Третья Луна Тамриэля (часть вторая).

Днём ранее. Винсент рассказал, как найти нужное дерево, чтобы обойти все ловушки и охрану форта. Я направилась, куда было велено, на северо-восток от Чейдинхола. В ночи по лесу идти было немного тревожно, но куда тревожнее была мысль о том, что же Уведомитель мне поручит. Чем больше об этом думала, тем хуже были мои предчувствия. Но вот я, наконец, нашла то самое дерево. В темноте его найти было непросто, но я отыскала голый широкий ствол с большим дуплом. Дерево было запрятано в кустарниках так, что, не зная, чего искать, обратить на него внимания невозможно. В дупле я обнаружила люк, за которым оказалась лестница. Спускалась не долго, по тёмному узкому тоннелю, потом он кончился, а лестница спускалась дальше, только была уже верёвочная. «Ничего себе, Лашанс акробат, — подумала я, аккуратно вылезая на деревянные перекладины, — а нормальной лестницы не было?» Наконец я спустилась, оказавшись в довольно обширном помещении форта. Высокие своды подпирали две каменные колонны. Вокруг была пыль, столетняя грязь и темнота. Пока я оглядывалась, за спиной услышала скрипучий нагнетающий голос Уведомителя: «Я ждал тебя, ассасин!» Я вздрогнула и обернулась. В шаге от меня стоял Люсьен Лашанс, весь в чёрном, с надвинутым лоб капюшоном. — Ты оказалась умнее своих предшественников, — злорадно сказал он, я надеялся, что хоть кто-нибудь из моих помощников, хоть раз, окажется пытливее. Нет, им обязательно нужно лезть и драться с нежитью. — Лицо было в тени, но я уже услышала в его интонации эту хищническую ухмылку, которая заставляла кровь в моих жилах застывать. — С другой стороны, они проходили и эту проверку, расправляясь с моими стражами вполне умело. Но ты другая. Ты ищешь лазейки. Пути более безопасные для тебя. Как ты нашла это дерево? Или, может, это Вальтиери такой умный и подсказал тебе? Я не смогла ничего на это ответить, лишь смотрела на чёрное пятно, которое видела перед собой. У меня возникло чувство, что он видит меня насквозь. — Молчание — знак согласия. Так я и думал. Вальтиери знал, как пройти в мой форт. Он давно тут всё разнюхивал. Зайти он не мог, моя защита работает хорошо. Я не хотел, чтобы вампир совал свой длинный нос в мои дела. И всё же ты здесь. Выходит, он прознал о моём тайном проходе только недавно. Где он? — В убежище. — Врать Уведомителю эквивалентно нарушению Догматов, помни об этом, дитя. — Голос прозвучал строго и устрашающе. — Я спрошу ещё раз. Где Винсент Вальтиери? — В убежище, — упорно ответила я, — Очива запретила ему выходить. — Вот как. Можно узнать причину? — У них возникли… разногласия. Мне он не захотел объяснять. — Ага… Скрытен, как всегда, даже с той, кого к себе приблизил. — Послышался надменный хриплый смешок. — Как это типично, абсолютно в его духе. Скрытный змей. Этот его смех меня раздражал куда больше, чем пугал, но ему, в отличие от меня, хорошо было видно моё лицо и все мои реакции, поэтому свою мимику я держала в узде. В комнате было несколько канделябров, но свечей горело штуки три. Люсьен стоял против света, как высокая плотная тень. Он направился к большой металлической жаровне, что стояла в стороне у стены, вальяжно приблизился к ней, шурша подолами одеяния, и заклинанием зажёг содержимое. — Так-то лучше, — сказал он, довольно, — проходи, располагайся. — Его лицо наконец осветил огонь, но лучше бы я его не видела. — Я осведомлён о твоих успехах. Твоё деяние неоценимо, дитя, этот подвиг не забудет Мать Ночи. — Благодарю, Уведомитель, — сказала я, скромно убрав руки за спину, — не стоит… — Думаю, я хотел бы услышать подробности твоего подвига. Он явно намекал на то, чтобы я рассказала, как убила Филиду. И я поведала, всё, от начала и до конца. Вытащив амулет, подаренный им мне в качестве премии, из кармана, я всучила его Лашансу, рассказав, как он подвёл меня. Не знала, как он отреагирует. Мне было это интересно. К моему удивлению, он усмехнулся, забирая у меня побрякушку. — Хамелеон — сложное заклинание, — надменно произнёс Люсьен, — его не так просто правильно использовать. Хотя, если ты сидела ровно, тебя не должны были заметить. А впрочем… Не важно. — Он спрятал амулет в свой карман. — Думаю, я найду ему применение. — Простите, Уведомитель, — сказала я, учтиво кивнув головой, — я старалась… — Сделать всё правильно. Я знаю. Не волнуйся, я очень тобою горжусь. Твои заслуги были замечены и Чёрной Рукой. Уведомители уважают упорство и трудолюбие. Чего у тебя не отнять. Мы приветствуем и честолюбие. — Лашанс неприятно хрипло хихикал, словно насмехаясь надо мной. — В конце концов, каждый из нас своего рода карьерист. Думаю, ты рада будешь очередному повышению. «Да я просто так и зала, — подумала я, напрягшись буквально всем своим телом, — это было очевидно. Вот он этот момент. У меня очень странное чувство… Я ощущаю себя так, как будто я снова в Сигильской Башне… Будто снова стою рядом с дреморой… Вот кого он мне напоминает. Дремору. Такой же самоуверенный, гадкий, злобный… и очень опасный. А под капюшоном он рога не прячет случаем? Не даром же он носит его постоянно… Не до шуток сейчас… Но чёрт, как же мне не по себе тут. Меня словно посадили в металлическую клетку в том самом Запретном гроте, медленно опускают в лаву и смеются надо мной, предвкушая то, как я буду корчится там от болей… Что-то стало трудно дышать. Соберись, Мира, нельзя показывать хищнику свою слабость. От тебя и твоих действий зависит жизнь того, кого ты любишь. Назад дороги нет.» Я старалась не показывать признаков волнения, стояла ровно и ждала, когда услышу то, к чему была готова разумом, но не душой. — Молчание — знак согласия, — покровительственно вымолвил Уведомитель, спокойно опуская веки, — значит, ты готова к тому, что я скажу тебе. Я намерен сделать тебя своим Душителем. Нет. Я не была готова. Как только он это произнёс, я ощутила, как по телу идут неприятные мурашки. Чтобы не выдать своих эмоций, я опустила голову в поклоне, который Люсьен трактовал, как почтение и благодарность. — Я знал, что тебя порадует сия милость. — Голос Лашанса был довольным, собой, мной, ситуацией. — Стать Душителем — первым помощиком Уведомителя — большая честь для ассасина Тёмного Братства. И тебя этой чести удостоил весь состав Чёрной Руки. Единогласно. — Единогласно? — Я удивлённо подняла глаза на Люсьена. — Разве решение взять себе помощника принимаете не Вы? — И да, и нет. Обычно Уведомитель сам выбирает помощника — это правда. Иногда, кто-то из Чёрной Руки может дать свою рекомендацию, если, скажем, в убежище, подчиняющимся Уведомителю нет подходящих кандидатов. А порой Уведомитель может оставаться и без помощника. Но в любом случае, одобрить выбор должна вся Чёрная Рука. Поэтому я и поднимал вопрос на собрании о назначении моим Душителем тебя. — Но ведь… — Я растеряно смотрена на него, в голове было столько мыслей, и все путались. — У Вас же был Душитель. Что случилось с Банусом? — Ах это. — Люсьен безразлично хмыкнул. — Сейчас Алор занимает другую должность… Тебя это не касается, ассасин. — Банус говорил, что стал Вашим помощником не так давно. Что случилось с предыдущим? — Погиб при исполнении задания. — Лашанс так злобно зыркнул на меня, давая понять, что совершенно не настроен отвечать на какие-либо вопросы. — Слишком ты любопытная! Слишком любишь болтать! Постарайся впредь избавиться от этой глупой, весьма раздражающей привычки. Тебе решено доверить серьёзное дело, а ты корчишь из себя школяра, который настолько глуп, что не чурается вопросов о том, почему небо голубое! Соберись. И слушай. — Простите, Уведомитель. — Я послушно вновь склонила голову. — Я слушаю Вас, продолжайте. — То-то же. — Он снова как-то недовольно фыркнул, будто зашёл в нужник. — Ты хоть понимаешь, что такое есть «Душитель»? — Быть может… не до конца, господин Уведомитель. — Оно и видно. — Лашанс снисходительно вздохнул и всё же вознамерился объяснить. — Как ты знаешь, у Чёрной Руки пятеро Уведомителей — пять пальцев. Но у пальцев есть ногти, или же, вернее будет сказать, когти. У каждого Уведомителя есть такой «коготь». Душитель. Это не заурядный убийца. Контракты он выполняет совсем другие. Это не тоже самое, что пойти и зарезать аргонианина на болоте. Заказы, которые поручаются Душителям исходят от Чёрной Руки или даже напрямую от Матери Ночи. Также Душители посвящаются во все тайны Тёмного Братства, кои скрываются от простых его членов. Мысленно, не подавая виду лицом, я усмехнулась: «Правда что-ли? А я думала, что Душитель — это слушка на побегушках у Уведомителя… А оно вона как… Коготь! В твоём случае только заусенец…» — Это великая честь, — серьёзно произнесла я со спокойным лицом, — лучшей награды и желать нельзя. — Я рад, что ты это понимаешь, дитя моё. Лицо Люсьена показалось мне слишком довольным в эту минуту: «Как будто он о чём-то знает, о чём пока не знаю я, и в ожидании того, когда он озвучит сею новость, он смакует предвкушение моей на то реакции… Как же неприятно это чувство. Не смотри так на меня…» Уведомитель слегка подправил капюшон и томно вздохнул. Что-то его очень радовало, как будто повышение он сам получил. Лашанс подошёл к своему столу, на котором я наконец заметила лежащий конверт с печатью Чёрной Руки и свиток, явно магический, но какой-то странный, необычный. Таких я ещё не видела. Уведомитель взял в руки конверт и начал его демонстративно разворачивать. Плотный лист развернулся, текста я не видела, но хорошо видела маньяческую гримасу Уведомителя. — Чёрная Рука, — торжественно молвил он, — избрала тебя для выполнения особого задания! А вернее для исполнения древнего ритуала. Его тон мне не нравился. Его взгляд заставлял кровь в моих жилах леденеть. Это было ясно, как день — сейчас я услышу то, что повергнет меня в ужас. Я молчала. Держала лицо. До последнего. — Слушай внимательно, дитя Ситиса. — Голос его стал тише, а лицо серьёзнее. — Тебе выпала честь доказать свою верность. В Тёмном Братстве случилась… проблема. И тебе поручено её решить. Мы существуем тысячелетия, как Душитель ты должна знать о том, что приходилось в разное время при разных обстоятельствах принимать… решительные меры. — Люсьен говорил всё медленнее, вкрадчивее, словно пытался загипнотизировать. — Одна из таких мер — ритуал Очищения. Это один из самых суровых методов упразднения неприятностей, которые могут помочь нам сохранить наше существование. К этому ритуалу прибегали лишь дважды, до сего момента. С каждым его словом я ощущала, как у меня леденеют пальцы, уши, нос… Чувствовала, как неприятные мурашки проходят вдоль спины. Мне становилось всё труднее держать своё лицо спокойным. — В чём… он заключается? — Всё просто. Тебе предстоит убить всех, кто сейчас проживает в убежище Чейдинхола. От услышанного у меня тут же улетучилась вся моя сдержанность. Я не смогла удержать лицо от ужаса и шока. В груди защемило так, что на несколько секунд я не смогла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Уши заложило, а в глазах потемнело. Я даже не смогла ничего сказать. — Понимаю, — сказал Люсьен снисходительно, — это неожиданный поворот событий для тебя. Однако, как я уже сказал, столь жёсткие меры необходимы для сохранения нашей семьи! — Но… почему, — только и смогла выдавить я, — за что?.. Как?.. — Этому есть конкретная причина, дитя моё. — Уведомитель подошёл ближе, заглядывая в глаза так, чтобы речи его казались убедительнее. — В Тёмном Братстве завёлся предатель. Тебе ведь известна эта история? Я знаю. Убийства ассасинов не могут остаться без внимания. Это обсуждали все тёмные братья и сёстры вот уже много месяцев. Эти россказни надоели Чёрной Руке, и мы запретили своим подчинённым это обсуждать. Но сама проблема никуда не делась. Хоть нам не известна ни личность предателя, ни его намерения, но после долгих раздумий мы пришли к определённым выводам: между этим вероломным убийцей и убежищем в Чёйдинхоле есть связь. Следовательно убежище осквернено! А значит надлежит Очищению. Всё, что он сказал, не укладывалось у меня в голове. Я не знала, как вообще мне дальше себя вести. Всё вокруг стало плыть, закружилась голова и я начала слегка пошатываться. Чтобы не упасть, опустила голову, закрыв глаза. Так я могла хотя бы остаться на ногах. Но я всё ещё пребывала в шоке и непонимании. Мысли путались, а то и вообще рассыпались, как песок. — Но ведь… это неправильно, — с трудом проговорила я, стараясь не шататься, — это против всех Догматов… Это ведь… нельзя так… — Догматы иногда можно нарушить, когда на кону стоит куда большее, чем просто жизнь ассасина. — Люсьен продолжал настаивать и убеждать, но его терпение заметно сокращалось. — При получении такого задания Душитель становится особо уполномоченным. Он выполняет волю самой Матери Ночи, а значит Ситис простит любое убийство! — Но ведь… Нет, я не верю, что Мать Ночи могла… — Ты не веришь?! — Люсьен схватил меня за лицо и поднял его, показывая лист с приказом. — Смотри внимательно! Здесь подписи всех Уведомителей! А это значит, что сей документ регламентирован самой Матерью! Смотри же! Смотри внимательно, дитя моё… Лашанс буквально был готов придушить меня на месте, взгляд его стал ужасен, как никогда. Я посмотрела на лист, который он мне демонстрировал. Чёрными чернилами очень размашистым, но читабельным почерком было выведено следующее:

«Приказ Матери Ночи!

Нам известно стало о том, что жители убежища в Чейдинхоле подозреваются в измене и предательстве! Сия новость огорчает Нас, и Мы не вправе закрыть глаза на это! Ярость Ситиса настигнет любого предателя! Да будет так!

Именем Ужасного Отца, Мы повелеваем. Очистить убежище в Чейдинхоле!

К Очищению приговариваются:

Винсент Вальтиери, Очива, Тейнава, Телиндрил, М’Радж-Дар, Гогрон Гро-Балмог, Антуанетта Мари.

Все они должны умереть!

Слышащий: АНГОЛИМ

Уведомители: АРКУЭН, ЛЮСЬЕН ЛАШАНС, БЕЛИЗАРИУС АРИУС, МАТЬЕ БЕЛАМОН, БАНУС АЛОР.

Да примет Отец Ужаса невинных, и да накажет виновных! Да хранит Матерь Ночи живых детей своих!»

Я не могла поверить своим глазам: «Мать Ночи? Она… Она это повелела? Она обещала, что не станет мешать нам… Она… Как она только могла? Я не верю… Нет, я не хочу верить. Такого быть не может…» Я стала рыдать, по щекам моим потекли слёзы, как только они коснулись пальцев Уведомителя, он с отвращением отпихнул меня. А я без сил рухнула на пол, громко рыдая. — Ну что ж, — произнёс Люсьен, стараясь унять злость, — это даже не удивительно… Кто бы сомневался, что ты не захочешь убивать любовничка. Как же сильно Винсент тебя к себе привязал. Нашёл себе игрушку. И не простую. Но ничего. Поплачь, коль так хочешь. Вот только приказ выполнить тебе придётся. — Нет! — Крича сквозь рыдания, я взглянула на Уведомителя через слёзы. — Неужели нет другого выхода?! Если кто-то из них и вправду предатель, во что я, хоть убей меня здесь, не поверю никогда, если это так, что неужели нельзя провести расследование?! Неужели нельзя выяснить, найти дознавателя, шпиона, кого угодно! Хоть что-то, чёрт возьми, кроме бессмысленной резни! — Вот оно что. — Лашанс подошёл ближе. — Кто-то думает, что знает больше, чем Чёрная Рука? — Я лишь хочу понять, за что?! Если даже кто-то из них виноват, зачем убивать всех?! Ведь тогда падут невиновные! — Верно. — Он присел, приблизившись ко мне, сквозь мои слёзы лицо его плыло. — Но тебе не стоит печься об их невинности. Невинность — величайшая иллюзия жизни. Их души Ситис примет, как подношение. И если их совесть чиста, то Пустота станет им домом. А если нет, то Ярость Ситиса обрушится на них со всей своей тёмной мощью. И не тебе судить о том, как Ситис должен карать предательство. — Но ведь это… Это просто варварство. — Я всхлипывала, пытаясь донести до Уведомителя свои мысли. — За что так… Гогрон и Телиндрил… да я не знаю никого вернее, чем они… Винсент… Двести лет он отдал Тёмному Братству. Разве это мало, чтобы понять, что он верен? А Очива и Тейнава… Как же они… Они ведь… — Всего лишь ассасины на службе Отца Ужаса. — Слёзы мои слегка отступили, и я увидела этот холодный и безразличный взгляд. — Твоя верность и любовь к ним и правда умиляет, дитя моё. — Не понимаю… если под подозрением они, то, почему не я? — Лазутчик в семье слишком давно, — объяснил Люсьен, — задолго до твоего появления. А значит у тебя куда меньше шанса быть к этому причастной. И в целом у меня свои соображения по этому поводу. Даже если предатель Винсент, он слишком скрытен, чтобы посвятить тебя в это. Скорее всего он бы просто использовал тебя. — Он не предатель… — Ну конечно нет. Любовь к вампиру сделала тебя бесхребетной глупой тварью, что не может мыслить разумно, а поддаётся чувствам тогда, когда категорически нельзя этого делать. — А ты бесчувственная тварь, — сказала я, смотря Люсьену прямо в глаза, — ты готов убить тех, кто пол жизни звал тебя отцом, кто смотрел тебе в рот и любил тебя, боготворил буквально! Как ты можешь? Как у тебя вообще рука поднялась подписать это?! Эмоции спутались, я злилась, была напугана, обескуражена, шокирована. Я хотела убить его… Хотела придушить каждого, чья рука поставила подпись на этом клочке бумаги. Я ненавидела Мать Ночи за то, что та допустила такое. А вот Люсьен Лашанс не собирался так просто спускать мне мои сопротивления. Он гневно оскалился, почти зарычав, схватив меня за косу, намотал её на руку, и резко дёрнул вперёд. — Вот значит как, — рычал он, — ты отказываешься выполнить приказ?! Приказ Чёрной Руки, которая так любезно пожаловала тебе титул Душителя! — Он тащил меня по полу, не обращая внимания на мои крики. — Приказ Матери Ночи, которая так милосердно приняла тебя в свою семью! Что ж… Хорошо… Возможно, мои слова были не убедительны. Ничего. Я предоставлю тебе другие доводы! Ты выполнишь приказ, даже если мне придётся вырезать у тебя из груди сердце! Иди сюда… Я покажу тебе всё! Уведомитель притащил меня к самому тёмному углу своей берлоги, где не видно было ничего. Наконец он отпустил меня. Мне было так больно, что я легла на пол лицом вниз и не хотела двигаться. Только рыдала. Тогда Лашанс схватил меня за голову сзади и с силой поднял со словами: «Смотри сюда, непокорное дитя!» Я посмотрела в темноту и ничего не увидела. Тогда Лашанс вызвал шар света и угол озарился ярким белым свечением. То, что я увидела, заставило меня впасть в ступор. Это был уже даже не шок. Нечто подобное я испытала, когда Брандил душил меня в моём доме. Я смотрела в угол каменной стены, где с открытыми глазами, но абсолютно белая, лежала Антуанетта Мари. В рот её было вставлено яблоко, что уже весьма пугало. А вот ниже было хуже. Она была по пояс раздета, грудная клетка вскрыта и извлечено сердце. Её голубые глаза уже не были такими голубыми, а стали мутными и пустыми. Дыхание моё снова застыло, руки онемели, я смотрела на это и даже моргнуть была не в силах. — Смотри, — прошипел Лашанс, держа меня за голову, — вот, что бывает с детьми за непослушание. Их наказывают. Знаешь, что с ней произошло? Она пришла сюда убить меня! Она украла мои яблоки! Она предала меня! Хочешь оказаться рядом с ней? Хочешь, я спрашиваю?! Я не могла ничего сказать, лишь попыталась повертеть головой, но Уведомитель слишком крепко держал меня. Было больно. Я смогла лишь издать невнятное отрицательное мычание. — Конечно не хочешь. Значит, ты выполнишь приказ? — Н-нет, — дрожащим голосом произнесла я, — п-пожалуйста, не надо… — Тогда я убью тебя. — Убей. Хорошо. Убей сейчас и оставь меня в покое. Но Винсента я не трону! Шар света, который зажёг Уведомитель, потух, в углу снова стало темно, пугающее зрелище с трупом бывшей подруги для меня пропало, а сам Лашанс отпустил мою голову и бросил меня на пол. Я успела подставить себе руки, чтобы не удариться головой о каменные плиты. Состояние было неоднозначным и нестабильным. Только что был ступор, до этого истерика, а сейчас вдруг ничего. Я словно выдохнула и почему-то успокоилась. Перестав рыдать, я стала ждать, что Люсьен сейчас просто убьёт меня. Кажется, я была к этому готова в ту секунду. В голове мелькали такие мысли: «Уж лучше я… Лучше пусть он сейчас вырвет мне сердце, хоть заживо… Я не подниму руку на Винсента. Ни за что. Добровольно никогда!» Но Лашанс не торопился меня убивать, лишь стоял надо мной, ожидая чего-то. Я медленно подняла на него взгляд, мужчина в чёрном стоял передо мной огромной тенью. Лица его не было видно. — Ну так что, — спросила я как-то слишком спокойно, — ты ведь легко расправляешься с непокорными, почему ты меня не зарежешь прямо сейчас? Я не сопротивляюсь. Не прошу пощады. Убей, раз так хочешь. Но я не пойду в город… нет… не добровольно… не заставишь. — Не заставлю, говоришь? — Его голос тоже стал резко спокойным. — А вот с этим я бы поспорил. Заставить можно кого угодно. И пути воздействия есть всегда. Уведомитель протянул ко мне руку, и вдруг я ощутила сильную боль в руке, а точнее в пальце, на котором была надета Чёрная Лента. Кольцо словно ужималось и нагревалось, при этом в пальце было ощущение, что его чуть не выламывают. Я закричала, рефлекторно желая схватиться за руку, но мне стало очень сложно шевелиться. От пальца по руке, затем и по телу разлилось странное онемение, мои конечности словно отяжелели резко в десять раз. — Премии — это не только поощрения для ассасинов, — спокойно пояснил Лашанс, — но также и способ контроля. На случай, если тёмный брат или сестра начнёт показывать зубы. Это инструмент, чтобы ему эти зубы вырвать. Самая большая досада в этой ситуации для меня в том, что я не хочу и не могу убить тебя. Это было бы неправильно. Тогда бы я остался один. Уведомитель без подчинённых… Абсурд. Я был бы хуже унылого Белизариуса, в подчинении которого осталось лишь двое неумёх. Я желал, чтобы моим Душителем стал самый успешный убийца из моих подчинённых. И им была ты. Им и остаёшься. Более того, я очень надеюсь, что ты пересмотришь свои взгляды и позже осознаешь свою ошибку. Что я буду потом с тобой делать? Я это решу сразу после Очищения. Я не стану выполнять этот приказ сам! Среди жителей Чейдинхольского убежища живёт предатель, и он убил многих. Я не желаю рисковать так. Я закончу твоё задание, только если ты не справишься. Но с моей помощью, дитя моё, ты справишься. Я обещаю тебе. — Что… ты… со мной… де-ла-ешь?.. — Ничего, дитя, только даю тебе урок послушания. — Уведомитель опустился ко мне поближе. — Это кольцо не заставит тебя сделать то, что я хочу, ведь оно настроено не на это. В обычной жизни для ассасина оно даёт магическое преимущество в бою, но для меня оно даёт гарантию, что ты не убежишь, и не нападёшь. — Он вынул из кармана амулет хамелеона, который взял у меня. — Ты никогда не носила дарованные тебе украшения. Словно не доверяла. Как знала. Винсент не мог тебя об этом предупредить, ибо это один из секретов Чёрной Руки, который даже он не смог разнюхать за десятки лет. Хотя, Чёрную Ленту ты носишь. Уверен, по указанию Винсента. Он всегда пытался сохранять видимость уважительного отношения к Чёрной Руке. Но вот такие штучки, как эта, могут куда больше, чем простое кольцо, которое носят все после определённого ранга. И ты, моя милая, будешь делать то, что велено, хочешь ты того или нет. Люсьен Лашанс надел на меня амулет, предварительно поколдовав над ним. Зачарование хамелеона пропало, однако появилось другое. То, которое захватило целиком моё тело и забрало у меня волю. Я перестала контролировать свои конечности, даже мысли стали появляться совсем не мои: «Я должна повиноваться. Приказ Люсьена Лашанса будет выполнен. Очищение произойдёт.» Я настоящая так не думала, но не мои мысли овладели мной. Это так напугало меня: «Нет, — думала я, где-то на задворках собственного разума, — не смей! Нет!» Но ничего уже не могла сделать. — Поднимись, дитя моё, — ласково сказал Люсьен, — и посмотри на меня. — Да, Уведомитель, — безразлично произнесла я, против своей воли, поднимаясь на ноги, — как прикажете. — К твоему заданию я дам тебе особые дары. Там лежит свиток, — он указал в сторону своего стола, — в этом свитке содержится душа твоей первой жертвы. Ты же помнишь старика Руфио? Он пал от твоей ярости. Отголосок его души вобрал в себя весь твой гнев, как и всю его досаду от смерти. Выпусти призрака и он убьёт первого, кого увидит, после чего исчезнет. В бочке у выхода ты также найдёшь кое-что полезное. Отравленные яблоки. Возьми несколько и подложи на столе в обеденной. Дальше, я думаю, ты разберёшься. Кивнув, я послушно взяла то, что было мне предложено. Свиток и яблоки я уложила в сумку, хотя изо всех сил пыталась сопротивляться. Всё было тщетно. Моё тело продолжало действовать вопреки моему желанию. — Приказ об Очищении отдан, — строго, но довольно сказал Люсьен Лашанс, — выполняй. — Да, Уведомитель. — Я приду проверить выполнение задания. В убежище должно быть ровно шестеро мертвецов! Это понятно? — Да, Уведомитель. — Чудно. Да хранит тебя Мать Ночи. Пусть Ситис направит твою карающую руку сегодня. Ничего более не говоря, я направилась на выход. Сознание моё мутилось, я видела, как моё тело против моей воли направляется в сторону города. Мною завладело небывалое отчаяние.