Третья Луна Тамриэля (часть вторая).

От первой же молнии я увернулась, а вот жители поселения с криками стали разбегаться. «Вот значит как, — думала я, прячась за стенами, — молнии. Что ж, разберёмся. Ближайший от Соколиного Рая аванпост легиона неблизко, и всё-таки у меня есть оправдание, на случай вопросов — эльф сам напал на меня». Алвал продолжал разъярённо швыряться молниями, идя за мной по улице. Мои молнии ему были не по чём, но попытаться стоило. Стараясь не попадаться ему, я обдумывала план действий: «Не знаю, полезет ли он за мной на крышу, но я смогу его с крыши пристрелить. — тем временем рядом со мной стукнула ещё одна молния. — Вот из-за таких вот, как этот псих, к магам относятся с опаской.» Я добежала до часовни и, пытаясь не попасться магу на глаза, стала взбираться по стене на крышу. Не думала, что он полезет за мной. Перестав швыряться магией, Алвал начал карабкаться следом. У него не так хорошо это получалось, видимо, он задумал меня скинуть вниз, однако он не учёл наличие у меня лука, о котором, конечно, знать не мог. Я залезла быстро, гораздо быстрее, чем он, это дало мне фору вынуть лук со стрелой. И воспользовалась я не простой стрелой, а именно Розой Ситиса. Мне не нужно было даже особо целиться, я попала куда-то в плечо, после чего данмер мгновенно отпустил выступ, за который держался и свалился вниз. До того, как прибежала стража, за которой доблестные сельчане уже кого-то отправили, я успела спуститься, также ловко, как и забралась, и вынуть стрелу из тела эльфа, который, упав на землю, ещё и голову разбил. После этого я наложила на себя невидимость. Люди, живущие в Соколином Раю, были в слишком сильной панике, чтобы обратить на меня внимание. «Надеюсь, от этого идиота никто не пострадал, — подумала я, обходя часовню, — а дальше пускай сами разбираются. Этот Алвал сам виноват, что сунулся ко мне.» Я помнила, где находится мастерская кузнеца Деньира и сразу направилась в ту сторону. Она была недалеко от часовни. Однако, кузнец меня уже ждал. Как оказалось, он видел, как я накладываю невидимость, поймал меня на подходе к его двору, заклинание с меня спало, и я изумлённо уставилась на имперца, который, схватив меня за плечо, скорее затащил меня в свой дом. — Это ты… Ну и наделала же ты шуму, девочка, — сказал он, качая головой, — вы ассасины все такие бедовые? — Но… Он напал на меня. — Я слегка растерялась, прежде чем сообразила, за чем вообще сюда пришла. — Эм… Деньир, Вам должны были оставить послание. — Ты от господина Лашанса? Хотя, почему я спрашиваю? — Он смотрел на меня насторожено, но в то же время взволнованно. — Тебя маг не ранил? Помощь нужна? — Нет. Всё нормально. Где Люсьен, когда он был тут? — Где он — я не знаю. Но ушёл сегодня, ещё до обеда, моё предложение об отдыхе он отклонил. Господин Лашанс был ранен, ему нужно было сложное лечение и желателен постельный режим, но он не захотел задерживаться. И да, он оставил тебе письмо. Я протянула руку, негласно прося отдать послание. Деньир усмехнулся и покачал головой, отойдя к сундуку, куда и спрятал письмо для меня. Себя он вёл как-то странно. «Его будто нисколько не смущает, что в его доме ошиваются ассасины. — Я задумчиво хмыкнула. — А ведь Люсьен намеренно к нему шёл, а значит знал, что кузнец поможет ему. Деньир стал подрабатывать, помогая Тёмному Братству?» — Даже самый глупый послушник знает, что при переломе нельзя пить зелья, иначе срастётся неправильно, — сетовал кузнец, вздыхая, — в таких делах, как лечение нельзя торопиться. — Он протянул мне свёрток бумаги. — Господин Лашанс вечно торопится. Никогда не остаётся дольше, чем ему нужно. Вы ассасины всё торопитесь, торопитесь… и умираете быстро. — Почему Вас волнует судьба убийцы, — спросила я, беря свёрток из его рук, — откуда Вы вообще знаетесь с Люсьеном. Не думала, что у господина Лашанса есть друзья. — Друзья? — Деньир усмехнулся. — Ну может быть. Я никогда не забуду ту помощь, которую получил от Тёмного Братства. И от тебя. — Он посмотрел на меня как-то печально, но по-хорошему, с лёгкой усталой улыбкой. — Люсьен пришёл ко мне, чтобы рассказать, что дело сделано. С тех пор он пару раз оставлял у меня послания для своего помощника. Я не был против. Рас уж я остался жив, и никто, кроме ассасинов мне не помог, то почему бы и мне не помочь им в ответ. — А что Вам до ассасинов? Они делали это отнюдь не по доброте душевной. Они выполняли заказ, за который получили деньги. — Я настороженно и недоумённо смотрела мужчине в глаза. — И потом, доверять убийцам… Разве разумно? Неужели Вы сами не боитесь быть убитым? В конце концов заказ может быть и на Вас. — На меня? — Мужчина посмеялся, отведя глаза. — Храни тебя Девять. Что ещё можно сделать со мной? Нет, я не боюсь. Я приму смерть, если она придёт за мной. Даже в лице ассасина из Тёмного Братства. Значит, так угодно Девяти. — Вы ведь понимаете, что Братство не служит Девяти. Они в них не верят. У них свой бог. — И это я тоже знаю. Но, какая разница, во что ты веришь? Ситис, Девять, АльмСиВи, или даже Всесоздатель. Правду ты узнаешь лишь после смерти. Так зачем её бояться? А веришь ты, или нет, не определяет твою судьбу. Её определяют обстоятельства. Благие, или нет. Вот господин Лашанс, например, мог не пить зелье сразу, и тогда рука не болела бы так сильно потом, и не пришлось бы её снова ломать. Или я, скажем, научился некоторым азам врачевания у жены, которая была лекарем. А не будь того, то я не смог бы вылечить господина Лашанса, не имея знаний целительства. Моя жена всегда говорила, что помогать надо обязательно, когда о помощи просят. Я отдавал дань памяти ей… — Он скорбно вздохнул и опустил глаза в пол, сведя брови. — Я мог бы не впускать в дом того старика. Я мог бы не уезжать в тот день. Я мог бы взять жену и детей с собой. Но обстоятельства сложились так, а не иначе. Зачем тогда гадать, как было бы, не будь того, что случилось? Даже Богов винить нет смысла... Если ассасин придёт по мою душу, что ж, так тому и быть. Если кто бы то ни был захочет моей смерти? Пускай. Коль это поможет ему облегчить существование. Но это уже будет на его совести, а не на моей. И уж точно не на совести наёмного убийцы. А я… Я свой контракт уже заключил. — И как, Вы довольны результатом? — Доволен? — Деньир снова усмехнулся и покачал головой. — Суть была не в этом. Я лишь хотел, чтобы тот, кто сотворил такое с моей семьёй понёс наказание, которого заслуживал. Он его понёс. Этого достаточно. Это не снимет с меня вины за то, что я оставил жену и детей с убийцей. Это не вернёт мне моих близких. Это лишь капля справедливости, которой я смог добиться. Но это большее, на что я вообще мог надеяться. На лице мужчины была спокойная безысходность, в голосе бескрайняя горечь. Я могла его понять, но также и понимала, что всё это лишь от уныния. «Палка о двух концах, — думала я, — с одной стороны, ему и правда никто не помог, даже не пытался, кроме Тёмного Братства, которые, хоть и за деньги, но сотворили обещанное… Пускай и за счёт моего гнева. Но с другой. Он ничего этим не изменил. Даже смерть этого мерзкого Руфио — всего лишь смерть. Без раскаяния, без искупления. Есть ли тот самый карающий и всепоглощающий дух Пустоты? Это вовсе не тот вопрос, ответ на который хочется знать смертному. Ибо ответ этот можно узнать лишь одним способом. Узнав его, другим людям уже не расскажешь.» Эти мысли вполне могли бы унести моё сознание далеко и на долго в пучину рефлексии и самокопания. Но долго раздумывать было некогда. Развернув письмо от Люсьена, я быстро, насколько позволял его почерк, прочла его: «Мира, Надеюсь, ты это читаешь и идёшь по моим следам, как я и задумывал. Уверен, встречи с Душителями тебе избежать не удалось. И, во имя Ситиса и Матери Ночи, молюсь, чтобы у тебя всё вышло. Есть у меня смутные сомнения по поводу того, что Уведомители не захотят пачкать руки. Что-то мне подсказывает, что по моим следам идёт лично Чёрная Рука. Надеюсь, ты выяснила, кто на самом деле предатель и эта информация убедит Мать Ночи. Со смертью Анголима я уже отчаялся что-либо донести до неё, но сейчас у меня есть ты. Вся надежда только на тебя. Так что, я более чем уверен, что Душители для тебя не помеха. Как только мы сможем вывести предателя на чистую воду, мы вдвоём возглавим Тёмное Братство! Я клянусь, что помогу тебе, как твой друг и соратник. Мы вместе сможем загладить все ошибки, совершённые Чёрной Рукой за последнее время. Да дарует Отец Ужаса нам сил на это. И за вампира своего не беспокойся. Твоё право будет вернуть его обратно. А сейчас нам нужно наконец встретиться. Думаю, я смогу ускользнуть от Алвала. Как только прочтёшь это письмо, отправляйся в «Дурное Знамение». Я сниму там комнату, в том самом подвале, и буду ждать тебя. Люсьен.» Заметно было, что торопился он меньше, чем до этого, и всё же нервничал. «Хм, друг и соратник? — Я поморщила нос. — Знаем мы вашу дружбу. Что-то мне подсказывает, что у него на меня какие-то свои планы. Как-то слишком резко он начал мне сулить свою дружбу. Жареный петух в жопу клюнул и всё, мы перестали быть самодовольными интриганами? Ну нет. Только не ты. Ничего. Тебя на чистую воду я тоже вскоре выведу. Для начала твою жопу мне придётся спасти.» Мне не стоило терять время. Сложив письмо в сумку, я засобиралась уходить. Хоть Деньир предлагал отдохнуть и поесть, я отказалась, объясняя это тем, что тороплюсь на помощь Люсьену. «Надеюсь, ты ещё найдёшь смысл жизни, — думала я, покидая дом кузнеца, — и не только в мыслях о том, что потерял. Жизнь длинная, быть может, ты ещё что-то обретёшь.» На прощание я принесла ему слова благодарности за подмогу и пособничество, на что получила лишь грустную молчаливую улыбку. От Соколиного Рая до трактира «Дурное Знамение» было рукой подать. Тенегрив доставил меня туда за считаные часы. Ещё даже не успело стемнеть, но сильно похолодало. По лицу бил неприятный холодный ветер, который словно стремился разодрать кожу на щеках. У дверей трактира я никого не увидела, даже коней, что показалось мне странным. Войдя внутрь, я также столкнулась с пустотой. Не было даже трактирщика, хотя камин горел, и кружки с тарелками стояли на столах, как ни в чём не бывало. Такая мёртвая обстановка меня не просто насторожила, а скорее напугала. Что-то внутри меня кричало об опасности. Осторожно ступая, стараясь не скрипеть половицами, я направилась к подвальной комнате. С каждой ступенькой, что вела вниз, всё больше нарастало ощущение — что-то не так. Дверь в нужную комнату была не заперта, и даже не прикрыта плотно, это означало, что внутри явно кто-то есть. Несмело хватая за ручку двери, я потянула её, заходя внутрь. Не знаю, почему я не успела. Может быть, такова была судьба. Может быть, это было желание Ситиса. Возможно, Мать Ночи не набралась сил, чтобы дать мне подсказку, а может и специально промолчала, дав мне возможность увидеть то, что я увидела. Первое, что бросилось мне в глаза — мясо, подвешенное на верёвке к потолочной балке. В этом мясе я разглядела человеческое тело. То было тело высокого мужчины, обнажённое и изрезанное до неузнаваемости. Живот вспорот, часть внутренностей вывалилась на пол, руки заломаны и связаны за спиной. Лицо столь обезображено, что я далеко не сразу поняла, где были раньше глаза. Рот зажит, а нос и уши обрезаны. Где в этом месиве можно было узнать некогда ровное и гармоничное лицо Уведомителя? Вид этот ввёл меня в ступор, несколько секунд я не могла даже вздохнуть, как и оторвать взгляд от этого зрелища. Рядом с телом стояли двое, чьи фигуры в тусклом и скудном освящении небольшого количества свечей, слегка сливались с темнотой. В высокой фигуре я узнала женщину, альтмерку, лицо которой было мне знакомо, но я не вспомнила, где её встречала. Она не выражала почти никаких эмоций, как будто вокруг ничего не происходит, и смотрела на меня с высоты своего альтмерского роста и статуса, сверху вниз. На щеке и у рта женщины была кровь, однако по глазам я видела, что она точно не вампир. С другой стороны от тела несчастного стоял мужчина, росту среднего, худой и сушёный, как из склепа вылезший, однако лицо всё же имело бретонские черты. А вот выражение его лица было ужасающим. Он с упоением смотрел на то, что было сотворено им и другими, он любовался тем, что видел, широкая улыбка, растянутая до ушей, пугала не меньше, чем окровавленный нож в его руках. Мужчина глянул на меня, вокруг глаз были чёрные круги, такие, будто он не спал вечность, зубы жёлтые с чёрным, от взгляда этого мороз по коже шёл. Видя этот оскал, я невольно шагнула назад, но спиной упёрлась в какую-то преграду. Резко обернувшись, увидела перед собой другого мужчину, имперца, с большим носом. Лицо было не сказать, что безэмоциональное, скорее такое, будто ему осточертела сама жизнь, а в глазах вселенская скука. Но и это унылое лицо внушило мне в моменте страх, от которого я снова дёрнулась в сторону. Лишь обернувшись опять на подвешенное тело, я вновь оглядела, окружающих меня, Уведомителей, и тогда в самом углу, в тени, за спиной у эльфийки, я заприметила знакомое лицо. Данмер Банус Алор напугано косился на труп, на Уведомительницу, а потом и на меня. По лицу парня я поняла, что он вовсе не рад находится здесь, и что случившееся его обескураживает не меньше, чем меня. — Явилась, — хладным голосом молвила женщина, нарушая тишину, — прислужница предателя. Что, не ожидала нас здесь увидеть? Люсьен тоже не ожидал. — Она вдруг улыбнулась, посмотрела на труп и погладила его рукой, за затем облизала пальцы и ладонь которые испачкала в крови. — А мы насладились его воплями, когда приводили наш приговор в исполнение. Ты как раз вовремя. — Альтмерка зыркнула на меня из-под чёрной ткани плотного капюшона. — Предатель устранён. Осталась подельница. Душа моя свалилась в пятки, сердце защемило, я была готова рухнуть на месте. Альтмерка и бретон смотрели на меня, как голодные собаки на мясо. Но тут на моё плечо легла тяжёлая и тёплая рука имперца, всё ещё стоящего рядом: — Аркуэн, её нельзя трогать, — сказал он утвердительно, — она избрана Матерью. — С чего ты это взял, Ариус, — с пренебрежением фыркнула эльфийка, — она мелкая сошка, как могла Мать обратить на неё внимание? Окстись, брат. — С ней Тенегрив, — возразил мужчина, — он привёз её сюда. Уж не знаю, какие причины у Матери обращать внимание на столь «мелкую сошку», как ты изволила выразиться, сестра, но её пути неисповедимы, не нам её критиковать. Мы не можем тронуть эту девушку. — Да она просто мошенница! — Аркуэн негодуя повысила голос, смотря на меня также свирепо, как некогда смотрел Люсьен. — Она украла коня! Всем известно, что Тенегрив принимает не только Слышащего! Лашанса же он принял! — Есть только один способ узнать, — отозвался бретонец, всё это время в замешательстве переводящий взгляд от одного к другому, — мы поверим в её избранность, когда услышим нужные слова. — Матье прав, — подтвердил имперец, — пароль от Матери она должна знать. — Ну же, милая, не надо бояться. — Бретонец, слегка похрамывая, подошёл ко мне ближе, всё ещё держа в руке кровавый нож, взгляд его был спокойным, даже доброжелательным, а голос ласковым. — Скажи это, дитя. Если знаешь нужные слова, скажи их, и мы узрим, что ты истинная дочь Матери Ночи. Все четверо Уведомителей взыскательно посмотрели на меня. В одно мгновение перед глазами у меня пронеслась вся жизнь. Я понимала, что если сейчас не докажу им, что слышу Мать Ночи, то они от меня не оставят и мокрого места. Уж каким бы искусным убийцей не был Люсьен, а из него они сделали месиво. Меня бы они на ремешки порезали, как нефиг делать. Но я понятия не имела, что за слова они хотят услышать, а время шло, каждая секунда казалась вечностью, улыбка бледного бретонца, чьё имя я боялась произнести даже мысленно, виделась мне всё более угрожающей. Вдруг в своей голове я услышала голос Матери, которая сказала мне то, что Уведомители хотели слышать. Я, не раздумывая, произнесла то, что мне подсказали: «Тьма наступает со смертью тишины…» Лицо каждого Уведомителя изменилось. Улыбка Матье Беламона стала как будто менее пугающая и приобрела вид дружеской и располагающей. Аркуэн вытянулась в лице. Заметно злясь на меня, она нахмурилась и пропыхтела что-то под нос. Банус Алор просто изумлённо стоял в стороне и выпученными глазами и смотрел на меня. И только лёгкая, сдержанная, почти безразличная улыбка Белизариуса Ариуса, который всё также стоял рядом, внушила мне какое-то странное доверие. — Видишь, сестра, — сказал он спокойно, — что я говорил. Она наш Слышащий. — Новый Слышащий, — воскликнул с наигранной радостью Матье, — значит Тёмное Братство спасено! Спасибо, Нечестивая Матрона! — Тихо! — Аркуэн недовольно отпихнула Матье и подошла ко мне. — Скажи мне, Слышащий, как так вышло, что ты пособничала предателю, а Мать Ночи избрала тебя?! Лицо, в какой-то степени красивой, эльфийки исказилось в гримасе злобы, а кровь на лице только добавляла страха от её вида. Но в голову мою был надиктован ответ и на это. Слабый и истощённый голос Матери Ночи подсказывал мне, как нужно вести себя. Я постаралась взять в руки свой страх и сменить образ напуганной пискли образом хоть немного авторитетного Слышащего. — Я не знала, кто предатель, также, как и вы! И что он задумал, мне не было ведомо. Предатель использовал меня. Как и вас. И в чём меня можно обвинить? Я следовала Догматам! А вы в это время принимали решения, без воли на то Матери Ночи! — Видя испуг в глазах Аркуэн, я сделала смелый шаг вперёд, заставив эльфийку отступить. — Из-за вас истреблено целое убежище! Ситис не доволен такой неосмотрительностью. — Я смотрела ей в глаза и наблюдала, как её гнев исчезает, сменяясь сначала смирением, а потом и страхом. — Тёмное Братство чуть не погибло только из-за вашей халатности! Вы подвели Мать. Вы подвели Слышащего. Так что не вам сейчас ставить под сомнение её выбор. А если кто-то из вас настолько смел, скажите об этом и испытайте на себе Ярость Ситиса. Ну же? Кто осмелится оспорить волю Отца Ужаса? Пока Аркуэн медленно уменьшалась, рядом злорадствовал Матье. Не явно, но заметно он получал удовольствие от того, что я ставлю на место высокомерную Уведомительницу. Я, чувствуя всё ещё страх, который не отпускал моё сердце, сжимая грудь, старалась не выдавать себя и взять в руки все эмоции, которые только могла испытывать, нагоняя своему взгляду серьёзности и суровости. Белизариус Ариус встал передо мной на колено, опустив голову. — Прости нас, Слышащий, — произнёс он, — я признаю тебя. — Признаю тебя, Слышащий, — не имея сил скрыть улыбку, сказал Матье, и бухнулся на колени с громким стуком об пол, — твоё слово — голос Матери Ночи! — Глаза его стали слегка на выкате, а речи были нарочито пафосные. — Да славится Слышащая — любимая дочь Отца Ужаса! — Признаю тебя, Слышащий, — тихо отозвался откуда-то со стороны Банус и повторил за братьями, — прости… — П-прости… Слышащий, — пролепетала Аркуэн и медленно опустилась на колени передо мной, смотря мне в глаза скорбным взглядом, — признаю тебя. Вдруг все уведомители хором, хотя и слегка сбивчиво, кто в лес, кто по дрова, сказали одни и те же слова: — И в этом мы клянёмся! Твоими устами говорит Мать, твои слова — воля Отца, ты — Слышащий. Чёрная Рука твоя, мы служим тебе от ныне и до самой смерти. Да примет всех нас Отец в объятия Пустоты. Стараясь держать себя в руках, не подавая виду, что весь этот спектакль мне омерзителен, я смотрела на них строго, делая вид, что принимаю всё, что они говорят. Мой страх отпустил меня, но на его место пришло отвращение, которое тоже было скрыть непросто. Принеся мне клятву, все Уведомители, наконец, поднялись на ноги. Аркуэн не смела более смотреть мне в глаза. Опустив взор в пол, она протянула мне мантию и капюшон, неуверенно сказав: «Пока есть это. Оно немного в крови. Но позже ты получишь свою мантию, Слышащий.» Понимая, что чёрная холщовая ткань испачкана кровью несчастного убиенного Люсьена, я приняла это с большой неуверенностью, но вдруг в голове послышался истощённый негромкий хрип: «Возьми и надень! Делай, что нужно! И веди их ко мне! Я скажу, как прийти ко мне… Но позже… Ночью я сильнее… Дождись полуночи, дитя моё…» Выбора не было, я накинула сверху на свою одежду ужасно длинную чёрную мантию Люсьена Лашанса и его капюшон, ткань от которого испачкала мою щёку в ещё не успевшей высохнуть крови. Я ощущала на щеке влажный мазок и испытывала от этого жуткую неприязнь и горечь, что не успела сюда вовремя. «Вся моя беготня была напрасна, — думала я, — зря торопилась… или наоборот, зря задерживалась. Ох, если б знала, что нужно ехать сразу сюда, я спасла бы его.» — Мать Ночи хочет видеть нас, — сказала я, обращаясь к Чёрной Руке, — мы должны идти к ней, она хочет говорить с нами. — Конечно, Слышащий, — улыбаясь, но вполне серьёзно, сказал Матье, — мы ответим на зов Матери Ночи! Только тебе известно, где она изволит почивать. Проведи нас, о прекрасное нечестивое видение! — Нужно дождаться полуночи и тогда мы сможем пойти. — До полуночи не так много времени, — подметил Белизариус, — дождёмся. Уведомители согласились. Белизариус и Аркуэн вышли наружу, Банус несмело косился в мою сторону, как будто хотел поговорить со мной, но Матье отвлёк меня, своими разговорами. «Добро пожаловать в Чёрную Руку, — восхищённо трепетал он, — я так рад! Так рад! И ещё рад, что ты цела, сестра! Как хорошо, что теперь у нас есть ты!» Даже зная, кто он такой, я невольно велась на его странное позитивное расположение, как будто общаешься со старым знакомым. Меня удивило то, что Беламон, по моим подсчётам, должен был быть моложе Люсьена, раза в два, но выглядел так плохо, что казалось, будто он старше. Хотя и сам Лашанс выглядел куда как моложе своих лет, и это я могла как-то понять. Но что нужно было есть, или пить, чтобы выглядеть на столько паршиво, я не знала. От него и правда тянуло мертвечиной, а ещё он старался скрыть свою хромату, и я знала почему. Хватая за рукав, Матье потянул меня поближе к висящему трупу. Он вёл себя словно ребёнок, показывающий поделку родителям. — Тебе непременно нужно полюбоваться на его тело, — сказал он с придыханием, — это настоящее произведение искусства! Колотые и резаные раны — просто поэма! Я с таким удовольствием вспорол ему брюхо! Как это было чудесно, он уже перестал трепыхаться к тому времени. А посмотри на эти стежки! Это тоже я сделал! Да, теперь он не будет болтать, ха-ха! Белизариус любезно выломал ему суставы и связал руки! О да. А Аркуэн съела часть его плоти! Как это было… м-м-м-м… эротично. Смотря на тело, слушая речи Матье, я всё ещё с трудом держала лицо, но ко всему прочему добавился рвотный рефлекс, который сдержать было труднее. «Чёрт, — пронеслось в голове, — какой ужас… Бедный Люсьен. Что они с тобой сотворили?!.» Мне трудно было судить, заслуженно это или нет. Я пребывала в шоке от того, на что мне приходилось смотреть. Длинные тёмные волосы были небрежно срезаны с головы, скорее всего, ножом, брошены на пол и залиты кровью. Уведомители не постеснялись даже оскопить его тело. Куда делись отрезанные детали мне знать не хотелось. Продемонстрировав мне сие кровавое творчество, Матье довольный продолжал осматривать это, что-то напевая. Я отвела взгляд и медленно вышла из помещения, не в силах больше там находится. Как только оказалась на первом этаже таверны, я поняла, как сильно внизу воняет кровью. За мной увязался Банус Алор, который ждал момента, чтобы поговорить со мной. Сам данмер тоже был не в восторге от происходящего. — Где все, — спросила я, — трактирщик, посетители? Вы их убили? — Нет, не всех, — ответил неуверенно данмер, — Аркуэн велела действовать чисто. Мы, не смогли уследить за всеми, двое сами покинули дом. Трактирщик, уборщик, и горничная лежат в спальнях на кроватях... — Вот так просто? Невинных непричастных людей? Раз и всё... — А был выбор? Тем более Аркуэн... после убийства Анголима она стала такой злой. Я не хотел бы ей перечить. Да и Ариус тоже. А Матье... По-моему ему это было только в радость. Я не могу сказать, что спокойно это восприняла. Но меня это ничуть не удивило. Я знала, Тёмное Братство — сборище маньяков-фанатиков, с этим можно было только смириться. — Ясно... Ну что, Банус, — спросила я, с недоверием на него глядя, — понравилось убивать бывшего господина? — Вовсе нет, — сказал Алор, опустив глаза, — я не знал, что он окажется предателем. Не хотел бы я, чтобы всё так получилось, да и нанёс немного ударов… Только когда Аркуэн потребовала моего участия. Больше всех оторвался Матье. Он натурально бесновался, когда наносил увечья ещё живому… телу. Я знал, на что шёл, но… это уже не входит в рамки обычного наказания. Это слишком… я думаю. — Вот как. — Я хмыкнула и отвела взгляд. — Что, тебе больше не нравится быть Уведомителем? — Не-ет, то есть, что ты, Слышащий, — замямлил парень, — я не… конечно, я ценю то, что я служу… — Да хватит уже, — фыркнула я, — оставь это. Я не пытаюсь тебя стращать. Вы хотели сохранить то, что осталось от Тёмного Братства. Кстати, об этом: а что вообще осталось? — Не слишком много. Двое убийц у Белизариуса, единственные, кто выжил из Кватча. Несколько у Матье, но на одного недавно было совершено нападение. Только убежище Аркуэн остаётся на плаву, её подчинённые почти в полном составе, только Фафнира убили не так давно. После смерти Анголима, убежище в Бравиле тоже пустует, кого-то убили, а выживших отправили к Матье. Но ты сможешь восстановить всё, когда приступишь к своим обязанностям. А мне обещали отдать убежище Чейдинхола… когда разберёмся с предателем. — С предателем… Ну да… А ты сам, Банус, кого подозревал, пока вы не открыли охоту на Лашанса? — Да… всех… — Он растерянно вздохнул. — Честно сказать, никогда в жизни мне не было так… страшно. Белизариус смотрит так странно… как будто мысли читает. Матье меня вообще эксплуатировал… А Аркуэн… Рядом с ней всегда было неуютно. Но мне некогда было думать. Лашанс мне говорил, что тёмные дети самой Матери не могут друг друга подозревать. Выходит, он говорил это специально? Я уже ничего не понимаю… Я буду рад увидеть Мать Ночи собственными глазами, дабы успокоить свой страх и поверить в то, что всё кончено. — Кончено… Возможно. Мать Ночи явно не в восторге от вашего самоуправства. — Ты злишься на нас? — Он неуверенно глядел на меня, слегка смущённо и несмело. — За Очищение? — Я вопросительно посмотрела на Бануса. — За него. Ты ведь… Тебе ведь самой пришлось убить… всех. — У Бануса был странный интерес к этой теме, но подводил он к ней осторожно. — И Винсента… Сложно было убить его? — Не сложнее, чем заставить умирающего поставить подпись. — Ты и об этом знаешь. — Он сделал шаг назад, словно боясь меня. — Ну конечно… Мать наверняка рассказала тебе… Ты ведь Слышащий… Когда ты это узнала? Неужели сразу после смерти Анголима? — Данмер в ожидании ответа помолчал, но не дождался. — Не хочешь говорить. Я понимаю. Прости… Прости, что тебе пришлось убить… Их… всех. — Таков был приказ Лашанса. — Н-да. Его приказ. — Банус нервно усмехнулся и покачал головой. — Подумать только… Он же громче всех всегда протестовал… Утверждал, что защищает традиции. А выходит, он того и добивался. Разве бывают на свете столь искусные кукловоды? На этот вопрос я не собиралась отвечать. И вообще говорить с Банусом мне не хотелось. Я вышла на улицу, где находились Аркуэн и Белизариус. Увидев меня, эльфийка напряглась, косясь в мою сторону с опаской. «Как резко твоя надменность сменилась страхом, — подумала я, — а я порой забываю, как вы привержены своей вере. На фоне ваших бесконечных пренебрежений вашими драгоценными Догматами, очень легко забыть, как вы трепещите перед именем Матери Ночи и, конечно, Ситиса.» Разумеется, я промолчала. Аркуэн тоже не посмела издать ни звука, лишь скоренько ускользнула от меня, уйдя внутрь трактира.