Кукольный домик

      — Сестрёнка, сыграем в кукольном домике?              Маленькая девчушка с мольбой во взгляде ждала ответа. Куколка в руках – будто её полная копия: у обеих длинные кудри цвета вороньего пёрышка, глазки серые и большие, будто немного грустные, а платьице девочка для игрушки выбрала под цвет своим бантикам. Но сестра едва обращала внимание: она была с головой погружена в чтение цветастой книжки, которую ей дала гувернантка, и уже едва питала интерес к детским играм.              — Бетти, я уже слишком взрослая для кукол, — произнесла тоненьким надменным голоском, повторяя слова матушки.              Малышка едва понимала, чем «взрослая» сестра отличалась от неё. Ещё в прошлом году они вместе играли, а теперь сестрёнка каждое утро уходила в школу, куда маленьким девочкам — таким, как Бетти, — ещё рано. Она уже сама читала книжки, выводила буковки в тетрадях, и мама купила ей красивую сумочку, к которой младшей нельзя было притрагиваться. Что же такого она сделала, чтобы получить это всё? А может, она стала «взрослой» специально, чтобы не играть больше в куклы?              — Пожалуйста, Эва, совсем чуть-чуть! — взмолилась младшенькая. — Мне скучно одной.              Она поднесла куклу ближе к сестре и потрясла ею у самого лица, чтобы отвлечь от книги. Эва сперва оттолкнула игрушку, пытаясь смирно дочитать страницу, но очень быстро фарфоровые ручки и милые рюши на платьице стали ей интереснее стиха о зайчике в книжке. Она спрыгнула с высокого стульчика, на котором её ножки ещё не касались пола и болтались в воздухе, побежала к шкафчику и взяла свою куколку — беловолосую, всю в голубом и с миниатюрной шляпкой на макушке.              — Ладно уж, — ответила Эва. — Думаю, моя Алиса тоже успела заскучать.              Книжечка с картинками осталась лежать на стульчике, а девочки тихо-тихо побежали к двери. Приоткрыли дверь, осмотрелись, нет ли гувернантки рядом — и украдкой прошмыгнули в игровую, где их и ждал любимый кукольный домик. Он был большим и просторным, с множеством комнат, в каждой из которых стояли маленькие реплики настоящей мебели. Бумажные обои, резные окошка, цветочные рисунки и вензеля на стенах — малышкам делали его на заказ, а матушка после называла его произведением искусства. Закрывался домик на небольшой замок, к которому прилагался миниатюрный золотой ключик. Хранился последний в шкатулке, чтобы никуда не пропал, а ещё чтобы ни одна из сестричек не брала его без спросу: мама часто выдавала его в руки сама, дабы девочки не ссорились. Их двое — а ключик один.              — Я открою домик. — Эва подошла к туалетному столику, на котором стояла шкатулка, и встала на цыпочки, дабы дотянуться. Рукой нащупала крышку, приоткрыла её и, порывшись пальчиками, стащила ключ.              — Я хочу сама открыть, — пока ещё неуверенно сказала Бетти. Она позволила сестре достать ключик, ведь та была выше и могла дотянуться до стола, но теперь ей безумно хотелось самой подержать его в руках.              — Нет, ты будешь очень долго открывать! — Замотала головой девочка и побежала к домику. Ключик в её руках блестел так заманчиво, но не успела Бетти даже дотянуться к нему, как уже щёлкнул замок. Теперь в нём никакой ценности.              Вот уже открыты раздвижные стены, расставлена уличная мебель — столик с зонтиком и несколько стульчиков. Осталось только разлить воображаемый чай по расписным чашечкам. Малышка Бетти сняла с ног туфельки и села на пол, придержав платьице так, как показывала мама. Куколку посадила с собой рядом, дожидаясь начала игры. Эва достала из домика игрушечную расчёску, причесала свою Алису и сразу же деловито приказала:              — Давай сразу договоримся: Алиса живёт в этой части домика, — указала на правую половину, — а твоя Анна – вот в этой.              Бетти взглянула на предложенную ей часть домика: там и кухонька, и спальня с маленькой кроватью, и прихожая. Зато у сестрички есть ванная и библиотека с кучей маленьких-маленьких книжечек, которые даже можно открыть и почитать как настоящие… Нет, у Эвы точно лучше. Эва всегда забирает всё самое лучшее.              — Я хочу, чтобы Анна читала книжки в библиотеке, — помотала головой. — Она должна быть умной девочкой.              — Хорошо, тогда я буду играть в другой половине… — Старшая вложила в ручонку кукле миниатюрную сковородку с нарисованной яичницей и только-только начала мостить её в кухоньку, как малышка уже посадила туда Анну. Эва лишь нахмурила тоненькие бровки и настойчивее начала толкаться в комнатушку: — Бетти, играй на своей территории!              — Анне тоже нужно кушать, — равнодушно ответила та, будто полностью позабыв свои слова. — Я хочу играть во всём домике.              — Тогда ты будешь опять брать всё, лишь бы мне не досталось! Матушка говорила делить всё напополам.              Бетти молчала. Ей всегда безумно нравились чужие вещи. В руках сестры куклы казались красивее, конфеты — вкуснее, а цветочки — ярче и ароматнее. Даже куклу Анну изначально заприметила Эва, но Бетти выклянчила её себе: она убеждала маму, что игрушечная девочка больше похожа на неё, пусть и с сестрой они были одинаково черноволосы. Но взамен старшей купили Алису — точь-в-точь такую же, как в книжке, которую няня читала на ночь. И уже Анна казалась не такой особенной… Потому что Бетти решила, что у сестры лучше. Она брала те сладости, к которым тянулась сестра, она рисовала только теми карандашами, что стояли в стакане ближе всего к сестре, она носила исключительно ту одежду, что нравилась сестре. Но раньше Бетти была маленькой, потому матушка никак её за это не наказывала, сейчас же ей приходилось усердно делать вид, что она не понимает, что сделала не так. Но ей всё равно слишком часто тыкали пальцем, что нельзя отбирать у других. А она всё так же ничего не могла с собой поделать.              — Не буду, сестрица, обещаю, — умоляла Бетти, лишь бы игра не закончилась.              Эва повелась. Играть ей хотелось всё же больше, чем ссориться. Сошлись на том, что обе куколки сели на террасе пить чай и наслаждаться воображаемым солнышком и летним ветерком. Позже к ним присоединился сэр Плюшевый Мишка. Каждой игрушке поставили по чашечке и блюдечку; они вели культурный светский разговор настоящих леди и джентльменов — о ситуации на фондовом рынке, инвестициях в недвижимость, выдуманных сплетнях о других игрушках. Главное, чтобы звучало так же убедительно, как когда мама общается со своими знакомыми, важными дядями и тётями.              Всё проходило хорошо. Даже очень-очень хорошо. Эва увлеклась настолько, что даже нарисовала сэру Мишке маленькую газетку, чтобы он казался очень важным господином. Она смеялась и улыбалась — ей нравилась эта игра куда больше, чем малышка Бетти могла вообще выдавить радости из себя. Одни и те же игрушки в руках сестры радовались и плясали, а как только младшая брала их себе, то они резко становились неинтересными. У сестры снова было что-то, чего не было у Бетти. Она снова была счастливее. Но в этот раз малышка не понимала, что конкретно ей нужно забрать.              Наверное, всё дело в Мишке и Алисе. Пока девочки играли, Эва всё сводила игрушек вместе, разыгрывая сценки из сказок о принцессах и влюблённых принцах. Бетти не совсем понимала, что происходит, но точно видела, что сестре нравилось. Ей срочно надо было это забрать себе.              — Нет, мистер Мишка не пойдёт гулять с Алисой, — она отсадила куклу на другой стульчик, а ближе медведю подсадила Анну.              — Они уже договорились! — Сестричка больше не улыбалась. Это было именно то, что нужно. — Возьми себе другого мишку.              — Анне подходит такой джентльмен больше. — Бетти тут же ухватилась за медведя цепко-цепко, чтобы Эва не смогла его забрать.              — Он будет с Алисой!              Сестра злилась. Она схватила мишку за лапу, уронив нарисованную газету, и изо всех сил попыталась выдрать его из крепко держащих маленьких ручек. Но Бетти не отпускала — лишь смотрела прямо в глаза и легонько улыбалась от приятного ощущения того, что смогла что-то присвоить. Ей нравилось, когда Эва бесилась и обижалась. Тогда Бетти ощущала себя неимоверно счастливой, ведь она наконец была лучше.              — Бетти, прекрати! — верещала Эва. Теперь её злил уже не отобранный мишка, а то, как младшая потешалась над ней. — Ты снова забираешь моё!              Эва бесилась всё больше. Ярость кипела так, что хотелось во что бы то ни стало проучить наглую мелочь. Она потянула за лапу так сильно, что послышался треск нитей. Мишка пошёл по швам, и чтобы уж точно выдернуть его из цепкой хватки, девчонка толкнула младшую в плечо. Та пошатнулась, утратила равновесие и свалилась прямо на игрушечную террасу, опрокинув и Алису, и Анну.              — Эвелин! Элизабет! Что вы творите?!              Грозный голос поставил точку в вышедшей из-под контроля игре. Очнувшись, Эва выронила оторванную лапу и с испугом взглянула на вернувшуюся с работы матушку и нянечку, стоящую рядом с ней. Дело вдруг запахло жареным.              — Эвелин, — повторила строго мама, пока воспитательница бросилась поднимать упавшую сестричку. — Это что ещё за поведение?              — О-она сама! — оправдывалась Эва. — Бетти снова отбирала у меня игрушки!              — Насколько я помню, я купила тебе книжку, чтобы ты училась читать, а не игралась в игрушки.              — Это Бетти меня попросила!              Эвелин готова была расплакаться: она ослушалась няню, ещё и натворила дел, в которых виновата будет опять только сама. И лишь страх ещё больше разочаровать маму не давал разразиться крокодильими слезами. Эва раскраснелась, топнула ногой и как только мама указала пальцем в сторону её комнаты, побежала прочь, лишь бросив напоследок:              — Я больше никогда не буду играть с ней!              Малышка Бетти же стояла среди обломков игрушечного столика, держа туловище порванного мишки в руках. Она смотрела на маму с нянечкой совсем невинно, тоже делая вид, что вот-вот заплачет. И они вновь поверят ей.              — Бетти, не отвлекай сестру больше, — лишь легонько пожурила гувернантка.              Матушка цокая языком осмотрела наведённый девочками беспорядок. Кивнула служанке разобраться с ним, а сама взяла дочь за руку и потащила прочь. Бетти послушно шла следом, позабыв и об Анне, и об Алисе, и о пострадавшем сэре Мишке — теперь её уже увлекали новые мамины перчатки с приятными на ощупь вензелями. У мамы тоже было много всего, что малышка безумно хотела себе. Ей просто нужно было вырасти и как-то сделать так, чтобы это всё не досталось сестре.              — Мам, а почему у сестры всегда всё лучше, чем у меня? — нерешительно спросила девочка.              — Не говори глупостей, милая. У вас всегда всё одинаковое, — ответила мама, даже не поворачивая голову с безупречной укладкой.              — Почему я тогда ещё не хожу в школу?              — Потому что ещё надо годик подождать. А потом тоже пойдёшь, не беспокойся.              — И потом у меня будут такие же книжки и тетради, как у сестры?              — Будут. И ты тоже будешь по ним учиться.              — А когда я вырасту, у меня будет всё то же, что и у сестры?              — Будет, Бетти, будет… — Мама начала отвечать уже не вдумываясь, устав от расспросов.              Они остановились у резной двери детской. Поворот ручки, лёгкий скрип — сейчас маменька снова уйдёт по своим важным делам, а девочка останется думать над своим поведением. Малышка Бетти обернулась, провожая уходящую мамочку, и задала последний вопрос:              — А ты любишь меня и Эву одинаково?              — Конечно, милая.              Дверь захлопнулась. Малышка стояла посреди убранной комнатушки и размышляла над услышанными напоследок словами. На самом деле она совсем не была довольна маминым ответом. «Одинаково» никогда ей не подходило; ей бы очень хотелось услышать, что её любят больше. Бетти хотела бы быть лучше, чем сестра, красивее, чем сестра, умнее, чем сестра, любимее… Чтобы ей принадлежало всё, а Эва сидела и хотела всё то же — так, как сейчас делает Элизабет. Только так ей будет хорошо.              — Я обязательно заберу у сестры всё, — говорила она сама себе. — И кукол, и даже кукольный домик.              Однажды она вырастет и узнает, что это зовётся завистью.