненно вытащить находку под тихие смешки с задней парты. Заметив неладное, мистер Карпентер оторвал взгляд от своих записей и внимательно оценил ситуацию. Отправив девушку в уборную, мужчина обвел класс тяжелым взглядом, от которого все присутствующие замолчали, и проговорил: — С жвачкой в волосах или без нее, Белла всегда будет умнее многих из вас. Коллинз, Мур, Миллер, останьтесь после занятия.

***

Белла готова была биться об заклад, что лучшей прогулкой может быть только осенний променад в лесу под старый-добрый пауэр-метал. Однажды в супермаркете она услышала, как маленькая девочка пересказывала брату легенду о Слендермене, который живет в чаще и сводит с ума загулявшихся допоздна взрослых и детей. Мысленно усмехнувшись, Свон отметила для себя, что компания странного существа без лица и при костюме была бы гораздо интереснее, чем десять минут с Ребеккой Мур или Майклом Коллинзом. Воображая из себя Бонни и Клайда, они держали в страхе всю школу, и Белла, будучи дочерью полицейского, знала куда больше об этих двух малолетних преступниках. Нельзя было сказать, что, увидев Коллинза, Мур и Миллер, неспешно идущих прямо на нее, Свон была преисполнена оптимизма и храбрости: напротив, ей казалось, что, начавшееся плохо утро, сейчас грозит перерасти в крайне хреновый день, закончившись совершенно непредсказуемо. Стараясь ничем не выдать свою нервозность, Белла расправила плечи и подняла голову, устанавливая зрительный контакт с обидчиками. Поравнявшись с Коллинзом, девушка получила тычок в бок и услышала почти интимный шепот: — Гляжу, ты сегодня без своего ржавого ведра с болтами. — смешок. — Не промокнешь?— вопрос сочился наигранной заботой, и Белла закатила глаза, намереваясь пройти мимо, оставив его без ответа. — Может, тебя подвезти, чтобы папочка не беспокоился за свою фригидную принцессу? — губы девушки сжались, и в этот момент зрительный контакт разорвался. Белла спешно покинула холл школы, оставляя за спиной прозрачные створки дверей и три пары горящих огнем глаз. Ледяные капли бросились в лицо, очерчивая острые скулы, чуть тронутые румянцем. Отдышавшись пару минут, Свон вышла на дорогу, надела наушники и побрела в сторону дома. Путь по непролазной грязи и лесу должен был занять около сорока минут. Справедливо рассудив, что посидеть в четырех стенах она еще успеет, девушка неспешно брела по обочине, то и дело поскальзываясь о жухлые листья. К счастью, дождь постепенно сходил на нет, и можно было получше разглядеть небесный саван, затянутый свинцовыми тучами. Когда Белла прочитала, что некоторые бедуины, живущие в пустыне, могли за всю жизнь ни разу не увидеть дождя, ей в очередной раз хотелось удивиться своей везучести: жить в Форксе — означало срастись с дождевиком противного желтого цвета и резиновыми сапогами, в которых всегда мерзли ноги. Размышления девушки прервал рев шин, и она резко отскочив в сторону, обернулась. Было бы глупо думать, что эта троица просто так от нее отстанет, но Свон старалась мыслить в позитивном ключе. К несчастью, узнав машину Коллинза, Белла потеряла всякую надежду на спокойный вечер и почти физически почувствовала тугой комок нервов, свернувшийся где-то между легких. Замерев на мгновение, машина резко дала задний ход, поравнявшись с девушкой, и Свон снова предпочла до конца сохранить зрительный контакт с обидчиками, которые наперебой кричали ей с пассажирских сидений, что она должна сесть к ним в машину. Заметив, что Белла не обращает внимание на их увещевания, Майкл Коллинз пригладил зализанные назад черные пряди и вышел из машины. Кожанка, надетая на белую футболку, органично дополнялась черными зауженными джинсами и потертыми Гриндерсами. — Я где-то слышал, что лебеди быстро бегают, особенно, по воде. Меня всегда это забавляло, ведь на первый взгляд эти толстозадые курицы ничего не могут, кроме как рыскать по дну в поисках помоев. — Зачем мне информация о твоих безуспешных попытках стать образованным человеком? — девушке совсем не нравился этот разговор. Коллинза, напротив, диалог с Беллой весьма забавлял. Приосанившись, он театрально достал из кармана помятую пачку Marlborro и с наслаждением закурил. Сизый дым обжигал щеки и растворялся где-то в волосах, оседая вуалью на промокших прядях. Молчание угнетало, но Свон почему-то не решалась его прервать, как и продолжить путь до дома. Наконец, после нескольких затяжек собеседник выкинул окурок и достал новую сигарету. Щелкнув зажигалкой перед самым лицом девушки, Майкл снова прикурил, а затем, резко захлопнул металлическую крышку, наклонился к уху перепуганной девушки и зашептал: — Я даю тебе две минуты форы, пока не докурю эту сигарету. Беги, птичка.