Красуйся, Град Петров!

Ноябрь. 1724 год. –Да уж... – слегка прикусив губу, я хмуро оглядел Неву. Холодная вода билась о землю и раз за разом разбиваясь о нее. В брызгах речной воды отражалось, а то и блестело ноябрьское солнце – оно нещадно слепило по глазам, но определённо добавляло Неве некую красоту. – Бурная мне досталась река, ничего не скажешь. Выпрямившись и пригладив рукой волосы, которые взлохматились из-за осеннего ветра, я прикрыл глаза, вспоминая о предсказании сомнительного вида старца, мол, погубит меня моя река. Испугаться – я не испугался, но приятного в этом было мало... ...«Быть Петербурху пусту! Хлынет вода и затопит весь город до метки на верхушке высокого дерева, росшего на берегу!» До этого спокойно стоявший рядом со мной Пётр Алексеевич в одно мгновение рассвирепел – это было видно по одному его взгляду. Он немного повернул голову в сторону и, чуть повысив голос, повелел принести ему кнут. Что с тем старцом было дальше, я не знал, да и на самом деле не особо хотел. Романов же аккуратно приобнял меня, вероятно я всё-таки выглядел раздасованно. – Ты не переживай. Мы будем укреплять дома, чтобы вода до тебя не добралась. – Точно не доберётся? – Точно, paradis, точно... ... Однако даже укрепления не шибко помогали – вчера опять всё затопило водой. «Мяу!» – раздалось где-то поблизости от меня. Обернувшись на звук, я увидел перед собой белоснежного...кота с ярко-голубыми глазами. Я сел на землю, чтобы разглядеть его поближе – Есть в нём что-то, что говорит о том, что это не обычное животное, а воплощение реки. Кот с минуту глядел на меня, а потом подошёл ближе и потеревшись мордочкой о мою руку, в конце-концов уле́гся мне на колени, довольно мурлыкая. – Мне тоже приятно познакомиться, Нева. – Улыбнулся я, проведя рукой по мягкой шерсти котика. – Познакомились со своей рекой, Александр Петрович? – Раздался позади знакомый голос. Москва. – Михаил Юрьевич? – Обернулся я. Мужчина пошёл ближе и сел рядом со мной, улыбаясь уголками губ. В хорошем настроении он что ли? – Да, познакомился... А у Вас река какая? Тоже кот? – У меня кошка. Москва. – Михаил Юрьевич бросил взгляд на Неву, на какое-то мгновение мне показалось, что они друг друга испепеляют взглядом. В чем причина нелюбви Невы к Москве я не знал. – Надеюсь, Вы меня с ней познакомите, когда Пётр Алексеевич еще раз свозит меня в Москву! – Едва появившаяся на моем лице улыбка пропала. – И, кхм...Как Вы с ним поговорили? Слышал, его болезнь обострилась, пока он спасал своего моряка при вчерашнем наводнении... На лице мужчины отразилось какое-то недовольство. Он отвёл взгляд и сдвинул брови – настолько эти двоя друг друга недолюбливали. – Когда я пришёл, он спал. – Сказал Москва и на мгновение умолк, однако быстро продолжил. – Но в историю про моряка охотно верю: Типичный Пётр, постоянно рвётся куда не надо. Теперь Бог знает, когда он выздоровеет. Я вздохнул. Действительно – Бог знает, да и звучит это до непозволительности иронично, учитывая, что Петру Алексеевичу недолго осталось на этом свете. Смерть близких осознавать ужасно, еще ужасней – знать, когда она наступит и не иметь сил что-либо изменить. – Надеюсь, что очень скоро... – Решив сменить тему, я обратил внимание на Неву. – Нева такой хорошенький, я не думал, что он такой ласков... Я не успел договорить, поскольку после продолжительного «МР-Р-ЯВ!», Нева нежданно вцепился мне своими когтистыми лапами в волосы. – Вот чёрт! – Послышался голос Москвы, который видимо пытался отцепить от меня кота. – Михаил Юрьевич! – Проскулил я, когда Нева ударил меня когтями по голове. – Тихо, не дёргайся! – Ай-ай-ай!!

***

Январь. 1725 год. – Пустите меня! – Несколько крепких рук держали меня, дабы я не зашёл в покои к Петру Алексеевич. Чтобы я не видел его, не прощался. – Пустите! Сумев вырваться из хватки, я забежал в покои, где уже находился Михаил Юрьевич, Екатерина Алексеевна и Александр Данилович. Лица у них были напряжёнными, обеспокоенными. Ведь они всё уже понимали. Петр выглядел крайне плохо – он сильно похудел и лицо приобрело нездоровый бледный оттенок, под глазами залегли синяки, а глаза словно утратили былой блеск. Словно кто-то потушил в них огонёк, потушил жизнь. – Пётр Алексеевич! – Я подбежал к кровати императора и опустился на корточки, дабы быть наравне с лицом Романова. Он медленно повернулся в мою сторону, едва приоткрыв глаза, и сухими губами, шепотом произнёс: – Питер, ты...? Давно я тебя не видел... – Он судорожно вздохнул. – Меня к Вам не пускали! Как Вы..? – Бывало и лучше... – Пётр попытался улыбнуться, но вышло у него это плохо. – Пётр, просто скажи ему то, что хотел сказать. У нас мало времени. – Резко и с нажимом произнёс Москва, вероятно, переживая не меньше меня. – Мало времени..? Что это значит..?! – Не важно, Питер, не важно...Давай в кои-то веки послушаем Москву... Он накрыл мою руку своей. – Ты Петербург...кха...Воистину моё прекраснейшее и величайшее творение... – Петр слабо улыбнулся. – Я хотел бы увидеть, каким ты вырастишь, какие войны и победы тебя ждут... Но у меня лишь знание, что ты станешь для России бо́льшим, чем просто город. Ты будешь великой столицей Российской Империи, которую будет уважать вся Европа...я был не лучшим отцом для своих детей, но надеюсь, что я стал хорошим отцом для тебя, Сашенька. Ведь я дал тебе всё самое лучшее, что мог. Будь мудрым советником для моих преемников, не дай империи умереть... Взгляд Петра Алексеевича начал мутнеть, а по моим щекам покатились слёзы. – Выведите его! Император сейчас потеряет сознание! – Кому-то приказал Москва и меня, взяв за плечо, стали уводить. А я не сопротивлялся. Я не мог. – Пётр, быстрее, пиши наследника! – Голос Михаила Юрьевича утопал в помещении и доносился до меня будто бы сквозь толщу воды. В ушах противно звенело, сквозь слёзы просачивались размытые силуэты, а сердце болело, будто бы мне разорвали его на части. Будто бы оно содрогалось от безутешных неслышимых рыданий. Но видимо так и звучит смерть.

***

Пётр Алексеевич Романов скончался, оставив Россию без должной опоры. Не успел, не смог. А Империя непреклонно стояла и будет стоять. Во славу её народа, во славу её Императора. Во славу Петра I Великого. Что сделал он и что сделают другие – Что потеряют, а что обретут. Во славу стой, Империя, неприклонно стой... Началась эпоха Дворцовых Переворотов.