Только для его глаз

      По дороге домой Кроули уже успел прийти в чувства, успокоиться и трезво оценить ситуацию. Несмотря на то, что многие вопросы так и остались без ответа, теперь он, по крайней мере, знал, что Хастур и Лигур связаны с какой-то загадочной преступной организацией, а это уже, надо надеяться, достаточно весомая зацепка, за которую можно ухватиться.       И, к слову, то, о чем его интенданту знать было пока совсем необязательно.       Звук того выстрела заезженной пластинкой продолжал крутиться в голове агента, а страх, который он испытал в момент, когда Азирафель исчез за кулисами, так и не отпускал. Кроули не боялся смерти – с ее неизбежностью он смирился еще в раннем детстве, когда потерял родителей, и давно уже сбился со счета, сколько раз рисковал своей жизнью с тех пор. Но сегодня вечером он на миг ощутил, каково это – потерять Азирафеля, и от этого чувства его пробирало до дрожи.       Кроули не один год проработал с Хастуром и Лигуром бок о бок, и прекрасно знал, кто они и на что способны – эти безжалостные ублюдки не остановятся ни перед чем, сметая все на своем пути, и сам он готов был пойти на такой риск, но Азирафеля должен был держать от них как можно дальше.       Как и понимал, исходя из такого же многолетнего опыта работы с интендантом, что тот не воспримет это спокойно, но и к этим последствиям агент тоже был готов. Пускай уж лучше Азирафель будет злиться на него, но, главное, останется жив, чем столкнуться или хотя бы рассматривать другой, немыслимый вариант.       Переступив порог своей квартиры, Кроули сразу же направился прямиком на кухню, достал из шкафчика бутылку односолодового виски и разлил по двум стаканам. Азирафель с благодарным выражением лица поднял свой, и они оба осушили их одним глотком.       – Что ж, все провалилось с треском, – наконец произнес Кроули, отставляя свой стакан.       – Я бы не был так категоричен, – Азирафель подошел к холодильнику, достал из морозилки упаковку льда и протянул ее Кроули, жестом показывая приложить к носу. – Ты ведь все-таки спас премьер-министра.       Кроули послушно взял лед, на мгновение мягко соприкасаясь с интендантом пальцами.       – Мы спасли его, Азирафель.       Интендант махнул рукой на этот комментарий, но его щеки покрылись легким румянецем.       – Да уж... Довольно-таки утомительное занятие, стоит признать. Я ума не приложу, как тебе удается выдерживать такое на постоянной основе.       Кроули пожал плечами и направился в ванную, продолжая прижимать лед к носу.       – Много тренировок и аппетит к делу.       – Аппетит? – фыркнул ему вслед Азирафель. – Я бы уже назвал это ненасытностью.       Агент ухмыльнулся, вытащил аптечку из шкафчика под раковиной и, вернувшись в гостиную, небрежно бросил ее на журнальный столик.       – Что тут поделаешь – грехов у меня хватает, – затем он жестом указал на своего интенданта, игнорируя его закатывание глаз. – Кстати о грехах, пиджак и рубашку – долой. Живо.       Азирафель снова фыркнул.       – Ну уж нет. Спасибо за предложение, но рубашку я предпочел бы оставить.       – Очень жаль.       Ничего не ответив на это, интендант снял пиджак и развязал галстук-бабочку, аккуратно складывая их на подлокотник дивана. Затем он присел на край дивана, расстегнул две верхние пуговицы рубашки и медленно оттянул ткань в сторону, обнажив раненное плечо – Кроули готов был поклясться, что вот-вот потеряет самообладание.       В последнее время держать себя в руках рядом с Азирафелем становилось все труднее.       Это началось еще после той самой ночи, три года назад, когда они вдвоем напились на его день рождения – именно с того момента их отношения стали значительно ближе, а количество времени, проведенного в квартирах друг друга, когда Кроули был в Лондоне, заметно увеличилось. Азирафель, конечно, по-прежнему держал его на расстоянии, но улыбался теперь теплее и чаще, и у него даже вошло в привычку постоянно касаться агента, что совершенно не способствовало ситуации. Вот совсем никак. И хотя это были лишь незначительные прикосновения, вроде нежного рукопожатия при встрече, ладони на пояснице, мягко подталкивающей его, пальцев, перебирающих волосы, когда они вместе устраивались на диване, Кроули всерьез начал задумываться над тем, что же все-таки такого плохого в том, чтобы переспать со своим интендантом.       – Мне почему-то кажется, что если ты будешь стоять и разглядывать меня весь вечер, никакой пользы это моей ране не принесет.       Кроули моргнул. Азирафель не сводил с него взгляд, в котором читались одновременно и настороженность, и нетерпеливость.       – Согласен, – ответил Кроули, присаживаясь рядом с ним на диван, – зато сколько пользы это принесет мне.       Азирафель глубоко вздохнул, хотя его щеки приобрели более яркий оттенок розового.       – Ну зачем тебе обязательно нужно все переводить в флирт, Кроули?       – Потому что мне нравится, как ты от этого краснеешь, Фелл.       – Ты просто невыносимый человек.       – Я в курсе. Почему ты все еще меня терпишь – большая загадка.       Он сказал это в шутку, но Азирафель не улыбнулся, и не подколол в ответ; вместо этого он молча вглядывался в его лицо, а затем отвел глаза, сжав губы в тонкую линию.       Кроули, может, временами и заносило на поворотах, но заметить, когда перегибал палку, ему ума всегда хватало. Да, пускай агент действительно получал огромное удовольствие от того, как Азирафель смущается, но видеть его расстроенным ему не нравилось совершенно. Он так привык к тому, что Азирафель каждый раз находил способы справляться с его выходками и утихомиривать, что порой забывался, поэтому сейчас решил прикусить язык и сосредоточиться на помощи своему интенданту.       Отложив упаковку со льдом в сторону, он занялся раной Азирафеля, с облегчением убеждаясь, что она в самом деле не была серьезной. С надлежащей осторожностью агент принялся обрабатывать ее, и в наступившей тишине позволил своим мыслям вернуться в прошлое.       – А помнишь, как ты однажды латал меня? – спросил он наконец у Азирафеля.       – Я припоминаю как минимум три таких случая.       Кроули фыркнул от смеха. Одно было ясно точно – в их отношениях скучать никогда не приходилось.       – Я имею в виду тот самый первый раз, у тебя дома.       – Ах да, – краем глаза Кроули заметил, как лицо Азирафеля наконец-то осветила улыбка, своей теплотой в момент согревая сердце агента, – когда я дал тебе ключи от своей квартиры. Ужасное решение, надо сказать.       Кроули ответил ему той же улыбкой, но от очередной колкости воздержался, вместо этого задумываясь о том, как близко они подобрались друг к другу за это время – как близко они находятся друг к другу прямо сейчас. О том, как по-прежнему прекрасен был Азирафель спустя десять лет, с новыми морщинками в уголках темно-голубых глаз и серебристыми прядями, разбросанными по пушистым светлым волосам.       О том, как же Кроули хотел его – всего его, – и сейчас даже сильнее, чем когда-либо.       А ведь всего-то достаточно, вдруг осознал он, нежно подцепить пальцами подбородок Азирафеля, снова поворачивая интенданта к себе лицом, а дальше, агент был уверен, все пойдет своим ходом. Он слегка подастся вперед, Азирафель, как всегда, встретит его где-то на середине, и тогда...       Итак, рана. Кроули попытался переключиться со своих предательских мыслей, осторожно накладывая повязку, а заодно мысленно повторил свое главное правило – одно неизменное, мудрое и очень полезное правило.       Не спать со своими коллегами.       Но, а если подумать, разве Азирафель не считался тем самым исключением из правила?       В конце концов, его интендант уже давно перестал быть для него просто коллегой, он уже давно стал кем-то большим – он стал его другом. Его лучшим, самым близким другом. Да и, ко всему прочему, обреченность свою Кроули осознавал уже много лет. Так почему бы тогда не сдаться сейчас?       Ну да, точно, потому что сейчас неподходящее для этого время – сейчас его прошлое вернулось, тенью нависая над ними.       Именно поэтому Кроули заставил себя отогнать эти мысли и, закончив перевязку, позволил своей руке задержаться на плече интенданта, наслаждаясь этой минутной слабостью, только чтобы хоть немного ощутить тепло его кожи под ладонью.       – Прости, что накричал на тебя тогда, – тихо сказал он. – Я твой должник, ангел.       Азирафель наконец посмотрел на него, снова изучая лицо агента с пронизывающей внимательностью.       – Я понимаю, почему ты так поступил, – в конце концов, ответил он. – Я бы, наверное, тоже накричал на тебя.       – О, я в этом даже не сомневаюсь.       Они обменялись улыбками, и Кроули, собрав волю в кулак, убрал руку, чтобы Азирафель мог поправить рубашку.       – Можешь оставить пиджак у меня, – сказал он, вставая и направляясь на кухню. – Я попрошу своего портного привести его в порядок.       – Ох, спасибо, мой дорогой. Очень мило с твоей стороны.       Кроули пожал плечами.       – Это меньшее, что я могу сделать после того, как втянул тебя в эту историю, ангел.       На мгновение наступила тишина, а затем Азирафель сказал:       – Что ж, по поводу этого, не мог бы ты...       – Ты голоден? – перебил его Кроули, заглядывая в холодильник. – Давай я по-быстрому нам что-нибудь приготовлю.       – Да, я слегка проголодался, но мне кажется, нам все же нужно обсудить...       – Как насчет пасты? У меня, кстати, еще остался тот итальянский сыр, что ты приносил в том месяце.       Снова повисла тишина. Когда Кроули повернулся к Азирафелю за ответом, тот все еще сидел на диване с нахмуренными бровями и развязанной бабочкой, небрежно болтающейся на шее.       – Думаешь, я не понимаю, что ты делаешь, Кроули? – спросил он.       Кроули закрыл холодильник и прислонился к столешнице, скрестив руки на груди.       – А что я делаю? Ты о чем конкретно?       – О том, как ты пытаешься увильнуть от ответа.       – Разве?       – Перестань, – твердым голосом ответил Азирафель, взмахнув рукой. – Не надо, я уже не один десяток раз наблюдал за тем, как ты проворачиваешь это. Ты постоянно пускаешь в ход свое обаяние, отвлекая этим внимание людей, когда не хочешь, чтобы они... чтобы они... – его голос затих, а губы сложились в идеальную букву «о», когда, видимо, вся ситуация для него прояснилась. Затем он поднялся на ноги, метнув в агента обвиняющий взгляд. – Ну конечно. Ты ведь не собираешься мне ничего рассказывать, верно?       – Как ты хорошо меня знаешь, ангел.       – Даже не смей называть меня ангелом, Кроули.       Кроули напрягся – уже по одному этому можно было понять, как сильно завелся его интендант и в какую сторону собирается двигаться.       – Знаешь, – начал Азирафель, подойдя к нему, – когда ты позвонил мне и предложил провести с тобой вечер в опере, я подумал...       Он замолчал, и на его лице промелькнула тень печали. Кроули почувствовал, как все внутри неприятно стянуло чувством вины, но вперемешку с едва уловимым проблеском надежды.       – Что ты подумал?       Азирафель сжал переносицу пальцами, на мгновение прикрыв глаза.       – Неважно, что я подумал, – наконец холодным тоном ответил он. – Уже нет. Важно то, что ты не был честен со мной, Кроули, и я хочу знать почему!       – Ты прав, и мне действительно жаль, Аз...       – Я знаю, что прав, и мне плевать, сожалеешь ты или нет, – теперь он стоял прямо перед ним, преисполненный праведным гневом. – Я хочу знать правду.       Это была не первая их ссора – далеко не первая. И в большинстве случаев, чтобы не расстраивать своего интенданта – чего он особенно не любил делать, – Кроули всегда старался найти компромисс или просто уступал, но сейчас – не тот самый случай. В этот раз агент был абсолютно уверен, что поступает правильно: безопасность Азирафеля для него на первом месте. Окончательное решение он уже принял, и менять его точно не собирался.       Ему нужно было всего лишь держать под контролем предстоящий спор.       – Этого я тебе дать не могу, – ответил Кроули невозмутимо спокойным голосом, а затем отвернулся, направляясь к раковине. – Это слишком опасно.       Азирафель, не отставая, последовал за ним.       – О, даже так? Странно, как это я не заметил этого, когда в меня стреляли.       – Вот об этом я и говорю, – Кроули набрал воду в кастрюлю и поставил ее на плиту. – Поверь мне на слово, Фелл: чем меньше ты знаешь, тем лучше.       Ладонь интенданта хлопнула по столешнице рядом с ним.       – Боже правый, Кроули, ну почему ты такой упертый! – почти сорвался на крик Азирафель.       Кроули наконец-то повернулся к нему, по-прежнему сохраняя невозмутимость и хладнокровие.       – Потому что я пытаюсь защитить тебя.       Он должен был догадаться, что это не самые подходящие слова: щеки Азирафеля, и без того красные от гнева, в одно мгновение побагровели.       – Защитить меня? Я тебе не какая-то беззащитная барышня, Кроули! Я – твой интендант!       – О, я это прекрасно знаю, – ответил Кроули, шагнув к нему. – Только ты не просто мой интендант, Азирафель Фелл, ты еще и мой ангел-хранитель...       Азирафель отступил на шаг, но его остановила барная стойка позади.       – Не неси ерунду, – возразил он, не сводя с него сердитого взгляда.       – И я очень хотел бы, – продолжил Кроули, сокращая расстояние между ними, – чтобы ты оставался на моем правом плече как можно дольше.       Азирафель тяжело сглотнул, вцепившись пальцами в край столешницы за спиной.       – Ну... все это быстро закончится, если ты будешь продолжать себя так вести.       – Как так? – спросил Кроули и провел языком по губам – голубые глаза потемнели, проследив это движение.       – Как... как...       Теперь настала очередь Кроули заводиться, но только у него причина была не в гневе, а в подавляемом годами желании, которое больше не поддавалось его контролю.       – Как кто, Фелл? – настойчиво спросил он и уперся ладонями в столешницу по обе стороны от Азирафеля, чтобы пресечь все его возможные пути к отступлению. – Неблагодарный ребенок? Несносный осел? Неугомонное чудовище? И все остальные милые прозвища, которыми ты называл меня на протяжении многих лет?       Азирафель краснел все сильнее, его грудь тяжело вздымалась, а взгляд метался по лицу Кроули.       – Ты... ты... Господи, порой ты бываешь таким... таким заносчивым, таким самодовольным...       – Ну вот, поехали дальше.       – Ты думаешь, что за красивые глаза тебе все сойдет с рук...       Кроули склонил голову набок.       – У меня красивые глаза?       – О, брось придуриваться, Кроули. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю...       – Не уверен. Будь добр, просвети меня.       – Но я знаю тебя, Энтони Кроули, – решительно заявил он, упираясь пальцем в грудь агента. – Я очень хорошо тебя знаю, и иногда я... я...       Азирафель затих почти в ту же секунду, когда Кроули обхватил его руку и поднес к своим губам. Затем, не спеша, агент аккуратно разжал его пальцы и с бешено колотящимся сердцем, несмотря на внешнее спокойствие, поцеловал ладонь своего интенданта.       Услышав резкий вздох, Кроули снова встретился взглядом с Азирафелем.       – Ты?       Азирафель пристально смотрел на него, больше не выказывая никаких признаков возмущения.       – Иногда, – выдохнул он, – я действительно ненавижу тебя, Кроули.       Кроули улыбнулся и отпустил его руку.       – Я знаю, Фелл.       – Я правда-правда ненавижу тебя... – повторил Азирафель и скользнул своей теперь уже свободной рукой к бедру Кроули, притягивая агента еще ближе и тем самым окончательно развеивая любые сомнения относительно того, чего они оба хотели на данный момент.       Этот танец Кроули знал до мельчайших деталей, этот танец он очень часто мечтал разделить со своим интендантом, и теперь, когда первый шаг был сделан, он решил позволить Азирафелю вести.       Агент придвинулся к нему почти вплотную, наклоняясь ниже:       – Я тоже ненавижу тебя, ангел, – прошептал Кроули ему на ухо и, поскольку после таких откровений больше не было необходимости что-либо говорить, с чувственной осторожностью прижался губами к нежной коже под мочкой.       Ответом на этот жест послужил тихий стон, почти сразу сорвавшийся с губ интенданта, а спустя мгновение Азирафель уже чуть наклонил голову в сторону, тем самым предоставляя ему больше пространства, и Кроули без колебаний откликнулся на это безмолвное приглашение. На пробу мягко цепляя зубами кожу, он продолжил покрывать его шею уже более настойчивыми поцелуями, плавно скользя ниже, пока не спустился к краю воротника. Одним быстрым движением агент избавился от галстука-бабочки интенданта, следом расстегнул пуговицы рубашки и, с наслаждением вдыхая знакомый запах, провел носом вдоль изгиба его ключицы. Азирафель тут же выгнулся ему навстречу, запрокинув голову, одна его рука слегка сжала короткие волосы на затылке Кроули, в то время как пальцы другой, подрагивая от нетерпения, потянули рубашку агента в попытке вытащить ее из узких брюк.       Эти поспешные прикосновения друг к другу были чересчур пропитаны отчаяньем, но каждое из них так красноречиво говорило о взаимном, давно сдерживаемом желании, которое наконец-то нашло выход. В этом захлестнувшем порыве какая-то часть Кроули все еще пыталась поверить в реальность происходящего – что Азирафель хотел его так же сильно, как и он его.       «Как давно?» – крутился в его голове вопрос.       Но желание узнать было вытеснено желанием доставить Азирафелю удовольствие, потому что интендант продолжал выдыхать его имя – не Кроули, а Энтони, снова и снова, – и Кроули буквально сгорал от нетерпения дать ему все, чего тот хотел.       Он с головой потерялся в этих ощущениях, осыпая поцелуями обнаженную грудь Азирафеля, и уже собирался опуститься на колени, когда по квартире эхом разнеслись первые ноты «Another One Bites the Dust».       Они оба замерли.       – Что это? – послышался шепот Азирафеля.       – Мой телефон. Габриэль звонит, – рассеянно ответил Кроули. – Я специально на него рингтон поставил.       На входящие от интенданта, к слову, тоже стоял рингтон – «Good Old-Fashioned Lover Boy». Еще один из его маленьких грязных секретов.       Он снова вернул свое внимание Азирафелю, прижимаясь губами к горячему телу, и тут же почувствовал, как две руки мягко, но уверенно отталкивают его.       – Ты должен... должен ответить ему.       – Должен ли?       Когда ответа так и не последовало, Кроули наконец поднял взгляд на своего интенданта, и на мгновение у него перехватило дыхание: Азирафель, с раскрасневшимися щеками и слегка приоткрытыми губами, выглядел до невозможного великолепно, но сильнее всего поразили его глаза, голубой цвет которых сейчас затянуло незнакомым темно-синим оттенком. Кроули мечтал однажды увидеть его таким, прямо в своих собственных объятиях, и вот, наконец, этот момент настал. Тут же в голове вдруг мелькнуло осознание, что он ведь еще даже не успел поцеловать его – возможность, которую агент ни за что на свете не собирался упускать. Особенно из-за Габриэля.       Они молча смотрели друг на друга, позволяя телефону Кроули продолжать звонить, пока в комнате снова не наступила тишина. Затем Азирафель крепче ухватился за его рубашку, потянув к себе, и Кроули уже готов был снова окунуться в это, как вдруг прозвучал другой, более классический рингтон.       Азирафель прикрыл глаза и прерывисто выдохнул.       – Теперь он звонит мне.       – Пускай звонит.       – Нет.       – Азирафель...       – Нет, я не могу. Я... прости, я не могу.       «Не можешь что?» – хотел было спросить Кроули, но Азирафель уже выскользнул из его объятий и быстрым шагом направлялся к своему брошенному пиджаку, на ходу торопливо застегивая рубашку.       Момент был разрушен.       С угасающей внутри надеждой Кроули прислонился к столешнице, снова скрестив руки на груди.       – Ему нельзя доверять, Азирафель, – собравшись с мыслями, предупредил он.       Азирафель посмотрел на него нечитаемым взглядом, а затем ответил на звонок, и Кроули оставалось лишь наблюдать, как разгорячённый и взъерошенный интендант нервно наматывает круги по его собственной гостиной, бормоча в телефон:       – Добрый вечер, сэр... Да... Да... – Азирафель мельком взглянул на агента и поморщился. – Не знаю, я не видел его с тех пор... Да, я понял, – он сжал пальцами переносицу. – Да, я так и сделаю... Прямо сейчас, сэр.       Звонок завершился, и он снова посмотрел на Кроули, прокручивая телефон в руке.       – Я возвращаюсь в офис, – сказал он. – Габриэль каким-то образом узнал, что мы были в оперном сегодня вечером, и теперь хочет нас видеть. Он ждет тебя, цитирую, немедленно.       – Азирафель...       – Не волнуйся, я тебя прикрою, – он достал ключи и бумажник из кармана пиджака, пробежался руками по своим растрепанным волосам и снова повернулся к агенту. – Я объясню ему, что мы просто пришли на премьеру, а когда поняли, что к чему, решили вмешаться, как добропорядочные граждане. Ведь для этого и существует наше соглашение, верно?       – Да, конечно, но это не...       – Мне правда нужно идти, Кроули.       Больше никакого «Энтони». Они откатились на прежний уровень, хотя теперь не до конца было понятно, что он на самом деле значил.       Кроули молча проводил его взглядом до входной двери. Интендант положил ладонь на ручку и замер.       – Прости, – в конце концов, пробормотал он и, не дожидаясь ответа, тут же вышел.       Агент опустился на диван и устало потер руками лицо, пытаясь уложить в голове то, что только что произошло.       Он наконец-то сорвался, дал волю своим чувствам, и, к тому же, подтолкнул Азирафеля к обрыву, а тот, не раздумывая, сиганул вслед за ним. Спустя столько лет скрытых желаний, несбывшихся фантазий и томительного ожидания Кроули почти переспал со своим интендантом, но вместо этого тот покинул его квартиру с извинениями.       А за что он извинялся-то хоть? За то, что позволил тому, чего Кроули хотел уже очень давно и очень сильно, случиться? За то, что остановился, потому что, возможно, передумал? Или, может, за то, что поддался его давлению и почувствовал себя обязанным не отказываться?       Эти вопросы – один лучше другого – полностью сбивали его с толку, что вдобавок усложнялось почти болезненным возбуждением, приправленным еще и разочарованием, поэтому он решил скинуть их в кучу отложенных до лучших времен, и принять долгий душ, чтобы хоть немного прийти в себя.       Справившись со своей самой насущной проблемой, агент вернулся к приготовлению пасты, по пути на кухню прихватив с собой ноутбук.       Он, руководствуясь логикой, пришел к выводу, что Азирафель уехал не только из-за Габриэля, но и потому, что ему нужно было немного пространства. Кроули знал его слишком хорошо. Если бы интендант действительно хотел обсудить случившееся, он бы уже давно сам с ним связался, но телефон молчал – до сих пор ни сообщения, ни звонка, даже чтобы просто сообщить, как все прошло с Габриэлем. И головой Кроули понимал, что должен отнестись к этому с уважением, однако чем больше времени проходило, тем только усиливался его страх того, что он зашел с Азирафелем слишком далеко, в чем агенту очень хотелось бы ошибаться.       В попытке сбавить обороты своих тревожных мыслей Кроули решил направить все внимание на единственную имеющуюся у него зацепку, и, только усевшись ужинать, подключился к базе данных МИ6. Официально ему, разумеется, не полагалось иметь удаленный доступ, но Азирафель обеспечил им агента в рамках их соглашения еще пару лет назад, когда Кроули вынужден был восстанавливаться в течении нескольких недель после особенно тяжелой миссии и чуть не поехал мозгами от скуки.       Да, очередной пункт в длинном списке того, за что он был в долгу перед своим интендантом.       Нажимая на клавиши сильнее, чем требовалось, Кроули ввел полное имя Хастура, ткнул «энтер» и тут же застыл.       На экране высветилось: «совпадений не найдено».       Как это не найдено? Такого просто не может быть. Досье на него должно было храниться в базе данных, поскольку МИ6 участвовала в его аресте.       Подгоняемый плохим предчувствием, он ввел полное имя Лигура – тоже ничего. Затем имя Принца. Получив аналогичный результат, он начал вводить имена всех своих бывших коллег, которые смог вспомнить.       Но в ответ все то же «совпадений не найдено». На каждого из них.       Кроули медленно закрыл ноутбук, отодвинул полупустую тарелку в сторону и уставился в темноту, сгустившуюся за окном.       Объяснение этому было очевидным: кто-то получил доступ к базе данных МИ6 и стер все файлы, имеющие отношение к Аду. А это значит, что в МИ6 завелся крот, сотрудничающий с организацией Хастура и Лигура.       Но кто?       Кроули первым же делом подумал о Габриэле, но даже несмотря на все сомнения касаемо его, ему как-то с большим трудом верилось в то, что глава МИ6 мог быть двойным агентом. Хотя, если так подумать, он ведь действительно вел себя очень странно во время их последней встречи, да и к тому же откуда-то был в курсе, что этим вечером они были в Королевском оперном театре.       Агент знал лишь одного человека, который мог бы помочь ему разобраться в этом деле – одного-единственного, кто обладал необходимыми навыками и его безоговорочным доверием. Но он не мог обратиться к Азирафелю с такой просьбой. Кроули дал себе слово, что оградит его от какой-либо опасности, а после сегодняшнего вечера он вообще уже не был уверен, что они когда-нибудь снова заговорят друг с другом.       С надеждой на то, что утром, возможно, общая картина начнет вырисовываться четче, он принял решение отправиться спать, но, как ни старался, всю ночь проворочался в постели, не находя себе места.       Только когда на часах наконец-то высветилось шесть утра, ему в голову неожиданно пришла идея. И как он не додумался до этого раньше?       Полон решительного настроя, Кроули моментально вскочил с кровати, оделся и запрыгнул в Бентли.       Полтора часа спустя агент припарковался у кафе небольшого городка, заказав два черных кофе, зеленый чай и несколько булочек, а еще через десять минут – уже звонил в дверной замок маленького домика.       Дверь перед ним распахнулась почти сразу.       – Энтони Джей Кроули! Какой приятный сюрприз!       Несмотря на усталость и напряжение, скрытые солнцезащитными очками, Кроули искренне улыбнулся женщине в цветастом халате, стоявшей на пороге.       – Здравствуйте, мисс Поттс. Шедвелл дома?