Только для его глаз

      Три года назад       Понедельник всегда считался напряженным днем, но особенно актуально это стало с тех пор, как Майлз Габриэль возглавил МИ6.       «Покорите все вершины», – напыщенно выдал он в заключение своей первой воодушевляющей речи пару месяцев назад.       Ну что за клоун.       Не то чтобы Кроули особо переживал из-за того, что ему не по душе новый босс – он привык работать с людьми, которые ему не нравились, и прекрасно умел скрывать свои истинные чувства. Нет, основная проблема заключалась в том, что Майлз Габриэль слишком много улыбался, чтобы это выглядело правдоподобно, и что, естественно, не вызывало доверия у Кроули. А если Кроули не мог доверять своему начальству, то как долго он продержится в МИ6? В прошлый раз, когда дело дошло до подобного, он оказался за решеткой, и наступать на те же грабли снова не очень-то хотелось.       Именно по этой причине, собственно говоря, Кроули решил пока что не выделяться, выполнять все, что от него требовали и не создавать (по возможности) лишних проблем, что Габриэля, кажется, вполне устраивало. Последняя миссия в Боливии, хоть своей накаляющей атмосферой – причем во всех смыслах этого слова – и вымотала его до чертиков, увенчалась успехом, за что Кроули получил абсолютно ненужное похлопывание по плечу и несколько дней отдыха в придачу.       И, как это обычно бывало после сдачи отчета и перед отпуском, сейчас агент направлялся в отдел Кью с завернутой книгой в руках (на этот раз – первое издание «Хоббита», которое стало очевидным выбором после того, как ему пришлось целый вечер выслушивать восхищения Азирафеля относительно Средиземья Толкина). Личная встреча со своим интендантом была одним из немногих удовольствий Кроули по возвращении домой: во время миссий они с Азирафелем по большей части обсуждали только рабочие моменты, чтобы не отвлекаться от выполнения задания – что, конечно, было очень эффективно (за исключением случаев, когда они переговаривались по открытому каналу), но при этом и крайне досадно.       Двери лифта бесшумно разъехались как раз в тот момент, когда Кроули только подошел к нему, и навстречу агенту шагнули парень и девушка, которых он никогда раньше здесь не наблюдал. Они о чем-то увлеченно болтали, но, увидев его, как по команде замерли.       Парень, который отчего-то окинул его с ног до головы удивленным взглядом, был довольно симпатичным: правильные черты лица, непослушные темно-русые кудри и идеально сидящий дорогой костюм. Правда, выглядел при этом он совсем юным, и по какой-то причине светился так, будто попал за кулисы.       – Простите, сэр... – наконец произнес он. – Вы случайно не Энтони Кроули? Ну, тот самый Энтони Кроули?       Кроули отсалютовал им двумя пальцами.       – Случайно он. День добрый. А вы у нас кто?       Молодой человек расплылся в улыбке, а затем подтолкнул локтем свою спутницу, на что та лишь закатила глаза. С виду девушка была примерно того же возраста, так же стильно и элегантно одета, с темными волосами, собранными в хвост. Только выражение лица не такое впечатленное.       – Ну, Пеппер, что я тебе говорил? Это он! – затем молодой человек протянул руку Кроули. – Меня зовут Адам Янг, а это – Пеппер Мунчайлд. Мы сегодня здесь первый день. Мистер Габриэль только что официально назначил нас полевыми агентами.       – Ну что ж, – Кроули улыбнулся и ответил на рукопожатие, – тогда добро пожаловать в команду.       – Это такая честь для меня, мистер Кроули. Я ваш огромный фанат!       – Даже так?       – Да, мы на занятиях изучали несколько ваших дел, и это просто вау.       Янг отпустил его руку и одарил широкой улыбкой – мягкой, непринужденной, достаточно обаятельной, чтобы убедить кого угодно согласиться со всем, что прозвучит следом за ней. Кроули прекрасно знал эту улыбку – он сам разбрасывался такой направо и налево годами.       – А можно как-нибудь угостить вас кофе? – как раз и прозвучало следующим.       – Адам!       Теперь на лице Мунчайлд читалось неподдельное возмущение, тогда как Кроули, в свою очередь, откровенно наслаждался происходящим.       – А что такого? Я же просто спросил, – Янг только пожал плечами, взглянув на нее. – Вы, конечно, всегда можете отказаться, – добавил он, с той же лучезарной улыбкой поворачиваясь к Кроули.       Кроули перевел взгляд с одного на другую, а затем тоже широко улыбнулся.       – Знаешь, а я не против. В это же время на следующей неделе, идет?       – Да, здорово! Огромное спасибо, мистер Кроули!       – Можно и без этого «мистер», ребенок.       Мунчайлд фыркнула на это.       – Мы не дет... – но договорить ей не дал очередной толчок локтем от своего спутника.       – Понял, – ответил Янг и потащил девушку за собой. – Хорошего дня!       Кроули бросил им «чао» и, по-прежнему улыбаясь, шагнул в лифт.       Еще с самых первых дней работы на Ад агент быстро осознал, что шпионская слава, о которой он читал в романах своей матери – всего лишь миф. В действительности, вся суть этой профессии сводилась к действиям в тени, а стоило только хоть немного высунуться – и тебе крышка. Именно поэтому он никак не ожидал, что у него когда-нибудь появится поклонник – это казалось чем-то нереальным, впрочем, как и лестным.       Теперь же, если говорить начистоту, Кроули даже с каким-то нетерпением ждал встречи за чашкой кофе с этим Янгом, и в глубине души надеялся, что его непробиваемая спутница Мунчайлд тоже не останется в стороне. Азирафель показал ему, что подружиться с коллегой иногда бывает очень полезно, а там, кто знает, может быть, он даже сможет передать им немного своих знаний о работе и поделиться кое-какими хитростями.       Но ход его мыслей резко прервался, когда он вошел в отдел Кью и сразу же заметил своего интенданта на другом конце комнаты. Его пушистые светлые волосы были такими же растрепанными, как и всегда, но вместо привычного коричневого жилета и брюк на нем был темно-синий костюм, а свой клетчатый галстук-бабочку он заменил голубым.       Кроули, к слову, обладал множеством недостатков, и прекрасно знал, что тщеславие среди них занимает не самое последнее место: он тратил слишком много времени и денег на свой внешний вид – от прически до обуви, – и да, к хорошим костюмам питал особую страсть.       Азирафеля же он и так всегда считал привлекательным, даже несмотря на его старомодный стиль, но за все семь лет их знакомства Кроули еще ни разу не видел, чтобы интендант так выряжался. И выглядел при этом тот просто сногсшибательно.       После Матеры агент уже перестал обманывать себя: то, что он чувствовал к своему интенданту, было не просто увлечением – его накрыло всерьез, и проходить явно не собиралось. Но с этим пришлось научиться справляться, потому что сейчас в его жизни было всего две вещи, которые действительно имели значение – его работа и его отношения с Азирафелем, – а попытка переспать со своим интендантом могла привести к тому, что он потеряет и то, и другое. И такой риск он брать на себя не решался, хоть и думал об этом постоянно.       К тому же, даже если Азирафеля тоже влекло к нему, это еще вовсе не означало, что он хотел чего-то большего. Во всяком случае, интендант никогда не подавал никаких признаков, указывающих на это, поэтому Кроули и продолжал делать то, что у него получалось лучше всего: подавлял свои чувства и снимал напряжение, откровенно флиртуя днем и давая волю фантазиям ночью.       В конце концов, об этом же никто никогда не узнает.       – Так-так, вот это да,– небрежно протянул он, подходя к столу своего интенданта. – Какой ты сегодня нарядный, Фелл!       Азирафель даже не оторвал взгляд от экрана компьютера.       – Мне сейчас очень некогда, Кроули, – строгим голосом ответил он, печатая по клавиатуре со скоростью света. – Я уже давно должен был уйти, но утром Майлзу Габриэлю, видите ли, понадобилось, чтобы мы по фасту – это его слова; понятия не имею, что это значит, – создали какую-то новую базу данных по текущим угрозам, с чем мне любезно попытался помочь Ньютон, только я-то вот напрочь забыл, что бедняга – просто сущая катастрофа в компьютерных делах. Именно поэтому, как ты знаешь, я и назначил его ответственным за механическое оборудование. Так вот, как только он прикоснулся к моему компьютеру, вся система зависла, а пока я все перезагрузил, мне уже нужно было проводить экскурсию по отделу Кью для новобранцев. О, и хочу заметить, кстати, что они все очень смышленые, я с нетерпением жду возможности поработать с ними, особенно с Брайаном и Джереми, которые теперь в моем отделе. Но, сам понимаешь, такие дела всегда ужасно затягиваются, и теперь... – он наконец перестал стучать по клавишам, бросил взгляд на свои карманные часы, лежавшие на столе, и поморщился. – Теперь я просто катастрофически опаздываю.       Кроули, терпеливо дождавшись окончания этого нервного, бессвязного монолога, положил наконец свой сверток на стол и перекинул пиджак через плечо.       – Все, Си-Трипио, тебе полегчало? Теперь давай закругляйся и на выход. Могу подбросить, если хочешь.       Азирафель наконец поднял на него взгляд, и благодаря этому великолепному галстуку-бабочке сияние его голубых глаз казалось еще ярче. У Кроули на мгновение даже перехватило дыхание.       Однако интендант не дал ему возможности ляпнуть что-то очень неуместное по этому поводу, спросив:       – На этом своем адском агрегате?       Кроули ухмыльнулся.       – А есть другие варианты?       Свои первые заработанные в МИ6 деньги Кроули потратил на покупку Бентли 1926 года выпуска. Ее обслуживание, конечно, нещадно било по карману, но он просто души в ней не чаял и всегда находил повод сесть за руль. Азирафелю тоже хорошо было знакомо пассажирское место этой, как ему нравилось выражаться, чертовой машины. Он, разумеется, в конце каждой поездки клялся и божился, что больше никогда туда не сядет, но, к слову, повторял это уже как минимум дюжину раз.       Интендант с беспокойством снова взглянул на часы, после чего с его губ сорвался долгий, усталый вздох.       – Думаю, это действительно было бы очень кстати, – он выключил компьютер и убрал сверток в ящик стола, даже не развернув его. – Если только нас не остановят за превышение скорости.       Кроули, уже вдвойне оскорбленный поведением друга, раздраженно фыркнул.       – Ты с этим не успокоишься, как я понял, да?       Азирафель вздернул подбородок и потянулся за пальто.       – Нет, не успокоюсь. По крайней мере, пока ты не признаешь, что нельзя разгоняться до девяносто миль в час в центре Лондона!       – Такое было всего один раз, Фелл! Один-единственный раз! – парировал Кроули, когда они вместе двинулись к выходу, сопровождаемые, как обычно, несколькими любопытными взглядами. – Вопрос: я тогда хоть кого-нибудь задел? Ответ: нет.       –Ах, ну конечно, это ведь совсем другое дело. В таком случае, ничего страшного!       Они молча сверлили друг друга взглядами, ожидая лифт, но стоило дверям за ними закрыться, как плечи Азирафеля безвольно опустились.       – Прости, дорогой, – пробормотал он, отводя взгляд. – Как я тебе уже говорил, сегодня был очень долгий день.       Кроули пожал плечами.       – Все нормально, ангел.       В конце концов, выводить друг друга из себя для них уже давно стало привычным делом, но пока они продолжали возвращаться к прозвищам, все было в порядке вещей.       Кроули, честно говоря, тоже нужно было выпустить пар: миссия в Боливии оказалась далеко не из простых, да и смена руководства до сих пор не давала ему покоя. И судя по недавним разглагольствованиям, его интендант был примерно в таком же состоянии.       – И куда тебя везти? – спросил он, когда они вышли на парковку.       – В Ритц.       Кроули присвистнул.       – В Ритц? Мистер Фелл, вы что, опаздываете на какую-то важную свиданку?       Азирафель нервно дернул за галстук-бабочку, и Кроули почувствовал непреодолимое желание протянуть руку и поправить его самому. Вместо этого он галантно распахнул перед интендантом дверь Бентли.       – Теперь уже да, – ответил Азирафель, усаживаясь в машину. – Опаздываю на... как ты выразился, важную свиданку.       Кроули прикрыл улыбкой свое разочарование от того, что оказался прав.       – И кто же, если не секрет, этот счастливчик?       Азирафель по-прежнему не смотрел ему в глаза, а на его щеках уже появился легкий румянец.       – Ты его не знаешь, – коротко ответил он.       – И это все, что я услышу?       – И это все, что ты услышишь.       – Ладно, справедливо.       Кроули закрыл дверь, обошел машину и уселся на водительское место, напоминая себе, что личная жизнь его интенданта – не его дело. Независимо от того, насколько сильно они сблизились и как отчаянно ему хотелось стать ее частью.       Азирафель всегда был скрытным в этом плане, и, несмотря на свое неуемное любопытство, Кроули обычно старался не лезть с вопросами, проявляя уважение к его выбору. Ну, в большинстве случаев, конечно.       Ладно, вообще-то был один «инцидент» четыре года назад, который, вероятно, и стал причиной нынешнего статуса-кво. После того как Азирафель дал ему ключи от своей квартиры, Кроули взял за привычку захаживать к нему без предупреждения, полностью игнорируя пункт о крайней необходимости, и его друг молча закрывал на это глаза. И вот однажды ночью, вернувшись с очень утомительной миссии, Кроули мечтал лишь поскорее оказаться на самом удобном диване в мире и хорошенько выспаться, а вместо этого застал своего интенданта как раз на упомянутом диване за занятием весьма изматывающего характера с другим мужчиной (высоким, стройным, рыжим, что отчетливо врезалось в память Кроули). Неожиданное появление агента вызвало много криков со стороны всех троих, но особенно Кроули запомнилось «несносный осел», брошенное в его адрес, потому что, господи, Азирафель тогда так распсиховался.       После того случая Кроули всегда заранее писал Азирафелю перед своим визитом, его сны стали куда более красочными и он перестал совать нос в любовные дела интенданта.       Но это, само самой, не мешало ему добывать нужную информацию обходными путями. Судя по слухам и его собственным наблюдениям, у Азирафеля было несколько партнеров, но ни одни отношения не длились дольше пары месяцев. Причиной, как правило, оказывалась работа, и хотя Кроули было немного жаль своего друга, другая, более эгоистичная часть его души радовалась, что МИ6 явно для Азирафеля в приоритете.       Он даже не мог представить себе мир, где его интендантом был бы не Азирафель Фелл – мир, в котором он не мог бы работать бок о бок и общаться с ним каждый день.       Усевшись на сиденье, Кроули надел солнцезащитные очки, завел двигатель и решил перевести разговор в другое русло:       – Итак, твое мнение о новом боссе?       – О Майлзе Габриэле? Он, э-эм... ну, он...       Кроули усмехнулся, когда за этим больше ничего не последовало.       – Ты смотри, прямо с языка снял.       Краем глаза он уловил, как интендант сжал пальцами переносицу.       – Поверь мне, тебе не стоит его злить.       А вот это как раз разозлило самого Кроули.       – Почему это? Он тебе что-то говорил?       – Нет, касаемо тебя – ничего, – Азирафель чуть развернулся к нему на сиденье. – Но вообще-то я сам как раз об этом хотел поговорить с тобой. Нам нужно быть осторожнее, Кроули. Майлз Габриэль – человек довольно жесткий, и если он прознает о нашем с тобой соглашении, то не просто разозлится, а может запросто тебя уволить.       Кроули бросил взгляд на своего интенданта, в очередной раз убеждаясь, что тот в самом деле заботится о нем. Огонь тут же угас.       – Ну и удачи ему. Он будет далеко не первым, кто попытается это сделать, – ответил агент, пожав плечами.       – Энтони Кроули, ты меня вообще слушаешь? Я знаю, что тебе нравится ходить по краю, но...       – Все-все, ладно, я тебя услышал, мы будем осторожнее! Перестань так дергаться, ангел, – Кроули подавил порыв ободряюще сжать его колено, вместо этого одарив своей дьявольской ухмылкой. – Обещаю, что с этого момента я буду самым примерным сотрудником в глазах нашего босса.       – За дорогой следи, – сделал ему замечание Азирафель, прежде чем откинуться на спинку сиденья, сцепив руки на коленях. – Почему-то от этого твоего обещания мне легче не становится.       – Ничего, на свидании расслабишься.       Когда этот шутливый комментарий остался без ответа, Кроули снова взглянул на своего друга, и вдруг понял, что на этот раз тот нервничает совсем не из-за его вождения.       – Азирафель?       – Просто смотри на дорогу, пожалуйста.       И оставшаяся часть пути прошла в непривычно неловком молчании.       Когда они наконец подъехали к Ритцу, внимание Кроули привлек ожидающий у входа мужчина: высокий брюнет, одетый с иголочки, в очках с тонкой оправой и с очень недовольным выражением на симпатичном лице. Агент тут же вспомнил, что несколько месяцев назад уже видел его у здания МИ6. Тогда он показался ему просто приятным на вид, но теперь, присмотревшись, почувствовал, что все-таки что-то с ним не так.       Подозрения подтвердились, когда первыми словами, сорвавшимися с его уст, стоило только дверце машины открыться, оказались:       – Ты опоздал, Азирафель.       Азирафель с виноватым видом выбрался из Бентли.       – Да, прости, дорогой, я...       – И кто твой друг?       Азирафель беспокойно завозился с краем своего пиджака, и Кроули, наблюдая за этим с водительского места, почувствовал, как начинает закипать.       – О, он мне не друг, – послышались слова интенданта, – всего-навсего коллега. Просто любезно предложил меня подвезти, на что я согласился. Вот и все.       И поскольку мужчина, уставившийся на него, явно не отличался манерами, Кроули наклонился, протянул руку через открытую дверь и продемонстрировал ему свою самую обаятельную улыбку.       – Приветствую, друг. Я Кроули. Энтони Джей Кроули. Коллега Азирафеля.       Мужчина немного помедлил, а затем все-таки пожал его руку. Крепко.       – Добрый вечер. Уильям. Партнер Азирафеля.       – Партнер, ну надо же. А я уж было подумал, что вы его надзиратель.       Кроули не сомневался, что ситуация могла бы быстро обостриться, если бы Азирафель не захлопнул перед его носом пассажирскую дверь.       – Повнимательнее за рулем! – громко сказал он, а затем подхватил своего партнера под руку, уводя за собой.       Не дожидаясь, когда они скроются за дверями Ритца, Кроули вдавил в пол педаль газа и вырулил Бентли в поток машин, напрочь игнорируя скоростные ограничения. Сейчас ему было совершенно не до этого – сейчас он был слишком занят тем, что злился на себя за собственную глупую выходку по отношению к партнеру Азирафеля, и злился на партнера Азирафеля за то, что тот так обращался с его другом, и даже злился на самого Азирафеля за выбор этого партнера.       Этот буквально ангел во плоти заслуживал кого-нибудь заботливого, мягкого и спокойного, а не вот такого напыщенного, неприятного типа, как бы хорошо он ни выглядел и как бы стильно ни одевался.       И да, возможно, Кроули слегка ревновал и совсем чуть-чуть расстраивался, но это не отменяло того факта, что он хотел лучшего для своего интенданта. Сам-то он, очевидно, для этой роли не годился, но вот кто-нибудь другой – кто-нибудь, кто смог бы превзойти всех этих Уильямов и Энтони мира.

***

      Тем вечером Кроули отправился в свой любимый паб, напился в хлам и вернулся домой не один. И если у мужчины, с которым он переспал, и были пушистые светлые волосы и добрая улыбка, что ж, пускай это останется его маленьким грязным секретом.       Только когда он снова остался в своей постели один, пристально изучая потолок и отчаянно пытаясь не задаваться вопросами о том, куда катится его жизнь, до него, наконец, дошло, что означало это свидание. Он вдруг понял, каким же эгоистичным болваном был.       – Твою ж мать!

***

      Следующим утром, когда Кроули, полон решимости и пульсирующей головной боли, заявился в отдел Кью, Азирафель разговаривал по телефону – он снова был одет как старомодный библиотекарь, а на его лице отчетливо читались крайнее раздражение и глубокая усталость.       – И нет необходимости так выражаться, – послышалось бормотание интенданта, прежде чем он повесил трубку.       – Опять Сандальфон? – спросил Кроули, занимая свое привычное место на краю стола интенданта.       Азирафель кивнул, аккуратно снял очки и потер переносицу.       – Он самый.       – Ты только скажи, ангел, и я его уберу. Поверь, я окажу услугу нам обоим.       Азирафель тяжело вздохнул, надел очки обратно и посмотрел на него.       – Что тебе здесь нужно, Кроули? Неужели ты уже настолько заскучал в отпуске, что пришел просить меня поучаствовать в очередном преступлении?       – Ух ты, ничего себе, разошелся, – ответил Кроули, вскинув ладони перед собой. – Вообще-то я просто заскочил расспросить своего друга о его важном свидании с тем как-его-там, но теперь догадываюсь, что все прошло не так уж и гладко.       Азирафель выпрямил спину и отвернулся к компьютеру, старательно избегая его взгляда.       – Можно и так сказать, – пробормотал он себе под нос, глядя в экран.       – А поподробнее?       – Я... он... – Азирафель закрыл глаза и глубоко вздохнул. – В общем... мы расстались.       Ответ сорвался с губ Кроули прежде, чем он успел его как следует обдумать:       – Слава Богу.       Интендант бросил на него сердитый взгляд поверх очков, а его щеки вспыхнули от возмущения.       – Что, прости?       – А что, прости? Там же сразу было понятно, что он какой-то редкостный придурок!       Азирафель скрестил руки на груди, полностью повернувшись к нему.       – О, ну конечно. Я и забыл, что ты ведь у нас в этом хорошо разбираешься.       – Ты это в каком смысле? Потому что я встречался с редкостными придурками или потому что я сам редкостный придурок?       – И в том, и в другом.       Кроули театрально прижал руку к груди – сейчас был самый идеальный момент для реализации его плана.       – Азирафель Фелл, этим и своим «всего-навсего коллега» ты продолжаешь ранить мои чувства, – он наклонился ближе и расплылся в улыбке. – Знаешь, мне кажется, теперь ты просто обязан загладить свою вину. Давай, приглашай меня к себе. Сегодня вечером. А я захвачу вино.       Легкая тень настороженности промелькнула во взгляде Азирафеля, прежде чем он занялся перекладыванием стопки бумаг на столе.       – Не думаю, что это хорошая идея.       Но Кроули отличался непреклонным упорством, когда дело касалось его интенданта.       – О, да брось, ангел, соглашайся. Мы ведь уже давно не собирались. Я даже разрешу тебе поплакаться о нем. Или, может, лучше не разрешать, – Азирафель замер; Кроули быстро продолжил, – Нет, я к тому, что нам и разговаривать-то не обязательно, если тебе не хочется. Можем просто пересмотреть «Гордость и предубеждение». И я клянусь, что в этот раз точно не засну.       Брови Азирафеля нахмурились в своем очаровательном подозревающем выражении.       – С чего бы вдруг такие жесты?       – А разве я, как сказал один гений нашего времени, не могу быть добрым «просто так»? – Азирафель продолжал смотреть на него непоколебимым взглядом своих голубых глаз, и Кроули сдался, прикрывшись частичной правдой и очередной улыбкой. – Ну ладно. Мой интендант страдает, и мне это не нравится. Нужно срочно принимать меры.       – А разве нам, гениям, нельзя иногда пострадать?       – Нет, если я могу помочь.       Азирафель снова отвернулся к компьютеру, но этого оказалось недостаточно, чтобы скрыть румянец, выступивший на его щеках.       – Хорошо, – сказал он. – В семь вечера. И чтобы без всяких фокусов, договорились?       Кроули вскочил со стола, сияя от самодовольства.       – Клянусь своим очень ледяным сердцем, ангел, – ответил он и неторопливо зашагал к выходу.       Первый этап был завершен. Теперь предстояло заняться кое-какими другими делами.

***

      Ровно в семь вечера Кроули постучал в дверь Азирафеля. Когда мгновение спустя она открылась, он протянул бутылку Шатонеф-дю-Пап и коробку французских шоколадных конфет, сопровождая все это широкой улыбкой.       – С прошедшим днем рождения, ангел.       Удивление на лице Азирафеля за долю секунды сменилось восторгом. Вытерев руки о свой бежевый фартук, он принял подарки, и его голубые глаза засияли в вечернем свете.       – Ну ты и хитрец.       – Есть такое.       Они стояли на пороге, просто улыбаясь друг другу, пока Азирафель не отступил в сторону.       – Проходи, дорогой, – сказал он, мягко коснувшись свободной рукой поясницы Кроули, когда тот проскользнул мимо.       И в этот момент агент пришел к выводу, что да, может, он и правда тот еще придурок, но пока ему удается делать своего интенданта счастливым, все было не так уж и плохо.

***

      К девяти часам вечера они уже расправились с вкуснейшей куриной грудкой в винном соусе, приготовленной Азирафелем, и переключились на конфеты, которые принес Кроули. А поскольку бутылка вина быстро опустела, Азирафель предложил открыть одну из своих.       К одиннадцати часам вечера, после того как Кроули, как и обещал, выслушал все жалобы Азирафеля на Уильяма, было принято единогласное решение перейти к односолодовому виски и обсуждениям тревожного положения дел в мире. В итоге беседа свелась к бессвязной болтовне о несчастных вымирающих животных и грядущем конце света, который, по их мнению, скорее всего примет форму третьей и последней мировой войны.       К часу ночи они уже напились до такой степени, что решили обмениваться секретными сообщениями у Габриэля под носом, используя для этого книжный шифр, основанный на первом издании «Портрета Дориана Грея», который Кроули подарил Азирафелю еще в самом начале их соглашения. Они начали придумывать всякие нелепые послания, чтобы протестировать свою идею, и уже через полчаса так сильно смеялись, что соседка Азирафеля забарабанила в стену, призывая к тишине.       К двум часам ночи, когда они, прижавшись друг к другу на диване, вместе с Джеймсом, мирно спящим на коленях хозяина, смотрели «Гордость и предубеждение», как и договаривались, Азирафель неожиданно пробормотал заплетающимся языком:       – Спасибо тебе, дорогой. За, за... книгу, и вино, и шоколад. За то, что ты здесь, рядом. Поддерживаешь меня.       – На здоровье, – с таким же трудом ответил Кроули. – В следующий раз я сам отвезу тебя в Ритц, – он несколько секунд обдумывал свои слова, а затем махнул рукой. – Нет, я же вчера по сути и так это сделал. Я сам буду ужинать с тобой в Ритц, вот так, да. И тебе придется надеть тот великолепный синий костюм.       Азирафель внезапно рассмеялся, и хотя Кроули считал свои слова вовсе не шуткой, а скорее серьезным обещанием, он невольно присоединился к его смеху.       – Неплохая идея, – сказал интендант, когда успокоился. – Мы могли бы еще устроить этот... э-э, как его... пикник, вот.       – О, точно, ангел, это гениально! И ты сам гений.       Кроули, улыбаясь от уха до уха от одной только этой перспективы, поудобнее устроил голову на мягком плече друга и закрыл глаза.       – М-м, да. Глупый гений, – спустя мгновение послышалось невнятное бормотание интенданта.       Но агент, находясь в состоянии крайнего опьянения и почти на такой же стадии засыпания, засомневался, что ему это не почудилось, поэтому попытался уточнить, выдавив из себя:       – Ты что-то сказал?       – Нет, ничего, мой дорогой, – услышал он ответ Азирафеля.       Затем ладонь интенданта нежно прошлась по его волосам, и Кроули почти мгновенно провалился в сон.

***

      Утром Кроули поджидало похмелье похуже того, с которым он проснулся накануне. Он зажмурился, пытаясь спастись от света, пробивающегося сквозь шторы, и издал крайне непристойный стон.       – Азирафель!       Ответа не последовало.       – Азирафель! Куда ты, черт возьми, подевался?       Он скатился с дивана и на четвереньках приземлился на ковер, чем очень напугал бедного Джеймса. Затем его взгляд выцепил на журнальном столике лист бумаги, исписанный цифрами, и агент снова глухо застонал.       Азирафель, судя по всему, уже ушел на работу, и, несмотря на количество выпитого ночью алкоголя и почти полное отсутствие сна, все равно нашел достаточно времени и сил, чтобы оставить ему зашифрованное послание.       Кроули пришлось посмотреть правде в глаза: он умудрился по уши влюбиться в дотошного трудоголика. Да, конечно, в придачу к этому шли красивое лицо и доброе сердце, но все же.       Извинившись перед Джеймсом с помощью кошачьего лакомства, Кроули налил себе огромную чашку крепкого кофе, подхватил «Портрет Дориана Грея», оставленный открытым на кухонном столе, и принялся за дело.       Несколько минут спустя, просматривая уже расшифрованный текст, он почувствовал, как защипало глаза, но решил списать это на недосып.

Мой дорогой Энтони,

Твое присутствие в моей жизни стало одновременно и благословением, и проклятием.

Но, как ни странно, я бы не хотел, чтобы было иначе.

Спасибо тебе за бесценную дружбу.

Всегда твой,

А.