Сборник драбблов с Саймоном Райли

- Это не вопрос, Саймон, - Прайс поставил точку, откинувшись в кресле и повернувшись, чтобы достать папку из шкафа рядом с собой, - Эти файлы. Эти оценки, они не меняются, - его глаза метнулись к папке с красной печатью, и он положил ее на стол, выложив из нее лист. Саймон провел языком по внутренней стороне щеки, внимательно наблюдая за своим начальником, - Какие именно оценки? - вопрос прозвучал ровно, без лишних интонаций и яда. Его ладони лежали на краю стола Прайса, каждый палец постукивал в такт предыдущему. - Психологическая, Саймон, - постукивание, - У тебя все еще низкий уровень, - Прайс пролистал бумаги, подняв бровь при виде нескольких тревожных результатов, - Это нехорошо. - Вряд ли я их завалил, - Саймон ответил отрывисто. Капитан откинулся в кресле, проведя пальцем по странице, - Чрезмерная жестокость. Агрессия. Замкнутость. Садизм, - он сделал паузу и посмотрел на своего лейтенанта, прежде чем продолжить, - Цитирую: "Я не хотел сообщать лейтенанту Райли по связи, никто из нас не хочет. Вместо него мы выберем сержанта Мактавиша". Знаешь, почему? - Не моя проблема, - он скрестил руки на груди, расширяя свое положение. - Это как раз таки твоя проблема. Это одна из нескольких прочих причин, по которым мы не можем продвинуть тебя на должность капитана, - Прайс провел ладонью по лицу, наклонился вперед и задвинул бумаги обратно в папку, - Мы должны разобраться с этим, Саймон, - его тон был схож на тон разочарованного родителя, но в то же время достаточно тверд, чтобы добиться своего. - Я превзошел все физические показатели, Джон. - В физических показателях нет никаких сомнений, - он прочистил горло и сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить, - Я снова направляю тебя на терапию. - Какого хера, капитан? - Саймон мрачно уставился на стоящего перед ним человека, как будто это была высшая форма предательства. - Необходимо, чтобы ты разобрался с этими проблемами, пока что они тебя сдерживают, - Прайс говорил медленно, понимая, что Саймон не хочет вспоминать о своем прошлом, - Это больше не вариант. Три раза в неделю ты будешь посещать доктора Кауфмана. Я не могу допустить, чтобы новобранцы чувствовали себя неуверенно рядом с тобой, Саймон. - Я уже прошел курс терапии, - его собственный голос был низким, он наклонился к начальнику и практически прорычал. - Много лет назад, - Прайс встал, молча приказав Саймону отойти назад, - Полковник спрашивает, почему ты не можешь получить звание после пяти лет службы. И что, по-твоему, я отвечу? - Что он не дал мне этих сраных очков. Капитан вздохнул, задвинул папку обратно в шкаф и сел за стол, чтобы черкнуть что-то на листе бумаги, - Вероятно, это будет официальный документ о том, что ты не подходишь по психическим показателям для этой должности. В качестве доказательства приложены результаты прошлых психиатрических обследований. Маленький листок с надписью скользнул по столу, и взгляд Саймона упал на надпись в форме, - Я ожидаю, что ты будешь присутствовать, да? - на листке было написано: триста тринадцать часов, комната одиннадцать. - Твою мать! - сказал он себе, взяв записку и сделав несколько шагов назад, пока не дошел до двери, - Это на сегодня? - он зажал бумажку между указательным и средним пальцами. - Сегодня, - Прайс подтвердил. Саймон больше ничего не сказал и вышел, кивнув головой, словно его только что ударили в живот. Проходящие мимо солдаты пригнули головы, чтобы не встречаться с ним взглядом, и передернули плечами, чтобы он не набросился на них. В коридорах воцарилась тишина, каждый разговор словно приостанавливался, пока он не оказывался вне пределов слышимости. Выдохнув с раздражением, тяжелые шаги свернули налево, в сторону, куда он никогда не был склонен идти, поскольку все медицинские дела располагались в левой части казармы, пока он не добрался до реабилитационного крыла. Его эгоистичная часть стыдилась того, что он вообще оказался здесь. И он с резким ворчанием направился к одиннадцатой комнате, нехотя пройдя по длинному коридору, прежде чем найти свою судьбу. - К черту все это, - пробормотал он, дважды сильно постучав в дверь. - Открыто! - послышался ответ. Саймон распахнул дверь и сразу же оказался под пристальным взглядом доктора, находившегося перед ним. Он молчал, не произнося ни слова, руки встревоженно вцепились в спинку мягкого кресла, - Саймон, Саймон Райли, - она подтвердила это теплой улыбкой, жестом приглашая его сесть, - Я доктор Кауфман. Лили, Кауфман. Его взгляд был враждебным, глаза сузились от ее фальшивого дружелюбия, - Как у вас дела? - она начала печатать на своем ноутбуке, глаза ее лишь ненадолго встретились с его глазами, и он сразу понял, что она пишет о нем. При каждом нажатии на клавишу ее акриловые ногти издавали неприятный звук, и Саймон сжал челюсти. - Сколько времени это займет? - его слова не были вопросом, а скорее бормотанием о неудобстве. - Сеанс длится час, - она перевернула лист бумаги, пробежав по нему глазами, - Как было установлено капитаном Джоном Прайсом, - Саймон недовольно хмыкнул и, прежде чем сесть, пнул носком ботинка пол. Его молчание было оглушительным, хотя Кауфман уже привыкла к такому. Он ничего не делал, только пялился, скрестив руки на груди и широко расставив ноги, что выглядело как подсознательная попытка взять ситуацию под контроль, даже комнату, - Что привело вас на терапию, Саймон? - Прайс. Она кивнула, сцепив ладони над столом, - И почему, по-вашему, он это сделал? - У вас все записано, - он вздохнул, откинувшись на спинку кресла и глядя в потолок. - Да, у меня есть официальные записи, - она сделала паузу, почти для эффекта, пока Саймон не вытянул шею, чтобы посмотреть на нее, - Но я спрашиваю вас. Как вы думаете, почему он так поступил? - на ее вопрос он лишь пожал плечами, а широкие плечи лишь ненадолго приподнялись. - Психические проблемы, - он пробормотал, ткнув двумя большими пальцами себе в глаза, прежде чем выпрямиться, - Гребаные... эти штуки, эти оценки, - слова вырывались нетерпеливо, каждое из них подчеркивалось постукиванием по его бедру. - Вы их провалили? - Нет. Я просто не достиг того уровня, который они... - Саймон пробежался взглядом по комнате, которую обставили так, чтобы она меньше отвлекала. В углу стояло яркое растение, почти насмехавшееся над его недостатком, - Предпочитают. - Почему? - Я злюсь, - его взгляд упал на нее, и слова показались ей колкими, - Я злюсь. Кауфман кивнула, ее молчание послужило сигналом к продолжению, но он не клюнул на приманку, - Это единственная причина? - спросила она, взяв ручку для бумаги, когда его нога начала беспокойно подпрыгивать. - Сколько еще сраных вопросов? - Это основа доверия. Все, что здесь будет сказано, останется здесь, - его челюсть сжалась от ее слов, и он снова нетерпеливо топнул ногой по полу, - И нам нужно узнать друг друга получше, чтобы начать строить это доверие. Его взгляд упал на пол, - Мы не будем торопиться, - она продолжила, втянув губы и улыбнувшись, когда он снова поднял голову, - Здесь все в ваших руках. В комнате снова воцарилась тишина, слышался только треск его костяшек и чирканье ее ручки. Однако неловкости не было: Саймон вновь прервал зрительный контакт, его палец провел по единственному участку кожи, который он демонстрировал, по обнаженному предплечью между рукавом и перчаткой, - Что вы хотите знать? - Все, чем вы готовы поделиться со мной. Это чистый лист, ваша сессия, - он вздохнул, хотя это прозвучало как раздражение, и снова скрестил руки на груди. Кауфман заметила его движение, - Вы не перегреетесь в этой маске? - она заговорила мягко. - Я привык к ней. - Как долго вы ее носите? Его глаза слегка сузились, практически оценивая ее вопрос, прежде чем он пожал плечами, - Много лет, - она разглядывала тонкости строчки, почти каждая нить была неровной и иголкой с разными оттенками серого. Это была ручная работа. - Вы сами его сшили? - Зачем? - он закусил губу, ударив каблуком об пол, создавая стук. - Ясно, что она очень много значит для вас. Саймон медленно кивнул, нервно теребя шов кармана, прежде чем снова посмотреть на нее. Глаза Саймона были мертвыми и прикованными к ней, и видно, что он предпочел бы быть где-нибудь в другом месте, - Я никогда его не снимаю, - Кауфман уловила едва заметное изменение в его тоне, которое предупреждало ее о том, что не стоит углубляться. - Нам не нужно говорить об этом. Помните, что все в ваших руках, - она вновь подтвердила свои слова, и Саймон закатал рукава, обнажив татуировку на левом предплечье, - Я просто задам вам несколько вопросов. Не нужно вдаваться в подробности, это просто поможет мне лучше понять вас. - Хорошо. - Расскажите мне о вашей татуировке, - она начала, кивнув в сторону татуировки и наблюдая за тем, как он поднимает руку, чтобы рассмотреть ее, - Что она означает? Он покачал головой, - Ничего. Какое-то дерьмо, набил ее в молодости, чтобы прикрыть, - угрюмое лицо на мгновение приподнялось. - Прикрыть другие татуировки? - Мгм... - Вы не жалеете, что сделали это? - спросила Кауфман, проверяя, не импульсивный ли он человек. Саймон на удивление не знал о ее методах, несмотря на то что насквозь видел своего последнего психотерапевта. Он рассмеялся сухим смехом, в котором не было юмора, - Нет, - глаза прищурились от ее улыбки. - Не хотите набить еще? Саймон снова покачал головой, на этот раз нахмурившись, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Глаза при этом непринужденно сузились, - Какая-то конкретная причина? - Старею. Кауфман улыбнулась, наклонив голову, и перелистнула несколько страниц назад в своих записях, - Вы все еще молоды, - она прижала палец к бумаге с его основными данными. Из-за его маски Кауфману было трудно различить его чувства. Это был инструмент полного отчуждения, который хорошо работал. Она решила, что он носит маску, чтобы отделить себя от работы, - На базе вас зовут... - Гоуст. - Как вы до этого додумались? - Долгая история, - он пожал плечами, перебирая нитки в карманах, и Кауфман кивнула. Нетрудно было заметить его нежелание, и она отступила назад, следя за тем, как он потирает противоположную ладонь о свою руку. Татуировка доходила до сгиба локтя, старые татуировки выцвели до темно-серого, а не черного цвета, и множество шрамов украшали это место, создавая на коже разрывы, - Вам нравится ваша работа? - спросила она, заметив замедленный взгляд в ее сторону, который требовал разъяснений. - А вам бы нравилось? - он пробормотал, глядя на нее с тяжелым вздохом. - Полагаю, это требует усилий, - она поджала губы, позволяя тишине воцариться, чтобы создать почву для предстоящих слов, - Это напрягает. Саймон хмыкнул про себя, в очередной раз резко опустив ботинки на пол после смены положения. Руки скрещены на груди в подсознательном самообладании, а взгляд устремлен на нее - полная и естественная военная тактика контроля. Он не хотел говорить, поэтому уставился. Уставился в знак признания и активного отвержения, и Кауфман приняла это к сведению. - У вас есть семья, Саймон? - она еще раз щелкнула ручкой, начиная новую страницу. - Мхм... - Дети? - Двое. - Девочки, мальчики... - Девочки. - Маленькие? - Шесть и одиннадцать. - И правильно ли я понимаю, что они знают вас как Саймона, а не как Гоуста? - она говорила медленно, обдуманно, тщательно подбирая каждый слог, в отличие от предыдущих быстрых вопросов. Он откинулся на спинку кресла, провел жесткой рукой по маске и опустил руку, словно она весила целую тонну, - Да, - губы поджались, словно он был неуверен в своем ответе, а глаза отсутствующим взглядом устремились на растение в углу комнаты. - Кажется, вы не уверены. Он покачал головой, - Это другое, - хотя его голос еще не обрел уверенности, он мгновенно прочистил горло, прежде чем резко выпрямиться, чтобы укрепить свое утверждение. Молчание Кауфмана побудило его к дальнейшим словам, внезапно обретя разговорчивость, для того чтобы перейти к собственной защите отцовства, - Я не беру ничего из этого с собой домой, - он жестом указал на свое снаряжение, - Это другое. - Они знают маску? - Они ее видели, - по его внезапной усмешке было понятно, что он споткнулся и попал прямо на ее гребаное словесное минное поле. - Значит, Гоуст приходит домой с вами? Сволочь, подумал Саймон, - Нет, - клюнул. Кауфман потратила минуту на обдумывание следующего вопроса, который одновременно успокоил бы его и одновременно приоткрыл бы дверь в его щель достаточно для ее ноги, - Вам не терпится снять маску? Он пожал плечами, снова ссутулившись. Его поступок был отмечен короткой записью, - Возможно, из-за бремени, которое она несет? - предложила она, и Саймон издал слышимый стон, который прервал ее. - Нет никакой гребаной бремени. Она заметила, как его руки сжались в кулаки под скрещенными руками, а нетерпеливое постукивание каблука о виниловый пол стало еще одним предупреждением, - Мы можем вернуться к вашей семье? - Хмх… - он пробормотал утвердительный звук, хотя язык его тела был полностью закрыт. - Не хотите ли рассказать мне о них? Его нога перестала двигаться, а нога вытянулась вперед, чтобы скрестить лодыжки между собой, - Смотря о чем вы меня спросите. Было очевидно, что Саймон полагается на советы и наставления. Кауфман поняла это за первые десять минут, проведенные с ним. Постоянная потребность в поддержке и разъяснениях - первое, что она заметила в языке его тела, даже когда он изо всех сил старался казаться сдержанным. - Вы можете рассказать мне так много или так мало, как пожелаете, - она сказала это прямо, наблюдая за тем, как сузились его глаза, а обгрызенные ногти судорожно вцепились в петли его ремня. В голове пронесся шквал мыслей: не встревожен ли он дома? Обкусанные ногти говорили об этом, очевидно, он ковырялся в них без маски. - Как ваши дети? - Они в порядке, - он пожал плечами, положив руку на край кресла. - Да? - Кауфман улыбнулась, ставя точку на своей ручке, и Саймон кивнул, потирая лоб, прежде чем слабо моргнуть, - Это хорошо. Она подняла запястье, чтобы проверить время, и Саймон тут же перевел взгляд на дверь. Хотя Кауфман не обратила внимания на его нетерпение, написав несколько записей, прежде чем закрыть блокнот, все в ее же темпе, - Время? - спросил он с готовностью и нетерпением, обкусанные ногти снова принялись возиться со швами джинсов. Бросив короткий взгляд на свое запястье, Кауфман дала ему добро, - Да. Да, на сегодня хватит, - она осталась наблюдать за тем, как опускаются его плечи при ее уходе, - Могу я задать вам последний вопрос? - ее ручка снова легла на стол, идеально вписавшись в упомянутый блокнот. - Хмх... - угрюмое бормотание. - Вы верите в терапию? Его брови нахмурились под маской, он уже стоял, положив руку на дверь, чтобы подтвердить ее точку зрения, - Нет, - и он кивнул в знак согласия, а слова легли как нож легко всадить, трудно вытащить. У Кауфман было много работы.