House of cards 2: retribution

***

Я вижу пепел, падающий из твоего окна. В зеркале отражается кто-то, кого ты не знаешь. И все было ошибкой. Сожги это, пока все не исчезнет.. Agust d – Burn it

***

– Господин! Господин! - отдалённо слышимый голос девушки вдруг прерывается. Она оборачивается назад и кричит уже медперсоналу. – Он пришёл в себя!       Приоткрывая глаза после долгого и крепкого сна, Хосок чувствует только тяжесть в затылке и едва может пошевелить хоть чем-то. Все части тела словно сломлены и не способны пошевелиться. Он не ощущает абсолютно ничего, но отчётливо теперь видит над собой лица в белых масках и руки в голубых резиновых перчатках, что периодически оперируют над его телом.       Поганое чувство нехватки воздуха и засушенность в горле дают о себе знать, но первое, что он стремится произнести, это вовсе не просьба о воде и помощи подняться. Губы слегка раскрываются и он тут же напрягается всеми мышцами, чтобы подняться. Однако слабые и проколотые иглами руки не позволяют этого сделать и даже сжать пальцы, поэтому он сразу же падает на подушку обратно, не сумев приподняться и на 30°.       Девушка рядом суетится и спешит позвать врача, побежав куда-то к двери. А после Чон уже может разглядеть рядом с собой врача, чьи перчатки в его собственной крови, но позвать на помощь просто не в силах. Он с усилием делает глоток слюны, выдыхает и прикрывает глаза, уносясь обратно в сон, как только чувствует действие жидкости, проходящей по венам через иглу, которую воткнули под кожу правой руки. Слышатся отдалённые крики, радостные возгласы, шаги и удивления. Палата наполняется радостью и счастьем, но он уже ничего из этого не видит. Голова тяжелеет и склоняется к левому плечу, и ничего из последующего он уже разглядеть и запомнить не успевает. – Боже, скажите, что он в порядке, умоляю, - вскочив с места, Джин, не поспав больше ни минуты с последнего разбудившего его звонка, сразу же подбегает к врачу. Соединив ладони вместе в молящемся жесте, он со слезами заглядывает в глаза мужчины в халате. – Жить, конечно, будет, - тихо и размеренно начинает тот, снимая перчатки. Вокруг напряжение становится больше. – Однако.. - он всё же ломается, не зная, как именно преподнести то, что Джин уже слышал. – Я знаю. Мне сообщили. Он может потерять память.. И это вполне.. объяснимо после такого удара.. - сейчас он уже свыкся с этой мыслью, но новость для него всё ещё слишком жуткая. Он не верит до конца, что это действительно произошло с его другом. А ведь предчувствие не соврало. – Умоляю, - вцепившись в рукава его халата, он не отпускает врача, – Сделайте всё возможное, чтобы он... – Конечно, это ведь моя работа, - осторожно и вежливо убирает чужие руки с себя, как только замечает время на часах. – Прошу вас, давайте сохранять спокойствие и благоразумие. С ним всё будет хорошо, если он сам себе не захочет навредить, - говорит чуть с усмешкой, но увидев недовольное и сомнительное лицо Джина, тут же прекращается улыбаться. – А есть вероятность, что он... - несмело задаёт вопрос Джин, надеясь, что это не так. – Нуу.. с учётом того, что он ещё до аварии звонил нам и просил о помощи, это говорит о многом. В первую очередь, после его выписки, мы направим его на полный курс лечения у психотерапевта, - не столько успокаивающе, сколько угнетающе продолжает врач. – А почему он звонил вам? Что он говорил? Почему просил помощи? - всё ещё не отступает Джин, преградив путь врачу. – Молодой человек, я не знаю, - вздыхает устало мужчина, прикрыв глаза и протирая их ладонью. – Давайте я сначала закончу свою работу, а утром мы снова увидимся и я обязательно постараюсь ответить на ваши вопросы, если это будет в моей компетенции.       И ничего больше не вынуждает Джина противиться. Он смиренно опускает руки, садится на скамью и позволяет оперировавшему несколько часов его друга врачу спокойно уйти.       Время совсем не летит и даже не двигается. В коридоре пусто, потому что только рассветает. Скоро начнётся суета и тут будет куча людей. Но ему не важно. Всё это не имеет смысла, когда его друг, близкий человек находится в таком состоянии. Опустив голову и чуть откинувшись на кожанную спинку скамьи, он пытается уснуть, но боль в спине не даёт расслабиться. Сев на скамью и поставив ноги перед собой, он сгибает колени и опускает на них сложенные руки, чтобы после прилечь. Ничего другого, кроме ожидания, ему не остаётся.       Минуты проходят и время медленно сдвигается. Наступает утро. Больница заполняется людьми, работа, наконец, пробуждается.       Джин устало и сонно потягивается, всё ещё находясь в том же положении. Сон был не крепким и нисколько не интересным. Сейчас его волнует лишь здоровье Хосока. Когда врач возвращается к операционной вместе с помощником, Джин тут же встаёт с места, поправляется и здоровается в очередной раз. – Простите, что снова беспокою, но я хотел бы поговорить. Можно? - осторожно начинает он, чтобы не выбесить без того уставшего врача. Как видно, он плохо спал. Или не спал вообще.       И всё же он соглашается пройти с ним в другой кабинет. Дверь закрывается, когда они оба заходят в пустой и просторный кабинет, где врач спокойно усаживается на один из кожаных диванов. Джин садится напротив, расположив ладони на коленях перед собой, но дергающиеся пальцы уже выдают его. – Я понимаю, насколько вы взволнованы случившимся. Он приходится вам близким человеком, я всё понимаю. Из-за этого вам пришлось выехать сюда из другого города, вы плохо спали и всю ночь переживали о том, как пройдёт операция, однако спешу вас успокоить, сейчас ему уже ничего не грозит. Потеря крови была.. но она восполнима, - спокойно произносит он каждое предложение, стараясь подбирать более подходящие формулировки.       Джину не сидится ровно на месте и он всё хочет сбежать, войти в палату и собственными глазами увидеть его. Как он там, дышит ли, узнаёт ли его? Безумие в глазах сразу его раскрывает перед лицом врача и тот со вздохом уводит взгляд. – Не надо лишний раз себя запрягать ненужными мыслями. Это негативно влияет на наше гормональное состояние и психическое здоровье. Сохраняйте спокойствие, - повторяет прошлую фразу мужчина, сидя в каком-то через чур спокойном состоянии. Его глаза выглядят уставшими, но взгляд этот слишком пофигистичный. – Вы лучше скажите, у него есть семья? Они смогут приехать? Нам просто нужно, чтобы и они были вкурсе. И чтобы смогли дать ему какую-то поддержку, когда он придёт в себя. – А он ещё.. не приходил в себя? - выдыхает Джин, то и дело поглядывая на дверь, за которой в коридоре ходят люди. Ему всё мерещится голос друга. И это не даёт покоя. – Я не знаю, господин Ким. Вы же так и не дали мне его увидеть. Я шёл как раз его навестить, - объясняет, жесткулируя уже руками. В его жестах есть какое-то недовольство, как и в лице. Джин заметил это с первых минут. – Если позволите, я сначала навещу его, а после мы поговорим. Может, к тому времени приедет его семья или друзья. Хорошо? А вы пока обзвоните кого нужно и постарайтесь не нервничать. Оставайтесь тут.       Он легко встаёт с дивана и покидает кабинет, оставив его в полном распоряжении Джина. И он уже рыщет рукой в карманах, чтобы найти телефон. Сделав пару звонков, он сообщает первым делом ребятам, потому что ничего иного придумать не мог. Вряд ли его семья сможет прибыть в этот город в короткие сроки, да и заставлять их переживать тоже не хочется. А с ребятами ему будет поспокойнее.       Через полтора часа скучного ожидания они, наконец, встречаются все вместе. Джин почти плачет от радости, что смог собрать их снова, хоть и не в самый удачный момент.       На лицах остальных ни капли прежней радости. Это приятно видеть. По крайней мере, они приехали и смогли навестить друга. Намджун пока закуривал сигарету у стола, Чонгук отлип от телефона и пытался поговорить с Тэхёном, который, наоборот, залип в телефоне и не обращал на него внимания. А Юнги же уже не выглядел таким злым и обиженным. Но он по-прежнему закрыт. – Он же поправится, да? - неверяще спрашивает Джин в который раз сам у себя, но ответ прилетает уже из чужих уст: – Конечно, хён, - протяжно и недовольно отвечает Джун, убрав сигарету, – Ну перестань так нагнетать. Врачи сделали всё возможное. Тебе же сказали. – Я просто.. не могу поверить.. Я так долго ждал его, искал.. надеялся, что вернётся, - не сумев выдержать нагрузки, он снова начинает плакать. Сидящий рядом Тэхён тут же принимается его гладить по спине и успокаивает, отбросив телефон в сторону: – Всё в порядке, такое случается. Мы все люди и никто от такого не застрахован. Раньше мы в участок попадали на дню по десять раз, ты не нервничал. А сейчас чего хандришь, как будто тебя сажать собираются? – Да он же умереть мог, Тэхён! - дёргается на месте Джин. – У меня чуть сердце не остановилось! Я думал о худшем! О чём ещё я могу думать, когда моему другу, брату.. так плохо??       И в этом искреннем крики была вся боль. Тэхён без слов просто обнял его, схватив одной ладонью за затылок и прижав ближе. Резкие объятия подарили Джину несколько секунд покоя и тепла, пока холодный ветер снова не ворвался в его мысли. И вновь всё стало чёрным и мрачным.       Отпустив его, Тэхён всерьёз начал задумываться о том, что стоит позаботиться о ментальном здоровье старшего брата, пока он окончательно не сошел с ума. А ведь ещё пару таких поездок в больницу из-за каждого, так и до его очереди не далеко. И очень не хотелось доводить до этого.       Когда все мысли утихли и Джин немного успокоился, взгляд Тэхёна упал на действия Чонгука, который прямо рядом с ним листал чаты в его телефоне и нагло делал это так открыто, словно имел на то право. Не желая это терпеть больше, он молча выдернул свой телефон из его руки и с невозмутимым лицом пересел на другой край к Сокджину. И Чон не успел даже среагировать. Только увёл взгляд, цокнув и недовольно вздохнув. И, конечно, на это не получил никакого внимания.       Намджун отлучился по звонку, выйдя в коридор, а Джина привлекло спокойствие Юнги. Ранее он хотя бы притворялся, что заинтересован. А сейчас это реально бездушное создание, у которого нет ни мыслей, ни душевных терзаний по поводу состояния друга. Когда-то они были близки, были самыми родными и дорогими друг другу людьми, а теперь этот человек пытается выглядеть так, как даже бы не пытался выглядеть злейший враг Хосока. Даже он бы сделал более страдальческое лицо, придя в больницу навестить его. Складывалось ощущение, что Юнги абсолютно всё равно, по какой причине он вообще здесь находится.       Не теряя больше времени, он решил, что, во что бы то ни стало, узнает от него всё сам, а не через посредников, как тогда с Намджуном. – Слушай, Юнги, - подсев к нему на диван, Джин начинает тихо, чтобы другие не слышали, – Я хотел извиниться.. Если я обидел тебя когда-то, я прошу прощения. В такие моменты становится так плохо, когда между нами есть проблемы и недопонимания. Жизнь человека на самом деле очень переменчива. И если однажды со мной что-нибудь произойдёт.. – Хён, перестань, - тут же оборвал его Юнги, смотря в ту же точку, что и ранее. Он не смотрел на него, не поворачивался и даже не срегировал на шевеления рядом. Казалось, что тело его заморожено, как и душа. Но он всё же заговорил, как только почувствовал что-то плохое в этой интонации. – Давай не будем о смерти и плохом сейчас? – Да.. но если вдруг что-то такое произойдёт со мной или с кем-то из нас, я хочу быть уверен, что мы будем вместе. И в хорошие и в плохие дни... Помнишь, мы обещали это друг другу? Разве братья могут об этом забыть так быстро? До самой смерти.. мы будем вместе.. Не так ли? - с тлеющей внутри надеждой судорожно произнёс Джин, впервые чувствуя себя настолько беспомощным и раздавленным.       Юнги хмурится некоторое время, а после поворачивается к нему корпусом, глядит строго и резко обнимает, прижав того к своей груди. Мимика на его лице не дрогнула, но Тэхён, сидящий напротив, смог разглядеть, как ресницы Юнги всё же зашевелились и задрожали. А после минутной слабости и теплоты, первые капли стекли по щекам и при падении вниз с линии челюсти он зажмурился, прижав старшего ещё ближе, почти слыша его сердцебиение в этот момент. – Я никогда не брошу вас. Потому что вы мои братья, - дав своего рода обещание, Юнги поклялся и сам себе, что больше никогда не подумает о смерти, как тогда на скале. Никаких желаний умереть раньше времени и попыток себя убить, пока сама смерть не придёт за ним. – Спасибо, - выдохнул в шею Джин, прикрыв глаза и вдохнув его запах. – Спасибо, что ещё с нами. Что приехал и переживаешь за брата. Хоби никогда бы не оставил тебя одного в таком состоянии. Он очень тебя любит, - поглаживая его по спине, он верил до последнего, что лёд между ними всё же однажды растает. И пусть они и говорили ранее между собой, но на последней встрече всё равно вели себя слишком замкнуто и отстранённо. Связь между ними в тот момент действительно рухнула. И этого было не скрыть. Теперь оставалось надеяться, что однажды они поговорят и смогут уладить сей конфликт. А даже если нет, то Юнги уже здесь и уходить не собирается. Значит, он немного, но всё же переживает и думает о нём.       Как же ценны порой подобные моменты. Именно сейчас я ценю жизнь. Именно сейчас я благодарен судьбе за то, что у меня есть эти близкие люди..       Прошу.. только не отбирай их у меня...       Чонгук, нервно покусывая нижнюю губу, мельком поглядывал на Тэхена, пытаясь выяснить в чем дело и почему его избегают, но когда понял, что это очередная попытка привлечь внимание, даже париться не стал. Намджун прервал его попытку поговорить с Тэ, поэтому он слишком быстро сбился с этой мысли и даже продолжать думать об этом перестал, решив, что сейчас куда важнее навестить Хоби-хёна.       Но пустили их в его палату только к вечеру. Просидев так до позднего вечера, они впервые вошли внутрь к нему. Палата была просторной и только для Хосока. Это радовало. Они собрались вокруг его койки и ожидали, что по пробуждению он удивится и начнёт пугаться, однако этого не произошло. Тишина в палате стояла очень долго. Сначала они ждали его пробуждения, несколько минут ещё переговариваясь между собой. Шёпот перешёл на более громкие голоса, а через час Хосок, наконец, начал приходить в себя. – Хоби.. ты как? - первым поинтересовался Джин, но вскоре был озадачен тем, что вспомнил. Ему ведь говорили..       Тэхён неоднозначно посмотрел на него и был сбит с толку.       Намджун и Юнги переглянулись между собой, стоя рядом с его ногами друг на против друга, а Чонгук первым уселся у изголовья брата и провёл ладонью по его голове, поправив волосы, торчащие из-под бинта. Его голова была перевязана, местами виднелась кровь спереди и по бокам. Сильное кровоизлияние было явно с височных частей и потому в тех местах больше скопления крови. Сверху были наложены ещё бинты, но это не делало картину лучше. Джин слегка схмурился, как только начал разглядывать тело друга. На голых участках его рук были огромные синяки и гематомы, а в венах иглы, пропускающие необходимые лекарства в кровь. На первый взгляд всё было дичайше неприятно и больно. Но Хосок открыл глаза. И сейчас не было ничего прекрасней этого момента.       В этом ужасном и прогнившем мире, где полно боли и предательства, они были единственными друг у друга, поэтому, кто бы что ни говорил, что бы между ними ни происходило, они всё равно рядом, они есть друг у друга и этого ничто не изменит. Сейчас, глядя на это именно так, он был рад даже малейшей возможности собраться. Слышать их родные голоса, ощущать тепло объятий, смотреть в глаза и вслушиваться в каждое слово, ценить и дорожить так, как должно.       Дружба это действительно мой самый большой подарок в жизни. И я молюсь лишь за эту дружбу, которая у меня есть. Они – моя семья. Прошу, не отнимай её у меня..       Еще пару минут.. всего пару минут..       Он сквозь слёзы улыбался, осматривая каждого в этот момент, пока Чонгук оглаживал ладонью щеку брата, Тэхён корчил лицо в попытках его насмешить и вернуть тёплое настроение остальным, Юнги впервые за долгое время улыбнулся и коснулся руки Хоби, соскользнув чуть к его пальцам и сжав их совсем несильно. И пусть тот совершенно не реагировал, но один палец его всё же ощутил тепло и дёрнулся. Намджун сидел у его ног рядом и поглаживал по коленке, рассказывая то, как долго они ждали его пробуждения. – Почему ты ничего не сказал нам? - обиженно задаёт вопрос Тэхён. – Мы очень волновались..       И пусть они знали, что не всё так просто и вряд ли он сейчас ответит им, но им хотелось просто поговорить, выговориться и просто снова быть рядом, ощущая друг друга, как раньше. И, наверно, Джину не хватало именно этого. Это было самой большой его ценностью. – Мы думали, что ты нас бросил. Хотел смыться, ничего не сказав, - чуть посмеивался Чонгук, забыв о том, что Тэхён на него обижен и они не разговаривают. За время пребывания рядом с Хоби они оба посмотрели друг на друга около пяти раз и улыбнулись. Наверно, так действует ситуация и лежащий на койке больной друг. – Не делай так больше, братец. Я очень скучал, - беззаботно он поцеловал тыльную сторону его ладони, приподняв лишь совсем немного, чтобы не доставлять неудобств. Но сжал крепче, потому что не мог вынести боли разлуки больше ни секунды. И держа за руку брата было самым большим счастьем в этот момент. – Спасибо, что жив, - прижав его руку к своей щеке, он прикрыл глаза и смог расслабиться по-настоящему.       Реальность была слишком жестокой всё это время. Казалось, из реального он видел и чувствовал только запахи людей. Но не мог их замечать. И сейчас, когда брат оказался в таком состоянии, никакие игры и никакие друзья уже были не нужны. Запах родного человека грел душу и был самым необходимым в жизни. – Мы успели съездить на Мальдивы, прикинь, хён, - радостно сообщал Чонгук, когда Намджун рассказал всё о работе и слишком быстро наскучил этим. – Я привёз оттуда камушков и красивой парной одежды нам. Ты обязан это заценить!       Джин усмехнулся, будучи удивлённым тому, как находчив этот мелкий. Он и о брате позаботился на тот момент. – Завтра привезу. А когда поправишься, обязательно примерь. Выпишем тебя прям в ней! И поедем шоппиться вместе. Ты купишь чего-нибудь и мне, - довольный смеялся Чонгук, пока Тэхён цокал и уводил взгляд со скрещенными руками на груди. – И Тэхёна прихватим, а то ходит обиженка, что ему одежду не купили.       Тэ снова надулся и как-то строго посмотрел на весёлое лицо Чона. Очень хотелось врезать. Но нельзя. Пока нельзя. – Выйдем и я тебя прикончу, Чонгук, - угрожающе всё же произнёс вслух Тэхён. Ребята даже внимания не обратили, а Чонгук как-то самодовольно ухмыльнулся. – Видишь какого капризного ребёнка ты вырастил, братец? Тэхён совсем обнаглел в последнее время. И внимания на меня не обращает, и с какими-то непонятными друзьями общается теперь, - жаловался тот, пока мог сказать хоть что-то. В следующую секунду Тэхён не выдержал и как-то через чур гневно прорычал рядом с его лицом, приблизившись за мгновение: – Ещё одно слово и я тебя прикончу прямо здесь! Чонгук, я не шучу, - и взгляд его свирепый вцепился в глаза напротив, но страха в них не было.       Пока обстановка накалялась, Джин продолжал задумчиво и как-то отстранённо представлять их общий ужин, посиделки, прогулки, поездки, как раньше. Лето раньше наступало раньше, легче, как-то совсем иначе, чем в этом году. А теперь оно не зелёное, не светит солнцем в их глаза, не греет душу воспоминаниями, которые они оставляют на холодные времена, и совершенно.. не интересное. Это лето будет слишком пустым. Джин уверен. Впервые уверен в этом, как никогда.       Младшие оставляют Хосока с улыбками на лице, желают скорейшего выздоровления, обещают навестить ещё и скрываются под крики старшего, чтобы те ехали домой. Джин набирается смелости, чтобы самому остаться здесь и присмотреть за другом в больнице. Но к удивлению, это Намджун не спешит принять такое же решение. Он глубоко уважает и любит друга, но проект сверх срочный и, как бы горько это ни звучало, бросить его он может, потому что всё запланировано было месяц назад. И даже в отпуске он продолжал работу, не жалея ни о чём. А сейчас желание закончить въевшийся в мозг проект разгорелся сильнее, чтобы вскоре вернуться к друзьям и помочь Хоби с выздоровлением.       Этой ночью Джин остаётся в палате с Хосоком. Она просторная и вполне вмещает двоих людей. Медсестры за большие деньги готовы и всем ребятам койки приготовить, поэтому проблем не возникает. Тут уютно, чисто, тепло, и главное – рядом Хосок. Этого достаточно, чтобы быть в спокойствии. Только поговорить с ним они не успевают. Чон засыпает сразу же, как наступает вечер. Но Джина тревожит мысль о его не скором возвращении в круг друзей, хотя он из него и не выходил фактически, но что-то такое тяжёлое застревает комом в горле и не даёт вздохнуть свободно, пока он лежит на спине и смотрит в потолок.       Скорее всего, это не отстающая мысль о том, что Хосок не скоро ещё вспомнит всё, а может и вовсе не вспомнит. Тревожно, что всё так. Перевернувшись на бок, он подкладывает ладонь под щеку и боится сомкнуть глаз. Смотрит на профиль спящего друга, вспоминает прошлое и снова начинает себя корить. А как иначе? Ведь он мог помочь, поговорить, решить его проблемы, какие бы они ни были. Что делал он сам в этот момент, пока Хосок находился неизвестно где и нуждался в помощи? Люди ведь не уходят просто так. Уходят, потому что ждут, что за ними пойдут следом, или попытаются найти, вернуть. Может, ему просто не хватало внимания и заботы?       Хосок всегда был самым заботливым старшим братом, но для него не было ни одного старшего брата, беспокоящегося о нем так же сильно, как он о других. Он всего себя отдавал работе, был любим, уважаем, бесценен. А что делали ему в ответ? Что он получал тогда, когда сам нуждался в такой же психологической помощи? Где были его искренне любящие друзья?       Да какие они вообще теперь друзья? Смотря на мир без розовых стёкол, он видит абсолютно прозрачно – он был прав, что во всём был виноват сам. Страдал сам – его вина. Страдали друзья – его ответственность. Ведь ни один друг никогда не поставит компанию и бизнес выше друзей. А он ставил. Ни один друг не будет так занят работой, плантациями и обещаниями предкам, что забудет о любви и преданности к друзьям. А он предал, забыл о любви, всегда искал лишь спокойствие подальше от проблем младших. Как он может зваться хёном после этого? Как может собрать этот круг??       Построить всё заново – всё равно что по крупинкам собирать Бурдж-Халифу из мелкого песка. И вернуть обратно дружбу – это всё равно что вернуть память Хосоку. Это невозможно. С каждым днём, с каждой минутой он теряет каждую драгоценную минуту своей жизни, теряет всё, что так ценно, смысл жизни и суть своего существования. Если человек перестанет помнить о своей жизни, то он ничем не будет отличаться от робота. Бездушного, ничего не понимающего в чувствах и эмоциях, в человеческой памяти робота. Он просто будет живым трупом. Неодушевлённым предметом.       И смотря внимательно в закрытые глаза Хосока, он медленно прикрывает свои, из которых текут слёзы. В попытках запомнить друга на случай, если и с ним случится однажды подобное или что хуже, он просто закрывает глаза и не перестаёт о нём думать. Он думает о каждом.       О Тэхёне, который красивыми глазами завораживает больше, чем скучные картины в галерее отца дома. О Чонгуке, чей неисправный характер ещё больше заставляет с ним соперничать, пытаться его исправить и направить на верный путь, придавая этим больше сил для борьбы. О Юнги, у которого, на самом деле, огромное любящее сердце, но слишком закрытая тьмой душа, не любящая нарушения личных границ, и просто много гордости, чтобы признаться в любви к друзьям. О Намджуне, который никогда не перестаёт поддерживать, быть рядом в любых ситуациях, даёт советы и не бросает в любой момент. Он думает о них всех, без исключений. Каждый из них – частичка его души, часть его жизни, которая, на самом деле, не такая и важная, когда рядом нет этих людей.       Что стоит жизнь? Из чего она состоит и куда уходит, когда наступают такие сложные дни, как у Хосока? Долго ли он будет там один? Долго ли будет нуждаться в нас? Нуждается ли он вообще в нас???       У Джина ломит тело. Ночь проходит с трудом и болью. Поднимается температура и снятся кошмары. Выкрикнув от испуга, он поднимается с койки, раскрывает покрывало и усаживается, свесив ноги вниз. Глаза глядят ошарашенно. Словно сон был реальностью. Совсем недавно. Знакомое лицо.. голос.. Это тело уходило. Оно уходило всё дальше. Жуткая ситуация становится страшнее, когда дверь медленно скрипит и открывается. В палату входит врач, но не спешит включать свет. И Джина настораживает каждое его действие.       Врач обходит его койку, встаёт перед Хосоком и что-то проверяет. Без фонарика, приборов и ассистентов. На ощупь находит его ребро и кладёт ладонь, чуть надавив. Джину начинает казаться, что тот проверяет биение сердца, но ошибается. Ведь он всё ещё подключён к стереографу. Так и не сумев понять, чего хотел врач, он не смог вмешаться и что-либо спросить, поскольку тот ушёл слишком быстро. Никаких препаратов не вводил, не ставил иных уколов. Просто проверил биение сердца..       Довольно странный ночной отрывок ещё до утра был в голове Джина. И справиться с надоедающими мыслями о том, что в этом моменте был какой-то плохой умысел, ему так и не удалось. Пролежав с открытыми глазами и схмуренным лицом около пяти часов, он не заметил пробуждения Хосока. Тот слегка дёрнул головой, потом ещё пару раз и начал издавать хрипы, стоны и, наконец, закашлял. Не став дожидаться медсестёр, он сам вскочил с койки и налил в стакан воды, сразу же преподнося его к губам недвигающегося друга.       Глотки он делал быстрые и осушил полный стакан за несколько секунд. Джин поспешил налить ещё, но в этот раз тот пить отказался. Взгляд его был словно затуманенный, не видящий никого поблизости. И вряд ли он мог бы сейчас различить кого-то или что-то в палате. Спешить с распознаванием не было основной задачей, поэтому Джин пару минут просто тупо смотрел на то, как Хосок приходит в себя. И когда приступ кашля стих и глаза начали разглядывать обстановку вокруг, он решил о себе напомнить. – Хэй, ты как? - пронеслось мимо ушей Хосока, пока перед его глазами была одна лишь муть. Понимание того, что так быстро он не начнёт говорить, заставляло его с грустью опустить взгляд и не раздражать едва проснувшегося из глубокого сна друга. – Я понимаю.. что ты.. можешь меня не помнить.. Но ты определённо меня знаешь. Я твой близкий друг и.. я очень переживал за тебя, когда ты тут лежал без сознания, во время операции.       И пусть слова эти были неуверенными, но по крайней мере успокаивало то, что Хоби не может никак ответить на них или осудить. Верит он или нет, понимает ли вообще, о чем речь, – не важно. Сейчас главное, чтобы он не нервничал и не переживать о том, что его голову беспокоить не должно. – Я.. - он снова поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза друга. У Хосока нечитаемое выражение лица, полное непонимание и, кажется, лёгкое раздражение от того, что пришлось проснуться. – Давай я позову медсестру? Ты чего-нибудь хочешь?       И вопрос, конечно, улетел в пустоту. Он спросил это лишь из-за взволнованности, а не из чистой заинтересованности. Медсестру звать не особо хотелось, ведь это могло бы стать причиной, чтобы его выгнали на время, но принятие лекарств это необходимая процедура. Почти дойдя до двери, он услышал мычание позади и был остановлен. Не верится. Это был Хоби? – Что такое? Ты не хочешь..? - обеспокоенность взяла вверх и он подошёл к койке обратно, чтобы не терять из виду Хосока. У того затряслись губы, а пальцы впервые пошевелились. Указательный палец тянулся к нему и это не осталось без внимания. Джин понял сразу – ему хотят что-то сказать. – Да, мой дорогой, что такое? Тебе плохо? - и в глазах непонимание. Как можно понять больного и неразговаривающего? – Что? Что с тобой? Что-то принести? Воды? Кушать? Лекарство? Позвать врача?       И в мыслях каша, хаос. Он не хотел бы терять ни минуты на раздумья, но Хосок не был сейчас в каком-то приступе, что уже облегчало ситуацию. Но как понять, что он хочет сказать?       Голову осенило мыслью, что тот просто не желает оставаться один. Возможно. Но откуда такой страх? – Хоби, тебе страшно? - напрямую задаёт вопрос, но по-прежнему не получает никакого ответа. Пальцы Хосока дрожат, пытаются за что-то схватиться, но едва могут выпрямиться и подняться в воздух. Такое состояние выбивало воздух из лёгких и заставляло Джина хмуро сжалиться над ним. Обхватив его руку, он присел рядом. И дрожь прошла. Чужие пальцы легонько обвили его собственные и от этого тепло разошлось по всему телу. – Я останусь здесь. Не переживай.       Теперь понятно. Он просто не хотел видеть врачей и медсестёр. Возможно, он боится чего-то. Уколов, операции, таблеток, процедур.. Пока не ясно. – Можешь сказать что-нибудь? - не настойчиво, а скорее осторожно спрашивал Джин, не выпуская из рук руку Хосока. У Чона она холодная, но дарит тепло. По-прежнему. – Если трудно, я не заставляю.. Но хочу поговорить с тобой..       И он молчит. Потому что ничего сказать не может. Губы раскрываются для ответа, но ни единого звука. По глазам видно – ответить хочет. – Ладно, не напрягайся. Твои голосовые связки ещё слабы, - поглаживая его руку, Джин спокойно продолжил. – Я помню.. что ты часто болел. Последний раз, перед твоим уходом, ты сильно заболел. В загородном доме родителей. Ты тогда ещё на Юнги был обижен.       Пальцы снова зашевелились. Он попытался сжать руку, но не смог. Слабость давала о себе знать. И подобная реакция вызвала у Джина удивление. Он не помнит кто такой Юнги, но реагирует на имя. Пытается понять, о ком говорят, или просто тело помнит больше, чем мозг? – И я.. пытался вас помирить. Вы и сами пытались. Я не знаю.. как так вышло, что близкие люди стали врагами, но о таком и вспомнить страшно. И, если честно.. - голос становился тише, – я немного рад, что ты.. не помнишь этого. Может, когда пройдёт время, когда мы снова встретимся.. ты сможешь заговорить с Юнги и вы, наконец, подружитесь снова. Юнги этого тоже не хватает. Он нуждается в тебе. В друзьях, - поглаживая каждый палец, Джин удивляется, что они всё такие же мягкие и чистые, потому что Хосок не любит, когда они сухие и грязные. Это навевает о тёплых днях. Уголки губ как-то рефлекторно от приятных воспоминаний тянутся вверх. – Я переживаю за него сейчас. До того, как мы узнали о тебе, мы ничего не знали о тебе после твоего ухода. Я не знал где ты, как, с кем, почему ушёл, оставив нас после всего.. Ко мне приходили разные мысли, но я их отгонял. Боялся признать, что сам виноват. А сейчас.. я знаю, что виноват во всём . Отчасти это моя вина, что с тобой такое произошло.       Хосок отчего-то замычал снова, будто протестуя. Он был не согласен? Действительно? Но как? Почему? Почему он против этих слов и не думает так? – Ты не знаешь многого.. - виновато произносит Джин, всё ещё смотря на грустное лицо напротив. – Я всё понимаю и.. от этого мне больнее. Понимаю, почему между вами были ссоры, почему ты ушёл, почему Юнги отстранился, уехал, закрывал ото всех. И я понимаю, почему у остальных столько же проблем. Они закрылись. От меня. От друг друга. Теперь никто не ладит. Все друг другу враги. Оттого мы мало можем знать о проблемах друзей. И я сожалею, что в свое время не поговорил со всеми вами, не остановил, не помог. Почему-то в те дни я был загружен собой, своими проблемами. Чёртова компания, которая всё разрушила. А ведь всё начиналось хорошо. Мы дружили за счёт этой компании, работали вместе, жили вместе, ездили на плантации. И ничего нам не мешало. Но как только появился один человек, он всё разрушил, сам того не зная.       Взгляд Джин застыл на одной точке и он не заметил того, как нахмурились брови Хосока на этом моменте. – Чимин был милым, добрым.. и казался невинным. Однако.. нельзя ведь судить по внешности, - и лёгкая усмешка снова вызвала странную реакцию Хоби, когда он услышал имя и эти слова. Рука сжала его и Джин поднял голову. – Ты.. понимаешь.. о чем я говорю? - удивлённо захлопал глазами.       На лице Хосока читалось возмущение, гнев и шок. Он нервно дышал. На стереографе ускорилось сердцебиение. Заметив это, Джин поспешил его успокоить: – Прости, прости.. Всё хорошо. Всё хорошо, слышишь? Никто не виноват, никто не погиб и.. - и чужая рука снова дернулась. Но уже не так, как до этого. Хосок буквально озверел в секунду. Его обе руки дергались произвольно, пытаясь вырваться из плена капельниц. И Джин отшатнулся, встав со стула. Испуг охватил его настолько, что поверить своим глазам было трудно.       У Хосока дёргалось теперь уже всё тело. Его словно обожгли кипятком, резали и давили во всех сторон. Он, как ненормальный, кричал, вопил от боли и сумасшествия, а в это время Джин убежал из палаты звать медсестёр.       Выбора не было. Что он мог сделать в таком состоянии? Хосоку плохо. Он озверел, как хищник. И только, когда выбежал, он смог рассмотреть на руке царапины. Его даже умудрились поцарапать во время истерики.       Он стал слишком неадекватным..       Но всё вернулось под контроль, когда медсестры ввели успокоительное в вены парня, смогли каким-то образом отпоить и откормить до следующих приступов, заранее предупредив Джина, что такое возможно. И теперь он точно знал, что откладывать помощь врачей и медсестёр лучше не стоит.       Время шло незаметно быстро, улетучиваясь, как и силы. Не было желания говорить, что-то спрашивать и узнавать. Да и сейчас это слегка невозможно...       Видеть в таком состоянии друга – довольно грустно. И вряд ли его смогут понять другие, смогут прочувствовать всю ту ношу, что он носит в себе все эти годы. Ведь только ему известно через что прошёл Хосок на самом деле. Это больнее остального давит на сердце, складываясь грузом, как ещё одна причина, чтобы просто не посещать эту палату. Пока не пройдёт эта боль и пока он не перестанет надумывать всякого от простых переживаний из прошлого.       Хосоку очень плохо. И что самое обидное во всей этой непонятной и тяжёлой ситуации – он не способен это понять сам. Сейчас уже нет...       Больно, обидно и безумно тоскливо от таких тяготящих мыслей. И от них не сбежать, просто выйдя из палаты, когда есть чёткое осознание и представление того, каково Хоби в данный момент. Он уже не так весел, не так открыт, не так много говорит, как раньше, не радует своими идеями и смехом, не заряжает позитивом, не поддержит и не расскажет, как прошёл его день.. Именно так. Не сделает больше того, что раньше было обыденностью для всех. Потому что потерял себя.       И осознание теперь приходит ещё одним грузом, сковывая руки и ноги Джина. Болезненная дрожь охватывает его тело, что он не в силах подняться со скамьи и зайти вновь туда, где лежит друг. Лежит, но больше не нуждается ни в ком..       потому что и не помнит никого...       Закрыв глаза и вытерев слёзы с щёк, он включает телефон и почему-то сразу открывает мессенджер, набирая сообщение в чат. Чат: Братья навеки Джин: Ребят.. я хотел бы снова вас собрать в палате Хосока. Приедете сегодня?       И пока сохраняется тишина, он обдумывает снова эту идею, но через минуту, когда в чате высвечиваются один за другим сообщения с согласием без вопросов, он перестаёт сомневаться в своём выборе и горько улыбается, представляя то, с каким сожалением будет сообщать о тяжёлой правде. Они должны знать. По крайней мере, потому что им не всё равно. И потому что они всё ещё друзья.       Вечер собирает всех снова в одной палате, но настроение напрочь исчезает, когда Джин заглядывает в глаза каждого и видит там непоколебимое желание услышать что-то хорошее. Верно, они приехали лишь за этим. Услышать утешение, что всё не так плохо и будет только лучше. Но как бы ни было больно, он выдавливает из себя неуверенную улыбку и уже готовится начать, но не кстати просыпается Хосок и отвлекает всё внимание ребят, заставляя тех резко усесться у его койки с заинтересованными взглядами.       Кажется, все быстро забывают, для чего приехали. Их главная причина лежит на койке и пытается их разглядеть. Намджун очень хочет его коснуться, но настойчивый Чонгук просит этого не делать, без разрешения самого Хосока. А сам довольно улыбается брату, держа его руку, потому считает, что он единственный, кому это сейчас дозволено и без разрешения.       Тэхён на этот раз менее закрыт и зол. Возможно, за время отсутствия здесь, они успели помириться с Чонгуком или договориться, что в больнице изображают идиллие в паре, дабы не расстраивать старшего. Но и на этом Джин счастлив, что хотя бы сейчас в них проснулась ответственность и жалость к другу. Но что больше трогает его сердце, так это поведение Юнги, который сидит уже без хмурого и каменного лица, не выражающего абсолютно ни одной эмоции. Это радует больше всего. Ведь в такой ситуации их искренние и сочувствующие улыбки, пытающиеся утешить больного, поддерживающие слова и лёгкий смех рядом с ним для поднятия настроения, это выглядит самым необходимым и согревающим душу.       Смотря на всё это, он невольно и сам искренее улыбается, забыв об изначальной идее рассказать правду. Сейчас им хорошо и такой момент рушить просто не хочется. Так нельзя. Потому что, возможно, это может быть их последний такой тёплый момент вместе.

***

      Доехав обратно до дома, Юнги выбрасывает все вещи и сумку на пол, когда уставшим после больницы спешит принять душ.       Посидели в палате они всего пару часов, потому что Джин настоял на покое для Хоби, и они все дружно согласились не мешать ему набираться сил. Каждый разъехались по своим домам, а Юнги снова вернулся в свой дом, где его так непривычно ждали. Или это было непривычно лишь ему.       Но знать, что по возвращению тебя кто-то будет ждать и встречать – приятно. И, наверное, только этот факт заставлял его всё время возвращаться в этот надоевший дом, где не было никакого интереса и жизни. Они появились постепенно, с момента, как рядом поселился ещё один человек. Довольно приятный человек.       Приняв охлаждающий душ, он завалился в постель и впервые почувствовал, что не одинок. Потому что повеяло знакомым запахом откуда-то со стороны. Уткнувшись лицом в подушку, он был готов уже видеть сны, но тихий голос его разбудил и заставил вынырнуть наружу. – Если ты намерен задохнуться и не услышать меня, то я тебя не поддерживаю. Потому что хочу, чтобы ты дослушал, - сев на другую сторону постели, Сольхён приняла позу лотоса и отобрала одну из подушек у Юнги, окончательно выбив из головы мысль, чтобы улечься обратно на мягкую подушку и уснуть. – Ко мне пришла мысль после вчерашнего..       Юнги долго вспоминал вчерашний разговор, чтобы вникнуть в этот, но долго думать не пришлось. Девушка сама напомнила об этом: – Я о том разговоре после душа. Ты.. - и взгляд застыл прямо на его мокрых волосах. Юнги чувствует прожигающий взгляд на себе и внезапно оживает, щелкая пальцами одной руки перед лицом подруги. Та переводит взгляд, приходит в себя и снова чуть хмурится для серьёзного вида. Собравшись с мыслями, продолжает, – В общем, мне нужно было уехать по делам. И ты не отпустил. Даже когда я умоляла.       Говорила она спокойно, объясняя всё довольно понятно. Юнги понимал. Удивительно, что это так. Он и сам был поражен, что в таком состоянии вообще старался что-то воспринимать всерьёз и вспоминать. И от этого не хотелось перебивать. – Я думала, что это от ревности и нежелания меня делить с кем-то, но была глупа, что так подумала, - лёгкая улыбка была похожа на фальшивую, но голову она всё же чуть опустила, показывая, что этот разговор становится немного неприятным. Юнги всё ещё слушал и даже не спускал глаз с её лица, ожидая очередного столкновения взглядов. Лежать так и держаться на локтях было неудобно и он присел в такую же позу, как она, принимая теперь во внимание абсолютно каждое слово. И Сольхён, заметив это, немного растерялась и была сбита с толку. Её слушают. Это приятно. – В общем.. я подумала.. ты просто шутил со мной так всё время. Говорил всякие смущающие вещи, не отпускал, контролировал, хотя сам был не в состоянии за кем-то следить. Но моей жизнью ты действительно интересовался. И мне было приятно это, но я понимала это совсем не так, как надо. Прости ещё раз. Это.. расстраивает, но я не хочу больше недопониманий. Ты вчера всё высказал, что было на душе. И я хочу тоже.       Юнги потерял связь между всеми этими словами, но пытался зацепиться за какие-то отрывки, но основной смысл разговора был уже утерян. – В общем, ты молодец, что не держал в себе всё это время. Ты же и не подозревал даже, что я такая наивная и глупая, пойму всё не так. Впрочем, как и все бы подумали и повелись бы на твои шутки. Это же всего лишь сарказм, я понимаю, - усмехнулась та, отбрасывая сразу все гнетущие её мысли. – Подожди, - вмешался Юн, – То есть, ты воспринимаешь это теперь, как бремя? Сказанное мной?       И снова не то, что он пытался сказать. Мысленно хотелось ударить себя раз сто, чтобы стало реально больно и чтобы язык больше не смел бежать вперёд его мыслей. – Ну да, ты же.. это имел ввиду, когда говорил, что я всё неправильно поняла и ты вообще во мне не заинтересован, - заправив прядь распущенных волос за ухо, она снова нервно усмехнулась. И теперь было понятно, что она нервничает и просто боится донести свои мысли не так в очередной раз. – Подожди, мне не нравится этот разговор, - останавливает её Юнги, немного нахмуриваясь и задерживая её за запястье, будто так куда-то уходит. Сольхён от неловкости боится произнести что-то вслух и прикусывает болтливый язык, дабы не выбесить сильнее парня. – Прости, ладно, я вообще не должна была начинать, - сразу же извиняется, потому что понимает, что с каждой секундой ситуация усложняется и даже становится больше кринжовей. Вздохнув от тяжести в груди, она закрывает лицо ладонями и протирает глаза ладонями.       Юнги почему-то понимает все сразу. Считывает буквально в секунду, что именно она имела ввиду. И жаль, что ответить ничем он не может, потому что просто ощущает себя так же дерьмово от всего сказанного. Быть может, скажи он вчера всё иначе, она бы не загонялась. Но что ещё хуже – осознание того, что он реального из-за этого загоняется сам и даже хочет исправиться, извиниться и сказать, что он дурак, обидевший её. Но благо, что он знал, что она вовсе не обидчивая. По крайней мере, на такое не обижается. А ведь казалось, что ей как раз-таки шутки и не нравились. Оказалось, наоборот, она была той, кто желал их услышать. И пусть они воспринимали всё по-разному, сейчас Юнги жалеет, что шутил, а не сказал всё прямо. – Прости, Сольхён, я дурак, - вырывается всё же из уст, когда он видит, что девушка молча начинает пускать слезы от накопившихся эмоций. И нет, это не обида. Он знает, что это не так. – Я правда не хотел обидеть. Просто.. я боялся.. что ты не поймёшь..       Сольхён не дослушивает и просто срывается с места, не желая ничего слушать. Кажется, предел достигнут. Точка кипения, при которой даже самый терпеливый лопнет.       Она бежит из комнаты, забывая о том, что невежливо так сбегать, ничего не обьяснив, да ещё и не закрыв дверь за собой. Юнги моментально бежит следом, но в коридоре застывает, когда слышит, как дверь соседней комнаты громко захлопнулась, явно намекая, что новый её хозяин не желает говорить с ним. И больше лезть он не пытается.       И пока вокруг тишина в его голове остаются нерешённые вопросы, превращающиеся в настоящие проблемы. Раньше из своих загонов, как верно подметила Сольхён, он хоть как-то старался выглядывать из норы и существовать, как живой человек, а теперь и на это нет настроения. Оно пропало сразу, как только до него дошло, что он идиот, не заслуживающий никакого внимания. Ради него ведь старались, поднимали настроение, а он лишь шутил, а после вообще выставил дурой подругу, которой сам же заморочил голову. Теперь подходить к ней ещё больше странно.

***

      Перетерпев эту ночь, утром Юнги решает всё же проведать подругу, о которой невольно начинает задумываться. Она ведь хороший человек. Эмоции её, как оказалось, не были наигранными, с выгодой или отягощающими. Она ни разу не беспокоила его своими проблемами. Лишь раз смогла рассказать оу проблеме с жильём, потому что это напрямую было связано с работой. А не выйди она на работу из-за потери жилья, Юнги бы завалил её вопросами. И плюс ко всему, она вовсе не доставляет трудностей своим проживанием рядом. Не лезла, не шумела, когда он спал,не настаивала на разговорах и не предъявляла за пьянки по вечерам, не обращая внимания даже на грубости, которые тот себе позволял в её адрес. Но эти моменты хотелось забыть. Стыдно. До жути не хотелось становиться для неё таким же идиотом, как для других. Для семьи он был беспомощным и нецелеустремлённым, для друзей закрытым и скучным, для.. бывшего возлюбленного.. он был настоящим адом. Обманул, предал, бросил, сломал, и, в конце концов, просто забыл, как кошмарный сон. И в голове 6е укладывалось, как он мог стать таким.. ужасным человеком, опустившимся на дно окончательно. Ведь всё было наоборот. Самый умный парень в компании, подающий надежды, который ещё в школе был зависим от знаний, порываясь достичь больших вершин, дабы доказать всем, что способен на большее, на лучшее. Самый прилежный, интеллигентный юноша, сильный, храбрый, отзывчивый, не хвастающийся, просто ценящий то, что имеет. Жил моментом, не планируя многое на будущее, но всегда обыгрывал других, продумывая любые исходы его действий. Он старался всегда поступать, как мужчина. Взрослый, не глупый мужчина, способный сам решить свои проблемы. Не жаловался, не сдавался, не просил помощи. Был рядом с друзьями, помогал, поддерживал и не предавал. Раньше он не понимал и даже не признавал того факта, что его ценили все друзья и коллеги за такой темперамент. Сейчас же он стал тем человеком, каким бы никогда не хотел становиться.       А ведь он не пил, не курил, не ругался матом (по возможности), не бросал никого, не бил и не убивал..       Стоп.       Звук, отдалённо напоминающий тихий писк, выстрелил в голову, оглушив его на пару минут. Взгляд замер на одной точке, а тело отчего-то отказывалось шевелиться. Осознание яркой вспышкой осенило его в этот момент и мир словно остановился. – Нет... - первый выдох, второй, а после резкая боль пронзает его грудную клетку, не давая дышать, и силы его опускаются к земле вместе с его телом. Упав на колени и схватившись за область сердца, он судорожно выдыхает воздух из лёгких, а глаза от страха наполняются слезами и веки всё же начинают дрожать. – Нет, я не мог...       Голос дрожащий, как и тогда, в тот день приступа, снова охватывает горло, выдавливая все эти звуки из него под тяжелейшим давлением. Слёзы скатываются по щекам, а после медленно падают на пол, пока он водит взглядом вокруг и ищет тёмное место, чтобы спрятаться.       Ползая на коленях, совершенно не осознавая того, что делает, он в диком припадке хватается за штору и укрывается ею, будто прячась от монстра рядом. Тело уже бессознательно дрожит, не поддаётся контролю, а ужас в голове заставляет плакать сильнее. – Нет.. нет, нет! Нет! Я не делал.. Я не делал, нет.. Это ложь. Ложь! Это всё ложь! Это не правда! Я не мог, я не мог! - бросившись в панику, Юнги слёзно убеждал кого-то, смотря перед собой и отталкиваясь ногами сильнее к стенке, чтобы полностью скрыться за шторами. И было трудно понять чей образ всплывал перед ним, но страх он внушал очень сильно.       На приступы реагирует лишь один человек – тот, что был в доме. Сольхён.       Спускаясь с чемоданом по лестнице, она слышит странные вопли и продолжает медленно идти по ступенькам вниз, не понимая что происходит. В планах у неё было съездить за билетами, а теперь она слышит и видит это.       Юнги сидит у стены возле окна, закрывшись одной шторой. И первое, что она замечает – слёзы. Страх в глазах и настоящие слёзы, которые ей никогда не доводилось видеть на чужом лице. Но прямо сейчас он сидит там на полу один и дрожит, причитая что-то на повторе, а голос его звучит иначе. Ещё ночью он был груб, ему было плевать на всё. – Юнги, - бросив все вещи в коридоре, она резко разворачивается в гостинную и спешит к нему, падая на колени перед ним. – Юнги, боже.. что с тобой?       Её руки, такие тёплые и нежные, аккуратно касаются его резко оледеневших щёк, отчего тот вздрагивает, не сразу распознав перед собой человека. Он даже не почувствовал. Смотря всё время куда-то в сторону, он запинался, сглатывал, мычал и словно порывался вновь заплакать, искажая лицо. – Посмотри на меня, Юнги, - тихо просит та, порвав собственные копронки на коленях из-за трения об пол после приземления. И на это она обращает внимания только сейчас, когда чувствует жжение. – Черт..       Не успев среагировать на шевеления, она отпускает его на секунду и пытается понять, не дошло ли до крови на коленях, но в этот момент Юнги перемещается к дивану и хватает пульт от телевизора, бросая его куда-то в стеклянное окно. Звук треска стекла заставляет девушку вскрикнуть и закрыть на автомате уши ладонями. Она рефлекторно пригинается, а когда поднимает голову, то видит уже далеко не того Юнги, с которым говорила ещё вчера.       Эти выходки начинают её пугать, сердце сокращается в два раза быстрее, но времени на размышления нет и она делает самое очевидное – бросается прямо к нему и хватает обеими руками за талию, повалив на пол.       Тишина после треска стекла успокаивает и словно морской бриз помогает расслабиться, пока та вся в напряжении лежит на теле парня и, зажмурившись, считает секунды до очередного взрыва. Картина странная. Кажется, будто произошёл взрыв и она пыталась спасти его, как в фильмах. Но сейчас все мысли начали устаканиваться, а в голову пробиралис идеи быстрее встать и покинуть это место ради своей же безопасности. Ведь куда опаснее находиться именно с самим зачинщиком взрыва. Но она не испытывает страха за себя. Только за Юнги, чьё состояние каким-то образом и по неизвестной причине так резко изменилось.       Когда сбитое дыхание выровнилось, она начала отстраняться, медленно поднимая голову с груди и разводя сцепленные руки за его спиной, чтобы подняться на них и отстраниться полностью. Юнги на шевеления отреагировал и довольно странно. Не позволив ей встать, он вновь повалил её на себя и крепко прижал к себе. – Ай.. отпусти! Ты что творишь!? - и на этот раз уже с возмущение обратилась та к нему, снова пыхтя и пытаясь вырваться из плена. Юнги не отпускал. Он лежал на спине и по-прежнему сдерживал её на себе и это вовсе не было похоже на страх или приступ. Но она слышала колочащееся сердце и не могла так просто уйти. Хотелось послушать то, как оно бьётся. Хоть раз. – Юнги..       Голос её стал нежнее, просил, но больше был выражением непонимания происходящего. Она просила отозваться или просто это вырвалось само по себе от неловкости? – Полежи со мной так ещё немного.. - тихий голос парня больше не дрожал. Да, она права, это был не страх. Но тогда зачем? – Юнги.. - всё ещё умоляюще кряхтела та от неудобства. Но попыток встать не предпринимала. Кажется, сейчас стало легче. Но их сердца всё ещё слишком быстро бьются, словно пытаясь куда-то сбежать. Ее руки витали в воздухе и не знали куда себя деть. Обнять его она не может. Неправильно. Нельзя. Но и лежать вот так, как придавленная лягушка.. это странно.       Тихо выдохнув ему куда-то в грудь, Сольхён всё же смирилась с положением и поняла, что побег невозможен, пока сильные руки не позволяют ей даже шевельнуться в этих недообъятиях. Только вот, зачем он это делает?       Мысли не успевают продолжиться по цепной реакции и дойти до чего-то ужасного, потому что следом этот парень словно читает мысли и сразу же захватывает одной рукой её запястье и кладёт к своему богу, призывая обнять в ответ. Сольхён в ступоре даже не разу понимает, что шевелит рукой под направлением чужой, но всё же делает то, что он велит. Сопротивляться уже всё равно бесполезно. Но ситуация становится только хуже.       Со второй рукой проделывают тоже самое, а после обе руки обнимают её уже за шею, чуть придавливая к груди. Выглядит как в дешёвом фильме про парочку, что обнимается посреди поля. Но что ещё странее, это то, что происходит после. Сольхён, признаться честно, никогда не чувствовала столько давления рядом с людьми противоположного пола. Ее друг – брат Юнги, вел себя с ней куда более закрыто. Конечно, у него есть жена, но до свадьбы и знакомства с будущей женой он все равно никогда не смотрел на неё, как девушку, с которой можно вот так.. А сейчас происходящее вообще не укладывается в голове. Юнги слишком непостоянный. Раньше он казался умным и закрытым, а теперь он не просто умный и закрытый. Он привлекательный и через чур бесячий, хоть и странный. А это то, что её и привлекает. В нём.       Юнги привлекает её с самого начала, хотя во время шантажа она ни разу не пыталась думать о таком. Возможно, потому что близость с ним на работе казалась невозможной. И вот, теперь она у него дома, лежит на нём, хотя это и звучит странно и не совсем верно. Но скажи она это ГымДжэ, что лежит на Юнги у него дома, то он воспринял бы это всерьёз.       Нет, конечно, никакого подтекста. Наверно. Но она этого не хотела и не добивалась. Честно говорят, стоящий неподалёку чемодан говорит о том, что она вообще собиралась съехать, дабы не мешать ему жить. А выходит так, что он сам теперь лезет? – Конечно.. езжайте, - с какой-то непривычной интонацией произнесла Сольхен, поднявшись с места, но так и не посмотрев на него.       Юнги был крайне удивлён. Что это значит? Почему она так себя ведёт? – Стой, - ухватив за руку, снова остановил её и почувствовал себя реальным дураком, который наступает на те же грабли. Но уже не боялся. – Хватит. Я устал гадать, что с тобой. Объясни, - надавил он громче и грубее. Но девушка не поддавалась и стояла к нему спиной, собираясь уходить. – Не уйдёшь, пока не объяснишься. Я перед тобой объяснился.       И утверждение это было верным. Не оспорить. Но Сольхён и не хотела. Поскорее сбежать и не показываться ему на глаза – единственное, что она хотела, стоя в раздумьях в очередной раз рядом с этим человеком.       Когда рука дёрнулась, она развернулась, впервые за долгое время показав характер. Но на лице Юнги это вызвало лишь усмешку. Добиться своего не так уж и сложно. – Знаешь что, Мин Юнги.. - явно сдерживаясь, чтобы не начать ругаться, она практически выдавливала из себя всю смесь эмоций. – Вали ты сам, ясно!? Вали туда, куда постоянно уезжаешь, оставляя меня снова одну и без объяснений. К друзьям, говоришь? Да хоть куда! Хоть в ад отправляйся, видеть тебя не могу! Лжец! - быстро развернувшись, та не дала себя остановить и, наконец, отправилась наверх.       И только сейчас Юнги заметил чемодан в коридоре, который та явно собрала для переезда. Неспешно добравшись до него, он поднялся по лестнице и вернул потерянную вещь хозяйке, заглянув в комнату. Сольхён лежала на кровати и смотрела в стену, не замечая того, что дверь открылась. И взгляд тот был убитым. А это очень ему знакомо. – Я.. не понимаю.. - тихо начал Мин, проходя в комнату и присаживаясь на край кровати с другой стороны, пока та лежала на правой стороне у стены и не видела его. – Что я делаю не так, Сольхён? Почему... мне так сложно налаживать отношения с близкими?       Эти вопросы были заданы, скорее, самому себе. И зная, что она вряд ли ответит, он продолжил: – Хоби раньше говорил, что.. я слишком закрыт к этому миру, чтобы быть восприимчивым. И он был прав. Ведь я никогда не позволял другим людям, даже семье, узнать о моих чувствах, о внутреннем мире. Внешний мир был далёк от меня и я не пыталась с ним уединиться, стать одним целым. Но когда в моей жизни начали происходить разного рода события, я перестал таким быть. Появилась ответственность, желание жить дальше и что-то менять. Но я потерял и работу, и близкого человека, и лучшего друга.. Хосок был моим лучшим другом.       Не понимая, к чему весь этот монолог, девушка лежала по-прежнему на другой стороне и лишь перестала шмыгать носом, пуская слёзы на подушку. Но она слушала. – Рассказывать что и почему.. думаю, уже не имеет значения. Это в прошлом, - сделав для себя некий вывод, Юнги впервые сам задумался о том, что говорит теперь так легко. – Вот только человек этот не перестал быть мне дорогим. Я всё ещё его люблю и ценю, как брата, лучшего друга. Он тот, кто делал мои дни ярче, наполнял мою серую жизнь красками и счастьем. Никто никогда не переживал о моем состоянии так, как он...       Бегая хмурым взглядом по стене, Сольхён вдруг напряглась, чувствуя, что в этом разговоре кроется боль Юнги. А это было важно. И ни одного слова упускать не хотелось. – Я по нему скучаю, - признание вырвалось само по себе. Сердце Юнги давно порывалось это высказать. Потому что боль эта неизлечима. Вспоминая сейчас о брате, он был готов выть волком и быть на его месте.       Обернувшись назад, он заметил, как Сольхён развернулась и уже смотрела на него, обнимая подушку и вытирая слёзы с лица краем наволочки. Слушала.       Сев на кровать полностью, он принял позу лотоса и положил руки на ноги перед собой, сцепив пальцы между собой. И только неловкая улыбка скрасила его помрачневшее лицо. От воспоминаний из прошлого слёзы сами рвались наружу. И останавливать их Юнги не стал.       Тёплая рука коснулась плеча и он смог прикрыть глаза, дав волю слабости. Боль накрыла его снова. Но на этот раз рассказать уже хотелось самому, без вопросов. – Я хочу навестить его, как бы сильно ни был зол на него за прошлое. Прошлое в прошлом. Да. Но порой.. я ещё вспоминаю о нашей ссоре. Не могу простить. Точнее, думаю, что не могу. Но когда недавно узнал о его состоянии.. моё сердце сжалось и кровь перестала циркулировать в моем теле. Я буквально потерял воздух в лёгких.       Тишина и лишь далёкий звонкий писк снова пронзили слух. Тёплые руки обняли его со спины, а на плечо легла голова.       Представляя друга, он молился, чтобы этот парень вскоре смог встать на ноги и поговорить с ним обо всём. Потому что, кажется, он нашёл одну из причин своей тоски и боли. И потому что, кажется, эта жизнь могла оборваться без существования в ней Чон Хосока. – Моему брату так плохо, а я ничем не могу помочь. Я даже остаться там не могу, - виновато скулил со слезами парень, вырвав из груди сердце. Плевать уже что подумают и скажут. Это его лучший друг и он будет о нём переживать.       Руки обнимали его крепче, чем прежде. И этого было достаточно. Она рядом. Она слышит. Она знает. И она верит. Потому что не поверить открытой боли просто невозможно.       Дыхание тихое, ровное и успокаивающее, обжигало его ухо, когда та подняла голову и вдохнула его запах у самого уха. – Всё хорошо, Юнги. Давай поедем вместе, - неожиданно спокойно предложила девушка. Этот шёпот был одновременно ангельским и в то же время дьявольским. Дыхание это становилось другим. Пальцы вжимались в тело, но одежда слишком мешала. И Юнги чувствовал это слишком сильно. Напряжение упало куда-то в пах, а в голове проявлялись самые дурацкие мысли. Его руки сами принялись оглаживать чужие, сплетаться с пальцами на животе, а голова откинулась назад, позволив губам девушкам припасть к его шее.       Это чувство голода и неутолимой жажды проигрывалось снова и снова, вызывая в теле Мина мурашки и рвение. Он будто сорвался с цепи и уже неосознанно развернулся к ней, сразу же уложив на спину и нависнув сверху. Сердцебиение бешеное. В глазах горел огонь, а чужое робкое и сбитое дыхание слишком сильно давило на мозг, призывая сорваться снова. И он сорвался.       Остервенелый поцелуй был теперь уже желанным для двоих. Женские руки торопливо снимали футболку с тела парня, а тот в свою очередь оглаживал чужой язык своим, не стесняясь проявлять чувства и страсть. Горячее тело требовало большего. И поцелуй был разорван, когда Юнги окончательно снесло крышу. Срывая рубашку с тела девушки, он не видел больше никаких преград, чтобы выполнить то, чего давно хотел.       Приподнявшись, он толкнул еёснова на постель, а после в порыве неконтролируемой агрессии, после снятия с себя мешающего ремня на джинсах, накинулся с горячими поцелуями на уже полуобнаженное тело перед собой.       И быть может, это было ошибкой, но останавливаться Юнги не желал.       Вот только всё желание сбило одно невовремя пришедшее сообщение от Джина: Чат: Братья навеки Джин-хён: Хоби пришёл в себя. Жду вас для разговора.       Отстранившись от девушки, он тут же поднялся с кровати и поправил на себе одежду, будто был застукан кем-то со стороны. Осознание того, что нужно ехать в больницу, не позволило ему продолжать лежать так, когда его ждали друзья.       Расстерянно хлопая глазами, Мин устремляет взгляд на Сольхён, но недолго думает, прежде, чем ответить: – Ты что-то говорила о том, что хотела поехать со мной..? Надо выезжать, - слыша, как недовольно та вздыхает и отводит взгляд, он пользуется моментом и сбегает из комнаты, хотя всего минуту назад готов был разложить её прямо в этой чёртовой комнате, до сих пор отчего-то пропитанной воспоминаниями из прошлого и приторным запахом предыдущего жильца.       О чем хотел поговорить Джин с ними в больнице, Юнги так и не понял. Они собрались все в палате Хосока, надеясь, что тот открыл глаза и может говорить, но на деле он просто смотрел на них и снова засыпал. Пока они добирались, вероятно, он уже успел устать. И приняв решение, что они должны посменно находиться рядом с Хоби, они разделились. Каждый день – по одному человеку. Джин ночевал с ним дольше остальных, поэтому эту неделю они договорились дать ему отдых. Юнги согласился провести с ним следующий день, начиная с этой ночи. Но забыв, что Сольхён вообще-то не обязана тут быть, он пропросил ее ехать на его машине обратно, а через день она сама его заберёт и они вместе вернуться в Тэгу до следующей смены. – Почему бы просто не сделать график 2/2? Так ведь проще, - возмущается Сольхён, стоя у подоконника и смотря в окно. – Тебе на работу скоро выходить. Как совмещать будешь? – Я почти вернулся в Пусан работать. А тут у меня пока отпуск.. - Юнги жмёт плечами, не решаясь пока говорить, что всё ещё не определился с местом жительства. О месте работы она знает, но ещё не знает о том, что тот хотел бы переехать. На совсем. – То есть, - разворачиваясь, девушка вдруг тормозит взглядом на его лице, делая совершенно непонимаюқее выражение лица, – тебе всё равно на работу в Тэгу?       И мыслями он вроде ещё там, но всей душой и телом предпочитает быть здесь – рядом с друзьями, к которым обещал не возвращаться. Что-то внезапно стало важнее всего этого, важнее, чем даже собственная жизнь. Или, может, в ней, наконец, появился хоть какой-то смысл.       Но и не убежать от того факта, что он пытался сбежать от реальности и ответственности. Это ужасно. Просто отвратительное чувство дежавю, держащее его на месте и не отпускающее, подобно цепям, что сковали тело. Куда ему бежать? А главное – от кого? Неужели от того человека, к которому сам бежал в начале? Он ведь доверился сам, сам проявил внимание и заботу, позволил думать о большем, надеяться на что-то, помимо дружбы. И эти глаза снова спрашивают его о том самом главном вопросе:       Куда ты бежишь, Мин Юнги? Почему постоянно сбегаешь? – Прости, Сольхён, я.. не могу больше так, - невыдерживая, он всё же поднимается с койки и подходит ближе. Взяв руки девушки и положив в свои, буквально как в романтическом фильме во время клятв друг другу, он обещает себе больше не врать. Никому. И никогда. Потому что это чувство поршивее всех остальных, что копятся внутри. – Я хочу сказать правду. Я..       И снова эти глаза. Они, наполненные любовью преданностью, ждут от него шага, ответа, той же уверенности, что была при первом обещании. Как теперь можно врать? Как теперь смотреть на неё и с болью сообщать о том, что между ними ничего не может быть?       И что больше разочаровывает сейчас – снова та искра. Она промелькнула и ударила в грудь, как напоминание о прошлом. Он давал обещания, он пытался, но продолжал сбегать от всего. И этот поступок разрушил всё. В том числе, чужую жизнь.       Нельзя поступить так снова. Нельзя дать им упасть в эту пропасть. Она опасна. И из неё выхода нет. – Нет, я не останусь здесь, - проговаривает в полголоса, но уверен, что сердце его будет ему благодарно за честность, а совесть сможет обрести покой. – Я поеду тобой обратно послезавтра. И лишь попробую устроиться на прежнюю работу, чтобы не забывать друзей. – Не забывать друзей? - недоумевает та, но не гневится, и это уже хорошо. Она не заподозрила попытки бегства. Не кричит и не бросает. Она надёжнее, чем кажется. И отчего-то ему хочется её просто обнять. – Если хочешь, оставайся с ними здесь пока. Думаю, они помогут с жильём. Это же не надолго. А я пока подготовлюсь к проекту. Ты тут отдохнёшь. Может, тебе станет лучше..       Юнги не даёт договорить и просто обнимает. На душе от её слов становится чуточку приятнее и легче. И это удивительно. Кто-то смог его понять, смог разбудить и дать надежду. И впервые он благодарит. Вот так без слов и совершенно незначительным жестом. Но, отстранившись, убеждается, что был прав. На лице Сольхён сияет улыбка и розовые от смущения щеки. – Спасибо, я обязательно вернусь, - искренне обещает он напоследок и девушка оставляет его наедине с другом в одной палате, тихо закрывая дверь и желая скорейшего выздоровления.       Утренние лучи света будят Юнги раньше, чем он ожидал, но в душе его переполняет радость и волненин. Сегодня они должны поговорить с Хоби. И он обязательно расскажет обо всем, что копилось внутри. Извинится и будет умолять начать дружбу заново.       Смотря на койку рядом, он поднимается с места и медленно шагает к парню, лежащему на ней. Мирный сон будить не хочется и поэтому он решает просто позавтракать один. Наверное, Хосока кормят отдельно.       И медсестры действительно приходят позже, когда Юнги набирается сил и кушает сам. Здесь довольно хорошие условия, поэтому он не жалуется и может сделать всё сам. А для больного пациента прислали специально медсестру, чтобы та покормила, пока другая меняла систему.       Наблюдая за тихой и сложенной работой, Юнги впервые довольствуется утром и тем, что ест обычную больничную кашу. Причин для радости достаточно. Одна из них лежит рядом и принимает лечение вместе с завтраком. Но тихий завтрак завершается и наступает самое ответственное время. Девушки уносят подносы и уходят прочь, оставляя их одних. На вопросы не нужно ли чего ещё, Юнги быстро отнекивается и просит не беспокоить их в ближайшее время. И когда тишина полностью наполняет палату, он обращает свой взор на друга, чей взгляд по-прежнему витает где-то на потолке. – Привет, - вкрадчиво начинает он, присаживаясь рядом на стул. – Я всё думал.. когда настанет день моей расплаты.. перед тобой.. И вот, видимо, он наступил. Теперь я здесь, рядом с тобой и хочу принести искренние извинения. За всё.       Хосок переводит взгляд на сидящего рядом друга, некогда его близкого товарища и коллегу, но лицо его по-прежнему не меняется. Его рука, к которой прикреплена капельница, начинает слегка подрагивать и это пугает Юнги, он вскакивает с места, почти за секунду обратив на это внимание. Он удивляется тому, как спокойно лежит Хосок, но тревожить его тем, что заметил, не пытается, лишь расширенным глазами наблюдает за реакцией самого Чона. – Тебе не больно? - внезапно спрашивает Мин, начиная нервничать на истекающую из вены кровь. Это точно не нормально. – Так.. лежи спокойно, я сейчас позову кого-нибудь..       Он бежит из палаты в коридор и мчится за медсестрой, кричит во весь голос со спокойно, еле выдыхает и останавливается рядом с кабинетом медперсонала, откуда как раз выходит их медсестра. Девушка в торопях бежит за парнем, слушая объяснения того, что случилось, и, прибежав, торопится помочь Хосоку, однако останавливается в ступоре перед койкой, успев только забежать и заметить, как Хосок просто лежит. Спокойно. И с ним ничего не происходит. Он не дёргается, как в прошлый раз. Не кричит. И ему не больно, что видно по расслабленному лицу. – Вы издеваетесь? - выдыхает гневно медсестра, повернув голову к Юнги. А у того выражение лица каменное, будто его заморозили. Самому не верится, что рука друга больше не дёргается и из неё не льётся кровь..       С ним всё в порядке..       И крови тоже нет..       Да что вообще происходит??? – А.. простите.. я немного испугался.. когда увидел кровь.. - не задумываясь, бросает первое, что приходит в голову, а глаза всё ещё ищут кровь на участке его руки, куда ведёт игла с капельницы. – Но у него не идёт кровь. О чём вы? - недоуменно осматривает пациента та, но всё ещё не понимает в чем дело. – В следующий раз зовите только, когда ему действительно будет плохо. Если начнет дёргаться, кричать и пытаться убрать иглу. Наверное, вам просто показалось.       Она уходит с раздражением и Юнги чувствует себя психом, потому что..       Как это показалось!?        Мне не могло это просто показаться! Я сам видел только что кровь!       И мозг не обрабатывает до сих пор произошедшее. Он садится обратно на стул и теперь уже внимательно сам осматривает лицо Хоби. Оно будто изменилось. Смотрит он прямо на него, взгляд этот хитрый, допытывающий, будто дьявол высасывает душу через эти глаза. И становится страшно. Он быстро отворачивается, надеясь, что тот не заговорит и не скажет чего-то болееустрашающего, как в классических хоррорах. Потому что теперь, кажется, он начал их бояться.       Поведение Хоби напрягает, но ещё больше напрягает собственная шизофрения. Он ведь помнит точно, как смотрел на его руку и видел вытекающую кровь, когда тот пошеаелил рукой. Наверно, ему было больно и он хотел избавиться от иглы, но доставил себе ещё больше боли. Но куда делать кровь??? Что за бред!? – Ты ведь только что.. - и он не может определиться. Что он видел? Видел ли? И как себя переубедить? Кажется, дьявол действительно отбирает его душу потихоньку и хочет овладеть его разумом. Эти игры затянулись. Они опасны. Он знает. И если ничего не предпримет ю,то останется психом навсегда, так и не сумев признаться никому, что он действительно болен и ему нужна помощь.       Телефон найти удаётся лишь со второй попытки, но написать Сольхён или ребятам он не может. Нельзя объяснить в двух словах то, что с ним происходит уже около двух лет. Разве кто-то может понять его агрессивные нападки, крики, загоны, депрессию и алкогольный марафон, который сопровождается полным молчанием и отчуждением? Кто скажет, что это нормально? Кто попытается понять?       Взгляд его падает на лежащего рядом Хосока, который смотрит в одну точку и не отмирает на протяжении долгого времени. Помощь нужна определённо не только ему. Но сейчас пугает больше собственная дыра в голове. Он всё больше и больше падает в неё, видит эту пропасть, но избежать её не в силах. Кто-то должен вмешаться. Потому что ему нужна помощь больше, чем Хосоку.       Мысли перебивает звонок от Джина, когда тот буквально кричит в трубку о том, что скоро будет. Ребята едут с ним и его просят не переживать.       Юнги приходится слишком долго обдумывать услышанное, но пока он это делает, в палату влетают все четверо ребяти спешат его обнять со слезами на глазах. Страх. Ступор. И непонимание.       Что происходит? – Они ещё не вышли? - дёргает его руку Джин, вцепившись с истерикой.       Джун расхадивает по палате и что-то причитает про себя, а Чонгук и Тэхён держатся за руки, что вообще его сбивает с толку. Какого черта здесь происходит!? – Да в чём дело, хен? Что вы здесь делаете? Мы же договорились по очереди за ним наблюдать, - хмуро оглядывая ребят, он пытается собрать все мысли, но не получается. Какой-то элемент отсутствует. И сейчас он загорается ярко-красным огнём. – Что ты несёшь? Я тебя о Хоби спрашиваю? Они не выходили? Врачи. Ничего еще не сообщали? - еще больше забрасывает вопросами Джин, схватившись за его плечи и тряся сильнее. – Приди в себя, Юнги! О чем ты говоришь?       На фоне Юнги замечает ссору Чонгука и Тэхёна. Они громко кричат, споря о чем-то, но он их уже не слышит. Видя перед собой лицо Джина, он начинает чувствовать слабость в ногах и полный хаос в голове. Голоса и шум роем крутятся внутри, но ничего разобрать невозможно. Тихий далёкий писк доносится оттуда и его оглушает окончается.       Только сейчас заметив, что Хосока в палате нет и все вокруг суетятся из-за него, он невольно сам загоняет себя вопросами:       Что случилось? Что успело произойти?       Где Хосок?       Почему они здесь?       Все последующие слова Джина он уже не слышит. Глаза перестают видеть картинку и он даёт волю слабости. – Юнги! - выкрикнув, Джин подхватывает парня и падает с ним на руках на колени. – Боже, позовите медсестру! Скорее! Чонгук выпадает из споров и первым замечает, что хён просит их позвать кого-нибудь из медперсонала, а после сразу бежит за помощью. Намджун с Тэхён подходят ближе и помогают Джину его уложить на койку.       Пока он проверяет ладонью его температуру тела, Намджун хлопает глазами и оборачивается каждый раз на звуки в коридоре. А Тэхёну всё больше кажется, что он попал в дурдом и здесь все просто издеваются над ним.       Чонгук влетает в палату уже с медсестрой, а дальше всё как в тумане.

***

      Юнги раскрывает глаза и с трудом может развидеть блеклую пелену. Впереди привычный интерьер и вокруг абсолютная тишина. Только тихий голосок доносится снова издалека. И это уже напоминает хоррор. Ему не может мерещиться это вновь. Это правда. Там кто-то говорит.       Пересилив себя, он приподнимается на локтях и понимает, что находится в своей комнате. Это уже успокаивает. Однако в следующий миг его прошибает осознание, что дома он оказаться не мог, потому что был в больнице. Он точно помнит. Там был Хосок, ребята.. И.. – Юнги, ты как? - вырывает его голос у двери. Сольхён смотрит обеспокоенно и ему приходится кивнуть, хотя он совершенно не понимает ничего. Ноги всё ещё ватные, но он должен подойти и всё узнать. – Лежи, не двигайся, - предупреждает та и спешит сесть рядом, чтобы уложить обратно. Её тёплые руки снова согревают, а домашний образ позволяет отпустить тревожные мысли. Боль отступает и только желание спросить что же с ним случилось берёт вверх. – Как.. как я тут оказался? - его потерянное выражение лица говорит о многом. Сольхён уже знает. – Ты упал и.. я приехала за тобой в тот же вечер, когда врачи позвонили и попросили немедленно забрать тебя, - она объясняла спокойно, но ему казалось, что от него что-то скрывали. И всё же, он помнит, как упал. – Они пытались с тобой поговорить, но.. ты.. не поддавался. Кричал, плакал.. И всё было как в тот день, помнишь? До поездки в больницу, в гостинной тебе было плохо и ты разбил окно.       Он помнит. Неверящие, но разочарованные в себе глаза уже понимали, о чем речь. Тот день он помнит. И помнит каждый такой приступ. Он был не один раз. И каждый раз повторяется так, будто он проходит это снова и снова, забывая о прошлом. Не помнит.. Не помнит того, из-за чего плакал в прошлый раз, что было раной на сердце, что душило из раза в раз, что не давало спать и нормально дышать, заставляя сходить с ума в любой момент. Он забыл его...       Кто.. кто же.. это..       Кто ты был? Кто? Кто ты..?       Глаза Юнги наполнились слезами, а в груди что-то сильно сжалось до неимоверно маленьких размеров, словно вся Вселенная взорвалась и стала пустым и никчёмным карликом. И только эта боль вызывала столько знакомых чувств, как обида и предательство. Сердце на секунду прекратило биться, будто предчувствуя тревогу и очередную панику. Тело начало трясти сильнее, а из головы вылетели все мысли, кроме одной:       Кто же ты?       Человек, что пропал. Тот, который вызывал чувства, кто принёс боль, кто сделал его таким...       Тот, кто сейчас не здесь и ни за что не окажется. Он далеко. Его здесь нет. Его больше нет. Возможно, он умер. Кем он был и как давно с ним знаком Юнги? Где же этот таинственный незнакомец, которого ждёт сердце?       Тот, кого он больше всех ненавидит и не желает знать. Тот, чьи проблемы сделали Юнги зависимым от него, заставили бегать за ним. Где человек, чьи глаза горели от одних прикосновений и улыбок друг другу? Где слова о любви и клятвы о верности? Где же он? Где?       Где ты.. Почему тебя нет.. Где ты, когда так нужен??       Я ищу тебя.. Я нуждаюсь в тебе..       Где же те глаза, что верили всегда и горели подобно солнцу, сияя ярче чистого золота? Где тот, ради кого готов был перевернуть мир, ради которого он ночь сделал бы днём, ради которого переплыл бы океаны и перешёл все пустыни в одиночку, ради которого готов был даже прыгнуть в пропасть следом?? Где незнакомец, который стал роднее любого близкого?       Пропал сияющий свет.. На душе уже очень давно пустота и только тлеющая надежда на встречу в иных мирах.. Огни больше не горят и солнце не светит так, как раньше. Потерян лишь один человек, но он же и был его миром, смыслом и причиной всего, что сейчас уже не важно и просто не существует. Он исчез. Ушёл. Умер.       Найди же меня.. Найди скорее..       Сделай хоть что-то, но не оставляй меня больше...       Я болен. Я брошен. Я жду тебя.       Ты нужен мне. Ты мой воздух и моя надежда. Ты...       Опустив взгляд вниз, он потерял контроль над телом и упал на колени, схватившись одной рукой за постель рядом. Из глаз полились слёзы, пока в голове все мысли глушились голосом одного ангела.       Но ты меня предал...       Предал, Пак Чимин. – Юнги, ты.. плачешь.. - прикоснувшись ладонью к щеке, Сольхён тут же вытерла большим пальцем скатившуюся слезинку и не позволила ему продолжить плакать, прижав его голову к груди и обняв обеими руками шею.       Парень был полностью потерян в момент, когда слышал чужой голос и те слова, которые слушать не хотел. Но её голос, такой завораживающий и успокаивающий, был приятнее тех горящих внутри воспоминаний, которые хотелось выбросить и забыть. Теперь от неё веяло тем самым постоянным теплом, которого хотелось, той уверенностью, что у него есть плечо для опоры и глаза. Глаза, смотрящие точно в душу, поддерживающие и ни капли не ожидающие уже ничего большего. Она просто рядом. – Юнги.. - ощутив холод по коже от прикосновения руки Мина, Сольхён внезапно вздрогнула и даже хотела отстраниться, но была прижата к парню сильнее. Юнги не намеревался отступать и теперь уже сам обнимал её крепче, окольцевав за поясницу обеими руками и зажав буквально в тисках.       Руки девушки улеглись обратно на спину Юнги, но тот решил отстраниться и заглянуть ей в глаза, до сих пор не верящие в происходящее. И из них сочилась ярая ненависть и желание кого-то убить.. – Сольхён.. - тихий голос заманивал всё больше, но страх охватывал настолько, что любые мысли просто таяли рядом с тем фактом, как именно Юнги смотрел на неё сейчас. Это был дикий ужас. И дикое желание напасть. Но их тела всё ещё рядом, а побег просто невозможен. – Мне нужна помощь..       И за какую-то долю секунды лицо парня изменилось кардинально. Он потускнел, опечалился и стал будто неживым. Душу отпустил страх, но засели сомнения и опасения. Тревога в прошлый раз была не спроста. – Мне нужна помощь специалиста.. - его губы дрожали, пока он проговаривал это, осознавая всё до каждого слова, – в сфере.. психических расстройств...       Шок охватил её моментально. Трудно было даже моргнуть. Весь мир будто замер в ожидании её реакции и ответа. А тело судорожно пыталось выпутаться из объятий. Это голос, пронзивший слух, был такой противный или слова, сказанные им? Что он только что сказал? Чего он хочет? – Юнги, ты.. - неверящие глаза хлопали напротив. – Я болен. Уже очень давно.       Признание вылетело само и прилетело прямо в грудь, ударив в самое больное место. Потому что эта фраза ей была знакома куда лучше, чем кому-либо.       Опустив взгляд, Сольхён неуверенно выдохнула и попыталась сообразить что делать, но была поймана в ловушку своих мыслей. Идей нет. Нужно подчиняться. – Х-хорошо.. я.. отвезу тебя.. куда скажешь, но сначала расскажи.. Что с тобой произошло? - почти сразу согласно закивав, она начала убирать руки с его спины и тем самым дала понять, что объятия закончились. И как бы ни хотелось продолжить, им нужно сейчас серьёзно поговорить.       Когда она села удобнее напротив и убедилась, что он больше не плачет и готов говорить, она кивнула и внимательно начала слушать очень долгий рассказ с самого начала. И Юнги не боялся говорить, потому что знал, что это лишь первый шаг на пути к выздоровлению. На пути к освобождению души от одной очень плохой болезни, носящей имя одного забытого человека.

***

      Кабинет был чуть менее просторный, чем ожидал Юнги. Он был светлым и обвешан грамотами и всякими сертификатами, удостоверяющими то, что специалист очень хорошо знает свое направление и свою работу выполняет на должном уровне. Всему этому он не верил, но был крайне удивлён тому, насколько их много.       Интересных картин тут не было и рассматривать почти нечего. Только изредка слышны часы, что тикают каждую секунду, если прислушаться. В основном, тут тихо и спокойно. А ещё очень чисто и почти пусто. Кроме кожаных диванов и одного стола, ничего примечательного, насколько он успел заметить.       Врач-специалист сидел прямо напротив и что-то записывал в самом начале приёма. А теперь всё его внимание приковано исключительно к пациенту, что нервно покусывает нижнюю губу, придумывая с чего начать и как обойти болезненные темы и оставить их на потом.       Но взгляд этот допытывающий и требует сказать прямо сейчас. Сразу и всё. Желательно все истинные чувства и эмоции. Ведь его работа выслушать, а уже после говорить о диагнозе. – Я вас слушаю, господин Мин, - вежливо просит начинать врач и отъезжает немного назад, расслабившись в своём кресле и держа руки в замке на подлокотниках. – Начинайте. – Я.. долгое время.. - сглатывая и смотря на стол, он всё же приступает, – Я долгое время был в каких-то далёких от реальности мыслях, но они сопровождались тревожностью и мраком. Я никогда не думал подобным образом, но тогда понял, что сильно изменился. Я стал думать иначе. Я боялся. Я даже спать перестал. А кошмары участились. – Прошу прощения, это действительно самое начало? Может, перед этим у вас что-то произошло или..? - не понимая, мужчина вопросительно смотрит на него и ожидает ответа, но Юнги лишь жмёт плечами и сам едва может сейчас что-то нормально связать, строя абсолютно потерянное выражение лица. – Если честно, я уже мало что помню. Но помню тот день, когда впервые ощутил боль, которая сделала меня сумасшедшим в прямом смысле. Я метался по дому, нёс бред и крушил всё вокруг. Но это закончилось и кошмар отступил. Я пробудился, осознал, где нахожусь и что творю, но не мог объяснить себе это. Отрывок из моей жизни, над которым я был просто не властен. В тот момент я утерял контроль. И всё из-за одного человека. Того придурка, имя которого желаю забыть и никогда не вспоминать. Он испортил мою жизнь и исчез. Оставил с проблемами и сейчас просто отдыхает. – Попрошу вас не выражаться так. Агрессия это не выход, помните об этом. Прошу, - поправив его, он позволил говорить дальше и слегка улыбнулся.       У Юнги поднялся взгляд в ответ на эти замечания, но грубить он не стал. Лишь хитро ухмыльнулся и недовольно увёл взгляд. – Метания продолжались долгие годы и после недавнего инцидента.. я больше не мог терпеть и молчать.. Во мне горит всё. Я не забыл. Ничего не смог забыть и отпустить. Потому что любил этого человека, доверился ему, но сам был придурком, который всё испортил. Да, я звучу странно и говорю двусмысленно, но я не оправдываю себя. Я тоже виноват. Я знаю свои ошибки и до сих пор прокручиваю их. Я ужасен и сделал много плохого. Но.. то, что я сделал в последние наши встречи.. сделало меня тем, кем я становиться не хотел никогда. И, конечно, после этого я уже не мог ничего обещать и желать с этим человеком. Обидев его, я сам разрушил всё и любовь пропала в тот же момент. Я понял это в тот вечер, посмотрев в эти глаза, полные страха. Страх, который был в прошлом. И я стал таким же прошлым для этого человека. Страшным прошлым, испортившим жизнь. Но я не мог себя контролировать. Не знаю как это объяснить. Это сложно.. – Погодите, что именно вы сделали? Какую ошибку?       Юнги снова поднял взгляд, но отвечать не стал. – Думаю, вам это лучше не знать. Это сейчас не важно. Важно то, что этот человек в прошлом и мы оба отказались друг от друга. И вам кажется, что я просто жалуюсь на плохой опыт в жизни, но это не так. Я плачу не от любви и разбитого сердца. Мои страдания связаны с этим человеком, но проблема лишь во мне. Лишь я один стал виновен во всём, что произошло. Я стал монстром и ненавидел себя все эти годы одиночества, спасаясь и надеясь на смерть или какой-то выход. – Вы пытались себя убить?       У Юнги словно заклинил вопрос в голове, что становился громче и громче. Но ответа он не находил. Или просто не мог озвучить его. А глаза опустились вниз и теперь уже смотрели на скрытые за длинными рукавами лонгслива шрамы, оставленные самим собой. – Когда я пытался это сделать.. - нервно подёргивая рукава, он старался скрыть свои запястья и сильнее прикусывал губы, – Я пытался убить не себя, а другого себя... – Как..? То есть, как именно? Если есть другой вы, то где он сейчас? – Он не мёртв, не думайте. Я не смог его убить. Потому что я ещё жив, - грустно усмехнулся сам с себя, вспоминая тот злосчастный день. – И как часто вы с ним сталкиваетесь? Что вы сейчас делаете с ним? – Ничего. Раньше пытался убить, избавиться от преследований, пока не понял, что он это я. А он лишь в голове и это могло меня спасти. Я могу избавиться от него иначе. Так я думал.. Но теперь.. я думаю, что он живёт во мне, а не преследует меня в виде отдельной личности. Он поселился и не уходит, заставляя страдать время от времени. Моя подруга сказала, что я прибыл домой с ней и меня потерявшим сознание нашли врачи, а я думал, что это были мои друзья. – У вас есть друзья, - ободряюще начал врач, – Почему вы просто не обратились к ним, когда у вас были проблемы? – Потому что у них были свои проблемы и я не привык рассказывать о своих.       Врач слушал, но всё больше был удивлён тому, как спокойно он обо всём говорит, принимая каждую часть себя и своей жизни, хотя и не старается что-то изменить в лучшую сторону. Прийти к специалисту – большой шаг. Но как знать, чей именно это был шаг? Его собственный обдуманный или же.. это шаг того, кто живёт в нём и пытается его захватить? – Какие у вас сейчас симптомы? Вы говорили, бывали кошмары? - продолжая следовать своей методике, он начал задавать нужные вопросы и стал серьёзнее, выпрямившись в кресле. – Да, - медленный кивок, – Я вижу такие кошмары всегда. Порой засыпаю и забываю весь прошлый день после выпитого. И знаете, только так мне легче. Он не приходит. Не пытается меня убить или заполучить. Я словно рождаюсь заново. Но в тот день.. - и снова хмурится, припоминая обрывки с тем незнакомым собой, – Я видел своих друзей, которых там не было. Мне это лишь казалось, но я многое помню, как правду. А всё было ложью и выдумкой. То было как ещё один кошмар. И я уже не понимаю, что есть правда, а что – ложь. Выдумка ли этот мир и этот момент, или кто-то сейчас шутит надо мной.. - его искренне больная улыбка, которая говорит о его разбитости и слабости, заставляет врача чувствовать себя плохо рядом с ним. – Вы по-прежнему хотите лишить себя жизни?       Юнги не реагирует. Его молчание говорит обо всём. А врач, наконец, делает первые пометки в блокноте. – Как часто вам хочется пить и забыться, чтобы на следующий день.. снова стало хорошо?       Юнги поднимает голову и смотрит строго, немного печально и разочарованно. В нём с каждым словом пропадает желание, но он терпит. – Постоянно.       Мужчина кивает и сверяет свои наблюдения, записанные в блокнот, а после решает задать ещё некоторые наводящие вопросы. – Вы ранее чем-нибудь болели подобным? Как часто у вас появляются страхи и панические атаки?       Юнги недолго думает и отвечает почти сразу: – Страхи преследуют всегда. Панические атаки начались недавно. Ранее ничем таким не болел.       Врач осматривает с задумчивый видом парня, но ответить на некоторые свои вопросы ещё не может. Слишком однозначные ответы и непонятное прошлое. – Раньше вы выпивали? Как давно у вас эта зависимость к алкоголю?       И снова кривая ухмылка на чужом лице, подтверждающая собственное унижение. Он никогда бы не признался, что стал зависим, но хуже этого для его здоровья действительно ничего нет. Если он станет пить больше и не попытается бросить, психологическую проблему решить будет труднее. – Я не любил спиртное. У меня нет таких вредных привычек, но только это помогло мне заснуть в тот день приступа. Боль притупилась, я перестал думать и уснул. Но все мои дни проходили в одиночестве и вино лишь стало моим любимым напитком. Я не чувствовал, что пью алкоголь и тем самым делаю себе хуже. Пару бокалов вечером помогали уснуть, а на утро – сосредоточиться на работе. Я мог трезво мыслить утром и хорошо выполнял работу. Я могу это стерпеть. Не переживайте. – Но.. бороться с проблемами в голове намного труднее, если вы не готовы избавляться от вредных привычек. Тем более, если они появились исключительно из-за ваших психологических проблем. Это цепь, которая связана между собой отдельными маленькими крупицами. И избавивиться от всего плохого, что связано у вас с этими видениями, кошмарами и преследованиями, лучше прямо сейчас.       Юнги кивнул, понимая, что это так и есть. Но в голове снова были голоса и оседало сомнение, что он поступает слишком спешно. Готов ли он жить иначе? Получится ли, как раньше? – Хорошо.. - выдыхает, наконец, психиатр и встаёт с места, чтобы поразмышлять чуть глубже и принять решение.       Обходя стол и пройдясь по кабинету в медленном темпе, он сложил руки на груди и представлял всю картину того, что могло произойти с Юнги в тот момент. – Сейчас у вас бывают головные боли, тошнит ли вас или, может, вы теряете сознание? – Нет, не тошнит. Но аппетита нет в последнее время. Головные боли бывают часто. Особенно по ночам. – Такие головные боли не возникают просто так. Скажите, вы пили сегодня? – Нет, - как можно кратче отвечает Мин, уже проходя сквозь той стены, в которой просверлил явно не одну дыру. – Вы врёте. У вас ведь точно есть какая-то зависимость. Может, азартные игры? Сигареты? Кхм.. - опустив взгляд, проходится им по столу и осторожно произносит главное предположение, – Наркотические вещества?       Юнги нервно усмехается, даже на секунду забыв, о чём думал. Все мысли сбиваются странным настроем врача, чьё любопытство переходит грань, по его мнению. – Нет. – Тогда я вообще ничего не понимаю. У вас нет никаких патологий, вы не имеете плохих зависимостей, кроме алкоголя, но почему-то ваши головные боли вызывают бессонницу и мешают вам питаться.       Он всерьёз задумывается, понимая, что разговор затягивается, а рой мыслей не проходит. И в какой-то момент из кокона сомнений его вытаскивает тихий, но отчего-то уверенный голос Юнги, заставляя его забыть собственное имя: – Я убил человека... – Что?..       Юнги чувствует затылком, что врач удивлён. Но ещё больше он чувствует тяжёлый выдох, холод на затылке и приближение того состояния. Снова приступ. Сердце колотится в бешеном темпе, но он не в силах ничего сделать.       Начинает казаться, будто время замедляется, а всё вокруг кричит о том, что он не должен здесь находиться. Плохое место. Очень плохое.       На минуту тишина пронзает его слух и он слышит лишь далёкий шум. Шаги врача позади и внезапно опустившиеся на его плечи крепкие руки. А после этот же шёпот: – Ты убийца, Мин Юнги.. И почему ты врал? - он слышит в голосе злобную усмешку, а пространство становится настолько узким, что из лёгких выбивается весь воздух. Вспышки неконтролируемой агрессии снова взяли своё и победили над его разумом. Он резко поднялся со стула и отбросил его в сторону, поймав на себе удивлённый, но к чему-то очень хорошо готовый взгляд врача. Ждать не было смысла. Всё стало ясно ещё с первых минут. Эти глаза врали. Они врали, как и все остальные, просто издеваясь над ним.       Всё было словно в тумане. Удар, следом другой, а дальше по привычной схеме и Юнги уже на свободе. Но тучи над ним сгущались и строили коварные планы. Ливень опустил его на колени прямо на асфальте и заставил закрыть уши и глаза от грома и молний. Зажмурившись, парень несколько раз проговорил себе под нос какие-то неразборчивые слова, а после понял, что шум исчез.       Открыв глаза, он уставился на улицу перед собой и вот сейчас уже перестал понимать свой мозг.       Как он мог оказаться не возле больницы, а прямо перед лабораторией? Той самой, чёртовой и проклятой. – Нет! Я не пойду в этот ад! Ни за что! Да гори он огнём и пусть рухнет в нём всё! Исчезни! Исчезни из моей жизни!! Уходии! Уходи отсюда! Не хочу! Я не хочу это видеть! - собственные слова и эта истерика заполнили душу болью, которая вновь вернулась и одолела его.       Голоса, звуки, лица, картинки вокруг – всё было туманно, неизвестно и опасно.       Но как только всё завершилось и он услышал тишину, открыв потихоньку глаза, в голове появилась одна не очень хорошая мысль. Потому что шум закончился, кошмар прошёл. Никого рядом. Нет больницы. Психиатра. Демонов из того мира. И нет никакой лаборатории.       Лёжа на своей холодной и по-прежнему одинокой постели, он впервые улыбнулся тому, что был здесь один. Теперь одиночество не кажется таким уж ужасным.       Но когда его голова смогла повернуться к окну и застать свет солнца, рядом с подушкой он обнаружил свой вибрирующий телефон, который так давно не попадался на глаза. Посмотрев на экран, он увидел лишь пропущенные звонки и новое уведомление из мессенджера. И благо, он ещё помнил пароль. На разблокировку ушло несколько секунд, а после его глаза лицезрели то, что видеть было уже невыносимо.       Я действительно сошёл с ума...       Его глаза расширились от удивления и впервые Юнги чувствовал себя настолько расшатанным и нездоровым, что уже начал сомневаться в реальности, в которой действительно находится. От кого: Хоби Доброе утро, брат. Надеюсь, ты уже едешь? Куда пропал вчера?       Что за... – Я ведь помню всё.. - он шептал про себя и уже был готов выть от всех этих страданий, как на экране высветились ещё сообщения, окончательно добившие его «доброе утро»: Чат: Братья навеки Джин-хён: Надеюсь, на этот раз обойдёмся без разборок с полицией.. Джун: Это вряд ли. Они обещали обыск и тщательное расследование. Тэхён: Это дело вообще когда-нибудь закроют? Хоби: Не думаю. Они настроены серьёзно. Что будем делать? Джин-хён: То же, что и всегда – ожидать допросов.       Что вообще происходит? О чём они? Что ещё успело произойти за эти гребаные сутки?!! Юнги: Прошу прощения.. а что, собственно, происходит? Юнги: Я немного выпал из реальности.. Юнги: Кто-нибудь объяснит? Тэхён: Куда ты постоянно пропадаешь, хён? Тэхён: Пьёшь, видимо, без нас, да? Память настолько прошибло, что уже не помнишь вчерашние новости? Юнги: Всмысле? Какие.. новости..       И он действительно идиот, потому что пропустил слишком многое, чтобы сейчас что-то понимать. Это не укладывается в голове. Невозможно. Просто невозможно. Просто шутка какая-то. Джин-хён: Так ты не слышал? Джин-хён: Пак Чимин, говорят, сбежал из лаборатории. Джин-хён: Его ищут. Но за последние трое суток ни одной зацепки.       Чего... Юнги: Вы уверены? Это не очередные шутки?? Хоби: Мы бы не поверили тоже. Но нам ориентировки прислали утром. Видел? Юнги: Что видел..?       Тэхён не стал медлить и просто перекинул утреннее сообщение в чате, закрепив его для всех. Документ «Ориентировка Лаборатория» уже пугал своим названием, но Юнги слишком быстро отрезвился от всего, что только что узнал.       Открыв документ и пролистав пару страниц, он наткнулся на фото. И весь мир был готов проклинать за то, что сейчас видит его. Это он. Сбежавший и бросивший его лжец. Пак Чимин.

Внимание!

Разыскивается преступник.

Имя: Пак Чимин Рост: 173 см Был одет: Больничная пижама белого цвета. Особые приметы: Невысокого роста, худощавого телосложения, на правом запястье татуировка «13», волосы чёрные, короткие. Особо опасен! Располагающих информацией граждан просим незамедлительно сообщить полиции. Вознаграждение за поимку: 10.000.000₩