Только для его глаз

      Сегодня был тот самый день.       Кроули не мог перестать улыбаться, подбрасывая очередную пригоршню горошка крякающим уткам в пруду Сент-Джеймсского парка.       Обычно он приходил сюда в компании Азирафеля, но в этот раз решил немного прогуляться под теплыми лучами полуденного августовского солнца в одиночестве, мысленно предвкушая встречу со своим лучшим другом и воплощение задуманного для него сюрприза.       Сказать, что он был взволновал – ничего не сказать.       – Чудесный день, не правда ли?       Кроули скосил взгляд за солнцезащитными очками на высокую женщину рядом, которая только что заговорила с ним. На вид ей было около пятидесяти, одета в коричневый брючный костюм, явно сшитый на заказ, а на плечах волнами рассыпались длинные каштановые волосы. Ее выразительный профиль показался ему смутно знакомым.       – Даже очень, – отозвался он, не скрывая своей ухмылки от незнакомки.       – Уверена, он станет еще лучше, – продолжила женщина, – когда вы узнаете, что сегодня утром в Париже был задержан Макс Дурбан.       Его рука замерла в пакете с горошком, а сам Кроули медленно повернулся к собеседнице.       – Прошу прощения, но с кем имею честь?       Женщина окинула его внимательным взглядом, затем протянула руку.       – Меня зовут Агнесса Псих. С недавнего времени я возглавляю МИ6.       Ну разумеется. Теперь Кроули вспомнил: Агнесса Псих была первой женщиной, занявшей пост министра иностранных дел Великобритании. Она определенно знала свое дело, ее компетентность по всем параметрам превосходила способности Майлза Габриэля, так что совсем неудивительно, что она стала первой женщиной во главе МИ6. Пеппер наверняка была на седьмом небе от счастья.       – Рад познакомиться с вами, мэм, – он пожал ее руку в ответ, все еще с трудом осознавая услышанное. – И я искренне признателен вам, что нашли время лично сообщить мне хорошие новости.       – Разумеется, Кроули. Мне известно, что у вас с Дурбаном давняя история, и я сочла важным, чтобы вы первым узнали об этом.       – Благодарю, мэм.       Кроули замер, переваривая полученную информацию. Они не поднимали эту тему, но после событий в Тадфилдском поместье и он, и Азирафель были начеку. А теперь же Макс, получается, наконец-то выбыл из игры, и это означало, что им больше ничего не угрожает. Они действительно могут начать новую жизнь вместе, не опасаясь демонов из прошлого.       Сердце Кроули заколотилось быстрее от одной только мысли, как он сообщит новость об аресте Азирафелю, собственно, как и все то остальное, что скрывал в глубине души долгие годы. Кроули всегда считал себя бесстрашным, но с недавних пор начал понимать, как сильно ошибался – существует множество видов страха, и некоторые из них он слишком долго отказывался признавать. До сегодняшнего дня.       – А как поживает Фелл?       Очнувшись от своих мыслей, Кроули сосредоточился на лице женщины, пытаясь расшифровать это непроницаемое выражение. У него возникло стойкое ощущение, что она спрашивала о том, что ей уже было известно – и что известно ей о том, чего она знать не должна. Впрочем, это пугающий, но крайне полезный навык, особенно если дело касалось руководства армией шпионов.       – Держится молодцом, – наконец ответил он. – И уже рвется в бой.       Он решил не упоминать, что в последнее время именно эта тема становилась причиной множества их споров.       Несмотря на то, что Азирафель Фелл способен был запросто просидеть целые выходные за хорошей книгой, он при этом все равно оставался трудоголиком до мозга костей. Стоило его самочувствию только начать улучшаться, как он стал вести себя куда капризнее и без конца жаловаться то на скуку, то на невозможность вершить всеобщее благо. Кроули терпел долго, но в один момент не выдержал и напомнил ему, что его больничный вообще-то еще не закончился, а потому нечего вести себя как ребенок. Азирафель воспринял это... ну, не очень хорошо. Ирония ситуации, где внезапно поменялись роли, не ускользнула от них обоих, на что, конечно же, не преминул указать интендант (сказав что-то о каких-то мычащих коровах, но это не так важно).       Первая их ссора по этому поводу закончилась уходом Кроули из конспиративной квартиры с демонстративно громким хлопком дверью, и два дня они не разговаривали. В итоге Азирафель сам позвонил ему с легкой ноткой раздражения в голосе и пригласил на выставку в Британский музей, а чуть позже, уже за столиком в кафе – попросил прощения за свое ребячество. Кроули тоже извинился, и они оба прекрасно понимали, что эти слова распространяются и на события их общего прошлого.       Кроули знал, что друга по его собственной просьбе о происходящем в МИ6 регулярно информировала Гаджет, но между собой они это не обсуждали. Не то чтобы Кроули жалел о своем решении, просто на данный момент он хотел немного дистанцироваться от своей старой работы и сосредоточиться на другом.       – Его встретят с распростертыми объятиями, – сказала она. – Я слышала об Азирафеле Фелле только хорошее.       – И поверьте мне, мэм, все абсолютно заслужено.       – О, я верю вам, Кроули.       Затем она улыбнулась ему неподдельной, уверенной улыбкой, и до бывшего агента МИ6 наконец-то дошло.       – Вы ведь здесь не только для того, чтобы сообщить мне об аресте Дурбана, я правильно понимаю? – спросил он. – Вы хотите, чтобы я вернулся.       Она склонила голову набок, а ее улыбка стала еще шире.       – Значит, правду говорили: приятная внешность – не единственное ваше достоинство.       Кроули фыркнул.       – Я, конечно, польщен, мэм, спасибо, но сразу скажу – мое решение окончательное. На поле я больше не вернусь.       – Да, я в курсе. Ваше заявление об отставке лежит у меня на столе. Но речь не об этом, Кроули. У меня совсем иное предложение к вам.       – Правда? И какое же?       Ее лицо вновь приняло серьезное выражение.       – Как вам известно, мой предшественник оставил дом в руинах, и мне нужны проверенные люди, чтобы помочь восстановить его. Команда, которая будет работать бок о бок со мной. Надежный секретарь у меня уже есть, теперь я ищу подходящего начальника штаба. Согласно моим сведениям, только один человек соответствует всем требованиям этой должности, и этот человек – вы, Энтони Джей Кроули.       Глаза Кроули широко распахнулись за солнцезащитными очками.       – Начальник штаба? Я? – он не смог сдержать недоверчивый смешок. – Не подумайте, мэм, ничего личного, но даже я сомневаюсь, что гожусь для этой работы.       Она, похоже, ничуть не удивилась его реакции.       – Я очень хорошо изучила вас, Кроули, – спокойным голосом продолжила она. – Ознакомилась с вашими делами, прочитала отчеты и просмотрела видеоматериалы. Кроме того, я специально навела о вас справки. Вы знаете мир шпионажа как свои пять пальцев. За редким исключением, люди смотрят на вас снизу вверх. А один наш общий знакомый даже сказал мне, что вы, цитирую: «иногда, конечно, такая заноза в заднице, но лучший шпион своего поколения».       Кроули хмыкнул.       – Очень похоже на вице-адмирала Шедвелла.       Женщина кивнула.       – Я знаю, что вы далеко не всегда следуете инструкциям и придерживаетесь правил, Кроули, и что иногда предпочитаете летать в одиночку. Однако у вас есть все необходимые навыки, опыт, харизма, и я доверяю вашему чутью. Вот почему я считаю, что из вас получится превосходный, пускай и немного своеобразный, начальник штаба.       Кроули на мгновение представил себе, каково будет снова войти в здание МИ6, встретиться с коллегами, получить новый кабинет с именной табличкой. Снова работать с Азирафелем. По-прежнему быть шпионом, но уже без риска...       – Эта должность включает в себя полевые операции?       – В теории, нет. Работать вы будете преимущественно в офисе, и только при особой необходимости сопровождать меня в поездках.       – Понял, – Кроули бросил взгляд на пруд, затем на деревья, а потом в сторону, где, как он знал, находилось здание МИ6. – Мне нужно время, чтобы все обдумать, – ответил он, в глубине души понимая, что это наполовину ложь.       – Само собой, – Псих откинула свои длинные волосы за плечо и снова протянула ему руку. – Не торопитесь, Кроули, времени у вас предостаточно. И свяжитесь с мисс Гаджет, когда передумаете.       – Если я передумаю, – поправил он, пожимая ее ладонь.       Она одарила его многозначительной улыбкой.       – Да, правильно, если. Хорошего вам дня, Кроули. Передавайте от меня привет Феллу.       Кроули проводил женщину взглядом, мысленно отмечая, как ее уверенная походка соответствовала всей ее личности. Ну надо же. Шедвелл, Габриэль, а теперь еще и эта Псих... У министров иностранных дел определенно был талант к выбору таких кадров. Наверное, стоит расспросить о ней Этих, решил он. И Шедвелла заодно тоже, раз уж они, судя по всему, знакомы. И Гаджет на всякий случай точно не помешает – между ней и Псих было какое-то странное сходство. Или, может, ему вообще составить компанию Азирафелю, когда тот вернется на работу, и самому узнать, как там обстоят дела после его ухода...       Кроули повернулся обратно к терпеливо ожидающим уткам и бросил им горсть горошка.       Только потом он осознал, что снова улыбается – как ребенок рождественским утром.

***

      Спустя пару часов Кроули, воодушевленный как никогда, подъехал к конспиративной квартире. Он дважды коротко посигналил и вышел из машины, а минутой позже с закатанными рукавами, взъерошенными волосами и ослепительной улыбкой из здания появился Азирафель. В который раз за этот месяц Кроули пришлось подавить желание схватить своего лучшего друга за воротник и зацеловать до потери дыхания.       Ему нужно было придерживаться плана.       – Ангел, привет, – ухмыльнулся он.       – Здравствуй, мой дорогой.       Кроули открыл пассажирскую дверь, но Азирафель остановился прямо перед ним.       – Послеобеденный чай в Ритц? – спросил он.       Кроули рассмеялся.       – Я все равно ничего не скажу тебе, ангел, даже не пытайся.       Накануне вечером Кроули, воспользовавшись их шифром, отправил ему секретное сообщение с достаточно лаконичным содержанием: «Завтра. С часу дня и до заката. Будь готов». Азирафель, разумеется, перезвонил ему почти сразу, но Кроули, ухмыляясь в экран, трубку не взял. Через несколько секунд он получил сообщение со словами «А к чему именно готов?» и эмодзи ангела. Азирафель, к слову, никогда не пользовался эмодзи. Кроули, не долго думая, отправил ему в ответ только улыбающегося дьяволенка.       – Ну может ты мне хотя бы намекнешь? – спросил Азирафель, усаживаясь в машину.       Кроули покачал головой.       – Ага, как же. Не дождешься, Фелл. Для таких игр ты чересчур сообразительный.       – Что ж, в таком случае, пора уже вообще кончать тянуть с этим.       – Но ведь удовольствие всегда приятно растягивать.       Азирафель закатил глаза, а на его щеках мгновенно выступил легкий румянец. Кроули, качнувшись в его сторону, сдвинул очки на нос и подмигнул.       – Терпение, ангел, – сказал он. – Скоро сам все увидишь. И тебе понравится, я гарантирую.

***

      Они быстро покинули Лондон (слишком быстро, по мнению Азирафеля, и Кроули в конце концов уступил, после третьего аханья сбавив скорость) и, как только выбрались из плотного потока машин, Кроули с улыбкой повернулся к своему другу.       – Ты ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретил.       Азирафель мельком взглянул на него.       – Пожалуй, уже догадываюсь, – тихо ответил он.       – Да что ты? Ну давай, умник, удиви меня.       – Агнессу Псих? Нового директора МИ6?       Теперь ахать пришлось Кроули.       – Азирафель Фелл! Ты что, шпионишь за мной?       – Что за глупости? Конечно же нет! – возразил Азирафель, а затем поморщился. – Мне Анафема рассказала, что она собирается встретиться с тобой.       Кто бы сомневался. Кроули обреченно вздохнул. Он не хотел затевать с Азирафелем очередной спор о работе, особенно сегодня, особенно учитывая предстоящий разговор.       – А она случаем не упоминала, по какому поводу встреча?       – Нет. Она сказала, что будет лучше узнать это от тебя.       Ну хоть на этом спасибо. Теперь у него было немного пространства для маневра, и первым делом он решил поделиться с Азирафелем хорошими новостями.       – Сегодня утром в Париже арестовали Макса Дурбана, – сказал он и с мягкой улыбкой снова взглянул на своего друга. – Все, ангел, теперь мы можем перестать оглядываться.       Азирафель резко изменился в лице.       – Ох, Энтони! Это же потрясающая новость! – воскликнул он. – Такое дело определенно нужно отпраздновать!       – Все будет, не волнуйся. Мы чуть позже обязательно этим займемся.       – Я знал, что в этом ты точно не подведешь.       Да, Кроули действительно планировал открыть сегодня бутылку шампанского, только совсем по другому поводу. Однако вслух он об этом говорить не стал и приготовился озвучивать вторую новость.       – И есть еще один момент, – сказал он, крепче сжимая пальцами руль.       – Да?       – Псих предложила мне работу. Начальник штаба.       – О... ого.       Кроули бросил взгляд на Азирафеля, и к горлу подступил ком. Тот смотрел на дорогу впереди, явно уже не такой радостный.       – Я сказал ей, что подумаю, – продолжил он. – Хотел сначала обсудить это с тобой.       – Почему?       Этот вопрос Кроули услышать не ожидал. Он машинально потянулся к другу, кладя ладонь на его колено.       – Потому что для меня важно твое мнение, Азирафель.       И потому что ты для меня важнее работы, какой бы заманчивой она ни была.       Азирафель опустил взгляд на его руку у себя на ноге.       – Ты ведь и так знаешь мое мнение, Энтони.       – Давай-ка послушаем его еще раз. Для полноты картины, так сказать.       Азирафель глубоко вздохнул, затем накрыл его руку своей.       – Я считаю, что ты отличный шпион, – начал он, – и что ты достаточно опытен и умен, чтобы добиться чего угодно. А еще мне тяжело смотреть, как ты каждый раз рискуешь своей жизнью, потому что... – его голос затих, затем он снова сделал глубокий вздох. – Потому что она дорога мне.       У Кроули екнуло сердце.       – Она сказала, что в основном это будет офисная работа, – тихо пояснил он.       – В основном?       – Когда-никогда мне придется сопровождать ее – командировки, официальные мероприятия и тому подобное, но на этом все. Никаких вылазок в поле.       – Понятно.       Между ними повисло молчание, и Кроули, как всегда, попытался разрядить обстановку своими методами.       – Мы могли бы снова работать вместе, – сказал он.       – Верно...       – И еще я бы мог немного покомандовать тобой, как ты мной все эти годы.       Азирафель закатил глаза, но его губы все же изогнулись в едва заметной улыбке. Кроули слегка расслабил плечи – ему нравилось видеть его улыбающимся.       – Наконец-то ты показал свое истинное лицо, – ответил интендант. – Ты ведь понимаешь, что, будучи начальником штаба миссис Псих, мной ты командовать не сможешь?       – Черт. Обидно, конечно.       Они встретились взглядом, после чего Азирафель отвернулся к окну. В отражении мелькнула его улыбка, а в машине снова воцарилась тишина, и Кроули уже было решил, что разговор на этом окончен, но неожиданно Азирафель заговорил:       – Поступай так, как считаешь нужным, мой дорогой.       Кроули на эмоциях сжал его колено.       – Спасибо, ангел.       – Не нужно меня благодарить, я всего лишь... ох!       – Что такое?       Азирафель выпрямился на сиденье и взволнованно завертел головой по сторонам.       – Мы едем туда, куда я думаю?       – А куда, ты думаешь, мы едем, ангел?       Азирафель снова повернулся к нему, и в его прекрасных голубых глазах засиял огонек.       – В Глайндборн?       Кроули усмехнулся.       – Я же тебе обещал, верно?       – Ну ты и хитрец...       Кроули уже собирался отпустить какую-нибудь очередную шутку в ответ, когда Азирафель наклонился и нежно коснулся губами его щеки. Сердце пропустило удар, но сказать он что-либо так и не успел, заметив, как выражение на лице Азирафеля снова изменилось – восторг теперь сменился паникой.       – Но... мы ведь не можем появиться там в таком виде! – воскликнул он, жестом указывая на их одежду.       Кроули громко рассмеялся.       – Расслабься, ангел! Все необходимое уже в багажнике, и даже больше.       Краем глаза он уловил, что пристальный взгляд друга прикован к нему.       – Ты, я смотрю, действительно все очень хорошо продумал, да?       Кроули усмехнулся, не сводя глаз с дороги.       – Ты себе даже не представляешь.       В конце концов, этот день и так уже складывался как нельзя лучше, а до завершения ему далеко – всякое может быть.

***

      Оставив машину на парковке, они направились прямиком к пустующему гардеробу. Кроули, не теряя времени, сменил одежду на один из своих лучших черных костюмов, дополнив его соответствующим жилетом и белоснежной рубашкой, и уже сосредоточенно возился с узлом красного галстука перед зеркалом, когда его взгляд зацепился за кое-что, а вернее, за кое-кого в отражении.       Азирафель как раз вышел из своей кабинки и застыл на месте, глядя прямо на него. И был он, надо сказать, совершенно убийственно одет.       Кроули не забыл о пиджаке, который Азирафель оставил у него в квартире тем вечером, когда они ходили в Королевский оперный театр. Купив билеты в Глайндборн, он, как и обещал, отнес этот пиджак своему портному на починку, а заодно попросил того сшить и остальную часть смокинга. Он хотел сделать сюрприз, поэтому не мог попросить Азирафеля прийти на примерку, но надеялся, что дал своему портному правильные замеры – в конце концов, он провел много времени, любуясь фигурой своего интенданта издалека.       С замерами, к слову, он действительно не прогадал.       – Черт возьми, ангел, – выпалил он. – Да все же просто рухнут к твоим ногам.       Азирафель смущенно покачал головой.       – Не смеши меня, – он подошел ближе и поправил его галстук, затем тихо добавил, – Кто на меня посмотрит, когда там будешь ты?       Азирафель поднял голову, встречаясь с ним взглядом, и на короткий миг Кроули всерьез задумался о том, чтобы наконец-то поцеловать его. Да, у него был план, подготовлена целая речь, выбраны время и место, но Азирафель сейчас стоял так близко, такой до невозможного великолепный, и смотрел на него таким проникновенным взглядом своих невероятно прекрасных глаз, в которых Кроули видел все переливающиеся оттенки синего. Это ведь то, чего они оба хотели, момент, к которому они очень давно шли, и...       Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату влетел мужчина, на ходу что-то недовольно ворча о пятнах от вина. Кроули с невозмутимым видом тут же сунул сложенный красный платок в тон своему галстуку в нагрудный карман Азирафеля и одним плавным движением отступил назад.       – Пойдем, ангел. Я уверен, ты не хочешь опоздать.       Он сделал вид, будто на заметил дрожащего вздоха, который вырвался у его друга, пока тот приглаживал рукой непослушные волосы перед зеркалом, и мгновение спустя они молча направились к выходу.       – А какую оперу ты выбрал? – наконец заговорил Азирафель, пробираясь рядом с ним через разодетую толпу к оперному театру.       Кроули на его вопрос не ответил, а вместо этого с присущей ему театральностью начал декламировать:       – Коль я не смог вас позабавить, легко вам будет все исправить: представьте, будто вы заснули, и перед вами сны мелькнули.       Затем он с демонстративным размахом открыл дверь главного здания, пропуская вперед сияющего яркой улыбкой Азирафеля.       – Я никогда не видел «Сон в летнюю ночь»!       – Знаю, – подмигнув, ответил Кроули. – А мне как раз по душе комедии. Ты смотри, ангел, прямо-таки идеальное попадание, а?       Азирафель предложил ему руку, его щеки слегка порозовели.       – Выбор только, конечно, немного сомнительный для такого попадания, – сказал он, – но спорить я об этом, безусловно, не стану.       Кроули скользнул рукой под его локоть и они, обменявшись взглядами, двинулись в сторону зрительного зала.

***

      Первая часть оперы была, как выразился Азирафель, «поистине великолепной». Он уже был в абсолютном восторге, когда они вышли из здания на антракт, но засветился еще больше, увидев Кроули с корзинкой для пикника в одной руке, бутылкой шампанского в другой и пледом, перекинутым через плечо.       До сих пор все шло четко по плану, и все это было идеально.       Но теперь Кроули нервничал.       А дело было в том, что для Кроули это редкое состояние. Он научился контролировать свои эмоции, демонстрировать спокойствие, уверенность и собранность практически при любых обстоятельствах. Этот навык неоднократно пригождался ему на протяжении многих лет, учитывая, какую жизнь он для себя выбрал.       Состояние редкое, да, но, видимо, меткое, потому что сейчас он сидел на клетчатом пледе напротив Азирафеля, наблюдал, как его друг без умолку о чем-то болтает, улыбается и вообще выглядит восхитительно с развевающимися прохладным ветерком волосами, которые еще и подсвечивал мягкий свет послеполуденного солнца, а у самого ладони мокрые и сердце колотилось так, что его стук, кажется, можно было услышать за пару метров.       Так оно, наверное, и должно ощущаться, понял Кроули – когда ты влюблен и готов излить свою душу единственному человеку, который для тебя важнее всего на свете.       – Я бы хотел предложить тост, – Азирафель поднял бокал, совершенно не подозревая о внутренних переживаниях своего друга. – После всего, что произошло этим летом... Давай выпьем за мир!       – За мир, – эхом отозвался Кроули, чокаясь с ним бокалом.       Он сделал глоток, затем глубокий вздох и произнес:       – Я сделал то, о чем ты просил, ангел.       Азирафель с улыбкой поднес бокал шампанского к губам.       – Я много о чем тебя просил, мой дорогой.       – Я имею в виду то, о чем ты просил в больнице. Я подумал обо всем этом. О нас.       – Ох. Вот оно что... – Азирафель медленно опустил бокал на плед. – И?       Заметив, как друг напрягся в ожидании продолжения, Кроули потянулся и осторожно взял его свободную руку в свою. Когда их взгляды встретились, он готов был поклясться, что сердце точно вот-вот выскочит из груди.       Так, ладно, сейчас или никогда.       – Азирафель, – начал он, коротко улыбнувшись, – мы знаем друг друга уже давно. Не только как коллеги, но и как друзья. Как ты уже говорил, мы с тобой всегда были хорошей командой. Я всегда мог на тебя положиться, и мне хочется верить, что, несмотря на то, что иногда я бываю тем еще эгоистичным придурком, ты тоже всегда мог положиться на меня.       – Конечно, я...       – Закрой свой прекрасный рот, ангел. Потому что если ты сейчас начнешь любезничать со мной, я, черт возьми, не смогу сказать все то, что хочу, а тебе, я считаю, нужно это услышать. Спустя столько лет я просто обязан рассказать тебе правду о том, что на самом деле чувствую. Я должен тебе это больше, чем что-либо другое.       Азирафель покраснел и отвел взгляд, слегка сжав его руку.       – Тогда я закрываю свой прекрасный рот. Продолжай, дорогой.       – Спасибо. Прости. Как я уже сказал, мы знаем друг друга давно, и влюблен в тебя я тоже давно. Просто... я боялся. Боялся, что не справлюсь, сомневался, что потяну такую ответственность и какие-либо обязательства, что смогу посвятить себя этому, потому что у меня никогда не было серьезных отношений, и еще я импульсивен, и живу в постоянном порыве, и вообще, ты сам прекрасно знаешь, мне нравится, когда все просто и без заморочек. Но потом до меня вдруг дошло, что ведь выбор-то свой я уже сделал, причем давным-давно.       Теперь Кроули сжал его ладонь, и Азирафель снова поднял на него свои блестящие глаза.       – Последние десять лет ты был единственным постоянством в моей жизни, Азирафель, единственным моим якорем. Ты, твоя доброта и искренность, лучезарная улыбка и этот теплый смех, твоя гениальность и остроумие, – продолжил Кроули. – Мы уже знаем недостатки и привычки друг друга. Мы уже ссорились и мирились бесчисленное количество раз. И ты прав: мы хотим разного, наши стремления не совпадают, во всяком случае, не всегда, но я не вижу в этом никакой проблемы. Да, мне нравятся скорость и адреналин, а ты знаешь, как меня успокоить, как приземлить. Да, мне нравится новизна, но я продолжаю учиться и пробовать новое с тобой. Ты и я, ангел, мы дополняем друг друга. И у нас достаточно общего, более чем достаточно, чтобы любить и чтобы все получилось. Я уверен в этом, потому что это то, чем мы занимаемся уже много лет.       В этот момент Азирафель издал сдавленный всхлип. Кроули, опираясь на колени, придвинулся к нему ближе и осторожно обхватил ладонями его лицо.       – Ты ведь тогда в больнице не все сказал, я знаю, – продолжил он, чувствуя, как у него самого перехватывает дыхание от волнения. – И мне неприятно даже думать, что ты можешь быть такого невысокого мнения о себе, потому что ты для меня – все, Азирафель. Больше никто не имеет значения, никто больше мне не нужен, кроме тебя, сейчас я это понял наконец. Я уже говорил, что никогда и ни к кому не испытывал чего-то подобного, и сомневаюсь, что когда-либо испытаю, – он нежно провел большими пальцами по его щекам. – И если существует в этом мире человек, который способен идти в ногу со мной, это ты, ангел. Вопрос теперь к тебе: хочешь ли ты этого?       Азирафель накрыл его руки своими и кивнул, а его голубые глаза заблестели еще больше.       – Да, Энтони, хочу. Очень хочу.       Кроули улыбнулся, легко и непринужденно. Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал такое облегчение.       – Отлично, – сказал он. – Потому что, помимо всего, чем мы с тобой уже занимались вместе, есть еще много чего, что я хочу сделать только с тобой, – он наклонился и прижался лбом ко лбу своего друга. – Это и есть мой выбор, ангел – целиком и полностью быть с тобой. С этого момента, я хочу, чтобы ты знал, что я в твоем полном распоряжении.       Затем он сократил расстояние между ними и впервые поцеловал Азирафеля.       Его губы были такими мягкими, теплыми, с легким привкусом шампанского, оторваться от них казалось совершенно невозможным, и Кроули нежными прикосновениями продолжал возвращаться снова и снова. Они быстро нашли свой ритм, как и во всем, что делали вместе, и хотя этот поцелуй был робким и неспешным, каждое его движение вновь разожгло то жгучее желание, которое Кроули столько раз пытался подавить рядом с Азирафелем. Ему хотелось большего, очевидно, но он понимал, что сейчас не время и не место – в любом случае, очень скоро у них будет масса возможностей исследовать эту новую сторону их отношений.       – Я никогда не был счастливее, – прошептал Азирафель, когда он отстранился.       Кроули снова усмехнулся.       – Значит, миссия выполнена, – он украл еще один поцелуй и добавил, – Теперь перейдем к следующей.       – И какой же?       – Будем продолжать делать тебя счастливым, конечно же, – он подхватил корзинку для пикника и протянул ее сияющему и слегка растроганному Азирафелю. – Перекусишь, ангел?

***

      Войдя в зал уже на вторую часть представления, они держались за руки и не могли перестать улыбаться. Во время спектакля не прозвучало ни одного выстрела и никто не был на грани смерти. В конце они аплодировали вместе с остальными зрителями, а уже на выходе Кроули непринужденно приобнял Азирафеля за плечи. Его друг практически не останавливался в своих восторженных отзывах об опере, бурно жестикулируя руками, и Кроули поразился тому факту, что, хотя они вместе только что сделали огромный шаг вперед, некоторые вещи, видимо, никогда не изменятся. Он вдруг поймал себя на мысли, что такая перспектива его вполне устраивает.       Они подошли к машине, и Кроули отпустил своего друга, чтобы открыть для него пассажирскую дверь, но садиться внутрь Азирафель не спешил. Вместо этого он шагнул ближе и обвил руками его шею.       – Спасибо тебе за этот день, мой дорогой, – пробормотал он, переводя взгляд с его глаз на губы. – Все было просто идеально.       Кроули почувствовал, как мягкие пальцы Азирафеля переместились с задней части его шеи к затылку, перебирая короткие пряди волос, отчего вдоль позвоночника волной пробежали мурашки. Он не понаслышке знал, как сильно Азирафелю нравятся прикосновения, и не мог дождаться момента, чтобы выяснить, насколько тактильным тот может быть, если предоставить ему полноценную возможность.       Он улыбнулся и скользнул ладонями к талии Азирафеля, уверенным движением притягивая к себе вплотную.       – Для тебя – все что угодно, ангел, – не отрывая взгляда, пробормотал Кроули.       В тусклом свете парковки он заметил блеск той самой лучезарной улыбки друга, а затем услышал, как тот шепотом повторяет слова, прозвучавшие ранее:       – Я не читал – в истории ли, в сказке ль, чтоб гладким был путь истинной любви.       В груди разлилось тепло. Кроули подался вперед, сливаясь с ним в нежном поцелуе, который разогрелся почти сразу, стоило Азирафелю прижать их тела к дверце машины, а их горячим губам, снова столкнувшись, тут же начать жадно исследовать друг друга, переплетаясь языками и прихватывая зубами, что добавляло всем ощущениям резкости. И пускай этот момент, весь будто пропитанный обещаниями, был достаточно коротким, он все равно оставил Кроули с легким головокружением и мучительным желанием большего.       – Ничего себе, мистер Фелл, – отстранившись, хриплым голосом проговорил он, с трудом переводя дыхание. – Знал бы я, что вы так выразите свою благодарность, отвез бы вас в Глайндборн гораздо раньше.       – Чудовище, – ответил Азирафель, с улыбкой хлопнув его по плечу, прежде чем сесть в машину.       Кроули, последовав его примеру, уселся на водительское место и завел двигатель. Какое-то время они ехали в уютной тишине, украдкой переглядываясь и улыбаясь друг другу, пока Азирафель не заговорил:       – Я все хотел сказать... Мне жаль, что так вышло с Бентли. Я знаю, как сильно ты любил эту машину.       Кроули пожал плечами.       – Да ладно. Все равно рано или поздно пришлось бы с ней расстаться. К тому же, денег на ее обслуживание уходило тьма.       Боковым зрением он уловил изучающий взгляд Азирафеля и понял, что тот видит его насквозь. Они все-таки хорошо знали друг друга.       – А мы можем по дороге заехать к тебе? – неожиданно спросил Азирафель, полностью меняя тему разговора. – Я бы очень хотел увидеть Джеймса, если ты, конечно, не против.       Так, ну. Кроули изо всех сил постарался сохранить максимально спокойное выражение лица. Да, у него был богатый опыт мимолетных интрижек, и все эти знаки и намеки он мог распознать за километр, но Азирафель – исключение, с Азирафелем все иначе, и какой бы темп тот ни выбрал, Кроули решил подстроиться и следовать ему безоговорочно. Он хотел сделать все правильно, поэтому не против довериться своему другу, который, наоборот, очень хорошо знал, как выстраиваются серьезные отношения, чтобы тот указал ему путь в этот новый для него мир.       – Почему бы и нет, ангел, – непринужденным тоном ответил он. – Уверен, он будет рад тебя видеть.