Османское сокровище

      Солнце ярко светило на голубом чистом небе, но на улице вовсе не было жарко. Прохладный ветерок ложился на плечи и заставлял укутаться в черную накидку, напоминал о приближении зимы. После ночного урагана на улочках Константинополя остались не только грязные лужи и слякоть, но и некоторые элементы ветхих строений, которые не пощадила буйная погода. Жители города лениво разгребали последствия, что-то активно обсуждая, создавая не только визуальный шум.       Я ловко переступала мелкие лужи, время от времени останавливаясь и прячась в укрытие. Мои глаза точно и безошибочно выслеживали в толпе знакомую тонкую фигуру, за которой я и Кеманкеш вели слежку. Вот уже неделю мы не спускаем глаз с Айдан, стали практически ее тенью, но девушка словно на зло не делала ничего подозрительного. И вот сегодня, пока вся остальная команда спала после ночного кутежа — девушка молча собралась и вышла в город. Недолго думая, мы двинулись следом.       Уже долгие пять минут она целенаправленно куда-то следовала, совсем не оборачиваясь. В голову закрадывались различные мысли, в том числе и о том, что она вероятно идет к черноглазым, чтобы сообщить какую-нибудь информацию. Когда белокурая наконец свернула в более узкий и темный проулок, мы осторожно заглянули туда и поняли, что ее и след простыл. Я напряженно вздохнула и нахмурила брови, подняв недовольный взгляд на мужчину.       — Это твоя вина, — Сходу обвинила я пирата, чтобы не услышать подобное первой. Кеманкеш удивленно вскинул брови и сощурился, едва склонив на меня голову.       — Разве? — Я моментально кивнула, активно думая, куда могла зайти Айдан.       — Разве это я хватала себя за талию и останавливала вместо того, чтобы ей на пятки наступать? — Кеманкеш ничего не ответил, лишь обошел меня и стал аккуратно заглядывать в окна, но результата не получил. В конце концов он растерянно развел руками, вышел ко мне и повернул за плечи к рынку.       — Пойдем, сядем вон туда и выпьем кофе… Может она выйдет отсюда и удастся что-нибудь интересное заметить… — Мои глаза быстро нашли небольшой навес, в котором торговали ароматным кофе и сладостями. Вспомнив, что всего несколько минут назад меня вновь одолевала надоедливая слабость, я с улыбкой кивнула и направилась туда.       Ароматный терпкий напиток теплом разливался по телу, а невероятного вкуса сладости заставляли отступить слабость и головокружение, приводя меня в чувства. Кеманкеш сидел напротив меня и сверлил взглядом, наблюдая за тем, с какой жадностью я поедаю пахлаву. Вдруг мужчина протянул ко мне ладонь и его большой палец неторопливо прошелся по уголку моих губ.       — Испачкалась? — Я растерянно подняла на него взгляд, непроизвольно начав облизывать губы.       — Немного… — Взгляд Кеманкеша стал мягким и светлым, щурился от ярких лучей желтого солнца. Порывистый ветерок надоедливо срывал с него капюшон, но мужчина успевал каждый раз удержать его. Выбившиеся короткие прядки темных волос лезли в глаза и колыхались. При каждом глотке кофе скулы мужчины напрягались, вероятно из-за терпкого горького вкуса и отсутствия сладости.       — Попробуешь? — Я протянула ему свой кусочек и Кеманкеш улыбнулся, склонился к моей руке и осторожно откусил пахлаву, касаясь губами кончиков моих пальцев. Теперь капельки меда были на уголках его губ, потому я протянула вторую руку и стала убирать их. Из-за густой бороды на его лице у меня это не получалось так легко как у него, потому я свела брови, пытаясь старательно убрать мед.       — Всё-всё, я уже достаточно чистый, — он мягко коснулся моей руки, останавливая и заглядывая в глаза. Поняв, насколько странно выглядела эта сцена, я вдруг одернула руку и уткнулась взглядом в свою чашку кофе, сводя брови на переносице. — Спасибо…       Когда прошло уже достаточное количество времени, а наши чашки были пусты, я скучающе обернулась на проулок, где мы потеряли след Айдан, и вздохнула. Девушки все не было, что могло говорить о том, что она вышла другой дорогой. Собираясь сказать Кеманкешу, что стоит вернуться на корабль, я вдруг зацепилась за разговор двух торговцев, которые продавали ткани из Греции.       — Да-а, нынче времена куда благоприятнее, чем было раньше… — Вдохновленно говорил один из них, раскладывая свой товар на прилавок.       — И чем же? Налоги скотские…этот султан Ахмед сам себе на уме…мальчишка юный, много ли он понимает? — Второй, не боясь Аллаха и людской молвы, отзывался о действующем падишахе не лестным образом.       — Побойся Аллаха! При Мехмеде III земли Греции разве что грабили…ни о каких торговых отношениях и речи не было… — Он печально вздохнул, вспоминая явно времена своей молодости. Я напрягла слух, чтобы не упустить и слова. — Вспомнить только кровавую среду двенадцатилетней давности, когда султан Мехмед послал наемников на деревню Каякей… Сколько же людей тогда погибло в шторме и от рук наемников…       Меня вдруг словно парализовало при упоминании деревни, в которой я родилась, провела все свое детство и некоторые годы юношества. Осознание ложилось на плечи тяжелым грузом, а я, сама того не замечая, сверлила торговцев холодным и слезливым взглядом. Кеманкеш, отошедший в этот момент прикупить еще каких-то сладостей, вдруг подсел ко мне и осторожно коснулся плеча.       — Что с тобой? — Я медленно повернула на него голову, губы мои были приоткрыты, но я не могла сказать и слова. Хватала воздух словно рыба, что выкинуло на берег. Непроизвольные слезы горя лились по моим щекам, а мои пальцы вцепились в край деревянной столешницы, белея от силы сжатия. — Кесем?       Мужчина обеспокоенно приблизился ко мне, оказываясь на уровне моего лица. Большие пальцы его ладоней утирали соленые капельки с кожи, а мои плечи начали дрожать, говоря о том, что слезы перерастают в настоящую истерику. Кеманкеш, не понимающий, чем мне помочь, молча крепко обнял и повел в сторону, чтобы скрыться от внимания пристальных глаз прохожих, которые утоляли свое любопытство.       Совсем позабыв об Айдан мы вернулись к нашей лодке, что бесстрастно качалась на мелких волнах, привязанная к какому-то старому дереву пустующего берега. Мужчина усадил меня в шлюпку, а затем медленно погреб к кораблю, не отнимая от меня взволнованных глаз. Слезы уже совсем высохли, я молчаливо сверлила взглядом горизонты и обдумывала то, что узнала.       Получается, в том, что я и мой брат остались сиротами — виновата семья султана. Семья моего друга, ставшего близким сердцу и дорогим душе. Его отец, желая пополнить свои несметные богатства, отправил убийц в мою родную деревню. Он и не думал о том, что кто-то лишится родителей, детей и просто крыши над головой. В моей душе зарделось красное пламя мести.       — Так…что случилось на рынке? — Мужчина осторожно начал разговор, останавливая греблю. Его прохладные ладони накрыли мои, пальцы стали мягко разжимать стиснутые кулаки.       — Ты помнишь моих родителей? — Я вдруг подняла на него глаза, которые по новой наполнялись слезами, однако на сей раз я их сдерживала. Нижняя губа едва подрагивала, а уголки стремительно опускались вниз, выдавая все мое состояние.       — М…Помню…но смутно… Дело в них? — Мужчина продолжал поглаживать мою кожу, успокаивающе воздействуя.       — Ведь в их смерти могла быть виновата семья султана? — Я тихонько всхлипнула, и маленькая непрошенная слеза прокатилась по щеке, падая и глухо ударяясь об дно лодки. Мне не хотелось в это верить, потому я пыталась найти утешение в словах мужчины.       — Я не знаю…те наемники поголовно были в платках до самых глаз…их одежда была черной, а на кораблях черные паруса. Трудно понять, кем они являлись и от кого пожаловали… — Кеманкеш вдруг призадумался, вспоминая тот роковой день. Мы некоторое время молчали, держась за руки и слушая всплески воды от ударяющихся мелких волн.       — Я не хочу сейчас возвращаться на корабль…давай куда-нибудь уйдем? Хочу побыть наедине… — Я опустила голову, но мужчина не стал возражать и молча погреб в противоположную от судна сторону. Через минут десять мы высадились на том же берегу и привязали лодку.       — Можем прокатиться до озера… Хочешь? — Я вдруг вспомнила о том чудесном и сказочном озере, где нас застукал Али. Идея показалась более, чем отличной, потому я кивнула.       Утренние птички только начинали свой распев, прочищая перышки после урагана. Альба услужливо везла нас по влажному от росы полю, на котором однажды скинула меня. Я сидела впереди, в то время как Кеманкеш, держа поводья, обнимал меня сзади, говоря о том, что это нужно для безопасности. Взять две лошади не удалось, так как Чаро приболел.       Вскоре послышались знакомые всплески и журчание воды, а через несколько секунд перед глазами предстала все та же очаровательная картина: голубая вода, пенящаяся от спадающего водопада, оранжевые рыбки и закрытая уединенная атмосфера. Я с восторгом вздохнула и на лице наконец заиграла легкая улыбка, не ушедшая от Кеманкеша. Он улыбнулся в ответ, явно радуясь, что пришел конец моей печали и слезам.       Спешившись с лошади, я сняла обувь и вступила ногами в воду, которая по обычаю встретила леденящим холодом, от которого перехватывало дыхание. Но чем дальше я проходила на глубину, тем теплее вода становилась. Мужчина последовал моему примеру и вскоре оказался рядом. Он не касался меня, просто стоял близко и рассматривал крутящихся вокруг нас рыбешек. Мысли вдруг снова стали угнетающими и уголки моих губ опустились. Раз за разом я прокручивала в голове идею о том, что если бы не приказ султана Мехмеда, то мои родители возможно бы жили до сих пор. И не стали бы мы с Адемом пиратами, не жили бы все детство и юношество как непрошенные на эту землю люди.       Тяжело вздохнув, я сняла с себя накидку и кафтан, а затем кинула их на берег, принявшись расстегивать пуговки на рубашке. Брови Кеманкеша моментально поползли вверх, он удивленно наблюдал за мной, не смея ничего спрашивать. Повернувшись к мужчине спиной, я избавилась от брюк, которые всегда носила на корабле, надевая платья только для выхода во дворец. Ловко освободившись от нижнего белья, застегнув на себе рубашку обратно, я кинула оставшиеся вещи на берег и довольно резко опустилась в воду.       Нырнув с головой, чтобы освежить мысли и тело, я вынырнула прямо перед ничего не понимающим пиратом, смотря на него исподлобья томным взглядом. Моя фигура находилась в воде по самые плечи, потому Кеманкешу пришлось наклонить на меня голову, чтобы встретиться взглядом.       — Простудишься ведь… — Он опустил свою ладонь на мою щеку, ласково и осторожно поглаживая кожу большим пальцем. Заботливый и нравоучительный тон нисколько не раздражал, а лишь распалял на какие-то ранее не изведанные чувства.       Ладонь мужчины требовательно стала возвышаться, заставляя меня подниматься вслед за ней. Белая полупрозрачная ткань рубашки сдалась под гнетом воды, облепляя тело и становясь совсем прозрачной. Глаза Кеманкеша медленно опустились на мою грудь, задерживаясь там всего на пару секунд, а затем так же медленно вернулись на мое лицо. Я чувствовала себя обнаженной перед ним, но не только телом, а и душой, сердцем. И мне не хотелось спрятаться или закрыться, хотелось, чтобы он смотрел, касался.       — Нравится? — Тихо и как-то пошло спросила я, прежде чем мужчина без ответа прильнул к моим губам, требовательно и рвано целуя. Он понимал, чего я хочу, знал, что я готова. Поцелуи были чем-то особенным, словно губами он касался самой души, находил все болевые и чувствительные точки.       Мои руки неловко и несмело коснулись пуговиц на его одежде. Вода с моей рубашки пропитала его ткань, от чего избавиться от одежды было проблематично. Мужчина довольно скоро взял мои руки за запястья, уводя их. Его губы переместились на мою шею, оставляя жар от его сбивчивого дыхания. Порывы ветерка остужали разгоряченную кожу, вызывали мурашки, разгоняли мрачные мысли.       Медленными шагами мужчина уводил нас все дальше от глубины, пока вода не достигла бедер. Теперь он отстранился от меня, очерчивая фигуру восхищенным и пристальным взглядом. Его взгляд вновь приковался к груди, от чего я почувствовала себя смущенной и щеки порозовели. Заметив это, он ухмыльнулся, подходя совсем близко и заглядывая в глаза.       — Не смей смущаться…ты прекрасна… — Он вновь накрыл мои губы требовательным и страстным поцелуем, а его теплая ладонь накрыла одну из грудей, мягко ее сжимая. От рук Кеманкеша по телу пробежала дрожь, опускаясь куда-то вниз живота и оставаясь там тугим жарким узлом.       Я крепко обнимала его за шею, позволяя себя целовать и касаться там, где ему вздумается. Он не спешил, делая все медленно и аккуратно. Я чувствовала, как дыхание становится тяжелым, разум затуманивается такими мыслями, от которых становится очень стыдно. Небольшой глоток смелости одолевает меня и я опускаю голову, касаясь губами кожи мужчины. Я очерчиваю поцелуями какие-то линии, переходя с шеи на ключицы, а Кеманкеш молча наблюдает за этим, прикрывая глаза время от времени. Я наслаждаюсь его телом, ощущением близости и вседозволенности. Изучаю, словно давно разгаданную книгу, сюжет которой каждый раз забывался.       Наконец, не выдержав моей ласки, он стремительно прижимает мое тело к своему, подхватывает за ягодицы, заставляя обнять его бедра ногами. Он опускается в воду полностью, присаживаясь на песчаное дно, запускает свои пальцы между моих бедер, находя чувствительные зоны. Вода безумно холодная, но мне жарко и я не замечаю этого. Растерянный взгляд мечется по его лицу, а он внимательно изучает мои эмоции, все понимая. Покрасневшие от холода пальцы с силой сжимают его крепкие плечи, в моменте мне становится страшно и хочется убежать, но его уверенные карие глаза удерживают меня, внушают спокойствие.       Раз за разом его губы изучают изгибы моего тела, касаются шеи, ключиц. И когда сердце вот-вот выпрыгнет из груди, я чувствую, что он становится ближе. Он слегка приподнимает меня за ягодицы, а затем медленно опускает, не сводя все тех же внимательных глаз. Я прикрываю веки и ресницы начинают подрагивать от пронизывающих меня чувств. Мои губы дрожат, сжимаются в одну линию, а я с силой закусываю их изнутри, вскоре чувствуя металлический привкус на языке. Пальцы на плечах мужчины впиваются в его кожу, оставляя маленькие ранки от ногтей.       Он крепко обнимает меня и прижимает к своей груди. Мы замираем на мгновение, давая нашим телам привыкнуть друг к другу. Чувство наполненности не оставляет, внутри все пылает сладострастным огнем, заставляя двигаться. Мое тело медленно и напряженно поднимается, а затем опускается. Кеманкеш не перестает обнимать меня, касаться кожи губами и шептать какие-то ласковые слова, которые с трепетом отдаются прямо в сердце. Его пальцы запутываются в моих волосах, слегка сжимают их от каждого нового движения.       Казалось, в округе все замерло, а звуки нашей любви смешались со всплесками бесстрастно спадающего водопада. Губы сплетались в чувственном стеснительном танце, а пальцы рук переплетались, крепко сжимая ладони друг друга. Мужчина подавался мне на встречу, помогая и направляя, не отнимал своих восхищенных глаз, утопая взглядом в моих.       — Сколько ночей я мечтал о тебе… — С улыбкой на лице шептал он, играючи покусывая мою кожу на шее.       Наши приглушенные вздохи учащались, а всплески воды становились все громче. Я вдруг почувствовала, что больше не имею контроль над своим телом и эмоциями. Вокруг словно взрывались звезды, осыпаясь мелкими крупицами на тело, заставляя его содрогаться. Я крепко обняла мужчину и зажмурила глаза, не замечая, как перехватило дыхание. Его руки сжимают мою талию, держа напряженную хватку некоторое время, а затем они расслабились, и мы одновременно облегченно выдохнули.       Долгие минуты мне не хотелось раскрывать глаза. Я испытывала глупое чувство стыда и ощущала себя уязвленной. Содеянное казалось неправильным, чем-то поспешным, словно я должна была себя сдержать в очередной раз. Слегка отстранившись от мужчины, я не поднимала на него глаз, думая о том, как уйти. Кеманкеш сразу же и безошибочно уловил мое настроение.       — Жалеешь об этом? — Он аккуратно взял меня за руку, переплетая наши пальцы. С грустью в глазах я наблюдала за этим, не решаясь отвечать.       — Не знаю… Мне кажется, что мы поторопились… — В голове стали вспыхивать образы возможных последствий нашей близости. Больше всего я боялась, что об этом узнает Адем.       — Я был готов ждать столько, сколько нужно…но я счастлив, что это случилось именно сейчас. Кесем…? — Его прохладные пальцы коснулись моего подбородка и мне пришлось посмотреть ему в глаза.       — Отвези меня к Айше… — Я поднялась на ноги и, слегка пошатнувшись, побрела на берег, чтобы одеться. Мужчина сверлил меня растерянным взглядом, но в конце концов последовал моему примеру и вскоре мы молча ехали обратно в город.       Я чувствовала все его негодование и расстройство, но не могла повести себя иначе. Мне казалось, что после занятия любовью мир приукрашается, а внизу живота продолжается полет бабочек, но этого не случилось. Вместо этих иллюзий накрывала тоска и чувство вины. Вина перед братом, который из кожи вон лез, чтобы я не страдала из-за этого мужчины. Вина перед мамой, которая с ранних лет твердила о том, что порядочная девушка сначала должна выйти замуж.       Оставив лошадь в начале узкого проулка, мужчина не отпустил меня одну и, взяв за руку, довел до нужных дверей. Перед тем как распрощаться, он осторожно обнял меня и поцеловал в лоб, внимательно заглянув в глаза.       — Чтобы ты там себе сейчас не придумала, знай: я не оставлю тебя и не причиню боли. Я тебя люблю, — Легкая улыбка появилась на его лице, он поцеловал меня еще раз и пошел к лошади, иногда оглядываясь.       Я смотрела ему вслед, сдерживая слезы. Когда фигура Кеманкеша исчезла, я медленно постучала в дверь подруги и Айше открыла мне. По моему лицу она сразу поняла, что на душе скребут кошки, потому налила горячего чая со сладостями и принялась выслушивать. Я рассказала ей о том, что случилось между мной и мужчиной, а та, с нескрываемым восторгом внимала моему рассказу, не понимая всей печали.       — И разве тебе не понравилось? — Ее глаза хитро сузились, вынуждая меня ответить.       — Конечно понравилось! Мне казалось, что небо рядом и я касаюсь ладонями мягких облаков… Настолько это было волшебно… — Легкая улыбка расплылась на губах при воспоминании о близости.       — Как романтично! Получается, скоро вы поженитесь? — Вопрос вызвал скорее раздражение, нежели тлеющее чувства предвкушения. Я закатила глаза и поставила чашку с напитком на стол.       — Нет! Я даже боюсь заикнуться, что Кеманкеш обманул брата и между нами все серьезно… Адем вряд ли это простит… — Я задумчиво покрутила в руках кусочек сладости, прежде чем вложить его в губы. — Все у меня не как у людей…я не должна была этого допустить. Если брат все поймет? Как мне в глаза ему смотреть?       — Что поймет? Что ты счастлива с этим мужчиной и хочешь быть с ним? Разве это плохо? — Я тяжело вздохнула и закрыла глаза ладонями, не понимая, как лучше поступить.       — Все дело в том, что я поведала Адему о своих чувствах к Кеманкешу. Тот пошел разбираться с ним, ведь Кеманкеш всегда клялся, что между ним и мной ничего нет и не будет…и тогда он сказал Адему, что просто позволял мне его любить, не чувствуя ничего в ответ. Он обманул его, чтобы не допустить беды… Ты ведь знаешь моего брата, он и на доску пустить сможет, если почует предательство, — Я пожала плечами, про себя надеясь, что Адем не способен на такое по отношению к близким людям.       — Тогда мне понятны твои переживания… — Девушка мягко коснулась моей ладони, ласково поглаживая, внушая чувство безопасности и поддержки. Я вдруг подумала о том, что если бы рядом была мама, то она наверняка поступила бы так же. Воспоминания о родителях заставили вскрыть в памяти разговор торговцев с рынка о том, что творил султан Мехмед. Я моментально поменялась в лице, руки мои похолодели, а взгляд стал тяжелым. Айше заметила это и недоуменно спросила. — Есть что-то еще, что тебя беспокоит?       — Да… Семья падишаха виновата в гибели моих родителей. Султан Мехмед отправил своих наемников на нашу деревню и те безжалостно грабили наш родной край, уводили скот и людей… А затем случился шторм, растерзал все их корабли… — Я прикусила губу, но не смогла сдержать маленькие непрошенные слезинки.       — Это ужасно… Уверенна, султан Мехмед получил по заслугам… Не терзай напрасно свое сердце, ты все равно уже ничего не изменишь, — С грустью в голосе прошептала она, отводя взгляд.       — Если бы все было так просто… сын султана Мехмеда стал моим близким другом, от чего мне еще больнее, ведь теперь я пылаю ядовитым пламенем мести. Я желаю отомстить семье падишаха… правда, пока не знаю как, — Айше вдруг удивленно выгнула брови и отпустила мою руку. Я недоуменно посмотрела на нее, а та сузила глаза.       — Ты попала во дворец? Травницей?! — Мысленно я была готова убить себя за то, что вовремя не прикусила язык. — Отвечай!       — Айше… Я не делала этого намеренно… Хаджи ага, евнух гарема, купил у меня лекарства и они понравились госпоже… — Я вымученно и с сожалением пыталась вернуть ее ладонь, чтобы не терять связь. Девушка обиженно отвернулась, сложив руки на груди.       — Ты ведь знаешь, как я мечтаю об этом…трудно было и меня зарекомендовать? — Она походила на маленького ребенка, не получившего желаемого.       — Я прекрасно помню о твоей мечте и твои чувства мне важны, но что им толк от моих рекомендаций? Там столько людей работает, что они бы и не послушали меня… — Я умолчала о том факте, что ее лекарства не имеют особой силы. Обижать ее еще сильнее мне не хотелось. — Не стремись быть там, где тебя возможно и не будут ценить… Лучше оглядись вокруг и возрадуйся тому, что тебя ценят там, где ты есть сейчас.       — Умеешь ты болтать, — Не в силах больше обижаться, она повернулась обратно ко мне и мы крепко обнялись. — Но все же замолви за меня словечко перед Хаджи агой…       — Так уж и быть…       Вернулась я на корабль довольно поздно. Многие сидели на верхней палубе, курили табак и весело общались под хмельное. Кеманкеша и брата не было видно, впрочем, как и Айдан. На море был полный штиль, а на небе ни облачка. Одинокая полная луна освещала все в округе, но не была в силах бороться с густым туманом. Стало заметно прохладнее.       Вернувшись в свою каюту, я переоделась в чистую и сухую одежду, а затем уселась на постели, взяв в руки подарок султана. Мои пальцы медленно очерчивали узоры и выпуклые камушки, пока в голове вдруг не вспыхнула идея. Чтобы хоть как-то внести горечь в жизнь султанской семьи, мы можем украсть и у них то, что поистине дорого их династии — османскую розу. Положив драгоценность обратно в шкатулку, я поспешила пройти в капитанскую каюту, однако не успела сделать этого. В ноздри стал впиваться запах гари и копоти, потому я поспешила вернуться на верхнюю палубу, чтобы оценить обстановку.       Из густого белесого полотна, слегка покачиваясь и искрясь от множественных летящих горящих стрел, виднелся чужой пиратский корабль. Вокруг стоял шум и свист пролетающих снарядов. Я испуганно смотрела на все это, теряясь в паникующей бегающей толпе матросов, пытающихся сделать хоть что-нибудь.       — Кесем! — Я услышала голос Адема, который смотрел на меня глазами полных ужаса. Он рукой зазывал меня вернуться в трюмы, чтобы быть хоть в каком-то укрытии. Едва ли я подалась вперед, чтобы последовать совету брата, как грудь пронзила разрывающая адская боль. Я медленно опустила взгляд и увидела торчащую черную стрелу, прожигающую мою грудь. На удивление, она не горела, успев потушиться в полете. Мои глаза растерянно поднялись, озираясь по сторонам, и только сейчас я заметила на чужом корабле знакомый взгляд, с ухмылкой разглядывающий меня. Это Айдан, величественно и гордо поднимая подбородок, стояла рядом с чужим капитаном.       «Черноглазые», — пронеслось в мыслях, прежде чем мое тело стало медленно оседать вниз. Никто не замечал меня, бегая и сливаясь своим криком в общей какофонии хаоса. Я отчаянно пыталась держать глаза открытыми, боясь, что если опущу веки, то вновь коснусь той ядовитой и мучительной темноты. Мне не хотелось снова умирать, ведь я боялась, что в этот раз смерть меня догонит и не отпустит.       Крепкие руки стремительно подняли мое тело и уже через минуту звуки стали тише, заглушаясь за массивной дверью капитанской каюты. Две пары глаз испуганно смотрели на меня и на торчащую стрелу, а я продолжала бороться с неожиданно появившейся сонливостью. Адем разорвал какую-то ткань, чтобы стянуть ею мою грудь, а Кеманкеш не переставал обнимать меня, с напряжением наблюдая за действиями брата.       — Кесем… Кесем, ты меня слышишь? Не закрывай глаза…солнце, не засыпай… — Я сверлила брата ласковым взглядом, а на лице появилась слабая и вымученная улыбка. Мне было невыносимо больно наблюдать за его отчаянием, за тем, как ломается его душа.       — Я тебя люблю, Адем… — тихо прошептала я и мои плечи расслабились. Сил совсем не осталось и мне пришлось оставить свои бессмысленные попытки ухватиться за жизнь. Дыхание становилось хриплым и медленным, а вскоре мужчины и вовсе перестали его слышать.       Я не могла открыть глаза, чувствуя, что контроль над телом теряется. Мне бы хотелось обрадовать Адема, снова ему улыбнуться, но не получалось. Но я продолжала слышать все, что происходило вокруг. Слышала отчаянный рев брата и то, как замерло сердце Кеманкеша. Адем в ярости метался по каюте, крича о том, что разорвет Айдан собственными руками. Вскоре в комнату вошел кто-то еще и я почувствовала новое прикосновение к своему телу. Я узнала голос Юзмана, который велел всем выйти и оставить нас вдвоем.       — Что ж ты так, дочка… — Ворчливо прошептал старик, прежде чем я почувствовала новую волну боли в своей груди. Он четко и слаженно освобождал меня от стрелы, попутно что-то нашептывая, словно какой-то заговор или молитву. Через несколько минут рану защипало от какой-то мази, а чуть позже грудь стянула плотная ткань. Мужчина побыл со мной еще некоторое время, не останавливая свой успокаивающий шепот, перемешанный с редкими звуками взрывов и залпов огня.       Я заснула крепким и умиротворенным сном. Я точно знала, что это был сон, а не смерть. И вскоре я очнусь, увижу любимую и родную пару обеспокоенных глаз и больше не посмею их расстраивать возможностью потерять меня.