Скрытая Бесчеловечность

Октябрь пролетел быстро, и слишком скоро угроза полной луны снова нависла над Гаарой. Несмотря на частые напоминания Луны о ее первоначальном предложении присматривать за ним, когда он решит трансформироваться в этом месяце (поскольку была ее "очередь"), Гаара намеревался снова воздержаться и остаться человеком.   Риски были значительными, но он принял меры, которые должны были ограничить их настолько, насколько это возможно. Он и Драко нашли камеру в Подземельях, которая была магически укреплена даже после столетий неиспользования, и ее можно было запереть снаружи, оставив Гаару в ловушке внутри. Драко также будет держать его песок подальше от него, а Гаара сможет провести ночь, выплескивая часть своего сдерживаемого гнева, не причиняя никому вреда.   В прошлом месяце его лучшие навыки - такие как контроль над песком, казались... несущественными. Его разум был настолько занят яростью и перспективой разрушения, что средства, с помощью которых это можно было бы осуществить наиболее легко, ускользнули от него. Никаких джутсу, никакого песка, никакого взлома замков, он ничего из этого не использовал. Только крики и угрозы.   Драко не был доволен этим планом, не в силах понять, почему самый прагматичный из них двоих пошел на такой риск вместо того, чтобы безопасно превратиться в тануки и переждать ночь в комфорте своей комнаты. Гаара пытался объяснить это ему, не выглядя при этом по-детски, так как на самом деле он просто не хотел этого делать. Но тавтологии в сторону, была и другая причина его решения. Эти трансформации были странными. Ну по словам Драко, все в Гааре было странным, - и Гаара сказал бы то же самое об этом мире - но эти трансформации и его психические срывы были чем-то необъяснимым в обоих мирах. Они были аномальными, и они были каким-то образом, возможно случайно, возможно осмысленно, связаны с "Курай Секай" который привел его сюда, как упоминал Шукаку.   С того момента, как Гаара рассказал Драко об этом плане, и до того момента, как он захлопнул тяжелую железную дверь камеры, нервы Драко все больше и больше напрягались. Была ли у Гаары веская причина для этой авантюры или нет, Драко переживал, что это может закончится... нехорошо. Он не притворялся, что знает точно, что может случиться, когда дело дойдет до уникальных лунных изменений Гаары, но это вероятно будет плохо. Он спрашивал совета у Луны, но она оказалась столь же бесполезной, как он и ожидал. Она просто согласилась с ним в том, что Гаара должен трансформироваться, а не терять рассудок.   Когда наступил вечер и они оба нашли оправдание, чтобы уйти с ужина пораньше, они спустились в самые темные уголки Подземелий, далеко за общежитиями Слизерина. Камера, которую выбрал Гаара, была почти такой же большой как их спальня, совершенно темной, без окон. Даже лунный свет, просачивающийся сквозь воду озера, не проникал туда. Внутри темные как смоль камни были покрыты грязью, которая была старше, чем несколько современных стран, а ржавые цепи все еще свисали с потолка. Дверь была толстой и сделанной из цельного железа. Она была достаточно прочной, чтобы выдержать изрядное количество магии, не говоря уже об относительно слабой физической силе Гаары.   Драко предложил поставить в камере кровать и немного воды, и может быть несколько книг, но Гаара сомневался, что эти вещи ему пригодятся. Тем не менее, Драко настоял на том, чтобы оставить ему толстое шерстяное одеяло, поскольку камера была холодным кошмаром. Гаара вошел в камеру с мрачной решимостью, готовый узнать - что его недуг принесет ему дальше. Он свирепо уставился на это место, когда Драко выстрелил ярким светом из-за двери в верхнюю часть комнаты, осветив грядущие ужасы.   Драко не стал спрашивать окончательного подтверждения, вместо этого он бросил последний взгляд на спину Гаары и потянул изо всех сил упрямую, тяжелую дверь. Потребовалось несколько неловко-долгих мгновений, прежде чем она сдвинулась с места, а затем он задвинул ее до конца и вытащил палочку, чтобы запереть засов. После этого он также наложил дополнительные склеивающие чары. Наконец, как и велел ему Гаара, он наложил заглушающее заклинание вокруг, чтобы никто (читай: Снейп) не услышал никаких волнений и не пришел ничего расследовать. В противном случае никто никогда не заходил так далеко в глубины замка, поэтому им можно было гарантировать уединение на ночь.   "Им" , потому что несмотря на дальнейшие инструкции Гаары, Драко не собирался оставлять его одного. Не потому что Гаару обнаружат, если он этого не сделает, и не потому что Драко с нетерпением ждал возможности послушать страдания Гаары, ведь это не так. Драко останется, несмотря на свою неспособность помочь, потому что он просто не сможет заставить себя уйти. Вот и все. Мысль о том, чтобы определенно лежать без сна в их общей комнате, и ждать минуту за минутой восхода солнца, была невыносимой.   Затем это произошло без предупреждения. Это было первое испытание этой ночи, когда Гаара заговорил из камеры. Его голос был приглушенным, но различимым в мертвой тишине: — Драко, ты все еще здесь?   Драко вздохнул с улыбкой. Конечно, Гаара предположил и уже предсказал все его действия. — Да, я все еще здесь.   — Ничего не произойдет, ты можешь меня выпустить.   Драко уже вытащил палочку, чтобы снять охранные заклинания, когда заколебался. Это было мимолетное сомнение, что возможно, ему следует убедиться что Гаара в здравом уме, прежде чем распахивать дверь. Он отбросил это действие сразу же, как только он начал, поскольку Гаара был не из тех, кто мог бы обмануть его таким образом. — Открой дверь, Драко.   Драко запнулся: — Ухххх… — Открой дверь, или я убью тебя, — сказал Гаара тем же обманчиво спокойным голосом.   Драко отступил на шаг от двери камеры.   — Открой сейчас, или я выломаю дверь и убью всех в этом замке.   Драко хотел успокоить его, но его горло внезапно стало сухим и язык во рту превратился в свинец. Он боялся. Нет, не своего друга запертого в тюремной камере, а перемены в его разуме.   Он услышал удары об дверь, но их было почти не слышно за прерывистым потоком угроз, исходящих изо рта Гаары. Его слова становились все громче, становясь все масштабнее и серьезнее, пока Гаара не стал угрожать убить не только каждого мужчину, женщину и ребенка в школе, но и утверждать, что уничтожит Британию и каждого ее жителя, мага или магла. Было ли это преувеличением, высокомерием или еще одним признаком его безумия, Драко не знал. Но было тревожно, особенно в ретроспективе, что эти заявления были уже сделаны раннее, в более яркий период жизни Гаары.   После того, как он перестал угрожать Драко, требуя открыть дверь, он перешел к чередованию маниакального смеха и криков, включая многочисленные ненаправленные угрозы смерти и обещания разрушений и кровопролития. Глухие удары в дверь то появлялись, то исчезали, пока слова полностью не покинули губ Гаары, и они не перешли в животные звуки и крики, которые будут преследовать Драко еще долгие годы. Когда шум словно отошел от двери, Драко вытащив палочку, рискнул открыть зарешеченный люк на уровне глаз, чтобы посмотреть что там происходит, и убедиться что с Гаарой все в порядке. Ему повезло что он не обмочился, когда из тени Гаара выбежал прямо на дверь, с пеной во рту и лицом, покрытым кровью. Драко захлопнул люк и услышал еще один удар по внутренней стороне прочной двери.   Часы шли, и как бы Гаара ни бушевал, ни кричал, ни смеялся, как бы он ни бился и ни царапал стены и двери, он не уставал и не останавливался.   Когда утро наконец наступило, Драко все еще лежал, свернувшись калачиком как можно дальше от двери, на краю заглушающего барьера, не щадя себя ужасными звуками изнутри, дрожа и прижимая колени к груди. Его слезы высохли ещё где-то около двух часов ночи.   Первым признаком того, что все закончилось, была тишина, о которой Драко молился с самого начала. Не желая рисковать, он произнес заклинание Темпус, чтобы проверить время и убедился, что солнце уже встало. Теперь можно было безопасно отпереть дверь. Сняв чары и отперев засов, он приготовился к тому что ожидал увидеть. Но это его ожидание не смогло должным образом подготовить его к реальности. Когда дверь камеры распахнулась, Драко ахнул от состояния, в котором он нашел своего друга.   Гаара сломал свои пальцы и костяшки, потерял ногти, был весь в том, что могло быть только его собственной кровью от царапин и ссадин, и несмотря на то что он был в сознании, он казалось не мог стоять или говорить, когда Драко приблизился. Глаза Гаары были в тумане, следя за ним когда он вошел. Он не двигался и не пытался как-либо отреагировать.   Взглянув на своего друга, Драко не мог не хмыкнуть и не сказать: — Это, потому что ты не хотел трансформироваться. Идиот. Гаара продолжал смотреть на него, но не сделал, - возможно потому что не мог - ни малейшего движения, чтобы ответить. Драко хотел бы продолжать смотреть на Гаару, чтобы понять что происходило в его голове, по какой причине он выбрал это вместо тануки, но ужас от зрелища быстро подавил это желание. К тому же, ему нужно было доставить Гаару к мадам Помфри. Он понятия не имел, как собирается это ей объяснить. Когда Драко попытался поднять Гаару, он понял что рыжий не может опереться ни на одну из своих ног, и слышал хриплый звук и каждый болезненный вдох, который делал Гаара. Беспокойство Драко усилилось, когда он понял что ущерб, нанесённый Гаарой себе, был настолько серьезным, что он даже не мог доковылять до Больничного крыла.   Драко положил его обратно, отступил назад и поднял в воздух мальчика, всего избитого и в гематомах. Было еще достаточно рано, чтобы пара могла добраться до медицинского крыла, где им придется отвечать на какие-либо неудобные вопросы. Глаза Гаары закрылись, когда его невесомость немного облегчила боль, поэтому Драко осторожно понес Гаару, закрыв за ними дверь камеры, чтобы никто не подумал исследовать ее и не нашел внутри кровь.   В это время утра в замке всегда было жутко тихо, поэтому уши Драко были настроены на окружающую обстановку, ожидая услышать стук ботинок патрулирующего профессора. Однако все что он слышал это ритмичное дыхание, исходящие от Гаары. Двери Больничного крыла были закрыты, поэтому Драко колотил в них так сильно, как только мог, ускоряя появление мадам Помфри, насколько это было возможно.   — Что за шум так рано утром?! — Воскликнула она, открывая дверь, и тут же ахнула, как и Драко ранее, увидев на Гааре следы пыток. — О, боже! Что случилось? — спросила она, приглашая Драко войти.   — Это был обратный эффект заклинания, — сказал он, придумав самое правдоподобное оправдание по пути сюда. Помфри удостоила его лишь взглядом и проигнорировала наглую ложь, отдав предпочтение лечению самых тяжелых ран в первую очередь. Если обычно она могла бы за считанные секунды вылечить его сломанные кости, включая сломанное ребро, которое мешало ему дышать, уникальная устойчивость Гаары к магическому исцелению предотвращала все, кроме экстренной первой помощи. Поппи пришлось мысленно вернуться к своим тренировкам много лет назад, чтобы вспомнить методы безопасного сращивания костей в тех случаях, когда пациент магически устойчив или чувствителен.   Зная об аномальной физиологии Гаары лучше, чем кто-либо другой, Драко завис над медленным процессом, кружа вокруг кровати так незаметно, как только мог. Все это казалось довольно варварским. Ну, эта магловская медицина. Вместо зелий и взмахов палочкой она перевязывала его раны и вправляла кости.   — Мистер Малфой, теперь вы можете вернуться в свою спальню, — сказала она смывая кровь и грязь, закончив перевязывать все ссадины и раны.   — Нет, спасибо, — тупо ответил он.   Поппи привыкла отгонять друзей пациентов, пока работала. Однако профессора Снейпа нужно было предупредить, чтобы он мог найти обоих мальчиков здесь, вместо того чтобы гоняться за одним. К тому же, она позволила бы Северусу допросить маленького Малфоя. Несомненно, он смог бы докопаться до истины. После того как экстренная первая помощь была оказана, и Гаара вернулся в некое подобие сознания, она влила ему в глотку пару зелий. Одно обезболивающее и одно для восстановления его отсутствующих ногтей за несколько дней. Последнее было, скорее, косметическим зельем, но полезным в редких случаях как эти, и что еще лучше, должно было подействовать на Гаару, несмотря на его сопротивление магии.   Гаара останется здесь, по крайней мере на ближайшие несколько дней для восстановления и наблюдения, но это время может быть продлено, если Северусу не понравится причина травм ребенка.   Гаара снова задремал после того как зелья облегчили боль, и Поппи откинулась назад чтобы осмотреть его. После того, как кровь и неопознанная грязь были очищены, а самые серьезные травмы - забинтованы, он выглядел на удивление умиротворенным. Хоть у нее и не было желания вытягивать ответы из обоих мальчиков, она собиралась позже вытянуть их из Северуса. Она понятия не имела, что устроили мальчики, но искренне сомневалась, что кто-то из них практиковал заклинание, которое могло нанести весь этот ущерб.   Она позвала Северуса с кратким объяснением того, что она знала. На удивление он быстро подошел, что удивило ее, зная как он вел себя по отношению к Гааре. Конечно, это не было беспокойством.   — Что случилось, мистер Малфой? — Спросил он, как только вошел в Больничное крыло без остановки и колебаний.   — … Это был магический несчастный случай, сэр. Мы практиковали новое заклинание, о котором читал Гаара, и оно дало обратный эффект, навредив ему.   Пока Снейп общался с Драко, его выражение лица было презрительным, но лишь в той степени, в какой оно всегда было, когда он общался со студентами вне рабочего времени. Но затем, как только его взгляд впервые упал на распростертое тело Гаары, оно перешло в открытую враждебность.   — И как я понимаю, ты не помнишь какие-либо подробности этого заклинания? Может быть, хотя бы название книги из которой оно было взято? — спросил Снейп. Его глаза были жесткими и беспощадными, когда он продолжал смотреть на Гаару, все еще обращаясь к Драко, стоявшему в его стороне.   — Боюсь, что нет, сэр. Об этом читал сам Гаара. А я настоял, чтобы мы попробовали.   — Конечно, — сказал Снейп, на мгновение закрыв глаза, а затем потерев переносицу.   — Вероятно, это заклинание снова даст осечку в ближайшем будущем? — спросил Снейп отворачиваясь от Гаары, чтобы снова обратиться к Драко должным образом.   — Нет, сэр, я так не думаю.   — Тогда я сниму с него пятьдесят баллов факультета когда он проснется, за его безрассудную глупость, и награжу тебя пятьюдесятью баллами за то, что ты сохранил ему жизнь, — сказал Снейп, добавив: — Хотя возможно мне следует вычесть и с тебя за то что ты заставил нас и дальше терпеть его присутствие…   — Простите, сэр? — Спросил Драко, вынужденный задать вопрос. Хотя он был уверен что не хочет знать о чем бормотал Снейп, когда речь шла о Гааре.   — Ничего. Иди и готовься к сегодняшнему дню.   — На самом деле, я хотел остаться здесь на некоторое вре-   — Если ты недавно не получил лицензию целителя, я не вижу причин, по которым тебе следует ждать в Больничном крыле, вместо того чтобы посещать занятия. Есть бесконечно более полезные способы использовать свое время, чем играть роль няньки для своего обременительного соседа по комнате. Например, на следующей неделе тебе нужно сдать несколько длинных эссе, в том числе одно для меня. Драко посмотрел на своего декана. Он знал, что дальнейшие споры будут бесполезны, не говоря уже о том, что он слишком устал, чтобы ругаться с профессором Снейпом после такой травмирующей ночи. Прямо сейчас он хотел принять горячий душ, а затем свернуться в постели и не спать несколько часов, однако вместо этого у него было меньше часа, чтобы подготовиться к завтраку, а затем у него был целый день впереди, с воспоминаниями о прошлой ночи, преследующими его, и усугубленной усталостью от бессонной ночи, тяготеющей над ним.   И все это время он с беспокоился о своем бессознательном друге.   Он мало что помнил из того, что произошло в первой половине дня. Он настолько устал, что ему потребовалось найти щедрого одноклассника, который поделился бы с ним своими записями. Честно говоря, он с трудом удерживал глаза открытыми во время Ухода за Магическими Существами, что определенно было признаком его угасающей энергии. В конце концов, большинство описало бы этот урок как что угодно, но только не как скучный.   Любой урок, на котором профессору Хагриду приходилось предупреждать учеников о том, что они могут потерять пальцы, вряд ли можно назвать "скучным".   На обед он даже не зашел в Большой зал. Ему хотелось не есть, а увидеть своего дорогого друга и убедиться, что с ним все в порядке. Честно говоря, даже несмотря на то, что он видел как мадам Помфри ранее исцелила почти все повреждения, и зная что любой не фатальный ущерб можно было бы легко исправить с ее осторожными действиями, Драко было трудно справиться с нелогичным чувством, что Гаара все еще находится в неминуемой опасности. Там, вместо окровавленного, сломанного месива которого он боялся, он обнаружил Гаару сидящего на кровати скрестив ноги, как в любой другой день, словно он был в их спальне, а не в медицинском крыле. Конечно, в те другие дни обычно левая нога Гаары и обе его руки не были завернуты в тяжелые бинты, но в остальном, все выглядело как-то нормально.   Драко видел, как Гаара медитирует, как и сотни раз до этого. Не желая будить его от размышлений, он был рад увидеть, как его глаза открываются сами собой. Редко когда удавалось вывести его из медитации. Драко поплелся к кровати и сел, пока Гаара безучастно следил за ним взглядом. Он не знал что сказать, поскольку все ругательства, которые он собирался выкрикнуть, вылетели у него из головы, как только он увидел, что Гаара проснулся и выглядит нормально.   — Как ты себя чувствуешь? — только и смог выдавить из себя Драко.   — Я в порядке, — сказал Гаара, во что Драко с трудом поверил, учитывая ужасный ущерб, который Гаара, по-видимому, нанес своему телу прошлой ночью.   — Кто-нибудь написал мистеру Блэку?   — Вероятно, — вздохнул Гаара.   — Разве сидеть вот так удобно? — Драко указал на сломанную ногу Гаары, которая все еще была согнута под ним. — Нет, — признал это Гаара и осторожно вытащил ноги из-под себя, чтобы снова лечь на кровать.   — И зачем ты сейчас медитировал? Разве сон не был бы для тебя полезнее для исцеления?   — Я пытался найти ответы внутри себя, — сказал ему Гаара, чувствуя себя комфортно говоря полуправду, которой он делился.   — И? — подсказал Драко говорить дальше, не понимая более глубокого смысла заявления Гаары.   — Ничего полезного. Хотя мне кажется, что с каждым месяцем это становится все хуже. — Это взволновало Гаару больше, чем он мог себе представить. Только он знал, какой ущерб он может нанести, если чакра Шукаку присоединится к его сильной ярости. Тогда это высвободит самое неудержимое оружие в мире.   — Не знаю, как может быть еще хуже, — сказал Драко.   — Возможно, ты был прав. — признал Гаара, вызвав подозрение у Драко. Раненый или нет, Гаара никогда не признавал свою вину так быстро, даже если это было монументально глупое действие.   Гаара думал о чем-то другом, когда разговаривал с Драко, что было обычной проблемой. Шукаку был не слишком бесполезен, он сказал ему несколькими отталкивающими способами, только что эта "истерика" была самой смешной из всех, и единственный способ исправить это — выпустить Шукаку поиграть. Этот демон тануки играл одну и ту же заезженную пластинку половину времени, но Гаара был уверен, что если посетит его еще несколько раз, то он что-то узнает у древнего существа.   — Принеси мне бумагу для письма. Я напишу его сегодня днём, — сказал Гаара.   — Хорошо, но как ты это напишешь? — Драко кивнул на повязки на обеих руках Гаары.   Гаара посмотрел на них и поразился обезболивающим зельям которые помогли ему забыть об искалеченном состоянии, в котором были его руки по прибытии. Маленькие кости скорее всего заживут меньше чем за неделю, но до тех пор ему действительно придется столкнуться с несколькими дополнительными проблемами.   — Я могу написать под твою диктовку, — Предложил Драко роясь в складках своей мантии в поисках пера, чернил и клочка пергамента, чтобы написать письмо.   Гаара колебался но затем кивнул, формулируя свое сообщение, чтобы исключить любые упоминания о своем арендаторе. Когда Драко был настроен и готов, Гаара начал.   — Сириус, я в порядке. Лунная ночь, как и ожидалось, была утомительной. Изучаю зверя внутри, но пока никаких зацепок. Нет нужды в твоем визите. С наилучшими пожеланиями, Гаара. — И это все? — спросил Драко, глядя на клочок пергамента, чтобы еще раз проверить, что все это действительно заняло всего лишь пару строк. Его также заинтересовал странно красочный оборот речи Гаары, а именно часть о "звере внутри", которая безусловно была уместной, но тем не менее странно поэтичной.   — Да. Спасибо. — Гаара на мгновение задумался, лучше или хуже эти бесполезные руки, чем жизнь без голоса, но это было короткое размышление, поскольку ответ был ему ясен.   — Я аккуратно это запишу в письмо и отправлю сегодня вечером перед ужином. Мне сейчас нужно идти на Зельеварение. Профессор Снейп вероятно в плохом настроении, после того как мы разбудили его рано утром.   Гаара сомневался, что для того чтобы испортить свое настроение, достаточно было раннего пробуждения, но он сдержал свое мнение при себе. Драко сохранял неестественно снисходительное отношение к их декану факультета, а Гаара и так чувствовал себя достаточно плохо из-за вчерашнего вечера, чтобы оскорблять необъяснимо любимого профессора Драко.   Драко отправился на свой дневной урок и уклонился от нескольких вопросов, которые его однокурсники задали ему относительно травмы его знаменитого друга по пути в Подземелья. Спекуляции были распространены в Хогвартсе, и каждая заинтересованная сторона придумывала новую и более сенсационную причину пребывания Гаары в Больничном крыле, чем предыдущая.    По мере того как день шел, а степень видимых травм Гаары росла, Драко приходилось выдерживать множество инвазивных допросов, пока он не перестал отвечать даже на самые тактичные. К концу дня когда ему пора было подниматься по лестнице, чтобы отправить аккуратно переписанное письмо Гаары мистеру Блэку, он уже начал смотрел на каждого, кто к нему приближался очень по-Гаарски.   Драко был настолько измотан, что намеревался пропустить ужин и сразу лечь спать, надеясь, что его будильника будет достаточно, чтобы разбудить его утром. Это было немного странно, потому что раньше он почти не пользовался будильником, так как Гаара почти всегда был рядом, чтобы будить его по утрам. Он чувствовал, что мог бы проспать пару дней, если бы его не будили.   Итак, пока Драко лежал на кровати уставившись в темный потолок, его глаза болели, но отказывались закрываться. Он думал, не нужна ли доза зелья Сна Без Сновидений. Однако,, солгав мадам Помфри о причине травм Гаары, он беспокоился, что признание в невозможности уснуть самостоятельно, - поскольку его сны постоянно тянуло к кошмарам - может вызвать нежелательные вопросы. Та же проблема возникнет, если он попросит профессора Снейпа. Так что же ему делать? Ему действительно нужно было поспать.   Ответ был очевиден, требовалось ночное путешествие в Библиотеку. Он вспомнил, что Сон Без Сновидений содержал слизь флоббер-червей, валериану, лаванду, полынь и стандартный ингредиент, но их пропорции ускользнули от него. Тем не менее, он должен был быть в состоянии сварить котелок за пару часов, что было бы быстрее, чем если бы он просто ждал потери сознания от истощения. Было также дополнительное преимущество отвлечения, как от вышеупомянутых ужасов, так и от его тревожных подозрений относительно его лучшего друга.   В голове Гаары что-то происходило, и он знал, что не сможет узнать об этом, если только Гаара не решит довериться ему. Когда он подумал, сколько времени потребовалось Гааре, чтобы сказать ему с какой планеты он родом, Драко засомневался, что в ближайшее время услышит о самых сокровенных мыслях Гаары.   Уж точно не раньше следующего лунного цикла.   Книгу, которую он искал было легко найти, и вскоре он вернулся в общежитие, склонившись над котлом в ванной.   Несомненно признаком его бессонницы было то, что Драко не беспокоился о крайней опасности приготовления непроверенных зелий на своем уровне, а затем их бесконтрольного приема, особенно в его ослабленном психическом состоянии. Но что еще хуже, зелье имело ряд общих ингредиентов и качеств с зельем Живой Смерти.   Спустя два часа и после большого беспорядка в ванной, Драко наполнил две дюжины флаконов опасным зельем и был готов заснуть. Он смахнул лепестки лаванды со своей одолженной книги, и как только он это сделал, он увидел описание зелья идущего сразу после Сна Без Сновидений. Оно называлось Зельем Сновидца.   Его глаза плыли, а разум был искажен, но Драко все равно принял во внимание описание о зелье, подробно описывающее его способность объединять сны двух людей, чтобы один мог путешествовать в разум другого. Может быть это и был ответ. Да, это могло быть вторжением в заветную личную жизнь Гаары, но в противном случае, какой вред оно могло ему нанести?   Казалось, это идеальное решение. Но не сейчас. Сейчас он собирался спать.   Он устроился в постели и сделал глоток из одного из своих флаконов. Сонливость которую он чувствовал весь день, внезапно усилилась, пока он не погрузился в блаженное забытье. На следующее утро, за пять минут до конца завтрака, Драко наконец-то вырвался из блаженного забытья непрерывным звоном будильника. Когда он наконец явился на свой первый урок дня, весь класс замер, увидев состояние его волос. Любой день, когда волосы Драко не были идеально зачесаны назад и не были безупречны, был одним на миллион. Драко очень хотел зайти и снова увидеть Гаару за обедом, но пропустив все приемы пищи за последние полтора дня, он был слишком голоден, чтобы беспокоиться. В конце концов, он едва успел поздороваться со всеми, прежде чем ему пришлось снова бросить Гаару и пойти на следующий урок. После его окончания он наконец отправился в Больничное крыло. К счастью для Гаары, Драко был предусмотрителен и взял с собой несколько книг, чтобы красноволосый, который на время оказался запертым в медицинском крыле, мог чем-то заняться кроме того, чтобы медитировать и пялиться на стены. Он также протащил запрещенную тыкву Гаары в лазарет и спрятал ее под кроватью, для его спокойствия.   Мадам Помфри уже начинала нервничать из-за пациента, который ей в остальном нравился. В основном, это было потому что он не беспокоил ее своим желанием не быть под ее длительной опекой. Хотя его склонность к причинению вреда (все более нелепыми способами) испытывала ее терпение, ее беспокоили его пустой взгляд и полное отсутствие борьбы за свободу при разговоре. За десятилетия она имела дело со многими, но Гаара был даже более странным самых нетипичных молодых волшебников, за которыми она присматривала. Но больше чем любой мелкий дискомфорт который она чувствовала, испытывал Северус. Он так и не смог выяснить, что произошло на самом деле. Хотя гораздо большую озабоченность вызывало то, что не было никаких гарантий, что эти травмы не повторятся.   Вечером Драко пришел на более долгий визит и рассказал Гааре о том, что произошло за день. Он также хотел рассказать о вчерашнем дне, но сам помнил из него очень мало.   Гаара получил ответ от Сириуса, а также письма от профессора Люпина, миссис Уизли и матери Драко. Каждый раз, когда Гаара принимал тот факт, что использовать песок для управления ручки было неуклюже, Драко помогал ему писать короткие ответы. Гаара мог сделать свои слова разборчивыми, но Драко настаивал, что такие куриные каракули плохо подходят для любого вида письма, не говоря уже о переписках (из всех людей на свете, особенно с матерью Драко).   Большинство ответов были просто заверениями, что Гаара в порядке и полностью поправится если дать ему время, хотя Драко добавил в одно письмо короткие поздравления с успешной ставкой Сириуса на билеты Турнира Трех Волшебников, которые поступили в продажу в полночь и были распроданы за четыре часа. Его отцу также удалось раздобыть эти билеты, хотя Драко сомневался, что его отец рискнул бы подать заявку на них таким же прозаичным способом, как Сириус.   Потом появилась Луна, собираясь просто забежать к ним на минутку. Она расстроилась видом тяжёлых травм Гаары и начала извиняться в слезах за свой короткий визит. Драко попытался объяснить то, что произошло Гааре, но это было напрасным усилием.    Посидев пару часов с Гаарой, а затем плотно поужинав, Драко был готов пойти и восполнить остатки своего дефицита сна. Он готовился ко сну, когда пошел проверить беспорядок, который оставил после своего импровизированного зельеварения накануне вечером. Домовые эльфы по-видимому сочли нужным убраться за него, что было как раз кстати, поскольку он не чувствовал себя в состоянии делать эту конкретную работу прямо сейчас. Они аккуратно убрали все, кроме книги, которая, как они правильно поняли, была собственностью Библиотеки.   Драко посмотрел на книгу, и что-то его обеспокоило. Он вспомнил большую часть приготовления Сна Без Сновидений прошлой ночью, который чудесным образом не убил его, но что-то после этого привлекло его внимание. Рецепт, но он не мог вспомнить, какой именно. Что-то связанное с Гаарой?   Он устроился в постели, взял книгу и просмотрел содержимое, но ничего не бросалось ему в глаза. Может его разум играл с ним шутки. Лавгуд наверняка сказала бы что-то о Мозгошмыгах или какую-нибудь подобную ерунду.   Отказавшись от того, что он считал ложным чувством, он лениво пролистал книгу и вернулся к рецепту Сна Без Сновидений, отметив, что он сварил зелье пятого курса в своей ванной, будучи сонным. А Долгопупс не мог приготовить зелья второго курса под наблюдением, не взорвав себя!   Когда он собирался закрыть книгу, его взгляд скользнул по следующей странице, и что-то показалось ему знакомым. Это ли то что он наполовину припоминал? Почему его заинтересовало зелье Сновидца? Какое отношение это имело к Гааре?   Теперь он ясно вспомнил как был взволнован, найдя это зелье, и решил что оно каким-то образом поможет Гааре. Но затем подобные рассуждения сразу исчезли. Какая от этого зелья польза, если на его приготовление уходил месяц и требовались ингредиенты, за которыми ему пришлось бы посылать кого-нибудь?   Несмотря на все, что он не знал о Гааре, Драко был почти уверен, что то, что творилось у него в голове, будет кошмаром. Не то, чтобы он хотел бы посмотреть. Но тогда как он когда-либо по-настоящему узнает своего друга, если он не предпримет какие-то радикальные меры, чтобы заставить проблему исчезнуть?   Он всегда сможет сварить зелье и выбросить его, если передумает. У него был месяц на его приготовление, чтобы подумать об этом. Хотя, в любом случае, это заняло бы у него много времени.   Но простит ли его Гаара, если он пойдет на это?   ОКСОКСОКСОКСОКСОКСОКС В дни поступления в Медицинское крыло Гаара приветствовал любую школьную работу, которая могла отвлечь его от монотонности и закрадывающихся сомнений по поводу эксперимента в Подземельях. Драко явно пострадал от этого опыта, но он казалось, восстанавливался примерно с той же скоростью, с которой шло физическое восстановление Гаары.   Драко объявил по-видимому без всякой подсказки, что поскольку профессор Люпин ушел и не вернется, он снова возьмет на себя дополнительные уроки заклинаний Гаары. В последнее время красноволосый отставал даже от самых слабых в плане практических способностей, а с его сидением в Медицинском Крыле и отсутствием на уроках, ему требовалась внеклассная помощь, чтобы наверстать упущенное.   Конечно, с обеими его руками которые все еще в значительной степени не функционировали, это было скорее теоретическое обучение с Драко, строго наблюдающим за взмахами палочки. Он демонстрировал Гааре то, чему они учились, и пытался передать важные моменты, которые могли сбить с толку немощного мальчика позже. Тем не менее, помимо облегчения скуки, Гаара был благодарен за помощь.   — Не забудь резко дернуть кончиком палочки прямо в конце, иначе ты не сможешь направить заклинание, — Сказал Драко, подчеркивая эту часть движения. Во время урока ему пришлось наблюдать, как Уизли делает это неправильно в течение двадцати минут, прежде чем вмешалась Грейнджер.   Лицо Гаары выглядело измученным, когда он полностью сосредоточился на задаче. Несмотря на всю силу болеутоляющих зелий, он все равно поморщился, когда его пальцы автоматически сжались в нежный захват под бинтами, посылая вспышку боли вверх по руке. — Кстати, я хотел спросить, что ты хочешь делать когда закончишь Хогвартс? Драко специально избегал использование фразы "когда ты вырастешь", так как тема была достаточно неудобной, и без того чтобы оскорблять рост и зрелость Гаары. С тех пор как Гаара признался, что скорее всего останется в этом мире, Драко размышлял о его будущем, ведь он был таким… таким Гаарой. На самом деле невозможно было представить его, сидящим в офисе или занимающимся какой-либо мирской карьерой.   — У меня уже была работа. Я постараюсь продолжить это дело здесь. — Гаара не отрывал глаз от изучения движения своей руки.   — Я не думаю, что здесь будет такой же спрос на ниндзя, как в твоем мире, — предупредил его Драко.   — Эквивалентом в этой стране был бы наемник. Или убийца. Я предполагаю, что спрос на эти услуги есть.   Драко уставился на своего соседа по комнате, который небрежно подумывал стать киллером после окончания школы. Не обращая внимания, он продолжил: — А как насчет того, чтобы стать мракоборцем? Это более… более традиционный вариант карьеры.   Гаара кивнул, возвращаясь к предыдущей теме движений палочки. Он сомневался, что работа мракоборцем станет для него настоящим вызовом, и кроме того, он просто не хотел думать о своем будущем, если оно не будет включать его дом, его друзей и семью там. Хотя свое будущее он также не мог представить себе и без друзей которых он обрел здесь. Он знал, что это означало. Он обязательно будет разочарован тем, как все обернется, относительно плана Дамблдора помочь ему вернуться домой.   ОКСОКСОКСОКСОКСОКСОКС Гааре удалось сбежать из-под опеки мадам Помфри всего через четыре дня скуки, пообещав, что он будет возвращаться для осмотров и перевязок ран дважды в день. Она хотела оставить его у себя подольше или, по крайней мере, освободить его от уроков пока он не поправится полностью, но его воля перевесила ее, и он настоял на возвращении к функциональной жизни.   Драко был рад его возвращению, но неловкое молчание после лунной трансформации Гаары не утихало, как бы Гаара ни пытался навязать другу немного веселья. Это не было его специальностью, но он приложил все свои усилия. К сожалению, у него ничего не получилось, он просто натолкнулся на кирпичную стену подозрений и травм Драко. Это был еще один случай, когда Гаара не мог понять реакцию мирных жителей на не такое уж и жестокое событие.   Драко вел себя так, будто это он попал в больницу.   В конце концов, они вернулись к своей обычной рутине, хотя время от времени Драко начал куда-нибудь ускользать ради како-то секретного проекта, который не был запланированной репетицией Церемонии Открытия. Это беспокоило Гаару, и он подумывал последовать за Драко, куда бы тот ни пошел, но после всего что произошло, он счел неправильным нарушать доверие Драко таким образом. Драко был его другом, и любой секрет который он хранил, был его. Было бы верхом лицемерия настаивать на полном раскрытии всего, когда он сам взял за привычку скрывать информацию о себе в этом мире.   К концу месяца Гаара смог ходить без унизительной и кармической помощи костыля, а его руки полностью восстановили свою функциональность. Остальная часть школы, которая проявила живой интерес к его травмам, предположила, что его быстрое выздоровление означает, что он изначально не был слишком сильно ранен, хотя они все еще гадали, почему мадам Помфри не вылечила его сразу. Со своей новообретенной популярностью, Гаара был не готов к позитивным откликам однокурсников на его выздоровление и возвращение к урокам с приемами пищи. Даже в Суне он так и не привык к людям и незнакомцам, которые были рады его видеть.   Даже проведя четыре дня в постели, одержимо занимаясь, Гаара все еще отставал от своих одноклассников. Ему нужно было наверстать много работы. Гаара не из тех, кто ленится или отстает, поэтому он работал круглосуточно (к огорчению Драко), чтобы наверстать упущенное как можно быстрее.   Несмотря на то, что этот график сделал его занятым, день Церемонии Открытия застал его с некоторой долей удивления. Это было своего рода позорным упущением, поскольку Драко говорил об этом с растущим негодованием весь месяц, и все же Гаара каким-то образом все это не замечал. Только когда он увидел рой работников Министерства, которые пришли в замок, он наконец понял значение этой даты. Нанятые Министерством декораторы и организаторы быстро справились с тем, что осталось незаконченным до начала семестра. Они добавили к замку так много блеска, насколько это было возможно. Все было отполировано и переотполированно до зеркального блеска, что сделало некоторые коридоры довольно опасными для тех, кто носит обувь на кожаной подошве. Например для тех, как эти несчастные студенты, которые поскальзывались и скользили во всех направлениях. Близнец Уизли, который не принимал участия в Церемонии Открытия, похвалил рабочих за их работу, а затем отправился наносить на полы различные скользкие вещества, чтобы посмотреть какое из них заставит следующего неудачливого ученика съехать дальше. К концу дня розыгрыш превратился в организованный вид спорта среди их друзей и сверстников. Он был очень похожий на магловский керлинг, но с использованием швабр и первокурсников.   Во дворе десятки работников Министерства приступили к строительству пары непритязательных деревянных конструкций, не больше садовых сараев, хотя и более изысканно обставленных. Они были достаточно большими внутри, чтобы разместить каждого ученика из приезжих школ. Ни одному ученику Хогвартса не разрешалось входить туда, но ходили слухи об уровне роскоши и комфорта, содержащемся в каждом из них, что делало их предметом зависти многих, в основном слизеринцев.   Драко был освобожден от уроков на весь день, как и все остальные, кто участвовал в представлении и проведении Церемонии Открытия, что сделало день очень скучным в глазах Гаары. Волнение среди студентов было бы гораздо более смехотворным с красочными и снобистскими комментариями Драко.   Однако ему все же удалось подслушать сотню фрагментов разговоров о Церемонии, прибывающих школах и о любых знаменитых игроках в Квиддич в этих школах. Также говорящие упоминали с хвастовством, что они будут тем, кто станет участвовать, делали предсказания других Чемпионов и ставки на то, какая школа выйдет победителем. Это были те же разговоры, которые происходили с начала сентября, но в большей концентрации. Один или два его более смелых одноклассника пытались втянуть Гаару в одну из этих дискуссий, но он отпросился в пользу тишины и покоя. Без Драко все было просто не то.   За обедом он наблюдал за строительством дополнительных сидений для школ-гостей, чтобы они могли сидеть и смотреть представление в Большом зале. Было объявлено заранее, что будет расписание, по которому школы смогут сидеть и есть в зале в определенное время каждый день после их прибытия. Маленькая оптимистичная часть разума Гаары с нетерпением ждала неизбежного раздора и хаоса по этому поводу.   В тот день уроки закончились рано, чтобы у всех было достаточно времени привести себя в порядок и переодеться в чистую одежду. В замке царил хаос в то время как Гаара "готовился" к вечернему событию. Он убил десять минут в их комнате за более-менее приличной книгой, прежде чем решил подняться наверх. Он не видел смысла менять свою идеально чистую одежду, поэтому присоединился к потоку студентов, уже направлявшихся обратно через замок, все соперничая за место в первых рядах толпы, чтобы лучше видеть прибывших.   Когда десятки, а теперь и сотни слизеринцев хотели одного и того же, вполне можно было ожидать небольшого толчка и пихания. К тому времени как другие школы должны были приехать, по крайней мере уже двое студентов были прокляты. Почти каждый ученик не занятый подготовкой к Церемонии Открытия, ждал снаружи замка прибывающих групп Дурмстранга и Шармбатона. Был конец октября, и ветер был таким же холодным как и ожидалось, но это не смутило и не испортило настроение ученикам. С другой же стороны, персонал был менее воодушевлен и более обеспокоен задержкой других школ, дрожа от холода. Министр приказал им ждать их прибытия.   Чиновники Министерства появились через час после остальной толпы, выглядя слишком самодовольными и разгоряченными для собственного блага. Фадж, Бэгмен и Крауч вышли вместе с Морбидусом и горсткой других безымянных лакеев Министерства поближе к ним. Дюжина мракоборцев также прибыла на место событий и образовала грубый периметр вокруг VIP-персон. Гаара увидел, что среди знатных лиц Министерства отсутствовал Люциус, что должно быть, было глубоким смущением для такого амбициозного человека Министерства. К слову, он поймал взгляд Морбиуса, но быстро отвел его, не желая привлекать к себе внимание в тот момент. Министерство уже испытывало к нему нездоровый интерес, и он не хотел чтобы они возобновляли или углубляли тревожное внимание, которое они ему уделяли.   Очевидно, люди Министерства знали что-то, чего не знали сотрудники Хогвартса, поскольку их прибытие опередило взволнованное объявление о прилете летающей кареты всего на несколько минут. Несколько голосов пропели что-то в небе, и все глаза устремились вверх, наблюдая с изумлением или недоумением, кака огромная розовая карета пронеслась по небу и благополучно опустилась на землю с такими же огромными крылатыми лошадьми.   Приземление было немного неровным, но Гаара был больше сосредоточен на безошибочной тенденции глупых магических методов перемещения, каждый из которых был непрактичнее и опаснее предыдущего.   Этот ход мыслей был сорван, когда самая высокая женщина, которую Гаара когда-либо видел, и возможно самый высокий человек в мире, вышла из кареты и возвысилась даже над Хагридом, который казалось сейчас боролся с пегасом. В отличие от этого огромного мужчины, она была ухоженной и казалась сравнительно скромной даже издалека.   За ней следовали ученики ее школы в синих мантиях, все нормального роста и хорошо представленные. Они выпрыгивали один за другим, и Гаара понял что эта карета, даже такая большая, должно быть была расширена, чтобы вместить десятки французских девочек и мальчиков. Гаара наблюдал как они все порхали в своих модных синих мантиях, и сравнивал их в своей голове с группами низших дворян в его мире, с которыми он сталкивался время от времени. Это сходство было жутким. Очевидно, это были "культурные" детки, существующие отдельно от своих более плебейских коллег в "Хогвартсе".   Один или два студента Шармбатона посмотрели в его сторону и вежливо пошептались о новой знаменитости из Хогвартса, все таки его было относительно легко заметить в толпе. Гаара мог бы быть раздражен таким вниманием, если бы не видел, что Поттер получает в десять раз больше взглядов и шепотов. В этих детях определенно можно было найти оттенки благородства.   Новоприбывших загнали в некое подобие порядка их старшие ученики, подобно тому, как гигантских пегасов загнал Хагрид. В то же время Директрису поманили к красной дорожке, на которой ждали Фадж, Бэгмен, Крауч и Дамблдор. Теплые приветствия были произнесены вне слышимости, а затем наступила тишина. Все ждали прибытия третьей школы.   Тихие разговоры продолжались в разделенной толпе подростков после того, как Хагрид потащил огромные коней к специально построенным конюшням. Это было сложно как из-за их размера, так и из-за их явного интереса к студентам Хогвартса в противоположном направлении. Хотя у Гаары было смутное чувство, что это было больше связано с его присутствием в этой группе, чем с группой в целом. Он почти закончил со зрелищем, готовый войти внутрь и насладиться теплом и тишиной, когда снова раздались крики и шумы. Все смотрели на Черное Озеро.   Еще более нелепое средство передвижения: Подводный корабль. Становилось все труднее думать хуже о магических умах, когда они снова и снова сталкивали его с такой глупостью. Через пять минут после того, как корабль причалил, директор Дурмстранга поднялся по лестнице и показался, стоя во главе шеренги молодых мужчин и женщин, одетых в меха и стоящих, как солдаты и варвары. Они совершенно не имели утонченности контингента Шармбатона и беспорядка учеников Хогвартса, которые ценил Гаара. Никто из них не удостоил других подростков вторым взглядом, они смотрели прямо перед собой и поддерживали военную дисциплину.   Гаара попытался представить себе тощего и аристократичного Драко, стоящего рядом с этими закаленными парнями и девушками, как изначально хотел Люциус. Нарцисса безусловно, была права, насколько мог понять Гаара, не согласившись на этот конкретный план. Эти студенты съели бы Драко живьем.   Директора и директриса снова поприветствовали друг друга, на этот раз менее сердечно, а затем Министр официально представился. В этот момент Филч выбежал из замка и подбежал к избранной группе VIP-персон и всемирно известных ученых, и сообщил им, что последние приготовления завершены и теперь они могут войти.   Все сомневались, что именно слово Аргуса Филча должно побудить знаменитую группу направиться внутрь, поэтому было забавно, когда он настоял на том, чтобы идти впереди них, как будто играл важную роль путеводителя.   Собравшиеся профессора согнали студентов обратно в замок, в Большой зал, и заставили их занять свои места для Церемонии. Вскоре после этого французская и Болгарская школы последовали за ними и заняли свои места на трибунах по обе стороны зала. Вход каждой группы в Большой Зал сопровождался небольшим ликованием, демонстрацией акробатики и магии, но это было ничто по сравнению со зрелищем, которое скоро покажут, и которое Хогвартс состряпал по приказу своего Министерства. Таким образом, если главы иностранных школ ожидали благоговения или чего-то большего, чем просто поднятые брови и улыбки, они были разочарованы. Олимпия Максим и Игорь Каркаров заняли свои места во главе зала рядом с принимающими профессорами и ждали официального начала Открытия.   Гаара сидел на своем обычном месте за столом Слизерина и зарезервировал место для Драко на случай, если он присоединится к ним после шоу. Пара его однокурсников попытались вытащить стул, а один даже сказал ему отпустить его, но Гаара проигнорировал их всех и удержал сиденье на месте. Не желая устраивать сцену, каждый из претендентов на стул отошел на место дальше по коридору. Гаара не обратил особого внимания на начало вечернего мероприятия, не интересуясь формальностями и любезностями, соблюдаемыми высшими классами и политиками. Наблюдать, как Дамблдор и Фадж разыгрывают какую-то сцену дружеского знакомства и соглашения, было утомительно, как и публичные приветствия приезжих Директоров. Обо всем этом сообщали полдюжины доверенных международных газетных журналистов и радиоведущий, расположившийся в углу, описывая все что произошло, слушающей публике.   Если бы Драко не выступал, Гаара бы давно ушел.   Фадж встал на трибуну после того как директор высказал свою часть формальностей, и сказал: — О, спасибо, директор Дамблдор. Теперь мне пора передать бразды правления начальнику Департамента магических игр и спорта Людовику Бэгмену. Слова Фаджа вызвали вежливые аплодисменты, пятые с тех пор, как ученики расселись. Затем министр отступил назад, чтобы встать во главе стола, где должен был находиться Дамблдор, и начал наблюдать, как Людо приближается к трибуне.   — Я рад объявить о начале триста двадцать первого Турнира Трех Волшебников. Теперь мы все имеем удовольствие стать свидетелями одного из оригинальных вкладов Британии в это древнее и почетное введение — захватывающее представление, организованного и представленного молодыми людьми Хогвартса. — Бэгмен хлопнул в ладоши и занял свое место рядом с Министром.   Во время слишком длинной речи Фаджа в начале, двери Большого Зала благоразумно закрылись, чтобы иметь возможность драматично распахнуться по сигналу Бэгмена. Свет свечей померк еще больше, и зрители замолчали, перешептываясь, что было до сих пор прерывистым во время всего мероприятия.   В зале послышался глухой стук, который с каждым ударом становился все ближе, пока за дверью не показался огромный деревянный куб. Его размер заставил усомниться в том, что он вообще пролезет в большие двери Большого Зала, но никто не знал, что вообще думать об этом движущемся неодушевленном предмете, хотя он и усилил их ожидание.   Он ехал прямо к проему, а затем продолжил двигаться внутрь, едва протиснувшись через дверной проем. С каждым последующим движением он оставлял за собой поверхность полированного дерева на полу, покрывая этим центр зала до самого фасада, где он и останавливался. А затем куб разрушился, покрывая остальную часть пола под собой. Все наблюдавшие были заворожены этим странным началом и продолжали наблюдать. Дерево, покрывающее пол, начало подниматься и уплотняться, пока не достигло двух футов в высоту и не стало выглядеть как сплошная сцена.   Гаара не хотел признавать, но он был несколько впечатлен буквальным появлением сцены. Это был довольно драматичный выход. Несмотря на то, что логика лучше, Гаара приобрел объективное понимание требований к театральщине благодаря Канкуро за эти годы. Его старший брат был весь в драме.   Свет снаружи зала снова затемнился, привлекая внимание ко входу, когда школьный хор и музыканты заняли свои места в конце сцены, начав быстрое музыкальное произведение, которое Гаара не мог и надеяться узнать. Должно быть была использована магия для усиления и передачи звуков инструментов, поскольку они звучали так ясно, как будто их установили в центре пещерообразного зала, а не за его пределами. Под музыку подготовка была завершена, и вскоре огромный пылающий дракон пролетел над головами музыкантов и влетел в Большой Зал. Он кружил и летал над головами всех, выписывая там замысловатые узоры, пока не приземлился в начале зала спиной к профессорам и чиновникам Министерства. Когда дракон успокоился, он заревел так громко, что некоторые из первокурсников чуть не подпрыгнули со своих мест.   Внезапно вбежали четыре студента, одетые в яркие мантии: один в красном, один в синем, один в желтом и один в зеленом. Это подсказало Гааре что они должно быть играют в четырех основателей. Эти основатели сражающиеся с огромным драконом, напомнили ему вступительную главу книги «Хогвартс: История», в которой пересказывалось основание школы в десятом веке.   Как помнил Гаара, величайший дракон когда-либо виденный в Британии, терроризировал сельскую местность до тех пор, пока четыре величайших ведьмы и волшебника того времени, возглавив армию, состоящую из доступного магического сообщества, не сражались с драконом до самой Шотландии. Они сражались с ним, пока Годрик Гриффиндор не нанес решающий удар своим мечом, пронзив сердце "И Дрейг Гоха" и победив бедствие.   Четыре актера на сцене разыграли свои роли в пантомимной драке, пока другие студенты появлялись в лохмотьях того периода, чтобы поддержать их. Все они посылали яркие цветные искры в заколдованного огненного дракона, который управлялся четырьмя шестикурсниками позади оркестра. Пока "основатели" ныряли и петляли друг вокруг друга, чтобы накладывать все более впечатляющие фальшивые заклинания, Гаара узнал в движениях Салазара Слизерина движения Драко. Неудивительно, что Драко после хождения на все эти дополнительные тренировки всегда выглядел таким уставшим. Все таки он играл одну из главных ролей. Это было очень хорошо, потому что Люциус устроил бы истерику, если бы Драко выбрали на роль кого-то менее престижного.   Дракон казалось набирал силу, поэтому актер играющий Гриффиндора, - который, если подумать, немного напоминал одного из близнецов Уизли - размахивал мечом, который, как мог поклясться Гаара, он видел в кабинете Дамблдора. Это означало, что у актера в руках скорее всего был настоящий Меч Гриффиндора, что было приятным штрихом подлинности, смешанным с безрассудным пренебрежением к здоровью и безопасности. Кто-то из близнецов побежал вперед, предположительно укрывшись за каким-то заклинанием защиты от огня, и вонзил легендарный меч в дракона пламени, который сначала бился, а затем начал угасать, пока на его месте не остался только дым, поднимающийся к стропилам. Последовал еще один короткий всплеск аплодисментов, пока разные деревенские ведьмы и волшебники праздновали убийство дракона.   Основатели также заявили несколько впечатляюще звучащих слов, которые Гаара проигнорировал, пытаясь мельком увидеть лицо Драко. Его друг все время жаловался, что эта постановочная работа унизительна и ниже его достоинства, поэтому Гаара был удовлетворен, увидев выражение лица блондина, полное искренней сосредоточенности. Было приятно видеть, что Драко не выглядит таким обремененным, даже когда толпа на сцене разделилась на четыре части, предположительно, представляя формирование четырех Факультетов. Важный Драко стоял во главе своей собственной миниатюрной армии.   После того как актеры закончили объявлять основные ценности четырех основателей, все они повернулись к выходу. Гаара был удивлен и впечатлен тем, что автор этого сценария сумел обойти враждебность, с которой Салазар, как говорят, покинул школу. Зная всеобщие предубеждения ведьм и волшебников, как за, так и против слизеринцев, Гаара мог только предположить, что это были совместные усилия. После ухода Драко и других актеров-основателей, из слизеринской группы Драко на сцене вышел незнакомый мальчик, и по мере продвижения он быстро старел, пока не встал впереди, странно похожий на Мерлина, включая трехфутовую бороду. Представление продолжилось, когда вновь сформированные Факультеты Хогвартса расчистили пространство, чтобы позволить кому-то, одетому как средневековый рыцарь, в золотой короне, приблизиться к Мерлину. Мерлин и король Артур продолжали играть на сцене еще некоторое время, прежде чем все изменилось. Пьеса начала демонстрировать некоторые из самых гордых исторических моментов магической Британии. Гаара, будучи прилежным человеком, узнал большую часть происходящего из различных книг, которые он проглотил с момента прибытия.   Гаара заметил Драко в нескольких разных ролях в оставшейся части представления, заполняя группу сзади. Акт достиг кульминации когда кто-то, играющий Дамблдора, сражался с кем-то, кто должно быть был Геллертом Гриндевальдом. По оценке Гаары, это было неловко, поскольку сам старик сидел во главе зала и тоже наблюдал, с гораздо менее довольным выражением лица, чем его коллега-актер.   Спектакль остановился после этой войны, избежав несомненно проблемной темы магической войны против сил Волан-де-Морта. Спектакль закончился воодушевляющим номером песни и танца, который заставил Гаару вздрогнуть, представив Драко где-то в костюмированной толпе на сцене, которого заставляют танцевать. Вероятно, именно это вызвало большую часть гнева Драко.   После того как отыграли последний такт, все запыхавшиеся подростки присели в своих завершающих позициях. В тот момент Дамблдор спокойно и медленно вышел на сцену, чтобы обратиться к собравшимся толпам студентов, посетителей и журналистов, и вытащил свою собственную палочку. Кислый взгляд на его лице был как отражением его продолжающегося неодобрения этого события, так и его разочарования тем, что его просьба исполнить школьную песню "Hoggy Warty" была отклонена. Они не приняли ни одного из его предложений. — В течение тысячи лет ученики Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс учились и росли в этом замке. Этот замок видел взлеты и падения правительств и империй, Темных Лордов и всех образов жизни. Вызовы, с которыми сталкивался каждый из его детей, были уникальными и заставляли многих падать, как падали и позже них, и до них. Однако я считаю что эти вызовы, с которыми мы все сталкивались, сталкиваемся и еще можем столкнуться, соответствуют времени, в котором мы живем. Турнир Трех Волшебников это опасное испытание, в котором многие могут захотеть принять участие, но из тех кто имеет на это право, только самые способные будут отобраны Кубком Огня.   Неважно, из Хогвартса вы или из одной из наших уважаемых школ-побратимов, я желаю вам удачи в выборе и прохождении Турнира. Она вам понадобится.   Несколько сотрудников Министерства подвезли на трибуну необычную мини-колонну и оставили ее директору школы.   — И сейчас мой долг объявить об официальном начале Турнира Трех Волшебников! — сказал он, постукивая палочкой по тому, что оказалось оболочкой колонны, которая растаяла, показав Кубок Огня во всей его красе.   После этого Дамблдор вернулся на свое место, а Людо Бэгмен вернулся на сцену, чтобы подтвердить правила участия.   — В течение следующих двадцати четырех часов любой ученик трех школ, которому исполнилось четырнадцать лет, может написать свое имя на листе пергамента вместе с названием своей школы и бросить его в огонь, если пожелает. По приказу Министерства, никто не должен мешать любому подходящему потенциальному Чемпиону вносить свое имя на рассмотрение. Будет проведена возрастная черта, чтобы не допустить подачи имен неподходящими по возрасту кандидатами, и у Кубка будет находиться охранник, чтобы убедиться, что все пройдет гладко.   Гаара посмотрел вдоль взрослых во главе комнаты и обнаружил на себе три пары глаз. Первый Фадж, который случайно взглянул на него в этот момент и тут же отвел взгляд, когда Гаара заметил его. Второй Морбидус, который оглядел каждого из примечательных детей (их было не так много), и его взгляд случайно скользнул по одному из самых интересных из них. Он удерживал взгляд Гаары несколько мгновений, прежде чем небрежно отвести его. Последний из троих, похоже не проявлял такого небрежного интереса. Дамблдор пристально смотрел прямо на него, по-видимому ожидая, что Гаара посмотрит в его сторону. Гаара предположил, что старик беспокоился о невыполнении их сделки. Конечно Альбус не понял ничего из пустого лица Гаары, что могло бы облегчить его неуверенность; но что хуже всего этого, глядя на ребенка, каким бы невинным он ни был, те же самые затаившиеся сомнения относительно нравственности его плана снова всплыли на поверхность. Для всеобщего блага возможно это и было хорошо, но он обнаружил, что слишком полагался на жертвы детей в своем преклонном возрасте.   Он откинулся на спинку стула и постарался не думать об аморальности своих планов. Гаара был тренированным бойцом из другого мира, где дети не наслаждались таким же защищенным существованием, как его собственные ученики. Это был лучший из доступных вариантов.   Если бы Альбус когда-нибудь разрешил написать себе мемуары, как предлагали многие, она вероятно, называлась бы: " Альбус Дамблдор: Неимение лучшей идеи". Гаара, со своей стороны разглядывал Кубок, горящий странным синим пламенем, и размышлял как лучше всего доставить туда свое имя. Ему разрешалось ходить ночью, но это разрешение могло быть не передано тому, кого они назначили охранять Кубок Огня. Все таки, последнее, что ему сейчас нужно для этого предприятия — это драка с охранником посреди ночи, не говоря уже о подозрениях, которые это могло вызвать, раз никто не знал что он участвует. Казалось, он все время вызывал подозрения.   Участникам Церемонии Открытия наконец-то разрешили разойтись, чтобы они могли присоединиться к своим однокурсникам в Большом Зале. Гаара оглянулся, когда Драко выдвинул свой стул, и слегка улыбнулся ему, в знак признания его тяжелой работы. Драко, казалось, подумал что над ним издеваются, поэтому он стиснул свои зубы и смущенно отвернулся.   После всех празднеств и помпезного возвеличивания, подача ужина была разочаровывающей. У студентов Хогвартса было всего тридцать минут, чтобы закончить свои ужины, прежде чем они должны были освободить свои места для учеников школ-гостей. Репортеры наблюдали за этим без особого интереса и вместо этого брали интервью у сотрудников Хогвартса и тех должностных лиц Министерства, к которым у них был доступ. Предотвращая еще одну попытку, что была совершена печально известной мисс Скитер в начале года, Дамблдор потребовал, чтобы пресса не трогала детей в тот вечер и чтобы только Чемпионы, после того как они будут выбраны, были открыты для интервью. Последняя часть была сделана по настоянию Министра, не намеревавшегося держать Чемпионов подальше от всеобщего внимания.     Дамблдор также забыл сообщить Гааре о неизбежном повышенном внимании, которое ему придется выдержать, когда его выберут. В этой части он был менее виноват.