Третья Луна Тамриэля (часть вторая).

За окном давно стемнело. Весь прошлый день на улице лил дождь, не сильный, но долгий, пасмурно было до самого вечера. А сейчас просто слегка покапывало, не то с крыши, не то с деревьев, по карнизам отдалённо постукивали капли. Этот скромный стук приглушался для меня резким треском дров в камине. Я не зажигала свечей в доме, кроме камина ничего больше свет не давало. Укутавшись в одеяло, сидела на медвежьей шкуре, к слову, довольно мягкой и приятной, неотрывно смотря в огонь, и погрузилась в воспоминания: «В Храме Повелителя Облаков есть громадный камин. Туда Клинки запихивали столько дров, что, наверное, можно было отопить деревню. Бывало и целое бревно туда клали, чтобы дольше горело. А какой там большой зал. Большой и красивый. Вкруг наверху висят мечи прежних Клинков… Надо бы принести сюда мою катану. И вообще забрать все вещи из хижины в Порту. Когда-то у меня не было ни дома, ни тем более вещей. Гиельс часто поговаривал: «У вора не должно быть ничего, кроме рук и отмычек, и если руки растут откуда надо, а отмычек достаточно, то он самый богатый в Нирне человек.» Деньги у него никогда не задерживались. Как приходили, так и уходили. Он не покупал дорогих вещей, никуда ничего не вкладывал, изредка отдавая небольшие суммы нищим. А однажды он выкупил раба. Не знаю зачем. Ему стало почему-то жаль того мальчишку. Странное дело. Он был Данмером, и попал каким-то образом в рабство. Никогда вообще не понимала этого явления. И всегда боялась этого. Гиельс рассказывал, что однажды на невольничий рынок попал чуть ли не его друг детства. Не знаю, правда это или нет, но у меня нет поводов ему не верить. А ведь тому мальчику сейчас, наверное, уже лет двадцать. Интересно, где он сейчас?» Мысли мои хаотично скакали от одного воспоминания к другому, по цепочке переходя по разным периодам моей жизни. «Тогда я была также бедна и расслабленна, — размышляла я, — как Гиельс. Тратила всё влёт, буквально за считаные дни, сколько бы не украла. Как я была свободна… эгоистична и глупа. Стала ли я умнее с наступлением Кризиса Обливиона? Возможно. Но всяко стала сострадательнее, в частности после Кватча. Какая бы гадкая не была та тёмная сторона моего характера, кое в чём она всё же права. Я и правда старалась стать лучше. Потому, что хотела быть достойной Мартина. Но она всегда ошибалась в одном — я никогда не искала ни в чём выгоды. Нет тут никакой корыстной мысли. Наоборот, вполне банальное желание быть лучше для того, кого любишь. Хотелось мне того и для Винсента. По крайней мере, была мысль о том, что, будучи членом Тёмного Братства, я буду меньше ограничена в общении с ним. Так и случилось. Однако, кто ж знал, что будет всё так плохо. Раньше всё было проще: даэдра плохие, а мы хорошие, даэдра нападают, а мы защищаемся, зло нужно победить, чтобы добро жило дальше. Всё как в красивых рыцарских балладах, где рыцарь идёт в бой со врагами во имя своего лорда. А сейчас всё как-то перемешалось. Я убиваю нехороших людей, при этом, разве остаюсь сама хорошей? Вовсе нет. Других таких же убийц я называю семьёй. Меня это беспокоило? До определённого момента, да. А потом? Привыкла. Почему меня волнует это снова? Потому, что они сами друг друга не уважают. Клинки всегда сплочены, всегда дружны. Даже когда погиб их Император, ни один из клинков не позволил себе даже вскользь упрекнуть Бауруса за то, что он якобы не справился, хотя сам бедняга Баурус корил себя. Но другие, наоборот, поддерживали его. Было бы такое среди ассасинов Тёмного Братства? Очень сомневаюсь. В кризисной ситуации они только и могут, что грызться и наговаривать друг на друга. Тоже мне «семья». Клинки — вот настоящая семья.» Вдруг мои размышления прервал мой же голос, доносящийся со стороны: «Может убить их всех?» Этот голос нарушил тишину слишком неожиданно, я вздрогнула, но вовсе не хотела оборачиваться. Знала, что она здесь, чувствовала спиной её взгляд. Но совсем не хотела её видеть. Однако, её фраза ввела меня в недоумение. Я задала ей вопрос, всё ещё не оборачиваясь к ней: — Что ты имеешь ввиду? — То и имею. — Голос её, на удивление, звучал спокойно, даже слишком. — Может этому неизвестному предателю стоит помочь? Согласись, он ведь неспроста это делает. У него зуб на этих фанатиков. Он поставил себе цель уничтожить это Тёмное Братство целиком. Может, ему стоит помочь? — Ты предлагаешь мне убить всех вместо него? — Вместо него, вместе с ним, да как угодно. — А ты о Винсенте ещё не забыла? Он не одобрил бы такого! — Да что ты говоришь, — возмутилась она, — он бы не одобрил, а какое нам дело? — Вот, как ты запела. Хорошо. Начнём убивать ассасинов с него? — Она затихла за моей спиной, а я усмехнулась. — Почему нет? Он вообще вампир, как ты там говорила, разве стоит жалеть такого, как он? Чего молчишь? Не нравится идея? Я всё-таки обернулась. Её фигура плохо проглядывалась в темноте, но всё же бледное лицо с недовольной обиженной гримасой я разглядела. Я ждала реакции, примерно догадываясь, какой она может быть, но в ответ была лишь напряжённая тишина, отчасти я даже довольна была тем, что смогла её подловить на этом. — Ну так что ты молчишь? — Я слегка надменно ухмыльнулась. — Помнится, тебя хлебом не корми, а дай про Винсента какую-нибудь гадость сказать. Видишь, я тоже могу как ты — говорить то, что тебе будет неприятно. Ты ведь с пеной у рта утверждала, что чувствуешь тоже, что и я. И я даже поняла в чём суть. Тебя пугали чувства к Винсенту потому, что ты боялась снова ощутить тот груз горя, который мы с тобой уже испытали. Вот она твоя причина, по которой ты пыталась науськивать меня. Почему-то, ты решила, что разочароваться в человеке на раннем этапе общения гораздо проще, чем переживать потерю в очередной раз. Только ты так перестаралась, что зациклилась на этих мыслях. — Я отвернулась от неё. — Теперь мне всё ясно. Я увидела достаточно, чтобы понять: всё твоё злобное рычание — ничто иное, как пустое волнение, страхи и прочее. Теперь мне это даже кажется забавным. — А ты осмелела, я смотрю, — отозвалась наконец она, — после того, как тебя пыталась убить та, кому ты хотела доверять. Ты права. Я действительно боялась. И всё ещё боюсь, что Винсент с тобой не искренен, а также боюсь, что его проблемы ещё дадут о себе знать в будущем. Ещё есть подозрения, что ему опасно с тобой находится рядом. Я ведь помню твой сон. Но самое для меня теперь страшное — потерять его. Как и для тебя. Ведь это так? — Как-то ты слишком откровенна со мной. Что случилось? Испугалась смерти? — Возможно. — Она вдруг вздохнула, голос её был совсем не громким и каким-то печальным. — Я всё ещё часть тебя, а ты всё ещё боишься смерти. Может, не так, как раньше, и всё же. Как и боишься смерти дорогого тебе человека. Я хочу быть с Винсентом также, как и ты. Тебе это известно. Больше так не шути. — А что, тебе можно зубоскалить, а мне нельзя? Это была не шутка, а сарказм. И ты всё прекрасно поняла. Я не стану никого убивать. Более того, я намерена искать убийцу с целью его устранить. Тогда я смогу спокойно уйти с Винсентом. — Ты не думала, что это не последнее покушение на тебя? — Думала. Но теперь я буду к этому готова. — А Винсент? — Всё узнает, как только вернётся. — На твоём месте я бы пошла в форт, — зашипела она, — поубивала там всю нежить и оторвала башку Уведомителю, после чего вырезала бы всё убежище к чертям собачьим. А эту подлую крысу, Мари, оставила бы напоследок, связала бы её и напоила ядом, чтобы корчилась, умирая. — И после этого Винсента бы я точно потеряла. — Да неужели он, по-твоему, не поймёт?! — Нет! — Я обернулась, хмуро смотря на неё. — Он провёл с этими людьми годы! А в Братстве целые века! Ты хоть можешь себе представить, как тяжело, когда твой мир разрушается, сыпется буквально на глазах?! А когда я расскажу ему о последнем случае, как думаешь, будет ему это приятно? Но если я просто зарежу их всех, пойдя наперекор его плану, не посоветовавшись и своевольно сделав то, на что он не рассчитывал, как думаешь, быстро ли он разочаруется во мне? — Думаешь, он никогда бы так не поступил? — Уверена в этом. — Ну и дура. — Я не понимаю, чего ты хочешь?! — Я разозлилась и прикрикнула. — Если ты опять пытаешься возбудить моё недоверие к Винсенту, то зря стараешься! Если пытаешься унизить, то тоже напрасно! Что ты хочешь, чтобы я сделала? Пошла нарушила Догмат и ополчила против себя ассасинов и убийц со всего Тамриэля? — Хочу, чтобы ты сделала, хоть что-нибудь! — Знаешь, что я сделаю? Я перестану тебя слушать! Убирайся! Я крикнула это так громко, что у меня вдруг потемнело в глазах и закружилась голова. Вдруг на своих плечах я почувствовала мягкие прикосновения и услышала нежный певучий голос Винсента: «Луна моя, что с тобой? Ты меня слышишь? Проснись.» Я открыла глаза и обнаружила себя, сидящей перед камином, а рядом был Винсент, который, приобнимая меня, слегка потряхивая за плечи, вероятно, пытался разбудить. Увидев его, я ещё минуту не могла понять, что случилось. Выпучив глаза, смотрела на него, в попытке осознать реальность происходящего. — Я тебя будил, — мягко говорил он, — а ты велела мне убираться… Или тебе что-то снилось нехорошее? — Винни, — произнесла я несмело, — ты снишься мне? — Снюсь? — Он недоумённо вскинул брови, после чего мило улыбнулся и приобнял покрепче. — Да нет же. Вот он я, тут, с тобой. Привет. — П-привет… — Я всё ещё не до конца верила тому, что вижу. — Как ты… Ты всё-таки пришёл… — Я старался вернуться быстрее, мне повезло, небо заволокло тучами, а ветер гнал их в сторону Чейдинхола и я вернулся быстрее, чем планировал. Меня вдруг обуяли эмоции: замешательство сменилось радостью, но также вспомнился и страх, обида, боль, которые я испытала в день покушения. Я невольно заплакала и крепко обняла Винсента, обхватив его узкую талию, утыкаясь лицом в его и без того мокрый от дождя дублет. Слёзы текли сами от какого-то бессилия и непонимания, что вообще делать дальше. Изумлённый Винсент попытался узнать, в чём дело, но я не могла ничего сказать. Он тоже стал обнимать меня, гладя по голове, понемногу тем самым успокаивая меня. — Мира, милая, — тихо произнёс Винсент, — что произошло, ты можешь мне рассказать? — Могу… — сказала я, всхлипывая, — сейчас… Сейчас расскажу… — Я не тороплю, Луна. — Он продолжал гладить меня по голове и вдруг усмехнулся. — Я-то ожидал радость встречи с тобой, милая, а тут слёзы. Надеюсь, ничего серьёзного? — Хотела бы я так сказать, Винни… Прости… Я рада… Я правда рада, что ты пришёл! Но случилось и правда нечто ужасное. Собравшись с духом и перестав рыдать, я смогла рассказать Винсенту всё, что случилось в его отсутствие. И про Антуанетту Мари, и про сон, и про то, что стрела должна была убить меня, и про реакцию Уведомителя, а также про поведение других членов семьи. Всё, что случилось тогда в убежище. Винсент слушал меня очень внимательно и серьёзно. С каждым моим словом брови его опускались всё ниже, а губы становились тоньше. Под конец он опустил взгляд, глядя вниз уж совсем хмуро. Мы сидели на шкуре, он держал меня за руки и слегка сжимал их. После того, как я закончила, он ещё пару минут многозначительно молчал, обдумывая услышанное. Вдруг он угрюмо спросил, не поднимая взгляд: — Ты в Убежище после этого не была? — Нет. И не хочу. Вообще не хочу там появляться. — Никто бы не захотел. Мне показалось, он начал злиться, но делал это крайне сдержано, словно не хотел пугать меня своей злостью. Я заметила, как начали светиться его глаза. Вдруг он резко притянул меня к себе и крепко обнял. Обнял как нечто самое ценное для него, но так аккуратно, как что-то кране хрупкое. Именно этих объятий мне не хватало. Именно в них я ощущала себя максимально защищённой и нужной. Чувствуя щекой его мокрую одежду, а носом коснувшись его холодной шеи, я больше ничего не хотела. — Ты желаешь поговорить об этом, — тихо спросил Винсент, мягко гладя меня по спине, — выговориться, или… — Нет, — сказала я, обняв его, — наоборот. Я не хочу сейчас об этом говорить больше. Я рассказала тебе, чтобы ты знал. Я так ждала тебя. Ты был мне так нужен. — Странное дело. Я оказывался рядом случайно, но в нужное время раньше, когда ты ещё не была ассасином. А теперь, когда я снова был нужен, меня рядом не было. — Ты ведь не можешь быть со мной круглосуточно. Ты пришёл сейчас. И это уже для меня прекрасно. — Не представляю, что бы я сделал, если бы, вернувшись в Чейдинхол, получил весть о том, что тебя убили… — Его руки сжали меня чуть крепче. — А меня тут не было… — Не представляй этого, Винни. Не надо. Со мной всё в прядке. И ты теперь тут. — И никуда не уйду. По крайней мере, пока ты находишься поблизости от убежища. — Держа меня за плечи, Винсент посмотрел мне в глаза, очень строго и серьёзно. — Туда ты теперь будешь приходить только за контрактами и только со мной. А я буду там, наблюдать за происходящим. И за жителями этого убежища. Всё катится в пучину Пустоты. Это больше не семья. Это сборище голодных и напуганных волков, готовых друг друга загрызть. Я даже подумать не мог о том, что кто-то из них может до такого опуститься… — Он с досадой отвёл взгляд. — Чего стоит моя дедукция, если я не могу такое предугадать? — Ты ведь не ясновидящий! — Я повернула его лицо на себя, коснувшись ладонями его щёк. — Ты не мог залезть ни к кому в мысли, чтобы предугадать их поведение. И не обязан! Вот уж точно твоей вины тут никакой нет. Винсент смотрел на меня так взволнованно и даже немного устало. Мне очень захотелось оставить эту тему, забросить её куда подальше, забыть. Я поцеловала его с этой мыслью. Мои тёплые губы коснулись его холодных. Мне даже было это приятно, но, когда он холодными пальцами коснулся моей шеи, я покрылась мурашками и чуть вздрогнула. — Прости, — шепнул Винсент, — я ещё холодный. — Ничего. У тебя мокрый дублет. Его бы высушить. И волосы. Давай распустим? Он мягко улыбнулся и кивнул. Я развязала ленточку, сдерживающую его волосы, после чего стала расстёгивать пуговицу за пуговицей на его чёрном дублете. Винсент наконец его снял. Рубашка под низом также оказалась влажной. — Что-то ты совсем промок, — усмехнулась я, — такой сильный ливень был? — Пожалуй, — согласился Винсент, — да и мне было всё равно. Я торопился вернуться. — Я рада, что ты пришёл. Я так ждала. — Знаю. Надеюсь, ты простишь меня за отсутствие. — Не надо… Не хочу думать о плохом, — сказала я, глядя ему в глаза, — хочу думать о тебе. — Обо мне? — Винсент лукаво прищурился и усмехнулся. — Что ж, может быть, ты захочешь подумать ещё кое о чём. О чём-то приятном. О том, что могло бы доставить удовольствие нам обоим. О том, чего ты так давно хотела. — И что же это? — Я заулыбалась, чувствуя жар на щеках. — Твои намёки меня слегка смущают. — Что ты, — отмахнулся он, — никаких намёков. Конкретное предложение расслабиться. Так ты готова? Если да, то закрой глаза. Пожалуйста. Его взгляд был таким томным, что я не о чём не могла думать больше, кроме как о том, чтобы стащить с него и рубашку. Но мне было непонятно и безусловно любопытно, что он такое задумал. Я закрыла глаза, взволнованно улыбаясь, предвкушая что-то, чего и представить не могла. Я слышала, что он чем-то шуршит и чем больше он шуршал, тем больше я волновалась и тем больше мне хотелось открыть глаза. Но я держалась, начав уже хихикать от нарастающего интереса. Вдруг он перестал шуршать и, придвинувшись близко, шепнул мне на ухо: «Открывай глазки, Луна моя.» Вдруг возникло совершенно обратное чувство, я так взволновалась, что на секунду побоялась открывать глаза. Но любопытство меня не отставило. Осторожно приоткрыв один глаз и увидев то, что стояло передо мной на полу, я вдруг открыла и второй глаз, ошарашено уставившись на то, что видела. Это был крупный, пузатый, жёлтый кувшин, очень знакомой мне, характерной формы и окраски, с фиолетовыми полосами. Уставившись на этот кувшин, я долго не могла поверить своим глазам, глянула на Винсента, который умилённо улыбался, и вдруг воскликнула: — Суджа-амма! — Да, — кивнул он, — ты ведь так её хотела, милая. — Боги, Винсент! — Не сдержав восторга, я взвизгнула и кинулась в его объятия. — Ты волшебник! Как и где ты достал её, Винни?! — Да так, заказал её через Восточную Имперскую Компанию. — Винсент скромно улыбался, приобнимая меня. — Они не занимаются поставками суджаммы на континент основательно, но заказать её можно. В небольших количествах. Я смог договориться только на два кувшина. — Винсент указал на сумку, которая была не маленькой. — Но я заказал ещё и хороший чай из Даггерфолла. Давно его не пил. Решил, что ты тоже захочешь попробовать. Ну как, ты рада? — Рада? Да я в восторге! — Я стала целовать его щёки и шею, крепко обнимая и смеясь. — Спасибо, Винни! Это лучший подарок, который мне только делали! — Счастлив, что смог тебя порадовать, Луна моя. Так ты хочешь её испить? — Конечно хочу! — Ни слова больше. Винсент поднялся на ноги и подошёл к своей сумке. Он был воодушевлён, что выглядело мило и даже слегка забавно. Из сумки он вынул свёрток пергамента, под котором была ещё льняная тряпка, в тряпку оказался завёрнут небольшой чайничек, кругленький и с симпатичным носиком. «Так, это не то, — бормотал Винсент, доставая следующий свёрток, — это вот уже чай, так, а это другое, — он положил рядом кожаный мешочек, — тут ингредиенты… А где же… Вот они.» Из очередного свёртка показались две прелестные глиняные чашечки. Винсент принёс их мне. — Ну что, Луна, выпьем суджаммы? — Да! — Я с радостью взяла в руку одну из чашечек. — Ты всё это заказал через Восточную Компанию? — Да, — Винсент стал открывать кувшин, — я заказываю там кое-какие редкие ингредиенты, примерно раз в год. Решил, что стоит тебя порадовать. — Откупорив пробку, он поднёс к носу кувшин, вдыхая аромат. — Вот это я понимаю данмерский колорит. — Дай мне, — попросила я, желая вдохнуть любимый запах, — тоже хочу. И это правда была настоящая суджамма. Она ещё в пути хорошо настоялась и пахла очень сильно. Такой чудесный терпкий аромат, который ни с чем не сравнить. Уже этот запах дурманил чувства, а от предвкушения рот мгновенно наполнился слюной. Винсент налил мне суджаммы в чашечку, после чего стал наливать и себе. Я с восторженным удовольствием глядела на то, как мой любимый напиток бултыхается в ёмкости. Наполнив чашечку, Винсент отставил кувшин и, глядя на меня, слегка приподнял напиток, подразумевая, что пора пить. Я улыбнулась, и сама скрестила наши руки, ловя слегка изумлённый взгляд Винсента. — Как ты там это называл? Бру-дер-шафт? — Именно. Ты запомнила? — На удивление, да. Винсент приглушённо посмеялся и поднёс чашку к губам, не отводя глаз от меня. Я тоже на него смотрела, отпивая напиток. Прохладная и густая субстанция коснулась моего языка. Я вновь ощутила этот насыщенный терпкий вкус, доставляющий удовольствие, от которого я даже закрыла глаза. Даже не заметила, как Винсент освободил мою руку, допив свою чашку. Я с удовольствием бы посмаковала этот щиплющий язык напиток, но я так давно не пила его, что мгновенно выдула всё в пару глотков. Вдруг я ощутила на щеке скромный поцелуй Винсента, заставивший меня покраснеть. Я открыла глаза и увидела, что он сел поближе, всё ещё любуясь мной с мягкой улыбкой. — Твоя душа довольна, Луна моя? — Голос его был расслабленно нежным и тихим. — Очень довольна, Винни, — ответила я, расплываясь в улыбке, — о таком можно было только мечтать. Очень люблю, когда мы так с тобой тихо проводим время. И никто нам не мешает. — Да, я тоже. — Улыбка Винсента вдруг ослабла, а затем и вовсе исчезла. — Я больше не подвергну тебя такой опасности, Луна моя. — Опасности? Даже не думай винить себя в произошедшем. — Если бы я не ушёл, такого бы не произошло… — Да с чего ты это взял? — Я отставила чашки в сторону, обеспокоенно смотря на Винсента. — Мари не побоялась напасть на меня при Уведомителе. Убей она меня, он бы молча придушил её и дело с концом. Она знала, на что шла, не могла не знать! Думаешь, Мари не напала бы на меня при тебе? Вот уж вряд ли. Не-ет. Она это планировала, заранее и давно. А последствия нарушения Догматов её мало волновало. Ты бы ничего не сделал. Разве что… — Что? — Винсент посмотрел мне в глаза. — Убил бы её сам? — Не исключаю такого. — Резонно. Но тогда я был бы прав. Винсент угрюмо опустил взгляд. Я даже слегка усмехнулась от недоумения. «Он так беспокоится за меня, — думала я, — это, конечно, радует, в какой-то степени, но не хотелось бы, чтобы он так мучил сам себя.» — Не думаю, что убийство Мари поменяло бы ситуацию. — Я мягко коснулась его щеки и шеи. — Никуда б не делись ни Люсьен, ни Очива с Тейнавой, ни тот неизвестный убийца, кем бы он ни был. Мари не убила меня лишь потому, что мне было видение о её покушении. Пожалуй, я просто вовремя поняла, о чём оно было. — Я гладила его по волосам, которые всё ещё на кончиках были влажными. — Не хочу об этом думать сейчас. Ты наконец со мной, и я хочу думать только о тебе. А о Тёмном Братстве подумать мы с тобой ещё успеем. Оно никуда от нас не денется. — Тут ты права. — Винсент мягко взял меня за руку, его ладонь стала чуть теплее. — Хотя, это скорее нам от него никуда не деться. Я понимаю, что ты не хочешь думать об этом. И я тоже хочу тебя отвлечь. — Он задумчиво глянул на кувшин. — Может, хочешь выпить ещё? — Винни, — я улыбнулась и обняла его, — ну конечно хочу! — Чудно, но без закуски не стоит! — Он вскочил на ноги и подошёл к сумке, доставая оттуда ещё мешок. — Тут финики и сухофрукты. Думаю, я даже заварю чаю. Что скажешь? — Было бы здорово, Винни. Винсент поцеловал меня в лоб, а затем стал возиться с завариванием чая, который, судя по всему, очень хотел. Мне он пока обновил чашку с суджаммой, и я стала медленно пить, наслаждаясь вкусом, который давно не ощущала. На этот раз я долго её смаковала, чувствуя, как медленно мутится разум. Винсент тем временем заварил чаю и приблизил ко мне мешочек с финиками, изюмом и чем-то ещё, тоже высушенным, но жёлтым и сладким. Пока закусывала, наблюдала за его руками, как длинные пальцы ловко разбирают сушёную чайную заварку и наполняют маленький хорошенький чайничек. Он делал всё точно, размеренно и аккуратно, впрочем, как и всегда. После того, как я выпила свою суджамму, в моей чашке оказался Даггерфолльский чай, который Винсент так трепетно заваривал и с усердием нахваливал. — Ну что, — с интересом спросил Винсент, дождавшись, когда я испробую чай, — как тебе? — Неплохо, — ответила я, кивая, — горьковато, но с финиками уже лучше. — На то и расчёт. — Он усмехнулся и допил свой чай. — Этот напиток принято пить крепким, горячим и закусывать чем-то сладким. Хотя, я предпочитаю так. — А можно мне ещё суджаммы? — Я скромно посмотрела на Винсента, показывая пустую чашку. — Пожалуйста. — Конечно, Луна моя. Он вздохнул, взял чашку из моих рук и вновь потянулся к кувшину. Разлив ещё суджаммы, Винсент подал мне чашку, и мы снова выпили. День до этого я ощутила себя настоящей размазнёй: слабость и апатия меня буквально захватили. После суджаммы всё это как рукой сняло. От присутствия Винсента мне уже стало гораздо легче, но от выпитого у меня и физическое ослабление пропало. Казалось, что сейчас я могла бы бегать долго-долго без устали. Да и чай меня тоже взбодрил, и всё это отвлекало меня от неприятных мыслей, о произошедшем. Я вовсе позабыла всё плохое, перед глазами был только Винсент и суджамма. От этого ощущения у меня и настроение подскочило, я стала хихикать и краснеть, глядя на то, как Винсент допивает содержимое своей чашки. «Он так привлекательно смотрится, — думала я, разглядывая его рубашку, — интересно, о чём он думает?» — Я бы предложил налить тебе ещё, — сказал Винсент, лукаво улыбаясь, — но, на мой взгляд, тебе пока достаточно. Я вовсе не хотел бы спаивать тебя. — Вот оно что, — я захихикала, чувствуя жар на ушах, — жаль, у меня тебя споить не получится. Я отставила свою чашку, освобождённую от напитка, а затем взяла из рук его чашку, ещё недопитую и поставила также в сторону, после чего придвинулась к Винсенту ближе, желая обнять. Винсент, поняв мои намерения, обнял меня и, долго не церемонясь, поцеловал очень страстно и крепко, от чего у меня даже голова закружилась. Зацепившись пальцами за его рубашку, я вдруг поняла, что она не слишком приятна на ощупь, так как влажная. — Мокрая, — сказала я, слегка отстранившись, — сними… Надо высушить и… — Так бы и сказала, — усмехнулся Винсент, — что хочешь увидеть меня без неё. Он отпустил меня и тут же снял рубаху, отбросив её в сторону. Я смущённо хихикала, но взгляд не отводила. Его стройное тело мне нравилось, поджарые руки и безмерно красивая шея, я залюбовалась, и щёки мои стали гореть ещё сильнее. Винсент вдруг уложил меня на спину, я не успела опомниться, и продолжил целовать. — Подожди, — притормозила я, — прямо здесь? — Почему нет? Романтичная обстановка: чай, суджамма, шкура, камин… и ты, такая красивая, в этом тусклом свете, как луна на закате. Потрясающе. — Да, мне, пожалуй, тоже нравится. — Я смущённо отвела глаза, ощущая жар на лице и ушах. — Но давай только отодвинем всё в сторону, не хочу ничего случайно разбить. — Как скажешь, Луна моя. Винсент сам встал и начал отодвигать в сторону чашки, кувшин, чайничек, а вот куда он дел мешок с финиками, я не увидела. Пока наблюдала за этим, я слегка приподнялась, но вдруг Винсент вновь ко мне придвинулся и на этот раз довольно шустро освободил от рубашки меня. После чего все прочие элементы одежды, как моей, так и его, быстро улетели в разные стороны гостиной. Под треск дров в камине, мы занимались любовью на мягкой и тёплой шкуре медведя. Тело Винсента тоже стало тёплым, может от меня, а может от огня, оно стало ощущаться почти таким же тёплым, как моё. Возможно, от выпитой суджаммы, у меня слегка мутился разум, но при этом сил у меня хватило на более длительное время, чем в прошлый раз. За окном всё также лениво лил дождь, стуча по карнизу. Тучами было затянуто небо так, что темно ещё было, как ночью, несмотря на то, что утро уже наступило. Нам же было всё равно, ночь или день. В доме было темно и тепло, мы были одни и только стоны мои нарушали тишину. Винсент был спокоен, как всегда, но очень увлечён мной. Фантазия у него была обширная, он применял различного толка ласки и подсказывал разного вида позы, которые мне нравились. Может быть, мы могли бы заниматься любовью весь день, Винсент точно мог, так как не уставал. Но даже после суджаммы силы тоже могут закончится. Заметив мою усталость, Винсент попросил меня расслабиться, уложив на спину, а сам, покрывая поцелуями моё тело сверху вниз, завершил акт страсти тем, что сам называл никак иначе, чем «нижний поцелуй». От каменных стен эхом отдавались возгласы, которые глушили дождь за окном.

***

Я старалась отдышаться, положив голову Винсенту на грудь. Он приобнимал меня одной рукой, другой поглаживал по плечу. Нам не хотелось ни о чём говорить, мы просто молчали и наслаждались обществом друг друга и, разливающейся по телу, приятной усталостью. Смотря в огонь, слыша, как за окном гремит гром, как усилился ливень, я думала о том, что сейчас я в безопасности и от этих мыслей становилось хорошо, медленно и незаметно ко мне подкрался сон.