Османское сокровище

      Тепло, исходящее от камина, в котором гулко полыхал огонь — приятно окутывало тело, наводя слегка сонное состояние. В соседней комнате был слышен лязг стекла, тихое копошение и шепот. Я скучающе посматривала на языки пламени, ожидая, пока Айше и Адем отыщут нужные травы. Мои веки медленно смыкались, желание уснуть одолевало меня с новой силой, пока на столик рядом со мной с шумом не плюхнулась толстая книга. Я вздрогнула, выбиваясь из коматозного состояния, с интересом взглянув на коричневый потертый переплет. Айше мельком обвела меня глазами, а затем открыла книгу где-то посередине, начав искать нужную запись. Брат прошел вслед за ней, становясь рядом, помогая в поисках.       — Если потереть их в сухом виде и добавить в напиток…мг…интересно…можно и убить… — Девушка пробегалась взглядом по нужным строкам, произнося иногда их в слух. — Да, как ты и предполагал, если их поджечь — они просто усыпят на некоторое время.       — Отлично, это то, что нам нужно. Много у тебя этих трав? — Адем обратил свое внимание на лицо Айше, впиваясь взглядом в ее глаза. Они продержали довольно странный зрительный контакт, прежде чем оба опустили лица.       — Кхм…нет, совсем чуть-чуть… Моего запаса хватит разве что на пару стражников… — Она призадумалась, теребя пальцами край листа, старательно не поднимая голову на брата. Я с интересом наблюдала за этой картиной, а на губах расплывалась невольная ухмылка. — Но их можно еще успеть собрать. Они растут на высоких холмах в лесу. В южном районе, на окраине…       — В таком случае мои люди немедленно отправятся туда. Спасибо тебе, Айше…выручила… — Мужчина мягко коснулся предплечья девушки, с благодарностью всматриваясь в ее глаза, которые она подняла в ту же секунду, когда рука Адема прикоснулась к ней. Я молча ожидала у выхода из дома, рассматривая их с нескрываемой усмешкой. — Ты береги себя…и…и не болей в общем…       Проговорив эту неловкую тираду, брат поспешил выйти на улицу, а я вслед за ним, молчаливо ступая по его следам на пушистом снегу. Я буквально поджидала момента, чтобы начать разговор по поводу Айше, но Адем опередил меня, резко остановившись так, что я едва ли не врезалась носом в его спину. Не разворачиваясь, он тихо и спокойно проговорил:       — Даже не думай начинать, Кесем. Оставь свои шутки и молча ступай за мной, — Тон мужчины давал четко понять, что лучше сейчас ничего не говорить. Он прекрасно понимал, что я заметила ту искру, которая пробежала между ним и подругой.       — А так хотелось… — Тихо пробурчала я себе под нос, едва поспевая за темпом брата.       На корабле мы оказались ближе к вечеру. Адем позвал к себе Кеманкеша и что-то очень долго обсуждал с ним, запретив мне заходить и встревать. Когда двери в каюту брата наконец открылись и оттуда в спешке вышел Кеманкеш, обходя меня довольно наглым образом, я недоуменно посмотрела ему вслед, не успев схватить за руку, а затем повернула голову в сторону Адема, который вальяжно сидел за своим столом и покуривал табак.       Брат отказался мне что-либо рассказывать, заверив, что мне лучше отправиться спать, чтобы набраться сил перед новым днем. Оставшись ни с чем, я покинула капитанскую каюту, попутно заглядывая в комнату Кеманкеша. Однако там было пусто. Лишь наспех открытые сундуки, пропавший теплый кафтан и легкий дымок от недавно затушенных свечей. Почуяв неладное, я быстрым шагом бросилась на верхнюю палубу, где мужчина уже садился в шлюпку, чтобы спуститься на воду.       — Стоять! — Едва не падая на мокром скользком полу, я подбежала к краю судна,       упершись ладонями в перила. Мужчина поднял на меня свои пронзительные карие глаза, совсем не щурясь от медленного снегопада. С тревогой в сердце я смотрела на него, выискивая в его взгляде разрешение, чтобы пойти с ним. — Пожалуйста…       — Нет. Адем запретил. Дорога опасная и трудная, тебе там нечего делать, — Непреклонно отрезав, он вновь наклонился к своему мешку, туго завязывая его, пряча от снега хлеб.       — Но почему ты идешь один? Я не пущу тебя. Я иду с тобой или ты не идешь, — Мое упорство со стороны выглядело скорее по-детски и глупо, чем угрожающе и серьезно. Кеманкеш слегка усмехнулся, покачав головой.       — Ты ведь знаешь, что я все равно пойду. Как и я знаю, что ты не отстанешь. У тебя минута надеть теплый кафтан и вернуться сюда, — Мужчина снисходительно махнул рукой и я тут же ринулась в свою каюту, чтобы потеплее одеться.       Примерно через полчаса, зайдя в густой серый лес, мы шли вверх по извилистой тропинке, вымощенной острыми камнями и корнями деревьев, которые было трудно заметить из-за обилия опавших листьев, припорошенных свежим снегом. Кеманкеш шел впереди, крепко держась за рукоять своего кинжала. Я семенила прямо за ним, смотря только под ноги, боясь оступиться и полететь вниз. Мокрая глина неприятно прилипала к подошве нашей обуви, делая ее тяжелее и более скользкой, от чего приходилось прилагать усилия, чтобы не сорваться и не упасть.       Сумерки, а вместе с ними и холод опускались на землю, окутывая нас, вгоняя в сердце легкую тревогу. Взобравшись на довольной резкий подъем, мужчина развернулся ко мне и подал руку, помогая. Я карабкалась довольно неуклюже из-за плотности одежды и глинистой обуви, от чего Кеманкешу пришлось резко дернуть меня на себя. Оказавшись на одном уровне с ним, я врезалась в его грудь и подняла взгляд, встречаясь с темными карими глазами.       — Устала? — В голосе слышалась усмешка и замечание, поэтому я отказалась потакать его вопросу, помотав головой.       — Не устала. У меня довольно хорошая выносливость, чем ты думаешь… — С ноткой обиды проговорив это, я выпрямила плечи, выдернула свою ладонь из его ладони и гордо пошла вперед.       — Про твою выносливость знаю не понаслышке…       Примерно через минуту я довольно сильно поскользнулась и полетела спиной прямо на острый камень, однако сильные руки мужчины успели подхватить меня. Теплое дыхание вырвалось из его груди, когда он укоризненно вздохнул, глядя на меня сверху вниз. Мягкая улыбка расплылась на моем лице, не в силах выдержать его взгляда. Кеманкеш вернул меня в устойчивое положение, а затем снял перчатку с одной руки и погладил меня по щеке.       — Ты знаешь за что именно я тебя люблю, Кесем? — Его тон стал ласковым, нежным и любящим, грубые пальцы с осторожностью обводили кожу на лице.       — За что же? — Не скрывая предвкушения, я коснулась обеими руками его ладони, согревая ее и укрывая от падающих снежинок.       — За твою непосредственность…за твою гордость, за твой волевой характер… Ты яд, который я готов пить до самого дна. И куда бы не вела твоя дорога, я с удовольствием пройдусь по ней, даже если в конце будут адские муки… — Ожидая услышать совсем другие слова, я погрузилась в задумчивое молчание. — Этим я хочу сказать, что я люблю тебя любую. Со всеми твоими пороками и грехами, со всеми страхами и изъянами. Ты мой рай на земле, Кесем. И даже если Аллах впустит меня в свой рай после моей смерти, то это место все равно будет для меня адом без тебя…       — Так говоришь, словно прощаешься… — Заметила я, не поднимая на него своих глаз. В сердце засела тревога. Мне не хотелось слышать и думать о смерти, учитывая, что она ходила за нами по пятам, пряталась в ночи, была незримой тенью.       — Я не хочу тебя напрасно пугать или вгонять в ненужную тоску…просто боюсь, что эти слова так и не будут сказаны, — Кеманкеш заправил прядку моих волос за ухо, обхватил мое лицо обеими руками, всматриваясь в глаза. Увидев в них печаль, он едва покачал головой, наклонился и мягко поцеловал мои губы, оставляя на них влажный след. — Улыбнись, не люблю, когда ты грустишь… — Он поцеловал еще раз, добиваясь от меня улыбки, но я упорно держала губы в прямой линии. Тогда мужчине пришлось повторить поцелуй еще несколько раз и переместить его на все лицо, прежде чем я тихо рассмеялась.       — Всё-всё…улыбаюсь… — Мы с любовью посмотрели друг на друга, а затем мужчина обошел меня, взяв мою ладонь в свою и повел дальше.       Совсем скоро мы вышли на заснеженную покатистую поляну, на которой росли нужные нам травы. Они росли высокими пучками, от чего заметить их было довольно просто. Мужчина достал свой кинжал и принялся срезать их, укладывая в холщовый мешок. Порывистый ветер срывал капюшоны с наших голов и ударял острыми льдинками прямо в лицо. Не терпя этого, я отошла чуть поодаль от Кеманкеша, опускаясь ближе к земле, чтобы спокойно срезать растения. Процесс был крайне простым, однако не быстрым из-за толстых стеблей, которые с трудом прорезались нашими кинжалами.       В какой-то момент сумерки совсем сгустились, а ветер стал еще сильнее, заглушая все звуки в округе. Я куталась в свой кафтан, щурилась, всматриваясь в травы перед собой. Я давно потеряла Кеманкеша из виду, но не волновалась, решив, что он собирает травы выше по поляне.       — Кесем! Беги! — Пронзительный и требовательный вскрик родного голоса разрезал воздух, доносясь до меня гулким эхом. Страх моментально парализовал мое сердце, я вытянула голову, останавливаясь, пытаясь высмотреть Кеманкеша. Белая поляна особенно выделялась в темноте, однако различить на ней какие-либо силуэты было трудно.       Ветер не замолкал, разнося по округе хруст веток, невнятные голоса и неумолимый топот. Вдруг с одного края поляны пронеслась массивная фигура, в которой я узнала своего мужчину. Я попыталась оттолкнуться от вязкого мокрого снега, но поскользнулась и упала. Ботинок слетел с моей ноги, лишая всякого шанса угнаться за Кеманкешем. Последнее, что я заметила — это торчащая стрела в его груди, пронизывающая его тело насквозь. Он несся в сторону обрыва, подвывая, словно раненный зверь, нарочно шумя, чтобы отвести от меня недругов.       Лежа в этой мокрой трясине из глины, снега и травы, я наблюдала за происходящим глазами, полными ужаса и страха. Тревога за родного человека поедала меня, перехватывала дыхание. Мои голые ладони упирались прямо в ледяное покрывало, но я не обращала на это внимания, вслушиваясь в какофонию звуков. Густые сосновые лапти рядом стоящего дерева колыхались на ветру, укрывая меня от злых взглядов, лес словно затягивал меня к себе, стараясь защитить.       Всего через пару минут я услышала глухой удар, после которого все стихло. Даже ветер замолчал. Шаги возвращались на поляну и теперь были отчетливо слышны мужские разговоры.       — С ним кто-то еще был. Нужно найти и тоже прикончить, — Их голоса были похожи на лай бешенных собак, которые непременно выискивали свою жертву. Мельком мне удалось разглядеть янычарские одежды. Я притаилась, едва не ровняясь с землей. Горячие дорожки соленых слез капали с моего лица прямо на снег, заставляя его таять. Я зажимала себе рот ладонями, чтобы не издать истошного крика. «Тоже прикончить», — проносилось в моей голове раз за разом, вбивая осознание того, что они его убили.       — Наверняка уже и след простыл. Сам ведь сказал, что это кто-то из шайки пиратов. Они там за свою шкуру трясутся больше, чем за сердце родной матери, не говоря уже о товарищах… Зря время потеряем. Нужно возвращаться в корпус, пока буря не настигла нас.       Время неумолимо замерло, когда я наконец поднялась на ноги и стала метаться от одного края поляны до другого, то уходя вглубь леса, то возвращаясь обратно. Мое дыхание было сбито, нога без обуви промерзла и промокла, но я продолжала двигаться, выискивая глазами его тело. Казалось, словно весь мир вокруг заледенел, не слышно было ветра, животных и птиц, только мое тяжелое дыхание, перемешавшееся с быстрым ритмом сердца. В какой-то момент я ринулась в одну сторону, пока не оказалась у обрыва, у края которого простилались множество следов от сапог. Я опустилась на колени, хватаясь голыми руками за грязные корни деревьев, вглядываясь в глубину пустоты, погрузнувшей в пучине тьмы и тишины. Лишь сейчас я заметила редкие капельки крови на лежащем рядом снегу.       — Нет… — Ветер вновь завыл, подхватывая мои слезы и смахивая их с кожи. Мой шепот был почти не слышан, сил на крики или истерику просто не было. Мои плечи округлились, сгорбились, опуская меня еще ближе к земле, пока я смотрела в темноту, которая не собиралась расступаться и показывать то, что таила внутри себя.       — Кеманкеш! — С надрывом вырвалось из моей груди, голос эхом разнесся над ущельем, уносясь куда-то вдаль. Я стиснула зубы, словно терпела невыносимую физическую боль, словно мое сердце терзали тысячи острых клыков, разрывая его на части, не оставляя и кусочка. Губы дрожали то ли от тревоги, то ли от пронизывающего холода.       Его имя срывалось с моих уст раз за разом, пока мой голос не сошел до рыданий и не охрип. Я то всхлипывала, то переходила на нечеловеческий крик, будто бы это помогало заглушать боль моей души. Я все еще не верила, все еще пыталась отогнать от себя это болезненное осознание. Мне хотелось, чтобы все это было злой шуткой, чтобы сейчас он подошел сзади и похлопал меня по плечу, улыбаясь своей глупой улыбкой, радуясь, что вновь подловил меня.       — Кесем? — Мужской обеспокоенный голос разлился надо мной, заставляя вздрогнуть, резко втянуть воздух в легкие, от чего я закашлялась. Брат смотрел на меня испуганными и непонимающими глазами, пытаясь понять, что случилось. — Где Кеманкеш? Почему ты здесь? — Он засыпал меня вопросами, держа в руке факел, пламя которого неистово колыхалось на ветру. Позади него стояло еще несколько ребят из нашей команды. Они настороженно оглядывались вокруг.       Не в силах что-либо сказать, я молча бросилась к наклонившемуся мужчине на шею, крепко обняв его, уткнувшись лицом в плечо. Соленые дорожки слез пронизывали ткань его кафтана, делая ее влажной. Адем повторил свой вопрос по поводу Кеманкеша, не скрывая тревоги в голосе.       — Я не знаю… — Отняв лицо от его плеча, я взглянула в сторону обрыва, судорожно хватая воздух ртом. — Он…там…       — Что значит там? Что произошло? Кесем? — Брат с силой тряханул меня за плечи, пытаясь привести в чувства и получить внятные ответы.       — Он там…внизу…его больше нет…они погубили его… — Сказав эти слова, я почувствовала, как земля уходит из-под ног, а голова начинает кружиться. Адем ловко поймал мое тело, не давая упасть, отводя меня от края.       Я не помню через какое время и как я оказалась в своей каюте. В комнате было невероятно жарко, но меня била мелкая дрожь и я никак не могла согреться. Юзман втирал в мои запястья какое-то лекарство, пытаясь успокоить, вразумить, что Кеманкеш наверняка сумел выжить и все будет в порядке. Но я не слышала его, не хотела слушать. В ушах стоял звон от последних слов Кеманкеша, перед глазами метался образ его раненного силуэта. Я не могла вообразить себе какой ужас и какую боль он испытал, от чего мое сердце болезненно сжималось, а по щекам текли слезы.       — Довольно изводить себя, дочка…заболеешь еще… Вот увидишь, он вернется и твоя улыбка засияет… — Старик пытался успокоить, однако и сам не верил в то, что говорил. Он прекрасно понимал, что Адем и команда возвратятся на корабль без Кеманкеша. Разве что приволокут его бездыханное тело, к которому я припаду и отпущу свою жизнь там же, не в силах дышать без этого мужчины.       Ожидание ложилось на плечи тяжким грузом, я не могла есть и спать, не могла думать о чем-либо другом. Едва утро подступило к городу, на корабль вернулся брат и команда. Услышав их голоса, я немедля соскочила с постели и поспешила на верхнюю палубу. Ребята стояли в небольшом кругу, от чего я не могла разглядеть нужного мне мужчину. Но когда они расступились и заметили меня, я встретилась лишь с одними глазами — с глазами брата, в которых читались отчаяние и горе. Адем сделал несколько медленных шагов ко мне. Он выглядел уставшим и измученным, его одежда отяжелела от мокрого снега. Шершавая кожа его ладони коснулась моей, объединяя нашу боль.       — Где он? — Словно не веря своим глазам, я пыталась получить другой ответ. — Скажи мне, что вы его нашли…скажи…       — Кесем… — Адем зажмурился, а затем вздернул голову к небу, позволяя снежинкам смешаться с его слезами. — Кесем, его нет. Мы не нашли…       Разум отчаянно заметался, предлагая разные варианты событий. «Может он ушел оттуда? Может его кто-то спас? Или он вовсе не падал туда?», — утешала я саму себя, не смея озвучивать этого вслух. Адем провел меня в капитанскую каюту и усадил на постель, прежде чем начал рассказывать.       — Мы обыскали все в округе, а затем спустились в то ущелье…снег заметал багровое пятно крови, а чуть поодаль от этого места стая волков что-то догрызала… Мы не решились подойти и разогнать, их было слишком много. Я не уверен, что… — Адем не договорил, оборвав свои слова тяжелым вздохом, а затем вынул из кармана кафтана перчатку и протянул ее мне. Сердце пропустило удар, когда я взяла вещицу Кеманкеша. Ткань была пропитана кровью, была мокрой и холодной.       Ничего больше не говоря, я поднялась с постели и медленной шатающейся походкой направилась к выходу. Мои пальцы судорожно разглаживали перчатку. Слез не было, их уже не осталось. Я дошла до двери в его каюту, а затем робко толкнула ее, очерчивая глазами пустую комнату, оставшуюся такой, какой ее оставил мужчина. Застыв на пороге в его каюту, я почувствовала себя так, словно мне перекрыли дыхание. Мне хотелось вздохнуть полной грудью, но не получалось, словно воздуха было слишком мало.       — Ты еще любишь? — Тихий голос брата послышался за спиной. Я промолчала, не в силах что-либо ему отвечать. — Любишь… Трудно такое не заметить. И он тебя любит. Любил…       Я с силой сжала челюсти и зажмурила глаза, чтобы не закричать во весь голос. Подбородок задрожал, когда я приподняла голову к верху, останавливая новой поток слез. Теплая ладонь мужчины коснулась моего плеча в знак утешения, но я дернула им, скидывая его руку.       — Это ты виноват в его смерти. Это ты отправил его туда одного! А если бы я не сбежала вместе с ним?! Вы бы даже не представляли, что с ним случилось… — Гнев кипел внутри меня, мне казалось, что я винила в его смерти всех и вся.       — Кесем, я отправил его одного лишь потому, что это было пустяковое задание! Откуда мне было знать, что на холме будут янычары?! — Адему не нравилось, что я обвиняла его в смерти друга. Казалось, словно он принял эту ситуацию как должное, что злило меня еще сильнее. Я довольно резко развернулась и пристально посмотрела в его холодные глаза.       — Тебе даже не жаль…ты холоден. Холоден так, словно это не твоего друга, не твоего товарища убили. Словно ты этого хотел… — Я поджала губы, видя, как он сжал кулаки, принимая оборонительную позу, будто был готов отстаивать себя.       — Ты и понятия не имеешь, что происходит внутри меня. Ты даже представить себе не можешь, как горит мое сердце от горя. Но я… — Он резко вздохнул, его голос задрожал и он отвернул голову, впечатав свой кулак в дощатую стенку. — Но я держусь. Потому что я хочу разобраться. Я хочу, чтобы его кровь была отомщена. Если это действительно были янычары… Я обрушу султану Ахмеду целый мир на голову! И мне плевать, его ли это был приказ или нет…       Мы замолчали. Меня накрывали чувства стыда и отчаяния. Мне было стыдно за то, что я обвинила Адема в смерти Кеманкеша. Я медленно сделала маленький шаг навстречу брату и коснулась его пальцев. Они были ледяными, словно он держал их в холодной воде. Я крепко сжала их, согревая, внушая в душу мужчины тепло и надежду.       — Прости меня… Мне так больно, что я готова самого Аллаха обвинить в его смерти… — Адем не стал ничего более говорить, молча обнял меня, позволяя выплакаться на его плече.       Я не ходила во дворец несколько дней, не найдя силы скрывать свой траур. Команда периодически ходила к холму и осматривала его, но возвращалась всякий раз без результатов. Я теплила в себе маленькую надежду на его возвращение, которая каждый раз угасала. Адем даже приказал обыскать ближайшие дома, но Кеманкеша нигде не было.       Когда Юзман вывесил сушиться то небольшое количество трав, которое мне удалось собрать, я с печалью подумала о том, что если бы не вся эта затея с кражей золотой розы, то мужчина был бы еще жив. Теперь я винила во всем исключительно себя.       — Что тебя гложет, хатун? — Хаджи ага, заметивший мое подавленное и задумчивое состояние, не смог пройти мимо, отрывая меня от приготовления мази. Я медленно подняла на него глаза и помотала головой, опуская их обратно, с усердием перемалывая минералы в ступке. Евнух осторожно взял мою руку, в которой был пест, мягко сжав ее, заставляя тем самым взглянуть на него и оторваться от работы. — Кесем, в чем дело?       — Ни в чем, Хаджи ага…просто мы с повелителем поссорились и это меня немного беспокоит, — Я ловко перевела тему, чтобы избежать обсуждения личных проблем, а мужчина лишь покачал головой, давая понять, что меня это должно радовать, а не волновать.       — Оно и к лучшему. Нечего тебе вообще было с ним заговаривать. Работай, хатун, — Он отпустил мою руку и развернулся, уходя.       Тем временем где-то в дворцовом саду Адем активно искал любую лазейку, которая помогла бы нам пробраться и в конечном итоге выбраться с территории дворца. Нам удалось выяснить примерное расписание смены стражников около нужных дверей, а также узнать, как часто и кто ходит в той части дворца, где проложен путь к османскому сокровищу. Наверное, я бы соврала, если бы сказала, что у меня не было мыслей закончить подготовку и отказаться от этой идеи. Чем ближе мы подбирались к завершению плана, тем сильнее росла тревога в моем сердце.       После всех дел во дворце, Адем отправился к Айше, а я решила пройтись к морю. Я прошла дальше от пирса, в более безлюдное место, где был крутой обрывистый берег. Мысли о Кеманкеше заполняли все мое нутро, все мои раздумья, не давая отвлечься на что-то другое. Я встала на краю обрывистого берега, вглядываясь в даль. Хлесткий ветер путал мои волосы, развевая их и вздымая вверх. Горячие слезы скатывались тонкими струйками по щекам, улетая на промерзлую землю. Дыхание перехватило, а в душе словно что-то надрывалось, готовясь вот-вот сорваться вниз.       Внизу бушевало глубокое море, а темные фиолетовые тучи над морской водой содрогались всполохами молний, по земле пробегала дрожь от мощного грома. Эта мощь проходила сквозь меня, давя, показывая всю мою ничтожность перед этим миром. На спине словно кровоточили раны от вырванных крыльев. Ощущать себя одинокой было несоизмеримо больно.       Несмотря на грозовое небо — дождя не было — вместо него землю вновь застилал белый снег, говоря о том, что зима вот-вот наступит. Снег кружился холодными пушистыми хлопьями, оседал на мое лицо, оставаясь на нем ледяными каплями, смешивающимися с горячими слезинками.       В какой-то момент слезы прекратились. И вместе с ними ушла боль, оставляя щемящее чувство необъятной пустоты. Я вдруг осознала, что я не чувствую печаль или радость, не чувствую горя и одиночества. Но в глубине своей раненой души я знала, что это ложное чувство. Боль вернется в еще большем размере, разрывая сердце на куски. И слезы польются пуще прежнего, разливаясь по лицу, словно оттаявшая река теплой весной.       А пока мое сердце умолкло, чтобы перевести дух, я смотрела на все, что было вокруг меня, цепляясь взглядом за каждый образ. Ища его даже в пролетающих птицах. Осознание медленно вновь накрывало меня, сцепив теперь по рукам и ногам, ложась на плечи нестерпимым грузом. Держать себя от желания опуститься на холодную землю и сравняться с ней — было тяжело. Почти невозможно. Мои колени коснулись липкого мокрого снега, а ладони зарылись в нем, не замечая холода, что пробирал до костей. Я сжимала белое полотно в кулаках, а из груди так и рвался истошный вскрик, разрывающий легкие.       — Нет…я не сдамся…я доведу дело до конца, отомщу…отомщу и за тебя, любимый…и за родителей… — Я тихонько всхлипнула, отняв ладони от снега, рассматривая покрасневшую кожу. Холодными дрожащими пальцами я утерла последние слезинки и поднялась на ноги, ступая медленной потерянной походкой к порту.       Подходя к месту, где была оставлена наша с братом лодка, я заметила около нее пару. Это был Адем и Айше. Мои глаза слегка расширились, а на губах появилась тень улыбки. Они держались за руки, о чем-то перешептываясь, совсем не замечая моей приближающейся фигуры. Но стоило мне подойти ближе, как Айше тут же заметила меня и отпустила руки брата, отходя от него на пару шагов. Ее щеки залились румянцем, она отвела взгляд.       — Кхм… Кесем… — Девушка прочистила горло, а затем обратилась ко мне, поджав губы, словно что-то вспомнила. Она вмиг оказалась рядом и обняла меня, погладив по спине. — Кесем, все образуется… Он не оставил тебя, просто незрим… — Слова подруги заставили кровь вскипеть в жилах, вспомнить о том, о чем я старательно пыталась забыть каждую секунду. Намек на улыбку совсем пропал, я мельком взглянула на Адема, который быстро опустил глаза.       — Айше, все в порядке. Не нужно меня утешать. Мне больно, я раздавлена, но я еще здесь и я соберусь с силами, — Я мягко отпустила девушку и отступила от нее. — Адем? Удалось найти какую-нибудь лазейку в саду?       Мужчина кивнул мне, но жестом показал, что расскажет об этом при всей команде. Айше вновь взглянула на него, от чего ее глаза загорелись, говоря за свою хозяйку о сильной и глубокой любви к моему брату. Я молча проследовала к лодке и уселась в нее, показательно отвернувшись, чтобы не мешать их прощанию. Пока за спиной слышалось трепетное перешептывание, я вновь утопала в своих печальных мыслях, разглядывая сумеречное небо, тучи на котором довольно быстро расползлись, открывая взору ясное звездное сияние.       «Теперь и ты зажжешься для меня звездой на этом небосводе… Станешь моим путеводителем, моим ангелом хранителем. Я буду любоваться тобой каждую ясную ночь, буду выискивать тебя глазами и представлять, что ты рядом, обнимаешь, целуешь, шепчешь ласковые слова… И каждую зиму мое сердце будет сжиматься с такой болью, что я не знаю, как выдержу это, чтобы не уйти вслед за тобой…», — Проговорив эти слова в своей голове, я с силой зажмурилась, подавляя все эмоции.