Сборник драбблов с Саймоном Райли

Поначалу это раздражало его. Тонкие стены его манчестерской квартиры не пропускали абсолютно никаких звуков. С одного конца, возле опустевшей кухни, до него доносились полузадушенные звуки парочки в любое время суток. В другом конце, почти в полночь, кто-то перебирал струны. Он подумал, что это скрипка, но звук был таким ужасным и скрипучим, что он не мог понять, что это. Тем не менее он не мог найти в себе силы подняться с места на жестком матрасе. Но заснуть он все равно не мог. Выстрелы врывались в уши теплым и вязким потоком, проклятия и крики мирных жителей били в грудь и вызывали в глазах чувство тонущей тяжести. Бомбы взрывались и ослепляли его, хотя он мог видеть тени от шкафов и обшарпанных обоев. Он был там. На поле боя. До тех пор, пока среди ужасных звуков войны до его слуха не доносилась какая-нибудь особенно ужасная нота. Уголки его губ подрагивали, особенно когда он слышал нежное проклятие "музыканта". Он решил, что ужасная оркестровая музыка подойдет лучше, чем выстрелы. Ему даже удалось поспать хотя бы час, прежде чем его снова разбудили звуки смерти. Он проснулся, как всегда. С ужасом вскрикивал и звал товарищей по команде. Это было жалко, но как обычно. Саймон не мог вспомнить, когда в последний раз просыпался свежим. Он не спал нормально уже несколько десятилетий, даже детство прошло под гнетом издевательств отца, который не давал ему спать. Возможно, пару раз ему удалось хорошо выспаться, когда он был новобранцем, пока были живы его брат и мать, а отец уже давно гноился в больнице с раком. И все же он привык к темным кругам под глазами и постоянному желанию зевнуть. Он вел свою гражданскую жизнь как обычно. Просыпался в поту, принимал холодный душ, пил чай на завтрак и смотрел новости. Так было до тех пор, пока в его дверь не постучали три раза, осыпав зеленую краску. Саймон не знал никого в округе - в конце концов, он был Гоустом. Он прикусил губу: если бы это была угроза, они бы не стали стучать. Он поставил кружку на деревянный столик и встал. Любопытство взяло верх, когда он, скрипя суставами, подошел к двери. Он со скрипом приоткрыл ее на пару сантиметров, с опаской оглядываясь по сторонам, но никого в коридоре не обнаружил. Почесав свою щетину, он моргнул, чувствуя легкую паранойю, что, возможно, ему привиделся стук. Пока его темные глаза не остановились на полуоткрытой коробке с пакетиками чая. На передней части лежала приклеенная скотчем записка, написанная самым интересным почерком, который Саймон только видел. "Слышала крики, не буду притворяться, что знаю, каково это. Я подумала, что ты не захочешь, чтобы я приставала к тебе, так что я избавлю тебя от неловких разговоров и оставлю это здесь. Не уверена, что ты любитель чая, но мне он помогает заснуть". - Твоя соседка. Какое-то время он не мог найти в себе силы сдвинуться с места. В голове у него происходили конфликты, как будто он не мог определиться с одной эмоцией. Они нахлынули на него разом - раздражение, смущение, благодарность. Его соседка выделила время, чтобы поднести чай к его двери. Он попытался вспомнить, когда в последний раз кто-то делал для него что-то по-настоящему приятное. Кроме своей импровизированной семьи сломленных солдат, он не мог вспомнить ни одного случая. Направив взгляд на коробку, он сморщил нос, чтобы понять, что аромат ему не нравится. Лаванда и ромашка. Так непохоже на его простой чай для завтрака. Но попробовать не мешало. Может быть, тогда он сможет молча поблагодарить таинственную соседку за хороший сон.

***

Он понял, кто ты, когда вышел из шаткого и совершенно небезопасного лифта на свой этаж. В руке он держал коричневый бумажный пакет, набитый еженедельными продуктами. В них не было никаких изысков, наиболее экстравагантными были просто нарезанные куриные грудки. Он засунул пакет поглубже и потянулся к своим темным джинсам за ключом от комнаты, когда услышал твое приглушенное ругательство. Ты сгорбилась над дверной ручкой, безуспешно дергая за металл, чтобы отпереть ее. Он быстро изменил шаги, перейдя с бесшумного на осознанный скрип старого ковра. Твоя голова дернулась от неприятного звука, а глаза расширились в неловком ожидании. Саймону потребовалось мгновение, чтобы осознать ситуацию. Его мозг словно врезался в стену, столкнувшись и сбив все мысли с толку. Когда он наконец пришел в себя, единственная мысль, которую он смог вспомнить была - красивая. Саймон первый признал бы, что в его жизни было не так много женщин. Поэтому ему не с чем было сравнивать но, несмотря на это, ты должна быть самой красивой и уникальной из всех, кого он когда-либо видел. На тебе был вязаный свитер, скорее всего домашний, с едва заметными разрывами ниток и изъянами. Его взгляд упал на твои джинсы, затем его внимание привлекли совершенно нелепые носки на твоих ногах и лодыжках. Ярко-фиолетовые, украшенные розовыми точками в горошек. Он поднял взгляд, неловко отвлекшись, чтобы не слушать твои шевелящиеся губы. - Хм? - он хмыкнул, поблагодарив за черную хирургическую маску, закрывавшую половину его лица. В ней он чувствовал себя уверенно, словно все плохое не могло проникнуть сквозь непрочный материал. - Ой! Извини, что промямлила, - извинилась ты, отчего Саймон склонил голову набок. Зачем извиняться за то, что он не слышал? Прочистив горло, ты выпустила из рук дверную ручку и по привычке нервно сжала ее в кулак. Казалось, ты едва можешь усидеть на месте, и всего за тридцать секунд Саймон уловил, как ты судорожно сжимаешь пальцы и постукиваешь ногой. - Думаю, ты не знаешь, как взломать замок? - пискнула ты, мгновенно съежившись от ужасно заданного вопроса. - Что, прости? - проговорил Саймон с ноткой удивленного веселья на языке. Конечно, он знал, как проникать в здания и взламывать замки, но тебе не нужно было этого знать. - Я заперла свою квартиру. Я забыла сумочку, а там хранятся ключи. Я просто спешила поесть, пока не закрылось мое любимое заведение, вот и бредила, - ты проговорила это с таким видом, словно лучше было бы выломать дверь, чем стоять под его испепеляющим взглядом. Он, сам того не ожидая, направился к тебе, поставив пакет с продуктами на пол возле своей двери. Ты отступила в сторону, когда он приблизился, но не раньше, чем он уловил приятный запах лаванды и чего-то цветочного. Саймон пошарил в кармане джинсов и вытащил из него зубную нить. Пусть это и была его назойливая привычка, но он ненавидел, когда у него в зубах было дерьмо. На работе он не привык есть и пить в балаклаве, поэтому в редких случаях, когда он ел, это его жутко раздражало. Сейчас ему пригодилась зубная нить, когда он сгибал твердый пластик, чтобы вставить его в замок твоей двери. Он заметил твой пристальный взгляд, пока сидел согнувшись, и уловил озадаченный и в то же время заинтригованный взгляд с периферии. - Ты что, полицейский? - ты проговорилась, заставив Саймона скривить губы в полу-усмешке. Полицейский? Эта девушка была забавной. - Нет. С последним щелчком твоя дверь со скрипом открылась, заскрипев петлями. Он со вздохом поднялся со старого ковра и тут же вернулся к своим продуктам, которые оставил в одиночестве. Но не успел он опуститься и поднять пакет, как его прервали твои слова. - Спасибо. Тебе понравился чай? - это был простой вопрос, но не тот, которого он ожидал, - Вполне, - он солгал, нетронутая коробка все еще лежала на холодной столешнице. - Тебе ведь не понравилось? - ты захихикала, читая его насквозь. Он лишь пожал плечами, не подтверждая и не отрицая, - Я так и знала. Ты, наверное, пьешь черный чай и безвкусную еду, - ты легкомысленно подразнила Саймона, и с его губ сорвался не менее игривый возмущенный звук. Ему показалось, что за последние пять минут он улыбнулся больше, чем за весь год. - Это только для взрослых, - он услышал свою шутку, сам почти шокированный своим поведением. - Конечно... - ты представилась, наконец-то получив возможность назвать свое имя, - Саймон, - счел он справедливым назвать свое имя. Хотя это прозвучало странно вместо обычного Гоуст. - Саймон, если ты когда-нибудь будешь на Бейкерс-стрит, там есть корейское барбекю, очень вкусное. Вот это настоящая еда. Мне придется подождать до завтра, поскольку я устроила этот трюк. И еще раз спасибо! - ты улыбнулась, неловко помахав рукой на прощание. Саймон кивнул и вошел в свою темную квартиру, снова погрузившись в собственные мысли и звуки войны. Спустя несколько дней он решил отплатить тебе за добрые слова и отвратительный чай. Постучав в дверь, он поспешил вернуться к себе и скрыться из виду, надеясь, что белая коробка с барбекю на вынос скрасит твой вечер.

***

Осенний дождливый день выдался для него особенно тяжелым. Прохладный воздух и стук капель дождя по окну были достаточны, чтобы разбудить его. Он вспомнил холодную стужу России, а также то, что удары капель дождя слишком похожи на звук пуль. Это нервировало его, и ему потребовалось несколько минут, чтобы вновь обрести способность нормально дышать. Он делал то, о чем говорил его терапевт: определял цвета, звуки и текстуры. Пожелтевшие обои, гудящая вентиляция, колючее одеяло. Серые облака, гудящий вентилятор на потолке, его собственная теплая кожа. Вздохнув, он провел ладонью по глазам, прогоняя ужасные ночные страхи, и принялся одеваться. Он надел простую одежду, как всегда: черную толстовку, джинсы и ботинки. Просто, но эффективно. Ему уже порядком надоели стены его квартиры. Штукатурка душила его, а воздух вдруг стал слишком душным. На короткий миг он снова застрял в гробу, личинки извивались в его плоти, а в ноздри ударил запах тухлого мяса. Он резко встал, пытаясь успокоиться. Он был в Манчестере, он стоял. Чего он не мог делать в гробу. Был поганый осенний день, дождь бил по подоконнику. Он не был в пустыне, не был полумертв. Он был здесь. Он позволил своему телу вывести его за дверь без определенной цели. Все, что кричал его разум - это прочь, прочь, прочь. Он едва успел схватиться за дверную ручку и повернуть ее, пальцы дрожали так жалко, что он сморщил нос. Он был под водой, его запихивали в ведро, держали под водой, заставляя терять дыхание и слабо сопротивляться. Нет, он был здесь. В Манчестере! В Манчестере. - Саймон? Его внезапно подняли, и он наконец-то смог вытолкнуть ледяную воду из легких и втянуть кислород. Его голова слабо повернулась к тебе, глаза, видимо, были мертвыми и холодными. Ты тепло оделась. Свитер кофейного цвета обтягивал твою фигуру, а на плечах висел кардиган жгуче-оранжевого цвета. На тебе были обычные джинсы и кеды, но из-под джинсов торчали ярко-оранжевые вязаные носки. Они были украшены тыквами и листьями.  Он хмыкнул на твое приветствие, позволив себе снова начать беспокоиться о своем дыхании. Цвета, звуки, текстуры. Оранжевый кардиган, твое медленное дыхание, мягкие вязаные носки. - Ты в порядке? - ты пискнула, едва слышно дыша. Он инстинктивно кивнул головой, зная, что если он проявит хоть малейший признак слабости, его уволят. Так было с тех пор, как ему исполнилось четыре года: он боялся отца, но не мог выразить этот страх. - Знаешь, это нормально - быть не в порядке, - ты читаешь его насквозь. Делаешь шаг к нему. Он ничего не ответил, все еще шокированный тем, что ты не ушла с отвращением. Он был слаб и до ужаса сломлен, и все же в твоем милом взгляде не было ни капли жалости. Оранжевый кардиган, тихие шаги, гладкая кожа на его запястье. Он сразу же почувствовал облегчение от отсутствия жгучего давления на ладонь. Не осознавая, что впился ногтями в мозолистую плоть, отчего на коже появились сердитые красные полумесяцы. - Не желаешь ли чаю? Я собиралась пойти в заведение через дорогу? Его разум кричал "нет". Ему так хотелось побыть одному. Разбить что-нибудь, посмеяться, разбивая в кровь костяшки пальцев. А еще он хотел оградить свою слишком приятную соседку от его склонности к насилию. Оградить ее от него, защитить ее. Но его холодное и мертвое сердце успело оттаять и разорваться в одночасье. Мерзкий орган заговорил за него, когда он наклонил голову, а легкие втянули воздух. - Хорошо... - пробормотал он, следуя за твоим сладким лавандовым ароматом вниз по лифту, как больная ищейка. Он шел, как скорлупа, с трудом запоминая повороты и проходящих мимо граждан, пока его не обдало теплым воздухом из маленького уютного кафе. На него тут же навалился комфорт, вернув в настоящий мир, а не в тот кровавый, который он привык видеть в своем воображении. Над твоей головой висели гирлянды, освещая твою теплую кожу и добрую улыбку. Ты пригласила его сесть в дальний угол, кожаный диванчик был мягким и удобным. Саймон подстроился под трепетный оркестр какого-то джазового клуба, слегка расслабив свои кости и уставшие мышцы. Золотистые огни, покачивающаяся музыка, заваривающийся кофе. Он вздрогнул, когда перед ним появился стаканчик из плотной бумаги. Свежий аромат чая для завтрака еще больше расслабил его, а улыбчивое лицо подмигнуло ему. - Твой любимый, безвкусный чай для завтрака, - ты пошутила, сделав глоток своего лавандового фруктового чая. Он мягко улыбнулся, прогоняя назойливые мысли, пока ты была с ним, - Я же говорила тебе, что это изысканный вкус, а ты пьешь чай для детей. Раздался звонкий смех, заставивший Саймона замереть в чистом трепете. Он никогда не слышал такого красивого, настоящего, искреннего смеха. Тот, который он сам вызвал. - Тебе стоит попробовать, - ты ослабила смех, с весельем подталкивая к нему свою чашку. Саймон с отвращением прищурил глаза, глядя на странный напиток. Его рука обхватила бумажный материал, тепло встретило его пальцы, когда он осторожно поднес стаканчик к губам, покрытым шрамами. Вкус был приторным, но в то же время цветочным и насыщенным. Его язык отпрянул назад, и он мгновенно проглотил напиток, словно обжигающий алкоголь. - Мне не нравится. Этот чай идеально соответствует твоему характеру. Шипучий, слишком сладкий и успокаивающий, как эссенция лаванды под его языком. Он бы предпочел тебя, а не чай. - А что любишь ты, о таинственный сосед? - ты хихикнула, с довольной ухмылкой отпивая чай. Его неприязнь ничуть не раздражала тебя, наоборот, ты казалась еще более интригованной, чем раньше. Как будто его было достаточно, чтобы пробудить у тебя интерес. - Футбол. - Манчестер Юнайтед*? Он кивнул. - Я болельщик "Ливерпуль"*, - ты вздохнула, на твоих губах появилась виноватая и озорная ухмылка. - Это еще отвратительнее, чем этот чай! - он прорычал, и в его груди зародилась усмешка по поводу твоего сияющего лица. - Да? Тогда что ты любишь есть или пить? Если ты так быстро критикуешь мой чай! - ты пошутила в ответ, с удовольствием заметив, как расслабляются его плечи и смягчаются глаза. - Один из моих сержантов живет в Глазго, он часто посещает паб с лучшим английским завтраком, который вы когда-либо ели. - Завтрак в пабе? - спросила ты, снова делая глоток чая. - Лучшее лекарство от похмелья. Ты усмехнулась, пряча улыбку за пустой чашкой. Саймон был удивлен, насколько легко с тобой разговаривать. Вот он, простой мужчина, пьющий чай с женщиной. Возможно, даже свидание? Ему не нужно было беспокоиться о том, чтобы выполнять приказы или отчитывать рядовых. Здесь он мог быть Саймоном, человеком под маской и боевой раскраской. Это было... приятно. - Значит, ты военный. Тогда понятно, почему я не видела тебя последние пару месяцев, - ты заметила, но не стала настаивать. Ты подбрасывала наживку образно, но он не обязан был на нее клюнуть, если не хотел. Он кивнул, достаточно просто, чтобы подтвердить, но не настолько, чтобы почувствовать себя уязвимым. - Саймон, мне нужно успеть на поезд. Я еду в Ливерпуль к маме, - ты объяснила, вежливо улыбнувшись. - Конечно, - он пробормотал, наблюдая за тем, как ты ловко встаешь с дивана, - Мы должны как-нибудь повторить это, было приятно поговорить с кем-то, кроме моей кошки, - ты настойчиво предложила, и твои слова прозвучали со смехом. Его сердце грозило выскочить из груди, но он взял себя в руки, слегка ущипнув себя за бедро. - Звучит неплохо.

***

Засохшая кровь покрыла его маску и испачкала перчатки так, что ему пришлось сильно напрячься, чтобы снять их. Его плечи заметно ссутулились, а под глазами образовались такие большие мешки, что он чувствовал, как кожа впивается в череп. Он был усталым, измученным и нуждался в теплом, долгом душе. - Хорошо, что вернулся, да, лейтенант? - Соуп бросился на скамью и застонал, наклонившись, чтобы развязать шнурки на ботинках. Шотландец, вероятно, думал так же, как и Саймон, смыть с себя всю эту кровь. - Конечно. Вернуться к утренним тренировкам и безвкусной еде в столовой, - добавил он монотонно, и глаза его весело сверкнули, когда Соуп издал еще один драматичный стон. - О, не будь таким, - он снова подразнил его, постоянно вытесняя Саймона из его мрачной и одинокой атмосферы. В какой-то степени это приятно, что Соупу удается скрасить его день и держать его за ногу. К слову, о ногах: он нахмурился, когда увидел, в каком состоянии находятся его свежесвязанные носки. Темная грязь и запекшаяся кровь неприятно терлись о пальцы ног, пропитывая материал, лишая его чистоты. Соуп проследил за его взглядом, задержавшись на узоре из белых призраков на черном вязаном материале. Он тихонько рассмеялся, - Где, черт возьми, ты их взял? - У соседки, - коротко ответил он, обратив внимание на пунцовый цвет, проступающий на белых призраках. - О, бабушка сшила тебе носки? - подразнил Соуп, сделав неверное предположение, что ты какая-то милая пожилая леди. Саймон покачал головой, нехотя снимая носки и с нетерпением ожидая горячего душа, чтобы согреть свои кости. - Она моя ровесница. Его мысли вернулись к тебе. Как ты просила и умоляла его сказать тебе его позывной, приводя в пример "Топ Ган"*. - Боже мой! Тебе нужно смотреть больше фильмов. Не могу поверить, что ты не знаешь, кто такой Том Круз. Топ Ган! - твой восторженный голос разносился по залу, пока ты сидела на знакомом диванчике, который вы двое делили. Для него стало обычным делом встречаться с тобой по утрам в субботу, иногда ты брала с собой ноутбук и готовилась к предстоящему тесту в университете, а иногда задавала ему любые вопросы, лишь бы узнать его получше. Его успокаивала твоя болтовня, тем более когда ты избегала некоторых тем, от которых ему было не по себе. Ты почти не затрагивала его детство и карьеру, пока не сочла предательством то, что он никогда не видел ни одного из фильмов о "Топ Ган". - Маверик и Гусь? Никогда о них не слышал? - Нет, - Саймон пожал плечами, потягивая чай, когда твои глаза снова сверкнули, - У тебя есть позывной? Он заскрипел зубами от этого вопроса, когда дыхательные пути слегка перекрылись. Было опасно называть себя не в рабочее время, тем более в общественном месте. Он с любопытством изучал твою фигуру, отмечая твои бедра, свисавшие с дивана, а также мягкую плоть губ, втянутых между зубами. Как он мог отказать существу, которое так непринужденно красива? - Гоуст. Несколько дней спустя стук в дверь оторвал его от привычного просмотра местного телевидения. Подойдя к двери, он обнаружил черные носки с маленькими белыми призраками, вязанными. - Она подходит? - спросил Соуп, просияв счастливой ухмылкой. Саймон был рад своей маске, потому что, когда он представлял себе твою гладкую кожу, красивые глаза и потрясающую фигуру, он не видел никаких недостатков. Подходит? Это даже не описывает тебя. - Ты даже не представляешь, приятель.

***

Он вернулся домой в канун Рождества, уставший и измотанный от всех перелетов, с сильной задержкой полета. Его мышцы затекли, а на сердце было тяжело. Это всегда было его самое нелюбимое время года. Обычно ему удавалось провести каникулы на базе, заняться бумажной работой и немного потренировать рядовых, чтобы не думать о своей покойной семье. Вместо этого Прайс практически заставил его вернуться домой, после того как некий шотландец проболтался, что лейтенант увлечен своей соседкой. На этот раз ему некуда было прятаться. Он был дома, причем в самое неподходящее время года. Почти мгновенно его ноздри наполнились запахом подгоревшей рождественской ветчины, обуглившейся и превратившейся в пепел к тому времени, как он открыл входную дверь. Но это был не самый страшный запах, даже близко нет. Медноватый оттенок крови затуманил его ноздри, а глаза остекленели. Среди украшений на елке виднелась его семья. Его бедная милая мама, которая так много сделала и так старалась, чтобы вырастить двух мальчиков с жестоким мужем, лежала лицом вперед на праздничных коврах. Он бросился к ней, но едва не споткнулся о брата. Рука Томми была вытянута, по ней стекала кровь, когда он, вероятно, пытался доползти до своей мертвой жены. Он не мог дышать, паника и отчаяние ползли по нему, как миллионы скользких насекомых. Его стошнило содержимым желудка, когда он наткнулся на детскую кроватку в углу. Не его маленький племянник, не маленький Джозеф. Громкий скрип снизу вывел его из задумчивости. Он безучастно стоял перед дверью, так крепко сжимая в руке сумку, и был уверен, что проколол кожу. Белый снег, мягкая скрипка, теплое пальто. Скрипка? Ноги уже несли его к двери, рука осторожно стучала по тонкому дереву. Он знал, что уже поздно - черт, скорее всего, уже полночь и Рождество. И все же ему нужно было что-то сделать, нужно было услышать твой голос, почувствовать лаванду и цветочный запах твоих духов. Он даже хотел увидеть оранжевый мех твоей домашней кошки-табби. - Кто там? - твой мягкий голос донесся до него через дверь, успешно сняв напряжение с его плеч. - Саймон. Дверь распахнулась почти сразу же, показав тебя в красной фланелевой пижаме и с сонными глазами. Он никогда не испытывал такого облегчения, как сейчас. Увидеть тебя, твою теплую улыбку, проглядывающую сквозь усталость. - Ты только что вернулся? - спросила ты, уже скользя на носочках по кухне, чтобы включить электрический чайник. - Да, - он ответил, низко наклонившись, чтобы погладить оранжевый клубок меха по кличке Гарфилд. Кошка радостно мяукнула, даже позволила почесать себе живот. Он не замечал твоих глаз, с любопытством глядящих на него из-за шкафа, и двух кружек, которые ты доставал. У него были те же мутные глаза и обвисшие плечи, что и всегда, когда его мучили плохие воспоминания и посттравматический стресс. - Я как раз собиралась поставить фильм, если хочешь, присядь на диван, - предложила ты, зачерпывая листья чая для завтрака плавным движением. Твой теплый и манящий голос отвлек его от мыслей о семье, особенно когда в нос ударил аромат чая. - Какой фильм? - Я думала, "Один дома" или даже "Гринч". Сейчас как раз сезон и все такое, - ты буркнула, усаживаясь на свое место напротив него. Он слегка напрягся при упоминании о праздниках, но его мысли быстро улетучились при едва заметном прикосновении теплой кожи к его боку. Он не успел толком отдышаться, как ты прижалась щекой к его плечу, прямо в ложбинку между шеей и ключицей. Но нет, это оказалась не удушающая и жестокая потеря дыхания, как раньше, когда он думал о войне и кровопролитии. Нет, это была тупая боль в сердце, как бы говорящая ему: да, это то место, где я хочу быть. Красные фланелевые халаты, двигающиеся тела, мягкие губы. - Как насчет того, чтобы посмотреть "Топ Ган"? - спросил он шепотом, все еще ощущая полную сладость твоих губ, наслаждение и любовь, которые были тобой. Ты в одиночку притупила его боль, заглушила шум и помогла ему в самый мрачный из его дней. Он любил тебя.