Истории Чёрного Леса. Война.

Разрушенные стены, словно обглоданный ненасытным чудовищем скелет, поднимались вверх. Осколки былого великолепия, рассыпанные по земле, эльфийская кровь на камнях, крики ужаса и боли, застывшие в ушах… дрожь, пробирающая до костей… тени, встающие из ниоткуда, сверля жадными алыми точками вместо глаз, когти, тянущиеся к живым… Отчаяние, страх и боль. Безысходность… — Идём, мы отведём вас в безопасное место, — зелёные глаза в обрамлении светлых волос, протянутая рука. — Откуда мне знать?! Кто ты вообще такой?! Я не узнаю твоих доспехов! — голос предательски дрожит, а ноги ватные и уже не могут двинуться от страха, остаётся только держать кинжал, направляя его на незнакомца. — Я король Морнтаура, Ораферн. — Чем докажешь, что ты не враг?! Мой великий дядя Лоссеаналле говорил, что король Чёрного Леса совершеннейший дикарь! — это имя знакомо, но отзывы о нём нелицеприятные, так почему ему нужно верить? — Ох уж мне… опять Лоссеаналле, — горькая усмешка. — Ладно, давай так. Я разоружусь и сниму доспех. Тогда ты поверишь, что я не желаю вам зла? — Ты правда снимешь доспех и оставишь мечи? — неужели он готов предстать разоружённым? Тогда сохранится преимущество у того, у кого есть кинжал. — Даю слово. Слово… он сдержал его, он сражался с тенями, защищал. Кровь на рукаве… кровь на мече… кристалл… стал затягивать, словно высасывая саму душу… неужели это конец?!

***

— НЕТ! — Линдлаэр резко сел на кровати, весь дрожа. По побелевшим от страха щекам текли слёзы. — Сиятельный принц в порядке? — раздался женский голос рядом. Мальчик повернул голову, наспех вытирая влагу с лица. Перед ним сидела русоволосая дева с добрыми голубыми глазами. Она тут же предложила ему платок и ласково улыбнулась. — Где я? — он осмотрелся и увидел, что находится вовсе не в руинах дворца. Этот интерьер с витиеватыми орнаментами, изогнутыми линиями мебели, цветочными мотивами напоминали ему… — Лантасиринан? — Совершенно верно… — произнесла дева и хотела продолжить, но тут принц обнаружил вторую кровать, где лежал его младший брат. — Мирласс! — он вскочил с постели и подбежал к нему, откинул балдахин и потряс брата за плечи. — Мирласс, очнись! Мирлас! — затем резко обернулся к деве, ужасно волнуясь. — Что с ним?! — Что случилось? — сонно зевнул младший принц и хотел было повернуться на другой бок, но брат крепко обнял его и замолчал. — Линдлаэр? — голос был удивлённым, однако сон отступал и воспоминания возвращались. Он тихонько погладил по золотистым волосам старшего брата, а у самого глаза стали влажными.

***

— Десять лет?! — вскочил Линдлаэр из-за стола, когда дети наелись и повелитель Лантасиринана Менелтелу стал рассказывать о том, сколько они пробыли в кристалле. — Увы, мой друг, — вздохнул правитель. — После тех печальных событий прошло десять лет. В Тараэлентериос нет пути по сей день. Тёмные духи не позволяют живым добраться до своих владений. Слышал я, что некоторые люди пытались проникнуть в город, но так и остались там. Жажда наживы погубит ещё очень многих. Но я рад, что вы целы, — улыбнулся, но после несколько встревоженно взглянул на младшего принца. — Разве что на Мирлассе я разглядел отпечаток блокирующей магии. Пока трудно сказать, как именно она проявится, но его жизненным силам она не угрожает. — А наши родители? — осторожно спросил Линдлаэр, поглядывая на младшего брата. — О них ничего не известно, — покачал головой Менелтелу. — Мы не успели тщательно обследовать город тогда, а второго шанса нам не дали. Я сообщил властителям о том, что вы пришли в себя и чувствуете себя лучше. Думается мне, что король Халла Тилиаэл непременно прибудет в скором времени. Или же властитель Лимлаг. А пока вы можете остаться в Лантасиринане. Вам здесь всегда рады. — Благодарю правителя Лантасиринана за столь щедрое предложение, — старший принц учтиво склонил голову. Его всегда учили сдерживать эмоции. Он явно очень старался следовать наставлениям и теперь. — Мы с радостью воспользуемся предложением. — Вот и славно, — Менелтелу поднялся из-за стола. — В таком случае позвольте предложить вам моего дворецкого Мелвалина в качестве сопровождающего. Дабы он занял вас приятной беседой, пока я буду занят делами насущными, — он дважды хлопнул в ладоши. Дверь открылась, впуская высокого темноволосого эльфа, очень стройного, с длинными музыкальными пальцами и приветливыми карими глазами. Длинный тёмно-серый камзол, расшитый серебряной нитью, только подчёркивал его худобу. Он учтиво поклонился, приветствуя наследников Тараэлентириоса, и остановился в ожидании, когда те будут готовы последовать за ним. — Спасибо, было вкусно, — Мирласс вылез из-за стола, поймал недовольный взгляд брата, явно осуждающего слишком простое выражение для младшего наследника, и подошёл к дворецкому. — Ты играешь на арфе? — Юный принц очень проницателен, — снова поклонился дворецкий. — Надеюсь, что смогу усладить слух принцев, если на то будет их желание. — Не откажусь, — улыбнулся мальчик. — Благодарю, — ответил Линдлаэр и последовал за братом.

***

Солнце уже клонилось к закату, когда король Чёрного Леса и его дворецкий подошли к арке, окутанной голыми ветвями девичьего винограда, стоявшей посреди внутреннего сада дворца. Уединённое место было скрыто от посторонних глаз, но на всякий случай Ораферн огляделся в поисках возможных заплутавших придворных. — Пусть мой король не волнуется. Мы здесь одни, — ответил хрипловатый старческий голос. — Увы, не хотелось бы мне покидать моего короля, но я вынужден… — Ну что ты, Геллионн, — покачал головой Ораферн. — Главное, чтобы Мир Духов помог тебе справиться с проклятьем. Я рад видеть, что оно уже не заставляет твою спину сгибаться так сильно, значит, цветок Духов тебе всё же помогает. — Да, мой король. Но это заставляет меня время от времени покидать дворец, — медленно закивал седовласый эльф, невзначай коснулся пальцами морщин на своём лице. — Вот что. Я должен предупредить, что Лелиас последнее время повадилась прятаться у беседки в центре сада. Частенько её можно найти под мостиком. Там она скрывается от придворных дам и уроков королевы. Дракот при этом не только попустительствует, но и помогает ей, используя свои силы на придворных, давая принцессе уйти. Ещё её можно найти на конюшне и в псарне. Она частенько забирается туда возиться со щенками. Мне жаловались с кухни, что Лелиас повадилась по утрам таскать пирожки и булочки и, боюсь, что привлекает к этому Óлана всё то время, что он пребывает в Морнтауре. — О́лана? — Ораферн тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. — Боюсь, мне достанется за это от его матери. Мы договорились, что я каждое лето буду брать его на воспитание и обучение бережному обращению с лесом взамен на помощь ей. Удержаться во власти в Кьярвале вдове не так-то просто. Но мне нужен адекватный человек там, а не такой, как её покойный муж. А Лелиас учит Óлана шалостям… — Мне кажется, что столь активное поведение принцессы может передаваться по отцовской линии, — хитро прищурился дворецкий, едва заметно улыбаясь. — Хочешь сказать, что я был?!. – вдруг возмутился король, но осёкся. — Ну да, был… — резко понизил голос и потёр шею, припоминая свои злоключения. — Она тебя очень любит, и твои уроки выживания в лесу, стрельбы из лука, верховой езды предпочитает всем прочим, — мягко улыбнулся Геллионн. — А ещё я чувствую, что в танцах ей не будет равных. И Эльдаэн её хвалит. — Он вдруг нахмурился. — А вот за королевой стоило бы понаблюдать. Мне кажется, она догадывается, что твои поездки не ограничиваются дальними гарнизонами. И может истолковать это по-своему. — Я просто не хочу её пугать, — вздохнул Ораферн, прислонившись плечом к каменной арке, сложив руки на груди. — Она, мне кажется, не привыкла к таким подробностям. Да и Тилиаэл просил не распространяться. Знаешь, мне кажется, что это затишье перед бурей вот-вот закончится. И времени у нас осталось крайне мало. — Согласен, — кивнул седой головой дворецкий. — Поэтому-то я и хочу как можно скорее исцелиться. Но боюсь, что времени на это уйдёт непростительно много, учитывая последние события. — Не переживай. Позаботься о себе, а я позабочусь о Морнтауре, — улыбнулся король. — А кто позаботится о тебе? Меня беспокоит состояние королевы. Последнее время она проявляет тревожность, уж тебе-то должно быть это известно. — Известно, — потупил взгляд Ораферн. — Но я стараюсь развеять её тревогу, по мере сил. Но меня не хватает на всё сразу… — снова вздохнул. — Ты мало спишь, — заметил Геллионн. — Государственные дела, семья, поручения. Ты стал тщательнее подбирать эльфов себе в помощь после предательства советника Наурглаэра, от многих уже отказался и тем самым взвалил на себя огромную ношу. Если так пойдёт и дальше, ты просто однажды сломаешься. — Я справлюсь. Если никто не будет ставить палки в колёса. Уже почти привык к такому распорядку, — усмехнулся. — Когда поправишься, сможешь мне помочь, а пока иди. И не думай слишком много об этом. Береги себя, — он сделал шаг вперёд и по-дружески сжал пальцами плечо Геллионна. — Как прикажет мой король, — прохрипел тот, кивнув головой, и обвёл рукой арку. Пространство в проходе изменилось, вспыхнув яркими цветами, открывая путь в Мир Духов. Дворецкий шагнул внутрь и пропал на той стороне. Окно в параллельный Морнтаур закрылось. — Справлюсь… — ещё раз повторил Ораферн и поднял голову вверх. Там, за высокими кронами деревьев скрывалось вечернее небо. Разрезанная яркими облачными полосами синева встречала радостные крики летящих с юга птиц. Пахло весной. Лес уже сбросил остатки листьев, готовясь к возрождению. Снега во владениях эльфов не бывало, зато хрупкие подснежники укрыли белым покрывалом все поляны. Морнтаур просыпался после зимней дрёмы. Уже совсем скоро в лесу зазвучат весёлые голоса, заиграет музыка на первом весеннем празднестве Ялродон, ознаменующим приход бога пробуждения природы Куивие, богини любви и материнства Милме и бога жизни Куиле. Взрослые и дети будут плести из сухих трав символы божеств и дарить их своим соседям, привнося таким образом благословение в их дома. Те, в свою очередь развесят их на белых лентах гирляндами внутри жилища и снаружи. В этот день совершают омовения, дабы очистить свои тела, высаживают белые цветы возле домов-деревьев, состязаются в стихосложении, стараясь поразить всех своими произведениями о любви, воспевают жизнь и природу. По традиции Чёрного Леса в Ялродон эльфы обменивают у людей с Узкой равнины блюда из мяса птицы под разными соусами на молоко и молочные продукты: сыры, творог, сметану. Пекут молочные булочки и творожные лепёшки. Это светлый праздник очищения и возрождения, на котором проводят обряд инициации, когда юные эльфы переступают границы детства и проходят ритуал, открывающий их способности. Они пытаются воззвать к тропам и узнать, какая из стихий им ближе по духу. И каждый ждёт этого момента с волнением, трепетом и нетерпением.

***

День закончился, уступив место вечеру, а затем и ночи. Ораферн долго работал в своём кабинете, разгребая накопившиеся дела. Отлучки по просьбам Тилиаэла отнимали много времени, и не всегда разведывательные группы могли обойтись без своего короля. Отсутствие главного советника и Геллионна оказалось невосполнимой утратой. По прибытию на Ораферна наваливались ещё и внутренние дела, требующие его непосредственного внимания. Его боевые товарищи тоже не отлынивали. Баиндуир помогал в меру сил, но на нём и так возлежала большая ответственность по торговым делам и передаче чаяний народа. Эльдаэн была загружена срочной подготовкой эльфов к войне, отрабатыванию разных тактик боя в условиях леса и прилегающих территорий. Нурфарон гонял стражу, укреплял оборону дворца и прорабатывал пути отходов эльфов из поселений под покровительство укреплений Морнтаура. Келларас занимался укреплением границ и боевой подготовкой дальних гарнизонов, проверял оснащение и редко появлялся в стенах дворца. Вот потому и вышло так, что король Чёрного Леса возвращался в супружескую спальню уже порядком вымотанный, желая упасть лицом в подушку до утра. Да, эльфы слыли весьма выносливыми в этом плане существами и могли не спать трое суток, но даже у них имелся свой предел. — Ораферн, — ласково улыбнулась королева, отвернувшись от зеркала, возле которого расчёсывала свои струящиеся волны светлых волос. — Ещё не спишь? — он улыбнулся в ответ, подошёл ближе и поцеловал жену в висок, после чего принялся снимать пояс и наручи. — Я ждала тебя. Хотела поговорить, — она поднялась с мягкого табурета и подошла к мужу, помогая ему избавиться от одежды. — До Ялродона осталось совсем немного времени. Баиндуир во многом помог мне с устроением празднества. Но мне кажется, что тебе тоже стоило бы сочинить стихотворение для состязания чтецов, — она отложила его рубашку в сторону и осторожно провела пальцами по светлой полосе, идущей от бока наискосок по спине, оставшейся от шрама, почти полностью исчезнувшего. — Я? Стихи? — Ораферн обернулся в крайней степени удивления. — Конечно. У тебя, между прочим, очень недурно выходит сочинительство, — снова улыбнулась Норуиэль. — У меня?! — Да, последнее было неплохое. — Последнее? — переспросил он. — Это которое Лелиас написала? — Ах, это Лелиас писала? — королева с укором взглянула на мужа. — Ты сбросил это занятие на ребёнка? — Ну, у неё лучше получается, — нервно хихикнул он, потерев шею. — Но это совсем не сложно. Это не займёт много времени. Всего двадцать минут. — Минут? В моём случае понадобится двадцать лет! — устало посмеялся. — Давай тогда я напишу стихи, а ты их прочтёшь? — У меня с выразительностью плохо, — вздохнул он. — Ораферн, тебе необходимо научиться писать стихи и музицировать, принимать участие в светских беседах и мероприятиях. Это положительно скажется на твоём образе и позволит остальным взглянуть на тебя иначе. Это покажет, насколько ты образован, и разобьёт в пух и прах их прежние домыслы о том, что ты… — Дикарь? – дополнил её фразу король. — Норуиэль, пусть думают, что хотят. Я занимаюсь делом у себя в Лесу и стороннее мнение меня совершенно не волнует. — Но как же твоя репутация? — вздохнула королева. — Дипломатической перепиской занимаешься ты, — он взял её за плечи. — И я знаю, что там всё в порядке. Ты позаботишься о моей репутации. Этого вполне достаточно. Уже поздно. Ложись. Я скоро. Король коснулся губами лба Норуиэль и отправился в комнату для омовений. Королева проводила его взглядом, глубоко вздохнула и присела на постель. Затем распустила ленту у изголовья их большой кровати, расправляя балдахин. Ораферн обтёрся влажным полотенцем, плеснул себе воды в лицо и, уперевшись рукой о стену, взглянул в зеркало. На него смотрело изнемождённое, побледневшее лицо, а под глазами проявлялись тёмные пятна. Несколько суток без сна давали о себе знать. Репутация в данный момент волновала его меньше всего. Чёрный Лес необходимо было подготовить к войне. То, что она начнётся, никто не сомневался после тех событий, что прогремели десять лет назад. За это время враг мог подготовиться куда лучше эльфийских королевств и, скорее всего, так и было. Йелва явно готовил нечто ужасающее, раз решил затаиться на столь длительный срок и его не сильно волновало то, что он даёт противнику время осознать происходящее. Йелва… Кто бы мог подумать, что им окажется Сауириэль! Лесной король и представить не мог, что враг может полностью менять свои ипостаси и предстать перед ним в женском обличье. Да ещё так долго втираться в доверие. — Прочь из моей головы, — прошептал он, окатив лицо ещё одной пригоршней воды. Теперь, когда он знал, что сам является полукровкой, при воспоминании о демонице становилось совсем тошно. Король вытер лицо и направился обратно в комнату. Магические светильники уже потухли, а полупрозрачная ткань балдахина закрывала постель, пропуская при этом робкий свет из витражного окна. Ораферн откинул полог и пробрался к подушкам, но заметил, что королева ещё не спит. От неё исходил запах волнения, неуверенности и даже тревоги. — Норуиэль? Что-то не так? — он подсел рядом, коснулся её волос у виска, убирая прядь за ухо. — Скажи… может, я что-то делаю неправильно? — голос звучал встревожено. — Мы так редко проводим время вместе… Быть может, тебе не хватает более ярких чувств с моей стороны? Прости. Меня всегда учили сдержанности в проявлении эмоций и, боюсь, я не в состоянии ответить пылкостью на пылкость… в моменты нашего уединения. И… не способна одарить тебя лаской, которой ты достоин… — Ну что ты, — как можно более ласково постарался ответить он, коснулся ладонью её щеки, притягивая ближе. — Ты прекрасна такой, какая есть. Не нужно ничего менять. Его губы мягко прикоснулись поцелуем к её губам, меняя её аромат тревожности на запах нежности и сладострастия. Пальцы провели по кромке её уха, заставив эльфийку вздрогнуть всем телом и издать сладкий вздох. А поцелуи уже спускались ниже по шее королевы, чьё сердце начинало биться чаще. Ораферн дотянулся до края одеяла и укрыл их обоих, продолжая свои ласки, от которых кругом шла голова.

***

Луна ещё освещала Чёрный лес, когда Норуиэль приоткрыла глаза. Ораферн спал рядом, уткнувшись в подушку и наполовину скинув с себя одеяло. Казалось, сон завладел им полностью и вряд какие-то шорохи могли этому помешать. Королева осторожно укрыла мужа и, приподняв полог, спустила ноги на мягкий ковёр. Она зажгла на письменном столе лампу, обернувшись ещё раз к мужу. Тот перевернулся на другой бок, буркнув что-то. Перо оказалось в тонкой женской руке и, окунувшись в чернила, начало выводить строчки на бумаге: «Дорогая моя сестра. Я чувствую нечто, что пугает меня. Создаётся ощущение, будто муж отдаляется от меня, охладевает к моей персоне, всё чаще отсутствует, и в редкие моменты нашего уединения уже не проявляет того страстного обожания, что сопутствовало нашим встречам в начале семейной жизни. Мучают меня подозрения, что кто-то мог заинтересовать его больше, чем я, и от этого сердце моё обливается слезами. Он красив и нежен, ответственен и справедлив. Но отказывает мне в моих попытках возвысить его перед лицом подданных. Я искренне пытаюсь помочь ему в этом, но, увы, он не желает участвовать в светских ужинах, не ходит на устраиваемые мною концерты с прослушиванием различных менестрелей, избегает бесед о культуре и поэзии. Сам также не желает обучаться стихосложению и музыке, прикрываясь сильной занятостью. С дочерью проводит времени больше, чем со мной. Быть может, огонь наших чувств угасает? Опасаюсь я, что вот-вот наступит момент, когда он перестанет посещать нашу супружескую спальню и вернётся в свою маленькую комнату, и даже совместные вечера перед сном уже не будут доступны мне. Сердце моё чувствует приближающуюся беду». Выведенные аккуратным, ровным почерком строчки не долго поблёскивали тушью на листе бумаги. Королева скомкала их и убрала в ящик стола. Сестра обещалась быть совсем скоро, а такие разговоры нельзя доверять бумаге.