House of cards 2: retribution

***

Мы шли в одном направлении, но То место стало нашим завершением Мы были теми, кто говорил о вечности, но Безжалостно сломали друг друга.. BTS – Outro: Tear

***

      В попытках отогнать от себя тяжелые мысли, скопившиеся в голове туманом, Юнги продолжал осторожно ступать на террасу и медленно вдыхать прохладный воздух. Дрожь пробирала всё тело, пока босые ноги окончательно не примёрзли к холодной плитке. В мыслях его сидел лишь один давно забытый человек, которого выкинуть из своей жизни, как оказалось, не получилось. И, вероятно, уже не получится. Потому что он в самом сердце, на том самом дне, которое горит ярким пламенем и заставляет его жить.       Но, что если однажды он не сможет проснуться вот так среди ночи и почувствовать, как земля уходит из-под ног, как тело бросает в жар и в холод, как весь мир окутывает густым туманом? Что, если ему не суждено будет увидеть восход солнца, встретить этот день счастливым и попытаться построить новую жизнь? И что, если та до боли и трепета в душе последняя неправильная встреча с неправильными словами, но всё ещё не забытая им, окажется действительно последней?       У Юнги нет ответа. Есть лишь предположения. И все они склоняются к неизбежному варианту.       Он погибнет.       Убьёт себя, если однажды хоть на миллисекунду почувствует боль чужого сердца, если поймёт, что больше ничего сделать не сможет и этот момент его жизни просто пропадёт в неизвестности.       И пусть это будет последний его вздох, последняя попытка и последний его день, но сейчас он уверен, как никогда, что сделает всё правильно. Он должен. Потому что очень надо знать. Хочется узнать всё.       Чувствуя вибрацию в кармане штанов, он быстро находит телефон и вытаскивает, чтобы убедиться в том, что там действительно сообщение от единственного человека. От кого: Хоби Хорошо, жду у себя.       И не находит больше причин здесь оставаться, потому что там – в стенах дома Хосока он узнает то, что нужно, то, что так долго волновало. И плевать, даже если случится приступ. Сегодня ему просто плевать на болезнь и он сделает всё, чтобы оставаться до конца спокойным. Ибо никак иначе ему не узнать такую нужную правду.

***

      Дверь, открытая для него, приглашает его в давно забытый дом. Пока Хосок заваривает им кофе, Юнги быстро моет руки и выходит из ванной, проходя дальше до гостинной.       Обстановка в его дома мрачная. И это ужасно огорчает. Его друг давно потерял смысл в уборке и уже не приглашает никого к себе. Впрочем, раньше он об этом почему-то не сильно тревожился. Но сейчас это стало неким сигналом.       У Хоби явно проблемы.. – Я не знаю какой чай ты любишь, поэтому приготовил классический кофе. Для бодрости, - поднося к столику чашки с горячим напитком, Чон присаживается в кресло и складывает руки на одном колене, нервно потирая бедро ладонями и как-то неубедительно улыбаясь. – Ну так что? У тебя был разговор ко мне.. – Да, - не успев собраться с мыслями, Юнги решает начать с простого. То, что, на его взгляд, сейчас чуть важнее запланированного разговора. Он смотрит в глаза друга и уже с первых секунд видит в них печаль. – Как ты?       Тихий и скромный вопрос разбивает длительную тишину и Хосок чувствует, как жар в его теле начинает потихоньку подниматься. Он не может прямо сейчас ответить. К тому же, он готовился к совсем другим вопросам. – Эм.. - бегая взглядом по столику, он тут же хватает чашку и подносит трубочку в губам, а следом делает громкие глотки, пугая Юнги тем, как быстро он пытается выпить всё сразу. Но после всё же успокаивается и оставляет кофе. – Я в порядке.. А ты? – В норме, - звучит сухо и кратко в ответ, но он уверен, это сейчас не так важно. Вряд ли Хосок в действительности интересовался именно этим в данный момент. – Слушай.. я всё думаю о том..       И не находит правильных слов, чтобы завести разговор о том самом дне и о том самом человеке из прошлого. Из их общего прошлого. И очень печально, что им приходится ощущать неловкость при таких моментах столкновений. А ведь раньше всё было проще: он мог доверить другу все подробности жизни, не сомневаясь в нем. Теперь же это едва возможно. Они даже посмотреть друг другу в глаза боятся. – Я не хотел начинать бы с этого.. - впервые ломаясь как неуверенный в себе ребёнок, Юнги словно под чьим-то давлением потирает ладонь большим пальцем другой руки и проделывает это несколько раз, показывая, как сильно он нервничает. – Но ты, наверное, понимаешь.. для чего я пришёл..       Обычно, после таких слов персонажи из каких-нибудь фильмов достают оружие и убивают друга, но Хосок думает совершенно не об этом. Он знает, для чего Юнги здесь. – Ты хочешь спросить меня о нём.. О Чимине, верно? - и не дожидаясь ответа, он сам себе кивает головой, выпрямляясь и откидываясь на спинку, но всё ещё не смотрит на старшего. Чуть усмехаясь своим мыслям, он уже представляет главные вопросы этой ночи. Потому что они волнуют его не меньше. – Спрашивай. Я отвечу, если смогу. Думаю, тебе многое хочется узнать. Но, честно говоря, я и сам знаю не так много. И всё же.. Я готов ответить на те вопросы, что больше всего тебя волнуют. И так..       Не успевая договорить, он встречается с ним взглядом и обменивается лишь тишиной после неожиданного короткого выброса: – Он жив? - сохраняя паузу после вопроса, Мин окончательно сходит с ума. Чувствует, как в венах закипает кровь, а перед глазами всё застилает алым цветом, стоит ему лишь вспомнить этого человека. – Жив, Юнги. Он жив, не беспокойся, - слыша, как тихо выдыхает друг, Чон вдруг напрягается. Странно, но это поведение ему не нравится. – Это действительно единственное, что тебя волновало? Больше вопросов нет? – Есть, - после некоторых раздумий, Юнги всё же решает спросить то, что крутится в голове уже долгие годы, и то, что очень сильно не даёт покоя. – Я часто вижу сны.. В них он мучается, зовёт, приходит сам и пугает меня. Я стараюсь не засыпать. Теперь..       Кажется, на секунду Хосок представляет один из дней Юнги и начинает переживать, что с ним действительно происходит нечто странное. Очень много фактов указывает на его изменившееся поведение. И от этого на душе ужасно неспокойно. – Вероятно, он пытается меня наказать. Он слишком.. сильно влияет на моё состояние, - выдыхая, он делает паузу, чтобы немного собраться, но эти видения одолевают его прямо в эту секунду. Он прикрывает ладонью глаза и опускает голову. Но Хосок чувствует даже сейчас всё то, что внутри Мина. – Я знаю.. - внезапно выдаёт Чон, продолжая наблюдать за ним. – Я ведь был в суде тоже и видел всё своими глазами. Я слышал, что они говорили. И то, что сказал Чимин. Они спросили об изнасиловании... - он не выдерживает. Этот разговор становится непосильной для него ношей, и потому ему приходится увести взгляд с тяжелым вздохом, привлекая внимание Юнги, что сидит в прежней позе с опущенной головой. – Ну.. договаривай.. - от чего-то грубо просит тот, словно пытается снова всё разрушить. А ведь их разговор только начался. Они не виделись так давно и так давно не разговаривали. И этот разговор начался так правильно, так осторожно, что казалось – всё шло к лучшему. А теперь всё снова покрывается мраком. Из-за чьих-то неуверенных и опасных слов. – Ты же давно мечтал мне это высказать, не так ли? О том, какой я идиот. Что сам всё разрушил.. Что уничтожил человека, чужую жизнь и свою. Говори же, ну!       Отчего-то вдруг Хоби уже ничего не хочет говорить. В глазах скапливаются слезы, которых он не показывает, но следующие слова произносит всё же с обидой в голосе: – Если я так скажу, тебе ведь не станет легче. И от споров наших тоже..       Юнги внезапно теряется в мыслях. Только что он уже порывался его задушить за любое неверное слово, а сейчас как-то странно на душе и неспокойно от своих же мотивов. Неужели он такой монстр, что готов за любое слово нападать на близких? Нет, он не может быть таким.       Опустив голову и зажмурившись от резко ударившей в голову боли, он снова вспомнил о прошлом и это давило со всех сторон так сильно, что уши буквально истекали кровью, в в глазах повышалось давление и они готовились вот-вот лопнуть. Он попытался схватиться за столик, но не успел и рухнул на пол, скрутившись в клубок и держась за голову. Хосок незамедлительно отреагировал на резкое падение и тут же упал на колени перед другом. Его руки судорожно пытались поднять его, пока в голову приходили самые ужасные мысли. – Юнги.. нет.. не сейчас.. Не надо, прошу, - взволнованно проговаривал про себя Хосок, приподнимая того с пола и придерживая одной рукой за голову. Он опустил Юнги на свои ноги и снова принял попытку приподнять хотя бы частично, чтобы посмотреть на его лицо. – Посмотри на меня, пожалуйста. Юнги.. я здесь.. Я здесь, слышишь?       В груди словно пробивали последние удары сердца и оттого казалось, что и удары сердца Юнги тоже сейчас окажутся последними. Тревога нарастала с каждой секундой, но ничего сделать он больше не смог. Сидя на полу и держа его на руках, он прижимал того к груди, уже пуская слёзы, но душе хотелось верить в обратное. Юнги не мог. Не может вот так поступить с ним сейчас. – Юнги, пожалуйста.. - его губы тряслись в попытке сказать что-то, но всхлипы не дали закончить мысль. Слёзы полились сильнее и теперь он смотрел лишь на открывающиеся веки Юнги. – Юнги... Юнги, я здесь. Я тут, посмотри на меня..       Приложив ладонь к его щеке, он помог тому повернуть голову к себе, однако голова Юнги начала внезапно падать назад. Он не хотел держать её и даже смотреть на него. Что больше пугало – из глаз Юнги текли слёзы, а изо рта вытекала слюна. – Нет, нет, не надо. Прошу, не делай так, ты меня пугаешь, - уже на взводе повторял Чон, пока рука Юнги ослабела и перестала держаться за его плечо. Глаза начали потихоньку закрываться и это уже стало сигналом для Хоби. Он резко начал подниматься с ним на руках и с трудом оттаскивать к дивану.       Уложить его получилось не сразу, но всё же получилось. Непрерывные гудки, наконец, завершились и по ту сторону трубки ответил родной голос: – Да, Хоба, слушаю. – Хён.. хён, приезжай, пожалуйста. Юнги стало плохо. Он.. он.. Я не знаю что с ним делать. Нужна твоя помощь, - он едва подбирал слова, чтобы объяснить всё, но сейчас он знал, что Джин сможет ему помочь.       И не ошибся. Старший после звонка примчался почти сразу. Не пришлось сильно нервничать, потому что он сам взял на себя ответственность за остальное и лишь попросил Хосока вызвать скорую. А в это время сам уже бегал вокруг Юнги и пытался привести его в сознание. На секунду Чону даже показалось, что Джин вовсе не расстерян и не напуган. Словно он был готов к этому. Знал..       Когда дыхание Юнги удалось нормализовать, он начал открывать глаза, задыхаться и плакать, но успокоительное, которое привёз Джин, помогло ему немного обрести покой. По крайней мере, он перестал дёргаться и вырываться из их рук. Наблюдая за всем этим, Хосок только сейчас понял, что абсолютно ничем не смог помочь другу. А что, если бы Джин не ответил? А если бы здесь вообще никого не было? Успел бы он помочь Юнги до приезда скорой? Насколько всё было плохо в момент приступа? В какую минуту он бы мог потерять его при таких обстоятельствах?       Страшные мысли один за другим оседали в голове и теперь уже казалось, что из этого чертового круга выбраться невозможно. И, что более вероятно, они все в нём застряли. – Скорая едет? - сидя на краю дивана у ног спящего Юнги, Джин вытер руки салфетками и вдруг обратил внимание на притихшего младшего. Хосок сидел на полу у столика с опущенной головой, держа сцепленные руки на коленях согнутых ног. То, что он плакал, было заметно. Капли падали прямо на ковёр, хотя тот скрывал всхлипы и плакал довольно тихо. – Хэй, не плачь, всё же хорошо.. Я здесь и он жив, - голос его тут же изменился, когда понял, что им всем необходима поддержка, а грубые и краткие разговоры вовсе не уместны. Его внезапно потянуло к другу и скрыть слабую грустную улыбку он всё же не смог.       Обняв парня крепче, он позволил Хосоку прижаться к его груди и впервые выплакаться. Кажется, тело в его объятиях действительно нуждались. Сейчас он чувствовал облегчение, всхлипывая уже чуть громче. Тёплые руки Хоби обнимали его так крепко, что Джин невольно и сам готов был заплакать. – Спасибо, хён, - подняв заплаканные глаза на старшего, Хоби проговорил совсем тихо, но тут же опустил голову и выглядел так, будто в чем-то провинился. – Ты ни в чем не виноват, - успокаивающе проговорил Джин, когда понял причину его состояния и внутренних терзаний. – С ним часто это происходит. Ты тогда был в больнице.. и он упал при всех. Врач сказал, что у него сильно переутомление и, возможно, психологические проблемы. – И.. вы что-нибудь сделали с этим? - с надеждой в голосе произнёс Чон, но был уверен, что Юнги вовсе не принимал лечение, раз дошло до такого снова. – Он должен был пить успокоительное, которые прописал врач. Однако.. вчера я заезжал к нему и снова ничего не нашёл. Прошло три месяца. И всё это время он ни разу не посетил врача, не обратился за помощью, а я уверен, приступов у него было много. Но благо, что рядом была его подруга. Она ему помогала. И сейчас он жив, наверно, только благодаря ей.       Прозвучало это довольно грустно. И немного даже убедительно. Хосок давно думал о том, что стоило навестить друга и обсудить это. Но за два с половиной года они практически ни разу не говорили. Он помнит, как Юнги навещал его в больнице, помнит, как ночевал с ним, пока самому не стало плохо. И это ужасно сильно пробивало на слезы. Юнги о нем заботился, переживал, пытался помочь. – Когда ты пришёл в себя.. и когда нам сообщили о радостной новости, что ты можешь с нами говорить.. мы были готовы радоваться. Однако Юнги стало плохо и мы не смогли с тобой поговорить тогда. И всё же, я не сомневаюсь, что будь ты на нашем месте, ты бы тоже не радовался ничему, когда твой близкий друг так плох. Мы не знали что с ним и даже предположить не могли.. – А что с ним было? - вытирая слёзы одной рукой, Хоби чуть отстранился и посмотрел на Джина уже серьёзнее. – Его приступы всегда проходят одинаково. Он пугается, много думает о чем-то, с кем-то говорит, сторонится всех. А потом наступает более тяжёлая фаза – он перестаёт реагировать на людей и падает. Отключается моментально. – И.. от этого есть какой-то выход? Лечение? Только эти успокоительные? - бросив краткий взгляд на таблетки, лежащие на столе, он вспомнил о том, как и сам долгое время их принимал. В какой-то момент время будто остановилось и теперь в мыслях витали прошлые его дни одиночества. Ведь тогда рядом не было никого. А сейчас рядом с Юнги есть его друзья. Они смогут помочь все вместе и Юнги поправится. Обязательно. – Сольхён знает больше нас. Она три месяца лечила его тем, что прописали врачи. И это невероятно, что она действительно оказалась хорошей подругой и смогла с ним продержаться до таких времен. В такие моменты и проявляются друзья, - совершенно без лишних мыслей говорил Джин, в то время как Хосока больно задели эти слова.       И он был в чем-то прав. Кто-то другой, посторонний, не такой близкий был рядом с ним, пока лучший друг, его брат находился вдали и не знал чем помочь. – Но ты не вини себя, ты ничего не мог сделать в то время, - поглаживая его по руке, Джин улыбнулся и начал подниматься, чтобы открыть дверь скорой.       Когда медсестры помогали разбудить Юнги, Хосок сидел на диване напротив и лишь молча прикусывпл губу, зная, что вмешиваться не может. Он должен был помочь раньше. Должен был приехать, поинтересоваться друзьями, а не закрываться от них и сбегать. Теперь он чувствовал ещё больше вины, чем раньше. Но наравне с этим росло желание проверить где и как проживал Юнги всё это время, пока страдал. И особенно хотелось поговорить с единственным человеком, который был с ним в эти трудные дни.

***

      Взгляд Чонгука метнулся в сторону коридора, когда послышались шаги, но вставать он не собирался. Продолжая сидеть на месте, он перебирал альбом с фотографиями и как-то мягко улыбался воспоминаниям.       Прошедший в гостинную Тэхён прошёл мимо, не окинув взглядом сидящего на диване Чона, что, конечно, тому не понравилось. Он заметил это безразличие и тут же встрепенулся, оскорбившись тем, что мимо него прошли молча, даже не удостоив короткого привет.       Поспешив за ним на второй этаж, Чон поймал за руку Тэхёна, но удержать не смог. Тот вырвался с каким-то диким и укоризненным видом, пригрозив глазами не приближаться. Но оставаться на месте Чонгук не решился, потому что внутри всё рвалось узнать что там творится в голове его странного парня. Ведь всё только-только начало налаживаться.       Проходя в спальню, которая теперь стала отдельным уголком Тэхёна, он сначала хотел постучаться, но решил, что это и его законное место проживания тоже, поэтому вошёл без предупреждения. Тэхён сидел на кровати и перебирал вещи. Казалось, что между ними прошёл разряд, а не искра. И этот разряд вот-вот убьёт его, потому что молчание Тэхёна и эти злые глаза не означали ничего хорошего. – Тебе не стыдно тут появляться? - сразу же начал Тэ, нервно складывая футболки и рубашки в сумку. Чонгука это зацепило и он подошёл, чтобы присесть рядом и уложить свои руки на его. Раньше это помогало. Но сейчас один его шаг был для него опаснее, чем если бы тот стоял на краю пропасти. – Чего тебе надо? – Я знаю, что ты злишься. И на то есть причина. Но я ведь обещал исправиться. Ты мне не веришь? - присев на корточки прямо перед ним и всё же осмелившись заглянуть в карие глаза парня, Чон сжал его руку совсем слабо и уже сейчас почувствовал лишь холод. Не было того тепла, как раньше. На него даже не смотрели. – Я правда хочу этого.. Хочу, чтобы ты мне верил и не уходил больше от меня. Пожалуйста.. – Отвали, пожалуйста, - так же ровно выдохнул Ким, схватившись за последнюю сумку, которую собрал за это утро. – Тэхёни.. – Я видеть тебя не могу, - прикрыв глаза и тяжело выдохнув, Тэхён попытался успокоиться, но руки все равно сжимали ручки сумку сильнее, показывая то, настолько он зол. – Оставь меня в покое. – Тэхён, не надо так.. Я же искренне прошу.. - в попытке остановить, Чон крепче сжал его руку, но в ответ получил лишь шипение сверху. Вцепившись ногтями в кожу его руки, Тэхён нещадно отбросил её и встал с кровати, оттолкнув ногой с дороги сидящего на корточках парня.       Чон остался сидеть на месте, потому что ему действительно надоело бегать вот так на коленях перед человеком, которого хочется удержать, но с другой стороны – отпустить, чтобы больше никогда не возвращался. И плевать, что он снова потеряет всё. Унижаться ради человека, который уже давно на него наплевал, было слишком оскорбительно.       Когда за спиной хлопнула дверь, это стало последней каплей терпения Гука. Не было ни малейшего сомнения больше в своём выборе. И навряд ли он теперь изменится.

***

      Утро встретило Хосока пасмурным небом и грозой. Сегодня будет особенно холодно. И он знал, что придётся вынести в этот раз намного больше. Так нужно. Ради друга. Потому что скрываться и молчать он больше не намерен.       Умывшись и позавтракав, он неспеша выбрался из дома. Вчерашний инцидент всё ещё крутился в голове и его ужасно хотелось забыть. Но нельзя. Ему нельзя ничего забывать. Наоборот, нужно вспомнить. Всё, что было два года назад, всё, что они прошли и что в итоге случилось.       Воспоминания остались не самые хорошие, но он пытался вспомнить упущенное, понять цепочку событий, происходивших тогда. Ведь только так можно добиться результата и попытаться помочь другу. И первое, что пришло на ум – Пак Чимин.       Его хотелось увидеть больше всего. Но сейчас это невозможно. И всё же, он попытается. Найдёт, откопает, узнает и сможет встретиться. Это необходимо. Ведь ясно, что причина болезни Юнги кроется в этом мальчишке. И если кто и знает больше о его мыслях и чувствах, то только Чимин.       Но сегодня он решил начать цепь допросов с человека, которого знает чуть меньше. Но за это время он успел стать ближе к Юнги, чем кто-либо. Поэтому первый пункт на сегодня – Сольхён.

***

      Пройдя несколько метров до дома Юнги, Хосок сразу заметил движения за окном в гостинной, и это наводило на мысль, что сейчас самый подходящий момент, чтобы расспросить обо всем.       Позвонив в дверь, он ждал, что никто так и не ответит. Но девушка всё же открыла и довольно вежливо пропустила его в дом. И это показалось странным.       Но, не теряя ни минуты, Чон сразу же прошёл через гостинную на кухню и остановился у раздвижных дверей. Он явно не доволен тем, что та буквально хозяничает в чужом доме. И, впрочем, видимо никто ей ничего и не говорит по этому поводу. Оттого и такая наглость. – Ещё с прошлой встречи ты мне показалась слишком наглой, - вот так с порога решил разрушить всё хорошее представление о себе и через чур грубо произнёс за её спиной. Сейчас было плевать на её чувства и представление о нем. Сложив руки на груди, он прислонился плечом к косяку двери и начал недовольно её осматривать с ног до головы. – Но я думал, что ты решила его обмануть. Может, ты воровка, или хочешь женить его на себе, чтобы он наследство оставил тебе?       Девушка горько выдохнула, но не придала значения этим словам. Перебирая посуду, она внезапно обернулась и подошла к нему. – Вам кофе или чего покрепче? - голос звучал уверенно, но не без доли обиды.       Чон буквально стоял перед ней и дышал ей в лоб. Почему она настолько близка вдруг – неизвестно. Но это не хороший знак. Со всеми ли она такая? – Ты и.. с Юнги на таком расстоянии обычно разговариваешь? - сглотнув между слов, Чон слегка запнулся и был поражен тем, как та ловко выбирается из ситуации. Она отошла так же быстро, как и подошла. – Не беспокойся, мне вообще всё равно на каком расстоянии вы общаетесь. Я уверен, вы совершенно не разговариваете. Вы же просто соседи по комнате. Живёте в одном доме.. И, конечно же, друг с другом не поддерживаете общение.       Он говорил это с таким ужасом в глазах, словно Сольхён могла быть преступницей и сделала что-то плохое. Ее глаза от обиды снова сверкнули слезами, но она лишь вскинула брови от удивления и, чтобы не продолжать неприятный разговор, решила не отвечать. Пройдя до стола, та сама уселась на стул и принялась доедать заверенный ранее рамён. – И что, даже не предложишь сесть и отобедать? - недовольное бросил Чон, проходя дальше к столу и обходя его, чтобы сесть с другой стороны. – Зачем предлагать человеку, который всё равно откажется? Да и вы, я смотрю, не особо с добром ко мне относитесь, - с тем же пофигизмом продолжила есть, не обращая внимания на то, что тот стоит над душой у стола и всё никак не садится и не уходит. – Ладно, извини, перегнул, - выдохнув, Хосок сел рядом и заглянул в её глаза, чтобы быть убедительнее. Не хотелось начинать важный разговор вот так. – Я сорвался. Потому что.. – Потому что я вам не нравлюсь. Я знаю, - так же спокойно проговорила она, не понимая, к чему вообще весь этот спектакль. – Вы можете не переживать, я не обижаюсь. Просто не понимаю зачем вы здесь. – Я не хотел срываться, - поспешил объясниться, словно его прогоняли и ругали. – Извини.. Давай нормально поговорим? Мне нужно узнать о Юнги.. О его болезни. – Вот так неожиданно? - перестав кушать и выбросив палочки, она вдруг подняла голову и посмотрела на него так, будто совершенно не желала его здесь видеть. И это было объяснимо. – И где же вы были столько дней, недель, месяцев, лет?? Где вы были? Он здесь с ума сходил, искал друзей, нуждался в вас, а вас носило не пойми где! Где вы были, когда он плакал в приступах в гостинной и желал кого-то убить!? Где вы были, когда он на коленях уиолял его отпустить и не мучить?? Где!? Где вы все были? Юнги мучился один! Всё время был один и ни разу не пожаловался на свое состояние никому! Он даже мне не сказал. А кто в итоге помог? Я.. Ведь только мне это надо. Только мне его было жаль. – Ты не знаешь, - прервал ее грубый голос Чона. – Я был.. не в себе. Я лечился. Ходил на терапии. Думал, что потерял смысл жизни. И я понимаю Юнги сейчас лучше, чем другие. – Раз вы его понимаете, вы должны быть сейчас с ним и помогать ему выйти из этого состояния, а не приходить ко мне и оскорблять так, как вам хочется, - встав с места и покинув кухню, Сольхён даже не обратила внимания на то, что стол слегка пошатнулся от её резких движений и горячий суп все же пролился на руки парня.       Хосок зашипел и отскочил от стола. Но ругаться не хотел. Потому что это не вариант решить проблему. Либо через неё, либо никак. И пусть она была права, но она тоже важная часть цепочки.       Поспешив за ней на второй этаж, он остановил её на лестнице и попросил спуститься в гостинную, чтобы сесть и мирно всё обсудить. К счастью, долго та не капризничала и согласилась поговорить. Потому что состояние Юнги волновало её не меньше. – Мне кажется, вы больше знаете Юнги. Я, может, и стала ближе за последнее время, но мы не настолько близки. Он не рассказывал причин своих терзаний. Но я догадываюсь, - складывая пазлы в голове, Сольхён сменила тон и произнесла следующее чуть тише. – И.. вероятно.. вы тоже знаете. – Да, верно.. Я был лучшим другом Юнги и не могу не знать о том, что с ним происходило два года назад. Наверно, я должен просто вспомнить.. - опустив голову, Хоби впервые показал свою более открытую сторону. Теперь была видна грусть. Было ясно, что в его душе таилось многое. – Он был и остаётся моим другом, но.. Несмотря на это, у нас были разногласия. И я жалею о том, что тогда вёл себя так эгоистично. Он любил, а я... Я идиот, который тоже влюбился в этого человека, которого любил хён. – А.. ну тогда ясно о каком Чимине все время он говорил.. – Что? - тут же вернул взгляд, как только услышал знакомое имя. – Он говорил о нем? – Чимин и есть тот человек, который заставил его страдать? Кто он? Что он сделал Юнги? - абсолютно спокойно спросила та, не заботясь о том, что это невежливо. – Эм.. ну.. - он тут же растерялся, не найдя подходящих слов. – Он наш общий знакомый. И тогда он нравился нам двоим. Мы сами всё испортили. Чимин не достался никому из нас, а потом между ними произошло нечто более.. ужасное. Думаю, это и стало их разрывом. – Юнги.. никогда не казался мне человеком, способным на отношения. Он постоянно в работе и почти всегда груб, не думает о других и хочет, чтобы всё было так, как хочет он. – Да, это так. Но.. - и не оспорить того факта, что сейчас он думал так же. – Всё же, был один человек, который смог его покорить.. И, может, только рядом с ним он стал таким.. – Но у них ничего не получилось. И гадать не нужно, кто виной тому, - выдыхает девушка, уводя взгляд подальше. – Чего именно ты пытаешься добиться? Почему вспоминаешь прошлое? Что из этого прошлого может ему помочь? – Его прошлое и есть его лекарство. Если он сходит с ума из-за того, что было тогда, там, с теми людьми, то ему сейчас для хоть какого-то успокоения нужно вернуться к тем временам, - предположительно говорит Чон, сам ещё не будучи уверен, что это верная мысль. Но иного у них просто нет. – И что предлагаешь? Создать машину времени и закинуть его на пару лет назад? - усмехается та, всё ещё держа в голове мысль, что Юнги будет не так просто привести в чувство. – Тогда у меня только один вариант. И он более выполнимый.. и действенный..       Сольхён вопросительно оглядывает парня, после чего до ее мозга доходит его идея. Но, к сожалению, поддержать её она не может. – Нет, не говори, что собираешься вернуть того парня из прошлого и попытаться их воссоединить..       Она не без обиды смотрит в глаза Чона пару минут, но он выдыхает и решает отмалчиваться, пока та складывает в голове пазл. – Нет, - категорично отказывается и уже готовится встать с места, как чужая рука хватает её за запястье и усаживает обратно на диван. – Послушай, у нас нет другого выбора. Либо Юнги хоть на секунду встретится с ним, либо сойдёт с ума. Выбор, думаю, очевиден.. – Ну и что это даст? – Покой. Для всех нас, - убеждает своим взглядом, потому что верить в слова Сольхён явно откажется. Будь он на её месте, то, конечно, тоже бы отказался. Тем более, если учесть, что она всё же питает к нему какие-то чувства. – Я знаю, что это сложное решение. Самой лично передать его в чужие руки, но.. Поверь, пока.. мы знаем о нем слишком мало. Я лишь хочу вернуть его в то время, когда все началось. Чтобы он почувствовал этот адреналин. Может, это заставит его жить снова. Он захочет делать что-то. – Аха, побежит снова спасать этого Пак Чимина? Где он вообще сейчас? - её брови чуть сдвигаются к переносице, но она не сильно злится от этой затеи. Только вот ещё непонятно, как именно они смогут воплотить в реальность то, чего ещё нет. Ей не хуже, чем другим, известно, что Пак Чимин сейчас на свободе и он настолько опасен, что даже полиция побаивается случайно встретить его в одном из переулков. – Я думал о том, чтобы начать поиски самим. Мне нужна твоя помощь, - откровенно признаётся Чон, зная, что никого больше просить об этом не осмелится. – Я обещаю, что это будет безопасно для тебя. Я позабочусь. А пока у меня к тебе просьба.. – Что ещё? - уже неудивлённо спрашивает та, недовольно переводя на него взгляд. – Нам нужно найти няню для Юнги.       Абсолютно серьёзно сказанное Хосоком выбивает из головы Сольхён все её последние мысли, но почему-то вопросов больше не следует. Она быстро соглашается с этим решением и первым делом спешит его выполнить, чтобы начать эти не очень долгожданные поиски.

***

– Боже, Тэхён, что с тобой? - хмурится Хосок, открывая дверь и пропуская в дом промокшего под дождём до нитки младшего, который молча делает короткие шаги в дом и слегка перестаёт трястись.       Укрытый накидкой он останавливается в коридоре, но не оборачивается и не произносит больше ни слова. Хосок обеспокоенно следует за ним, а когда находит его на диване, тут же поднимает за плечи и просит отойти. – Прошу, ты же весь мокрый, не садись, - едва сдерживая злость, старается не накричать, но выходит плохо. Злость выдаёт себя. – Боже, да что с тобой?       Он окидывает его непонимающим взглядом, а Тэхён продолжает молча стоять как статуя. С него течёт вода. Он весь промокший и озябший от холода, трясется и выглядит мрачно. Хоби, конечно, не может смотреть на всё это спокойно и бежит отдавать ему сухое чистое полотенце, отбирая мокрую верхнюю одежду и складывая её в ванной в корзине. – О Господи, да что с вами со всеми? На улице ливень, а ты выбежал в одной рубашке и шортах. Заболеть решил? - ругаясь, он уже не сдерживается и начинает вытирать его руки полотенцем чуть грубее. И когда приводит в порядок уже волосы, замечает, что Тэхён засыпает.       Так и не получив никакой информации о случившемся, он оставляет его высушенным на диване и накрывает пледом, уходя дальше на кухню.       Ближе к ночи, когда Сольхён звонит сообщить, что всё хорошо и вопрос с нянькой решён, Хоби с облегчением позволяет себе выдохнуть, но тут же натыкается на сидящего за столом Тэ. – Ладно, я позвоню позже, - прощаясь, выключает телефон и садится напротив младшего. У того глаза блестят от слёз, горят огнём и не видят ничего. На них пелена злости. – Эй, малыш, ты чего?       Он легонько тормошит его влажные волосы на голове и смотрит из-под лобья, наблюдая за тем, как Тэхён пьёт чужой кофе. – Так, - спокойно выдыхая, Чон решает не нервничать. Они всё обсудят. Разумеется. Никто никуда не спешит, не сбегает. И слава богу. Но это состояние снова его преследует. Уже второй человек. – Вы меня все вместе свести с ума решили?       И Тэхён снова молчит. Наверно, пока что он просто не знает что ответить. Он ожил, начал моргать и водить взглядом по столу. И в это время тонкие пальцы Хосока начали пододвигать к нему чашку с рисом и жаренные овощи. – Кушай, не спеши. Наберись пока сил, - откладывая разговор на потом, он всё же оставляет его одного за трапезой, но уходит не далеко. Находит салат и ставит на стол и снова садится рядом. Просто наблюдает.       У Тэхёна красивая причёска. Он сильно изменился за это время. Вырос. Поменял стиль. Но стал мрачнее. Совсем не говорит, не звонит, не пишет. И не смеётся, как раньше. И вся эта тоска смертная, честно говоря, начала надоедать. Такое ощущение, что приходится следить за психбольными в психиатрической клинике. И слова не вытянишь с них.       Но в целом, было тише, чем раньше. Адреналин действительно закончился. Этот этап благополучно пройден. Но теперь проблем стало больше в их голове. А оттого и в душе непорядок.       Только лезть в чужие мысли он не умеет и не хочет. Чаще всего, при таких попытках от него сразу отмахивались. Впрочем, он бы и сам поступил так. Но что поделать, если знать ему просто необходимо.. Ведь это его близкие. Они его семья. – Тэхёни, малыш, если тебе плохо и ты не хочешь говорить со мной.. я пойму. Но ты хотя бы скажи что-то. Прошу, - коснувшись аккуратно его руки, Чон поднял взгляд на его глаза, но понял, что сегодня они вряд ли поговорят. И судя по состоянию младшего.. проблемы у того уже не такие, как раньше. – Хорошо.. Хорошо, малыш, прости.       Поднимаясь с места, он помогает Тэхёну встать следом, а дальше он без слов уводит его из кухни и провожает до своей комнаты, где позволяет расположиться на своей кровати и накрывает сверху пледом. Парень засыпает быстрее, чем ожидалось. Но, несмотря на усталость, Хосок не спешит лечь рядом и погрузиться в сон.       Сегодня, он, скорее всего, уснуть не сможет.       На мозг давили неприятные воспоминания, ставшие болезненными. И он знал единственную причину того, почему его друзья проходят через одно и то же. И очень жаль, что осознание этого не делает тебя сильнее, а, наоборот, делает слабым, заставляет поникнуть, потерять всякий интерес к желанию помочь. Ощущение себя беспомощным и полное бездействие – худшее, что от него ждут. А ведь они нуждаются в нем сейчас, как никогда раньше. И пусть это будет лишь раз, и пусть в последний, но он поклялся, что сделает всё, чтобы спасти ребят.

***

      Оставляя машину у дома, Хосок останавливается перед дверью дома и молится, чтобы Чонгук был сейчас там. И, благо, он сам открывает дверь, с удивлением в глазах приглашая внутрь.       Атмосфера в коридоре уже напряжённая. И он помнит, что в какой бы день ни пришёл к нему, его неизменно встречали без улыбок и объятий. Сегодня не исключение. Чонгук недоброжелательно огляделся его при входе, а после ушёл, ничего не сказав, но и не прогнал. Хосок воспринял это за разрешение войти.       Осторожно ступая по ковру в гостинной, он присел на диван и, признаться, был удивлён тем, что его хотя бы встретили. Поставили чашку с кофе, предполагая, что этой ночью он снова не будет спать, принесли любимых печеньев и даже оставили рядом сахар и ложку. Хоби мимолётно улыбнулся от одной мысли, что брату на него действительно не всё равно. Но прежнее настроение вернулось, когда он наткнулся взглядом на хмурое и безразличное лицо младшего.       Отпив немного горячего напитка, Чон тихонько прокашливается и готовится произнести заветные слова, которые хранил в себе всё это время с момента выписки, но его прерывает Чонгук, делая резкий вдох и поднимая голову. – Послушай меня и не перебивай, прошу, - начиная быстро и прямо, он продолжает, когда видит, что его не стараются перебить. – Тэхён мог сказать что угодно и мне, честно, всё равно, пришёл ли он к тебе, чтобы высказаться, выплакаться и попросить помощи. И даже если переедет к тебе со словами, что больше не хочет со мной жить. Знаешь, я готов. Я привык. Я знал. И я ждал этого. Так сильно, что боялся однажды проснуться действительно счастливым, когда рядом любимый человек, любящий тебя ответно и боящийся, что ты его покинешь. Я боялся, что мы останемся вместе надолго и я смогу каждый день видеть его прекрасное лицо с улыбкой, которую он мне дарит каждое утро и каждую ночь. Боялся, что не смогу оставаться один, имея такого тёплого, нежного и любимого человека, заботящегося обо мне больше, чем кто-либо в этой жизни. Я действительно думал о том, что не смогу быть больше счастливым. И я свыкся с этой мыслью. Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты снова обвинишь меня, спросишь что я натворил. Но, честно, мне так плевать... - и в пелене слёз он видел искренность, какой не видел никогда ранее. Сейчас Гук был открыт так сильно, что собственное сердце сжималось в два раза сильнее. – Я устал, хён. Просто устал.       Впрочем, сказать ему было нечего.. Ведь что можно ответить человеку, который перестал верить и ждать уже давно? И надежды никакой не было. Он знал. – Прости, дорогой.. Я пришёл тебя поддержать.. Но ты уже сказал то, что думаешь. Спасибо за честность, - схватив его руку своей и слегка сжав, он натянуто улыбнулся, но сразу же снял с себя маску, опустив взгляд и убрав руку.       Чонгук не был в замешательстве и не был удивлён. Он был готов к любому исходу. И потому сейчас слёзы на его глазах снова впитались через оболочку глаз обратно. Он слишком хорошо себя сдерживал.       Что-то в глубине души подсказывало Чонгуку, что этот момент он запомнит надолго и не сможет забыть. Ведь если в дело вмешивается родной человек, то тут бесповоротно либо ошибёшься сам, либо другой. Итог ясен – он вмешается и докажет обратное, либо же промолчит и решит всё оставить так. Но ни в одних из случаев он ничего делать не станет. Теперь уже нет.       Когда он только пытался это сказать, предупредить заранее, чтобы не тратил сил, старший почему-то быстро поднялся. Он недолго о чем-то думал, и пока Гук представлял, что именно сидело в голове Хосока, тот не думал ни о чём. И, к сожалению, это стало понятно, когда в его глазах он заметил пустоту, с которой тот поднимался и уходил. – Брат, - остановив его чуть более громким тоном, Чонгук не отпускал его из виду и боялся, что впервые потеряет его сейчас навсегда. Странное предчувствие и тупая тревога ныли внутри, заставляя думать о плохом исходе этого разговора. – Только не говори это Тэхёну. Я бы сам ему всё объяснил.. Потом.. Обещаю, мы с ним поговорим. Если ты позволишь..       Пока он говорил это уже чуть тише, Хосок повернулся снова и выглядел уже менее спокойным. Он озадаченно схмурился, вопросительно смотря в его глаза. Но молчал, стоя на месте и не решаясь сесть обратно. Конечно, было ожидаемо, что откажет. Он даже ждал, что его пошлют далеко и надолго, прикажут больше никогда не прикасаться к Тэхёну, которого почему-то любят больше, скажут, что он идиот и не заслуживает никакого понимания и шанса. Но почему-то воздух из его груди выбило совсем не это, а то, что внезапно произнёс Хосок, смотря на него так отчуждённо и боязливо: – Брат..?       Тишина воцарилась моментально. И две пары глаз смотрели друг на друга с такой неописуемой болью и непониманием, что было трудно представить, что творилось в душе каждого.       Казалось, будто холод охватил его внезапно и заставил замереть сидящим на диване, но то был не холод. Сердце забилось сильнее, а после сбилось с ритма, но Гуку было так плевать на всё это впервые, потому что слух пронзило совершенно необъяснимое из уст.. брата.       Нет...       В голову приходила лишь одна подлая мысль, режущая его внутренности на части так безжалостно. И она совершенно не укладывалась там, где всё только начало обретать смысл и покой.       Нет, хён.. не делай этого..       Не разбивай моё сердце. Только не сейчас..       Но всё ускользнуло уже давно. Не успев опомниться, он открыл глаза и понял, что и не было тех дней, когда он обрёл покой и счастье. Хосоку не было тогда хорошо. Хосок ни разу не посмотрел на него, как раньше. Хосок никогда не звал его братом. Хосок никогда не был рад его видеть, а лишь притворялся. Хосок не был его братом и не считал себя им...       И что ещё ужаснее – он этого не вспомнит.       Чон медленно поднялся с дивана, когда до него громким и отдалённым выстрелом дошло то, что сказал Хосок. За чёртову минуту тишины ни один из них не произнёс ни слова, не увёл взгляда и не подошёл ближе, чтобы посмотреть в глаза вблизи, чтобы ощутить этот реальный голос и понять, что произнесённое не ложь. Но Чонгуку теперь уже плевать. Он больше этого не хочет и больше не нуждается ни в ком.       Подойдя к нему, он неверяще таращится на него с полными слез глазами, а в горле копится ком из обиды и боли. Стекло, застрявшее за секунду меж его костей, стало последним рывком в эту пропасть. Сейчас он выдохнет и навсегда избавит себя от смысла жить, потому что впервые это так больно.. – Ненавижу тебя, Чон Хосок, - выплёвывая злость прямо в лицо старшего, Чонгук пускает слёзы и показательно задыхается, когда видит, что в чужих глазах не осталось ни капли сочувствия и понимания происходящего. Перед ним больше не его брат. – Никогда больше не вспоминай меня, потому что отныне ты мертв для меня!       Толкнув парня плечом, он уходит прочь в спешке и Хосок может сейчас слышать лишь то, с каким грохотом захлопнулась дверь позади. Но если бы он только мог понять причину чужого гнева...

***

      Придя в себя спустя некоторое время сна, Юнги не верит, что находится в своём доме. Один. Потому что рядом нет никого и звуков из других комнат тоже не доносится. Расслабляет мысль, что, наконец-то, никто не станет трепать нервы и раздражать попытками поговорить.       Но разве не он сам хотел поговорить о больной теме? С Чон Хосоком. С его другом, который внезапно выписался из больницы, пройдя странный курс лечения за 3 месяца после такой тяжёлой аварии. Как вообще он мог поправиться так быстро, если прошло лишь 3 месяца, как ему сообщили? У него же были переломы и травма мозга. Разве он не должен был потерять память или что-то подобное?       Схватившись одной рукой за голову, он попытался перевести дух. Учащенное сердцебиение напомнило о том, что он ещё не до конца поправился сам. Нужно переждать. И всё пройдёт.       Головная боль сопровождает его до кухни, пока около двери он практически не падает на пол. Помогает удержаться на ногах лишь то, что рядом была закрытая сторона дверей. И благо, что сейчас он мог схватиться за ручку одной из дверей и не рухнуть полностью. Ноги ослабели в секунду, он и не успел моргнуть и понять что произошло, от чего же так стало плохо.       Свет из окна прорезал глазную оболочку и заставил зажмуриться, но сразу после Юнги раскрыл глаза и был сбит с толку, когда глаза защипели, будто в них брызнули из перцового болончика, а его организм среагировал неправильно. Пока из них текли слёзы, он начал тихонько лишаться чувств. Он перестал ощущать ногами, что сидит на полу, перестал ощущать собственные руки, которые упали вниз и уже не пытались за что-то удержаться.       Чон Хосок – последнее, что он помнит с момента пробуждения. Но почему вдруг так плохо? Кто успел его напугать? Не мог ведь человек из кошмаров вернуться и напугать его до такого состояния? Да и такое никогда не случалось при обычных приступах.       Сейчас он чувствовал учащенное сердцебиение, головную боль и громкие звуки в ушах, которые били по перепонкам. Что это было – музыка или чей-то разговор – определить не удалось. Но тело хорошо реагировало на это и пугалось каждого нового звука.       Сейчас приступ совсем не такой, как раньше. Грудную клетку не опаясывает прежняя боль. Ощущения знакомые, но слишком плохо различимые. И причина их – лишь один человек.       Поднявшись с постели, первое, о чём подумал Юнги, – как добраться до двери и найти Сольхён. Но усердствовать и не пришлось. Девушка выглянула сама, словно луч света, не дав тёмным мыслям заполнить голову с первых шагов. – Ты куда собрался? - любопытствует та, подходя ближе и солнечно улыбаясь. Руки так и тянутся к нему, но Юнги препятствует их столкновению, сложив их позади.       Нависает неловкое молчание, когда взгляд её меняется и тускнеет. Ясно, что именно этот жест вызвал такую реакцию, но сильно огорчаться не было смысла и она почти сразу сменила тему для разрядки обстановки. – Не хочешь поесть? - натянув улыбку, та стала отходить, но внезапно её руку поймали и притянули к себе. Юнги был ранее резким и решительным, но не настолько, как сейчас. И, конечно, это пугало. Глаза девушки округлились с вопросительным знаком, пока парень разглядывал в её глазах то, что давно сумел заметить.       Переводя дыхание, Сольхён практически сжалась, как кролик в пасти волка, и впервые чувствовала себя в замкнутости. Но большую тревогу вызывали цепкие руки, что не отпускали из захвата. Красный цвет и сирена над головой – единственное, что крутилось в мыслях, пока тонкие пальцы сжимались сильнее на её талии.       Быть так близко и ощущать опасность вместо безопасности – самое страшное, что могло произойти в мыслях Сольхён. О чем думать в такие моменты? Радоваться? Бояться? Сбегать или самой идти ближе? Стоит ли вообще думать о чем-то приятном, когда все так странно и непривычно?       Опасно..       Лицо её вдруг изменилось от нежданной смены атмосферы. А ведь комната изначально была наполнена запахом свежести, уверенности и мужской власти, которая привлекала. Еще недавно здесь было так жарко, что она горела от всех чувств одновременно. Но сейчас приближение опасности снимало весь настрой и портило изначальное представление о тех глазах, что напротив.       Пелена падала медленно и вот, когда в них блеснула ярость, всё стало ясно, как день. – Юнги..? - осторожно и напуганно дернулась в его руках, но не шевельнулась дальше ни на шаг, потому что уже было поздно. И лишь тонкий голосок выдавал весь страх. – Тебе плохо?       Юнги словно обезумевший крепко держал её запястье и не отпускал. И только сейчас заметил, как хмуро на него смотрят. Это осуждение и страх в глазах напомнили снова о прошлом. О боли. О нём. – Нет.. - дернувшись, отпустил руку и сам потерялся, опустив взгляд в ноги. – Прости.. – Всё хорошо. Я рядом, Юнги. Я помогу, - с усилием переборов себя, она снова протянула руки, но уже осторожно. И обеими ладонями схватив его плечи, слегка сжала, чтобы привести в чувство и не дать упасть, но Юнги падать и не думал. Наоборот, неожиданно поднял голову, проморгался и отбросил от себя руки. – Отстань, мне не нужна ваша помощь! Ничья помощь не нужна, - сев на кровать, он снова схватился за голову.       Липкие навязчивые мысли оседали толстым слоем, но бороться с этим становилось сложнее. Словно уровень изменился и испытания лишь увеличились. И как вставать, идти против системы, решать проблемы, выбираться из ямы и вообще продолжать жить – не было никаких представлений.       Оставаться вечно в тени и покрыться паутиной, как никому ненужная вещь, и по итогу просто умереть хотелось всегда, но сейчас манило встать совсем неизведанная сила внутри, о происхождении которой было известно совсем немного. Кроме ярких и хитрых глаз – практически ничего. – Я хочу найти его, - в тишину вырвалось из уст Юнги, когда он счел эту идею приемлимой для выполнения. Но девушка лишь озадаченно сглотнула и увела взгляд. – Я хочу узнать всё. Всё, что знаете вы и другие. Хосок же явно тебе уже всё растрепал. Хотя не должен был..       И рыкнув низким тоном, он вновь свёл брови к переносице, чуть повернув голову к ней. Сольхён продолжала стоять на месте, не имея ни малейшего представления как поступать дальше. – Я не знаю, Юнги, - вздыхая, ответила та, когда поняла, что сил её больше не хватит на это. Она вытерпела всё и вытерпела бы больше, но не это. Не то, как легко и просто её кидают, как ненужную вещь. Уводя взгляд к стене и часто моргая, Сольхён и сама не заметила, как начала плакать. – И не хочу знать ничего о человеке, разбившем не только твоё сердце, но и полностью уничтожившем тебя.       Глаза Юна тут же расширились. Непонимание и ярость выплеснулись через взгляд, но сказать ему было нечего, пока его так яро затыкали плачущие глаза девушки. – Это ведь он тебя сделал таким. Он довёл тебя до такого... - повернув голову, задрожала от своих же слов. Произносить это было опасно. – Ты был ведь другим, Юнги. До всего этого.. до суда ты был другим. Тогда в тебе была жизнь..       Подойдя ближе и опустившись на корточки, она заглянула в его глаза и не побоялась высказать всё сейчас и как есть. Вот он момент, подходящий лучше некуда. Не дожидаясь иного решения и конца, она взяла всё в свои руки и посмотрела в море лжи, которое видела в чужих глазах. – Но вижу, что жизнь угасла. И вернуть её не сможет ничего. Даже новая любовь. Потому что ты прошлую не отпустил, - положив тонкие и дрожащие пальцы на одно колено парня, она ощутила всю боль, что была в нём. Он дрожал точно так же. Как тогда, когда всё впервые стало раскрыто. Как тогда, когда снились кошмары. Как тогда, когда хотелось умереть на скале. – Ты из-за него жить не хотел... Думаю.. чтобы вернуть жизнь себе, ты должен к нему пойти. Спросить его, схватить как меня и просто признаться, что либо ненавидешь его, либо любишь.. Уж не знаю, Юнги, что станешь делать, что ещё вытворишь с ним, с вами.. Но я просто устала видеть тебя мёртвым. Я хочу вернуть тебя к жизни.       Умоляющий взгляд и тишина. Это то, что было нужно, что было необходимо столько времени. Нет большей уверенности, чем в этих глазах. Вот оно – пламя, разжигающее в нём желание жить.       Удивлённо смотря в её заплаканное лицо и на пальцы на своём колене, Юнги был заторможен собственными сомнениями. Что, если это не так? Что, если снова кошмар и ловушка? Что, если она и есть ловушка??       Одно касание. Лишь одно. Лёгкое и осторожное касание рук вдохнуло жизнь в его грудь. Сделав глубокий вдох от испуга и осознания, он почти потерял контроль над телом, но вовремя был схвачен нежными привычными руками девушки.       Держа её руки в своих, Мин быстро поднялся и был готов её обнять, но посчитал уместным прислониться лбом к её лбу и заглянуть в невероятно красивые и притягательные тёмные зрачки напротив. Стоя так, словно пара, он готов был выть и выдирать с себя волосы на голове, но был настолько счастлив обрести огонь своего сердца. – Прости.. прости меня за всё это.. - сжимая и поглаживая пальцы в руках, судорожно причитал Мин, шмыгая носом и уже готовясь плакать.       Увидев непрошенные слёзы на его ресницах, Сольхён и сама не сдержалась, заплакала и отвернула голову. – Всё хорошо, Юнги.. Всё хорошо, - поглаживая его руки в ответ, начала быстро вытирать слёзы с щёк. – Тебе нужно было через это пройти.       Отпуская руки, Юнги отстранился и поднял голову выше, сдерживая слёзы. Видеть себя заплаканным не хотелось. Поэтому он быстро взял всё в свои руки. – Всё, перестань.. Я в порядке, - проморгался парень, проходя к выходу и провожая её за собой, держа за руку.       Остановившись в коридоре, он снова притянул её к себе и, наконец, обнял так, как хотел давно.       Тёплые и крепкие руки сжали её вокруг шеи, не дав шевельнуться и выбраться из захвата. Но Сольхён и не сопротивлялась. Настолько, что сама обняла его и почувствовала тепло и заботу. Впервые это было взаимно. – Не знаю как и когда ты его найдёшь, но буду верить, что ты сможешь.. И я буду ждать тебя всегда здесь, Юнги, - напоминая о себе, та буквально поклялась в верности и улыбнулась, отпуская столь полюбившиеся руки.       Мин отстранялся неохотно, с болью и благодарностью, но был безумно счастлив и свободен в душе. Словно сбросил груз и был нацелен найти что-то другое, новое. Скорее, даже родное. И был уверен теперь – найдёт. По крайней мере, потому что теперь сам уходить не хотел.       Прощаясь с недовольно долго взглядом и искренней улыбкой, Мн уходил всё дальше к двери. А когда скрылся вовсе, дом, кажется, опустел моментально, со звуком хлопнувшей двери.       Но Сольхён знала, что сейчас лучшего выбора не было. Он уйдёт и найдёт то, что искал. Но обязательно вернётся. Потому что в этом взгляде было обещание, была клятва, и было то самое желание жить. И теперь он вернётся, не потому что должен и его ждут, а потому что хочет и сам ждёт этого. Юнги обещал. Он вернётся.       И когда вернётся, все изменится. Ему станет лучше. Он начнёт жить. Дышать, как обычный человек. Перестанет бояться и сбегать. Будет прежним Юнги. И всё вокруг изменится. Даже его дом. Он наполнится счастьем, улыбками, смехом и любовью. Станет уютным и таким, каким был раньше.       Вот только.. с кем и к кому вернётся Юнги.. – теперь уже загадка.

***

      Перечитывая одно и то же сообщение в одиннадцатый раз, Джин всё же выключает телефон и сдаётся на моменте, когда понимает, что бессмысленно ожидать изменений, когда не прошло и полгода.       Хосок – не единственная проблема. Но день ото дня этот парень заставляет его молиться сильнее, чтобы тот выздоровел и, наконец, пришёл в себя. Знать его весёлым, радостным, кричащим и надоедливым было куда лучше, чем понимать, что он не знает тебя. И это ужасное чувство стало грузом на плечах, от которого нельзя избавиться, даже если захочешь. Потому что он друг, близкий человек. Его нельзя бросать.       Стирая слёзы под глазами, он быстро моргает и шмыгает носом, заставляя себя словно ещё раз поверить в чудо. Что это действительно работает. Что сеансы у врачей ему помогают. Терапии и прочие препараты действуют на его организм и помогают вылечиться. Это ведь просто слабость. Она пройдёт. Это лишь временно. Но скоро он вернётся к прежней жизни. – Вы.. попытайтесь поговорить с ним, хорошо? Нам нужно наладить с ним общение. Иначе эти долгие замыкания в себе могут плохо повлиять на него и на вас в том числе.       Рассуждения психолога сейчас не спасали ни от чего: ни от тяжких дум, ни от происходящего хаоса вокруг. Всё лишь кажется тихим, но за этой безмятежностью скрывается буря, сметающая всё на своём пути. Именно так думает Джин, потому что ничего спасительного не видит в подобных разговорах. Говорить с психологом или с кем-то из ребят – не имеет смысла. Ни от кого из них не добиться того, чего желает его душа.       В этом мире умиротворения нет. Особенно, если тот самый псих из кошмаров, донимающих тебя каждую ночь, – это твой друг. – Господин Сокджин, вы меня слышите? - щелкая пальцами перед лицом парня, мужчина чуть повышает тон голоса и привлекает к себе долгожданное внимание. – Боже, неужели вам так всё равно на них? – Мне? - удивлённо вскидывая брови. – Смеётесь? Я больше всех хочу, чтобы мои друзья пришли в себя и стали нормальными. Их жизни изменились, они изменились. А вместе с ними и я начал меняться. И меня это совсем не устраивает! Я их не узнаю!       Протестуя, парень почти срывается с места, но вовремя себя задерживает, вцепившись ногтями в кожаную обивку кресла. – Прошу вас, успокойтесь. Здесь не стоит проявлять столько эмоций. Они лишние, - вопреки идеологиям своей профессии, мужчина перестаёт слушать истерики парня и указывает на его место протянутой рукой, якобы предлагая сесть обратно.       В этом странном жесте Джин видит сомнительную реакцию и очень плохо скрытую агрессию в свой адрес. Потому вдруг чувствует, как вздымается его грудь, а ноздри начинают расширяться. Проявлять агрессию он не думал, но эмоции порой сдерживать трудно. Но покрутив некоторое время в голове эту мысль, он всё же решает промолчать, ибо спорить и давить на психолога не имеет смысла. – Ну и что предлагаете? Вы ранее говорили, что стоит сделать передышку и дать парням успокоиться. Дать им время. Но прошло 3 месяца. Хосоку не стало лучше, он лишь притворяется, что здоров. Его проблемы намного глубже, вы понимаете? Вы же тоже врач! – Я понимаю, - успокаивающе настаивает психолог, продолжая улыбаться, – Но вы тоже должны понять меня. Я не специалист в их проблемах. Мне неизвестны их терзания, как и вам. Вы лишь предполагаете. А на предположениях ставить диагнозы мы не можем. – Вы предлагали их собрать вместе. У меня это получилось. Почти. Но ровно три месяца назад, как мы воссоединились, мы так же успешно и разошлись.       У Джина сдают нервы. Кажется, ещё немного и его конечности станут дёргаться. – Значит, всё куда глубже, чем мы думали, - задумчивость психолога выбивает из Джина удивлённый выдох, а после тот вскакивает с места и всё же не выдерживает: – Да вы издеваетесь?? Я вам уже полгода говорю одно и то же! Они больны! Им плохо! Но к врачам они не ходят и не хотят идти! Что мне с ними делать? Совместные встречи нас не объединили, переписки, работа, отдых. Ничего на них не действует. Всё только хуже становится! Вы, как врач, вы же можете чем-то помочь. Я знаю. – Я могу помочь. Но ваш друг, попавший в аварию и получивший травму, должен проходить отдельное, полное лечение. Целую терапию по назначению его врача. Понимаете? Я не смогу ему помочь, если он не захочет ходить на эти терапии. Нельзя принудить и добиться успеха. Он так ничего не вспомнит. Вам нужны личные встречи. И желательно, чтобы сначала они сами обратились ко мне. – Как?? Ни один из них этого не сделает в том состоянии, в котором они находятся! - снова переходит на крик Джин. – Пожалуйста, давайте не будем торопиться. Нужно всё изучить, детально. Чтобы каждый из них смог проработать свою проблему, им нужно выйти из зоны комфорта и самим обратиться ко мне. А иначе никакая интенсивная терапия не поможет. На одних таблетках, понимаете, мозг не вывезет все эмоции и всё происходящее в жизни? Это сложно. А для их травмированного мозгового и душевного строя всё куда сложнее. Поверьте, это не лечится за день, месяц или полгода. Вероятно, на всё это уйдут годы. На каждого...       Джин делает медленный вдох. Один раз. И пока мозг собирает в кучу все те моменты, что они прошли вместе с ребятами, перед ним открывается совершенно ясная картина. И она не хуже той, что была раньше. Просто слегка изменилась.       Они всё ещё друзья, но просто забыли друг о друге. Такое бывает. Это нормально. Но все эти обмороки, странные поведения и отстраненность начинают подавать ему знаки. Не очень хорошие знаки.       И, вероятно,с этим бороться будет сложнее. С учётом всего происходящего..       Когда он видит новое сообщение в чате, то сразу же покидает кабинет психолога, просит прощения и обещает вернуться к разговору в следующий раз, но уже знает, что не вернётся. Потому что те проблемы, что творятся в его друзьях, лучше никому не знать. Даже врачам. Особенно психологам.

***

      Присаживаясь на отодвинутое благородным жестом Намджуна кресло, Джин снова оказывается за общим столом их переговорной и в который раз осматривает лица ребят. Они горят теми же красками, от них веет тем же настроением, что и три месяца назад. Ничего не изменилось.. Но не отвлекаясь сейчас от главной темы, он настороженно смотрит сначала на Хосока и уже после переводит взгляд к остальным, чтобы начать разговор: – Так и что вы хотели обсудить? - совершенно забыв о том, что у них куча проблем на работе, он только и делает, что крутит в голове их личные проблемы. – Хотел напомнить о нашей главной проблеме, - начинает Юнги, чем удивляет Джина. От кого-от кого, но от него он ожидал этого меньше всего. Да, ему известно о том, что у них было на повестке дня со вчерашнего дня. – Но тебе об этом стало известно.. только утром, разве нет? - чуть хмурит брови и вообще не может вспомнить момента, когда кто-то об этом ему рассказывал.       Намджун переглядывается с Хосоком, а после его взгляд приковывается к отстранённому Чонгуку. И заметив то, с каким подозрением смотрит на него Юнги, решает всё же спросить: – Хён, у тебя есть вопросы к Чонгуку? - напрямую и без лишних тайн произносит Нам, когда от него не укрывается и то, как быстро вздрагивает Чон, услышав этот вопрос. Он буквально оживает и бросает напуганный взгляд на Юнги, сидящего прямо напротив.       Джин бегает зрачками из стороны в сторону, всё ещё не укладывая в голове, как они нашли ещё общий язык, чтобы встретиться. Но из мыслей снова выводят голоса. – Да, есть, - откровенно выдаёт Мин, откидываясь на спинку кресла и заключая в замок обе руки. – Разве не он последний говорил с ним о тайнах? Чонгуку больше известно что-либо о пропавшем.       Заявления смелые. Но прошло много времени. Доказать это ему просто нечем. – Не будем кидать такие беспочвенные подозрения друг на друга, - предупреждающе встревает Джин, только сейчас словив эту более менее спокойную волну за всё время. – Давайте воспользуемся этим моментом и попытаемся объединиться. Чтобы его найти, нужно будет напрячься и быть вместе.. желательно. – Не думаю. Не для всех подходит такой расклад, - хмыкает недовольно Хосок, впервые в жизни оспаривая мнение старшего. – Я считаю, сейчас нужно просто действовать. Не важно как. Отдельно, вместе. Главное найти. А если мы будем спорить друг с другом и пытаться вместе что-то делать, уйдёт время. И мы можем спугнуть его. Кто знает, где его носит.. – Надеюсь, что ты не знаешь. Иначе общий язык найти будет гораздо сложнее, - к чему-то добавляет Мин, снова не приветствуя чужое мнение. Вероятно, он всё ещё его не терпит.       Джину не нравится настрой ребят и он вновь переключается к главному: – Так. Давайте думать вместе. Дальше делайте всё сами. Хотите – раздельно, хотите... – Я собираюсь найти его сам. Найду и заставлю за всё ответить, - грубо встревает Юнги, на этот раз окончательно выбесив Джина. Нет, ну где это видано так нагло прерывать его, не дослушав? – И что ты собираешься с ним делать потом? - озадаченно хмурится Хосок, – Нет, ладно, ты найдешь его, допустим. Как – не знаю, но найдёшь. Дальше что? Что будешь делать? Накажешь его прилюдно? Отругаешь? Прикажешь вернуться в лабораторию? Что ты вообще от него хочешь? Я не понимаю твоей причины поисков. Тебе это зачем? Ты вроде как из нас всех самый тихий был до момента, пока не узнал о нём. Что, сейчас вдруг стало интересно, каким он стал? Хочешь спросить как он сбежал? Тебе действительно это интересно??       На вопросы Хосока уже каждый ответил сам себе в голове. Ясно ведь, почему именно он это делал. Юнги просто хочет видеть человека из прошлого, доставившего столько боли. И злость эта оправдана многочисленными травмами после сгоревших чувств. Вот только непонятно почему Хосок вновь стал таким? Чего он добивается? – Кажется, тебя это злит, да? - ответно усмехаясь, Юнги находит больную точку бывшего друга. – Бесишься, что я реально могу его найти? Ты за него переживаешь или за меня? Кажется, во время суда ты был на моей стороне..       Действительно. Сейчас и Джин вдруг задумался об этом. Ранее ему казалось, что они помирились и больше не ссорились. По крайней мере, он не видел ничего. Но, как оказалось, между ними продолжалась вражда. Суд прошёл. До суда всё было хорошо. Они держались вместе. Но что-то стало причиной очередного конфликта и сразу после решения судьи они вдруг разошлись безмолвно, даже не посмотрев друг на друга. И при встрече у них дома, когда Юнги соезволил прибыть на ужин с Сольхён, он не разу не перекинулся и парой слов с Хоби. Словно они вновь стали врагами.       Казалось бы, вопрос исчерпан. На тот момент всё закрылось. Всё завершилось справедливым решением суда. И они смирились, согласились с этим решением. Никто не смел никого обвинить, ибо каждый защищал собственные интересы. Они должны были давно закопать топор войны и забыть о человеке, что сделал их врагами. Они должны были праздновать тот день, но оба поникли слишком рано и поставили крест на жизни и дружбе.       Почему, даже когда человек, сделавший их такими, исчез из их жизни, они продолжили молча друг друга избегать? Что это? Ненависть ли? Недосказанность? Неудовлетворенность тем, как всё вышло по итогу?       На эти и другие похожие вопросы наталкивали и крайние эпизоды с Хосоком, найденным уже в больнице. Где пропадал этот парень? Что он делал? Был ли он с кем-то или один? Почему отстранился, ушёл и бросил их в такой момент? Неужели после всего прожитого вместе он так легко их бросил, чтобы начать новую жизнь? Если Хосок и был в депрессии, то никогда бы не сказал об этом. И, наверно, даже не подал бы виду, что ему плохо. Но сейчас всё обострилось. В их голове, в душе, между ними. Они оба больны и просто не хотят мириться с этими обстоятельствами. – Ребят.. - снова пытаясь их образумить и свести на нет эти странные, не доводящие до добра разговоры, Джин в очередной раз обращается к ним двоим. Исключительно к ним двоим. – Я прошу вас, одумайтесь. Эта вражда должна была закончиться ещё два года назад. Но почему вы всё ещё озлоблены друг на друга? Что делает вас врагами до сих пор?? Неужели нет пути для примирения? Когда будет конец этим бессмысленным ссорам и обидам? Разве мы не друзья?? Мы можем обсудить, решить все вместе. Как раньше. Что пошло не так?? Что я упустил?? Чимина нет больше в нашем кругу. И я не хочу знать о том, что было бы, если бы он оставался и дальше среди нас. Выяснилась правда о нем. Горькая и, к сожалению, истинная. Он был предателем. Мне его безумно жаль. Но он выбрал путь. И не нам его судить. – Не нам судить, говоришь? - резко поворачивает голову к нему Хосок. – Он был моим слугой. И если кто за него отвечает до сих пор, то только я. Суд не отбирал у меня его в качестве имущества. – Еще раз назовёшь его имуществом, я тебе врежу! - подорвался с места Мин, наконец, почувствовав боль в какой-то части груди.       Всколыхнувшееся пламя нужно было немедленно остановить и потушить, пока не дошло до пожара. Джин тут же поднялся с кресла и не замечая больше никого, подошёл к Юнги, чтобы не дать тому двинуться на Хосока.       У Чона горели глаза и он буквально становился пламенем. Джин понимал всю опасность ситуации и никак не мог сейчас допустить еще одних ошибок. Достаточно. – Хватит! - перекрикнув их обоих, раскинул руки в обе стороны от себя и преградил им путь к друг другу. – Не смейте здесь ссориться. При мне, при ребятах. Перестаньте уже.       Юнги и глазом не повёл в сторону, так и прожигая стоящего напротив бывшего лучшего друга. Он предполагал, что ничего хорошего не выйдет после всего произошедшего. И так оно и вышло. Невозможно построить хорошие взаимоотношения после всех тех слов, что они сказали друг другу. Даже если бы и было возможно, вероятно, они бы на это никогда не согласились.       В глазах Хосока горел тот же огонь ненависти. Сколько было попыток исправить всё и переосмыслить сказанное, но теперь это не имеет значения. Нет причин для жалости. Потому что дружить с человеком, ставшим тебе главным врагом, – никак не получится.       Намджун, Чонгук и Тэхён тоже поднимаются с мест, заметив накалённую обстановку между старшими. Ранее подобного не было и до открытых яростных взглядов и криков дело не доходило. Эта ситуация стала слишком сложной и напряжённой. И теперь все глаза младших уставились на двух парней, что по-прежнему не успокаивались и не собирались примириться. – Юнги, прошу, будь благоразумнее.. Он пережил аварию. У него травма. Он всё ещё не всё так хорошо помнит. Может, он просто пока не помнит о том, что вы помирились.. - фальшиво улыбаясь и не зная, что ещё можно применить на них двоих, Джин из последних сил молится на то, что это вскоре закончится, и сейчас умоляюще заглядывает в зрачки Юнги.       Он всегда был буйным и вспыльчивым, если сказать ему что-то не то. Но он в то же время был и самым спокойным среди них, никогда не перегибая палку в спорах и не накидываясь кулаками на людей. Но что с ним произошло за эти два года – оставалось лишь гадать. Честно говоря, о нём он в глубине души переживал сильнее, чем за младшеньких. Юнги – единственный друг, которому он мог доверить все свои страшные тайны, и поэтому о случае из прошлого с убитым слугой он первым поделился именно с ним. Юнги очень внимательный и понимающий друг, верный и не бросающий своих никогда, преданный работе и принципам, но всегда такой прямолинейный и сложный в характере. Его сложно понять посторонним и чужим, но свои всегда могли с ним поделиться своими переживаниями, зная, что и он точно так же никому больше не доверял так сильно, как своим братьям. А что стало теперь? Смотря на Юнги и сравнивая его поведение с Хосоком, можно было сказать лишь одно – если Хоби был болен и мог ничего не помнить, то Юнги стал себя вести так вовсе не из-за болезни. Было ощущение, что порой он просто врал и скрывал истину. Скрывая все свои чувства и мысли, он тихо и молча их ненавидел, отстраняясь всё дальше. Что же с ним произошло за эти два года?       Простояв так недолго, Юнги увёл взгляд в сторону, но от Джина не укрылись его искренние слезы. Это были слезы обиды. Но показывать эмоции здесь и при всех он не стал. Оставалась надежда, что, возможно, он просто хочет остаться с ним наедине и всё обсудить, чтобы, наконец, всё рассказать и выяснить. Вот только эти мысли улетучились, когда он прикрыл на секунду глаза и сразу же их раскрыл, повернув голову прямо к Хосоку. Втянув в себя всю влагу на глазах и в носу, он с той же ненавистью посмотрел в его искрящиеся глаза и на этот раз заявил открыто, при всех: – Мне насрать, что он помнит, а что – нет, - грубо и с неприкрытой ненавистью бросил в ответ, скорее, Джину, а после подошёл ближе, убрав руку старшего от себя. Теперь он смотрел в лицо Хоби, находясь так близко, что мог бы ударить запросто, но делать этого не стал по не ясной для всех причине. – Если бы ты не выжил, знай, что мне было бы так же плевать, как и сейчас.       Услышанное заставило впасть в ступор и шок всех вокруг. Даже Чонгук вдруг нахмурился, стоя до этого с безразличным лицом и не особо вникая в их слова. Тэхён напуганно метался взглядом из одной стороны в другую и просто искал лицо Хосока, чтобы понять его реакцию, но на его лице, кажется, в тот же миг разбилась маска безразличия и ненависти. Его взгляд опустился вниз, словно приняв всё сказанное, как нечто ценное, но до боли задевшее его сердце.       Джина задело это настолько сильно, что было даже сложно поверить в это сначала. Коснувшись дрожащей ладонью плеча Юнги, он молился, чтобы на этом всё закончилось и не продолжалось, потому что этот нож был брошен не только в сердце Хосока, но и в сердца остальных. И он останется там навсегда. И пока по щекам Тэхёна текли слёзы, Джин старался сдерживать эмоции и не показывать слёз, хотя в этот же момент видел, как, наконец, с правого глаза Юнги упала одна слезинка, но этот взгляд...       Казалось, что это были не друзья. Они никогда не были братьями. Не были близкими, родными..       Держа глаза открытыми и не моргая некоторое время, Юнги вдруг шмыгнул носом и быстро стёр одной рукой потекшие слёзы, а после ушёл к выходу, оставив их без каких-либо объяснений.       Намджун осмотрел каждого, но и сам не смог сдержать слёз. Присев в кресло с тяжелым выдохом, он потянулся к бутылке с водой, пока другие продолжали выжидающе смотреть на Хоби. – Хосок-а, - осторожно прошептал Джин, коснувшись его запястья и попытавшись его обхватить рукой. Тонкое и хрупкое запястье брата казалось совершенно другим. Оно стало ещё более худым и слабым. Было страшно оставить след от пальцев на нежной и чувствительной коже и поэтому он расслабил хватку. Но за это время Хосок ни разу не отреагировал на его голос и на касание. Взгляд метнулся к его лицу, но на нём всё ещё никаких изменений. – Мой дорогой..       Притянув его к себе, он крепко-крепко его обнял и уложил одну ладонь на затылок парня. Руки Хосока внезапно зашевелились и аккуратно обняли Джина, пустив мурашки по его спине. Тёплое прикосновение подарило столько новых эмоций, и всё же даже после этого сдержать слёзы было невозможно. – И что будем делать с ним? - послышался голос Намджуна. – С ним – уже ничего. Я думаю, он сам справится, - неожиданно поменяв мнение, Джин поворачивается с Хосоком к столу и легонько подталкивает его сесть к остальным, мысленно понимая, о ком идёт речь. – Нет ничего плохого в том, что мы совершаем ошибки. Мы все, - заключая это правильным, он уверенно садится на своё место, когда Хосоку всё же удаётся прийти в себя. Наблюдая за тем, как тот вытирает слёзы с лица, он хочет что-то сказать, но его сбивает с мысли звонок. – Одну минуту, - выставив ладонь, попросил ребят немного помолчать и те перестали шептаться между собой. Следом взяв трубку, он тут же развернулся в кресле к понарамному окну позади себя и прокашлялся, прежде, чем поприветствовать. – Здравствуйте, чем могу помочь?       Тишина в кабинете висела довольно долго, пока остальные бросали озадаченные взгляды друг на друга, а Джин продолжал слушать и кратко добавлять да, конечно. Таких звонков было бесчисленное количество, но со временем они прекратились. А сейчас снова звонят и голос этот слышится совсем не приятным.       Джин разворачивается в кресле обратно и выражение его лица уже говорит обо всём. Разговор завершается и телефон откидывается на стол, пока Джин старается изо всех сил сдержать гнев и напряжение. – Ну? Что случилось? - первым задаёт вопрос Чон, – По наши души?       Молчание и безразличие Джина отвечают полным согласием. – Я думал, что это закончилось и больше нас не затронет, - раздражённо проговаривает старший, сложив руки на груди, – К нам едет полиция и тот самый следователь. – Значит, они уже пустили в ход всех, кого только могли. И уверен, скоро здесь соберётся не только вся полиция города, но и все интересующиеся люди с соседних городов, журналисты и следаки. Ну конечно, - усмехаясь, крутится в кресле Джун, опустив взгляд. – А если сказать, что мы уехали? - предлагает вдруг Чонгук.       Джина удивляет, что все вдруг подключились к этому и беспокоятся друг о друге, но странно, что они до сих пор не разошлись. – Нет, Чонгуки, так не получится. На границах уже выставлены пограничные солдаты, они не позволят выехать никому. Ясно, что мы первые, за кого они взялись, - с горечью в голове сообщает Джин, сам уже понимая, какой исход их ждёт, если они снова окажутся в центре скандала с мальчишкой. – Компании придётся не сладко, когда столько журналистов напишут о нас всякую чушь в статьях, - добавляет зачем-то Намджун и серьёзно смотрит на Джина. – Они два года подряд нас поливают грязью. Что мы несправедливо относимся к слугам и имуществу, что получили его нечестно, что вообще не работаем и не помогаем стране, а только издеваемся над людьми. – Лаборатория, конечно, сыграла свою роль в этом, - хмыкает в ответ старший, подмечая, что это довольно хитро и логично. – Они просто не могли бы нас оставить в покое после всего. – Значит и мы будем играть свою роль, - абсолютно серьёзно вклинивается Хосок, неожиданно оживившись.       Тэхён вопросительно смотрит на старшего, а Чонгук тут же пугается за его состояние, видя, как тот почти трясётся. – Хён, я рядом, - обеспокоенно схватив его за руку, Тэхён присаживается ближе и даже решает положить голову ему на плечо, чтобы хоть немного успокоить. Неизвестно, что нужно делать в такие моменты, но он пытается хоть немного облегчить пережитое. И Хосок одобрительно оглаживает его щеку ладонью, благодаря после лёгким поцелуем в макушку головы.       Джина трогает эта картина настолько, что, когда он видит закрывающиеся глаза Тэхёна, обнимающего его, и Хосока, который впервые искренне улыбается, он и сам встаёт с места и подходит к ним. Встаёт позади его кресла и обнимает их обоих, уложив руки на их груди. – Юнги нельзя позволить совершить ошибку. Я не хочу, чтобы он нашёл Чимина. Тогда следователи и полиция.. все они к нему последуют. Он и так натворил делов, - предупреждает Намджун, когда до него доходит причина визита следователя. – Согласен, - произносит вслух свое мнение Тэхён, почему-то обеспокоившись тем, что так и выйдет. – Он может сотворить что угодно. В таком состоянии... – Предлагаю просто не вмешиваться. Каждый будет заниматься своими делами, как обычно. Сейчас, когда полиция направила все глаза на нас, нам нельзя совершить ошибку вслед за Юнги. Он может делать что хочет. И пусть ошибётся, но осознает только так, что был не прав. Вернётся, - уверяет Джин, но до конца не уверен сам, что так будет. Этот парень доставляет больше проблем, когда за ними следит полиция. Оставлять его страшнее, чем маленького ребёнка одного. Но иначе выйти из этого замкнутого круга никак.       Намджун был прав, говоря, что чрезмерное опекание приводит к ужасным последствиям. И прежде всего страдает тот, кто пытается помочь и опекать. Юнги был болен, ослаблен и потерян, но сейчас он вполне способен сам всё разрешить. И нет никаких сомнений в том, что через свои ошибки он поймёт по какому пути пошёл, что ошибся и не должен был бросать своих, грубить и отдаляться. Возможно, сейчас тот самый момент, когда судьба велит им объединиться. И не подчиниться ей – значит взять удар на себя и нести ответственность одному.       По молчанию остальных он понимает, что оспаривающих его решение больше нет и бунтовать никто не станет. И пусть дальнейшие шаги будут рискованными, но по крайней мере, каждый ощутит, каково быть по одиночке и справляться с общими проблемами без поддержки братьев. Быть может, это последний его шанс их объединить...

***

      Намджун пытается представить, как и прежде, что всё в порядке. Ведь его и раньше не так волновало то, что их не касалось. Проблемы мальчишки из лаборатории были лишь его грузом на плечах. И в итоге остались с ним. Слава богу, но им удалось отвести от себя ещё больших бед. Благодаря сообразительности и честности. Не иначе.       Но сейчас, наблюдая уже час за допытывающим взглядом следователя, который не верил ни одному их слову по ясным причинам, он не укладывал в голове лишь одно.       Почему полиция не усвоила урока с первой пропажи Пак Чимина?       Наверное, они считали его просто ребёнком. Безобидным и едва ли на что-то способным. Как оказалось, недооценили и упустили момент. – Вы уверены, что ни разу не слышали и не видели Пак Чимина за эти 2 года? - щуря глаза, смотрит на каждого по минуте и анализирует подозрительное поведение. – Вы ни разу не звонили, не искали и.. – А зачем искать? - хмурится Джин, сложив руки на груди. – Этот мальчишка был отдан в руки лаборатории по решению суда. – Вы прекрасно знаете, что это не так. Мой вопрос всё ещё остаётся актуальным, - снова напоминает следователь, когда видит очевидное нежелание вести конструктивный диалог. – Если вы не будете отвечать правдиво и давать показания.. – Нам нечего вам рассказать, господин, - честно признаётся Хосок, неожиданно вернув серьёзность на лице.       Джин видел в нём сейчас истину и она не сходилась с тем, что он говорил. Всё же, он не забыл о главном. Братьев подставлять нельзя, даже если что-то знаешь. А он знал. И держался хорошо. На секунду он даже незаметно улыбнулся, не привлекая к себе лишнее внимание, но был безумно горд Хосоком. – Пак Чимин давно потерял с нами связи и мы с ним тоже. Не поддерживали и не поддерживаем связь со дня суда. Больше не виделись и не собирались. Почему вы вообще нас допрашиваете? И почему именно с нас началось расследование?? - не успокаивается Хоуп, приходя в себя с каждым новым воспоминанием о тех днях. Их он помнил довольно хорошо. – Если так интересно, я напомню вам об инциденте в загородном доме, когда несовершеннолетнего мальчика-слугу изнасиловали и довели до потери сознания, и возможно, даже применяли физическую силу, били, душили.. или даже вкололи что-то. На это, кстати, лаборатория обратила большое внимание при расследовании. Попросили нас быть жестокими и беспринципными. Ради правды. Ради того, чтобы найти Чимина. Живым.       После последнего выделенного слова ребята переглянулись и усмехнулись в ответ, но никто понятия не имел, о чем идёт речь. Хотя, вероятно, было предположение, что их уже считают не просто насильниками, но и убийцами. – Так, уважаемый, я попрошу вас не клеветать на нас зря. На пустом месте не доводите до таких выводов. Это неправильно. Обвинять нас в том, чего мы не делали и сделать не смогли бы, даже если смогли бы, - встрял Джин, не понимая столь неоднозначные обвинения. – То есть.. всё же могли бы? - кривит бровь, с подозрением смотря на парня. – Что вы к словам цепляетесь? Слышали же сами. Человек сказал, что не делали и не сделали бы, - вклинился Тэхён, ощутив обиду за старшего. Чувство справедливости внезапно возросло в груди от колких подозрений.       Джина переполняло чувство обиды и одновременно с этим копились окрыляющие чувства гордости и благодарности, дающие надежду на лучшее. И пока на ресницах уже были капельки слёз, он уже глубоко был убеждён, что это лучшие люди в его жизни. И как странно, что спустя два года их снова, несмотря на все ссоры и недопонимания, объединяет это место допроса и одна проблема. Возможно, это даже шанс для примирения... – Ясно, - выдыхая, откидывает ручку в сторону и, аккуратно положив блокнот на стол, начинает стучать по нему пальцами. – Так от вас ничего не добиться. Вы тут все один за другого и не даёте друг другу сосредоточиться.       Резко встав с места, он отодвигает стул назад и выходит из-за стола, медленно надвигаясь на ребят, подобно грозовой туче. – Вы все свободны, - выдаёт неожиданно, удивляя младших. – Да, можете идти, не бойтесь. С вами мы поговорим позже. По одному.       И взгляд останавливает на Джине, сидящем в конце ряда. Ехидно улыбается и кивает, когда все остальные поднимаются с мест и покидают кабинет. Джина не столько страшит эта ситуация, сколько бесит. Он поднимается и тоже собирается уйти, ожидая, что его остановят. Однако почему-то выбор следователя меняется и он тормозит рукой младшего. Конечно, он руководит процессом расследования и может делать это как угодно, но разве он не потеряет лишь больше времени? – Чон Чонгук, - грубый голос и впившийся в профиль лица младшего взгляд мужчины заставляет всех разом обернуться и застыть в непонимании. Потому что в глазах Чонгука промелькает на долю секунды тот самый страх. Он знает. И может рассказать.. И доверия к нему в группе сейчас меньше всего.       А вот теперь Джину не так спокойно, как было несколько минут ранее.       Следователь держит того за рукав джинсовки и просит остановиться, а младший не сопротивляется, спокойно развернувшись к нему и склонив голову. Все остальные в полном замешательстве уходят и оставляют их одних.       Чонгук сглатывает нервно слюну, но присаживаться не торопится. Боится, как школьник, что его уже раскусили. Но пугает его вовсе не то, что пугает остальных за дверью. Он боится, что сейчас и здесь с него сдерут кожу, раскроют его череп и достанут из головы все мысли и выдернут из груди сердце, чтобы увидеть и услышать правду о том злосчастном дне. – Садись, - командует мужчина, не уходя с места.       Чон сомневается минуту, но после решает слушаться, чтобы не вызывать лишних подозрений. – Я вижу, как ты боишься, но поверь.. я тоже не хочу тянуть всё это до десятилетий, - сложив руки вместе, он опирается поясницей о край стола и продолжает смотреть на помрачневшего парня. – И если ты не хочешь того же, давай просто договоримся говорить правду..       Чон думает медленно, с закрытыми глазами. Считает до десяти и мечтает оказаться в адском огне, чем отвечать на его вопросы и тем более на что-то соглашаться.       Легонько и неуверенно кивнув, даёт понять, что готов. – Отлично.       И не ясно чего именно от него хотят. Ведь это может быть как разговор о Чимине, так и о том убийстве. И что-то подсказывает, Чимин его волнует больше. Но что странно – по глазам было видно – показалось, будто он знает всё. – Я спрошу только один раз.. Что вы делали с Пак Чимином, когда уехали из Пусана?       Чонгука немного пугает то, сколько подробностей может знать лаборатория, ведь следователю об этом ничего не было известно. И ясно теперь, что скрыть ничего не получится. Но как быть, когда нельзя подвести ребят, и в то же время стоит рассказать то, что известно, для их же общей безопасности? Кто знает, какие намерения у сбежавшего? Но меньше всего хочется подставлять своих. Он и без того не заслужил доверия. А сейчас, раскрыв всё перед этим следаком, легко может потерять их шаткое признание в круге. Да, он вернулся, смог обьяснить и устоять, но едва ли эти жалкие и сомнительные извинения смогут спасти его во второй раз. Тем более, когда в голове держится заевшая, как пластинка, мысль о словах брата.       И ведь он был прав. И в последний раз был серьёзен. Если не считать недавних событий, то последним их разговором был разговор в доме после убийства. Того самого убийства, которое теперь известно и Хосоку. И не факт, что он забыл такое. В тот день, смотря в его глаза, он видел гнев и непринятие, желание избавиться. И, возможно, так бы и случилось в тот день, если бы не Тэхён. Единственный человек, за счёт которого тот оставался на плаву и мог дышать. А если теперь у него нет такой защиты.. то в случае подставы, даже самой минимальной и незадуманной, его ждёт страшная кара. В первую очередь, от родного брата.       Потому что Хосок помнит. Он всё помнит. – Ты трясёшься.. - замечает настороженно следователь и проходит вокруг него снова. – Неужели есть что скрывать?       Чона потряхивает лишь от собственной неуверенности. Жажда мести так и заполняет душу, но он помнит о том, как это опасно. Даже одна мысль может сделать непоправимое. Обезуметь и сотворить ужасное – проще простого. Он знает. А вот добиться доверия и расположения – очень сложно. Даже если это твой родной брат. – Чего вы хотите? Задавайте вопросы и отпустите меня, - не замечая того, как голос его меняется и выдаёт страх, он начинает потеть и понимает, что уже дал слабину.       О как велик страх раскрытия... – Как и почему вы встретились с Пак Чимином за той станцией?       Это было известно лишь Чимину и ему. Как он узнал? – Этого не было, это не правда, - почти трясясь, прошептал Чон. В голосе его была нотка неуверенности и страха.       Следователь, не впечатлившись ответом, начал подходить ближе и ещё ближе. Остановившись прямо перед ним, он почти заглянул в дрожащие глаза парня, но не дал тому начать. – Можешь не скрывать ничего, ибо.. - приблизившись к уху, начал шептать низким тоном, – мне всё известно о тебе.       Невозможно было скрыть то, как трясло тело Чонгука под таким давлением. Казалось, будто весь мир упал на его плечи и одновременно все отвернулись от него. Не было той опоры и надежды, не было защиты и шанса на ошибку. – Я всё знаю о твоих делах. И то, о чём вы говорили, и то, что он рассказал тебе.. Мне известно даже то.. что ты так упорно пытался скрыть от всех, - и пока на глазах Чона блестели слёзы, мужчина продолжал испепелять его профиль изучающим взглядом. Ровно до момента, пока не услышал то, чего боялся. – Я знаю, что ты убил человека.       И кажется, мир дрогнул в тот момент, когда с его глаз стекли капли слёз. Он разрушился. Пути закрылись, как их и не было. А люди исчезли снова и так быстро, что мир показался в мгновение настолько пустым и одиноким, каким не казался никогда до этого.       Теряя равновесие и землю под ногами, он как подстреленный начал отходить назад и не понимал куда идёт. И когда спина столкнулась с дверью, он тут же начал шарить рукой позади и искать ручку. Было страшно упускать из виду этого человека. И он уходил очень медленно, хоть и спешил скрыться скорее.       Но что-то уже сейчас передёрнуло его изнутри и заставляло не уводить взгляда и смотреть в глаза следователя до самого закрытия двери перед лицом. Потому что в них хотелось видеть правду. Ту, которую никому нельзя было знать. И ту, которая уже стала известна посторонним. И он видел её.       Там – на дне чужих глаз горела откровенная и страшная тайна, которой никому знать не стоило. Тайна эта хуже любого проступка и любых иных секретов. Это то, что невозможно стереть из памяти и из сердца. То, что не исправить ничем. Тайна, о которой нельзя знать даже близким друзьям. И особенно родному брату.       Слегка задумавшись, он забыл, что давно покинул кабинет и мог остановиться. И наткнулся на чужую обувь, на которую наступил случайно, шагая назад прямо на кого-то. Обернувшись в испуге, он снова был пойман чужими глазами. Они, словно сговорившись, травили его душу угрозами и попытками вытащить из него правду. А ведь она уже и так сама рвалась наружу при каждом учащенном биении сердца. Стоило лишь напомнить, посмотреть этим свирепым взглядом хищника и Чон готов был сам сознаться во всех грехах.       Но это же убийство! Убийство человека!       Как рассказать о том, что было ошибкой и явно перевернуло его жизнь с ног на голову? Как вообще думать об этом спокойно? Как смотреть на самого себя в зеркало, каждый раз представляя чужое лицо и собственные руки в крови напротив? – Прости.. - вымолвил испуганно и тихо Чонгук, отойдя от Хосока на шаг. И как только он дал ребятам уйти, сердце словно прорезало кинжалом. Хосок ничего не ответил. Просто развернулся и ушёл. Смотря вслед уходящим старшим, он впервые молился, чтобы они в этот раз не разошлись снова. Потому что ничего больше у него в жизни не было, кроме них.       Кроме друзей.       И кроме Хосока..

***

      Впуская в дом старшего, Хосок растерянно осмотрел того с ног до головы, но ничего спрашивать с ходу не стал и дал им пройти в гостинную. То самое место, где постоянно они собирались для важных разговоров, и где каждый раз пытались говорить о Пак Чимине.       Вспоминая об этом, он замедлил шаг, но всё же прошёл в гостинную за Юнги, который раздражённо отбросил кожанку на диван, а сам стал расхаживать перед Хосоком, не успевшим никак отреагировать на его неожиданный приход. – Ну.. и.. – Да нихрена! - сорвался первый крик взбешённого Юнги, – Я пытался! Правда пытался! Не получилось у меня его найти. Рад??       И бросив гневный взгляд на Хосока, стоящего в двух шагах от порога с недоумевающим лицом, снова раздражённо выдохнул, уведя взгляд в сторону. От злости он не знал куда деть руки и постоянно ими хрустел, сжимал и разжимал их, а после сложил позади поясницы, остановившись прямо перед младшим. И на этот раз взять себя в руки ему всё же удалось. – Хорошо. Что мне делать? - ровным тоном постарался произнести Мин, наблюдая за тем, как Чон, абсолютно не смеясь и не пытаясь издеваться, спокойно уложил ладони на его плечи и просто поднял тот самый давно забытый им взгляд на друга. – Прости, Хоп.. Правда, прости..       Понимание того, что он ещё болен и не соображает так хорошо, как раньше, всё же отдавалось напоминанием в висках. Это напоминание давило со всех сторон, несмотря на то, что этот человек прямо перед ним, здесь и сейчас, не витает в его голове постоянно и о нем не говорят все подряд, он не слышит его голос вечно. А очень хотелось бы, чтобы вместо надоедливого голоса Пака был голос давнего друга.       Уткнувшись лбом в плечо Хоби, он снова почувствовал то самое родное, что было раньше у них. Это простая забота и обычное понимание друг друга без слов.       Сейчас, стоя в гостинной поздно вечером, они понимали друг друга лучше, чем когда-либо, пройдя такой большой путь от ненависти до совместной боли. Неизмеримо больно Хосоку, который потерял своего лучшего друга, когда речь зашла о каком-то слуге, и который стал спать с мыслью о смерти и постоянно писал лишь Юнги о том, как ему плохо и о том, что было проигнорировано два года назад, когда ему пришлось находиться одному в день праздника, без надежды на счастье и улучшение ситуации с ребятами, без шанса на прощение и примирение с единственным лучшим другом. – Прости, что меня не было рядом, брат.. - тихий шёпот Юнги снова разбил тишину.       Ощущая тяжесть на плече и осторожно притягивая дрожащее тело ближе к себе, Хосок лишь раз мысленно улыбнулся произошедшему, но ничего не сказал.       Тяжестью же для Юнги было то опустошение в сердце, когда в ответ он не услышал ничего.. Лишь чужие тёплые руки на его спине, что на деле давно к нему оледенели. И даже взгляд он поймал на себе уже иной, не тот, что горел раньше. Раньше эти глаза у него действительно горели...       Схватившись за его плечи, Юнги слегка начал трясти парня и продолжал смотреть прожигающим взглядом, полным обиды и гнева, в глаза напротив. Было невероятно обидно, что теперь он его действительно не помнил.. Это просто невозможно.       Втягивая в себя этот ужасный и ненужный воздух, надоевший за последнее время настолько, что действительно хотелось лишь умереть, он молился, чтобы сейчас.. хотя бы сейчас ему не делали больно. Потому что поверить в подобное просто не получается. Это невозможно. – Нет, Хоби.. Пожалуйста, скажи, что ты помнишь об этом.. Помнишь всё.. Помнишь меня.. Я – Юнги, твой друг. Я твой лучший друг, Хо...       Не ослабляя хватки на плечах и не выпуская его, он плакал очень тихо. Но этих слёз Хосок не видел. Он смотрел лишь в зрачки. Так, словно и не видел перед собой уже никого. И такие моменты пугали жутко. Потому что произойти всё могло в любой момент. И если сейчас он просто упадёт, потеряв сознание, Юнги сойдёт с ума, не вытерпит. – Хоби.. прошу.. - ещё тише молил Мин, забив сейчас на всё. – Прошу, вспомни.. Скажи, что ты помнишь своего друга.. Умоляю, не заставляй меня злиться ещё сильнее..       Хосок перестал моргать. И зрачки его больше не двигались, не бегали. И это был плохой знак..       Сердце Юнги заколотилось бешеным ритмом, когда осознание происходящего дошло до него как удар молотом по голове. Но боль ощутима была в самом сердце, где пылал огонь от несправедливости этого проклятого мира. – Хо.. прошу.. - слезящиеся глаза уже давно перестали просто слезиться, из них так и лились реки слёз. И Юн готов был удушить себя этими слезами, захлебнуться и никогда не просыпаться, только бы Хосок пришёл в себя и вспомнил.       Пальцы младшего так и замерли на его спине, когда обнимали. Но Юнги был не готов услышать сейчас что-то из прошлых колких и ужасно режущих слух и душу фраз. Только не сейчас, не когда они одни.       Проводя изучающим взглядом по лицу старшего, Хосок внимательно всматривался в его черты лица, запоминая всё снова и снова. Он и сам не понимал, почему и как перестал чувствовать тепло рядом с этим человеком. Но, на самом деле, он забыл и о том, когда вообще начал его чувствовать рядом с ним. Были ли они друзьями в действительности?       Неверящий и непризнающий взгляд Мин ощущал на себе, как адский огонь. Невероятно.. Столько лет жить как братья, быть друг другу партнёрами по бизнесу, лучшими друзьями, опорой и гордостью друг друга, а после в один момент просто всё забыть и отпустить. Это снова кошмар или это реально?? – Я знаю.. - неожиданно выдыхая, Юнги сдаётся и садится на диван, предчувствуя, что сегодня он не сможет трезво оценить ситуацию, пока не проснётся. – Я знаю, что не смогу заслужить прощение. Столько всего я заставил вас пережить. Тебя.. и Чимина.. - сдерживая слёзы, глотает обиду и проговаривает его имя с болью, – Вы оба были очень дороги мне. Правда. Но вы же и сделали меня монстром, - голос вдруг стал грубее и Юнги почти рычал, не поднимая глаз. – Я стал таким из-за вас, Хосок! Да, я монстр! Но я пытался его убить.. Правда, пытался... Но что-то пошло не так. В какой-то момент.. злость охватила меня вместе со страхом. Не за себя. За ребят. Я боялся стать таким же монстром и для них. И ведь мог. Сольхён и та стала замечать это. Она на себе испытала жизнь с психом. И я им стал. Признаюсь. Я был ужасен и как друг, и как сожитель.. Я был ужасным парнем. Но я его любил.. Любил до такой степени, что не испугался с ним сблизиться, зная о его силах. Он необычный ребёнок и с ним шутки плохи, я знал. Но всё равно не боялся.. А теперь же.. меня что-то внутри мучает. Словно тогда я сломал его настолько сильно, что сам создал себе врага.       Слова Юнги повергают Хосока в ужас. Стоя перед ним и слушая всю историю, что происходила с ним, он был уверен, что всё не так трагично и плохо. Но оказалось, что всё куда хуже. Человек, которому он доверял, которому верил, которого пытался спасти, действительно был сумасшедшим придурком, посмевшим обидеть Чимина. Он – монстр. И бояться стоило именно близкого друга, а не Чимина.       Но, думая о том, каково было Чимину в тот ужасный день суда, не трудно понять, что именно с ним произошло, пока она находился в доме Юнги. Ведь слова об изнасиловании прозвучали не просто так...       Как же мерзко.. И как же в это не хочется верить. Это просто ужасно.       Хосок опускает взгляд ровно в тот же момент, когда Юнги поднимает его на младшего и хочет что-то сказать, но замолкает, заметив что-то странное в лице друга. – Боишься меня, да? - с разочарованием звучит Мин, прекрасно понимая, о чем может думать его друг после услышанного. – Да.. я совершил ошибку. Но я не считаю себя виновным.       Просто невероятно. До какой степени нужно опуститься, чтобы быть полным ничтожеством, ужаснейшим человеком, без совести и сердца? Совершить жестокость и, ни разу не стесняясь, говорить об этом так открыто, словно в этом нет ничего плохого. И он даже не сожалеет о сделанном! – Ошибку.. - повторяет злобно Чон, всё ещё переосознавая в голове то, что ему зачем-то рассказали. Но, с другой стороны, он сам желал это услышать. Давно. Он пытался выдавить из него правду, спрашивал, писал каждый божий день, а теперь, когда на душе без того паршиво, вся эта ужасная история обвалилась на его плечи тяжелым грузом. – Ты...       Поднимаясь с места и поднимая взгляд на старшего, Хоби смотрит на него уже совершенно не тем взглядом, что в начале. И Юнги не сводит глаз с его лица, смотрит в ответ, ожидая последкющего гнева. И в глазах Хосока видит только злость и желание убить. – Ты так спокойно говоришь об этом.. как о простой ошибке.. - презирающе смотря в глаза Юнги, Хоби прикусывает губу и молится, чтобы сдержаться и не психануть снова. И его снова трясёт. Трясёт от злобы, копящейся внутри. Она похожа на ту, что была раньше, два года назад. – Ошибка!?? Серьёзно? Ты несовершеннолетнего изнасиловал и довёл до полусмерти! Его из дома без сознания выносили! Думаешь, я не знаю что у вас там произошло?? – Не знаешь! - срывается с места Юнги и перекрикивает брата. – Ты ничего не знаешь! О нас с ним, обо мне и о том, что между нами было! И о нём ты тоже ничего не знаешь.. - выплёвывая это с долей обиды, рычит в ответ, не позволяя себя растоптать и унизить.       Но он понимает, что проигрывает, когда Хосок лишь одним взглядом передаёт всю истину и подходит ближе. – Ты – настоящее ничтожество, Мин Юнги, - заявляет открыто Чон, впервые не боясь задеть и обидеть друга. – В тебе нет ни капли смелости даже для того, чтобы признать свою вину и раскаяться. Ты действительно думаешь, что после этого ты можешь говорить с ним? Да ты даже не сожалеешь, что сотворил с ним такое!       Юнги знает. Знает, что не может, не имеет права даже в глаза смотреть. И пусть они лживы не меньше, и пусть душа у этого всеми любимого малыша не менее грязная, он все равно знает, что был не прав. Он уничтожил любовь и то дорогое, что у него было. А после, в попытках себя огородить от грязи и ненависти, просто прятался в своём молчании и отчуждении, находя всё более нелепые оправдания своему гнусному поступку. И лишь за одно это он должен помалкивать, держа язык за зубами. Но он просто уверен, что выскажет всё и Чимину в лицо, как только встретит. Если встретит..       И в какой-то момент, после всех рассуждений и споров об этой теме, руганей и взаимной ненависти, он слышит в собственном сердце нечто сильно бьющееся и зарождается заново. Вот так неожиданно.. эти ужасные чувства появляются снова, только потому что он услышал, что может встретиться с ним. С его Пак Чимином.       Опуская взгляд, Мин с ещё большей обидой на самого себя и болью в груди, раздирающей всё изнутри, садится на диван и закрывает глаза, схватившись за область сердца. Потому что больно. И потому что, скорее всего, он прав. Ему никогда не заговорить с ним. Просто не хватит духа взглянуть в его прекрасные слезящиеся глаза. Слезящиеся по его вине.       Хосок проглатывает боль, прикрыв глаза и подняв голову вверх, когда дышать становится совсем трудно. Воздух вокруг раскалён до 100° и тут невыносимо жарко. А внутри пылает тот же пожар, что и ранее, его не остановить, не потушить ничем.       И лишь одна тёплая улыбка приходит в голову, освещая тьму мыслей, запускает новый ритм в сердце и позволяет тихонько выдохнуть. Отпуская всё наболевшее, Чон постепенно расслабляется, стоя вот так в гостинной и вспоминая, что когда-то мог обнимать это милое создание в своём доме, мог его целовать и любить. И пусть он потерял, пусть виноват не меньше, но сейчас на душе так спокойно.. так хорошо...       Ведь мысль, что он всё ещё жив и находится где-то недалеко в этом городе радует до глубины души, заставляет сердце трепещать, заставляет жить дальше. И он чувствует связь. Связь с ним, такую невидимую и хрупкую, что хочется взвыть, разорвать кожу на себе, сжечь всего себя, только бы найти и уберечь, снова встретить эти глаза, услышать голос и успокоиться. – Обещай, Хоуп, - тихо просит Юнги, держа голову опущенной и глаза закрытыми. – Ты обязательно расскажешь мне, если что-то узнаешь. И больше никогда не будешь скрывать его от меня, как в прошлый раз..       На мгновение тишина в ушах прерывается и Хосок пытается вспомнить, о чем думал только что. Только попытки вспомнить проваливаются с треском. Один разбивший весь настрой и спокойствие голос вывел его из себя снова. – Обещай мне, брат.. - снова повторяет он, когда не слышит ответа. – Иначе я не обещаю, что смогу сдержаться, если встречу его когда-нибудь снова..       И столь разумная просьба действительно важна. Он прав. Ошибка Хосока тоже ясна и она очевидна в этой проблеме. Если Юнги и стал ненормальный, если и совершил ошибку, то не без вины друга, который ручался за Чимина точно так же в самом начале. Он был его первым хозяином, а уже после тот перешёл к Юнги. И в этом он прав – ответственность за всё случившееся так же лежит и на плечах Хосока, который спас Чимина со скалы, но увез в свой дом и скрывал от всех.       Если быть честным, Хосок никогда не желал скрывать Чимина и тем более его отбирать у кого-то. Но так вышло и сошлось, что он и был хозяином Пак Чимина, которого собирался забрать у безумного психопата опекуна, а после появился Юнги и зачем-то ввязался в это дело, решил сыграть благородного парня и спасти мальчишку из рук тирана. И пусть у него возникали чувства всё сильнее, он не имел права лезть к Чимину и влюбляться, зная о том, что тот всем телом принадлежит только Хосоку – законному по договору хозяину.       И, если судить о том, что он поступил неверно, отобрав Чимина у всех и скрыв его, то здесь складывается и параллельное первому мнение – он и только он имел право забирать Чимина и держать у себя дома, пусть даже для других это казалось сокрытием правды. Он никогда не желал его отбирать и скрывать, потому что и не было надобности. Ведь по всем правам он его единоличный владелец, опекун. И по сей день им является.       И что не мало важно – в том, что Пак Чимин терялся и сбегал, виноват не он, не Юнги и ни кто-либо другой из ребят. В этом вина лишь самого мальчишки, который никогда не желал с ними жить. Но, по правде, одного хозяина он всё же выбрал.. И пусть он всегда бегал и просился к Хосоку, Чон точно знает, что между ними никогда не было такой связи, как у них с Юнги. Чимин убегал всегда и скрывался всегда от него одного, но в момент, когда его выгнали после ссоры, он желал вернуться к Юнги и только к Юнги, он вернулся и даже после изнасилования не ушёл от него. Это заставляет о многом задуматься. В том числе и о не хорошем..       Чимин мог быть зависим от Юнги из-за привязанности..       ..или просто боялся уйти от него.       Что самое худшее – он уже минут десять не может ответить ничего прямо сейчас, потому что слова Юнги застают врасплох. И он, впрочем, не против всё рассказать ему в ответ и попросить прощения, но чувство обиды, что когда-то с ним не посчитались и просто нагло отобрали то, что принадлежало ему, а после ещё и обвинили во всем произошедшем, разъедает стенки его сердца и не позволяет делиться какой-либо информацией о пропавшем. Однажды он тоже совершил ошибку, когда доверился.       Он бы мог доверить, он бы хотел всем сердцем, чтобы такого не вышло, чтобы никто никому не был врагом. Разве он мог желать подобное своему другу? Разве хотел вражды? Но разве Юнги пришёл хоть один раз для того, чтобы на чистоту поговорить о своих чувствах к Паку и попросить его передать документы мальчика, чтобы быть с ним всегда? Разве пришел и просил, как друг? И разве после этого Хосок бы посмел отказать, видя, что Юнги хочет быть с Чимином и пытается быть примерным хозяином? Но что делал его друг в это время? Терял, ругался, не мог найти, находил и снова терял. Полюбил, но не смог признаться во всём честно и правильно, чтобы было как у всех нормальных людей. После всего этого, после всех переживаний и попыток спасти и защитить, после восстановления справедливости, он не смог прийти в свою обычную жизнь и зачем-то испортил всё сам. Отношения с другом, отношения с Чимином и со всеми остальными. Как такому человеку теперь что-то доверять? Тем более, видя его психологическое состояние.. – Да.. обязательно, - так же тихо проговаривает, наконец, Хосок и открывает глаза, когда чувствует вибрацию телефона в кармане.       Достав телефон из кармана, он проверяет его на новые звонки, но пропущенных звонков нет. Новые сообщения и только.       Не долго думая, он открывает мессенджер и молится, чтобы новости на этот раз были хорошими. Потому что в прошлый его врач сказал не самые утешительные выводы и выдал большой список терапий и таблеток. Снова читать о своей болезни не очень хотелось. И потому он уже готов был проигнорировать сообщение из больницы. Однако, на удивление, это был далеко не врач.. От кого: Чимин Здравствуй, хён.       Не отмирая и не моргая, он перечитывает сообщения и не может поверить в то, что видит. Такое возможно? Неужели мысли материальны? Не кошмар ли это всё??       Пак Чимин.. действительно жив. Он где-то рядом. Сердце, предсказывая, бьётся в бешеном ритме и подсказывает, что он прав и всегда был прав на счёт него. Этот малыш просто не мог уйти куда-то, не связавшись с ними. Он обязательно вернётся. И даже если они встретятся с Юнги, теперь это не важно. Он должен встретиться и поговорить. Его хотят видеть. Кому: Чимин Привет.. Не ожидал, что ты напишешь.. Как ты?? Когда успел выйти? Где ты сейчас?       Понимая, что, наверно, на все вопросы ему не ответят, он уныло скривил губы, но тут же вспомнил, что теперь это всё не важно. Важно, что нашёлся. Сам вышел на связь, когда они так мучались и не знали, как его найти.       Только вот плохое предчувствие, как и всегда, сталкивает с правильных мыслей и заставляет думать о чем-то не хорошем. Что-то внутри замедляет биение, а дыхание сбивается напрочь.       Не реагируя на звуки и на то, что перед ним по-прежнему сидит его поникший друг, он смотрит в экран и не верит своим глазам, даже не зная, как и чем ответить. От кого: Чимин Я в Сеуле.       Не закрывая чат и даже боясь теперь пропустить секунду, он неотрывно смотрит на его сообщения и переводит взгляд на Юнги только тогда, когда слышит его голос: – Прошу, брат, больше не скрывай.. - просит снова, и Хосок на этот раз видит слёзы на глазах старшего. Кажется, он слишком искренен. В его глазах боль и отчаяние, которые никуда не делись. Чимин не вернулся и силы к нему тоже не вернулись.       Несмотря на все страхи и переживания, что Юнги от горя может и наложить на себя руки, Хосок выдыхает спокойно и принимается печатать новое сообщение: Кому: Чимин Хорошо, я приеду.       И он знает, что поедет, что обязательно разберётся со всем, расспросит и узнает о том, что на уме мальчика. Знает, что на этот раз не станет тратить время на ссоры и прятки. И очень хочет на этот раз ничего не скрыть и поставить в известность главного человека, который стремится всё узнать и просит ему не врать. Хосок не будет врать. Ни за что. Потому что сам себе обещал. Однако, перед тем, как раскрыть губы и начать говорить, он опускает взгляд на чат и видит последнее сообщение от Пака, заставляющее впасть в ступор и непонимание. От кого: Чимин Я соскучился, хён.. Хочу снова быть твоим...