Османское сокровище

      Атмосфера некогда веселого и дружного корабля резко сменилась трауром. Словно скорбь и печаль поглотили судно как снежная непроглядная буря, спасение от которой стоит ждать лишь с появлением первых солнечных лучей. Если раньше за ужином команда пила хмельное, что-то бурно обсуждала, сопровождая это веселым смехом и шутками, то теперь в столовой повисла тишина. Каждый молча думал о своем, переглядывался или ковырялся в своей тарелке с похлебкой. Адем тихим голосом вещал о том, что ему удалось узнать во дворце, рассказывал о тайном проходе в саду, через который мы сможем зайти и выйти. Тишина разбавлялась лишь голосами и легким потрескиванием зажженных свечей.       Все это время, пока брат вел беседу, я вглядывалась в бледно-коричневую жижу, прокручивая в голове все моменты с Кеманкешем. Наши воспоминания обрывками всплывали перед глазами. Некоторые вызывали легкую улыбку на самом краешке губ, а некоторые подкатывали к горлу болючим комом слез, который мне удавалось с трудом проглотить. Услышав от Адема достаточно информации, я резко поднялась со своего места, растерянно обведя взглядом всех ребят. Те, кто секунду назад переговаривался, замолчали, уставившись на меня. Я сделала медленный шаг в сторону, выходя из-за стола, отрешенно поворачиваясь к дверям, чтобы покинуть трюм. Никто не осуждал меня, что я позволила себе резко уйти, никто не окликал. Все всё понимали.       К ужину я так и не притронулась. Медленной шаткой походкой я вышла на верхнюю палубу. Солнце давно село и небо было усыпано меридианами ярких звезд. Одинокие крупные снежинки оседали на землю неспешным танцем, храня в себе всю тишину ночи. Я прошла к носу корабля и схватилась голыми ладонями за заледеневшие деревянные перила. Холод пронзил кожу, посылая импульсы в самую суть моего существа. Дышать было неимоверно тяжело, словно и вовсе невозможно.       — Поверить не могу… — Полушепот вырвался из моей груди, выходя наружу горячим видимым дыханием. Я вздернула подбородок, не позволяя слезам выкатиться из глаз. Звезды молчаливо мерцали сквозь проплывающие едва различимые облака. — Тебя нет… — Дыхание сбито колотится в легких. Я то резко втягиваю воздух, то резко выдыхаю его, словно пытаясь избавиться от боли, которая затаилась внутри меня.       Чем дольше я стояла, тем сильнее был снегопад. Снежинки становились крупнее и чаще, застилая все в округе свежим пушистым покрывалом. Где-то вдалеке, на суше, светил одинокий фонарь, колыхающий в себе оранжевое пламя. На фоне него зимняя атмосфера выглядела просто великолепно, однако в моей памяти она все равно останется серой.       Собираясь вернуться в свою каюту, я в последний раз окинула море глазами, неожиданно заострив свой взгляд на едва различимом силуэте. В двух или трех милях от нашего судна покачивалась одинокая лодка. Из-за снегопада и темной безлунной ночи было трудно что-либо разглядеть. Меня терзали сомнения: действительно ли я вижу то, что вижу? Я сузила глаза, напрягая зрение, подходя к перилам еще ближе. Мой слух стал острым, вслушиваясь в тишину, разбавляемую легкими порывами ветра. Едва я расслабилась, решив, что мне показалось, как вдали послышались ритмичные удаляющиеся всплески, говорящие о том, что это действительно была чья-то лодка, хозяин которой не желает себя обнаружить, раз сидел без единого источника света.       — Странно… рыбаки не выходят ночью в море…тем более в такую погоду… — Прошептала я, покрепче взявшись за перила и наклонившись вперед. Легкое подозрение засело в душе. Стоило бы доложить матросам, но подняв голову к верху, я никого не увидела на мачтах. — вот же… наверняка в трюмах вино хлещут…       Решив, что это потерпит до утра, я отправилась в свою каюту, желая поскорее скинуть с себя оковы этого дня и погрузиться в сон. Едва ли голова коснулась подушки, мои веки начали тяжелеть и смыкаться, позволяя мне довольно быстро уснуть. Было странно засыпать в пустой холодной постели, которую в последнее время я делила с мужчиной.       По мере того как сон потихоньку затягивал меня в свои цепкие лапы, я ощущала приятную легкость, которая помогала наконец спокойно вздохнуть, хоть это и было лишь иллюзией. Я не видела четкой картинки своего сна, только что-то неосязаемо-воздушное, мягкое и приятное. Вдруг из глубины этого небытия я услышала до боли родной голос.       — Кесем… Любовь моя, — стоило мне оглянуться, и я встретилась с блеском карих глаз, которые смотрели на меня с обожанием и тоской. Белая дымка окутывала его силуэт в переливающейся и мерцающей темноте. Мужчина тянул ко мне руки, улыбался краешками губ, как и раньше.       — Кеманкеш… — Его имя с дрожью сорвалось с моих губ. Я сделала лишь пару коротких шагов и оказалась прямо в его руках, заключенная в крепкие объятия. По моим щекам, словно холодным водопадом катились соленые слезы. Мужчина недоуменно немного отпрял от меня, вглядываясь в мое лицо. Его большие пальцы подбирали мои слезинки, а ладони крепко держали лицо в руках.       — Почему ты плачешь, любовь моя? — Голос Кеманкеша был необычайно спокойным, словно его не тяготили проблемы и заботы мирской жизни, словно он получил освобождение.       — Мне плохо без тебя… я не знаю, как мне быть дальше… — Я продолжала плакать, а он бережно утирать мои слезы. Казалось, мои слова нисколько не озадачили его. Он лишь мягко улыбнулся и проговорил:       — Я ведь рядом. Никуда не уходил и не уйду. Разве есть повод уйти? Тем более, когда у нас столько планов с тобой… — И только сейчас я поняла, что Кеманкеш не осознает, что он мертв. Мысли судорожно завертелись, охватывая меня навязчивой идеей, что он действительно жив, что все то, что я пережила за последние дни — кошмар, плохой сон, от которого я никак не могла очнуться. Я вцепилась пальцами в его предплечья, вздрогнув от того холода, который исходил от его тела и передавался мне. Это холод смерти.       — Ты лишь мой сон…мой сладкий и самый приятный сон. Я проснусь и тебя не будет…понимаешь? — Мои челюсти сжимались в тиски, а по щекам катился водопад слез. Лицо мужчины не менялось, он все так же вглядывался в меня с благоговейной и спокойной улыбкой.       — Ты сама виновата, что я мертв. Это твоя вина. Ты не спасла меня. Ты виновата! Виновата! Виновата! — Некогда родное и светлое лицо искажается в гримасу боли и отчаяния, пропитывается злостью и ненавистью ко всему моему существу. Его холодные пальцы с силой вцепляются в мою кожу, он сильно сжимает меня и давит, не давая шанса выйти из оцепенения. — Виновата! — Его слова эхом разносились по безбрежной тьме, отражаясь и возвращаясь до моих ушей, превращаясь в какофонию звуков.       Наконец он отпускает меня и я делаю резкий шаг назад, едва ли не падая от того, что теряла контроль. Его грудь тяжело вздымается, руки упали по бокам и обвисли, олицетворяя всю его усталость и безысходность. Я сделала еще пару шагов назад, увеличивая расстояние между нами, не отрывая своих распахнутых глаз от мужчины. Светлая и воздушная обстановка начала меркнуть, погружаться во тьму, которая до этого была лишь вокруг. Стало невыносимо мрачно и холодно и тогда я поняла, что это нечто большее, чем просто сон — это мой глубочайший страх. Страх неотвратимой вины за смерть Кеманкеша.       — Я не виновата… — Полушепот сорвался с моих губ, я замотала головой, словно в бреду. — Я не виновата. Нет, только не я! — Моя голова опустилась, словно я не верила самой себе. Я повторяла эти слова раз за разом до тех пор, пока сама не сорвалась на крик.       Резкое ощущение крепкой и теплой хватки на моей ладони вырывает меня из кошмара. Я вздрагиваю на своей смятой постели и встречаюсь с испуганным взглядом Адема. На его лице запечаталось замешательство, беспокойство и неподдельный страх. Я чувствую, как бешено бьется сердце в груди, готовясь вырваться наружу. Тревога осязаемо и липко ложилась на мои плечи, заставляя судорожно обвести каюту взглядом.       — Твои ладони ледяные… что тебе снилось? В чем ты не виновата? — От брата исходил легкий хмельной запах вперемешку с ароматом табака, его голос казался необычайно тихим по сравнению с тем, что я слышала в своем кошмаре. Он заботливо заправил влажную прядку моих волос за ухо, накрыв рукой мою щеку, обводя большим пальцем гладкую кожу.       — Кошмары не отпускают… — Честно призналась я, сглатывая болючий ком в горле. — Все не могу свыкнуться…да и вряд ли смогу… — Адем отпустил меня, потупил свой взгляд куда-то вниз, что-то переосмысливая. Он молчал несколько минут, затем тяжело вздохнул, взлохматил свои и без того непослушные волосы и поднял на меня глаза.       — Закончим с розой и вернемся в Грецию. Я уверен, что родные места остудят твое сердце, помогут притупить боль… Признаться, мне и самому очень тяжело это осознавать, однако я держусь. Я не могу позволить тоске и сожалениям поглотить меня…ведь тогда не будет нашей команды, не будет нас, — Мужчина вновь протянул мне ладонь, но на этот раз сам просил о помощи и поддержке. Не раздумывая, я потянулась на постели и упала в его объятия, показывая ему всем своим существом, что он не должен нести этот груз один.       Спустя пару дней я сидела перед маленьким зеркалом и пристально разглядывала свое отражение, бегло впитывая тревогу и страх, которые засели в моих глазах. Всего через несколько десятков минут мы окажемся в султанском дворце и совершим задуманное. Мои ладони леденели, тело подрагивало, а дыхание перехватывало от мандража. Тысячи вопросов вертелись в голове до тех пор, пока мы не высадились на заснеженный берег и наша обувь не захрустела по белому покрывалу. Едва ли дворец Топкапы показался на глаза — я ощутила необъятную пустоту. Мне было невероятно спокойно, я пыталась спросить себя, что именно я чувствую, однако в ответ ничего не приходило. Мысли не терзали меня больше.       Непроглядный снегопад застилал все в округе, однако не сумел скрыть всю мощь и масштабность султанского дворца. Такого снегопада я никогда не видела в здешних местах. Снежинки быстро, но вместе с тем неимоверно медленно кружились вокруг нас, заставляя посильнее натянуть капюшоны черных накидок на глаза. Мы шли небольшими группами по два или три человека на расстоянии, чтобы не привлекать внимания. Я шла с Адемом, который молчаливо вышагивал впереди меня, сжимая свои кулаки. Его плечи были напряжены, кажется, он волновался. А я бегло думала о том, что нас могло бы быть трое в этой маленькой части большой команды.       Темная ночь и тени голых, укрытых снегом, деревьев, прятали тайный проход в сад от лишних глаз. Мы осторожно и ловко пробрались на довольно большую территорию, сливаясь с высокими каменистыми стенами забора. У ворот и дворцовых дверей стояли стражники, ничего не подозревающие и неожидающие. Остается надеяться, что они так и простоят до самого утра, ничего не заподозрив и не услышав.       Добравшись до отдаленной части дворца, где стоял такой же караул из двух охранников на входе, Адем прокрался к одному из факелов, тускло освещающему окрестности территории, поджег маленький сверток трав и бросил его к ногам стражников. Мы замерли, с ужасом наблюдая и ожидая эффекта от едкого дыма, который стремительно заклубился вверх, впиваясь в ноздри мужчин. Они моментально среагировали, наклоняя свои головы к неизвестному предмету, а затем озираясь вокруг, пытались высмотреть посторонних. Однако отойти от своего поста им не удалось, всего через пару секунд они повалились на холодную застывшую землю, засыпая, казалось, мертвым сном.       Расслабляться не было времени и мы немедля обступили тела, открывая скрипучие двери и входя в темные коридоры Топкапы. Они были пронизаны холодом, не смотря на редкие факелы, в которых подрагивали языки оранжевого пламени.       — У нас получилось… — Прошептал кто-то из команды, однако Адем недобро взглянул на него, показывая тем самым, что радоваться еще слишком рано. Нас было всего девять человек, каждый из которых имел свою ключевую роль в этом деле. Пару ребят осталось у этих дверей, чтобы в случае чего быстро открыть нам пути отхода.       Пройдя несколько поворотов, Адем резко затормозил, и я едва ли не вписалась носом в его широкую спину. Вдали, по смежному коридору проходился Хаджи ага, держащий в своей руке свечу. Его брови были опущены, взгляд был уставшим и даже слегка сонным. Наверняка он отправлялся в свои покои, чтобы отойти ко сну. Я наблюдала за тем, как он удаляется дальше по коридору, чувствуя, как бешено заколотилось мое сердце. Через пару секунд его догнала какая-то калфа и остановила.       — Ты еще не спишь, ага? — Она поравнялась с ним и встала напротив, вглядываясь в состаренное лицо.       — Нет… Не спится, да и на душе как-то неспокойно, — Медленно проговорил он, а затем метнул взгляд в ту сторону, где были мы. На секунду все внутри меня сжалось от мысли, что мужчина мог нас заметить, однако он довольно быстро вернул свои глаза обратно на калфу, пожелал ей спокойной ночи и отправился дальше.       Мы медленно продвигались по темным и опустевшим коридорам дворца, ровняясь с тенистыми стенами. В моментах я ничего не слышала, кроме нашего дыхания и биения своего сердца. И даже сейчас, когда процесс задуманного был в самом разгаре, внутри что-то подсказывало немедля развернуться и прекратить все это.       Адем шел впереди, всматриваясь ясными глазами в неизвестность. Его рука была на кинжале, готовая в любой момент устранить помеху, которая может оказаться на нашем пути. По мере продвижения вглубь Топкапы, я почувствовала едва осязаемый холод, который ложился на плечи и буквально давил. Словно сам воздух начал сжиматься, придавая происходящему ощущение тревожности. Я старалась не отставать, следя за каждым шагом Адемa. Вдруг он остановился и поднял руку, призывая нас притихнуть. Сердце стучало в груди, а мысли метались в голове, напоминая о предстоящих рисках.       Адем наклонил голову, прислушиваясь к звукам, которые доносились из глубины коридора. На мгновение весь дворец показался совершенно безмолвным, и только легкий свист ветра через узкие окна нарушал тишину. Я с ужасом подумала, что может быть слишком рано радоваться факту, что на нашем пути не встретилось ни одной преграды.       Неожиданно в конце коридора раздался хриплый голос. И он был знаком — это звучал голос одного из стражников, охранявших внутренние помещения. Его тон не сулил ничего хорошего. Было трудно разобрать, о чем именно они говорили, но их диалог будоражил все внутри, заставляя стиснуть челюсти до предела, чтобы хоть как-то угомонить нервы.       — Что-то не так, — прошептал Адем, сжимая крепче рукоять кинжала. — Двигаемся дальше, но будьте на готове…       Мы осторожно продвигались вперед, как тени, зная, что на кону стоит не только наша свобода, но и возможно, жизнь. Я ощущала, как напряжение нарастает, когда до звука голоса оставалось всего несколько шагов. Вдруг, на одном из поворотов, мы увидели силуэт. Это был один из стражников, вышедший проверить обстановку. Это действие заставило изогнуть бровь, ведь обычно охрана неустанно стоит у назначенных дверей и не смеет покидать пост. До смены караула еще было рано. Я всматривалась в его массивную фигуру, на которой игрался свет от тусклых факелов. Вечернее освещение создавало зловещую атмосферу, и, казалось, даже тени, танцующие вокруг, звучали как предостережение. Адем повернулся к нам, приказав:       — Я отвлеку его. Вам нужно будет быстро пробраться мимо и двигаться дальше, — Его слова прозвучали как удар плетью по спине, и я отрицательно покачала головой. Однако мужчина был непреклонен и не пожелал слушать возражения. Я бросила на него встревоженный взгляд. Мы знали, что идти на такой риск может означать потерю жизни и срыв всего дела. Но мгновение сомнения было быстро рассеяно железной решимостью мужчины. Он едва пихнул меня чуть дальше в темноту, чтобы мы остались не замеченными. В случае провала у нас не будет второго шанса.       Адем осторожно шагнул вперед, пересекая освещенный коридор, в котором безмятежно стоял второй стражник. Быстрая и такая же, как брат, ловкая тень скользнула по стене, оставаясь не примеченной. Первый стражник медленно продвигался впереди Адема, совсем не замечая пирата за своей могучей спиной. Брат положил руку ему на плечо и сказал:       — Пришло время увидеть сладкие сны, — С этими словами он резко вытащил руку с кинжалом и вонзил его точно в сердце, не давая шанса бедолаге даже на малейший вскрик. Но все же слышимая возня заставила второго стражника среагировать и тот немедля пошел на брата. Адем уловил его движения и одним лишь взглядом приказал нам юркнуть за спину надвигающегося мужчины. Как только охранник показался перед нами, не заметивший нас в темноте, мы быстрой и неслышной перебежкой оказались перед дверьми, которые он охранял. Массивные дубовые двери бесшумно закрылись за нами, и я обернулась на них, не желая двигаться с места без брата.       — Кесем, идем… — Проговорил один из членов команды, однако я мотнула головой, пытаясь вслушаться в тишину и понять, как там брат.       — Ты кто такой?! — Послышался приглушенный крик, и я широко распахнула веки, положив свои ладони на ручки дверей. Команде пришлось оттаскивать меня, чтобы я не наделала глупостей.       — Кесем! Адем справится… Нам нужно идти дальше… — Тревога завязывалась в моем сердце тугим узлом, застилая разум и не давая думать трезво. Я с силой закусила нижнюю губу, пытаясь отогнать от себя плохие мысли, идя за командой на ватных негнущихся ногах. Вскоре перед нами показался довольно узкий и знакомый мне коридор, в конце которого были первые двери, закрывающие проход к розе. Стражники сонно смотрели перед собой, сложив руки в замок. Я трясущимися руками вынула очередную заготовку трав, и мы подожгли их, кидая перед ногами мужчин. Те, словно по щелчку, оживились и устремили свои холодные взгляды на нас. Однако дурман сделал свое дело и повалил охрану перед нашими ногами. То же самое мы проделали и со вторым караулом у последних дверей.       Вынув ключ у одного из стражников, парень из нашей команды вставил его в замок и прокрутил. Мгновение спустя двери поддались, открываясь с тяжелым скрипом. Прохлада омыла наши тела, а непроглядная темнота маняще зазывала нас внутрь. Я взяла один из факелов на стене и ступила первая, пытаясь осветить перед собой хоть что-то.       Перед глазами всплыли воспоминания о том, как султан Ахмед привел меня сюда, показал главное османское сокровище и поцеловал. Но сейчас я здесь без него, а он наверняка спокойно смотрит свои сны, даже не подозревая, кто вонзает ему кинжал в спину.       Как и в прошлый раз, я опустила факел к полу и через мгновение вокруг небольшого алтаря, где была роза, вспыхнуло кольцо пламени. Команда завороженно ахнула, наблюдая за этим зрелищем. А я, пока можно было все узреть, протянула руку и схватила розу. Языки пламени неприятно опалили мое запястье, оставив маленький красный след. Сокровище ощущалось в руке невероятно гладким и холодным, словно не огонь танцевал вокруг него, а глыбы льда защищали от злых умыслов.       Всматриваясь в идеальные изгибы золота всего несколько секунд, я обмотала розу в ткань и прижала ее к груди, разворачиваясь и собираясь уйти. Однако все внутри меня опустело, когда на просвете между коридором и помещением я увидела знакомую величественную фигуру. Султан Ахмед смотрел на нас безмолвно, ничего не выражающим, но колким взглядом. Он критично обводил лица моей команды, которые все еще виднелись из-за плотного кольца пламени. Вдруг его глаза нашли меня и губы мужчины слегка приоткрылись в разочаровании. Но, казалось, он вовсе не был удивлен моему присутствию здесь.       — Значит расхитителем моей сокровищницы все же стала та, кто похитила мое сердце… — Задумчиво проговорил он. Его голос отражался от стен и вбивался прямо в уши. Пираты настороженно замерли, каждый был готов защищаться. — Схватить этих псов!       Стража, которая все это время была за спиной падишаха, словно голодные львы, которым позволили напасть на добычу, ринулись к членам команды. Они ловко заламывали им руки, били цепями по ногам, от чего парни не выдерживали и падали. Суматоха хаоса и криков заполонила пространство, среди которого на одной стороне стояла я, а на другой Ахмед. Мы не сводили друг с друга взгляда. И если его глаза выражали разочарование и жестокость, то мои были похожи на взгляд провинившейся кошки, которая посмела съесть кусочек мяса с хозяйского стола. Я глупо сжимала пальцами золото, с каким-то остервенением прижимая его к груди, даже не думая о том, чтобы вернуть его владельцу.       В какой-то момент мое тело, словно не слушая разум и сердце, ринулось вперед. Я ловко оббежала занятых стражников, приближаясь к выходу из сокровищницы. Ахмед, стоявший все это время прямо, держащий руки за спиной, едва отступил в сторону, освобождая мне дорогу. Я вырвалась в тусклые коридоры, несясь со всех ног, сама не зная куда. Смутно знакомые пути превратились в настоящий лабиринт. Я, словно загнанная в клетку крыса, металась вдоль серых стен, пытаясь отыскать выход или хотя бы Адема.       Пробегая мимо того места, где брат убил стражника, я с ужасом заметила вторую лужицу крови, от чего у меня перехватило и без того сбитое дыхание. Я вдруг остановилась и робко прошагала вдоль стены, тихо зовя Адема. В ответ была лишь тишина и отдаленный гул криков оттуда, откуда я только что сбежала.       Решив не медлить, я вновь перешла на бег, удерживая розу у груди, словно сверток с младенцем, проносясь по знакомому пути к выходу, который наконец показался передо мной. Прямо у двери, которая вела на улицу, лежали окровавленные тела ребят, которых мы оставили здесь в самом начале. Мои губы сжались в тонкую линию, и я почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. Большого усилия мне стоило то, чтобы перешагнуть их и вырваться на заснеженную ночную прохладу, которая приятно впивалась в кожу, остужая ее и давая глоток свежести.       Стоя в этой прекрасной зимней атмосфере, окруженная медленно пролетающими снежинками, я смотрела в одну точку и не понимала, что мне делать. Дыхание вырывалось из легких прерывистыми клубами пара, грудь тяжело и редко вздымалась. Я понимала, что внутри остался Адем и остальная часть команды, что нужно вернуться. Однако, осознание, что одна против кучи стражников я ничего не смогу сделать, накрыло меня. Оставалось только вернуться на корабль, взять оставшихся ребят и идти на подмогу.       «Кесем, что бы не случилось там…если заполучишь в руки сокровище — беги без оглядки. Мы не можем рискнуть и уйти ни с чем!», — вдруг пронеслись в голове слова брата, которые он сказал мне перед тем, как выйти на дело. С большим сомнением я сделала пару шагов вперед, а затем ускорилась, собираясь покинуть сады дворца. Но громкий и грубый голос позади заставил остановиться, врасти в промерзлую землю, словно многовековое дерево.       — Кесем! — Голос повелителя пронзил слух. Его тон говорил сам за себя — он не собирался так просто отпускать меня. — Далеко собралась? А как же твой брат, Кесем…? — Словно зная все мои уязвимые места, мужчина с ухмылкой заговорил, — Уйдешь и оставишь Адема здесь? Какая-то вшивая роза тебе дороже собственного брата?       Горячие струйки слез хлынули по моим заледеневшим щекам. Я медленно развернулась, все тело задрожало, словно в агонии. Ахмед стоял с победной улыбкой на лице, гордо приподняв подбородок. Рядом с ним на коленях, избитый и окровавленный, в одних алой от крови рубахе и штанах, стоял Адем. Стражники удерживали его за плечи, голова поникла вниз, он не смел поднимать на меня свой взгляд.       Ужас пронзил сердце, словно раскаленные иглы. Все тело ощущалось каким-то ватным и тяжелым, я не могла ничего сказать. Сквозь слезы я вглядывалась в лицо брата, пытаясь уловить происходящее и придумать хоть что-нибудь, что могло исправить нашу ситуацию. Ахмед усмехнулся, наблюдая мое состояние. Он поднял руку и тогда один из стражников резко накинул на шею брата удавку. Я непроизвольно дернулась и подалась вперед, чтобы подбежать к нему, однако почувствовала железную хватку на моих плечах. Я и не заметила, как ко мне подошли сзади и схватили за руки, не давая сделать даже шаг. Сверток с сокровищем упал прямо на снег.       Удавка на шее Адема стягивалась все сильнее, а брат, только сейчас поднявший на меня взгляд, смотрел в мои глаза. По его раскрасневшемуся лицу текли слезы, он улыбался и даже пытался что-то прохрипеть.       — Сестрен…ка…я люблю…грх…тебя! — Пару секунд и его тело обмякает, медленно оседая в пушистое белое покрывало снега. Время словно останавливается на этом моменте. Ахмед подходит ко мне ближе, на его лице сияет усмешка. Он словно упивается видом моего горя и отчаяния. Его грубая ладонь хватает мои челюсти, заставляя оторвать глаза от бездыханного тела.       — Тише, милая. Больно? — Его голос сочился издевкой и ядом. — Понимаю, больно терять то, что дорого… — Он вдруг кивнул стражникам, отпустил мой подбородок и сделал шаг назад. — Ты свободна.       Мужчина развернулся и пошел к телу моего брата. Я непонимающе смотрела ему в след, а он вдруг обернулся и рассмеялся, махая руками.       — Ну, чего стоишь? Ты свободна! Ах, да…ты, наверное, думала, что я убью тебя или запру в темнице? Нет. Иди, милая, ступай в свою обычную жизнь и сгорай. Сгорай в адском пламени потери, скорби и боли! — Лицо Ахмеда переменилось, усмешка сменилась гримасой злости и ненависти. — Ты сгоришь от собственных мыслей, от осознания, что твои глупые действия привели к смерти всех, кого ты любила и кем дорожила! — Он замолчал, а затем приблизился ко мне, оказавшись слишком близко. — Меня ты тоже убила, Кесем…       Голова кружилась, горло пересохло и саднило, словно я глотала не слезы, а битое стекло. Не было сил ни дышать, ни говорить, ни держать себя. Я опустилась на колени, не сводя глаз с тела брата, которое уже покрылось тонким слоем снега, пропитываемым его кровью.       — Ты убила меня, а я убил тебя… Сердце за сердце, Кесем… — Он ушел, оставив меня один на один со своей болью. Бездушные и бесстрастные стражники молча наблюдали за происходящим, не трогая меня, но и не подпуская к телу Адема. Я смотрела на него издалека и надеялась, что все это сон, что он вот-вот поднимется, улыбнется мне и обнимет.       Но он не поднимался. Порывы ветра сдували с него снежинки, раздувая их по воздуху и посылая мне. Холод пронизывал мое тело, вбивался в сердце и заставлял дрожать. Однако мои щеки горели от слез и эмоций, которые порывались вырваться наружу чем-то необъятным и яростным. Слуги накрыли тело брата тканью, а затем унесли, так и не дав мне шанса докоснуться до него в последний раз. Кое-как поднявшись на ноги, едва ли не падая, я медленно побрела к воротам, захватив с собой то, ради чего умерли мои два самых любимых и близких мужчины.       Выйти за пределы территории султанского дворца не составило никаких трудностей. Стража беспрепятственно открыла передо мной ворота и выпустила наружу. Я растерянно озиралась по сторонам, пока ветер подбирал мои слезинки и иссушал их. Редкие прохожие быстро проносились мимо меня, совершенно не обращая внимания и не пытаясь вникнуть в причину моего состояния.       Сначала я двинулась в сторону берега, чтобы добраться до судна и попытаться помочь ребятам, которые остались во дворце, хотя внутреннее чувство подсказывало, что их уже постигла та же участь, что и Адема. Остатки сил давали мне ступать твердо и быстро. Минув последний проулок, на коже лица заигрались оранжевые блики, отражаясь ужасом в моих глазах.       Наш корабль полыхал, словно огромное кострище посреди моря. Мачты с грохотом падали, разрушая палубу и нижние этажи. Это был конец. Не осталось ничего. Запах гари и горелых тел доносился до меня, впитывался в ткань одежды, залезал под кожу. В полубреду и невменозе я добрела до дома Айше, однако, едва ли успев постучать в дверь, почувствовала, что земля уходит из-под ног и больше нет сил оставаться в сознании. Вокруг всё сжималось, теряя очертания, оставляя лишь эту кошмарную картину: пламя и тени, пропитанные смертью.