Сборник перед сном

Когда Брюле узнала о тебе впервые, она почувствовала безразличие. Очередная хотелка Мамы, ради которой сравняли с землёй городок на маленьком острове. Слухи о твоём фрукте совсем не заинтересовали женщину, ей было абсолютно всё равно, кто ты такая и что с тобой будут делать. Хотя вариантов твоего дальнейшего существования виделось всего два: присоединиться к команде или умереть. Когда Брюле впервые увидела тебя, она почувствовала отвращение и злость. Ты выглядела такой тошнотворно милой, несмотря на разбитый печалью вид, что ей захотелось медленно придушить тебя своими цепкими пальцами, заставив кричать от боли и страха. Она не посчитала нужным даже здороваться с тобой, когда вы пересекались, и каждый раз заставляла вздрагивать от пугающего взгляда, в котором не читалось ничего, кроме желания растерзать на кусочки. Когда Брюле стало известно о намерении Мамы выдать тебя замуж, она разозлилась сильнее, но сдержала себя от эмоциональных порывов. Однако стоило лишь узнать, за кого именно, ей стало плохо. До конца дня женщина не могла заставить себя подумать о чем-нибудь другом и разбила несколько зеркал от досады. Брюле знала, что не должна идти на поводу у своих эмоций. Не в этот раз. Точно не в этот. На следующий день она решилась впервые посмотреть на тебя с нейтральной стороны, каким бы сложным это не казалось. Женщина увидела тебя через зеркало в спальне и сразу ощутила тревогу: ты вообще не подходила её брату ни по одному параметру. Более того, ты не походила даже на живого человека. Жалкая тень, пустые глаза, гробовое молчание. Почему выбрали тебя? Что думает об этом брат? Брюле наблюдала за тобой днями, неделями. Ей необходимо было отыскать хоть что-то, способное помочь сделать важный выбор: пытаться сжить тебя со свету, пока не поздно, или смириться. Её глаза отчаянно впивались в тебя: в твою фигуру, твое лицо, твои движения, твои эмоции. В тебе просто обязано было быть что-то плохое, отвратительное, за что можно жестоко расправиться с тобой и получить от Мамы лишь похвалу за бдительность. Но шансов не появлялось. Ты казалась ей… мертвой. Труп, который забыли похоронить или умышленно подняли из могилы, чтобы продлить страдания. Не удивительно, что в твою комнату вообще никто не заходил после того, как Мама разочарованно махнула рукой, приняв решение отложить свадьбу до тех пор, пока ты не придёшь в себя хоть немного. Не то чтобы её волновало твоё состояние или мнение окружающих. Этот брак не нуждался в огласке, и чаепитие не планировали выводить за круг семьи. Просто выражение твоего пустого лица было таким жутким и раздражающим, что Линлин не хотела портить им себе вкус свадебного торта. О последнем она волновалась больше всего, поэтому каждый раз, когда видела своего второго сына, велела ему «сделать что-нибудь» с твоей хандрой, но на вопросы о том, что именно он должен сделать с этим, всегда отвечала одно и то же: «Со своей женой разбирайся сам». Она даже не называла тебя невестой; дело и впрямь было только в торте. От невесты до жены тебя разделял только свадебный торт. Это казалось настолько же грустным, как и смешным. Брюле пыталась заниматься вредительством. Она использовала все способы вытравить из тебя тёмную сторону: ставила в сложные ситуации, портила вещи, подслушивала, пыталась настроить против тебя своих братьев и сестёр. Но ничего не принесло результата. Казалось, она наоборот только помогла тебе расшевелиться. Однажды ты заметила её в зеркале краем глаза, и Брюле поняла, что попалась. Скрываться дальше не имело смысла. В тот день она впервые вытащила тебя из запертой комнаты, не объяснив причины. Это случилось за полчаса до небольшого чаепития, на котором тебя обязали быть. Разумеется, Брюле не сообщила тебе, что швырялась в твоём столе, когда ты ушла. Она с большим энтузиазмом перебирала все чертежи, рисунки, записи и даже неожиданно нашла свой небольшой портрет. А потом и портрет Пудинг. «Не похоже, что она втыкает в них иголки… — с досадой подумала Брюле и невинным движением сунула свой портрет в рукав платья. — Сожгу его в печи на всякий случай. Да, определённо сожгу. Определённо…» Наспех устранив следы преступления, женщина тяжело вздохнула, потерев лицо. Не нашла компромата. Ни намёка. Но противоречия нахлынули на неё: она не могла понять, рада результату или нет. «Я помогла ей, только чтобы воспользоваться шансом,» — твердила себе Брюле, уходя из комнаты, упорно игнорируя мысли о том, что таких шансов у неё уже случалось бесчисленное количество раз. Она впервые воспользовалась дверью, забыв про зеркало от чрезмерного эмоционального возбуждения. И когда женщина повернула и отпустила ручку, знакомый голос мгновенно отрезвил её и заставил сжаться. — Брюле, что ты здесь делаешь? Она испуганно посмотрела на Катакури, осознав, что её поймали на хулиганстве с поличным.

***

— Эй, Пудинг, ты не могла бы открыть дверь? — тяжело вздохнув, попросила ты, сидя на полу возле двери в полной растерянности. — Если я опоздаю ко сну и кто-то заметит, что меня нет в комнате, а после найдет тут, то обязательно спросит, почему я заперта здесь. Мне бы не хотелось, чтобы они подозревали тебя. Ответом послужила полная тишина, и ты поняла, что за дверью уже давно никого нет. Руки непроизвольно сжались в кулаки от бессилия и обиды. Эти чувства копились очень долго, но в тот момент разом вырвались на свободу, заставив заплакать. Слёзы текли по щекам, и уже через пару минут рукава твоего платья стали полностью мокрыми. Маленькая гадость Пудинг выглядела совсем невинно перед теми ужасами, которые ты уже успела ощутить на себе за всё время, проведённое в Тотто Лэнде. На самом деле, всё, что она сделала, выглядело в твоих глазах как самая обыкновенная шалость, но всё же ты слишком хорошо знала, что никто в семье не относится к тебе дружелюбно. Поэтому поступок Пудинг не казался странным. Но от этого не становился менее обидным. Ты всего лишь пришла за бумагой и карандашами, потому что Брюле не приходила весь день, чтобы принести нужные вещи. — Ненавижу. Как же я их всех ненавижу! Как можно быть такими жестокими людьми? — ты ударила пол кулаками, но не почувствовала боли, полностью погрузившись в отчаянье. Никто не относился к тебе плохо. Но было ясно, что это вовсе не из-за светлых радужных чувств. Они просто боялись. Боялись трогать то, что нельзя было трогать. И за обычным приветствием или слишком приторным «сестренка» скрывалось безразличие и непонимание. Ты чувствовала себя запуганным кроликом, окруженным стаей волков, которым отдали приказ держать свои голодные пасти при себе. И все они предпочли видеть в тебе призрака, одиноко блуждающего по коридорам и жаждущего спокойствия. Однако это вовсе не означало, что младшие члены семьи не станут подшучивать над тобой или издеваться исподтишка. Запирание дверей, внезапные выскакивания из-за углов, воровство вещей стало обычным делом, на которое ты почти не обращала внимания, потому что были вещи, которые пугали и тревожили намного сильнее. Ты сходила с ума. Все, что происходило в этой стране и в этой семье, казалось диким и неправильным. А если точнее, ужасным. Каждый раз, когда Мама забирала у кого-то жизнь. Каждый раз, когда она была в голодном припадке. Каждый раз, когда ты видела спокойствие на лицах окружающих, когда речь шла об убийствах. Тебя прошибало отвращение и страх осознания, что все эти люди постоянно рядом и от них нет спасения. Ты боялась будущего среди жестоких созданий, никогда не способных понять тебя. Дрожь по всему телу пробегала от чужих криков, смирения жителей со страшной участью, унизительных слов мамы в адрес своих же детей. И это место должно стать твоим домом? Место, в котором нет уважения, любви и заботы. Все, что в нем было — сплошная иллюзия, пародия на счастливую страну. Почувствовав движение за спиной, ты поспешила вытереть слёзы и обернулась. По выражению лица Брюле ты поняла, что она не поверила, что ты просто решила посидеть в одиночестве в случайной комнате весь вечер и всю ночь. За то время, пока ты провела там, мимо запертой двери не прошла ни одна живая душа, поэтому надежда вернуться в свою спальню была почти потеряна. Брюле ничего не сказала и молча пригласила тебя зайти в большое зеркало, висящее на стене возле шкафа. Ей, как никому другому, кроме тебя, было известно, что выйти из комнаты изнутри невозможно без посторонней помощи. Она знала это с тех пор, как впервые нашла тебя запертой. — Снова не скажешь, кто это сделал? — спросила Брюле, когда вы оказались в твоей спальне. Ты покачала головой и отвернулась, не подозревая, что она прекрасно знала ответ. С тех пор, как несколько месяцев назад случайно услышала разговор с Пудинг. — Какого черта ты не рассказала, что я заперла тебя? Почему соврала, что дверь захлопнулась случайно из-за ветра? Ещё и сидела так долго с открытым окном! Пудинг перегородила путь к двери, появившись внезапно, как налетевший в штиль ураган. Она не чувствовала себя неловко из-за того, что потревожила тебя без стука в самую рань, но была рада, что помешала перебирать чертежи, которые считала глупыми и бесполезными. Её лицо, светящееся ненавистью, не удивляло тебя с тех пор, как ты, проснувшись, случайно услышала злобный смех в коридоре возле своей комнаты и встала с постели, чтобы узнать, что происходит. Пудинг так сильно увлеклась мыслями вслух, что не заметила, как тихий шепот и хихиканья превратились в откровенные порывы злобы. Ей повезло, что больше она никого не разбудила. С того времени прошло две недели, во время которых её не было на острове. Но когда минувшим вечером дверь в комнату этажом ниже, где ты шарилась в поисках, чем себя занять, внезапно захлопнулась, не пришлось долго думать, почему это произошло. Ты отложила исписанные листы в сторону и хмуро посмотрела на Пудинг. — Я думала, что мы, возможно, сможем поладить. Мне так тоскливо сидеть в одиночестве. Ты единственная, кто постоянно ходит за мной. Её лицо скривилось от отвращения. Она сделала несколько шагов вперёд и вдруг вытащила из кармана какие-то записи. Приглядевшись, ты узнала свой почерк на них и вспомнила о досадной пропаже, которая случилась как раз две недели назад. Довольно усмехнувшись, Пудинг подняла бумажки вверх и неторопливыми движениями разорвала их в клочья, бросив ошмётки на пол перед собой. — Поладить со мной? Да ты рехнулась! — она мерзко хихикнула, прикрыв рот ладонью. — Я расскажу всем, что ты уже давно хорошо себя чувствуешь и страдаешь всякой ерундой! Пусть они поймут, какая ты на самом деле дрянь! — девушка задумалась на мгновение и вдруг улыбнулась ещё безумнее. — Хотя нет! Ты ни капли не достойна моего старшего брата! Ты будешь для него просто ненужной вещью, как и для всех нас! Сиди и плачь в одиночестве, пока не сдохнешь! Она озлобленно рассмеялась, даже не пытаясь скрыть презрение. Ты знала, что Пудинг намеренно провоцирует тебя. У неё не было права делать тебе гадости открыто, поэтому она занималась этим исподтишка, не скрывая, однако, больше свои намерения, когда вы оставались наедине. Ей хотелось, чтобы ты сорвалась и сама дала другим повод задуматься, нужен ли им такой член семьи. Тебе совсем не хотелось доставлять ей удовольствие. Поэтому, несмотря на обиду, ты прикусила нижнюю губу, немного помедлив, а затем коротко кивнула. — Хорошо. По лицу Пудинг ты поняла, что привела её в ярость. — А? Что в этом хорошего? Ты что, конченная тупица? Я не сказала ничего хорошего! Я сказала, что ты ничтожество! Ты снова кивнула, стараясь не обращать внимание на оскорбление. — Хорошо, что ты, наконец, сказала правду. Мне так надоел весь этот маскарад вокруг меня. Ценю, что ты не скрываешь своего отношения ко мне. На секунду на её лице проскользнуло сомнение. Но Пудинг быстро отбросила его, ткнув пальцем в твою сторону от досады, и зашипела: — Да ты и правда… — Знаешь, я тоже терпеть не могу твои поступки. Но по сравнению со всем остальным, что меня окружает, это всего лишь детские шалости. Поэтому, если захочешь обратить на себя внимание, просто приходи и мы поговорим, о чём ты захочешь. Ты знала, что ударила её в больное место, не сказав ни единого едкого слова. Если бы Пудинг могла взорваться от злости, она непременно сделала бы это. — Я лучше сдохну, чем стану с тобой разговаривать. Катись к чёрту! Она резко обернулась и пулей вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью. Но в последнее мгновение, когда ваши взгляды ещё пересекались, ты заметила в её глазах что-то странное. Чем именно это было, ты не смогла понять, но мучила себя мыслями весь день. Тогда Брюле подумала, что ты блефуешь в надежде, что Пудинг потеряет интерес делать пакости, увидев твое спокойствие. Но каждый раз, когда Пудинг была с тобой на одном острове, девушка первым делом мчалась нарушить твоё спокойствие. Это было похоже на какую-то крайнюю степень отчаянья или одержимости. А ты всегда реагировала одинаково, подтрунивая её только больше, даже не догадываясь об этом. Ваши отношения превратились в порочный круг. Но Брюле этого не понимала. Теперь ей казалось, что ты действительно собралась подружиться с её младшей сестрой. — Хочешь, я расскажу старшему брату про Пудинг? — спросила Брюле, остановившись возле зеркала. Ты обернулась и посмотрела на нее в потрясении. Разве она не наслаждалась твоими мучениями? Её лицо ничего не выражало. — Она никогда к тебе больше не приблизится, — добавила женщина, не получив ответа. Ты помолчала ещё немного, не в силах поверить в услышанное, но решительно качнула головой. — Не надо. Я сама справлюсь. Брюле хмыкнула и ушла из комнаты через зеркало. Тебе показалось, что она немного обиделась, но причина подобной реакции была выше твоего понимания.

***

— Эй, Брюле… почему ты до сих пор никому не сказала, что я чувствую себя лучше? Разве не этого все ждали? Ты спросила её, пока сидела на краю кровати и наблюдала за тем, как женщина раскладывает на столе чистые листы бумаги. Ты никогда не просила приносить их, но получала каждый раз, когда Брюле приходила. Она вздрогнула и случайно неловким движением смахнула на пол карандаши. Её плечи напряглись, а тело замерло в неестественной позе. — Я не стукачка! — вдруг воскликнула она, приняв важный вид. Почувствовав на себе взгляд, наполненный скептицизмом, Брюле занервничала. Заметив, как отчаянно она перебирает пальцами подол длинного платья, ты вздохнула. — Извини, но звучит, как будто причина в другом. Лицо Брюле дрогнуло и замерло в глупой гримасе осознания своего положения. «Вот же чёрт! Как она так быстро раскусила меня?» — прикусив губу, взволнованно подумала она, не заметив, насколько страдальческим сделался весь её вид. — Хорошо, я скажу тебе правду, — Брюле помедлила, одарив тебя грозным взглядом, попутно импровизируя слова для ответа: — На самом деле я не в восторге от того, что тебя выдадут замуж за старшего брата и ты постоянно будешь мозолить мне глаза. Может, если потянуть время, с тобой произойдет несчастный случай или Мама передумает. Так что делай, что хочешь, мне наплевать. Она посмотрела на тебя свысока и гордо хмыкнула, уперев в бока руки. «Вроде теперь звучит отлично,» — мысленно похвалила себя Брюле, невольно улыбнувшись. Ты опустила голову, скрыв глаза за упавшими на лицо волосами, и сжала кулаки. — Понятно. Спасибо, что призналась. Брюле снова посмотрела на тебя, но уже более пристально, и поняла, что переборщила. Ты отреагировала не совсем так, как во время одного из разговоров с Пудинг. Тогда ты не выглядела сильно разочарованной, услышав мнение о себе, но теперь всё сложилось иначе. Женщине показалось, что ты вот-вот заплачешь, но, к её счастью, этого не произошло. Она снова почувствовала дикое волнение, не зная, как поступить дальше. Её слова были правдой лишь наполовину, может и меньше. О причине своих регулярных визитов Брюле никак не могла честно рассказать. Даже под страхом смерти. Однако… «Теперь, кажется, я настроила её против себя! Вдруг она перестанет со мной разговаривать?! Тогда братик не сможет о ней ничего узнать. А ведь он всегда так внимательно слушает!» — Брюле с трудом удержала себя от того, чтобы взвыть от отчаяния. Когда Катакури поймал Брюле за вредительством в первый раз, она подумала, что на этом её весёлые игры в шпионов закончатся. Он явно не поверил в острое желание получше узнать тебя, которое внезапно посетило его сестру и заставило полезть в чужую комнату без разрешения. Но всё закончилось подозрительно просто. Всего одной фразой: «Если хочешь познакомиться, не делай это таким способом». Брюле пожала плечами и, только покинув коридор, внезапно пришла к гениальной мысли: она может убить одним выстрелом двух зайцев. Он подумал о том же самом. Сначала она не верила в свой успех и с осторожностью делилась с братом мыслями о тебе. Но когда поняла, что не получает упрёков, стала выкладывать всё, о чём только узнавала. Его взгляд казался странным, но Брюле было всё равно: она болтала и болтала, забыв, почему вообще делает это — ради брата или ради себя. Поэтому мысль о том, что ты вновь замкнёшься и станешь относиться к ней так же холодно, как к остальным, привела Брюле в ужас. Она прокашлялась и немного смягчилась. — Так как мне всё равно, можешь рассказывать мне, что захочешь, раз уж я единственная, кто каждый день обращает на тебя внимание. Ты подняла голову и нахмурилась. — Звучит совсем нелогично. Брюле снова засуетилась. — Что?! Что тебя не устраивает?! Я пытаюсь относиться к тебе снисходительно, а ты обвиняешь меня в таком! — стараясь принять как можно более оскорблённый вид, возмутилась Брюле, нервно потирая ладони. — Ты сказала, что я мозолю тебе глаза, но хочешь, чтобы я проводила с тобой время. И почему тебя беспокоит моё одиночество? Твой вопрос загнал её в тупик. Она почувствовала себя в крайне бедственном положении, как будто была в шаге от того, чтобы ударить перед тобой лицом в грязь. Её голова соображала не лучше, чем у новорожденного, и хотелось громко воскликнуть от досады. — Э-э-э-э-э-э… ну… — пытаясь разбавить тишину и потянуть время, бессмысленно пробормотала женщина, а затем выдала первое, что пришло на ум: — Вдруг ты решишь выйти в окно от тоски? — Но ты же сама хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось. Почувствовав на себе озадаченный взгляд, Брюле окончательно потеряла надежду оправдаться. И ей не оставалось больше ничего, кроме как… — Не твое дело! Я не обязана тебе говорить свои мотивы! Обиженно нахмурившись, женщина резко махнула рукой, собираясь хлопнуть по столу, но промахнулась и сразу приняла вид, что сделала это нарочно. Гордо задрав голову, она ушла через зеркало. «Странная она какая-то. Может, пытается узнать про мой фрукт? Или у неё раздвоение личности…» — в растерянности подумала ты, но вдруг заметила на полу странный листок бумаги, бережно сложенный в несколько раз. Развернув его, ты раскрыла рот от удивления.

***

— Ты потеряла у меня в комнате кое-что. Кажется, эта вещь важна для тебя, раз уж ты носила её с собой. Ты протянула Брюле аккуратно сложенный лист бумаги. Она, помедлив, развернула его и вздрогнула, широко раскрыв глаза. Ей, без сомнения, был знаком этот рисунок. Тебе не показалось, женщина действительно постоянно носила свой портрет в рукаве платья, не найдя более подходящего для него места. И от мысли, что ты давно догадывалась об этом, а теперь, наконец, убедилась в своей правоте, Брюле затрясло. Она не могла остановить себя и нацепить маску безразличия и непонимания: её эмоции читались так же хорошо, как надпись на стене. Выражение лица выдавало всё, о чём она думала и что чувствовала, глядя на рисунок. Брюле заметила его пропажу сразу, но до последнего надеялась, что потеряла портрет где-то на улице или хотя бы в коридоре. Там, где ты его точно не найдёшь. Или найдёшь, но не заподозришь её в воровстве. Может, решишь, что это была Пудинг или порыв ветра, ведь окно в твоей комнате часто открыто. Сердце остановилось на мгновение, когда Брюле, оказавшись наедине с собой в зеркальном мире, по привычке сунула пальцы в рукав платья, но не нашла там нужной вещи. Паника охватила её. Это была одна из самых драгоценных для неё вещей. Портрет казался таким живым и завораживающим, что позволял тешить себя мыслью о собственной важности. Каждый раз, когда Брюле смотрела на него, она видела нечто большее, чем своё изуродованное шрамом лицо. Ты видела её насквозь? Обладала способностью проникать в душу? Даже выражение глаз точно передавало истину, как будто вовсе не было простым рисунком. А ведь вы тогда даже не общались. Она ненавидела себя за то, что так отчаянно привязалась к столь нелепой вещи, которая, ко всему прочему, изначально принадлежала человеку, которого нужно было презирать. Но теперь ей нечего было сказать в своё оправдание. В твоих словах не звучал упрёк, как будто ты сразу планировала, что портрет в конечном итоге окажется у Брюле. Как будто его рисовали для неё. «Я всё это себе надумываю…» — мысленно твердила она, не решаясь нарушить тишину. Но ты тоже ничего больше не говорила, как будто издевалась, наслаждаясь её страданием. Но смотря на тебя, она не могла обнаружить ни единого намёка на насмешку или злой умысел. И в глубине души женщина знала, что ничего из этого и в самом деле нет. Сомнения и тревога истерзали душу всего лишь за какую-то минуту. Или прошло намного больше? Всё это время ты терпеливо ждала ответа или хоть какой-нибудь реакции, кроме взволнованного, беспорядочного вида. И, наконец, Брюле поняла, что терять ей уже нечего. Любое оправдание выглядело бы смешно. Поэтому она заставила себя немного успокоиться, нахмурилась и отвела взгляд. — Спасибо. Голос был тихим и недовольным, как будто её заставили говорить под дулом пистолета. — Я рада, что тебе он понравился. Брюле так и не нашла в себе силы взглянуть на тебя и, отвернувшись, двинулась в сторону зеркала гораздо медленнее, чем обычно. Как будто в любой момент собиралась обернуться, но не позволила себе поддаться соблазну. Вопрос о портрете с тех пор больше не поднимался, но каждый раз ты замечала, что Брюле продолжает носить рисунок с собой в прежнем месте.

***

— Говорю же тебе, я этого не делала! Зачем мне? — Ну и кто же тогда это сделал? Брюле упрямо хранила молчание, дуя щёки и буравя обиженным взглядом старшего брата. Она прекрасно понимала, что будет поймана с поличным, но так и не отказалась от глупой затеи. В голове не затерялось ни единой умной мысли, чтобы хотя бы попытаться оправдать себя. Но Катакури ждал ответа, и женщина вздохнула, раздражённо застонав. — Ну, да, это я закрыла дверь! И что с того? Просто хотела, чтобы ты зашёл проверить [Имя] и спросить, как у неё дела! А ты… — Я знаю, почему ты это сделала, — вдруг сказал Катакури. — Я могу тебя понять, но нужно прекратить вести себя подобным образом. Просто скажи ей прямо, что хочешь общаться. Твои детские выходки привлекают только моё внимание. Брюле ахнула, прикрыв рот ладонью. О чём он, чёрт побери, подумал?! С самого утра она выслеживала через зеркала момент, когда дорогой брат вернется на остров Комуги, приблизится к комнате, в которой ты чахла, и вызволит из заточения, чтобы провести наконец хотя бы немного времени вместе, а что же вышло? Катакури просто подумал, что всё это какой-то детский каприз и попытка привлечь к себе твоё внимание? Ей не нужно привлекать твоё внимание, она и так владеет им всем. У тебя больше нет никого, с кем можно поговорить, разве всегда проницательный старший брат не понимает этого? Опомнившись, Брюле увидела, что он отвернулся, чтобы уйти. — Подожди! — резко закричала она и бросилась следом. — Я знаю, что ты свободен весь вечер! Дай мне хотя бы рассказать о том, как прошёл мой день! Мы не виделись уже… — Целых два дня. Брюле почувствовала себя виноватой. Подумать только, целых два дня она не рассказывала Катакури о тебе. Он всегда заинтересованно слушал. Всегда. Никогда не перебивал. А теперь Брюле узнавала о тебе всё больше и больше, и ей не терпелось поделиться. Когда-нибудь ведь ему всё же надоест просто слушать, и он придет, чтобы поговорить с тобой лично? Так ведь?

***

— Я начертила эту схему криво! Брюле опомнилась от мыслей и посмотрела на тебя, скривив лицо от слишком громкого голоса, прозвучавшего почти у самого уха. Если бы она не была намного выше тебя, то непременно оглохла бы на несколько секунд. Не удосужившись подождать реакции, ты смела в сторону все линейки, циркули и карандаши и резко вскочила со стула, едва его не опрокинув. Брюле раздражённо поморщилась и вздохнула, принявшись собирать пострадавшие предметы обратно в центр стола. — Я перемерила все линии и углы по несколько раз — все точно и ровно! — Но я нутром чувствую, что криво! Нужно переделать! Хотя теперь я сломала любимый карандаш и не могу ничего сделать! — ты с досадой повертела испорченную вещь, снова сев за стол рядом с Брюле. «Жаль, что палец себе не сломала. Хотя нет, все-таки не жаль,» — тихо пробормотала женщина, зная, что её всё равно не услышат. Она провела в твоей комнате уже более четырёх часов, даже не заметив этого и напрочь забыв первоначальную цель визита. Сначала просто наблюдала за тем, как ты работала с чертежами, постоянно нервничая и чертыхаясь, а затем внезапно решила присоединиться. Брюле не имела ни малейшего понятия, что ты пыталась изобразить, но куча испорченных листов, комками вылетающих прямо в открытое окно, говорили о том, что работа была сложной. И всё же она взяла в руки карандаш, заверив тебя, что умеет рисовать квадрат и даже мерить его стороны по линейке. Но ты не посмеялась над ней и охотно приняла помощь. — Просто сделай перерыв и отдохни. Ты сидишь здесь с самого утра без еды и воды — очевидно, что ничего нового не придумаешь. Взглянув на Брюле потерянным взглядом, ты, наконец, осознала, насколько устала на самом деле. Часы показывали полночь, из тёмного окна веяло холодом. Кто и когда включил настольную лампу? — Я не знаю, чем ещё можно заняться. — Для начала поесть и поспать. — Не думаю, что кто-то покормит меня в такое время. — Я принесла тебе пирожные и сок. Хотела взять вместо сока чай, но он всё равно всегда остывает к тому времени, как ты соизволишь обратить на него внимание. Ты посмотрела на Брюле в изумлении, обратив наконец внимание на тарелку, стоящую на тумбочке возле кровати. — Думаешь, есть сладкое ночью — хорошая идея? — Сладкое полезно для мозгов. — По тебе не видно. Она хлопнула тебя по макушке, на что ты звонко рассмеялась. — Ладно, прости! Это была шутка! Ты встала с места, принесла тарелку и вновь уселась рядом с Брюле. Немного подумав, ты разрезала пополам каждое пирожное и распределила их по разным краям. Женщина замерла, удивлённо похлопав глазами, как будто не поняла намёка. — Вдруг они отравлены, — слишком серьёзно заявила ты, но, когда Брюле уже собралась возмутиться, разразилась хохотом. Она хмыкнула, отвела взгляд, но взяла одну из своих половинок, сделав при этом такое важное лицо, как будто делала тебе одолжение. — Ещё раз пошутишь так надо мной, и я правда принесу отравленные! Поужинав, ты сразу плюхнулась на кровать, выбросив на пол покрывало, и закуталась в одеяло, крепко окружив себя подушками. Сначала Брюле удивлялась, откуда их у тебя столько, что они не умещались в постели, но со временем обнаружила, что ты прячешь под кровать все, кроме одной, постоянно жалуясь на «досадную пропажу», чтобы принесли новые. Казалось тебя вовсе не смущало чужое присутствие, но Брюле чувствовала себя неловко от того, что могла помешать тебе заснуть. Она тихо подошла к окну и закрыла его, а потом направилась к зеркалу. — Я чувствую себя в безопасности среди подушек. Почти как дома, — вдруг сказала ты. — Ты хотела бы вернуться домой? Неужели тебе настолько плохо здесь? — Мне некуда идти, мой дом разрушен. Брюле была рада, что погасила свет, и в темноте ты никак не могла разглядеть вину на её лице. — Этот остров ужасен. Я завидую тебе: ты можешь за пару минут оказаться в любой части Тотто Лэнда. Чем ты обычно занимаешься, перед тем как пойти ко мне? — Иногда проверяю детей. Мне удобно следить через зеркала. Не нужно тратить время, чтобы бегать за ними. — У тебя классный фрукт, — ты отбросила в сторону подушки и села в постели, прислонившись к спинке кровати и сложив руки возле груди. Брюле вновь повернулась к тебе и, хмыкнув, уселась в кресло напротив кровати. — Разумеется! Его выбирала для меня Мама! — с гордостью ответила она и тише добавила: — Но я слышала про твой. Ты наверняка манипулируешь моим разумом и принуждаешь хорошо к тебе относиться! — А ты хорошо ко мне относишься? Брюле резко замолчала и изменилась в лице. Свет из окна помог разглядеть её смущение, но ты перевела тему, решив скрыть, что заметила его. — С кем из семьи ты ближе всего? — Я отношусь ко всем одинаково! — Но есть кто-то особенный? С кем ты делишься всем. Повисла тишина. Никогда раньше ты не задавала Брюле таких личных вопросов, и в тебе разгорелся искренний интерес. Это был не стратегический ход, не хитрая уловка, а просто обыкновенное любопытство. В последнее время женщина насколько увлеклась общением с тобой, что, казалось, другие дела у неё внезапно пропали. В то же время она говорила о себе с осторожностью. Очень часто выбалтывала то, что хотела отчаянно скрыть, но, когда дело заходило о ней самой, зажималась и неуклюже уходила от ответа. Тысячи раз ты могла подловить её на вранье и нежелании говорить, но никогда не делала этого, потому что уважала личные границы. Наконец, собравшись духом, Брюле ответила: — Галетт. И пара других сестёр. Уверена, ты даже не запомнила их имена, — её лицо дрогнуло, и ты сразу поняла, что она вновь пытается солгать. Но это не привлекло твоё внимание. Если не хочет говорить — её дело. Возможно, она просто недостаточно тебе доверяет. — Уверена, они тоже не помнят меня, — неловко засмеялась ты, прежде чем тихо спросить: — А твой старший брат… у него наверняка есть кто-то особенный? Брюле дёрнулась, едва не вскочив с места, и поперхнулась. — Конечно же нет! Ему некогда заниматься всякой ерундой! Ты задумалась, прежде чем ответить. — Не удивительно. Твой взгляд не понравился Брюле. Она не поняла значение твоей фразы. «Не удивительно…» Что именно не удивило тебя? Ты считаешь, что её брату на самом деле плевать на членов семьи? Что он высокомерный? Бесчувственный? Всегда занят только работой? Или что-то хуже… — Ну, я имела в виду, что он относится ко всем одинаково… хорошо. Даже если кто-то есть, он не скажет об этом, чтобы никого не обидеть! Поэтому я не могу ответить на твой вопрос. — Очень жаль, — ты опустила взгляд, внезапно стушевавшись. — Я надеялась, что ты сможешь объяснить мне его поведение. Брюле напряглась. — О чем ты? Ты тяжело вздохнула. — Мне нужно тебе кое в чём признаться. Неделю назад я пыталась сбежать. Это был необдуманный, глупый поступок. Твой брат поймал меня. Я не успела даже найти способ покинуть остров Комуги. Я думала, он убьет меня. Но он просто вернул меня и запер в комнате, приказав следить за мной лучше. Он даже ничего не сказал мне. И не сказал Маме. Почему он так поступил? — Ты пыталась сбежать? — Я же говорю, это был необдуманный поступок. У меня был плохой день, и я решила взбунтоваться! Ты же знаешь, мне некуда бежать, зачем мне пытаться? И я не хочу терять своего единственного друга. — Это что ещё за друг? — прищурившись, осторожно спросила Брюле. — Ты шутишь? Это же ты! У неё внезапно перехватило дыхание. — Думаю, ты ему нравишься. Знаешь, мой брат… он совсем не такой, каким ты его себе представляешь. Он… он заботиться обо всех нас. Он делает все, чтобы защитить семью. Наверняка он чувствует ответственность и за тебя тоже. Если бы Мама узнала, что ты пыталась сбежать, она бы не оставила это без внимания. В лучшем случае, отняла бы несколько лет, в худшем… — Если я ему и правда нравлюсь, он очень хорошо это скрывает. Почему он не пытается хотя бы поговорить со мной? — Просто приглядись к нему. Он не оттолкнет тебя, уверяю. Просто не обращай внимания на тех, кто считает тебя лишней в нашей семье. Поверь мне, пока ты с ним, тебе ничего не угрожает.

***

— Представляешь, [Имя] угостила меня! Я принесла ей поесть, а она сказала, что без меня не будет! Катакури наблюдал за тем, как его сестра ходит по гостиной, мечтательно улыбаясь и восторженно вздыхая. — Теперь я знаю, что [Имя] любит подушки! Пять часов мучений стоили того! Из того, что она объясняла, я поняла только, как найти площадь треугольника! — Как эта информация должна помочь мне? — наконец устало вздохнул Катакури, потерев переносицу. У него едва выкроилось свободное дневное время, но стоило лишь опуститься в кресло и взять с тумбочки книгу, как Брюле влетела в комнату прямо из большого зеркала на стене и с необыкновенным энтузиазмом принялась терроризировать историями о тебе. — Мы можем принести ей больше подушек! — радостно провозгласила женщина, будто не заметив на себе хмурого взгляда. — Ты лучше ладишь с ней, можешь унести. Брюле пронеслась через всю комнату, словно ветер, чтобы оказаться напротив старшего брата. — Ты знаешь, у меня сегодня очень много дел! [Имя] плохо переносит одиночество, и ей могут понадобиться подушки, чтобы оставить в них свою печаль! — Если ей одиноко, пусть прогуляется. Я не запрещал ей этого делать. — Старший брат! Что если она попытается сделать глупость? Катакури впервые видел Брюле такой обеспокоенной и увлеченной. Особенно тем, кто не являлся членом семьи. И ты, кажется, охотно шла ей на встречу. Радость на лице младшей сестры отзывалась в его сердце необыкновенным теплом. С каждым новым разговором эмоция усиливалась, постепенно обретая облик счастья. Она нашла себе друга. Брюле наконец-то нашла себе близкого друга. Человека, которого приняла она и который принял её в ответ. Человека, с которым её не связывают обязательства члена семьи. Человека, которого она выбрала сама, не принуждая себя к общению из-за боязни не вписаться в собственную семью. Наблюдая за этим, Катакури не мог относиться к тебе объективно. Три крайне неудачных попытки побега. Попытки, совершенные сгоряча и совершенно не продуманные, как будто на самом деле ты сильно сомневалась в своём решении. Ему следовало ещё в первый раз схватить тебя за шиворот и бросить в ноги Маме, доложив о неудавшемся подвиге как о минуте позора. Но разве он мог? Ведь если присмотреться, ты не совершила ничего опасного. И наверняка одумаешься, когда наконец поймёшь, что твоё место здесь. Тебе некуда бежать. Тебя никто и нигде не ждёт. Но ты нужна Брюле, почему бы вам не найти утешение друг в друге? — Не беспокойся, она будет вести себя прилично. — Почему ты так в этом уверен? — наигранно удивилась Брюле, вспомнив твои слова о попытках сбежать. Катакури не ответил. — Ну, ладно. Можешь не приносить подушки сегодня, если у тебя нет времени. Но завтра точно принеси!

***

Ты осторожно выглянула из-за угла. Брюле любезно сообщила тебе, что твой будущий муж прибыл в замок для того, чтобы сообщить Маме какие-то новости. Тебе не удалось толком узнать, о чём именно были эти новости, раз Катакури лично явился, чтобы передать их, но Брюле удалось кое-что подслушать. Речь шла о каком-то королевстве, которое заинтересовало Маму, и оно, кажется, обладало передовыми технологиями, увеличивающими военный потенциал. Это всё, что узнала Брюле. И первым делом она примчалась не к сёстрам или братьям, а к тебе, потому что, по правде говоря, её подобные новости интересовали мало, а вот присутствие старшего брата завладело всеми мыслями, которые бесконечно вгоняли в роль свахи. И теперь ты пряталась за углом в конце длинного коридора, по которому вот-вот должен был пройти твой пока ещё не состоявшийся муж. Было страшно караулить его в укрытии, как какой-нибудь нарушитель или шпион. Ты хорошо знала, что с такими он расправляется быстро и без сожалений. Что если с тобой по ошибке произойдёт то же самое? Но отступать было некуда. Брюле ждала в ближайшем зеркале, и ты знала, что она бессовестно бросит тебя прямо под ноги своему старшему брату, если не решишься показаться ему сама. «Не бойся, ты не застанешь его врасплох,» — вспомнились слова Брюле, но для тебя они звучали сомнительно. Она как будто чего-то не договаривала, и это выглядело странно: обычно её болтовню было сложно остановить. Особенно о семье. «Узнаешь сама,» — вновь прозвучал в голове голос Брюле. Но как ты могла узнать всё сама, если Катакури только и делал, что сухо здоровался с тобой, даже не задержавшись, а число ваших встреч можно было пересчитать на пальцах одной руки. И вот, когда тяжёлые шаги пронеслись по коридору и Катакури наконец оказался в поле зрения, ты тяжело вздохнула, с трудом подавила дрожь в теле и вышла из-за угла, сделав невозмутимое лицо. Когда он приблизился и строгий взгляд остановился на тебе, ты была поражена. Катакури смотрел, как будто в твоём внезапном появлении не было ничего удивительного. Выражение его лица ничуть не дрогнуло, и это не могло не вогнать в ступор. Ты заранее придумала множество причин, по которым решила перегородить ему дорогу прямо в мрачном коридоре, но нужда в них мгновенно отпала. Катакури остановился напротив тебя, неловкое молчание повисло в воздухе. Он разозлился? Раздражён? Хотел поскорее продолжить свой путь? Ты не понимала, но отчего-то перебирала только плохие варианты. Но тянуть время точно не стоило. Чем больше ты стояла под тяжёлым взглядом, тем меньше решимости у тебя оставалось. Ты вспомнила о совете Брюле и нацепила кривую улыбку. — Я слышала, что один из поваров, которые готовят для тебя, был убит во время голодного припадка Мамы. Катакури ничего не ответил. Он смотрел на тебя сверху вниз непроницаемо, отчуждённо и терпеливо ждал объяснения. В его глазах невозможно было разглядеть эмоции. Мысленно перебрав кучу слов и выражений, ты решилась продолжить свою минуту позора. — Я… ну… в общем… Я умею готовить и могла бы помочь… временно, пока не найдут замену. Например, носить тарелки? Мыть посуду? Нервы были на пределе. Предлагать помощь в готовке было чревато плохими последствиями. У лучшего сына Большой Мамочки были лучшие повара, ещё лучше были только у неё самой. Хватит ли твоих талантов хотя бы на мытьё посуды? А что если допустят к готовке и случится провал? Кулинарные ошибки в Тотто Лэнде карались в лучшем случае смертью. Но ведь тебя не убьют? Не убьют же? — Почему ты хочешь это делать? — холодно спросил Катакури, вернув тебе связь с реальностью. Ты была к этому готова и не собиралась лгать. — Я… хочу узнать тебя лучше. Ты почувствовала, как тело Катакури напряглось. Брюле говорила, что её брата не застанешь врасплох, но теперь всё выглядело так, будто он в самом деле растерялся, хотя и изо всех сил старался казаться невозмутимым. — Тому повару не нашли замену, ты можешь помочь, если хорошо себя чувствуешь, — наконец сказал Катакури, избегая твоего взгляда, но ты и сама не смотрела на него, чтобы заметить волнение. — Спасибо. Не в силах больше терпеть неловкость, ты посчитала, что справилась с первоначальной задачей, и решила как можно скорее скрыться с глаз, пока атмосфера не стала гнетущей. И от волнения забыла даже попрощаться. Катакури был тебе благодарен за это. Врать, глядя прямо в лицо, — отвратительная вещь. Осталось сообщить новому повару об увольнении, пока тот ещё не приехал на остров, чтобы приступить к обязанностям.

***

— Он просто еще не привык, что ты его жена! — Брюле похлопала тебя по плечу, сев за противоположную сторону стола. Ужин в твоей комнате стал для вас обеих традицией. — Но я еще не его жена, — осторожно заметила ты, пододвинув к себе тарелку с едой. — Ну, невеста! Да какая разница? Вы все равно поженитесь, ведь так решила Мама! Ни у кого нет права ей возразить! И на твоем месте я бы перестала разыгрывать спектакль и быстрее вышла замуж! Ты только усложняешь ситуацию! Думаю, старший брат считает, что ты плохо себя чувствуешь и не хочешь ни с кем разговаривать, поэтому уважает твое личное пространство и старается держаться в стороне. Даже твоя внезапная просьба не убедила его, и он решил, что тебя заставили или ты делаешь это, чтобы никого не расстраивать! Ты тяжело вздохнула, опечаленно наблюдая за тем, как суетится Брюле, подбирая слова. Её речи поначалу и впрямь вдохновили тебя. Может быть, её брат и некоторые члены семьи и в самом деле не были такими ужасными, какими казались на первый взгляд, и с ними можно как-нибудь ужиться. Тотто Лэнд — единственное место, где у тебя есть знакомые и даже один друг. Эта страна ужасна, но начинать с чего-то было нужно. Возможно, с Катакури получилось бы поладить, в этом были преимущества. Раньше ты даже не думала о попытках сблизиться с ним, но его упертая сестра заставила действовать. Однако, в очередной раз почувствовав на себе безразличный взгляд, ты вновь засомневалась. Не похоже, что Катакури нуждался в друзьях, особенно в таких, как ты. После нескольких неудачных попыток побега он определённо внёс тебя в список людей, которым нельзя доверять. Что-то мешало ему доложить обо всём матери, но причина очевидно крылась вовсе не в симпатии. Иначе стал бы он смотреть на тебя с таким холодом? — Я понимаю, что ты очень любишь брата и восхищаешься им, но, может быть, я просто ему не нравлюсь? Такое бывает. Он не выбирал меня, и мы даже не были знакомы. Я не важная персона для выгодного сотрудничества или завоевания новых территорий. Он имеет права меня не любить. Я не хочу навязываться. Тем более, я тоже не хочу замуж. Ты это знаешь. Брюле не понравился твой хмурый вид. Она не могла принять услышанных слов. Она знала, что всё совсем не так, как тебе кажется. Ты не знаешь, что Катакури со стороны наблюдает за тобой, ты не знаешь, что ему интересно, чем ты занимаешься и что тебе интересно. Ты этого ничего пока не знаешь, и Брюле не может просто взять и рассказать. — Я знаю, но ты не понимаешь, от чего хочешь отказаться! — она хлопнула по столу, не заметив, как от резкого движения на пол скатилось яблоко. — Ты просто создана для него! Признаюсь, сначала я недолюбливала тебя и относилась предвзято, но теперь вижу, что ты гораздо лучше любой принцессы! Ты так же идеальна, как и он! Ну… только слегка пессимистична и упряма, а еще мало ешь и не спишь по ночам… — Так я все-таки не идеальна! — вдруг рассмеялась ты, и Брюле покраснела. — Это все мелочи! Мне нравится в тебе всё! — женщина мечтательно улыбнулась, но вдруг, осознав сказанное, закашлялась и мигом поправилась: — Ну, то есть ему понравится… да, ему понравится в тебе всё! Спорить с ней не было смысла. Ты медленно наклонилась, чтобы поднять с пола яблоко, лежащее возле ноги. — Ладно, я попробую заговорить с ним еще раз. Принесу ему обед. Он всегда занят, может, ему будет… Неожиданно Брюле вскочила с места и, мигом оказавшись рядом, потрясла тебя за плечи, охваченная какими-то странными эмоциями. — Нет, лучше не стоит! Если хочешь что-нибудь приготовить для него, просто передай это прислуге или его личным поварам, они сами ему принесут! Ты не должна заниматься такими делами, они для прислуги… — Почему это? — в недоумении спросила ты, перебив Брюле: — Разве жена не должна готовить обед? Я думала, здесь это само собой разумеющееся. Женщина поникла на несколько секунд, усердно размышляя о чём-то. Её лицо наполнилось страданием, которое она усердно, но безуспешно пыталась скрыть. — Нет, понимаешь… мой брат никогда не ест при посторонних. Я думаю, ему будет неудобно прогонять тебя, когда ты отдаешь ему обед. Тебе тоже следует уважать его личные границы. Эта семья определённо была самой странной из всех, что ты встречала. А твой будущий муж — тайна, узнать которую ты стремительно теряла надежду. Может быть, желание побыть в одиночестве очень ценилось Катакури, потому как его круглые сутки донимали все, кто только мог. В первую очередь — его мать, потом — братья, сёстры, слуги, члены команды, гражданские… В таком кошмаре не удивительно захотеть хотя бы поесть в одиночестве и тишине. Ты коротко кивнула. — Я поняла. Передам через прислугу. Попрошу сказать, что от меня. Брюле вновь засияла. — Да, это лучший вариант! — Тогда когда мне поговорить с ним? Она задумалась, вновь усевшись на свой стул. — Знаешь, есть дни, когда у него меньше работы, чем обычно. Я узнаю, когда он не слишком занят, и сообщу тебе. Её слова прозвучали для тебя немного странно. — Ты хочешь наблюдать за ним из зеркала, чтобы застать за отдыхом и привести меня в ту же минуту? — Ты против? Другого способа нет! То, как воодушевилась Брюле, слегка напугало: она буквально собралась следить за своим братом и прямо сообщила об этом тебе, даже не почувствовав стыда. Нарушить личные границы, о которых она так печется, только чтобы заставить тебя и его поговорить. Просто поговорить. — Может, просто спросишь его, когда я могу прийти? Ещё раз посмотрев на решительное лицо Брюле, ты с ужасом поняла, что переубедить её уже не удастся. — Нет, нужно поставить его перед фактом! Чтобы он вновь не решил, что тебя заставляют, и внезапно не нашел дела!

***

Брюле не пришлось следить даже двух дней. Катакури сам обнаружил тебя в саду на… дереве. Оно, к огромной удаче, не было живым и не могло стать свидетелем твоего позора. — Если это очередная попытка побега, я разочарован. Ты опустила голову от стыда, крепче вцепившись руками в ветку. — Я… не могла выйти из комнаты. Дверь захлопнулась, и я решила… Ты не успела заметить, как Катакури протянул руку. Его пальцы осторожно обернулись вокруг твоей талии, и уже через мгновение земля наконец-то появилась под ногами. Чёртова Пудинг должна быть тебе благодарна до конца своей жалкой жизни за то, что вновь останется нераскрытой. — Спасибо. — Все двери здесь можно открыть ключом. Я принесу их тебе позже. «Потому что Брюле точно не донесёт и вновь будет творить чепуху,» — мрачно подумал Катакури, мысленно дополнив свою речь. «Почему Брюле не сказала мне?!» — возмущённо подумала ты, неловко улыбнувшись, чтобы скрыть волнение.

***

В это время Брюле, вывалившись из зеркала в твоей комнате, едва не задохнулась от злости и потрясения. Она никогда не решилась бы перечить старшему брату, но на этот раз эмоции едва не перевалили через край. Несмотря на отсутствие света, обознаться было невозможно, и он тоже сразу понял, что его раскрыли. Пэросперо застыл прямо возле двери. Ему не хватило всего пары мгновений, чтобы скрыться за дверью в темноте коридора. Оставалось надеяться, что дурочка Брюле не станет докладывать тебе о случившемся, хотя ей редко удавалось держать язык за зубами, особенно в нужное время. Брюле нахмурилась и попыталась рассмотреть лицо старшего брата, но безуспешно. — Братец Пэрос, что ты здесь делаешь? Не говори мне, что ты… Он шикнул и осмотрелся, поправив на всякий случай пальто, в котором спрятал найденные бумаги. — Да. Только будь, пожалуйста, тише. Будет неловко, если она узнает. Брюле опешила ещё больше. Никогда раньше она не замечала у Пэросперо интереса к тебе. Он никогда не спрашивал о тебе, не искал встреч и, казалось, даже имени не помнил. А вышло вот оно как… — Ты… не боишься, что брат узнает? Не почувствовав подвоха в вопросе, Пэросперо тяжело вздохнул и потёр переносицу. Даже если Катакури узнает, ему всё можно будет объяснить. Он должен понять. Ведь это всё во благо семьи. — Не думаю, что его это заботит. Если бы заботило, давно обратил бы внимание. Но я расскажу ему, как только определюсь, что это значит. Он не понял, почему Брюле помрачнела. Даже в темноте чувствовалась её непонятная и странная обида и раздражение… от чего? Пэросперо не мог понять. Да, он без спросу вторгся в комнату девчонки, вокруг которой его младшая сестра отчаянно бегает уже не один месяц. Да, он действовал самовольно. Но разве могут быть сомнения, что он делает это только на пользу? — Не говори ей ничего, поняла? — строго сказал Пэросперо, медленно и тихо покидая комнату. «Еще как заботит, братец Пэрос. Не подумай обо мне плохого, но я не позволю тебе мешать,» — угрюмо подумала Брюле, всё ещё не веря в произошедшее. Всё складывалось довольно неплохо, какого хрена в игру затесался «третий лишний»?