Её муж

Может ты просто боишься, что

однажды кто-то действительно

захочет быть с тобой...

Old friend (live acoustic) - Elderbrook

— Не нужно, я сам справлюсь, — раздражаюсь от очередной навязчивости, но стараюсь держать себя в руках. Нужно избавиться от нее побыстрее, пока Эва ещё стоит на ногах. — А вчера ты был не против моей… Помощи, — сука. Теперь точно понятно — она в курсе, что я здесь с Эвой. Мелкая красноволосая тварь не упустила момент сказать и это. — Что? — переспрашиваю, чтобы дать понять Эве, что ничего не было, но чувствую, как тело ее становится тяжелее. Твою мать! Эва, твою мать! Она отключилась. Быстро кладу на пол, щупаю лоб, слегка бью по щекам, брызгаю водой — в себя не приходит. Теперь уже точно срать на Лоуренс и ее истерику, укутываю Эву получше в халат, беру на руки ее, хватаю сумку, открываю защёлку и ногой толкаю дверь вперёд, цепляя ее мать. — Ай. Ты что делаешь? Кто у тебя на руках? Это Эва?! — с крика она переходит на яростное шипение. — Ты что там с ней делал? И что сделал? Я же тебя просила ее не втягивать во все это. Ты сказал, что у тебя с ней ничего не было… Как сейчас объяснить гостям, что мой жених вынес мою дочь на руках из ванны? Был договор, для всех мы счастливая пара! — Рот закрыла и спустилась вниз. Улыбаешься и гостей встречаешь, пока я разбираюсь, кто твою дочь накачал наркотой. И ещё раз голос повысишь — пеняй на себя. Она скривила свое отполированное лицо гневной гримасой, сделала шаг ко мне и заговорила тише и спокойнее: — Я скажу Саамону, он тебе вправит мозги. Ты хочешь захоронить бизнес? — Мне похер, что ты там скажешь. Без явного союза с нами, ты так и останешься просто шлюхой. — Я не позволю тебе так говорить! — Значит, включила пай-девочку и пошла вниз делать то, что я сказал. И улыбайся, а то глаза размажешь. Меня реально выводили ее постоянная уверенность, что она имеет право голоса, и попытки помыкать мной. Да, Саамону очень не понравится ее рассказ, но я переживу его недовольство. А сейчас нужно разобраться, что с Эвой. Ногой толкаю дверь и та резво проносится мимо пронырливого носа Лоуренс, захлопывая пустую ванную. Три. Два. Один… — Тебе конец! — опять шипит и топает ногой, чем смешит меня ещё больше. Интересно, через сколько дядюшка напишет, что срочно должен со мной поговорить. Подхожу к ее номеру, плечом толкаю дверь и вхожу. Открытое окно делает воздух в комнате прохладным и свежим, скорее всего, такой ей сейчас необходим. Кладу Эву на кровать, а сам хожу по комнате, пытаясь собрать мысли в кучу. Что сейчас делать в первую очередь? Скорую вызывать не резон, пойдет шумиха, которая нам сейчас очень ни к чему. Пересекаю комнату туда-сюда, пока не слышу, как Эва начинает постанывать и трястись. Хватаю руку, щупаю пульс, кладу ладонь на лоб. Не нужно быть врачом, чтобы понять, что ей становится все хуже. Глаза бегают в разные стороны, пока шестерёнки в мозгу медленно перемалывают мысли… где взять врача? Тот, что должен был приехать с Саамоном, будет только завтра, больше из приглашенных никто с энциклопедией анатомии человека замечен не был. Если только не специализировался на убийствах и пытках. Наконец, меня осенило — ее дружок, Ливий, он же врач. А значит, точно поможет. Тем более, что уже прикатил со своей конференции обратно. Я открываю сумочку и удивляюсь, что в той нет обилия косметики и всякого девичьего дерьма. Пару каких-то приблуд, телефон и небольшой кошелек, наполненный до отвала скидочными картами клиента. Отмечаю про себя, что ей бы новый купить, но это все позже. Обсудим, как придет в сознание. Беру телефон, прислоняю её пальцы по очереди к сканеру отпечатка и ищу в телефонной книге его имя. Естественно! Так сложно человека записать его именем? Нервничаю. Чувствую, что ее тело рядом начинает сильнее содрогаться, кожа бледнеет, а дыхание становится тяжелее. Захожу в мессенджер, ищу по фото дружка и надеюсь, что у него стоит не какая-то собака на аватарке. Третий сверху после подруги и гандона. Набираю его номер, но трубку никто не берёт. Второй раз. Третий. Я готов уже об стену разбить этот бесполезный гаджет, но его спасает голос на том конце: — Эва, я немного занят… — Ничего, отвлечешься, — надеюсь, мой серьезный тон объясняет, что дело неотложное. — А это, стесняюсь спросить… — Не стесняйся. Это Амен. Дело срочное. — Откуда у тебя телефон Эвы? Неужели недостаточно больно ей сделал? — он пытается быть строгим, но сейчас это даже не смешит, а только раздражает. — Неужели твой нос недостаточно боли почувствовал? Эве плохо. Она без сознания. Ее накачали какой-то дурью, а после антидепрессантов это кончилось плачевно. Слышу сквозь его молчаливое замешательство, как кто-то рядом наливает что-то, ставит на стол приборы. Жду. Потом женский противный голос режет слух: «Милый, все готово, и даже я, давай потом поговоришь?». Он все еще не говорит ничего. То ли обдумывает мои слова, то ли просто не знает, что сказать. Я не выдерживаю первый: — Ты можешь отлипнуть от своей Наташи и привезти свою задницу сюда? Я знаю, что ты уже в Нью-Йорке. — Откуда, я даже Эве не говорил… — Какая к черту разница? Я не могу вызвать скорую, потому что понятия не имею, чем и где она была накачана. — Амен, даже если я приеду, то мне нужно время, это не один час. И мне нужно точно знать, что в ней за дурь, — на фоне снова слышу щебетания его подстилки об обещании провести вечер вместе, не выдерживаю и уже срываюсь на него, перебивая. — Потрахаться ты сможешь в любой день, а Эве помощь нужна сейчас. Блядь. Я узнаю, что в ней, и напишу, пока будешь ехать, окажу первую помощь. Я сбрасываю и сжимаю телефон до хруста, представляя вместо него шею Аша. Этот ублюдок сейчас внизу, делает вид примерного сына перед своим престарелым папашей. Придется нарушить его идиллию. Ещё раз взглянув на бледную и еле дышащую Эву, я подзываю прислугу и говорю, чтобы следил за ее состоянием. Сам иду вниз. Он ответит на вопросы, даже если придется его лживый нос вдолбить в череп. Накидываю на себя пиджак, застегнув на все пуговицы, чтобы не было видно пятна на рубашке, и смотрю в телефон Эвы, где на экране блокировки высветилось, что Ливий уже в пути. Спускаясь по лестнице, ощущаю на себе уже несколько пар глаз, обвожу присутствующих: Аш с отцом, Лоуренс, Саамон и его сын-щенок Рэймсс — все пристально смотрят на меня. Уверен, каждый со своими мыслями. — Ну что ты, сынок! Заставил нас всех тебя ждать, все хорошо? — голос Митча, отца ублюдка, отдает добродушием. Именно отдает. На деле — это жёсткий и бескомпромиссный человек, убирающий на своем пути любые преграды. Будь то дом или человек. — Да, все хорошо, я отойду на минутку с Ашем? Есть разговор. Лоуренс пытается перетянуть внимание на себя: — Милый, давай все разговоры позже? Репетиция уже и так на полчаса задержалась. — У нас на самолёт никто не опаздывает, ведь так? Ещё есть время. Саамон молча смотрит, но в глазах его вижу ноты гнева. Ничего, поговорим с ним позже. Я кладу Ашу руку на плечо и, по-дружески хлопая, отвожу в сторону. Сзади слышу сдержанный смех Митча о том, что «мальчики выросли и уже пора им научиться решать дела самим». Этим и займёмся. — Что ты ей дал, — говорю тихо, спокойно, сжимая пальцами плечо и надавливая всем своим весом сверху. — Говори, мразь, пока я не свернул твою тупую башку. — Ты в своем уме? — он пытается вырваться, но поднимать шумиху явно не хочет, ведь тогда снова папаша разочаруется в своем любимом сынишке. — Сучонок, если ты думаешь, что я поверю твоим лживым глазенкам, то очень ошибаешься. Она сидела на антидепрессантах, если я ничего не сделаю в ближайшее время — Эва двинет коней. Как думаешь, твой папаша обрадуется, что его сын весь бизнес поставил под угрозу? У Лоуренс явно не входит в планы со свадьбы ехать на похороны. Мелкая падаль молчит. Я прижимаю его к стенке, впечатывая в ту головой, шум музыки с улицы перекрывает его тихий стон, отвлекая на себя внимание присутствующих. Оглядываюсь назад, вижу, как Лоуренс с Саамоном и остальные направляются к выходу, а сам продолжаю. — Говори, мразь. Здесь везде камеры. Мне не составит труда доказать, что в шампанское ты подсыпал что-то, — бью его кулаком в печень. Он сгибается, начинает кашлять, а я хватаю его за шею и снова ударяю затылком о стену. — Я же знаю, что это ты, гаденыш, но не пойму смысла. Отец тебе приказал, или ты сам такой тупой, что решил испортить все? Снова бью ему в корпус. Есть нестерпимое желание разукрасить лицо, но тогда придется рассказывать о происшествии, а я пока не хочу. Он стонет от боли, а я снова наношу удар. А потом ещё один. — МДМА, почти экстази, но с небольшими корректировками, — он, наконец, ответил, кашляя себе в ладонь. Я вколачиваю его в стену, выравнивая, ударяя затылком. — Нахера?! — Ты больной ублюдок. Я не знал, что она на АД. Я просто хотел, чтобы расслабилась. Она ехала, как на каторгу. Будто не свадьба тут будет, казнь. Что у тебя с ней? Явно интерес не как к будущей дочери. — Рот прикрой. Мои планы касаются только моего бизнеса. И если ты мне их испортишь, — я поправляю пиджак на его плечах и бью ладонью по щеке, — то я тебя просто прикончу. Улыбаюсь во все тридцать два, понимая, что эффект экстази обратить не так сложно. — Иди к своему папаше. И, не дай бог, ты сболтнешь лишнего, тебе не жить. Но мне даже руки марать не придется. Достаточно Митчу сказать, что ты чуть не запорол все. Ещё раз похлопав по щеке, я подтолкнул его вперёд к выходу на внутренний двор, где уже собрались все гости. — Передай, что я скоро буду. — Пошел ты нахер, Россо! Злость ушлепка придала мне бодрости, добравшись до комнаты, я выставил прислугу за дверь, а сам набрал Ливия и сказал всё, что знаю. Тот сообщил, какую капельницу необходимо поставить Эве и сказал, что ехать осталось полтора часа. Я отправил садовника за детокс-коктейлем, повернул Эву на бок, подперев свернутым одеялом спину, и стал ждать. Я всматривался в периодически подрагивающее лицо и не понимал, что именно в ней вызывает такое выворачивающее наизнанку ощущение. Да, я был у нее первым, окей. Это несомненно вызывает внутри чувство собственничества. Но уж точно оно не должно переходить дорогу всем планам и поставленным целям. Что в ней такого, чем она отличается от других? Юмор, наивность, искренность… Уверен, такой набор качеств есть чуть ли не у каждой третьей, выйди я просто прогуляться по улице. Просто в моих кругах подобных нет. Я вообще поражен, что у такой суки, как Лоуренс, такая диаметрально противоположная дочь. Во всем. Телефон завибрировал, сигнализируя о том, что пришло смс. — Блядь, вспомни солнце, вот и лучик, — ее мать решила-таки поинтересоваться, как дочь. Отвечаю, что все под контролем, и выключаю вибрацию, ставя на полностью беззвучный режим. Убираю спавшую на её лицо прядь волос и сам не замечаю, как начинаю улыбаться. Нет, определенно, такую я не встречу просто так на улице. Даже когда Эва лежит в плачевном состоянии, она слишком хороша. Мой телефон атакуют сообщения ожидающих, которые я удачно игнорирую, пока в дверь спальни не начинают стучать. Я молчу, делая вид, что никого нет, тогда непрошеный гость тихо входит. Саамон, естественно. — Сынок, может объяснишь, почему твоя невеста внизу почти в слезах, а ты здесь сидишь на кровати с ее дочерью? — он делает несколько шагов к окну, просунув руки в карманы, обводит головой вокруг, всматриваясь в несуществующие узоры на стенах. Он всегда так делает, когда хочет казаться спокойным. — Почему Лоуренс играет в свой спектакль, я не знаю, — пожимаю плечами. — А вот насчёт ее дочери все очень интересно получается. Ты не знаешь, почему наши партнёры вдруг решили, что накачать Эву почти до смерти нашим же товаром — хорошая идея? Говорю отстраненно, хотя внутри все закипает от одного упоминания ее имени. — И я почти уверен, что его папаша в курсе! Только не пойму, как можно быть настолько тупыми, чтобы срывать вот так нашу сделку?! — Ты о ней беспокоишься или о том, что порученное тебе дело может провалиться? Его вопрос — даже не пощечина. Он искренне верит, что схватил меня за яйца и держит так, руководя как куклой. Хорошо, думай так. Пока. — Нет, Саамон! Я беспокоюсь о том, что наши партнёры проявляют неуважение к нашей семье, вот так пытаясь сорвать свадьбу! — Пока что я вижу, как свадьбу пытаешься сорвать ты, находясь здесь с ней, — он пренебрежительно кивает в сторону Эвы. — Иди вниз. Что ты тут собираешься ещё делать? — Сейчас поставим капельницу и оставлю ее. — Пусть этим займётся прислуга. Мне не нравится, что ты не уделяешь должного внимания Лоре. От того, как он называет мать Эвы, хочется блевать. Будто о своей жене говорит, а не о партнёре. — О, так ты можешь сам его уделить ей. Лоуренс, судя по всему, будет не против. Кстати, почему Камила не прилетела? — Ей нездоровится. — Мне бы тоже нездоровилось, если бы я видел, как мой муж водит шлюх домой, удивляюсь, как эта мудрая женщина терпит тебя. — Ты забываешься, — его черные глаза сужаются, как у хищного зверя, что готовится к атаке. Да вот только меня этим не проймешь. Пусть отыгрывает приемы на своем дебиловатом сыне. Перебиваю, резко вспылив: — Я хочу, чтобы ты не лез в мой проект. Я сам разберусь с Лоуренс и со всем остальным — Лора. Называй ее помягче. Ты ведь ее будущий муж. И не забывай, если не справишься… — он ухмыляется, но я не даю продолжить. — Твой сын не будет мной управлять. Поверь, если решишь оставить дела ему… — Если справишься — не оставлю. Он выходит так же тихо, как зашёл, оставив меня наедине с блядскими мыслями, не дающими покоя. Я ненавижу себя за то, что приходится слушаться этого старого мудака. Что вместо того, чтобы отвоевать право власти себе, я гонялся за призраками и вел бой с собственной тенью. Но я уже давно не маленький мальчик и сейчас точно смогу сделать так, чтобы семья переметнулась на мою сторону. Получив все необходимые медикаменты, я делаю импровизированный держатель для капельницы, повесив пакет с лекарством на спинку кровати. Оголяю иглу и смотрю на ее худые руки в поисках вен. Давно я не делал подобные вещи. Да и прошлые разы были не такими волнительными — откачивать мужика куда проще, даже если сначала попасть мимо. Сжимаю вверху руку, чтобы максимально вздулись тонкие вены, и аккуратно ввожу иглой под кожу. Эва дёргается, но не просыпается, словно находится под транквилизаторами. Понимаю, что оставлять ее одну нельзя — если начнет двигаться, может проколоть вену. Закрепляю иглу пластырем и ложусь рядом в ожидании Ливия. Время тянется слишком долго, завязывая нескончаемые мысли в тугие узлы вокруг шеи. Сколько всего пришлось пережить ей, что она сидела на АД? Почему мне не сказала ни слова? Соблазн покопаться в телефоне Эвы с каждой секундой приумножается, вырастая в непреодолимое желание прочесть, о чем она общалась со своей соседкой и доктором. Ну и конечно, надо будет заглянуть в переписку с Ашем. Она девочка хорошая, вряд ли что-то позволяла себе и ему, но я хочу быть уверенным наверняка. Переписка с подружкой не открыла мне ничего нового. Лишь только, что мое имя под запретом и для Дии я белый громила, который чем-то обидел бедную Эву. Закатив глаза, я ухмыльнулся, не веря, что моя девочка может поступать настолько клишированно. Потом пошел в переписку с «Ливушкой». И вот тут я уже напрягся конкретно… Она изливала другу душу простынями смс и голосовыми сообщениями, больше похожими по своей длине на подкаст. Она не просто рассталась со мной, она была реально разбита. Я помню, что со мной у нее были первые отношения… но до этого момента не осознавал, насколько сильно она влюбилась и как страдала. И антидепрессанты стала сейчас принимать те, что назначали ей после смерти бабушки, из-за меня. Она была максимально аккуратна в переписке, не выдавая причины, но показывая без прикрас, насколько больно ей было. Встаю с кровати и подхожу к окну, закуриваю, опираясь о косяк, и пытаюсь стряхнуть с себя обрушившиеся откровения. — Как же тебя угораздило, piccolo, нарваться на такого уебка, как я… — бормочу под нос, думаю, как должен поступить сейчас, чтобы не сделать ещё хуже, ещё больнее ей. Внизу меня замечает Лоуренс и машет рукой, чтобы спускался, а я не то что видеть ее не хочу… Впервые за всю сознательную жизнь мне захотелось подорвать все это отребье здесь и свалить с девчонкой куда-нибудь в Австралию, где не будет никого и ничего из прошлой жизни… Она Ливию рыдала в голосовом, что не вывозит боль и что ее разрывает на части каждый раз, как остаётся одна или закрывает глаза. Что помнит каждое касание, каждую мою шутку и смех. Да, будь на ее месте очередная силиконовая кукла, было бы в разы проще. У них нет души — только прогнившая насквозь похоть и жажда денег. Эта же… уникальный экземпляр. Сколько раз в жизни ее сердце разбивалось из-за потерь близких? Сколько раз она его склеивала и снова открывала, впуская туда людей? И как я не заметил, насколько стал важен ей? Тушу уже третью сигарету о вазу с водой, которую поставили, видимо, для цветов. Не наш случай. Максимум, что здесь может быть — высохший и безжизненный, как я сам, гербарий. С улицы доносится звук подъезжающего автомобиля — Ливий приехал. Сука, что ж ты за друг такой, что позволил ей так сильно упасть и не помог, кувыркаясь там со своей шлюшкой, пока она страдала и не знала, кому душу излить. Встречаю его непроницаемым взглядом и говорю только одну фразу: — Сделай, что надо, чтобы ей легче стало, головой за нее отвечаешь. Выхожу, хлопнув дверью, и иду в свой номер, чтобы переодеться. Замечаю рядом с моим чемодан Лоуренс, психую, пинаю его ногой так, что тот отлетает к стене. Мне нужно собраться, выдохнуть и собраться. Не может эта мелкая пигалица вот так меня вывести из колеи. Я должен идти по плану. Свадьба, налаживание связей, устранение лишних звеньев. Параллельно нужно понять, нахера Берберри нужна была Эва, и чего те хотели добиться? И вопрос с родителями не закрыт. Лоуренс говорила, что юрист ее бывшего мужа знает очень много, возможно какая-то информация пригодится и мне. Я делаю пару заметок, чтобы понятно было только мне то, что нужно, и иду вниз, переодевшись в более неформальную одежду. Желание поговорить с Ашем поближе и расспросить подробнее почти сразу разбивается — Саамон сказал, что тот уехал из-за ссоры с отцом. Мой дядюшка любезно рассказал ему о том, что Аш накачал Эву. Очень странно — это явно не в его стиле. Обычно Саамон взвешивает тысячу раз все «за» и «против» и чаще молчит, решая, что воспользуется полученной информацией тогда, когда оппонент будет наиболее уязвим. Тогда зачем сказал сейчас? Репетиция церемонии прошла практически мимо ушей. Я делал все на автомате и даже позволил Лоуренс поцеловать себя в щеку, когда нас объявили почти мужем и женой, пока пребывал в своих мыслях. После все разбрелись мелкими компаниями по интересам, обсуждая разные темы. В одной из таких я увидел, как Лоуренс беседует с незнакомым мне мужчиной, им оказался как раз юрист её бывшего мужа — Мистер Льюис. Пожав руку и представившись, я выразил уважение и радость знакомству. А так же попросил его номер для помощи в оформлении некоторых документов. После свадьбы обязательно нужно будет связаться с ним и поговорить обо всем. Ещё Льюис очень хотел встретиться с Эвой, но Лоуренс сказала, что той нездоровится, и она спит. Причину такой заинтересованности мне тоже необходимо будет узнать, но это все позже. Сейчас я хочу как можно скорее подняться наверх и остаться с Эвой наедине. Нам есть о чем поговорить. Проверяю телефон, ожидая увидеть смс от Ливия, что Эва пришла в себя, но там пусто. Критический уровень раздражения от приторных умасливаний многоуважаемых партнёров и отсутствие новостей от дружка Эвтиды вполне ожидаемо выводят из себя. Я говорю, что мне нужно позвонить и отхожу в сторону. Пока слышу гудки, ощущаю на спине чью-то ладонь. — Милый, ты сегодня отстраненный. Так счастливые пары себя не ведут. Я устала отговариваться, что у нас все в порядке. Я сбрасываю звонок и, не говоря ни слова, поворачиваюсь и собираюсь идти наверх, но она не унимается. — Твои попытки скрыть интерес к моей дочери ничтожны, как и сделать вид, что между вами ничего не было. Но я надеюсь, ты помнишь, что ваша семья чтит обёртку и красивую мишуру. Узнай они о том, что ты бегаешь от матери к дочери и наоборот — вряд ли станут воспринимать тебя всерьез. Даже если у вас муж и ходит налево, то он просто трахает безымянных шлюх, а не влюбляется в кого-то на стороне. Сучка права. Но сегодня я могу себе позволить быть там, где хочу. — Все верно. Но я ещё пока не твой муж. Она подходит, взяв меня за руку, и шепчет на ухо: — Я надеюсь, ты придёшь ночью в наш номер, не оставишь меня одну? — Лоуренс смотрит на меня будто бы умоляющим взглядом, но я-то знаю, что за ним кроется желание манипулировать. — Что ты, милая, — поднимаю ее подбородок пальцем, — плохая примета: видеть жениху невесту до свадьбы. Ты будешь спать сама сегодня… — хватаю ее за щеки и приближаюсь к лицу максимально близко. — Как и последующие дни. Я отпускаю ее, разворачиваюсь и иду наверх. Мне за месяц успели осточертеть все присутствующие. Хорошо, что терпеть их осталось недолго. Подойдя к комнате Эвы, я слышу, что та уже пришла в себя и даже пытается смеяться. Открываю дверь и вижу, как Ливий разлёгся рядом на кровати, подперев голову согнутой в локте рукой. Складываю руки на груди и прислоняюсь плечом к дверному косяку. — Рад, что твой лучший друг — доктор, — стараюсь говорить непринужденно, хотя внутри чувствую, как тонна тяжёлого груза упала вниз от осознания, что ей легче. — В противном случае, мне пришлось бы лечить тебя самому, piccolo, и не факт, что это было бы так же хорошо. Эва поворачивает голову, и даже та вымученная улыбка исчезает с ее лица. — Ну знаешь, ты вполне неплохо справился, как для человека твоей сферы деятельности, — отшучивается Ливий. — Какой, кстати, у меня номер? Домой ехать уже поздно, да и за ней, — машет в сторону Эвы головой, — нужно присматривать ещё. — Узнай у прислуги, какой из номеров свободен. А сейчас нам нужно поговорить, оставишь? Эва, что до этого молча на нас смотрела, подала осипший голос: — Ливий, я напишу тебе, как мы закончим. Она кладет свою ладонь поверх его. Невинный жест, что вызывает во мне слишком много эмоций. Далеко не самых приятных. Дверь за ним захлопывается, а я прохожу внутрь и сажусь на кресло рядом с кроватью. Напряжение электризует воздух, путая мысли и не давая зацепиться хоть за одну, чтобы начать разговор. — Почему ты здесь? Вопрос простой, но слишком цепляющий. Она правда думает, что после того, что с ней случилось, я должен спокойно попивать шампанское и закусывать канапе с креветками? — А почему не должен? Конечно, Амен. Давай, отвечай вопросом на вопрос. — Тебя ждут там жена и гости… — Пока ещё не жена. — А это имеет значение? Сейчас не жена. Через двенадцать часов станет ею. — Я здесь, потому что хочу этого. Считаю, что это правильно. Я ощущаю, будто с плеч упала бетонная глыба. Я смог признаться не только себе, но и ей, что нахожусь рядом, потому что хочу этого сейчас. — Не надо, — голос ее дрожит то ли от усталости, то ли от эмоций, — не говори мне таких слов. Ты делаешь только больнее. — Я говорю как есть, — она смотрит, не моргая, и машет головой из стороны в сторону. — Ты не веришь, что ли? Эва резко захлопывает веки, выталкивая слезы из-под черных ресниц, размывая и так размазанный макияж. — Нет, точнее… я верю. Но эти слова делают лишь больнее, когда приходит осознание того, кто ты, чем занимаешься и кем завтра станешь для меня. — И кто я? — смотрю спокойно ей в глаза, ожидая проклятий и обвинений. — Тот, кто сломал меня, сумел вывернуть наизнанку, подарить лучшие дни и моменты, а потом растоптать, словно я букашка. Слова ее крупнокалиберными пулями летят в меня, разрывая мышцы и дробя кости. Я действительно подлец. Знал ведь, зачем приехал, ради каких целей. Но захотел поиграть в хорошего мальчика, попробовать, каково это — встретить хорошую девочку и действовать на поводу у эмоций и минутных желаний. Теперь в голове эхом гуляют слова отца о том, что мужчина должен отвечать за каждый свой поступок и уметь решать созданные им проблемы. Эва, получается, одна из таких проблем? — Не ожидал? — она пытается делать бодрый вид, посмеивается. — Думал, я просто скажу, что ты мудак и козел? — Наверное, так было бы легче, — тру рукой шею сзади. — Тебе да. Но не мне. Я хочу, чтобы ты знал все. Осознавал. Если хоть часть из того, что было между нами, — правда, то хочу, чтобы ты прочувствовал хотя бы на толику то, что было со мной. Вижу, что с каждым словом ей становится тяжелее сдерживать эмоции, она начинает активно жестикулировать, разгоняя кортизол по ослабленному телу. Слезы текут сильнее, уже не дожидаясь, пока Эва моргнет, губы ее трясутся, искажая красивые линии в пренебрежительном оскале. Женские слезы… способ манипуляции и средство достижения целей. Все бабы, которые встречались на моем пути, шедеврально пользовались своим умением эмоционировать. Но на меня это никогда не действовало, а потому жутко раздражало. Сейчас же я сижу, и как последний осел смотрю на нее растерянно, не понимая, как действовать. Снова вспоминаю, что делал отец, когда мать из-за чего-то пускала слезу… Самое главное, если женщина важна и нужна, сделать то, чего хочешь в порыве… Я сажусь на край кровати и беру подрагивающую холодную кисть в свою руку, прикладываюсь губами к мокрой солёной коже, целую попеременно тыльную сторону, а после перехожу на подушечки пальцев. Эва не унимается, выдергивая ладонь, и умоляет уйти. Я продвигаюсь ближе и сгребаю ее в охапку, притягивая и усаживая себе на выпрямленные ноги. Глажу Эву по спине, прижимаю как можно ближе, не даю возможности вырваться… Но она больше и не сопротивляется, трется о грудь мокрым лицом, отпечатывая остатки помады и туши на футболке, путая мокрые волосы и зарываясь руками в мою одежду. Сейчас мы ближе, чем когда-либо были, обнажены не физически, позволяем друг другу увидеть то, что скрываем от всех. Одиноко блуждающие души, ищущие простого человеческого счастья. Могу ли я рассчитывать на него? Вряд ли… Но как же хочется подарить его Эве. Для этого я должен уйти с радаров, оставить ее одну и дать возможность найти нормального мужика без груза семейных драм и обязательств…