Её муж

... если это не любовь, то

любви вообще не существует.

Вы отрицаете это на сто ладов,

а доказываете на тысячу.

"Опасные Связи"

Шодерло де Лакло

Sølvх I'm Your Gun

Я глажу Эву по спине, прижимаю как можно ближе, не даю возможности вырваться… Но она больше и не сопротивляется, трется о грудь мокрым лицом, отпечатывая остатки помады и туши на футболке, путая мокрые волосы и зарываясь руками в мою одежду. Сейчас мы ближе, чем когда-либо были, обнажены не физически, позволяем друг другу увидеть то, что скрываем от всех. Одиноко блуждающие души, ищущие простого человеческого счастья. Могу ли я рассчитывать на него? Вряд ли… Но как же хочется подарить его Эве. Для этого я должен уйти с радаров, оставить ее одну и дать возможность найти нормального мужика без груза семейных драм и обязательств. Но эгоист внутри меня не согласен отпустить ее, не согласен дать кому-то другому привилегию положить мир к ее ногам. Целую Эву в висок, закрываю глаза и вспоминаю нашу первую встречу. Безумную, необычную, чарующую своей простотой и безмятежностью. Такая могла быть только с Эвтидой Пальма. Телефон Эвы пронзил пространство противным звуком, отвлекая нас от такого нужного молчаливого уединения. — Ой, Мистер Льюис хотел со мной встретиться… я обещала, точнее, он обещал поговорить… — Кстати, об этом. Зачем он тебе? Эва отстраняется, вытирает слезы на щеках и, сжимая телефон в руках, молча смотрит на меня. Я сдерживаю свой порыв начать допытываться, потому что понимаю, что с моим ворохом тайн права не имею на это, но все же аккуратно стараюсь вывести хотя бы на частичное откровение. — Эва, я не враг тебе. Просто мне интересно, зачем юристу твоего отца, прости, но покойного уже как десять лет, ты вдруг понадобилась так срочно. Ещё и на таком мероприятии. Она продолжает сверлить меня взглядом, будто я спрашиваю о чем-то сверхъестественном, а после сдается, открыв рот: — Это я просила встречи и беседы. — Зачем? — Не важно. Я закатываю глаза и иду на хитрость. — Хорошо, понимаю степень твоего предвзятого отношения сейчас к правде, давай сыграем в игру? Будем задавать друг другу по одному интересующему вопросу, отвечаем правду. Так, может хоть немного откроемся, — вижу, как щурит глаза и дрожит, кутаясь в одеяло, и понимаю, что ее ослабшему организму такой стресс сейчас ни к чему. — Ложись, ты слишком слаба, давай беседы оставим на потом? Помогаю Эве опустить голову на подушку, а сам ложусь рядом, обнимая ее. — Нет, я хочу. Я согласна, — она замотала головой. — Только я начинаю первая задавать вопросы. И отвечаешь честно. Какой бы горькой правда ни была. Киваю и жду, с чего же она начнет. — Моя мать. Что с ней у тебя было? Не поверю, что ни разу даже не целовал. Расскажи честно. Вы спали? Или как-то по-другому помогали друг другу… — Хех, — улыбаюсь, — клянусь. Не спал я с твоей матерью. Она пару раз попыталась соблазнить меня, лезла руками, хотела отс… сделать минет. Но в итоге поняла, что наши отношения сугубо деловые. — Ок. Что тогда? Что за сугубо деловые? Чем она тебе помогает? Она тоже занимается продажей людей? — Это уже второй вопрос. Прибереги для следующего раунда. Отвечу тем же. Что у тебя с Ашем? — Фу, — она смешно морщит свой маленький нос, становясь похожей на ёжика, — за кого ты меня принимаешь. Я бы никогда с ним не… Кстати. А откуда вы знакомы? И… это правда, что ты мне рассказывал? Он покупает у тебя людей? И это правда, что он меня чем-то накачал? — Отвечу пока на последний вопрос. Да, это он накачал тебя. Причину я пока не смог выяснить. Но обязательно узнаю. Так что прошу держаться от него подальше. Откуда ты его знаешь? — Ещё со школы знакомы. Наши отцы вместе вели бизнес с недвижимостью. А после смерти папы… после его смерти вся недвижимость перешла Митчу Берберри. Как Аш связан с тобой? Это правда? То, что ты мне говорил? — Я не врал, — ответил коротко и замолчал, думая, какой вопрос задать следующим. — И это все? Я хочу подробностей. — Ты не хочешь это знать, поверь мне… — Амен. Договор был на полную правду. Давай, — она слегка бьёт своим маленьким кулаком мне в грудь, требуя продолжения. — Эва. Его отец покупает у нас людей, чтобы те работали в его борделях. Недвижимость — это прикрытие. Фактически большинство площадей заняты притонами. Есть для тех, кто победнее, есть для тех, кто побогаче. Сейчас будет выход на новый уровень с очень большими деньгами. Аш всячески пытается взять бразды правления бизнесом в свои руки, отправив папашу на заслуженный отдых, но тот не сдается. И правильно делает… Случись что с тобой из-за его выходки… Отлаженная схема пошла бы ко дну. Что ты хотела узнать у Мистера Льюиса? Мой вопрос подвис в воздухе, когда я осознал, что рассказал. Эва под моими руками напряглась словно камень. Кажется, даже перестала дышать. Я наклонился, чтобы посмотреть на ее лицо, и встретился со снова мокрыми изумрудами, глядящими умоляюще на меня. Черт, она ведь и вправду не догадывалась, что ее отец… — Амен, если отец Аша… если Митч использует все площади под бордели сейчас, какова вероятность, что он так делал и раньше? Когда они с отцом ещё были коллегами… Вопрос, на который я не хочу давать ответ. Что бы я ни сказал — только усугублю ситуацию. Либо враньём, после чего она не захочет со мной иметь ничего общего, либо правдой, после которой она вообще разочаруется во всем мире. Я молчу, пока секунды перетекают в минуты, неумолимо приближая час икс. Эва продолжает пристально смотреть и ждать, а я упорно не могу найти правильные слова, чтобы не разрушить хрупкое спокойствие. — Я могу твое молчание расценивать как ответ? — Смотря какой, — провожу своей рукой по её. — Я же не дура, сейчас, разговаривая с тобой, я будто складываю картину из маленьких частей. Картину, от которой мне становится жутко и страшно. Но тем не менее, я искренне хочу увидеть ее полностью, чтобы знать, в какой семье и с какими людьми я жила. — Пойми, чем бы ни занимался твой отец, это не меняет его отношение к тебе, не меняет его любви к тебе, к твоей матери… — Стоп! — она снова отодвигается. — Мама… она была в курсе всего? — Эва не даёт мне ответить, продолжая рассуждать вслух. — А сейчас? Бизнес, что связывает вас, основан на этом же? Мама хочет стать хозяйкой борделя? Или как это там у вас называется? Я силой подавляю в себе смешок, чтобы не задеть Эву. Ее мать могла бы быть не хозяйкой, а звездой этого самого борделя, учитывая ее вечную озабоченность и уверенность в том, что секс неплохо укрепляет связи. — Амен, пожалуйста, скажи, что моя мать не участвует в этом? — снова голос ее дрожит, она вся становится, как надломленное дерево, что вот-вот рухнет от неосторожного движения. Только сейчас неосторожным может стать любое слово. — Если ты хочешь, я могу сказать это, — не нахожу ничего лучше, чем прикинуться дураком. — Амен, ты… ты… Моя мать. Какое она в этих ваших схемах имеет место? Чем занимается? Я снова молчу, но потом понимаю, что лучше узнает от меня, чем от того же Аша. — Лоуренс отвечает за клиентов. — То есть она не покупает и не продает людей? Голос был полон надежды, которую я сегодня должен был окончательно раздавить. — Она бы хотела. Но Митч не даст ей в это вмешаться, — Эва тяжело вздыхает, а после резко перебивает. — Амен. Мой отец. Точнее, твой партнёр, который погиб десять лет назад. Я правильно поняла, что мой отец и есть тот ваш партнёр? Киваю головой утвердительно и вижу очередную партию слез. Сколько вообще человек способен плакать? Мне кажется, эта ночь выдавит из Эвы все последние силы, и больше всю жизнь она не сможет проронить ни одной слезы. — Постой, — она придвигается ближе и заглядывает своими глазами в мои, — с отцом на лодке тогда были ещё люди. Они тоже погибли. Пара, муж и жена, — зрачки ее расширены, практически закрывают зелёную радужку. — Это были твои родители? — Да. Говорю спокойно, а у самого сердце отдает ноющей болью. Столько времени прошло, а я до сих пор не смог смириться с их гибелью и тем более с тем, что не все виновные понесли наказание. — Но получается… получается это все подстроено, ведь так? Мама говорила, что это был несчастный случай. Но если они занимались такими ужасными вещами, то их, скорее всего, убили? Ведь не зря, не зря отец страховку жизни сделал, он хотел уберечь нас от нищеты… но… Если мама знала, чем он занимался, то почему папа бизнес не отдал ей? Почему он решил, что лучше пусть семья бедствует? Я не пойму ничего. Мне нужно поговорить с мистером Льюисом, он точно знает все. Точно… Ее поведение стало походить на одержимость. Видимо, желание докопаться до истины - это единственное, за что Эва смогла зацепиться, чтобы не провалиться в гребаную бездну разочарования. Я поступал так же, пока не осознал, что боль утраты все равно настигнет рано или поздно. И лучше быть смелым и принять её сразу, чем откладывать, позволяя боли приумножаться. Тогда она может раздавить. Я сажусь напротив Эвы, хватаю ее за руки, чтобы забрать телефон. Потом ладонями обхватываю лицо и поворачиваю к себе. — Послушай, послушай меня. Ты все узнаешь, обязательно. Мы вместе узнаем, но только прошу тебя, не нужно бежать сломя голову. Не нужно погружаться в это вот так. Ты слаба, ты сейчас должна отдыхать. Пожалуйста, просто выдохни. Дай себе возможность успокоиться. Дай возможность мне помочь тебе. Обнимаю снова сжавшуюся в комочек Эву и удивляюсь резко открывшейся эмпатии: мне не надоело ее успокаивать, обнимать. Хочется наоборот, чтобы эта ночь стала бесконечной петлей времени, из которой не будет выхода, в которой мы сможем провести столько времени, сколько нам необходимо, чтобы наконец стать счастливыми. — Эва, я сейчас приду, у меня для тебя кое-что есть. Я собираюсь пройти в свою комнату и взять из чемодана кольцо матери. Его привез Саамон, как одну из фамильных реликвий, чтобы я смог подарить это жене. Но я давно уже решил, что буду играть по своим правилам, так почему мне не преподнести этот подарок действительно достойной? Подхожу к своей комнате и слышу, что из нее доносятся протяжные стоны. Приоткрываю дверь и наблюдаю, как дядюшка натягивает мою будущую жену сзади. Он методично вдалбливается в зад Лоуренс, пока та пошлыми и неестественными звуками заполняет ночное пространство. От картины становится мерзко, но я пришел сюда не просто так. Захожу без стука, Лоуренс подскакивает: — Ам-амен, а что ты здесь… — Не переживай, я помню, что в моей семье трахают только безымянных шлюх. По их лицам вижу, как сильно обломал кайф, отчего на душе становится вдвойне сладко. Спокойно прохожу вглубь спальни, открываю чемодан и беру из внутреннего кармана бархатную коробочку. — Что ты… — Саамон, увидев, что держу в руках, пытается возмутиться, но я перебиваю. — Я надеюсь, все присутствующие помнят, что завтра многоуважаемая Лора станет моей женой? — они молчат, оба смотрят внимательно на меня: один с уже упавшим членом, вторая — с дряхлой жопой. — И я не позволю, чтобы моя жена трахалась с кем-то на стороне. — Хочешь сказать, что сам будешь ее трахать? — Саамон вступает в диалог с насмешкой. — Покажешь, наконец, что у тебя есть что-то в штанах? Меня не задевают слова дяди, только больше подогревают. — Фу, нет. Я не хочу бывать в тех норах, куда захаживал ты, дядюшка. Но и никому другому не позволю трогать то, что подарили мне, — стоя уже у выхода, поворачиваюсь. — Ну а вы продолжайте, не стесняйтесь. До церемонии осталось не так много времени. Я возвращаюсь в комнату Эвы и захожу аккуратно, чтобы её не разбудить, надеясь, что она успела уснуть. Но моя девочка копошится в телефоне и поднимает на меня грустный взгляд. — Мне написал Аш. Он признался в том, что сделал, просит прощения, хочет встретиться и извиниться. — Нет, Эва. Не вздумай. Он склизкий тип, и верить ему нельзя. — А тебе можно? Я снова замолкаю, думаю, как бы правильно ответить и понимаю, что лучше будет просто перевести тему. — Я кое-что принес тебе, — открываю коробочку и показываю достаточно массивное для ее худых пальцев кольцо. — Это ведь оно? То кольцо, что твой отец подарил твоей маме, когда решил, что хочет жениться на ней? — глаза Эвы расширяются, она с воодушевлением разглядывает украшение в коробке. — Да, ты запомнила? — Конечно, ты так красиво рассказывал ту историю о происхождении кольца, о том, как по мужской линии в вашей семье оно передавалось, чтобы вы могли дарить его… — Эва запинается, ее голос немного дрожит, — своим женам. — Ты все мои россказни так внимательно слушала и запоминала? — пытаюсь отшутиться и сажусь рядом. — Зачем ты его принес? Оно ведь для моей матери… — Ну, тут я не соглашусь. Я бы сделал небольшую поправку. Это кольцо дарят не женам, а тем… — и здесь уже задумываюсь я. Тем, это кому? Для любви слишком рано. Мы знакомы всего ничего. Влюбленность тоже сомнительна. Я взрослый мужик, какая, к черту, влюбленность? Просто мне хочется, чтобы эта милая девочка была счастлива, была рядом. Мое молчание затягивается, выдавая споры мыслей в голове, но Эва быстро его пресекает новым вопросом. — Скажи честно. Твое знакомство со мной было подстроено? Только правду. — Нет. Это была случайность. — Тогда ещё один. Когда ты узнал, чья я дочь? В тот вечер, когда моя мать «представила», — Эва в воздухе пальцами показывает кавычки, — тебя мне? — Нет, — на выдохе говорю я. — А когда? Ну я, собственно, знал, что когда-нибудь эта тема обязательно всплывёт. Опять врать? Или быть смелым и сказать, как есть? — Начну издалека. Обычно, когда ко мне пытается приблизиться девушка, да и не только, любой человек, так или иначе оказывающийся в кругу моего общения, я пробиваю его, узнаю все, что можно, чтобы понимать, чего ожидать. С тобой я так не поступил, хотя соблазн сначала был слишком велик. А после появилось бешеное желание узнавать тебя так, как это делают парочки… Я встаю и отхожу к окну, закуриваю. Никотин расходится по венам, даря мнимое спокойствие перед бурей. — Несколько дней я действительно был искренним, насколько мог. А после встретился с Лоуренс, и она в разговоре упомянула дочь по имени Эвтида. Я знал, что у нее с Грегом был ребенок. Но меня это не заботило. Была цель: брак, укрепление связей, выход на сенат. Когда она сказала, как зовут ее дочь, я все же отдал ребятам приказ принести мне всю информацию о дочери Лоуренс… — Почему ты не сказал? Почему решил поступить так подло? — слышу, как она тихонько подходит сзади. — Поверь, то, что я расскажу дальше, тебе понравится ещё меньше. Но я не хочу врать. Больше не хочу. Пусть сегодняшняя ночь станет ночью откровений, — Эва протягивает руку к сигарете и получает лёгкий шлепок по пальцам. — Как человек, которому не все равно, скажу: тебе нельзя сейчас, ты и так еле стоишь. Как будущий отчим скажу: и после тоже. Херовая привычка. Эва куксится и садится на подоконник, поджав под себя ноги, упирается лбом о стекло и произносит тихо: — Продолжай, не отвлекайся. Пока я ещё в состоянии тебя слушать. — Когда я узнал, чья ты дочь, решил попробовать пойти обходным путем. Я не хотел свадьбы с Лоруенс. Во-первых, она мне слишком неприятна. Во-вторых, я не хотел идти на поводу у Саамона, и в-третьих, я подумал, что можно было бы мне жениться на тебе. Ты ведь дочь Грега… — То есть, ты продолжал со мной видеться из чистого расчета? Голос Эвы, безэмоциональный и безжизненный, режет слух. Лучше бы накричала и принялась обвинять. — Я не могу ответить однозначно. Я действительно ощущал с тобой то, чего не было никогда с другими, — сажусь тоже на подоконник напротив и всматриваюсь в её лицо, по которому опять текут беззвучно слезы. — Это кольцо, — ставлю коробку перед ней снова, — говорит о том, что я чувствовал. Я хотел его тебе подарить. Не из расчета, а потому что это было бы верным и правильным. И да, я думал над тем, чтобы укрепить связи браком с тобой, пока не узнал, что ты совершенно не в теме и что посвящать тебя будет нельзя. В день, когда мы поругались, мне позвонил Саамон и пригрозил взять все в свои руки и подсунуть под твою мать своего сына. Тому полудурку без разницы, а я не мог допустить, чтобы он управлял мной… — Ты выбрал бизнес. — Нет, точнее… Я не собирался выбирать что-то. Я был уверен, что мы с тобой сможем все обсудить. Но ты вместо того, чтобы посидеть в кампусе, поехала отдыхать со своим копчёным дружком в клуб, налакалась и устроила откровенные танцы. Тебя там пару раз чуть не сняли, и в итоге мои ребята отвезли тебя домой. О чем ты, естественно, не догадалась, потому что была слишком пьяна. — Ты мерзавец, — Эва поворачивает голову ко мне и смотрит разочарованно. — Думаешь, кольцо исправит то, что ты натворил? Не понимаю, правда не понимаю. Зачем ты так жестоко поступил со мной? Оборвал бы все вначале, мне бы не было так больно. Нет же, ты решил залезть в мозги, в душу, в трусы и потом растоптать медленно, смакуя каждое движение? Каково это, наблюдать, как ты ломаешь человека, делаешь из него ничтожество? Слова, ядовитые, обжигающие, звучат в ушах, пока Эва встаёт и, пошатываясь, идёт в сторону кровати. Она права. Я как ребенок, который нашел бабочку и поймал ее, не думая о последствиях, о ней. Делал лишь то, чего хотел… В принципе, сейчас тоже мало что меняется. Я встаю резко, в один шаг оказываюсь рядом, хватаю ее за предплечье и разворачиваю к себе. — Что ты делаешь? — вяло спрашивает, ставя ладони мне на грудь. — Видимо то, чего хочу, не думая о последствиях, но реально сейчас желая больше всего. Обхватываю ее затылок и прижимаю ближе к себе, наклоняюсь и накрываю своими губами ее. Тепло расходится по всему телу, когда ощущаю, что Эва не сопротивляется, поддается моему порыву. Я хватаю ее под бедра и обвиваю свою поясницу ногами. Ещё несколько шагов, и мы падаем на кровать, не разрывая поцелуй. Страсть отключает мозг, заставляя отдаться процессу, я только сейчас осознаю, насколько сильно нуждался в этой девочке, как сильно желал ее. Я стягиваю с Эвы халат, отстраняясь на доли секунды, чтобы окинуть взглядом ее совершенное тело, и припадаю к губам вновь. Руки хаотично бродят по нежной коже, покрывающейся мурашками, я сжимаю ее небольшую круглую грудь, между пальцев перетираю соски. Эва стонет мне в рот, но этого недостаточно, я хочу, чтобы своими криками она заполонила весь этот чертов дом. Я сбрасываю с себя одежду, сажусь спиной к изголовью и притягиваю Эву ближе. Мы продолжаем целоваться, пока я запускаю пальцы под ткань белья и прохожусь подушечками вдоль губ. Она вся истекает влагой, призывая не останавливаться, двигается, покачивая бедрами, откидываясь назад. Я перехожу укусами на шею, а пальцами проникаю внутрь, чувствуя, как ее тугие стенки расслабляются под их давлением. Эва задыхается, сжимает ладонями мои ноги, впиваясь ногтями в кожу, а я, будто боясь, что вот-вот все закончится, и у нас отберут даже такую мимолетную близость, ускоряю движение руки. Я обхватываю сосок губами, облизываю его языком, посасывая. Большим пальцем надавливаю на клитор, пока указательный и средний все так же движутся внутри нее. Эва прыгает сверху, стонет сильно, хватается руками за меня, зарывается в волосах, оттягивая их у корней. Мы так долго сопротивлялись своим порывам, что в итоге сорвались и поддались страсти, как единственно верному выходу из самой сложной ситуации. Эва молит продолжать, выкрикивает мое имя и накрывает своей рукой вторую грудь, трет сосок. Она льнет ближе, насаживаясь на мои пальцы и почти хнычет, когда ее стенки сильно сжимают фаланги, а тело пробивает волной конвульсий. Я даю Эве возможность отдохнуть пол минуты, а после поднимаю, разворачиваю к себе спиной и прислоняю грудью к изголовью. Я отодвигаю, оттопыривая, ее бедра, прислоняю головку к губам, размазываю смазку и вхожу почти полностью. Сгибаюсь немного, наваливаясь на нее, и жду несколько секунд, пока дрожь в теле пройдет. Теперь начинаю двигаться медленно, аккуратно, даю возможность привыкнуть ей ко мне снова. Кусаю ее плечо, одной рукой обхватываю талию, второй — шею. — Помни свою грудь, — шепчу, пока плавно вхожу и выхожу. — Давай. Сделай это для меня, — она закатывает глаза, будто находится сейчас где-то на периферии сознания. Тело Эвы мягкое, эластичное, оно поддается всему, что я с ним делаю, показывая, насколько важен для нее. Я разрываюсь на части от противоречий, с одной стороны, хочу ускориться, скорее кончить, с другой — мне нужно насладиться ее телом, ее мокрым влагалищем, что принимает меня так желанно. Я притормаживаю, останавливаюсь, чтобы растянуть удовольствие, но Эва хнычет, просит, чтобы я продолжал. — Тогда мы устроим ночь наслаждения, ночь, когда позволим себе все, чего так сильно желаем… Я ускоряюсь, позволяю себе хватать ее сильно, шлёпать по заднице и входить до упора. Эва поднимает руки и через верх обнимает мою шею, опрокидывая голову на грудь. Я сжимаю одну ладонь, чувствуя, как пульсирует под ней сонная артерия, а вторую завожу между ног, надавливая пальцем на клитор. Эва срывает голос в стонах, неустанно произнося мое имя. Она возносит секс куда-то высоко, делая его не просто средством выхода пара, нет. Я не трахаю ее, мы просто ныряем в наслаждение, упиваясь оргазмом. Эва, затаив дыхание, сжимается всем телом, я активнее машу бедрами и сильнее надавливаю на клитор, а через несколько мгновений мы одновременно кончаем, дёргая телами в унисон. Спустя полчаса, две бутылки воды и несколько бутербродов, мы снова стали поглощать друг друга, не давая шанса спастись. Мне было плевать, что кто-то узнает, плевать, что будут осуждать. Сейчас я знал, что это последняя ночь, когда я могу позволить Эве заполнить мое сердце и отдать ей все то же самое в ответ. — Ты знаешь, — кручу украшение в руке, глядя попеременно то на него, то на почти засыпающую Эву, — я понял, как правильно назвать, кому это кольцо дарится в нашей семье. Оно дарится девушке, женщине, что проникла в сердце и заполонила мысли. А ещё той, с которой не просто хочется провести ночь. Оно дарится той, с которой хочется проснуться. И я вот что подумал… Я точно хочу подарить его тебе. Пусть у нас с тобой сейчас была лишь эта ночь. Но, поверь, я смогу сделать так, чтобы она стала не последней. Я кладу кольцо в ее ладонь и сгибаю пальцы в кулак, закрывая глаза и проваливаясь в беспокойную дрёму. Утро наступает слишком быстро. Я встаю аккуратно, чтобы не будить Эву, подхожу к окну и снова закуриваю, вспоминая сон, который не дал мне поспать. Затушив сигарету все в той же вазе, я одеваюсь и иду в наш с Лоуренс номер, чтобы переодеться. Она ходит в белом нижнем белье и чулках, ища что-то в комнате. — О, Боги. Только не говори, что ты собираешься выходить замуж в белом платье. — Почему нет? Я купила прекрасное свадебное платье ручной работы. — Ты вчера трахалась здесь с левым мужиком, а сейчас невинность пытаешься изображать. Тебе не противно? — Ты тоже, судя по звукам, вчера не в шахматы играл ночью. И хорошо, что гости не в курсе, кто и в какой комнате находился. Так что да, мне не противно. Это церемония, нужно, чтобы все было идеально. Я морщусь, стоя перед зеркалом от того, насколько гнилая женщина стоит рядом со мной. Руки все никак не хотят завязывать бабочку, заставляя мозг возвращаться к кошмару. После смерти родителей я всегда боялся сближаться с кем бы то ни было. Отчасти из-за того, что не хотел терять. Поэтому сон, в котором я сначала обрёл семью в лице Эвы и двух детей, мальчика и девочки, а потом потерял их — натурально выбил из колеи. Я никогда не был мнительным, но сейчас что-то подсказывало, что это все не просто игра воображения. Сейчас наитие говорило о том, что нельзя впускать ее вот так в свою жизнь, пока я не разберусь с призраками прошлого. Я смотрю на свои ладони и вспоминаю, как в кошмаре на них качал уже безжизненные тела детей и Эвы. Это было слишком горько. Даже во сне. На экране телефона всплывает уведомление о сообщении. Это она. Я выключаю звук и отправляю гаджет в карман, игнорируя Эву. Прости, родная, ты слишком дорога мне, чтобы я вот так мог тебя потерять. Я все объясню, все расскажу, как только смогу понять, откуда идёт угроза. Церемония проходит мимо ушей, я будто робот на автопилоте делаю все, что необходимо, а сам глазами выискиваю в толпе приглашенных Эву. Она немного опоздала и присоединилась к нам с Ливием. — Вы подготовили клятвы друг другу? Лоуренс дёргает меня за рукав, привлекая внимание. Расслышав вопрос, я отрицательно машу головой, и тогда мы проговариваем вместе с невестой за священником. Все слова, произнесенные мной, я мысленно обращаю к Эве, пока та сидит сзади с печальными глазами. — Все! Теперь объявляю вас мужем и женой! Можете поцеловать свою невесту! — священник хлопает в ладони, пока я продолжаю стоять как истукан и смотреть куда-то сквозь толпу, уговаривая себя отпустить Эву. Лоуренс притягивает меня к себе: — На нас все смотрят, ты что делаешь, — она прикасается своими губами ко мне, углубляя поцелуй языком. Я не отстраняюсь, позволяю ей это сделать. Все присутствующие встают, поддерживая священника, и тоже разрываются свистом и аплодисментами. Я глазами ищу Эву и вижу, как она встаёт и уходит. Через некоторое время за ней идёт Ливий. Похоже, теперь точно все...