Третья Луна Тамриэля (часть вторая).

Я поняла, что воспоминание показывается от лица Винсента. Я могла в полной мере ощутить всю его растерянность, когда он видел умирающего родственника, а по дрожащему голосу юноши было ясно, как он переживает. Я видела, как знакомые мне ладони, только млаже, бережно берут старческую сухую трясущуюся руку. — Г-где м-моя до-чень-ка, — жалостливо и хрипло произносил старик, — п-позовите мне Изабеллу… — Дедушка… она умерла. Давно. — Что? Н-нет… Такого н-не м-может б-бы-ыть… — Старик на кровати вдруг зарыдал. — Я не вее-ерю… Моя Изабелла была тако-ой молодо-ой. К-как она могла ум… у-ме-ре-еть? — Она погибла на войне… — Ты, тот самый, — сказал вдруг старик, взглянув в глаза наблюдающему, — кто украл у меня дочь… Т-ты… Она ум… умерла из-за т-тебя. Л-луи… Отв…отвратительн-ный н-нищий… не хочу тебя видеть… н-не хочу-у… — Луи тоже умер, дедушка, — отвечал дрожащий голос юноши, — они погибли вместе. — К-как так? У них же б-был сын… Мой внук… Г-где он? Приведите его ко мне… Он же т-теперь сирота… Я не м-могу оставить с-сына любимой Изабеллы… — Я здесь, дедушка, успокойся… Я Виснент — твой внук. Старик явно был не в своём уме, не понимал, что происходит. Поплакав немного, он вдруг резко успокоился, свёл брови, стараясь вглядеться в лицо юноши, сидящего с ним. Смотрел долго и сурово, произнеся, наконец: «Кто ты?» На это юный Винсент ничего не ответил, лишь устало вздохнул, поправил одеяло, а дед в свою очередь замолк, смотря куда-то в потолок без намёка на осознание. Воспоминание замылилось, видение завершилось, облако некой энергии стало медленно формироваться во что-то другое. Я смотрела на Винсента, который молча и серьёзно следил за происходящим. Но вдруг он негромко произнёс: — Он тогда был совсем плох. Уже перестал меня узнавать. Через неделю перестал разговаривать. Молчал как рыба. Потом отказался есть. Умер ночью. Тихо. — И ты всё это наблюдал? — Я попыталась поймать его взгляд, но не смогла. — Один? — Да. Никто из его сыновей и внуков не соблаговолил проведать Уильяма Вальтиери, даже зная, что тот болен. Зато, как только он отошёл в Этериус, они налетели как стервятники, начав делить имущество. Вдруг сгусток энергии постепенно преобразовался в новое воспоминание. Увидев это, Винсент замолк и начал внимательно смотреть и слушать, как и я. Проявилась комната, похожая на кабинет, с большим столом, книгами, алхимическим кубом в углу. Посередине комнаты стояли двое мужчин, один был возраста не молодого, седоват, пузат и очень хорошо одет, другой среднего возраста, стройный. Оба были чем-то похожи на Винсента, но у обоих были заметные синие глаза, а также каштановые волосы. Они разговаривали между собой, не замечая наблюдавшего. — А куда денем этого бастарда, — спрашивал молодой, — у меня лично нет никакого желания делиться с ним имуществом отца. — Во-первых не бастард, — сказал тот, то постарше, — не клейми семью подобным позором. Всё-таки он рождён в браке, и отец его принял. — Да, но отец не благословлял этот брак. И потом, он дал мальчишке свою фамилию. Это о многом говорит. — Даже если и так. Несмотря на всё это, отец признавал его наследником, и с этим нам придётся считаться. И потом, дав ему нашу фамилию, отец лишь подтвердил его права на претензию к наследству. А это мы игнорировать не можем. — Н-да. Всё хуже, чем я думал. Что делать с этим ублюдком? Оставлять его в доме я считаю не разумным. — Не выражайся, брат… Но я с тобой солидарен… — Я и сам не останусь. В комнату вошёл наблюдавший за разговором Винсент. Оба мужчины посмотрели на юношу с призрением и недоумением. Он продемонстрировал им свёрток, который всё это время держал в руках. — Я хочу поступить на обучение в Гильдию Магов. Дед… Лорд Вальтиери написал для меня рекомендательное письмо. Одна загвоздка. Я боюсь, что письмо могут отвергнуть, из-за смерти его написавшего. Дядя Джаред, не могли бы Вы подписать это письмо, как старший член семьи Вальтиери? Тогда я не стану больше мозолить вам всем глаза. Лицо старшего мужчины изменилось, призрение сменилось заинтересованностью. Он подошёл к Винсенту и взял в руки письмо, раскрыл, пробежался глазами по строчкам и, пожав губы, кивнул. — Что ж, племянник, я сделаю то, что ты просишь, как знак уважения к почившему Лорду Вальтиери, и знак любви к твоей покойной матери. — Дядя Джаред очень строго посмотрел на парня. — Но и у меня будет к тебе ответная просьба. Ты сегодня же покинешь этот дом. Я готов дать тебе немного денег, ровно столько, сколько тебе хватит добраться до Гильдии. Можешь взять с собой всё необходимое, всё, что влезет в твой ручной саквояж. Но ты тоже подпишешь кое-что для меня. Я составлю документ, в котором ты откажешься от любых притязаний на наследство от кого бы то ни было из семьи Вальтиери. Там будет написано, что ты не имеешь отношения к этой семье и ничего получить от нас не в праве. Ты добровольно откажешься от титула и сможешь идти на все четыре стороны. — Дядя протянул племяннику руку. — Сделка. Как у взрослых людей. Мы договорились? — Договорились, — угрюмо ответил Винсент, пожимая дяде руку, — согласен. Мужчина ухмыльнулся. Воспоминание исчезло. Винсент с призрением смотрел на сгусток облака, которое снова стало менять форму. Я всё ещё держала его за руку и чувствовала, как рука его дрогнула на моменте свершения сделки с дядей. — Какая-то очень циничная сделка, — сказала я, — нечестная, унижающая. — Так и есть, — кивнул Винсент, — думаю, целью и было показать мне… моё место. Что ж. От этих людей мне ничего не было нужно. Я не считаю сделку нечестной. Каждый получил, что он хотел. Я был рад уйти и никогда не возвращаться. Голос его был холодным, вернее, он пытался сделать его таким, однако, я понимала, что для Винсента это довольно неприятный момент из прошлого. Хотя и давно пережитый. Я мягко погладила его по плечу, он чуть крепче сжал мою руку. — Почему ты не отказался от фамилии, — спросила я, — они ведь буквально выгнали тебя из семьи. — Это была фамилия моей мамы, которую я любил, — спокойно пояснил Винсент, — это была фамилия деда, которого я уважал и который принял меня, которому я был обязан своими знаниями и умениями. Поначалу да, я хотел отказаться от неё. Но мне помогли передумать. Сгусток энергии преобразовался в следующее воспоминание, на которое Винсент мне указал. Я повернулась и увидела, в облаке высокого эльфа в зелёной мантии. Пожилой, слегка лохматый, бородатый мужчина с улыбкой посмотрел в глаза наблюдавшему, поднялся из-за стола и подошёл с объятиями. Я смогла чётко разглядеть вышивку на груди мантии мага. Винсент был, что логично, сильно ниже эльфа и смотрел на него снизу вверх. — Как я рад видеть Вас, юноша, — сказал альтмер приятным, бархатным голосом с хрипотцой, — наконец-то Вы до нас добрались. Уважаемый Лорд Вальтиери, да примут его в своих чертогах Боги, обещал мне прислать Вас ещё год назад, суля мне великое дарование алхимии. С тех пор, как я видел Вас в последний раз, Вы несколько подросли и возмужали. Сколько Вам лет, милейший? — Почти восемнадцать, — смущённо ответил Винсент, — в прошлом году я, по наказу Лорда Вальтиери, занимался алхимией с младшими кузенами. — Это чудесней опыт, молодой человек. Значит, Ваш дедушка не преувеличивал ваших способностей. Я определю Вас сразу в Коллегию Алхимиков, где Вы сможете отточить навыки, ведь нет предела совершенству. Может, и Вы чему нас научите. — Эльф задорно подмигнул. — Добро пожаловать в Гильдию Магов Даггерфолла, господин Вальтиери. — Пошу прощения, господин Архимаг… Я не… — Винсент вздохнул и опустил взгляд. — Не Вальтиери. — Нет? Как это? Вы ведь родной внук Лорда Уильяма. — Да. Это так. По линии матери. По логике мне стоит носить фамилию отца. — Вот тебе на! — Архимаг всплеснул руками. — Уильям писал, что дал Вам свою фамилию, без оговорок. Вы — Винсент Вальтиери. — Мои дядья так не считают. Я добровольно подписал бумаги об отказе от титула и притязаний на наследство. Больше это не моя семья… Архимаг насупился, задумался, повертел глазами в разные стороны, после чего молча подошёл к столу и взял письмо, то самое, что подписывал дядя Винсента, по его просьбе. Эльф внимательно вчитался в него и, подняв брови, чинно заявил: — Но рекомендательное письмо написано именно на имя Винсента Вальтиери. И не на кого другого. — Архимаг подошёл к юноше и хитро ухмыльнулся. — Никого другого я в Гильдию не приму. — Т-то есть… Вы… Я не… — Добро пожаловать в Гильдию Магов, господин Вальтиери, — настойчиво повторил Архимаг, протягивая руку, — рад принять внука моего друга. — Вот как… — Парень растерянно пожал руку Архимагу, было слышно, как участилось его дыхание. — С-спасибо, сударь. Большое спасибо! Воспоминание замылилось и свернулось. Я перевела взгляд на Винсента, который глядел на бесформенный сгусток цвета с лёгкой улыбкой. — Честным и справедливым был Архимаг, — ностальгично вздыхая произнёс он, — при нём Гильдия Магов цвела и развивалась. На момент второго столетия Третьей Эры это был лучший Архимаг. Те, кто был после него, либо пожинали лавры предшественника, либо только портили всё. М-да. Ничто не вечно. Ни плохое, ни хорошее. Всё имеет свойство заканчиваться. — Тебе стало легче жить в Гильдии, — тихо спросила я, — наступило хоть какое-то хорошее и приятное время? — Да, — кивнул Винсент, — даже очень хорошее. Замечательное, я бы сказал. Я многому научился. Многих повстречал. — Он посмотрел на меня с улыбкой. — Думаю, до встречи с тобой, это было самое радостное время моей жизни. — Но вдруг улыбка его омрачилась. — Пока я не стал вампиром. Тем временем бесформенное облако воспоминаний начало приобретать форму. Из нового воспоминания послышались звуки флейты. Посмотрев на облако, я увидела зелёную и густую листву дерева, свет солнца, еле пробивающийся через её густоту, и чудесные лужайки вокруг. Я заметила, что лицо Винсента стало каким-то неоднозначным, даже мрачным, он вдруг сильнее сжал мою руку и будто не хотел смотреть на это воспоминание. Музыка флейты, нежная, мелодичная, приятная, достающая своими звуками до самого сердца, постепенно стихла. Наступила тишина и только шум ветра в листьях и траве слегка нарушал её. — Чудесно, — послышался расслабленный голос Винсента, голос, более близкий к тому, который знала я, — как же хорошо слушать твою игру, милая. — Тебе правда нравится, — прозвучал в ответ женский голос, - не кажется, что я сфальшивила в начале? Взгляд Винсента в воспоминании повернулся в сторону. У дерева вместе с ним сидела молодая девушка лет двадцати. Красивая, круглолицая, сероглазая девушка с обаятельной улыбкой и волосами цвета пшеницы. Она была одета, как волшебница, но в руках держала флейту, а рядом с ней парила тетрадь, судя по всему, с нотами. Сам же Винсент на этот образ упорно не глядел, лицо его было скорбным, и он просто молчал. — Ничуть, — сказал парень из воспоминания, — а если и да, я бы никогда не заметил. — Что ж, значит, у меня получается уже лучше. Ну тогда… хочу сыграть что-то посложнее. Девушка сосредоточенно стала листать тетрадь с помощью телекинеза. Молодой Винсент не отрывал взгляда от неё, разглядывая тонкие изящные руки бретонки. Она это заметила и вопросительно посмотрела на него, заметно краснея. — Ты чего, Винни, — сказала она мягко, — так смотришь… — Ты такая красивая, Лизи. Не могу налюбоваться на тебя. — А ты не любуйся просто так, — захихикала девушка, — все глаза проглядишь. — Ну что же мне делать? Ты так хороша, что я теряю голову. Винсент, держа меня за руку, не выдержал и, наконец посмотрел на собственное воспоминание. Я заметила, что у него пропадает дыхание, будто он теряет контроль над собой. Я наблюдала за его реакцией и за тем, что происходит в воспоминании. — Винни. — Девушка всё ещё смущалась, но, сложив флейту и опустив тетрадь, стала приближаться к парню. — Хочешь меня поцеловать? — Очень хочу, Элиза. — Ну так поцелуй. Воспоминание на этом стало размываться. Я смотрела на Винсента и не могла не понять, что это не просто какое-то воспоминание о какой-то девушке. «Она значит для него не мало, — подумала я, — но почему он ничего не говорил? Винни… Она так называла его. Мне… кажется, многое становится понятно. Но всё же… Почему ты ничего не говорил?» — Винн… сент, — произнесла я неуверенно, — а ты не скажешь мне, кто это? — Элиза Гейн, — ответил он, не отводя глаз от бесформенного сгустка, — моя жена. — Же… жена?.. А ты ничего мне не говорил… Винсент промолчал, а у меня вдруг внутри всё сжалось и съёжилось, непонятно от чего. Я не могла сама себе объяснить свою реакцию. Это был и шок, и недоумение, и изумление, и даже капля обиды от очередной недосказанности. Я пока не могла понять, как мне реагировать и просто ждала, что Винсент, может быть, скажет. Но он мочал. А в это время запустилось следующее воспоминание. В нём Винсент стоял в каком-то коридоре и теребил в руках маленький бархатный мешочек. Вдруг из-за ближайшей двери вышла та самая бретонка Элиза. Увидев Винсента, она почему-то недовольно хмыкнула и направилась в противоположную сторону, но тот её догнал. — Лизи, прошу, подожди, — воскликнул парень, — послушай меня! — Я с тобой не разговариваю, — проворчала девушка, - тебе без меня, похоже, гораздо лучше. — Не лучше, вовсе нет! Лизи, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. — Не знаю! — Она недовольно на него посмотрела. — Ведь ты никогда не говорил. Знаешь, Винсент, я устала от твоих недомолвок, от твоей молчанки… Ты хоть сам знаешь, чего ты хочешь? — Знаю. Милая, я хочу быть с тобой… — Почему?! Скажи нормально! Хватит вилять! Хватит меня за нос водить! Ты всё время деревянный, ты молчишь, не говоришь ничего о своих чувствах! Я как должна догадаться, что ты думаешь обо мне? Кто я для тебя? — Элиза, я… знаю, что со мной, порой, сложно. Прости. — Винсент заволновался и замялся, тяжело дыша. — Не просто мне это, пойми же… Если б мог, я бы говорил тебе о своих чувствах ежедневно, по семь раз на дню… — Мне не надо семь! Мне надо хотя бы раз! Ты говоришь, что не можешь без меня, но потом не можешь ответить на простой вопрос: почему? — Могу. Сейчас могу. — Винсент вздохнул и протянул девушке мешочек. — Лиззи… Элиза. Я… тебя люблю. — Он резко выдохнул. — Я хотел бы быть с тобой… Если и ты меня любишь. Очень хотел бы… — Что это, — тихо спросила покрасневшая девушка, беря в руки мешочек, — это… — она достала оттуда маленькое колечко с жемчужинкой, — это мне? То есть… Что это значит? — Ты станешь моей женой, Элиза Гейн? И в горе, и в радости… и в прочих чувствах, которые, я обещаю, научусь выражать… Я, правда, очень тебя люблю. Стань моей женой. Элиза распереживалась, раскраснелась, даже слегка расплакалась, закивала и обняла Винсента. Воспоминание начало расплываться. Я глянула на Винсента, который не отрывал взгляда от облака. «Ему так тяжело дались признания, — думала я, глядя на его серьёзное лицо, — даже тогда, когда он ещё не был вампиром, ему уже было сложно выражать чувства. Ему, возможно, никто в жизни и не говорил о любви… о том, как важно её выражать, как важно о ней сказать.» От этого осознания мне в груди слегка стало давить, было печально понимать, что по-настоящему близких людей у него в жизни почти и не было. «Была ли та девушка ему так близка, как он бы хотел, — размышляла я, — была ли она для него ближе всех. Если он не говорил о ней, может нет? Или наоборот…» Мы всё стояли в тишине, я не находила в себе сил задать ни одного вопроса, и Винсент, похоже, не мог ничего сказать. И следующее воспоминание зазвучало из облака. Снова появился образ этой девушки, только заметно более взрослый. И слышался голос Винсента и тембр уже для меня знакомый. Он оживлённо что-то рассказывал о каких-то травах, а жена его слушала, но смотрела на него слегка задумчиво. — А ампульный стручок может вызвать паралич, если его употребить… Эм… Лизи, ты меня слушаешь? — Слушаю, Винни, — ответила она, — но ты уверен, что оно того стоит? — Конечно стоит, милая, я всю жизнь мечтал туда поехать! Ты только представь! Растения, которых мы никогда не видели! Животные, которые не водятся нигде больше, только там! Сколько это ингредиентов! А сколько новых зелий можно научится готовить у местных эшлендеров! — Он говорил очень вдохновенно, активно жестикулируя. — А вдруг даже что-то изобрести. Это же алхимический клондайк! Лизи, ну пойми! — Не думай, что я не понимаю, милый, — ответила спокойно она, — это и правда очень интересно и заманчиво. Но, неужели тебе не жаль потратить на эту поездку год? И это в лучшем случае. Экспедиция будет большая. Ты правда уверен? — Да, я уверен! — Винсент взял её за руки и посмотрел в глаза. — Я хочу поехать. И я поеду. Если ты не хочешь ехать, то так и скажи. Ты не обязана тащиться за мной, если не хочешь… — Что ты, Винни, я тоже хочу. Правда. Я бы не оставила своего мужа одного в незнакомом месте, в дали от дома. Я с тобой, без сомнений. Но… Меня смущают лишь сроки. Год… И больше. Мне кажется, это слишком долго. И в целом какие-то сомнения меня одолевают. Вдруг это просто опасно. — Да брось, милая, ну что там может случиться? Всё будет хорошо! И, я обещаю, нам будет очень интересно! — Да я верю. — Она улыбнулась. — И всё же… Мы ведь понятия не имеем об обычаях эшлендеров. — Ну… У нас есть целый месяц, чтобы прочесть об их обычаях, в библиотеке Гильдии наверняка найдётся информация. Я найду для тебя её, если хочешь. — Не волнуйся. — Элиза улыбнулась, но немного устало. — Готовься к поездке, я сама поищу. — Ну что за жена у меня, — нежно сказал Винсент, — так мила и добра. Спасибо тебе, любимая. — Да не за что. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не поранилось. Морровинд, так Морровинд, но учти, перед поездкой я заставлю тебя прочитать всю информацию, которую я найду об этом регионе! Не отделаешься. — Вас понял, мэм. — Он поцеловал её в щёку. — Всё будет в лучшем виде. На этих словах облако снова стало меняться Винсент опустил глаза и отпустил мою руку. Я заметила, что ему стало особенно плохо. И тут я всё поняла. — Она погибла там? — Да. И в её смерти виноват я. — И потому ты не рассказывал мне ничего? Не хотел вспоминать? Не хотел снова прокручивать в воспоминаниях это потому, что винишь себя в её гибели? Винсент только лишь молча покивал. Ничего он говорить не хотел. Лицо его не отражало почти ничего, кроме еле заметной скорби, которую он, судя по всему, пытался скрыть. Отдалённая обида за очередную недосказанность щипалась где-то в душе, но я и не могла пропустить мимо его состояние. Осмысляя услышанное и увиденное, я начала понимать, что это совсем не тот момент, когда я могла бы принять всё на свой счёт. «Это его личная трагедия, — подумала я, смотря на Винсента, — ведь и у меня она есть. Я никогда особо не стремилась говорить с Винсентом о Мартине, если только он сам не спрашивал. Если бы я знала о Элизе, я бы ведь тоже задавала вопросы. Отвечал бы он на них? Думаю, не охотнее, чем я.» — Прости, — вдруг негромко произнёс Винсент, нарушая молчание, — наверное, я должен был сказать… Но сначала мне не хотелось вспоминать. Потом я не видел уже в этом смысла. — Как и спрашивать меня о Мартине, — ответила я, приближаясь к нему, — в этом не было смысла, ведь я уже начала исцеляться от той боли. Если б я знала, то даже тогда я бы, наверное, не докучала тебе этим. — Я выслушал бы тебя, — сказал он, посмотрев на меня, — если бы ты хотела выговориться. Если бы тебе это было нужно, ты могла поговорить со мной о нём в любой момент. — Винсент снова опустил взгляд, виновато вздыхая. — Для тебя твоя трагедия произошла буквально только что, рана была свежа. А моя трагедия случилась даже не в позапрошлой жизни. Слишком давно. Я и не думал, что смогу ещё хоть раз увидеть её лицо… Не думал, что эти воспоминания так меня обескуражат. Это было как кистенём по голове… Прости. Голос Винсента дрожал, редко я могла услышать такой тон. Он был и подавлен и сбит с толку, чувствовал вину передо мной и в то же время всё ещё пытался держать себя в руках. Я подошла к нему, мягко коснулась его лица обеими руками, повернула к себе, заглядывая в глаза, и произнесла: — Просить прощения тебе не за что, Винни. Если бы я не могла понять тебя, если бы не могла принять твои чувства, такими, какие они есть, я бы и не была с тобой. — Слышать это — для меня облегчение, Луна моя. — Он коснулся моих рук и прильнул ко мне лбом. — И всё же. Я знаю, что для тебя неприятно, когда я не договариваю. Но я не скрывал. Клянусь. Так вышло. Прости. Я больше ничего от тебя никогда не скрою, обещаю. Я кивнула, обнимая его, чувствуя, как он расслабляется, вздыхает, так, будто с него спали какие-то оковы. — Стало легче? — Да. — Зачем ты всё время себя скручиваешь, зачем заставляешь себя держаться в каких-то рамках? Тебе ведь так только труднее. Неужели не хочется дать эмоциям выход? — Хочется. Но с вампиризмом это сложнее. Я и раньше не особенно мог правильно выразить имеющиеся чувства, но будучи вампиром… Я так долго был куском льда. Так долго старался никого не подпускать близко. Это стало не просто привычкой, а образом жизни. Лишь с тобой стало всё иначе. Я надеюсь, что и впредь я буду становиться для тебя… лучше, мягче, теплее. Ведь ты дала мне волю к жизни. За это я когда-то полюбил жену. За это полюбил и тебя. — Всё с тобой мне давно понятно. — Я улыбнулась, погладив его по голове. — Никакой ты не кусок льда. Ты крабик в панцире. Привычку закрываться под жёсткой бронёй ты пронёс через всю жизнь. Но от меня защищаться тебе не нужно. Со мной можно и нужно расслабиться. Я тебе очень сочувствую. И понимаю, ведь тоже пережила похожий опыт. Мы, оказывается, похожи с тобой больше, чем я думала. — Н-да. Есть в этом смысл, Луна моя. Ты права. Ты, как всегда, права. Я ощутила долю облегчения, мне не хотелось больше заострять внимание на том, что Винсент чего-то не рассказывал. «Это его право, — решила я, — не говорить мне того, что вспоминать трудно. Если теперь ему станет легче, то я с радостью послушаю его рассказ о том времени. Хотелось бы больше узнать о его жене. Очень надеюсь, что и чувство вины за её гибель он сможет побороть. Ведь он не виноват…» После такого разговоря, быть может, обоим нам стало бы легче, но идиллию прервало следующее воспоминание, ради которого Винсент и явился в это место, вместе со мной.