Сборник драбблов с Саймоном Райли

Твой муж часто забывал о своем дне рождения. Из-за плохих воспоминаний и отсутствия заботы, но в первую очередь из-за работы. Тем не менее, он не особенно хотел об этом вспоминать - ему было удобно пропускать этот день мимо ушей, потирая затылок после того, как ты спросила его о дате. Он настаивал, что на это можно не обращать внимания, и все три года, пока у вас не было детей, так и было, если не считать одного подарка, который он с неохотой позволил тебе купить. Конечно, так было до тех пор, пока не появился ваш первенец. И Саймон многого не знал о том, как воспитывать детей. Например, о том, что поздно вечером придется испытывать вину, о том, что он не справляется со своими обязанностями и даже о том, как с ними обращаться. Но также их детское удивление и страсть к случайным вещам, которые казались ему такими чуждыми. В конце концов, день рождения есть день рождения, и неважно, чей он, если его не отпраздновать, ваш ребенок разрыдается. Особенно когда она узнала о день рождения своего отца: нижняя губа задрожала, когда он мягко сказал ей, что предпочитает ничего не делать. Это началось, когда она была совсем маленькой и забыла о его дне рождения, пока не услышала, что ты говоришь об этом. При упоминании этого слова ее ушки навострились, и она прижалась к двери, чтобы увидеть, как ты обводишь рукой татуировки Саймона, как он качает головой и бормочет несколько слов. Каждый год ты спрашивала, хочет ли он что-нибудь сделать, зная его ответ, но надеясь на другой. Поэтому, естественно, она отправилась в свою спальню. Захламив свой маленький стол десятками мелков, она сделала открытку для Саймона, неровно сложенную, но сделанную от всего сердца. Она делала это каждый следующий год без исключения. Вот только со временем ее открытки складывались все ровнее, а мелки сменились ручками, потом карандашами. Рисунки становились все лучше и лучше, слова писались правильно, а содержание посланий становилось все длиннее, пока не перестало совсем. Казалось бы, простое решение - поменять открытку на купленную в магазине. Слова складывались красиво, но послание было короче, а отсутствие десяти поцелуев в обмен на один вдруг сделало открытку пустой, - Почему ты перестала? - спросила ты однажды вечером, когда вы лежали вдвоем в темноте - место твоего мужа почти каждую ночь, когда его не было дома, занимала твоя дочь, - Делать открытки. Она пожала плечами, - Не думала, что его это заботит. На самом деле эти открытки были единственным, чего Саймон с нетерпением ждал круглый год. И внешне он никак не выражал, как много они для него значат, а лишь слабо улыбался и каждый раз нежно целовал ее в висок. Но он хранил их, все до единого, каждый рисунок - в маленькой коробке, заполненной до отказа. Наброски, начиная от семейных рисунков и заканчивая пейзажами, животными и собственным портретом, а то и ее самой. Время бежало от маленьких ножек, перебирающих над твоими, в шесть утра, чтобы добраться до Саймона, который зашевелился, когда она упала ему на грудь, а рука в полусознательном состоянии инстинктивно легла на ее затылок, - Сегодня твой день рождения! - со смехом протянула она, усаживаясь на его живот и держа открытку в нескольких сантиметрах от его лица. На последнем дне рождения, она вручила ему купленную в магазине открытку во всей подростковой красе, постеснялась написать "Я тебя люблю", поэтому получилось "Люблю тебя". Он ничего не знал о подростках. Как после определенного возраста все становится ужасным и преднамеренным, смущение проникает во все, и уже не круто любить своего отца. Особенно если речь идет о девочке-подростке. И только когда он впервые за много лет уехал на свой день рождения, она поняла, что соскучилась по нему. Скучала по мягкому взгляду его глаз, по тому, как его рука обхватывала ее плечо и притягивала к себе, поглаживая по руке в знак признательности за ее старания. Большую часть времени она воспринимала его безопасность как должное. Махала ему рукой у двери, не сомневаясь, что он вернется через несколько месяцев, и, естественно, отправляла тупое сообщение о том, что все хорошо и он в безопасности. Правда, иногда ему приходилось сдавать телефон перед самыми сложными командировками. Так делалось для создания максимально безопасности, хотя за много миль от дома безопаснее не было. И тогда она начинала скучать по нему. Всегда хочется иметь то, чего нет. Саймон был не лучше. Он воспринимал детские годы как должное. Слёзы перед сном, появление в его спальне после плохого сна, усталые глаза по утрам и волнение при виде его возвращения домой. Он не знал, когда в последний раз поднимал свою дочь, когда она в последний раз просила о помощи, доставая коробку с хлопьями. Черт возьми, даже когда она в последний раз засыпала у него на груди или просила остаться, пока не заснет в своей собственной "большой" кровати. Маленькие ручки, обхватывающие его пальцы, хихиканье и зубастые ухмылки - все это испарилось в никуда. Быть отцом было непросто. Но быть девочкой-подростком было еще хуже. Иногда казалось, что тебя создали исключительно для того, чтобы ты время от времени пила холодный кофе с молоком, носила мешковатую одежду и жалела стариков. Взросление - это не то, чего ты хочешь, но с чем ты смиряешься после того, как осознаешь, что потратила свою молодость на ветер. И в этом, было что-то такое в отношениях девочек и их отцов. Постоянная потребность в подсознательном одобрении и любви, ощущение вины за воспитавшего тебя человека, когда он оставался ужинать в одиночестве или когда твоя мать ругалась с ним в жарком споре, которую ты не могла не подслушать. Дочь Саймона всегда находилась в подобном положении. Она скучала по отцу, когда он уезжал, и в то же время ненавидела, когда делила с ним кухню. Это было похоже на зуд, который никак не удавалось почесать, хотя его редкие объятия полностью уничтожали весь огонь, который она испытывала к нему, а иногда, наоборот, вызывали слезы. Ведь, в конечном счете, девочка - это просто ее папа. Может быть, эту открытку все-таки стоило сделать?