Только для его глаз

      Кроули был в ужасном состоянии.       Одежда вся насквозь промокла, спутанные волосы торчали в разные стороны, ребра адски болели, но все это было ничто по сравнению с тем, что творилось у него в голове.       Макс был жив. Макс был жив, и он охотился за ним, и кто знает, что у него там еще на уме. Люди пострадали, его Бентли больше нет, и, по словам Принца Ада, все это было только начало.       Кроули отчетливо понимал, что теперь у него нет другого выбора – теперь придется выложить все начистоту Габриэлю. Ну, не все, конечно, но хотя бы частично; несколько грамотно подобранных слов могли бы помочь ему взять ситуацию в свои руки, официально закрепить за собой эту миссию и продолжить работу со своим интендантом, чтобы остановить Макса и остальных членов его шайки... если только Азирафель еще захочет работать с ним после всего случившегося.       Конкретно на этом Кроули старался особо не зацикливаться, но чем дольше он торчал в камере, тем труднее было отвлечься от мрачных мыслей.       После ареста его отвезли в ближайший полицейский участок для допроса. Говорить Кроули отказался, только назвал имя и номер телефона Габриэля. Три часа назад, к слову.       И чего он там так долго копается?       Кроули уже собирался потребовать свой законный телефонный звонок, когда к нему подошел полицейский.       – Энтони Кроули, – сказал он, открывая дверь, – вы можете быть свободны.       – Вот спасибо, друг.       Кроули последовал за полицейским, чтобы забрать свои вещи, в том числе и ключи от машины, которые ему больше никогда не понадобятся, затем направился к выходу, морально подготавливаясь к тому, что наверняка ожидало его снаружи, а именно – Азирафель Фелл, точно преисполненный праведным гневом.       Только его ожидания не оправдались.       – Гаджет?       Под дождем стояла секретарь Габриэля, держа над головой зонт Азирафеля. Она окинула агента оценивающим взглядом с ног до головы и решительно открыла дверь черного автомобиля.       – Кроули. Не стой там, садись давай. Мне поручено доставить тебя в офис.       Кроули спорить не стал и послушно залез на заднее сиденье.       – А у Фелла что, времени не нашлось? – спросил он, дождавшись, когда она сядет рядом и скомандует шоферу отъезжать. – Не пойми неправильно, не то чтобы я не рад тебя видеть, но обычно такими делами занимается он.       – Азирафель, честно говоря, сейчас не особо хочет тебя видеть.       Кроули умело скрыл свою гримасу за ухмылкой.       – Так сильно разозлился, да? Нет, ну ясное дело, конечно. Будь я на его месте, мне бы сейчас тоже не хотелось себя видеть.       На этот раз она посмотрела на агента так, будто бы в ее власти было заглянуть в самые глубины его души, заставив того невольно поежиться.       – Тебе еще не надоело притворяться, Кроули? – холодным голосом спросила она.       Несмотря на то, что небо было затянуто густыми серыми тучами, Кроули сдвинул солнцезащитные очки на нос.       – Ты о чем?       – О твоем образе крутого шпиона, которого никто и ничто не трогает.       – Вот так ты обо мне думаешь?       – Нет, я прекрасно знаю, что это не так, Кроули, – ответила она, будто отчитывала непослушного мальчишку, а, может, именно таковым его и считала. – Таким ты хочешь казаться для окружающих. Это полная дурость и, к тому же, опасно.       И в который уже раз Кроули был впечатлен прямотой и честностью этой девушки. Он понятия не имел, что конкретно они обсуждали с Азирафелем, но было ясно, что тот доверился ей.       Кроули с секунду обдумывал сказанное, а затем возразил:       – Фелл знает, какой я.       – Не сомневаюсь, – ответила Гаджет, не сводя с него внимательного взгляда. – Но, возможно, он уже устал от твоих игр.       Понимая, что разговор окончен, Кроули повернулся на сиденье к окну, мысленно снова возвращаясь к советам мисс Поттс. Слова Гаджет были чем-то похожи с ее наставлениями, и он определенно намеревался когда-нибудь быть честным с Азирафелем, но сначала нужно было остановить Макса.       Ад оставался в приоритете.       Приехав в МИ6, Гаджет провела Кроули до кабинета Габриэля, затем кивком указала на дверь и уселась за свой стол.       – Смелее, заходи. Он ждет тебя.       Кроули шагнул в кабинет, прокручивая в голове заготовленную еще в камере речь.       Габриэль стоял у окна, заложив руки за спину. Не успел Кроули даже рта раскрыть, как тот рявкнул:       – Сядь, Кроули.       Решив попытать удачу, Кроули прикрыл за собой дверь и заговорил:       – Сэр, прежде чем вы...       – Сядь, я сказал. Живо.       Понимая, что тот на взводе, Кроули решил не усугублять и без того плохое настроение своего босса, поэтому молча подчинился приказу и притих в ожидании.       – А теперь, – продолжил Габриэль, по-прежнему не оборачиваясь, – положи свой пистолет и удостоверение мне на стол.       Кроули застыл на месте.       – Сэр?       – Ты меня слышал, Кроули. Пистолет и удостоверение – на стол. Сейчас же.       Этот приказ Кроули проигнорировал. Он прищурился, вглядываясь в широкую спину, обтянутую серым костюмом, и почувствовал, как его медленно, но уверенно, охватывает гнев. Такое развитие событий совершенно не входило в его планы.       – Вы что, меня увольняете, сэр?       Габриэль наконец-то повернулся к нему. От привычной фальшивой улыбки не осталось и следа – вместо этого все его лицо буквально источало с трудом сдерживаемую ярость.       – Если бы все было так просто, – резко ответил он. – Нет, Кроули, я тебя не увольняю. Но до дальнейших распоряжений ты от службы отстранен.       Легче от этого не стало.       – Могу ли я хотя бы узнать за что?       Габриэль слишком внезапно оказался намного ближе, угрожающе ткнув пальцем в его сторону.       – За что? Да у тебя еще хватает наглости спрашивать меня «за что» после того, что ты устроил?       – Сэр, если вы только позволите, я все объясню...       – Мне не нужны твои объяснения, Кроули! Фелл уже все объяснил за тебя!       У Кроули по спине пробежал холодок.       – Вот как?       – Да, представь себе. Он пришел ко мне до тебя и изменил свою версию событий в Королевском оперном театре. Рассказал, как ты обманом вынудил его помогать тебе. Рассказал, как поймал тебя на слежке за коллегой в эти выходные, и о плане, который вы придумали вместе и которому ты в итоге даже не смог следовать, – Габриэль вдруг подался вперед, его темные глаза пылали злостью. – Ты действовал за моей спиной, Кроули. Причем дважды. Я ведь ясно сказал тебе, что ты отпуске, но ты все равно продолжал действовать самовольно, подвергая опасности не только свою жизнь, но и жизнь своего интенданта, это не говоря уже о безопасности страны. Так что, естественно, ты отстранен. Посмотрим, что покажет расследование, но я практически уверен, что это вполне можно расценивать как акт государственной измены. И что, надеюсь, станет весомым поводом для твоего увольнения.       Кроули не мог поверить своим ушам.       Он же столько раз твердил Азирафелю, что Майлзу Габриэлю доверять нельзя, и, тем не менее, его интендант пошел и выложил их боссу абсолютно все, включая то, что, согласно их соглашению, должно было оставаться в тайне.       И теперь, благодаря всему этому, его отстранили от службы, причем в просто катастрофически неподходящий момент.       – При всем уважении, сэр, но я сделал то, что должен был, чтобы собрать доказательства, – возразил Кроули, стараясь не дать эмоциям взять верх. – Мы с вами оба прекрасно понимаем, чем бы все обернулось, приди я к вам, опираясь только на свое чутье по поводу теории об Аде и Максе Дурбане. А теория-то, между прочим, оказалась верной, как вам уже известно.       Габриэль фыркнул, усаживаясь за свой стол.       – Ну, благодаря твоему «чутью», Кроули, в больнице сейчас находится полдюжины гражданских.       На этот раз Кроули не смог сдержать своего возмущения.       – То есть, по-вашему, это я виноват, что в моей машине была заложена бомба?       – А кто еще в этом виноват, Кроули? – в конце концов, сорвался Габриэль, ударив кулаком по столу. – Фелл прав, ты просто одержим Дурбаном. И тот прекрасно об этом знал. Он знал, что ты его не отпустишь, что ты обязательно пойдешь за ним. Но если бы ты этого не сделал, если бы ты послушал своего интенданта или, еще лучше, с самого начала пришел бы ко мне, мы бы с тобой не оказались в этой каше!       Гнев Кроули слегка поубавился, когда до него дошло, что Азирафель, как и всегда, оказался прав. Макс его переиграл. Да и Шедвелл предупреждал еще тогда, что Макс жаждет возмездия, и он уже был на шаг впереди.       Как ни крути, теперь все шло по сценарию Дурбана: Кроули был на грани того, чтобы потерять работу.       Но затем он вспомнил о флешке.       – Во всяком случае, зато вся правда о Майкл всплыла на поверхность, – сказал Кроули, разыгрывая свой последний козырь. – И раз уж Фелл вам уже все рассказал, наверняка он упомянул и о маячке, который установил на флешку, переданную Дурбану. Так что если мы посмотрим на общую картину...       – Не надо мне тут об общей картине говорить, Кроули, – перебил его Габриэль, гневно сверкая глазами. – Я – гребаный глава МИ6, и общая картина – моя основная забота.       Он несколько секунд сверлил его взглядом, и Кроули, напрягшись до предела, замер, ожидая, что последует дальше. Момент напомнил ему тот день, когда его приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения – воспоминание не из самых приятных, надо сказать.       Наконец, Габриэль снова заговорил:       – Ты временно отстранен, так что, по идее, говорить тебе об этом я не обязан, но, думаю, твоей упрямой голове будет полезно это услышать, – сказал он с тем своим жутким спокойствием в голосе. – Как только ты вышел из кинотеатра, чтобы проследить за Дурбаном, Майкл буквально испарилась. А что касается маячка, он перестал передавать сигнал через несколько минут после взрыва твоей машины. Короче говоря, твой идиотский план провалился, ты упустил из виду крайне опасного преступника и позволил двойному агенту исчезнуть вместе со всеми нашими разведданными.       Кроули не знал, как ему на это реагировать. Нет, он понимал, что в какой-то степени просчитался и все пошло не по плану, но масштаб бедствия оказался гораздо хуже, чем он себе представлял. Это был полный провал. И все случившееся по большей части, если вообще не полностью, было на его совести.       Не дав ему времени обдумать ситуацию, Габриэль жестом указал на стол.       – А теперь, если ты закончил пытаться убедить меня изменить свое решение, чего я не сделаю, в третий раз прошу положить на стол свой пистолет и удостоверение. И четвертого раза не будет, Кроули.       Будто в трансе, Кроули медленно поднялся со стула и потянулся к карману, выкладывая вещи на стол Габриэля.       – Вы совершаете большую ошибку, сэр, – машинально сорвалось с его губ.       Габриэль по-прежнему не отрывал от него своего испепеляющего взгляда.       – Сказал эксперт. Все, иди с глаз моих.       Кроули покинул кабинет босса, за дверью оставляя остатки своего самообладания.       За долгие десять лет службы он, само собой, допускал промахи, но дело еще ни разу не доходило до отстранения. Теперь, впервые столкнувшись с этим, он буквально кипел от злости – и на самого себя, и на Габриэля, и на своего интенданта, без участия которого, возможно, все могло бы сложиться иначе.       Он молча прошел мимо Гаджет и решительно двинулся в сторону лифта, тут же сталкиваясь в коридоре с Сандальфоном. Этот мерзавец так широко скалился, что было видно его золотой зуб, сверкающий, как на витрине.       – Привет, Кроули. Говорят, тебя отстранили.       – Плохие новости быстро расходятся, да, Сандальфон? Особенно когда в этом замешаны крысы вроде тебя.       – Давно пора, как по мне. Ты не можешь быть шпионом, если боишься позволить людям умирать.       Обычно Кроули не поддавался на провокации Сандальфона, но сегодня его терпение лопнуло. Он схватил коллегу за лацканы пиджака и с силой прижал к стене.       – Советую начать молиться, Сандальфон, – угрожающе прорычал он ему прямо в лицо, – потому что если такой день когда-нибудь настанет, клянусь, тебе я точно не побоюсь дать умереть.       – А вот и наш герой собственной персоной, – ответил Сандальфон со своей кривой улыбкой. – От преступных замашек сложно избавиться, да?       Буквально на секунду Кроули представил, как его кулак встречается с этой ухмылкой – то, что назревало уже много лет. Но сейчас лучше было сосредоточиться на более насущных делах. Поэтому вместо разборок он отпустил его и, воспользовавшись моментом, незаметно вытащил пропуск из кармана Сандальфона. Пропустив мимо ушей брошенное вдогонку «Прощай, Энтони Кроули!», он целеустремленно направился к лифту. Приложив украденный пропуск к панели, он дождался, когда двери откроются, шагнул внутрь и нажал кнопку с буквой Кью.       Оказавшись в отделе интенданта, Кроули быстрым размашистым шагом пересек весь подвал, чувствуя, как сердце колотится в груди.       – Фелл!       Азирафель сидел за своим столом, беседуя с Брайаном и Джереми, но, увидев, что Кроули уверенно направляется к ним, с вызывающим видом вскинул подбородок, в то время как его два собеседника поспешно ретировались. Он даже глазом не моргнул, когда Кроули резко хлопнул ладонями по его столу.       – Я доверял тебе, Фелл!       – А я – тебе, – холодно ответил он. – И посмотри, к чему это привело.       – У нас же было, мать его, соглашение!       – Верно, было. Но на этот раз ты явно зашел слишком далеко.       – Поэтому ты меня предал?       Услышав эти слова, Азирафель окончательно вышел из себя. Он резким движением оттолкнул стул и вскочил на ноги.       – Да спустись ты на землю, Кроули! – выкрикнул он не менее громко. – Я не предавал тебя, я выполнял свои обязанности! Габриэль – мой начальник, и я должен ему отчитываться, собственно, как и ты! А если ты не в состоянии выполнять свою работу как следует, то вполне логично, что тебя отстранили!       Кроули был в ярости – до такой степени, что выпалил в ответ:       – Знаешь что, Фелл? А не пошел бы ты на хер!       Затем он развернулся и, громко отстукивая туфлями, вышел из комнаты, оставляя за собой шокированного Азирафеля и гробовую тишину в обычно шумном подвале.

***

      Вернувшись домой, Кроули первым делом скинул грязную одежду и залез под горячий душ. Только толку не было никакого, состояние его от этого никак не улучшилось.       Они с Азирафелем оба перешли черту, что теперь определенно нужно было исправлять, а заодно не помешало бы получить ответы на некоторые вопросы, поэтому Кроули взял такси и отправился домой к интенданту.       Он позвонил в звонок, подождал немного, а затем взглянул на часы. Зная своего интенданта, еще как минимум пару часов его можно было не ждать, а то и дольше, если тот снова засядет работать до ночи. На всякий случай Кроули позвонил еще раз, краем глаза замечая в соседнем окне пожилую женщину, пристально наблюдающую за каждым его движением. Он поднес два пальца ко лбу, приветствуя ее, и она мгновено исчезла за своими занавесками. Покачав головой, Кроули достал из кармана собственные ключи и открыл дверь.       Джеймс тут же подбежал к нему, ласково потираясь о ногу, и Кроули, немного приободрившись от такого радушия, с теплой улыбкой поднял его на руки.       – Привет, Джеймс. Да, я тоже по тебе скучал. Давненько мы с тобой не виделись, скажи?       Джеймс мяукнул, что скорее походило на требование опустить его на пол, чем согласие, и Кроули послушно выполнил эту просьбу. Затем он обвел взглядом привычный беспорядок, книги и забытые чашки с чаем на каждой доступной поверхности, и почувствовал, как сдавило в груди.       Последний раз он был здесь буквально за несколько дней до миссии в Париже. Азирафель уговорил его посетить новый японский ресторан неподалеку от дома интенданта, а потом они вернулись к нему в квартиру пропустить по бокалу на ночь. По итогу Кроули в очередной раз заснул на его диване вместе с Джеймсом. Все было так легко и просто.       С того момента прошел всего месяц, а по ощущениям – будто это было целую вечность назад.       Кроули искренне надеялся, о чем и говорил мисс Поттс, что они справятся с этой ссорой, как и всегда, но после событий последних нескольких дней это все больше казалось проблематично.       В попытке отвлечься Кроули принялся наводить порядки в гостиной. Однако к книгам, разложенным раскрытыми и перевернутыми, он притрагиваться не стал, слишком хорошо зная эту дурную привычку своего интенданта отмечать страницы таким образом (несмотря на десятки закладок, которые Кроули дарил ему на протяжении многих лет). Управившись со всем остальным, он налил себе стакан виски, чтобы хоть немного снять напряжение, и присел на диван, откуда за ним все это время наблюдал Джеймс.       – Как думаешь, долго нам придется его ждать? – спросил агент.       Кот медленно моргнул, все так же глядя на него своими золотистыми глазами. Кроули одним глотком осушил стакан.       – Да уж, мне бы твое терпение.       Джеймс несколько секунд наблюдал за ним, затем поднялся и перелег рядом с бедром Кроули, уткнувшись головой в лапы. Кроули позволил себе еще одну улыбку.       – Намек понял. Вздремнем.       Почесав кота за ухом, он отставил стакан, скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана. Пускай Кроули и непривычно нервничал перед встречей с Азирафелем, знакомая обстановка и согревающее присутствие рядом помогли ему расслабиться и погрузиться в столь необходимый отдых.

***

      Кроули резко проснулся, услышав, как в дверном замке звякнул ключ. Джеймс спрыгнул на пол и поспешил встречать своего хозяина, и следом Кроули услышал тихое «привет, мой хороший», от чего у него снова защемило в груди. Азирафель сразу же прошел на кухню, чтобы покормить кота, и только когда вошел в гостиную, наконец заметил шпиона, сидящего на его диване.       – Кроули! – воскликнул он, прижимая руку к груди. – Ты что здесь делаешь?       Возможно, именно потому, что Кроули застал его дома, без привычных масок, он впервые заметил темные круги под глазами Азирафеля и напряжение в плечах, будто тот уже несколько дней таскал на себе какую-то непосильную ношу. Видеть Азирафеля в таком состоянии Кроули всегда было тяжело, но он понимал, что на данный момент между ними слишком большая пропасть, чтобы агент мог что-то с этим сделать.       – Нам нужно поговорить, – сказал он, поднимаясь на ноги.       Азирафель скрестил руки на груди, занимая оборонительную позицию.       – Ты сегодня, по-моему, уже предельно ясно выразился.       Кроули поморщился, сунув руки в карманы брюк.       – Послушай, прости меня. Я был на эмоциях, погорячился, наговорил лишнего. Понимаю, это не оправдание...       – И правильно понимаешь.       – ... Но вот теперь я уже успокоился, взял себя в руки и очень хочу знать, почему ты это сделал, Азирафель. Зачем ты все рассказал Габриэлю?       Азирафель несколько секунд внимательно изучал его лицо.       – Ты сам знаешь почему, Кроули.       Когда Кроули промолчал, Азирафель разомкнул скрещенные руки, пальцем указывая на него:       – Потому что ты пошел против правил и занялся самодеятельностью!       – Раньше тебя это никогда особо не беспокоило.       – А я раньше никогда не думал, что ты мертв!       Сердце Кроули болезненно сжалось. Он настолько увяз в собственных переживаниях, что даже ни разу не подумал о том, что мог почувствовать Азирафель, услышав о взрыве. Хотя прекрасно знал, как сильно тот переживал.       Он решительно шагнул вперед.       – Так в этом все дело?       Теперь настала очередь Азирафеля молчать, усталость снова отразилась в его глазах.       – Риски ведь идут в комплекте с нашей работой, – продолжил Кроули, подняв перед собой руки в примирительном жесте. – Кому, как не тебе, Азирафель, знать об этом.       Его интендант шумно выдохнул, а затем принялся нервно расхаживать по гостиной, всем своим видом выражая недовольство.       – Рисковать ради своей страны – это одно дело, но вести себя так, будто, извини меня, тебе жить надоело – уже перебор.       – Жить надоело?       – Да! С того момента, как ты узнал об Аде, твое безрассудное поведение достигло новых высот!       – Ты поэтому подсуетился с моим увольнением?       Азирафель остановился и обернулся к нему, сверкнув глазами.       – Я нигде не суетился. И тебя не уволили, а всего лишь временно отстранили!       Кроули, который до сих пор пытался держать себя в руках, теперь тоже начал терять терпение.       – Да один хрен, по сути, – ответил он, а затем с укором ткнул пальцем в сторону своего интенданта. – Эта работа – моя жизнь, Азирафель! Ты знаешь это лучше, чем кто-либо другой!       Азирафель сжал пальцами переносицу.       – Когда же ты наконец откроешь глаза, Кроули? Эта работа – не твоя жизнь! Остановился бы ты хоть на секунду, глядишь, тогда бы до тебя дошло! Дурбан, Ад, Габриэль – все они того не стоят!       – Ты что такое говоришь вообще? – ответил Кроули, делая еще один шаг вперед. – Ради всего святого, ты же десять лет был моим интендантом!       – Да, но, что ж, больше нет!       – Что, прости?       Азирафель поморщился, явно сожалея о только что сказанных словах, и почти рухнул на диван.       – Я больше не твой интендант, Кроули, – спустя небольшую паузу пробормотал он, нервно потирая ладони.       Кроули отступил. Он надеялся, что ослышался, но стоило Азирафелю поднять на него глаза, в которых гнев сменился грустью, как горькая правда обрушилась на него с сокрушительной силой.       Азирафель глубоко вздохнул.       – После происшествия в Королевском оперном театре я попросил Габриэля назначить Джереми ответственным за твои миссии.       – Джереми?       Азирафель отвел взгляд и едва заметно кивнул, продолжая тереть руки.       – Этот мальчик схватывает все на лету, он очень смышленый, и я думаю...       – Да в курсе я, какой Джереми смышленый! – огрызнулся Кроули. – Только он – не ты!       – Вот именно.       Взгляд Кроули был прикован к ссутулившемуся Азирафелю, который упорно не желал встречаться с ним взглядом.       – Значит, это все? – в конце концов, услышал он собственный голос.       – Боюсь, что да.       Молчание затянулось еще на мгновение, пока Азирафель снова не взглянул на него уже блестящими глазами.       – Я уже говорил тебе, Кроули, – заговорил он почти шепотом, – ты мой лучший друг, и ты всегда можешь на меня положиться. Ничего не изменилось. Но у меня сил больше нет смотреть, как ты это делаешь. Прости.       Кроули задержал свой взгляд на мужчине напротив – на человеке, которого он любил и которым восхищался больше всех на свете; на человеке, который был рядом с ним последние десять лет его жизни; на человеке, из-за которого он потерял работу и который только что каким-то образом умудрился разбить ему сердце.       – Это то, кто я есть, Азирафель, – сумел выдавить он, несмотря на предательский ком в горле. – Это то, чем я занимаюсь. И если ты не в силах мириться с этим, я не знаю, сможем ли мы все еще оставаться друзьями.       Они посмотрели друг на друга, и когда Кроули увидел, как по щеке Азирафеля бесшумно скатилась одна-единственная слеза, он окончательно понял, что все – больше здесь говорить было не о чем. Поэтому он отвернулся, с большим трудом подавляя желание утешить своего бывшего интенданта, бросил ключи от его квартиры на журнальный столик и вышел за дверь.       В последний раз.