Белоснежка

Ровно через три дня он уже весело смеётся с Владом на кухне, играя в карты. —Ну давайте уже. Раздавайте. —Илюха, кидай Грише фуфло. —Брат тебя научит. —Слушай меня, Илюх, и мы уделаем этого кретина. — Влад самодовольно ухмыляется. — Ставлю сотку, что продуешь. —Мы на желание, да? — Гриша сидит на подоконнике, загребая розданные карты. —Или ссышь? —Да у тебя желания дурацкие! —Ничего не дурацкие. —А мне понравилось говорить девочке в классе, что её мать шлюха! —Илья довольно лыбится, забравшись на диван с ногами и рассматривая свои карты. — Правда меня потом в угол поставили. —Алисы на тебя нет. — бурчит Влад, сдерживая злую улыбку. — Хотя ладно, та пизда заслужила, нечего было шутить над твоими шмотками. —Надо было ещё отхуярить ее длинные косы. —Гриша зажимает в зубах сигарету и открывает форточку. — Ну ничего, Илюх. Проигрывай, и мы с радостью оторвемся на этой выскочке Насте. —Сам проигрывай! —Да, проиграй ребёнку, хоть раз, будь добр. — любезно улыбается Влад, за секунду разложив и оценив свои карты. — Блять, Илья, ну кто так раздаёт. —Не слушай, Илюх, когда он так говорит, то сидит с козырями. Илья радостно смотрит в свои карты, которые едва помещаются в его руках:        —У меня туз!        —Дурак, ты зачем палишь! —Готовь ножницы, — усмехается Гриша, выбрасывая шестерки, — ну или я придумаю че получше. Я молча захожу на кухню, перекинув белую рубашку через плечо.        —Гриш, я возьму? —Ради бога. — он не отвлекается от игры, дымя сигаретой. — Да Влад сука, хватит подбрасывать! —Подавись своими семерками!        Илья довольно хихикает, потягивая сок из трубочки, в то время как на столе стоит четыре начатых бутылки пива.        Я забираю одну и закрываю форточку. Гриша оборачивается с недовольным «эй», но не успевает возразить дальше, как я целую его в губы.        —Про сироп не забудь.        Допиваю пиво и ухожу в комнату под изумленные взгляды.        Гриша растерянно усмехается, будто все ещё не привык к моим внезапным нежностям и, выбрав несколько карт, разом отбивает все подкиданное, пока Влад с Илюхой хлопают глазами.        —Ну, че сидим? Ходить кто будет?        —Нихуя-я себе… — протягивает мелкий. — Влад, а почему…        —Потому что у него женщин нормальных не было. — Миронов бросает на стол несколько карт с ехидной ухмылкой. — Так ведь, Гриш?        Гриша отбивает с таким же оскалом:        —Ну не сказал бы…твоя Алиса та ещё сучка.        —Да, она говорила, какое ты бревно в постели.        —Ну ещё бы! Скажи она правду у тебя бы развились комплексы!        —У меня? Смешно!        —Без зависти.        —Было бы чему!        —Всё! —Илья с победной улыбкой выбрасывает последние карты и вскидывает кулачки вверх. — Я выиграл! Теперь вы должны мне желание!        Влад тут же включается в игру и доигрывает ее хоть и не абсолютным, но победителем. Гриша остаётся в дураках и кухня наполняется жаркими спорами, чтобы ему такое загадать. В основном орет Влад, вроде как оскорбленный упоминанием Гришиных любовных похождений. Кажется, он клянется придумать самое жёсткое желание, но я уже не вникаю.        У меня своих забот по горло: выходить через двадцать минут, а я так и не нашёл свои чёрные брюки времен Академии и утюг, чтобы их погладить! Странно, у Алисы он был, но именно сейчас, когда так нужен, куда-то подевался! Я бы не парился так сильно, будь это мероприятие не в самом центре столицы, где, заявись я в том, в чем обычно лазаю по заборам и турникам, буду сразу же высмеян обществом. Да и старых друзей подставлять не хочется.        Нервно швыряю вещи из кучи в сторону, пока на самом-самом дне не нахожу пыльные брюки. Классно, но утюга по прежнему нигде нет.        Я выхожу на кухню, где уже развязалась вторая партия.        —Эй, кто-нибудь видел утюг?        —Я его продал на днях. — буднично бросает Влад, отбивая карты. — На эти деньги, к слову купил нам колбасу и макароны, так что без наездов, ок? Илья, бей даму или забирай, чтобы я скинул этому мудиле последние козыри.        —Не поможет. — парирует Гриша, обмахиваясь картами точно веером. — Или думаешь ты один такой гениальный суфлер, м?        —Ты подложил?!        —Вот так взял и сказал.        Я возвращаюсь обратно, с досадой швыряя все свои вещи на кровать. Кто бы мог подумать, что отсутствие утюга – такая большая проблема! Уж лучше бы у меня не было брюк. Было бы не так обидно.        Смотрю на них с оценивающим прищуром. Может они не такие уж и мятые?...        —Сильно все хуево? — Гриша подходит и смеряет мою проблему задумчивым взглядом.—Мд-а, не шик.        —Я о чем.        —Не расстраивайся, сейчас че-нибудь сообразим.        Иногда я поражаюсь количеству гениальных идей, собранных под этой кудрявой макушкой. Гриша греет воду в кастрюле, и, разложив брюки и рубашку на кровати, начинает утюжить их раскаленным дном. Я стою в приличном ахуе.        —Нифига, у кого-то опять свиданка? —Алиса опирается на дверной косяк, жуя печенье. — Все с тем же?        —День рождения у него. Прошедший.        —Классно, раны подмазать?        —Подмажь, — советует Гриша, возясь с рубашкой, — столица не любит лицезреть боевые шрамы.        —Ну и неженки, никакой романтики. — фыркает Алиса, смахивая назад волосы. — Пошли, Белоснежка. Испробую на тебе свой просроченный тональный крем.        —Что?        —Пошли, пока я в настроении. Мне ещё готовить ужин.

      ***

В ванне как обычно – грязь, мусор и горы белья, нуждающегося в стирке. Алиса приучила каждого стирать за собой, если нет порошка, но на эту «стирку» почти ни у кого нет времени и желания. Как и на то, чтобы заменить лампочку, починить шторку и, в целом, прибраться. Я считаю, что это бесполезно в таких отвратительных условиях: сколько не убирай такая квартира не станет чище. Да и мы, вроде как, уже привыкли.        Алиса садит меня на табуретку и колдует над лицом так, что я с трудом узнаю себя в зеркале. Царапины и синяки значительно бледнеют, а глаза…        —Черные?...        —Решила подкрасить тебе нижнее веко. — она отходит от зеркала. — Выглядишь круто. Правда пластырь на носу придётся оставить – эту царапину точно не замазать.        Я с интересом рассматриваю Артема в зеркале.        —А можешь волосы подрезать?        —Я могу все. — Алиса вооружается ножницами. — Но твои спонтанные решения…        —Челку оставь, длину срезай почти всю.        Щелканье ножниц, падающие на плечи и на руки пряди… Получается что-то не сильно короткое, лохматое и заостренное к кончикам, особенно если взъерошить мокрыми пальцами. Алиса довольно присвистывает.        —С тебя праздничный торт.        —Без вопросов.        Опираюсь на раковину, пристально смотря в зеркало.        Да, именно так выглядит Белоснежка, если смыть весь этот тональник и холодно взглянуть на царапины, ссадины и синяки. Бурелом щедро украсил ими мое лицо и, в какой-то степени, я даже благодарен за все эти жизненные уроки. Даже… горд собой что-ли?        Старательно всматриваюсь в отражение, будто ожидая, что оно подтвердит мои мысли, но ничего, кроме собственной рассеянной мимики по ту сторону не вижу.        Алиса насмешливо бьет меня по плечу.        —Там ничего нет, кроме тебя любимого.        —Иногда моё отражение другое.        —Наверное, когда выпьешь. — с лёгкой улыбкой она выходит из ванны и где-то на кухне я слышу ее удивлённый вздох: — Да ну Влад! Ты взялся за ужин?        —Место женщины в объятьях мужчины. — я почему-то уверен, что Миронов обнимает ее талию и целует в щеку. — Особенно после работы!        Она нежно смеётся и также нежно целует его губы. Интересно, он сделался таким романтиком по своей воле или его так сильно задели слова Гриши? Да боже! С кем только не спал этот обольститель! То, что в последнее время это я – обыкновенное удобство: ради меня можно нихуя не делать в плане цветов и прочих прелестей, даже ходить далеко не нужно: вот он я, бери и трахай, только после того, как полностью поправишься.        —Я все поутюжил. — Гриша зависает на пороге, смотря на меня с теплой улыбкой. — А тебе идет.        —Ты веришь, что отражение иногда бывает другим?        —А почему нет? Мы ведь всегда разные!        —Я не про это… — приглаживаю пластырь на носу. — Я про то, что оно будто может говорить и даже давать советы… ха, ну давай, покрути пальцем у виска и назови меня сумасшедшим!        Гриша усмехается.        —Хочешь поговорим обо всем этом вечером?        —Скорее ночью. — быстрым шагом возвращаюсь в комнату и переодеваюсь в выглаженные шмотки. — Спасибо, что помог. Я бы точно пропал без твоей смекалки.        Застегнув последнюю пуговицу, протягиваю Грише галстук. Он умело, а главное быстро, затягивает его, но не отпускает. Держит, будто притянет к себе и поцелует. Но вместо горячих губ на моих губах, он медленно ослабляет хватку, смотря на меня с какой-то скрытой тяжестью.        —Жаль на ужин не останешься.        —Я принесу торт.        —Если так, то ладно.        Беру его перебинтованное запястье и нежно целую пальцы.        —Перевяжешь сам.        —Иди уже, принц наверняка заждался.        Я усмехаюсь, но такое чувство, будто вместо этой тупой усмешки должен был сказать что-то важное. Что-то, что, возможно, могло бы заставить меня остаться.

      ***

Уже на улице мне под ноги внезапно прилетает яблоко. Я с удивлением поднимаю его и задираю голову.        Гриша стоит на балконе, сияя злой улыбкой.        —Вернёшь своему ненаглядному, который так старательно строит из себя благодетеля!        —Блять, Гриша!        Он усмехается, смахивая мне на макушку немного снега. С шуточным негодованием швыряю яблоко обратно, но, как и ожидалось, промазываю.        Гриша весело смеется, потом кашляет.        —Придурок! Выйди с балкона!        —Ну все, все… — он мягко улыбается. — Иди развлекайся.        Я кривляю его до тех пор, пока он не исчезнет в комнате.        Нахожу в снегу яблоко и, потерев его о куртку, кусаю.        Гриша сука со своими дурацкими ассоциациями….       

***

       Столичный кафе-клуб не такой большой, но достаточно пафосный, чтобы заслужить пять золотых звезд и отзывы самых состоятельных слоев общества.        Но и его, как и девять предыдущих, мы проезжаем мимо. Мои нервы начинают понемногу расшатываться:        —Ну а этот чем тебе не угодил?        —Кто тебе сказал, что мы едем в клуб?        —А куда тогда?        —Домой. — Дима сворачивает с главной дороги. — Может теперь ты сделаешь лицо попроще?        —Кто бы говорил. — подпираю подбородок и с презрением провожаю взглядом дорогие многоэтажки. — Можно было и сразу сказать, я бы так не выряжался.        —Будто это было так сложно.        —Ну да, что тебе известно про отсутствие утюга.        —Достаточно просто сказать, что опоздал из-за транспорта, а не выдумывать всякий бред.        Я поворачиваю голову, в диком желании доказать свою правоту, но, взглянув на Диму, понимаю, что это бессмысленно.        Беззвучно вздохнув, снова отворачиваюсь к окну, стараясь не поссориться до начала праздника.        —Ну… а почему все-таки не кафе?        —Потому что с твоим талантом врываться в новостные заголовки, отметить дома будет лучшим решением.        —А тебе самому как?        —Мне все равно.        —Яндекс-карты говорят, заправка через два километра. — Костян подаётся вперёд. — Я хочу какао.        —Я видел, там ещё и акция на хот-доги. — аккуратно добавляет Улик, внимательно смотря на светлую копну волос. — Возьмём? Уверен, они просто объедение, да ещё и сделаны из низкокалорийного теста.        Костян радостно усмехается.        —Чего ж сразу не сказал! Дима, газуй!        Ситроен за несколько секунд пролетает пустой участок дороги и, замедлившись, аккуратно въезжает на такую же пустую заправку.        Улика и Костяна тут же сдувает в мини-маркет, а я остаюсь наблюдать как буднично Дима возится с машиной.        Кожанка с мехом, румянец на щеках из-за мороза, состредоточенный взгляд и тёмные-тёмные волосы, так цепляющие глаз на фоне заснеженного города.        Я выдыхаю облачко горячего пара и опираюсь спиной на машину, хлопая по карманам в поисках сигареты.        —Только не говори, что собрался курить здесь.        —А что? — недоуменно смотрю по сторонам, пока не натыкаюсь на огромную наклейку с перечеркнутой сигаретой. — А, точно.        —Ты всегда был рассеянным.        —Тебе же это нравилось, разве нет?        Дима дожидается оплаты и облокачивается рядом со мной.        —Да, но видно с возрастом начинаешь ценить в человеке более взрослые вещи. Твоя рассеянность уже не кажется милой.        —Как и твое ебанное занудство.        Пару секунд мы просто стоим молча, уткнув глаза в землю. Я не знаю, о чем с ним говорить: какую бы тему не затронул, он обязательно уколет в больное место. Неужели раньше все было по-другому? Или я просто не замечал всей хуйни, ввиду ослепительной влюблённости?        —Знаешь, я полюбил тебя за то, что ты всегда был рядом, — стараюсь подобрать слова, чтобы хоть раз прояснить свои чувства хотя бы для самого себя: — в какую бы жопу я не попадал, я знал, что ты на расстоянии вытянутой руки. А сейчас между нами нет и метра. Ты все дальше и дальше и, такое чувство, будто… между нами уже ничего не может быть.        —Мы не в той ситуации, чтобы легкомысленно наслаждаться чувствами. — Дима поворачивается ко мне. — У меня, в отличие от некоторых, учеба и работа. А еще проект. Я должен сохранять трезвость рассудка. Дай мне пару дней. Я вытащу тебя оттуда и мы построим нас заново. Все будет как раньше.        —Даже зная, что я трахался с другим парнем? Дима так удивляется, будто я сказал ему что-то не столь очевидное. Или он серьёзно думал, что я покорно дожидаюсь, пока принц соизволит меня забрать? Да если бы не кража заначки, я бы уже свалил из Бурелома самостоятельно!        Я бы нагло усмехнулся, если бы не эта горькая тоска, вдруг омрачившая его лицо и эта горестная, натянутая улыбка.        —Так вот чем ты занимался все это время?        —Ты все ещё хочешь начать заново? Смешно! Тебе и до этой новости была противна моя компания!        Дима поджимает губы и резко отворачивается, загоняя меня в ступор. Чего я не ожидал, так это такой беззвучной реакции. Моя наглая ухмылка медленно сползает с губ, а руки почему-то сами судорожно хватают Диму за запястье. Стоит ему отвернуться чуть ли не с мокрыми глазами и вот я снова обезоружен, и снова благополучно забываю все дерьмо, произошедшее между нами.        —Дим.        —Знаешь, я никогда не думал, что… — он поворачивается ко мне с таким отсутвующим видом, будто завалил сессию. — Что буду любить тебя настолько сильно.        Виновато поджимаю губы и, не сдержавшись, притягиваю его за щеки и настойчиво целую. Дима замирает от неожиданности, прежде чем взять ситуацию в свои руки и притянуть меня ближе. От него пахнет…. Кипарисом. Да, моим любимым. Я ведь люблю его, да? Со школы. Люблю его волосы, руки, глаза… но почему сейчас, целуя, вдруг понимаю, что не чувствую ничего кроме… жалости?        —Ахуеть, парни…. Но какого блять хуя?!        Резко отстраняюсь, растерянным взглядом находя охуевшего Костяна и спокойного Улика. Горло намертво сковывает растерянность и мне кажется, что ещё одна секунда – и я либо провалюсь под землю либо умру от разрыва сердца. Хватаю себя за руку, нервно бегая глазами по охуевшим лицам друзей.        Костян, разинув рот, ошарашенно хлопает ресницами, не до конца понимая происходящее.        —Вы типо… стоп…это шутка такая?! Что это блять было?!        —Вот и признались… — тихо протягивает Улик. —Но я представлял это иначе.        —Что я сука пропустил?! Они что, встречаются?! Улик, твою мать! Они пара?!        —Господи, спроси у них сам. — Кедрин делает глубокий вдох. — Хотя это было просто очевидно ещё год назад, когда они целовались на моем дне рождении.        —Что?! Да сука! А где я был?!        —Блевал. Забыл? — Дима невозмутимо возвращает шланг на место и закрывает бак. — И да, прекрати орать на всю заправку.        —А как мне по твоему реагировать на то, что ты тут сосешься с Темой?! — Костян чуть ли не взрывается от эмоций, держа в одной руке хот-дог, а в другой кофе, при этом умудряясь активно жестикулировать. — Ты что, гей?! И он гей?! Но когда успели?!        —Давай ещё громче, нам как раз не хватало здесь какого-нибудь консервативного мудака. — Дима вытирает руки. — Потом все тебе объясню. Доедай живее и прыгай в тачку. Ждать не буду.        —Да как есть после такого? —Костян разочарованно косится на булку с сосиской, потом на меня. — Если у вас всё правда серьёзно то…. Тем, ну какого черта?! Реально Дима?! Пожил бы ты с ним недельку! Такой зануда! Же-есть просто!        С этими словами он в мгновение ока проглатывает хот-дог и, ехидно похихикав, усаживается в машину. Улик тоже спешит скрыться в салоне, оставляя меня с Димой наедине.        Холодный ветер беспощадно раздувает волосы и бьёт в лицо, но мне похуй. Тело все ещё скованно обручем сильных чувств, которые я никак не могу разложить на полочки. Что я блять вообще делаю…        Дима осторожно отцепляет мою руку от моего же запястья, на котором остаются отчетливые полоски ногтей.        —Не переживай так. Обо всем поговорим.        —Как скажешь.        Помолчав, он садится в машину, где на него набрасывается Костян с тонной вопросов. Я слышу их общий ор, но совершенно не слышу своего сердца.        Мокрые губы продолжают гореть на морозе, но я почему-то не чувствую ничего, из того, что должен. Ни тепла, ни приятных бабочек в животе, ни тумана в глазах, ни любви, пусть я и готов был в ней поклясться несколько минут назад.        Мне вдруг становится так плохо от противоречивых чувств, что организм не придумывает ничего лучше, как упасть без сознания прямо под колонку с бензином.        Так забавно, что я старательно игнорирую факт, что в момент поцелуя видел перед собой не Диму, а Гришу.