Третья Луна Тамриэля (часть вторая).

До нужного места я и Винсент дошли за ночь. Погода в этой части Сиродила стояла куда более приятная, чем в графстве Коррол. Было немного мокро и уныло, но гораздо теплее. До нужного места мы дошли за ночь от Чейдинхола. На обрывистом берегу реки Камышовой находилась небольшая фермочка. Там и жила Мелисанда. Это оказалась низкорослая сухая старушка с белыми, как молоко, слегка неряшливыми волосами. Она открыла нам дверь, когда мы даже ещё не успели постучать. «Заходи, вампир, — сказала она Винсенту, как старому другу, — я тебя жду.» Внутри избушка была тесная, тёмная, но даже уютная. Горел очаг, через всю комнату были развешаны сушёные травы. На столе я приметила котелки, ступки и прочие принадлежности алхимии. Мелисанда предложила мне сесть, что я и сделала, чтобы не мешать, а сама она стала говорить с Винсентом. — Значит, ты добыл то, что мне было нужно, — сказала она, даже не видя ничего из того, что он ей принёс, — это хорошо. — Старушка указала на стол. — Выкладывай. — Что ж, пожалуйста. — Винсент выложил на стол всё, что принёс. — С прахом вампира пришлось потрудиться. — Я знаю, — махнула рукой Мелисанда, — я всё про тебя знаю. И даже про то, что ты, позор твоим годам, путаешь траву с корнем. Она ехидно похихикала, вампир только пожал плечами. «Ну не обязан он знать все травы во вселенной, — подумала я, — не каждый день имеешь дело с травой из Мёртвых Земель.» Но я тактично промолчала, тем более, что Винсент это воспринял как шутку и никак иначе. Ведьма взяла все ингредиенты и котёл, отправившись вместе с Винсентом в свой погреб. Мне она велела ждать. Винсент тоже не очень долго с ней там пробыл и был отправлен ко мне. Нам предстояло немного утомительное ожидание, когда ведьма приготовит нужное зелье. Это заняло целый день. Наконец, под вечер, Мелисанда поднялась из подвала с бутылью, будто бы вина, отдавая эту бутыль Винсенту. — Указания ты получил, — утвердительно сказала старушка, — что делать — знаешь. Больше тебе моя помощь не нужна. — Благодарю, — ответил он, принимая из её рук бутыль, — всё сделаю, как следует. — Конечно сделаешь. — Она усмехнулась. — Одна ошибка — смерть. А ты, — она глянула на меня, — да, ты, девочка, запомни: боль он будет испытывать страшную. Не мешай ему. — Но ведь… — Я растерялась. — А вдруг что-то пойдёт не так? — Не может пойти ничего не так, если он всё сделает правильно, — возразила ведьма, — а вампир знает, что делать. Зелье пьётся в несколько стадий. Прерывать нельзя, иначе смерть. Пить больше положенного — тоже нельзя. Думаю, ясно почему. — Старушка очень внимательно на меня смотрела, как будто пытаясь увидеть что-то во мне. — Ты ведь не хочешь, боишься, тебе очень страшно. Твоя бы воля, так ты ему и не позволила бы этого делать. — Боюсь, — призналась я, — страшно, но это его выбор. Я хочу ему помочь. Если в моих силах облегчить этот процесс для него, я хочу знать как. — Хочешь помочь? — Она понимающе кивнула. — Способов есть несколько. Один из которых воздержание от крови. Долгое. Как я понимаю, ему такой способ не подойдёт. Но кое-что ты можешь сделать. Кое-что, хм, на крайний случай, у меня найдётся. Женщина задумалась, свела брови, поджала губы, её лицо сильно сморщилось, тут она округлила глаза, будто что-то вспомнила, и шустро залезла в свой сундук, немного покопалась там, достав какой-то мешочек. — Тут травы, завари их, но их не пить! А только компрессы. Слушай внимательно. Внутри есть записка с указаниями, как заваривать. Ничего особенного, справится и дитя. Запомни! Каждый этап лечения сопровождается судорогами, болями и даже возможны видения. Всё это можно облегчить компрессами, но только на двух первых этапах. И только, если боль терпеть уже нет сил. Процесс будет тяжёлым, выдержать нужно всё. Так что на первых парах немного помочь ему стоит. Но, на третьем этапе исцеляемого трогать запрещается! Услышала меня? — Да, — сказала я, беря мешочек, — услышала. Только два этапа. На третий не трогать. Спасибо. — Рано благодарить. Тебе, скорее всего, покажется, что ему слишком плохо, на столько, что можно и пренебречь моими предостережениями. Так вот, нет! Ни в коем случае, если хочешь, чтобы он выжил. Глаза старушки слегка выкатились, губы сжались в нитку, лицо было столь сурово и серьёзно, что начало пугать. Так она стала напоминать мне сову, смотрящую из темноты, перед которой я была мышью. Но я понимала, о чем она говорит. Меньше всего мне бы хотелось навредить Винсенту, а уж тем более о гибели его думать мне не хотелось. — Я всё поняла, мэм, — тихо сказала я, кивая, — буду следовать указаниям. — Вот и хорошо. — Лицо Мелисанды резко просветлело, и она улыбнулась. — Идите с богами. Вампир, желаю тебе поскорее увидеть рассвет, не боясь солнца. Мы попрощались с ведьмой и отправились обратно. По пути домой я всё ещё была под впечатлением наказов старушки. Меня одолели сомнения и размышления: «Стоит ли вообще эти компрессы применять? Я даже не представляю, как это будет происходить… И правда, очень боюсь. Винни знает, что делать… Надеюсь. Но я его не оставлю.» Винсент заметил моё вдумчивое молчание и постарался завязать со мной отвлечённый разговор. У него получилось. Пока мы шли до Чейдинхола, я позабыла про свои беспокойства. Торопиться с лечением Винсент не собирался. Он сам убедил меня в том, что нужно отдохнуть и поспать с дороги, уговорил прилечь и, как бы я не переживала, всё же усталость взяла своё. Винсент был рядом. Ему тоже стоило собраться с мыслями перед тем, как начинать. Первое, что я сделала, после отдыха, пошла читать записку в мешочке с травами. В записке было подробно описано, как эти травы заваривать. С этого и начала, вскипятив котелок воды, добавила туда несколько унций травяной смеси. Дальше нужно было ждать, пока остынет до приемлемой температуры. Пока я всё это делала, у меня тряслись руки от волнения, и слегка сжимало сердце от мысли, что будет этой ночью. Приготовив травы, я отнесла котелок в спальню, оставив остывать отвар, и положила рядом хлопковые полотенца и льняные тряпицы, чтобы быть готовой в любой момент сделать компресс. Тут в спальню вошёл Винсент, в рубахе и кальсонах, в одной руке его были песочные часы, рассчитанные на час, и деревянный стакан, в другой бутылка с зельем, на которую он смотрел, сведя брови, с заметным сомнением. Но, подняв глаза на меня, он слегка улыбнулся и, оставив бутылку, стакан и часы на тумбе, подошёл ближе, беря меня за руку. Моя похолодевшая ладонь, в его не менее холодных пальцах, дрожала, но я пыталась это скрыть, хотя не получалось. — Всё хорошо, — сказал мягко Винсент, — не волнуйся, ничего ещё не случилось. — Ещё? А должно? — Не думаю. Всё будет хорошо, Луна. — Он осторожно поцеловал меня в лоб. — Ты ведь будешь рядом. Я буду не один. Я захотела его обнять, но боялась сбить его настрой своей тревогой, которая никак меня не отпускала, поэтому, просто в ответ также скромно поцеловала его в холодную белую щёку. — И что нужно делать, — спросила я, — как начинать? — Выпить нужно треть отсюда, — ответил Винсент, беря бутылку в руку, — затем ждать пять часов. — Он вынул пробку из бутылки и положил её рядом на тумбу. — Тут тебе также придётся слегка помочь мне. Переворачивай часы, каждый час, пожалуйста, следи за этим внимательно. — Хорошо, — кивнула я, — буду очень внимательна. Обещаю. — Я не сомневаюсь, милая. — Он улыбнулся, а затем налил в стакан ровно столько, сколько сам и сказал. — После отмеренного времени нужно выпить снова, и снова отмерить пять часов. А дальше… — Винсент смотрел на стакан, держа свободную руку над часами, лицо его было серьёзным и даже немного озадаченным. — Время, которое займёт последний этап не ясно. Это может занять также пять часов, может меньше, а может и больше. Сейчас около пяти вечера. Что ж. Думаю, пора. — Он повернулся ко мне и улыбнулся, постаравшись сделать взгляд помягче. — Пожелай мне удачи, Луна моя. — Удачи, Винни. — Тихо сказала я, тоже постаравшись улыбнуться. Долго не тянув, Винсент осушил стакан в пару глотков, затем поставил его на тумбу и выдохнул, после чего тут же перевернул часы, отходя к кровати. Он стоял перед послелью, застыв в ожидании, внимательно смотря на свои руки. Я затихла, также ожидая того, что будет. Тишину нарушал лишь еле слышный звон песка в часах, который сыпался в пустую ёмкость. Но тут я стала наблюдать, как процесс наконец запустился. Кожа Винсента, и без того бледная, вдруг и вовсе побелела, точно мел, стали сильно видеться вены, которые, наоборот, потемнели и вздулись, затряслись руки, он качнулся и чуть не упал, но я его придержала. — Винни, — встревоженно воскликнула я, — что такое? — Голова кружится, — произнёс он очень тихо, — в глазах темнеет. — Давай ты сядешь, хорошо? Давай присядем… Я подвела его к кровати и усадила на край, наблюдая, как меняется его лицо. Губы сжались, брови опустились, казалось, от боли. Глаза горели ярко алым в полумраке, веки небывало потемнели, мелкие ярко-бордовые венки усыпали впалые щёки и лоб. Винсент перестал дышать вовсе, слегка покачиваясь. Я не знала, что мне при этом делать. — Винни, тебе больно? — Пока… нормально… — Он взял меня за руку, и лицо его стало чуть спокойнее. — Я ожидал такое… Сердце немного нестабильно… Не больно, но давит. Но, даже если боль придёт, я стерплю. Нужно стерпеть, иначе как я пойму, что всё идёт как нужно?.. Так что, не стоит переживать, Луна. — Скажи, когда будет невмоготу, ладно? — Я мягко гладила его руку, смотря на него. — Только не молчи, хорошо? — Хорошо… По тому, как Винсент держал мою руку, я почувствовала, что он слабеет, его пальцы уже почти не сжимались. Так он просидел около часа, то успокаиваясь совсем, то напрягаясь и слегка покачиваясь. В нужное время я перевернула часы, осознав, что самое тяжёлое только начинается. Спустя ещё немного времени Винсент схватился за голову, говоря о боли. Его трясло, и я не могла думать ни о чём другом, кроме как о помощи ему, однако он останавливал меня, убеждая, что пока что всё терпимо. Но ему становилось всё хуже, и на третий час начались головокружения. Я уложила Винсента на кровать, он не сопротивлялся, и начала делать компрессы из приготовленного отвара. Я не знала точного состава травяной смеси, но в сухой трухе заметила кусочки иссушенных корешков, а также характерные листья лугового сердечника и цветки лаванды. Я не смогла бы распознать всё, но запах отвара мне казался приятным и навивающим успокоение и надежду на то, что это поможет облегчить Винсенту его лечение. Мокрое полотенце было повязано вокруг его головы. Почти что чёрные вены на его лице стали бледнеть. Винсент не дышал, вдыхал только если хотел что-то сказать, а говорил мало, в основном отвечал на вопросы: — Что сейчас болит? — Суставы ломит… В ушах звенит… В голову словно штопор вкрутили… Но ничего… Это ни в какое сравнение с Сангвинаре Вампирис. — Он слабо усмехнулся. — Тоже мне сравнение, — буркнула я, кладя ему ещё одно полотенце на грудь, — когда это было… В прошлую эру… А вот это происходит сейчас. Надеюсь, отвар поможет. Винсент посмотрел на меня с усталой улыбкой, взяв мою ладонь своей белёсой и ледяной рукой. Я видела, как его глаза светятся красным, и как темнеют круги вокруг них. А он смотрел так, будто ничего не происходит и всё в порядке. — За триста лет, — тихо произнёс он, — рядом со мной не было ни одного человека, кто так бы за меня беспокоился и так за мной ухаживал. Не знаю, что бы я делал без тебя. — У тебя такие руки холодные, — сказала я, скрывая волнение, — гораздо холоднее, чем обычно. — Возможно. Я пальцев почти не чувствую. Суставы еле двигаются. — Вдруг он усмехнулся. — Да, я пытался тебя успокоить, но, кажется, не получается. — Меня удивляет, как ты остаёшься таким спокойным. — Я знал, на что шёл. Нечего и переживать. Будь, что будет. Я ведь не один. — Не один. — Я улыбнулась, поглаживая его руку. — Тебе стало хоть каплю легче? — Стало, — кивнул Винсент, — в ушах уже не звенит. Даже головная боль поумерилась. Похоже, этот отвар и впрямь как-то действует. Спасибо. На какое-то время Винсенту полегчало. Боли и головокружение не усиливались, так прошло ещё несколько часов. Кожа его начала наощупь напоминать пергамент, стала жёсткой и сухой, будучи очень холодной, от чего мне стало не по себе. Однако, метаморфозы на этом пока прекратились и более-менее Винсент дотерпел до следующего этапа. Даже с кровати встать смог, чтобы выпить очередной стакан. Выпив ещё треть зелья, Винсент чуть не выронил деревянный стакан, начав сильно шататься. Он успел поставить его на тумбу, а вот его самого пришлось придержать. Я настояла, чтобы он сразу лёг, и отвела его к кровати. Он не сопротивлялся, но всё же попросил не торопиться с примочками. — Ведьма сказала, что они на крайний случай, — произнёс он, хмурясь от нарастающей боли, — значит, пока что, какое-то время, я смогу продержаться без них… И потом, третий этап придётся терпеть самому. Так что, пока дай мне возможность привыкнуть к этому. — Как скажешь, — обеспокоено ответила я, — только намекни, если что, и я тут же… — Всё в порядке… Пока что. Я согласилась с ним, но у самой сердце кровью обливалось, видя, как вздуваются тёмные вены у него на лбу, шее и руках. Я старалась держать спокойное лицо, хоть сердце и колотилось, как бешеное, мне не хотелось усугублять его страдания ещё и своим волнением, которое, как ни крути, никуда бы не делось. Я лишь наблюдала за тем, как он себя чувствует и что с ним происходит. Какое-то время он просто напряжённо хмурился, терпя возобновившуюся головную боль и почти не дышал, ничего не говоря. Но потом у него начали подёргиваться пальцы, а также одно из нижних век. Так прошёл первый час второго этапа. Вдруг Винсент уже не смог сдержаться и громкий возглас дал мне понять, что боли усилились. Он схватился за грудь, казалось, пытаясь вдохнуть, но почему-то не мог. Через минуту его отпустило. Тяжёлое дыхание не прерывалось, но тут носом хлынула кровь, достаточно сильно, я даже не успела сразу отреагировать, и кровь запачкала ему рубаху. Моя сдержанность давалась мне уже гораздо труднее. Я не хотела поддаваться панике и, взяв ещё влажное от отвара полотенце, приложила к его носу. И всё же, не так просто оставаться спокойной, когда твой любимый человек так мучается. Заметив мои переживания, Винсент, держа полотенце у носа, глядя на меня измученно, негромко сказал: — Всё хорошо, Луна моя. Пока всё хорошо. — Хорошо? — Я недоумённо округлила глаза. — Как же… — Но я постаралась взять себя в руки. — Если уже станет нестерпимо, пожалуйста, не молчи, Винни. — Я скажу, если что. Остановив кровь из носа, Винсент ненадолго успокоился, говоря лишь о головной боли, вернувшемся звоне в ушах, и о ломоте в суставах. То ли боль уже не была такой сильной, то ли он и правда с ней свыкся, и переносить её стало легче, но он снова перестал дышать и более-менее спокойно прикрыл глаза. Его ослабленные пальцы коснулись моих, попытавшись с ними сцепиться, давая мне понять, что он всё ещё в сознании. Я наблюдала, как вены на его коже то темнели, медленно набухая, то сдувались, становясь почти невидными. Так прошло ещё какое-то время. Однако, недолгое. Винсент неожиданно вскрикнул, резко напугав меня, сначала я подумала, что от боли, но он куда-то смотрел в стену и будто видел что-то. Вдруг он воскликнул: «Не подходи ко мне тварь!» — и тут в стену полетел его деревянный стакан. Что он видел там, я не знала, но это что-то напугало его до такой степени, что он непроизвольно телекинезом швырнул этот стакан. — Винни, тише, там ничего нет, — сказала я мягко, успокаивая, старясь держать его руки, — что ты видишь? — Ничего нет? — Он ошарашено на меня посмотрел. — Ничего нет… Ясно… Ничего нет. Там нет ничего. Винсент был заметно напуган, я его таким не видела, он словно собственную смерть увидал. Глаза его ярко светились, даже белки раскраснелись. Он подуспокоился, но смотреть на стену не перестал. — Скажи мне, что ты видишь, — спросила я, глядя в месте с ним на пустую стену, — или кого? — Вампира, — неуверенно ответил Винсент, — которого уже убивал. — Ты и сейчас его видишь? — Да, но… Его образ уже почти растворился… в древесном узоре стены… — Он издал нервный смешок. — Какая злобная шутка разума… Разума под эффектом зелья. Что это? Кровавая трава? Паслёны? Или прах вампира?.. Что даёт такой эффект? Но я должен был понять, что это галлюцинация. Кажется, это зелье влияет даже на эмоциональный фон. — Больше тебе ничего не мерещится? — Вроде как нет, но… — Тут он дёрнулся и застыл, будто что-то резко заболело. — Но это… может и… повториться… — Что такое? Но Винсент уже как будто не мог ни ответить, ни вздохнуть, скорчившись от дикой боли всем телом, начав сильно дергаться. Ноги сковали судороги, которые стерпеть он уже не смог. Тут я поняла, что действительно пора принять меры. Долго не думая, подготовила новое полотенце, окунув его в отвар, чтобы обмотать им голову Винсента. Для этого его пришлось немного придержать, от боли он так дёргался, что получилось не с первого раза. Не знаю почему, но моя паника и тревога в тот момент куда-то улетучились, или были перекрыты желанием помочь. Придерживая Винсента за плечи, я смогла удержать его на подушке и повязать полотенце. Мышцы ног были сокращены и затвердели, как камень. Он даже колени разогнуть не мог. Пришлось и их обмотать компрессами, чтобы это состояние хоть немного облегчить. Через несколько минут судороги унялись Винсент начал успокаиваться и затих. — Винни, — тихо спросила я, — ты меня слышишь? — Слышу… — шёпотом сказал он, — но не вижу. — Глаза его были открыты, но смотрели куда-то в пустоту, не двигались и не светились. — Почти ничего не вижу. И глаза режет… будто стекло под веко попало. — Винни… — Я крепко взяла его за руку, гладя по голове. — А судороги? — Ноги ещё тянет, но в целом легче. Давно я не ощущал ничего похожего… В моменте кажется, что мышцы изнутри разрывает, и в голове мысль лишь о том, когда это кончится. Ничего больше не ощущаешь… только эту боль. И не только в конечностях… Лёгкие горят изнутри, будто надышался дыма. И я не могу понять, как мне легче: дышать, но тогда грудь словно ножом режет; или не дышать, но тогда лёгкие начинают просто разрываться. Вдохнуть не даёт что-то, что давит на грудь. А если не дышать, то голова кружится сильнее. — Винсент устало и как-то нервно усмехнулся. — Кажется я начинаю оживать… Мо тело начинает требовать воздуха, но всё ещё не привыкло к этому. — Вот значит как. — Тут я немного задумалась. — Ведь правда… твоё тело… — Мертво, — договорил он, когда я замолчала, — и сейчас в переходном состоянии. Представь, что меня воскрешают. — Винсент усмехнулся. — Звучит-то как. Если бы не такие боли, и не этот чёртов звон в ушах, то, наверное, я ощущал бы это иначе. Чем-то особым, может, сакральным. Хотя, если подумать… Боли, мучения, прочие неприятные глазу процессы, всё это больше похоже на некое испытание. Пройди сквозь адские муки и ты перестанешь быть нежитью. Воскреснешь. — Если так на это смотреть, — пожала я плечами, — то, может быть, воспринимать твои мучения мне было бы легче… Если б я не знала, что ты можешь умереть. — Не стоит так переживать об этом, Луна. — Винсент старался смотреть на меня, интуитивно понимая, где я нахожусь, но заметно было, что он меня очень плохо видит. — Ведьма говорила мне, что перед лечением не стоит пить зелье крови какое-то время. Я не пил. Хотя, срок его употребления уже приближался. Я постарался соблюсти все предосторожности. Так что бояться нечего. Я думаю. — Вот и мне остаётся только думать. — Я вздохнула, смотря на него и погладила его по щеке. — Ты совсем не видишь, Винни? — Вижу, Луна. — Он мягко взял меня за руку холоднющими окостенелыми пальцами. — Просто плохо различаю тебя в пространстве. Вижу свет от свечей, тусклый. И он очень плохо тебя освещает. Ты у меня видишься размытым светлым пятном. Но я вижу. Мне было бы печально совсем не видеть тебя. — Винни, Винни, — я улыбнулась и опустила взгляд, качая головой, — даже в таком состоянии ты остаёшься собой не прекращая успокаивать меня приятными словами. Хотя это я должна тебя успокаивать. А я не знаю, как… даже не представляю, что могла бы сказать в поддержку тебе. — По-твоему то, что ты кружишь надо мной пол ночи — не достаточная поддержка? — Он удивлённо вскинул брови. — Я даже не припомню, когда хоть кто-то за мной бы так ухаживал и так переживал за меня. — Потому, что мне страшно, Винни. — Мой голос перешёл на шёпот. — Я хочу сделать всё возможное, чтобы не случилось… плохого. Всё, что в моих силах. Чтобы знать, что я сделала всё, что только могла для тебя. — Скажи мне, Луна моя, — спросил он серьёзно, — если я всё-таки не выдержу. У меня откажет сердце, например. Или разум мой безвозвратно повредится. Ничего нельзя исключать. Скажи мне, ты будешь винить себя? Ответить на этот вопрос я не могла. Сама формулировка меня выбивала из колеи. Я не решалась поднять взгляд на него, даже зная, что он не видит меня. Но Винсент вдруг начал подниматься с подушки, на что я испугано воскликнула: — Тебе нельзя вставать! — Кто сказал? Он с серьёзным лицом притянул меня к себе и обнял. Я ощутила, как он ослабел, его тело было измождено, и ему не пришлось для этих объятий рассчитывать силу, как раньше. Наоборот, Винсент обнимал меня так сильно, как мог. А вот я уже обняла его слабее, чем могла делать это обычно. — Ты уже сделала всё, что в твоих силах, — прошептал он мне на ухо, — и даже больше, Луна моя. — Наверное, — неуверенно шепнула я в ответ, — но я не хочу, чтобы такое произошло. — Я знаю, милая. Ничего не произойдёт. Я хотела ему верить и верила, не желая давать страху меня захватить и одолеть в моём разуме надежду. Мне оставалось только взять себя в руки, ведь процесс продолжался. Я в пятый раз перевернула часы, песок вновь тихонько зазвенел.