Лечит или калечит?

      «Сегодня Саид так на меня смотрел, еще и нарочно оборачивался. Не очень хорошо на чужих парней заглядываться, но я же ничего не делаю, никуда не лезу. И что, что он на три года старше? Мне 15, уже взрослая считай, и мальчик уже был, так что без разницы. Он так красив… и каштановые волосы блестят и переливаются на солнце, а глаза зеленые, как тропический лес, красивые такие, умные, еще высокий, и плечи широкие, и смеется… тоже красиво, все в нем красивое. (Вся правая часть страницы изрисована либо кошачьими мордочками, либо наброском портрета Саида)»       «Еще с Дурией и Масудом умудрились достать анашу из чьей-то заначки рядом с побережьем. Немного завидно что у нее есть глаз бога, но зато как полезно и удобно! Попробуем завтра после лекции.»

***

      «Какой отврат. Чуть не стошнило пару раз. Еще и потянуло на просроченный панир. Никогда эту дрянь больше не буду пробовать. Ну, анашу, панир вкусный был.»       «Нирав опять просил возобновить отношения. Я и так и сяк старалась ему сказать что хотела бы с ним дружить, а не встречаться, а он никак не поймет. Обидно конечно, не хочу его огорчать, но иногда прям раздражает, особенно, когда я не очень хорошо себя чувствую.»

***

      «С Мадиной и Фарханой прогулялись по базару, я такие красивые сережки взяла, маме тоже, ей понравились. Ну, и еще всякой всячины, скидки как никак, даже три одинаковых браслета урвали за 32 тысячи. Надеюсь мне вернут долг быстрее, чем в прошлый раз. (Добавлено позже) Вернули через четыре дня.»       «Масуд предложил всем вместе встретиться через неделю, погулять по склонам или посидеть в Вираме. Надеюсь, Саида тоже позовут. Надо что-то придумать, чтобы Нирав не смог пойти. Не хочу чтобы он расстраивался еще больше, если вдруг что произойдет. Еще мама попросила помочь в лавке, теперь спина ноет. Зато ей полегче было, это главное.»

***

      «Незнаю, странно как-то все прошло. Но, наверное, раз он предложил как-нибудь встретиться вдвоем, значит все-таки нравлюсь. И девушка у него странная, косилась на меня так, будто я уже ей камней в туфли насыпала. А я может и могла бы, если она продолжала какие-то оскорбления завуалированные в комплимент бросать. Обидно вообще-то, я ей ничего плохого не делала и не говорила, я ее толком незнаю даже.»

***

      «ААААА! ОН ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ! В щеку, но тем не менее! Я не помню, когда последний раз было так легко и нервно одновременно! А еще сказал что с девушкой своей расстанется скоро жду когда это произойдет чтобы я могла смотреть на него без зазрения совести и тогда может быть у нас будет что то большее и мы начнем встречаться и он станет моим первым потом… (Последующий текст крайне не разборчив)»

***

      «Он всю неделю помогал мне с учебой, говорил, что надо привыкнуть ходить по головам чтобы чего-то добиться, и что в Сумеру ловить нечего. Не знаю, не особо согласна с ним, архитекторы и инженеры всегда будут нужны.»

***

      «Он ее не бросил. Уже третья неделя, а он ее никак не бросил. Так меняется в лице, когда я у него спрашиваю про это, сразу злиться. Не буду больше у него это спрашивать, думаю, если я постараюсь не обращать на это внимание, то все будет хорошо. Просто сделаю вид что ее нет, не существует. Он так и говорит, наверное лучше знает.»

***

      «Он купил мне ожерелье, немного тугое, но такое красивое. Говорил, что очень идет к моим глазам. Как же я хочу чтобы он поскорее бросил эту лярву, ей же 18, она старая и скучная, не то что я. Еще он часто стал говорить, что очень радую его, потому что стала больше времени уделять учебе и меньше друзьям. Это почему-то так приятно. Хотя мама говорит что я веду себя глупо, что нельзя так себя не уважать, и что надо от него бежать пока не поздно, мол, жалеть потом буду. Мне кажется она просто не понимает, вот и советует всякий бред, у самой то мужика не было уже лет шесть.»

***

      «Он предложил гашиш. Я отказалась потому что не хочу связываться с этим, он разозлился. Мне так плохо от его злого взгляда стало… я не знаю, надо извиниться, согласиться наверное… и еще сделаю для него что-нибудь, думаю это вполне себе подойдет (ниже изображен чертеж миниатюрного орлиного крыла, линии шаткие и неразборчивые, вычисления размазаны)»

***

      Амира шумно выдохнула, выпуская пальцы из волос и грузно падая на кровать, слегка стукнувшись об изголовье затылком. В ее картине мира любому будет не все равно на дневник, и мысль, что скорее всего Дотторе не считает нужным уделять какое-либо внимание этой книжонке или просто-напросто выкинул ее, даже не появлялась. Это же личный дневник, путеводитель по самым дальним уголкам сознания, который можно использовать как действенное оружие для всяких психологических трюков и манипуляций. Дотторе же делать больше нечего, как читать подростковые переживания.       Вообще, она сама толком не понимала, зачем его вела с начала отрочества. Наверное укоренившееся уверенность в собственной исключительности, и в том, что рано или поздно она бы стала обожаемой личностью, а записи монетезировались как мемуары. Или же банально находила этот процесс расслабляющим, кто знает?       Пробурчав себе под нос о том, в насколько глубоком дерьме находится, Амира перевернулась на бок, изучая пустующий штатив капельницы и скучающе принялась постукивать по металлу пальцами, покачивая его туда-сюда. В скором времени предмет набрал амплитуду, и, не остановленный вовремя, с лязгом упал на кафель. Напрягшись от резкого звука, она привстала и настороженно уставилась на дверь, ну мало ли, вдруг лишний раз шуметь нельзя.       Реакции извне не последовало, что позволило ей выдохнуть и наклониться к полу, поднимая штатив и возвращая его в исходное положение. Сила удара была не такой уж и большой, но держатель, принявший урон на себя, слегка погнулся, образуя небольшую дугу вместо прямой линии.       Амира зажевала губу, задумчиво посматривая на дверь. Так как прогулки в сопровождении очаровательного автоматона в список услуг больше не входили, надо было думать, как получить возможность хотя бы покидать палату, когда вздумается.       Да, не особо реалистично. Но, в целом, при должной сноровке, если звезды сойдутся и если повезет, то вполне себе реализуемо.       Встав с кровати и подойдя к двери, она попыталась ее открыть, но ручка не поддавалась, будто намертво припаянная. Цокнув языком и попыталась еще раз — ничего. Нахмурившись и присев на корточки, Амира начала разглядывать ее со всех сторон, постукивая костяшками пальцев по небольшой площади вокруг. Постучав по месту на стене, где предположительно находился механизм с другой стороны, она обнаружила, что в стуке прослеживались нотки более рассыпчатого звука.       «Был бы у меня глаз бога, электро например, без проблем бы разобралась. Но не-ет, я же видимо не достаточно настрадалась, зато кому попало их выдают, тц.» — Мысленно выругалась разноглазая, попутно проклиная богов за их опрометчивость и, как ей казалось, полное отсутствие справедливого отбора.       Мда. Придется ждать, когда к ней заявятся с той стороны, а сколько ждать — неизвестно. Еще и со скуки с ума сойти можно, голову было абсолютно нечем занять. Даже мечтания о мести Дзете казались не такой уж и скоротающей время перспективой.

***

      Следующая неделя прошла в монотонной каше из шести действий: спать, сидеть, есть, ходить, мыться и глазеть по сторонам. Спать — чтобы эфемерное время шло быстрее, сидеть — во время осмотра, который проходил в ее же палате, ходить — в сопровождении, как Амира предположила, медсестер до кабинета сдачи анализов и до уборной в середине коридора, мыться — ну, просто мыться в душевой, и глазеть по сторонам — утолять любопытство и собирать воедино примерный план помещения.       Досуга как такового не было, и все ее попытки завести непринужденную беседу с персоналом заканчивались, не успев начаться. Это медленно но верно разъедало ее изнутри, постоянно быть наедине со своими мыслями было не выносимо, но лучше сжать зубы и скулить в подушку, чем нарваться на неизвестно какие неприятности в абсолютно незнакомой обстановке. Факт того, что два охранника, которым она умудрилась жестами наобещать якобы ценные сведения и еще пару размытых заверений, никак не объявлялись.       Да и скучно без общения, даже вечные препирательства и издевки Дзеты казались лучше, чем оглушающая тишина.       «Конечно, он нестабильный, гадкий, вредный, красивый, злой, еще и над людьми эксперименты ставит, но хотя бы разговаривал…»       Мысль эта появлялась только на пару секунд. Стоило Амире вспомнить, как ей пришлось из кожи вон вылезти чтобы получить стакан с водой, любое желание говорить со срезом отбивалось напрочь.       Дзета же, в свою очередь, закончил работу над некой сывороткой, которая по вкусу напоминала пересоленный, концентрированный, и кисловатый сироп. Цвет был характерный — еле различимый зелено-буро-фиолетовый. Свою роль иммуностимулятора она выполняла так себе. По эффектам была больше схожа с настоявшейся кружкой чистого черного кофе.       В чем срезы были отчасти благодарны прайму — это модификации организма, в частности печень и желудок, которые позволяли оценить качество субстанции еще и с помощью вкусовых рецепторов. Зачем? Ну, а почему нет? На вкус можно определить то, что одни наблюдения сразу не покажут.       Надев маску и белое пальто, Дзета кое-как привел волосы в порядок и вышел из кабинета. Закрыв его на замок механический и электронный, он направился вдоль по пустующему коридору, заворачивая налево, в отдел документации и бюрократии. Среди невзрачных офисных дверей выделялась одна металлическая, за которой сидела цель среза.       Воспользовавшись картой, Дзета импозантно вошел внутрь, игнорируя недоумевающий взгляд Йоты, за которым следовал чересчур драматичный вздох. В воздухе витал запах табака, смешанный с отголосками кофе и бумаг. Внутреннее убранство не занимало много места: длинный письменный стол, конечно же из темного дерева, ряд книжных шкафов, ряд полок с документацией, и обитое кожей кресло, на котором и восседал Йота. Горы бумаг, печатка с символикой Фатуи, несколько перьев, печатная машинка, и емкость для чернил, составляли основной визуальный вес помещения.       Юноша, а именно старший на целых два года, четыре дня и шесть месяцев, не посчитал нужным убрать ноги со стола, лишь слегка повернул голову в сторону вошедшего. Внешне Йота отличался лишь более аккуратной стрижкой и менее колоритными элементами одежды: черная рубашка, белый жилет, темные брюки и серо-голубой приталенный пиджак. Чаще раздражался по поводу и без. Под такой же черно-белой маской скрывалось такое же прекрасное лицо, только шрамов было поменьше — один поперек спинки носа, от скулы до скулы, идентичный у всех срезов старше семнадцати лет.       Дзета засунул руки в карманы, медленно вымеряя кабинет шагами и задумчиво оглядываясь, остановился у рабочего стола. Взяв первый попавшийся отчет, он мельком пробежался по тексту и положил его обратно. Потом нарочно смахнул на пол. Йота закатил глаза и скрестил руки на груди, вопросительно дернув бровью.       — Как видишь, кофе я уже допил. Чего тебе?       — Ага, не слепой, вижу. Чего я не вижу, это записки, которая должна была отправиться вверх по твоему пищеварительному тракту. — С напускной претензией сказал срез, беря в руки перо и покручивая его меж ловких пальцев.       — Не дождешься. Тебе повезло, что до следующей кружки у меня две папки.       — Только две? Неужели у тебя сегодня выходной? — Дзета ехидно усмехнулся, снисходительно склонив голову в сторону. Будучи почетным носителем звания «один из самых надоедливых сегментов», он прекрасно понимал важность точной и организованной документации, просто сознательно выбирал использовать это как главный аргумент для насмешек над срезами, чья область работы включала в себя в основном бухгалтерскую деятельность.       — Если бы. — Йота вздохнул и взмахом кисти указал на горы документов и парочку валяющихся на полу бумаг. — Ты вообще представляешь, какой объем надо перебрать до начала второй фазы? Это так не дальновидно, использовать столько субъектов разом. — Проворчал срез, откидываясь на спинку кресла.       — Тут не поспоришь. Восьми было бы более чем достаточно, но двадцать? Это неразумное распоряжение материалом. — Дзета фыркнул и покачал головой, явно не согласный с решениями «верхушек», его тон был скорее раздраженным, чем раздосадованным.       — И не говори. Но, справедливости ради, если теория подтвердится, то «мы» выйдем в плюс. — Йота задумчиво отвел взгляд в сторону, пожимая плечами.       — Результаты недостаточно стабильны, наблюдение идет не меньше двух недель, точно определить динамику получится в середине второй фазы, а по моим расчетам к этому времени останется максимум половина субъектов. — Проговорил Дзета, ходя вперед-назад в раздумьях.       — Хм, не уверен, что только половина, думаю на несколько штук больше. Четвертый, как по мне, примерный показатель, что с должным иммунитетом можно выжить.       — Только ты не учел, что он живет за счет искусственной вентиляции и периодического перезапуска сердца. Не говоря уже о том, что мозговая активность стабильно держится на смехотворно низком ритме. Даже если четвертый доживет — толку от него никакого, разве что данные от вскрытия.       — Ну почему же, из порченых получится неплохой вторичный материал, например посмотреть, как будут влиять останки на пятого, а второго заразить обычным гриппом или менингитом. — Безучастно предложил Йота, будто они рассуждали о чем-то обыденном, нежели о человеческой жизни.       — Прям безотходный эксперимент. Не то чтобы я не думал об этом раньше, ты просто украл мою мысль. — Самодовольно подметил Дзета, скрещивая руки на груди.       — Пф, будто у тебя есть, что красть.       — Думаешь я не смогу подтвердить свои слова?       — Не-а, у тебя нет цементного аргумента, а документировать мысли надо было на бумаге.       — Именно, поэтому аргумент у меня есть, просто лежит в моем кабинете.       — Это не меняет сути. Тем более, возможно я додумался до этого первым, а ты подслушал?       — Исключено, ты не мог додуматься первым.       — Да, конечно, говори себе это почаще, может успокоишься. — Йота снисходительно ухмыльнулся, нарочито говоря с излишней вежливостью.       — Я бы с радостью, но смысл повторять очевидный факт по нескольку раз? Ах да, точно, попытаться донести это до тебя, но это контрпродуктивная затея.       — Не забегай вперед, вдруг до этого додумался Ипсилон или Ро? А ты посмел присвоить их труды себе, тц, не порядок. — В наигранно порицающей манере протянул Йота, покачивая головой.       — В таком случае ты тоже пытался, не надо перекидывать все на меня. — Скривив губы возразил Дзета, облокачиваясь о край стола и смотря на «себя» с прищуром.       — Я не пытался, а предположил, не путайся в понятиях. Вот был бы ты старше и рациональнее, не допускал бы таких оговорок.       Очередной комментарий о двух годах, четырех месяцев и черт знает сколько дней. Шесть дней. Но это детали, независимо от которых из губ Дзеты вырвался раздраженный и протяжный стон.       — Ты планируешь побить собственный рекорд и абсолютно ненавязчиво упомянуть невероятно влияющую разницу в возрасте, которая в перспективе не имеет значение, больше семи раз? — Он риторически поинтересовался, небрежно бросая перо обратно на стол.       Йота пожал плечами и вернул перо на его изначальное место, не сдерживая надменную улыбку.       — Это только второй.       — Третий, если считать уточнение.       — Тоже верно. В таком случае осталось еще пять, продолжай том же духе и к вечеру может получится все шесть.       — Какая ободряющая перспектива, захотелось избавиться от твоей компании как можно скорее.       Старший срез усмехнулся и прищурился, садясь ровнее в кресле. Посмотрев на настенные часы, он вернул свой взгляд к паре идентично алых, любопытно дернув головой.       — Не буду тебя задерживать. Кстати, как там поживает А-2?       — Стабильно, только тратить лишнее время не хочется.       — Понимаю, не забудь, что тебе придется это сделать в четырнадцать.       — Да-да, конечно.       С этими словами Дзета встал на ноги и, прежде чем покинуть кабинет Йоты, нарочно смахнул это же перо на пол и выключил свет, чем заслужил громкий вздох последнего.

***

      Дверь в палату Амиры открылась, и в проеме показалась пара охранников в характерных для Фатуи мундирах. Один из них — светленький, с зализанными волосами и по виду не самого крепкого телосложения, с родинкой на скуле. Второй же — брюнет, с выраженном угловатым лицом и ямочкой на подбородке, то ли слегка полноватый, то ли мускулистый, за слоями черно-красной формы было трудно понять.       Разноглазая медленно привстала, садясь на краю кровати и слегка выгнула спину, опираясь локтем на колено, придерживая подбородок рукой. Хлопнув глазами, она улыбнулась и хихикнула, проходясь взглядом по мужчинам.       — Приветик, давно не виделись. Не очень хорошо вынуждать девушку ждать, знаете ли, она может и передумать.       — Так вот какой у тебя голос, ну, тебе подходит. — Одобрительно сказал брюнет, медленно входя внутрь палаты.       — Да, красивый. — С кивком поддержал блондин, оглядываясь и осторожно закрывая дверь за собой.       — Ладно вам, можете не льстить. — Амира сказала с игривым смешком, пожимая плечом. Она встала прямо и с задумчивом видом сложила руки за спиной, подходя ближе к охранникам, останавливаясь на расстоянии метра. — Ита-ак, кто же проведет мне экскурсию… Кто из вас выше? А то у вас сапоги с небольшим каблуком, тут трудно на глаз определить.       — Я конечно, тут и слепому будет понятно. То есть, э, и без глазомера ясно. — С усмешкой констатировал брюнет, напыщенно выпрямляясь.       — Не сказал бы, у тебя такой начес, будто специально перед зеркалом возишься чтобы сантиметров прибавить. — Съязвил блондин и скрестил руки, слегка фыркнув.       Амира изогнула бровь и тихо усмехнулась, игриво прищуривая глаза. Она не ожидала, что эти люди работающие на Фатуи, прежде всего дипломатическую организацию, не в курсе про простейшую уловку с выдуманным соперничеством.       — Тише, тише, неужели вам так это интересно? И позволительно ли это по регламенту, или под чем вы подписывались?       — Насчет этого, нам не очень разрешено выводить субъектов без надобности. — Почесав затылок сказал блондин, пожимая плечами.       — Мгм, а если мне неожиданно захотелось в туалет? Желательно в самый дальний? — Хлопнув ресницами уточнила Амира, наклоняясь к ним ближе и понижая голос до заговорщического шепота.       — Ну, тогда нам придется тебя проводить, вот же казус. — Брюнет вздохнул с поддельной усталостью, на его тонких губах заиграла ухмылочка.       Амира выпрямилась и с довольным смешком сложила руки перед собой, слегка мотнув головой и поправив темно-бирюзовые волосы, убирая пряди с плеч.       — Прекрасно, в таком случае ведите, я послушно за вами последую, никто и глазом не моргнет.       Охранники вывели Амиру из палаты и пошли прямо до перекрестка, проходя разной направленности помещения, двери в которые не отличались от тех, что вели в палаты — сплошной металл и электромеханизм на стене рядом с ручкой. Разноглазая пристально рассматривала каждую деталь, за которую цеплялся глаз, и когда троица дошла до развилки, Амира якобы ненарочно втемяшилась в спину одного из охранников и упала на пол, хватаясь рукой за правый глаз и слегка поморщившись.       — Вот зараза… Я случайно, просто в голову стрельнуло… Тц, гадость… — она проскулила, смещая руку на терминал чтобы приподняться, надавливая на него со всей силы, что у нее была.       Блондин поспешил аккуратно придержать ее за плечо, помогая встать на ноги, второй же обвил руку вокруг ее талии, что вызвало у Амиры неудержимое желание закатить глаза и дать затрещину. Но приходиться терпеть, по другому пока никак. Встав прямо, выдохнула и потерла правый висок, на что светленький озадаченно склонил голову.       — Если тебе плохо то надо сообщить об этом прикрепленному к тебе наблюдающему. Ты знаешь, кто твой наблюдающий?       — Нет, мне не говорили. Да и всего лишь голова немного закружилась… — Пробормотала разноглазая, выдавливая из себя жалобную улыбку.       — Хм, ну, может позже проинформируют. Уверена, что все в порядке? — Более строго повторил блондин, возвращая руки за спину.       — Да, не стоит переживать, такое часто бывает, пустяк.       Пожав плечами, охранники продолжили идти прямо до упора, останавливаясь перед дверьми разделенными стенкой, на каждой из который висел значок, обозначающий мужской и женский пол: буква «Ж» и «М».       Амира переглянулась и озадаченно склонила голову, почесывая подбородок.       — Это самый дальний?       — Да, он самый. — Подтвердил блондин.       — Жаль, мне бы хотелось погулять с вами подольше. — Протянула Амира, мимолетно улыбаясь и сместив руку на подбородке ниже, слегка проводя ногтями по шее прежде чем вздохнуть и сложить руки на груди. — Ну ладно, буду знать. Давайте тогда по дороге обратно расскажете, как кого зовут? Хотелось бы знать, кто ко мне так добр.       — Я Станислав, а это Алексей. — Представился брюнет.       — Ста-ни-слав… А-лек-сей. Какие у вас замудренные имена в Снежной, но красивые, вам очень идет. И как давно вы здесь работаете? Не устаете?       — Ну, достаточно уже. А так работа не пыльная, бывают конечно инциденты, но это так, не больше раза в месяц. В последнее время чаще конечно, но ничего, бывало и хуже. — С ироничной усмешкой рассказал Алексей, опуская детали.       — Мгм, звучит на удивление… обычно. Кстати, а это получается вроде «жилого» крыла? Всякие штучки механические дальше, а палаты в одном месте?       — Что-то наподобие того, так удобнее. — Подтвердил Станислав.       — Обидно конечно, что вы не можете мне все-все показать… — Как бы Амира не старалась, нотки сарказма просочились в ее слова. Она прервалась, ее внимание привлекла дверь из темной стали, в центре которой красовалась выгравированная эмблема Фатуи, и форма ее была аркообразной. — Ой, а что вон там? Дверь в какой-то другой коридор?       — А такие вещи мы уже рассказывать не можем, ты уж прости. — Мягко отказал Алексей, продолжая идти вперед в ногу со Станиславом.       — Да ничего, понимаю, протоколы там, правила, одни ограничения. Вам так не тяжело? Быть скованными рамками?       — Не сказал бы, в рутине есть и хорошее, стабильность например, уверенность в грядущем дне. — Решительно ответил брюнет, с некой долей фанатизма, что вызвало у Амиры еле заметный снисходительный смешок.       — А вам можно так с подопытными общаться? Ну, как со мной? Не хочу, чтобы из-за меня вы попали в неприятности.       — Ну… вообще нет, но конкретной строчки «запрещено разговаривать с субъектами» нет, есть «запрещено сближаться с субъектами эмоционально и физически». — Прояснил Алексей, открывая дверь в ее палату и уступая дорогу.       — Вот как, и часто это правило нарушается? Все-таки все мы люди, пообщаться всем хочется. — Искренне полюбопытствовала разноглазая, пока ее глаза метались от замка к ключ карте и обратно.       — В другой раз расскажем, а пока первое обещание. — Напомнил Станислав, хищно улыбаясь и постучав пальцами по свей грубой щеке.       — Ладно, вы слишком очаровательные, так и быть.       Мысленно собравшись с силами и притупив рефлекс закатить глаза и скорчить лицо в неприязни, Амира жестом пальца подозвала их слегка наклониться. Да, оба мужчины были не так уж и сильно выше нее, но почти каждому это тешит эго, когда девушка притворяется меньше, чем она есть. Во всех смыслах.       Разноглазая приблизилась, целуя каждого в щеку, отмечая, что охранникам здесь, по всей видимости, бриться каждый день не обязательно. Сделав шаг назад и сложив руку за спиной, она улыбнулась и помахала на прощанье, выдыхая, как только дверь закрылась с характерным гудком.       Ладно, они хотя бы достаточно симпатичные, да и вроде не такие уж и плохие.       Прополоскав рот у раковины и вытерев губы рукавом, Амира села на кровать и опустив голову в руки, начала прогонять в голове все возможные способы разобраться с замком, намеренно игнорируя навязчивое урчание живота.       Спустя неизвестное количество времени, может час, а может три, в палату вошла черно-серая медсестра, как обычно со сложенными за спиной руками. Отойдя чуть в сторону и указав в сторону прохода, она ожидала, пока Амира с недовольным вздохом поднимется на ноги и проследует за ней.       Предвкушая очередной сбор анализов, разноглазая молча пошла за женщиной, периодически шаркая тапочками от скуки. Вместо привычного пути вдоль серых стен и низких потолков, на перекрестке свернули в сторону двери, о которой разноглазая интересовалась ранее.       Набрав определенную последовательность, пластины разъехались в стороны, открывая перед собой темный коридор и высокие арки у потолков. И Дзету, в фирменном белом пальто, жилете, рубашке, и серыми брюками с гартерами. В общем, в своем классическом обмундировании.       Медсестра отступила с поклоном, на что Амира изогнула бровь и зыркнула на среза, который в свою очередь скривил губы. Обменявшись презрительными взглядами и развернувшись на каблуках, он скорым шагом углубился в полумрак, из-за чего ей пришлось почти догонять его. Неловкое молчание продолжалась и после того, как дверь процедурного кабинета отъехала в сторону и Амира с нахмуренными бровями вошла внутрь, стояв у кушетки со скрещенными на груди руками.       — Чего стоишь как вкопанная, садись уже. — Гавкнул Дзета, закрывая дверь и усаживаясь в кресло справа от кушетки и надевая новые перчатки.       — Ой, простите, а мне можно? Вдруг мне двигаться без вашего личного разрешения нельзя. — С тошнотворно излишней вежливостью сказала Амира, прикладывая руку к сердцу и сжав губы в сожалеющей манере,       Дзета глубоко вдохнул и поднес руку к лицу чтобы ущипнуть переносицу, но из-за маски пришлось ограничиться злостным сжиманием и разжиманием пальцев.       — Ты не представляешь, как твой голос меня раздражает, такие масштабы ты не способна даже вообразить. — Пробормотал срез, почти про себя. Идея перманентно замкнуть ей челюсть так и просилась быть реализованной.       — Взаимно, как будто наждачкой по ушам проехались. — Едко парировала Амира, скрещивая руки на груди.       — Ты… Заткнись, просто сиди молча и не усложняй процесс своим дребезжанием. — Дзета проворчал, настраивая лампу и придвигаясь ближе.       Амира возмущенно ахнула, дернув головой и моргая пару раз от такого заявления. Нахмурившись и скривив губы, она прыснула и закатила глаза.       — Дребезжанием?! У меня нормальный голос, хотя бы на скрип металла не похож. — Ее тон невольно подскочил, поэтому ее недовольное восклицание было очень даже похоже на крайне лестное сравнение Дзеты.       — Да ну? То есть это: «Дребезжанием?!», по твоему не похоже на истошный крик умирающего хорька? — Издевательски поинтересовался срез, нарочито делая свой пост-пубертатный голос выше и скрипучее, чтобы продемонстрировать всю «мелодичность» ее возгласа. — И к твоему сведению, скрип металла выглядит явно по другому, могла бы постараться привести более точную аналогию, но я не надеюсь на вменяемый аргумент от тебя.       — Это другое, тебе даже стараться не надо, чтобы это звучало как насилие над перепонками. И вообще, какого черта ты на меня намордник нацепил? Я до этого, если не ошибаюсь, целых две недели ничего не говорила.       — Потому что ты в общем как единица существа надоедливая, громкая, и не знаешь когда надо промолчать. Мне кажется очень даже подходящая мера, дорогуша. — Констатировал дзета, насмешливо щуря алые глаза и беря Амиру за подбородок, вертя ее голову и рассматривая правую сторону лица.       — Ну не знаю, пока ты был накуренный тебя все устраивало. — Пробубнила разноглазая, уже привыкшая к тому, что ее лицо крутят-вертят как вздумается.       — Потому что я не был в состоянии полностью регистрировать весь диапазон тех раздражающих частотных волн, на которых ты разговариваешь. Если выбирать из двух зол, я бы предпочел, чтобы ты не вообще рот не открывала.       — Тогда почему продолжаешь со мной разговаривать?       — Потому что зная тебя и твою натуру, ты воспримешь молчание как победу, а я с радостью лишу тебя такого удовольствия. — Злорадно улыбнувшись, скорее оскалившись, Дзета отстранился и достал со стойки планшет, перелистывая страницы и задумчиво нахмурившись.       — А почему иглой, или что ты там умеешь призывать, не угрожаешь?       — Пока не вижу смысла, но если не замолкнешь в ближайшую минуту, узнаешь что еще могу. — Безучастно ответил срез, предупредительно посмотрев на нее, мол, настоятельно рекомендую ограничиться в использовании голосовых связок.       Амира вздернула бровь и не смогла сдержать усмешку, наклоняясь чуть ближе и переходя на наигранно томный и вяжущий тон.       — Ммм, да? И что же? Похоже на предложение, не то чтобы я против, ты только маску сними, по твоему личику соскучилась. — С ухмылкой протянула разноглазая, с нетерпением ожидая реакции.       Лицо Дзеты вмиг исказилось в что-то между отвращением и удивлением. Срез моргнул пару раз и покосился на Амиру с ошарашенным взглядом, не совсем понимающий, как воспринимать такой выпад.       — Да не серьезно я, чего так уставился? Наверняка не первый раз слышишь, тем более я так, назло тебе сказала, а не… ну, ты понял. — К концу предложения ее голос перешел из наплевательского в… Тихий? Бывает же всякое.       — Просто молчи, выкинешь подобное еще раз — останешься без голосовых связок, и это не пустая угроза. — Медленно прошипел сквозь острые зубы Дзета, его зрачки сузились почти до точек, а тело заметно напряглось.       — Ладно, ладно… я же в шутку сказала, ну, раздражающую, но тем не менее. — Амира повторила, на всякий случай, в этот раз еще тише, но не без отголосков желчи.       — Сиди и не издавай звуков. Никаких звуков.       Амира слегка насупилась и бросила злобный взгляд в его сторону, осматривая новый кабинет. Он мало чем отличался от того, который находился в лаборатории в Сумеру: стойкий запах антисептика, бело-серые поверхности, и шкафы со всякими папками или склянками. Ей было любопытно и, признаться, страшно, что с ней будут делать будучи в Снежной, но спросить она не решилась — не хотелось раскачивать ситуацию еще больше. Даже если и хотелось, то остатки здравого смысла не позволяли ей потенциально лишить себя же способности говорить.       Дзета, который быстро оправился от колкости нового формата, поправил лампу и вернулся к разглядыванию области вокруг правого глаза, прощупывая кожу и места уколов. Несмотря на отсутствие линий, кожа вокруг все еще оставалась посиневшей, что расходилась с предположениями. Это означало, что продолжать проводить махинации с глазом бесполезно, и самое время прибегать к более инвазивным процедурам.       Жестом руки он приказал ей подняться на ноги, следуя ее примеру с разочарованным вздохом. А ведь ему так хотелось поковыряться в пораженной зоне… Но увы, теперь придется следовать плану, который это в себя не включал. Конечно, никак по другому произойти не могло, бедный и несчастный Дзета.       Выпроводив разноглазую в «жилое» крыло под присмотр медсестры, срез провел рукой по волосам, задумчиво хмыкая. Придется еще несколько дней лично проверять анализы, ведь насколько бы компетентные люди на Дотторе бы не работали, лучше сделать самому и избежать возможных несостыковок, плюсом нервы сэкономить.       Отправив приказ по каналу связи, Дзета удалился в свой кабинет, не планируя покидать его без надобности. Несмотря на то, что спорить с кем-то кроме «себя» довольно занимательно, он, во-первых, никогда не признает это вслух, и во-вторых, сколько же сил это отнимает. И нет, нормальный диалог он пробовать не планировал — толку все равно мало, да и не хотелось.

***

      По прошествии двух дней, к Амире снова вошла черно-серая медсестра, также сопроводила ее до арочного коридора, и с поклоном перекинула дальнейшие действия на среза.       Разноглазая с раздраженным вздохом уселась в кушетку и начала постукивать пальцами по своей коленке, с интересом и опаской наблюдая за действиями Дзеты. И ожидая его снисходительный или саркастический комментарий. Тяжело сдерживать в себе ядовитость целых полторы недели.       Он достал стерильные инструменты и начал раскладывать их в определенном порядке, затем порылся в шкафчике и тихо звеня склянками, положил две ампулы рядом. Придвинул к кушетке некий аппарат, напоминавший своим видом нечто чересчур замудренное: небольшой металлический столб на колесиках с обтекаемыми углами и миниатюрным экраном в центре, ряд кнопок и стрелок счетчиков, отверстия диаметром не больше двух сантиметров и прямоугольный отсек размером с кулак.       Но зловеще выглядела не сама машина, а обозначения напряжения высоких и низких частот. Амира сощурилась и вопросительно вскинула бровь, пытаясь замаскировать тревогу, пробежавшую по ее телу так же стремительно, как ток.       — Это электрическое? — Уточнила разноглазая, бегая взглядом от аппарата до среза, который в свою очередь закатил глаза.       — Нет, органическое. Конечно же да, ты что не видишь, что здесь написано «мА»? Чем ты вообще в Академии занималась, тц, невежда. — Пренебрежительно прыснув, Дзета вставил два провода, на концах которых были инструменты похожие на тонкий паяльник и щипцы.       — Тем же, что и все. - Фыркнув отрезала она. - А зачем эти…?       — Мозг тебе поджарю. — Отрешенно ответил срез, нажимая на кнопку и проверяя подачу тока. Заметив округлившиеся глаза Амиры, его губы медленно расплылись в коварную ухмылку.       — Э-э… Не надо? — Не уверенная в том, насколько он серьезен, она решила не подливать масла в огонь.       Ее нехарактерная осторожность была обусловлена тем, что находясь на чужой земле, в лаборатории где проводятся опыты над людьми, уровень стресса постоянно был одинаково высокий, поэтому подозрительность и опасливость преобладали над импульсивными позывами. Точнее, на них не хватало сил.        Дзета зловеще оскалился и начал медленно склоняться ниже, все еще держа инструменты по которым бегало электро и таращась на нее с безумным блеском во взгляде.       — Надо, сейчас привяжу тебе руки, потом лодыжки, в рот запихну резиновую каппу, потом пущу по тебе высоковольтный разряд, а пока будешь биться в конвульсиях и скорее всего скончаешься мучительной смертью от перегрузки сердца, я буду следить за показателями. — С энтузиазмом заявил он, к концу предложения полностью закрывая поле зрения собой. Для усиления эффекта, срез поднес один из приборов под напряжением к ее правой щеке, не скрывая ликования от реакции разноглазой.       — А за что? И-и зачем? Я же ничего даже не делала, вообще ничего. — Вжавшись в кушетку, Амира пыталась звучать уверенно и отстраненно, но вышло не очень, голос все равно подрагивал.       Дзета задержался, анализируя ее озадаченное выражение лица и промелькнувший в ее глазах страх, а затем с почти истерическим смехом выпрямился, выключая напряжение и облокачиваясь об аппарат.       — Ты бы видела свою рожу! Это на потом, а сейчас раздевайся.