Только для его глаз

      С того момента Кроули появлялся в больнице каждый божий день, оставаясь там до тех пор, пока его не выгонял персонал или сам Азирафель.       Он был рядом, когда Гаджет и Пульцифер снова пришли проведать интенданта. Впервые встретил Мэгги и Нину – друзей Азирафеля, с которыми до этого был знаком лишь по рассказам. И застал визит Этих, который предсказуемо превратился в шумный, веселый переполох, когда эта толпа завалилась в палату с полными руками дурацких подарков, наперебой во всех красках пересказывая героические события, происходившие в Тадфилдском поместье.       Но самой эмоциональной оказалась встреча с четой Шедвеллов. Мисс Поттс чуть не задушила Кроули в своих крепких объятиях, а рукопожатие Шедвелла едва не раздавило ему руку. Азирафеля подобная приветственная участь обошла стороной, но когда он выразил Шедвеллу свою благодарность за все, вице-адмирал проворчал что-то вроде «мы уже практически семья», что повлекло за собой неловкую и трогательную тишину. На прощание же они пообещали паре, что обязательно приедут к ним на обед, как только Азирафель поправится.       Все эти добрые слова, искреннее участие и заботливое отношение напомнили Кроули о том, какое особое место занимал Азирафель Фелл в сердцах каждого из них – он и представить себе не мог, что такое вообще возможно, но это заставило его влюбиться в него еще сильнее.       Когда же им все-таки удавалось остаться наедине, их времяпровождение обычно сводилось к просмотру глупых передач по телевизору, чтению друг другу вслух и беседам почти обо всем подряд. А порознь – они все это компенсировали множеством переписок и постоянными звонками.       И все же, несмотря на все разговоры и явные перемены в их отношениях, тема чувств больше не поднималась. Те три слова, которые они так легко произнесли после многих лет молчания, оставались единственными. Ну, в конце-то концов, Азирафель же попросил Кроули обдумать все, и именно этим он и занимался, подходя к вопросу со всей ответственностью. Мысли об Азирафеле и их возможном совместном будущем действительно не покидали Кроули от первого глотка утреннего кофе до попыток уснуть в одиночестве в своей спальне. Он и в самом деле много думал, только вот на деле давно уже все решил, просто прежде чем сделать следующий шаг, хотел быть уверен, что Азирафель полностью оправился, хотел, чтобы тот выписался из больницы, чувствовал себя в безопасности и был готов двигаться дальше.       Поэтому и терпеливо ждал.       И в промежутке между этим написал заявление об отставке из МИ6.       Пока что эта новая реальность еще не совсем укоренилась в его сознании – все еще казалось, что это просто отпуск после миссии, большую часть времени которого Кроули обычно тратил либо на отдых, либо на общество своего друга, но он знал наверняка, что, когда осознание наконец-то дойдет до него, сожалеть ему будет не о чем, поскольку перемены в его жизни коснутся ведь не только этого.       Прежде чем отправить письмо, Кроули сфотографировал его и скинул Азирафелю. Ответ пришел через пару часов: «Поздравляю тебя, мой дорогой. Ты молодец. Чем бы ты ни решил заниматься дальше, я уверен, успехов добьешься таких же».       Кроули бросил телефон на диван, улыбаясь от уха до уха, затем посмотрел на Джеймса, который с неким любопытством наблюдал за ним.       – Мы с тобой самые везучие засранцы на планете, скажи?       Кот моргнул в знак согласия.

***

      Это был очередной из тех дней, когда Кроули с охапкой цветов подошел к палате Азирафеля и тихо постучал в дверь, только в этот раз, открыв ее, как вкопанный застыл на пороге.       Внутри уже находилось два человека, и оба смотрели на него с немым вопросом в глазах.       Кроули узнал их сразу, даже несмотря на то, что они выглядели старше, чем на фотографиях, которые он тайком разглядывал, когда оставался один в квартире Азирафеля. Особенно женщину с белыми кудрями, голубыми глазами и доброй улыбкой – Азирафель был ее точной копией.       – Здравствуй, дорогой, – натянуто улыбнулся Азирафель. – А мы тут как раз о тебе говорили. Мама, отец, это Энтони Кроули, человек, который спас мне жизнь. Энтони, познакомься – Эбигейл и Захария Фелл, мои родители.       Первой нарушить неловкое молчание решила миссис Фелл: она поднялась и подошла к Кроули, с блестящими от слез глазами обхватывая его ладонь обеими руками.       – Мистер Кроули, от всего сердца благодарим вас, – сказала она. – Мы перед вами в неоплатном долгу.       – Ну что вы, бросьте, – сказал Кроули, в следующий момент уже отвечая на крепкое рукопожатие мистера Фелла. – Спасти жизнь вашему сыну – это... – мой долг, эгоистичный поступок, единственное, что имело значение, – это меньшее, что я мог сделать после всего того, что он сделал для меня.       – И что же такого, собственно, он сделал для вас?       Кроули повернулся лицом к мистеру Феллу и его едва скрываемому за внешней вежливостью недоверию.       О своих родителях Азирафель говорил редко, и Кроули всегда подозревал, что дело было не только в уважении к его собственной непростой семейной ситуации. Он как-то упоминал, что они владеют книжным магазином под названием «А.З.Фелл и Ко» в Сохо, управление которым Азирафель брать на себя отказался, выбрав другой путь, якобы более подходящий его стремлениям. Теперь же, видя перед собой сурового и непреклонного мистера Фелла, Кроули начинал догадываться, что за этим выбором стояло нечто большее, чем просто желание творить добро.       – Я ведь уже говорил тебе, отец, – вмешался Азирафель с явными нотками раздражения в голосе. – Мы с Кроули... работаем вместе. Вернее, работали. Мы знаем друг друга уже очень давно.       Мистер Фелл перевел взгляд на цветы в руках Кроули.       – Я так и понял.       Кроули, не удержавшись, ухмыльнулся.       – О чем ваш сын, как я понимаю, умалчивает – скромничает, наверное, не знаю, – начал он, ставя букет в вазу и искусно расставляя цветы, – так это о том, что последние десять лет он буквально был моим личным ангелом-хранителем. Естественно, в подробности я вдаваться не могу, но он спасал мне жизнь и вытаскивал из разных передряг столько раз, что все случаи уже и не вспомнишь, – затем он снова повернулся к родителям Азирафеля и, скрестив руки на груди, небрежно привалился к стене. – Кстати говоря, я почти уверен, вы тоже не были в курсе, что он фехтует не хуже, чем кодит.       – Кроули!       Кроули с невинным выражением лица вскинул руки перед собой. Скрывать свое восхищение другом за каким-нибудь подколом всегда было одним из его любимых приемов.       – Прости, ангел, не удержался. Просто подумал, что они должны знать.       – Ангел?! – закашлялся мистер Фелл.       – О господи...       Щеки Азирафеля теперь пылали густым румянцем, и Кроули, проникшись сочувствием, решил сжалиться над своим другом.       – Все, намек понял, мне пора, – на ходу бросил он, уверенно двигая в сторону двери. – Мистер Фелл, миссис Фелл, рад был с вами познакомиться.       – Нет-нет, мистер Кроули, прошу, останьтесь, – обратилась к нему миссис Фелл, подхватывая свою сумочку. – Мы ведь уже как раз собирались уходить, когда вы пришли, – затем она наклонилась к своему сыну и с материнской нежностью поцеловала его в висок – жест, от которого у Кроули сжалось сердце. – Береги себя, мой родной. И, пожалуйста, не забывай звонить нам почаще.       – Обязательно, мама.       Женщина довольна кивнула и подошла к Кроули.       – Я буду очень рада однажды увидеть вас в нашем книжном магазине, мистер Кроули.       Он одарил ее своей самой обаятельной улыбкой.       – Это очень любезно с вашей стороны, миссис Фелл. Благодарю.       – Нет, это я вас благодарю, мистер Кроули.       И поскольку Кроули хорошо умел читать людей, он сразу понял, что в этих словах содержится нечто гораздо большее, чем то, о чем они говорили. Провожая взглядом родителей Азирафеля, он вдруг поймал себя на мысли, что ему действительно искренне хочется снова увидеться с ней – хотя бы для того, чтобы поговорить о человеке, который так дорог им обоим.       Когда мистер и миссис Фелл вышли, Кроули, несмотря на испепеляющий взгляд Азирафеля, осмелился присесть рядом с ним.       – Вот иногда ты, – начал его друг, – действительно ведешь себя как...       – Придурок, знаю. Но я изо всех сил стараюсь исправиться, честное слово. Вот уже прогресс налицо, сам посмотри.       Он показательно махнул рукой в сторону цветов. Азирафель продолжал сверлить его взглядом.       – Что-то я не заметил, чтобы ты сильно напрягался перед моими родителями, – возразил Азирафель. – Тебе наоборот, по-моему, вообще было очень весело.       Кроули широко ухмыльнулся.       – Как ты хорошо меня знаешь, ангел.       – Спустя десять лет я очень на это надеюсь.       – А я все-таки надеюсь, Фелл, что мне еще удастся тебя удивить.       – Ну, с тобой точно не соскучишься, Кроули, это общеизвестный факт.       Лицо Азирафеля наконец-то смягчилось, и он отвел взгляд, слегка улыбнувшись. Его щеки вновь приобрели естественный оттенок, пускай и чуть розоватый, и Кроули, засмотревшись, мысленно отметил, что даже в этой дурацкой больничной одежде Азирафель все равно выглядел очаровательно.       – А разве твои родители не уехали отдыхать во Францию? – спросил он, лишь бы только снова не начать болтать о своей вечной любви.       Азирафель по каким-то необъяснимым причинам не хотел сообщать родителям, что находится в больнице. Кроули не до конца понимал природу этого нежелания – у него-то самого выбора такого не было, он уже давно привык обходиться без родителей, – но все же решил не вмешиваться. Какими бы близкими друзьями они ни были, отношения Азирафеля с семьей оставались его личным делом. К тому же, порой существовали такие трещины, которые невозможно или, в некоторых случаях, вовсе и не нужно пытаться склеить.       – Уехали, – ответил Азирафель, – но приехали обратно, когда я рассказал им о случившемся.       – Значит, ты все-таки сам позвонил.       – Я обдумал твои слова и пришел к выводу, что ты прав.       – Смотри-ка, а? И такое иногда бывает.       Они снова встретились взглядом. Азирафель потянулся к его руке, и Кроули, не задумываясь, переплел их пальцы.       – Знаешь, все прошло гораздо лучше, чем я ожидал, – продолжил Азирафель, разглядывая их руки. – Удивительно, но в кои-то веки мой отец даже не пытался обвинить во всем меня.       Кроули сжал его пальцы.       – Твой отец, конечно, очень... своеобразный человек.       Азирафель усмехнулся.       – Я был уверен, что ты скажешь «надутый сноб».       – Да мне бы и в голову такое не пришло.       – Ну врешь же и не краснеешь, – устало вздохнул он. – Видишь ли, у нас с отцом довольно сложные отношения, мы с ним редко сходимся во взглядах, но он многому меня научил. Порой, правда, даже непреднамеренно. Кстати, страсть к литературе я от него перенял.       – Ага, и осуждающий взгляд заодно.       Азирафель отпустил его руку и шутливо хлопнул по плечу.       – А вот это уже целиком на твоей совести, мой дорогой. Ты умеешь довести меня до худшего состояния.       Кроули откинулся на спинку стула, не сдерживая дьявольской ухмылки.       – И до лучшего, я надеюсь, тоже?       Азирафель смущенно отвел взгляд, а на его щеках снова проступил румянец.       – И до лучшего тоже, – пробормотал он.       И уже в который раз Кроули пришлось сдерживать свои порывы излить душу.       – А твоя мама мне понравилась, – вместо этого сказал он. – Очень добрая женщина, сразу видно.       – Так и есть, да. Иногда даже чересчур.       – Теперь понятно, откуда в тебе это.       Азирафель приподнял бровь.       – Вот как? Неужели я был слишком добр к тебе, Энтони Кроули?       Кроули ухмыльнулся шире.       – О, не пойми меня неправильно, Фелл, я ни в коем случае тебя не идеализирую. Ты можешь быть редкостной сволочью, когда захочешь. Но, как сказала мне мисс Поттс в день нашего знакомства, ты еще и добрейший человек из всех, кого я знаю.       Щеки Азирафеля покраснели еще больше.       – Возможно, тебе стоит расширить свой круг общения и попробовать познакомиться с другими людьми, – сказал он.       – Меня не интересуют другие люди, ангел, – ответил он. – Больше нет.       Он слишком поздно понял, что оступился и ляпнул лишнего. Глаза Азирафеля широко распахнулись, и хотя Кроули отчаянно хотелось сказать ему, что да, он все понял правильно, время и место для этого сейчас были неподходящие. Да и одних слов было мало: Кроули хотел на деле показать Азирафелю, насколько серьезно относится к своим чувствам, ко всему, что касается их двоих, и уже все спланировал.       Кроули подхватил с прикроватной тумбочки «Глубокий сон» прежде, чем успел поддаться своей прихоти, и открыл книгу на странице с закладкой.       – Так, ну что, кто у нас сегодня читает? Ты или я?       Азирафель закрыл глаза, казалось, ничуть не смутившись сменой темы. В конце концов, притворяться они оба умели очень хорошо – и не только благодаря профессии, но и потому, что годами избегали разговоров о своих чувствах.       – Давай ты, дорогой, если тебе не сложно, – ответил он.       Кроули захлопнул книгу.       – Нам ведь, если что, совсем необязательно это делать. Можем отложить на потом, а ты пока отдохнешь.       – Нет-нет, – Азирафель протянул руку и в этот раз положил ее ему на колено. – Мне нравится твой голос, – продолжил он с улыбкой. – А еще мне интересно, чем все закончится.       Кроули уставился на ладонь у себя на ноге.       – Ты же и так знаешь, чем там все закончится, – пробормотал он. – Ты читал эту книгу уже раза три, не меньше.       Азирафель пожал плечами.       – Это хорошая книга.       – Ну, определенно лучше фильма.       – Абсолютно согласен, – Азирафель на мгновение замолчал. – А знаешь, кстати, из тебя вышел бы отличный Марлоу.       – Это почему? Потому что я такой же неотразимый, как и Богарт?       – Потому что ты такой же грубый и бесстыжий.       Кроули громко рассмеялся, покачивая головой.       – Справедливо.       Черт возьми, как же сильно он любил этого человека.       Улыбнувшись, Азирафель убрал руку и по-деловому сложил обе на животе в ожидании, поэтому Кроули, не утруждая себя скрывать нежную улыбку, которую его друг все равно не мог видеть, открыл книгу и начал читать своим низким, бархатным голосом:       – Снова оказавшись на бульваре, я зашел в телефонную будку и отыскал в справочнике домашний адрес Артура Гвинна Гейгера. Он жил на Лэйверн-террас, боковой улочке, ответвляющейся от бульвара Ларель-каньон. Я опустил в автомат монету и из чистого любопытства набрал номер. Никто не ответил. Просмотрев справочник, я записал адреса нескольких книжных магазинов, расположенных в близлежащих кварталах...

***

      День выписки Азирафеля из больницы, само собой, не обошелся без Кроули. Он забрал его на своей новой машине (эти Астон Мартин неплохие, но до его старенькой обожаемой Бентли далековато) и отвез обратно в Лондон, на конспиративную квартиру, предоставленную МИ6 на время, пока Азирафель не подыщет себе новое жилье.       – Ну как, все устраивает? – Кроули обошел по кругу крошечную, тускло освещенную гостиную, осматривая скудную мебель.       – Да, тип-топ.       Он мельком взглянул на Азирафеля, который, казалось, с трудом держался на ногах, стоя в дверях с усталым и подавленным видом. Они встретились взглядом, и его друг выдавил из себя настолько неестественную улыбку, что у Кроули сжалось сердце.       Он с размаху плюхнулся на диван и похлопал по подушкам.       – Вот что я подумал, ангел: если тебе еще не надоело мое общество, я могу заночевать здесь, на этом кошмарном диване, прямо как в старые добрые.       На этот раз улыбка Азирафеля была искренней.       – Ох, мой дорогой, это было бы чудесно, – сказал он, присаживаясь рядом с ним. – Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным...       Кроули жестом заставил его замолчать.       – Не-а, тормози. Ты же меня знаешь, – сказал он. – Я бы не стал ничего предлагать, если бы не хотел.       – Верно.       – Ты же помнишь, что я всегда рядом, если вдруг что? – добавил Кроули более мягким тоном.       – Помню, – Азирафель опустил взгляд на свои руки, сложенные на коленях. – Просто...       – Ну что такое? Давай, ангел, говори, что не так?       – Ты и так столько заботился обо мне в последние дни, а я... Ну, ты же меня знаешь. Терпеть не могу быть обузой.       Кроули резко выпрямился на диване.       – Так, во-первых, заканчивай выдумывать всякую ерунду. Ты не обуза, Азирафель, ты восстанавливаешься, а этот процесс требует времени, отдыха и поддержки. И я, как самый лучший друг в мире, конечно же, собираюсь всем этим тебя обеспечивать. Во-вторых, ты, наверное, забыл, сколько сам носился со мной последние десять лет. Так что все, сейчас моя очередь, ясно?       – Ясно.       Глаза Азирафеля заблестели, и Кроули широко раскинул руки.       – Ну вот и договорились. Теперь иди-ка сюда и хорошенько поплачь, – сказал он, – а когда полегчает, скажешь мне, чем тебя кормить на ужин.       Азирафель, не раздумывая, придвинулся ближе, обхватил Кроули руками и уткнулся лицом ему в шею. Он не плакал, только крепко прижимался к другу, глубоко и размеренно дыша у его плеча. Кроули прикрыл глаза и осторожно, стараясь не задеть рану, обнял его в ответ, наслаждаясь уже знакомым, успокаивающим запахом.       Спустя еще пару секунд он услышал приглушенное «суши» и улыбнулся.       – Будут тебе суши. Отдыхай пока. Вернусь через час.       Он мягко прижался губами к светлым волосам на макушке Азирафеля и поднялся, но не успел сделать и шага, как неожиданно почувствовал прикосновение к своей руке. Кроули обернулся, сталкиваясь взглядом с темно-голубыми глазами.       – Энтони?       – Да?       – Спасибо.       Он с большим трудом не поддался искушению поднять друга на ноги и поцеловать, ограничившись лишь тем, что легонько сжал его ладонь.       – Всегда пожалуйста, ангел.       Вернувшись через час с полными пакетами продуктов и суши в руках, Кроули обнаружил Азирафеля в маленькой спальне – тот крепко спал, а рядом с ним на одеяле лежали книга и очки для чтения. Сдерживая нахлынувшие эмоции, он тихо прикрыл дверь, предоставляя ему возможность выспаться.       На протяжении многих лет Кроули приходил в квартиру Азирафеля – порой на минутку, а порой и на всю ночь. Многие годы, наполненные совместной готовкой и мытьем посуды, пьяными ночными посиделками в гостиной Азирафеля и утренними дележками его ванной. Сколько раз Кроули пользовался шампунем своего друга и таскал его бритву? Сколько раз они завтракали за его маленьким кухонным столом? Сколько раз они проводили тихие совместные вечера в компании Джеймса? Квартиры Азирафеля больше нет, но остались воспоминания – мягкий, теплый отпечаток их близости, к которой он тянулся сейчас как никогда.       Узнав, что Азирафель начал подыскивать новую квартиру, Кроули чуть было не предложил ему переехать к себе – почти сорвалось с языка. По его мнению, у него были весомые аргументы: Джеймс, большой книжный шкаф и достаточно свободного места для совместного проживания. Но он оставил все эти доводы при себе, признавая, что конспиративная квартира – более разумный вариант. Азирафель справедливо отметил, что взаимные чувства еще не означают одинаковые стремления, и, возможно, ему важно иметь свое личное пространство. Плюс ко всему, Кроули понимал, что он и сам далеко не подарок. Да и в любом случае до разговоров на такие темы нужно было еще дойти.       Как только Азирафель проснулся, Кроули заварил им чай, и они, устроившись на полу, расправились с суши, непринужденно при этом болтая. Затем Азирафель предложил пересмотреть «Гордость и предубеждение», и на этот раз заснул именно он. Кроули, в кои-то веки действительно увлеченный фильмом, досмотрел его до конца, положив голову Азирафеля себе на плечо, а когда экран заполнили титры, он взглянул на своего друга, замечая легкую улыбку на его губах.       – Ты не спишь, – укоризненно сказал Кроули.       – Ну, я спал, а потом услышал, как ты плачешь...       – Тут ничего не поделаешь – когда плачет Дональд Сазерленд, плачешь и ты. Так устроен мир.       – Как скажешь, дорогой, – этот негодяй все еще улыбался. – Я же говорил, что тебе понравится фильм.       – Да-да, говорил, и был прав, молодец. А теперь – марш спать. Я купил тебе ту твою отвратительную зубную пасту и щетку. Все уже в ванной.       Азирафель выпрямился и широко улыбнулся ему.       – Возможно, мне тоже пора начать называть тебе ангелом, – сказал он, а затем подался вперед и прижался губами к щеке Кроули – нежно и чуть дольше положенного. – Спокойной ночи, дорогой.       Кроули смотрел ему вслед с бешено колотящимся сердцем в груди.       – Спокойной ночи, ангел.       И если он почти не спал той ночью, то это уж точно никак не было связано с кошмарным диваном.

***

      На следующий день они отправились по магазинам. Задача, которая оказалась несложной, когда дело коснулось Азирафеля Фелла: мужчина точно знал, какую одежду хочет носить и какие цвета предпочитает. Всего через пару часов у него уже был целый новый гардероб в различных оттенках бежевого (и немного клетки), состоящий исключительно из свободных брюк, жилетов, рубашек и галстуков-бабочек.       Кроули как бы невзначай пытался подсунуть ему темные джинсы и светло-серый джемпер, но ничего не вышло. Впрочем, не беда. Он, конечно, никогда не упускал случая подшутить над образом старомодного библиотекаря, но больше всего ему нравились как раз эти особенности Азирафеля. В конце концов, именно они и стали одной из тех многих причин, по которым его изначально привлек интендант.       Прежде чем вернуться на конспиративную квартиру, Кроули привез Азирафеля к себе домой, чтобы тот повидался с Джеймсом. Хотя это и было ожидаемо, искренняя радость, исходившая от его друга, когда кот вышел их встречать, было настолько поразительной, что Кроули с трудом подавил глупую улыбку, наблюдая, как Азирафель поднимает пушистого на руки и гладит.       Но вот чего Кроули никак не мог предугадать, так это взгляда, которым Азирафель одарил его, увидев огромный кошачий домик, который агент только на днях наконец-то собрал. А затем он окинул взглядом всю квартиру, задерживаясь на остальных вещах, купленных для Джеймса, и в ту же секунду, кот, как по сигналу, ловко выскользнул из рук хозяина, переключаясь на пушистую игрушку, валяющуюся на полу неподалеку.       – Ты правда купил все это... для него? – тихо спросил Азирафель.       – Э-э, ну да, – ответил Кроули, внезапно почувствовав себя неловко. – Я думал, что тебя больше нет, и хотел, чтобы у него было все самое лучшее. Да и сейчас хочу. Мне всегда нравился этот мелкий засранец, ты же знаешь.       – Ох, мой дорогой...       Азирафель стремительно сократил расстояние между ними, крепко обнимая его, и Кроули сразу же ответил на это объятие, чувствуя, как в горле перехватило. В последнее время он был так сосредоточен на благополучии своего друга, что не осознавал, как сильно сам нуждался в осмыслении происходящего. Азирафель, как всегда, был на шаг впереди.       – Пускай он останется у тебя, – мягко сказал он.       – Но...       – Пускай останется, – повторил он и отстранился, заглядывая ему в глаза. Его улыбка была настолько ослепительной, что Кроули не знал, какое из желаний окажется сильнее: отвести взгляд или стереть ее поцелуем с этого лица. – Ему будет куда лучше здесь, с тобой.       – Ну, если ты так считаешь, – Кроули выбрал третий вариант и сумел улыбнуться в ответ. – В таком случае, можешь приходить к нему, когда захочешь.       – Я знаю.       Они молча смотрели друг другу в глаза, продолжая улыбаться, пока Азирафель, покраснев, не отступил.       – Могу я попросить у тебя чашечку чая?       Улыбка Кроули превратилась в ухмылку.       – Ты можешь просить у меня что угодно, ангел.       Азирафель закатил глаза, и вот так, как ни в чем не бывало, они снова вернулись на родную землю.

***

      Первое же воскресенье после выписки Азирафеля из больницы они провели за столом Шедвеллов, смеясь и попивая вино в компании пожилой супружеской пары. Правило «никаких разговоров о работе» они нарушили очень быстро и вот уже час предавались воспоминаниям о времени, проведенном в МИ6, обсуждая все свои выходки и жаркие споры, только Кроули никак не мог отвести взгляд от мужчины напротив него, от лучиков морщинок в уголках его темно-голубых глаз, от легкого румянца на круглых щеках, от пушистых светлых волос, которые за последние несколько дней успели чуть отрасти.       Мисс Поттс изображала своего сварливого мужа, над чем Азирафель без остановки продолжал смеяться, выглядя при этом таким беззаботным и счастливым, каким Кроули не видел его уже несколько недель. Наблюдая за этим, он с трепетом в груди осознал, что пришло время сделать следующий шаг.       Когда они прощались, мисс Поттс с заговорщицким видом подошла к Кроули и отвела его в сторону.       – Ты уже рассказал ему? – прошептала она.       Кроули не нужно было уточнять, о чем идет речь.       – Ну, что-то вроде того.       – Энтони Джей Кроули, клянусь...       – Спокойно, мисс Поттс, – перебил он ее, сверкнув широкой улыбкой, – я все продумал.       Она цокнула языком.       – Эти шпионы и их секреты... Вам, как я погляжу, и правда нравится все усложнять, да?       – О нет, я-то как раз большой фанат всего что попроще, – ответил Кроули, а затем бросил взгляд на Азирафеля, который все еще о чем-то оживленно болтал с Шедвеллом у машины. – Просто в жизни бывают такие моменты, ради которых действительно стоит напрячься, – после чего он коротко поцеловал ее в щеку и, махнув рукой, двинулся прочь.       – Вот снова ты это делаешь, – заметил Азирафель спустя пару минут после того, как они отъехали.       – Делаю что? – с наигранной невинностью спросил Кроули.       – Улыбаешься чересчур довольно. Как кот, объевшийся сметаны. Знаю я это выражение. Ты опять что-то замышляешь. Вы об этом там шептались с мисс Поттс?       Кроули направил свою улыбку на друга.       – Даже не мечтай, ангел, что я что-нибудь тебе расскажу.       К его удивлению, Азирафель тоже улыбнулся, и в его глазах мелькнул хитрый огонек.       – Ну, попытка не пытка, верно? Ты ведь понимаешь, что я все равно узнаю?       – О, ну ты-то уж точно очень скоро все узнаешь, можешь не сомневаться, – с довольным видом ответил Кроули, разгоняя машину.       Нельзя было терять время: и билеты нужно успеть купить, и все как надо организовать, чтобы порадовать одного мужчину, а еще не помешало бы собраться с мыслями и тщательно подобрать слова.       Ожидание и так уже затянулось.