Теперь я буду героем!

Сегодня у Изаны было прекрасное настроение – это было заметно по тому, как он, поливая свой фикус в прихожей и бережно утирая с листов пыль, кормя излюбленных петушков, спокойно плавающих в просторном аквариуме, рассматривая весь район из панорамного окна, постоянно что-то напевал себе под нос – возможно, это была "Богемская Рапсодия"; улыбка не сходила с его лица, а глаза так и сверкали юношеской живостью. Ну, конечно, как этот парень мог быть недоволен своей жизнью на данный момент? Он получил то, что хотел: создал "Поднебесье", как и обещал дорогому другу Какучо, начал новую жизнь, отбросив прошлое, и даже наконец-то заполучил любовь предмета своего обожания, к тому же тешила ещё и мысль, что совсем скоро начнётся битва со "Свастонами" и "Чёрными Драконами", – как после всего это Изана мог быть несчастлив? Да он чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле! Всё шло так, как он хотел, и, видя своё будущее в прекрасных, местами кровавых красках, тот откинул своё прошлое, Шиничиро, боль от факта, что у него нет родственников, закрыл это всё в далёком ящике, заперев на ключ, и пообещал себе больше никогда его не открывать, готовясь при этом к чему-то большему в своей жизни. "Вроде как всё хорошо, – думал Курокава, смотря на то, как в подъезд квартиры то заходят, то выходят люди, – но почему-то такое ощущение, что чего-то не хватает". Такие мысли пришли к нему внезапно, заставив того засомневаться в идеальности своей жизни. Но он решил, что только морочит себе голову – и Изана был в какой-то степени прав. Его голова резко повернулась в сторону двери, ведущей к прихожей, когда кто-то позвонил в дверной звонок. Курокава решил, что будет лучше закрываться на замок, раз уж так советуют все его знакомые. Он никого не ждал, поэтому слегка напрягся, а потом вспомнил свою потерянную в Токио гостью, которая давно к нему не заходила; вот только воспоминания, как его беглые глаза не заметили ни одной светлой головы, рассматривая улицу, заставили усомниться в своей теории. В любом случае, ему было нечего бояться – он же сам "Бессмертный Изана"! – поэтому ноги в ту же секунду повели его в прихожую. Не посмотрев даже в глазок, Изана сразу же открыл дверь и преисполнился секундным замешательством. Перед ним стояла девушка, одетая в какой-то бело-зеленный бомбер с инициалами Н.Н. – такую безвкусицу он видел впервые, – и обычные чёрные джинсы. На плече красовался ремешок отходящий к багажной сумке, а за спиной – рюкзак. Но больше всего заинтригованный взгляд Курокавы прицепился к коротким волосам цвета смоли. Если бы не холодные глаза, в которых отражался страх, то он бы не сразу узнал свою подругу. – Ханагаки, какими судьбами? – коварная, но не от коварных идей, а от, скорее, игривости, улыбка не могла не украсить его лицо, заставить того посмотреть на неё глазами полузакрытыми, дразнящими своим блеском. Его голова склонилась к плечу, а тело само опёрлось на дверной проём, не давая пройти гостье и складывая руки на груди. Вся поза так и говорила: "Я жду твой ответ". – Решила изменить стиль? – этот вопрос слетел неожиданно даже для самого Изаны, не сдержавшего своего любопытства. – А, да так, надоел этот блонд. Черный идёт мне куда больше. – она, прокрутив пару локонов на пальцах, так широко улыбалась, словно улыбалась всю свою жизнь. При этом её мёртвые глаза резко контрастировали на фоне такой живости. – Я подумала, что будет здорово, если я перееду к тебе. Услышанное явно удивило Курокаву, что он даже сначала подумал, стоит ли ему радоваться или нет и как вообще реагировать на такое заявление. Но он бы соврал, если бы сказал, что был против этого. – О, так ты всё-таки решилась! Неужели поняла, что в моей квартире не так скучно, как кажется? – Изана всё ещё хранил в голове тот разговор, где предлагал уже эту идею, а она оказалась отвергнута. На самом деле после того дня он часто думал о том, что хотел бы каждое утро просыпаться с кем-то, завтракать вместе, обсуждать насущные темы за столом, встречать друг друга в прихожей и заканчивать свой день в одной кровати – это всё заставляло его сердце трепетать, ведь это именно то, чего ему не хватало всю свою жизнь. Это был бы Рай для него. – Ага, и будет ещё лучше, если в твоём холодильнике появиться что-нибудь ещё, кроме яиц и риса. – Хана лёгким движением руки передала свой багаж Курокаве, немного его смутив такой несвойственной ей резкостью. – Кстати, у меня для тебя кое-что есть. – она протянула руку, которую прятала за спиной, и перед Изаной оказался красивый подарочный пакет. – С Днём Влюблённых, мой сладкий. – эта девушка ещё никогда не звучала так слащаво и нежно, как сейчас, что могла бы с лёгкостью растопить сердце жестокого тирана перед ней. Так и было: он был не в силах скрывать свою улыбку, особенно увидев, что внутри пакета был шоколад специально для него, но в то же время в нём боролось непреодолимое желание как-то подразнить ту, которая очень долгое время ни в какую не кокетничала с ним. – Разве у нас такие отношения? – спросил Курокава. Его вопрос заставил Хану убрать улыбку с лица. – А какие ещё? Друзья не целуются и уж тем более не занимаются сексом. – это что-то напомнило Изане, что-то очень интересное. – Я думал, что мы просто любим друг друга, а это – лишь способ показать нашу любовь. – он и вправду не мог сказать, что любил свою Ханагаки в романтическом плане. – А, ясно... Значит, когда-нибудь ты встретишь какую-нибудь красивую девушку, влюбишься в неё, начнёшь встречаться, а затем женишься на ней, оставив меня? – когда она говорила с такой даже... Не серьёзностью, но, как бы чётко выразиться, лучше будет сказать равнодушием и холодом, что и сам Курокава не понял, что за человек стоит перед ним. – Что? Нет. Что за бред. – для него это было дико. Несмотря на свои неромантические чувства, он видел своё будущее только с ней и ни с какой другой женщиной. Изана знал, что только она может принять его таким, какой он есть, и всецело понять, поэтому это делало её уникальной для него. – Как тебе в голову вообще такие мысли пришли? – задавая этот вопрос, он хмурился, сожалея о том, что вообще начал этот спор. – Можешь не объясняться: я всё поняла. – её глаза закатились и, будь они планетами, летящими по орбите, давно бы слетели с неё. – Тогда я пойду к Какучо. Вот он крутой мужик, и холодильник у него всегда полный, и готовить умеет – что ещё для женского счастья надо? Отдавай сумку. – когда её ладонь потянулась к ремешку и схватила его, Хана попыталась забрать свою вещь, но у неё не получалось из-за упрямства Изаны и его некой ревности, возникшей при упоминании Хитто; хотя нельзя было сказать, что он ревновал свою Ханагаки к Какучо, скорее уж он очень сильно раздражался, когда она начинала так себя вести и приплетать его друга. – Ты никуда не пойдёшь. – Курокава взял ту за запястье и силком втащил в квартиру, заперев за собой дверь. – Мне не нужны никакие женщины, понятно? – когда он повернулся к ней, то увидел её не очень-то и взбудораженный взор. – Так ты гей? – Хватит. – Да ладно тебе! Я всего лишь шучу! – прежняя улыбка, но в этот раз сверкающая во все зубы и показывающая настоящее злорадство, вскочила на её лице. – Это было не смешно. – Изана такой резкой смены настроения, которая никак не вязалась с характером Ханы, не ожидал, но всё равно был рад, что конфликт так легко уладился. Они вместе прошли в гостиную, и Курокава оставил сумку с рюкзаком рядом с диваном на полу, так как гостья сказала, что разберёт вещи позже. Он не мог не признаться в том, что ему было трудно отвести от неё взгляд, потому что теперь, когда у той были чёрные короткие волосы, она ещё больше напоминала ему одного человека; но наш парнишка не стал ей об этом говорить, ведь знал, что она ненавидит это сравнение. По крайней мере, этих двоих отличало то, что Хана умела брать ответственность, а первый досаждатель холодного сердца Курокавы не желал брать на свои плечи такой груз. Всё её тело плюхнулось на диван, в то время как Изана встал сзади, положив руки ей на плечи. – И всё-таки я не могу понять, с чего ты решила так внезапно остаться у меня? Твои родители не будут волноваться? – естественно, что эти вопросы волновали его, особенно, когда на лице Ханы было одно спокойствие. – Об этом не беспокойся: я оставила им записку, чтобы они не искали меня. – такое "утешение" не очень сильно подействовало на тревогу Курокавы по этому поводу, поэтому он сказал, что это не самый лучший способ отпроситься пожить у парня; она лишь махнула рукой. – Я пришла, потому что соскучилась по тебе. – эти слова взволновали сердце тирана, а стоило женским рукам коснуться его шеи, чтобы притянуть к себе, он раскрыл глаза в неком изумлении, смотря на её улыбку и глаза – но в нём всё равно не оспаривался тот факт, что в них виднелся страх и какая-то мертвечина. – Мне так одиноко. Всю эту неделю я сидела дома, а когда поняла, что не могу без тебя, в тот же миг помчалась в Йокогаму. – Изана не знал, что думать. Несмотря на то что он всегда стремился к этому исходу событий, он не хотел, чтобы она чувствовала себя так, потому что и сам был в этом неприятном положении. Но в то же время Курокава понимал, что итак использовал достаточно жестокие методы, чтобы оставить свою Ханагаки подле себя, и это не могло пройти без какой-либо боли, поэтому он уже ничего не мог поделать. По крайней мере, Изана добился того, что хотел – отчего ему быть недовольным? – Ты не рад? – спросила она, чуть меняясь в лице. – Нет, я очень счастлив. – после того, как он ответил ей, его лик приблизился, а губы коснулись чужих. Этот поцелуй был на вкус как сигареты – это заставило его вспомнить их первый раз таких лобзаний, когда они оба были у Какучо; а также понять, что девушка снова начала курить, потому что прошлые их поцелуи были намного слаще и приятнее. Поговорив и насущных делах с Изаной, Хана начала разбирать свои вещи, а тот ей помог в этом деле, оживляя скуку ещё большими разговорами на разные темы; в основном он говорил о своих рыбках, из-за чего у собеседницы уже на первых секундах завяли уши, но она умело делала вид, что внимательно его слушает, и вечно поддакивала. Она научилась врать без зазрения совести, без какого-либо намёка, что всё сказанное ею является ложью, потому что знала, что эта жизнь итак была одним сплошным пятном лжи, поэтому не было ничего, что могло бы всё ухудшить. Хана не просто так поменяла имидж. Боясь, что Ханагаки Ханамичи снова будет ей мерещиться в зеркале или любом другом отражении, она в порыве своих непонятных для неё самой же чувств отрезала волосы, прямо тогда, когда ещё была в той ванной. Сразу после этого Хана нашла в шкафчике черную краску для волос, которую использовал перекрасившийся Такемичи, и густо намазалась им. Но даже так она всё ещё не могла избавиться от этих голубых и холодных глаз. Да, они всегда были преисполнены холодом и страхом, застывшем, как на трупе; раньше Хана этого не замечала, так как смотрела на чувства своей души, не обращая внимания на тело, но, потеряв полностью представление о себе самой, поняла многие слова людей, которые говорили об этих глазах. Пару раз она ещё смотрела на ножницы тогда, думая: "Ничего страшного, если я ослепну", – но от роковых действий её вытащили последние капли здравого рассудка, так и кричащие, что она творит полнейшую дичь. Тем не менее, после всего случившегося и навалившегося, Хана быстро пришла в себя – не в том смысле: она просто успокоилась внешне, стала более равнодушна ко всему, – и, сразу же решив свои дальнейшие действия, отправилась к Изане. С того переломного момента прошло всего-то пару часов. – Слушай, а что там с присоединением "Свастонов"? – наконец-то она спросила это, когда Курокава перестал бесконечно болтать. Хану стали больше волновать более важные вещи, а именно, битва трёх банд и жизни людей – на остальное было плевать, ей было плевать даже на методы, которые она могла использовать для своих целей. И то волновало Хану это только из-за чувства долга, ведь она давно этим занимается и хочет закончить всё как можно быстрее и успешнее; на чужие чувства ей было по барабану. Она уже решила, что будет делать после своей миссии. – И когда вы там собираетесь драться? – также Хана хотела уточнить дату, так как уже не до конца помнила всё то, что должно произойти по рельсам сюжета манги; но она понимала, что до самой кровавый битвы осталось немного. – Ну, я предложил Кисаки не трогать "Свастонов", и он немного поспорил, но в конце концов сдался. – невзирая на успешность этого дела, Хана всё равно посчитала, что это не очень хорошо; она осознавала, что Тетта не стал бы так легко соглашаться на такое, а это значило, что что-то здесь было не так. – Мы обусловливись, что "Поднебесье", "Чёрные Драконы" и "Свастоны" сойдутся 22-ого февраля. Ну, получается, что осталась всего неделя. Сначала я не хотел выбирать эту дату, потому что в этот день сформировалось первое поколение "Чёрных Драконов", и это выглядело бы так, словно я какой-то фанатик; но Кисаки сказал, что нельзя откладывать битву на более поздний срок. – Хана внимательно его слушала, и мысли об этой драке между тремя бандами уже не ввергали её в настолько кошмарный ужас; на самом деле она даже не помнила, как пришла к выводу, что Изана, Майки и Такемичи столкнуться в единой битве – скорее всего, это было вполне очевидно. – Понятно. – промолвила та, держа в руках сложенную куртку кровавого цвета. Хана повесила её у прихожей. – Дай мне его номер. – Зачем? – Я хочу встретиться с ним. – весьма легко ответила она, и в её словах не было ничего двусмысленного или тайного, в них ничего не скрывалось; поэтому Изана не мог прочитать Хану. – Зачем? – Мне надо. – Зачем? – Затем, что он мой тайный любовник. – услышав один и тот же вопрос в третий раз она не выдержала и, улыбаясь с издёвкой и не меняя своего с виду хорошего и спокойного настроя, кинула такую ошеломительную фразу. Тем не менее, по тону было ясно, что это всего лишь шутка. – Такой ответ ты ждал? – Что за идиотские шутки? – он нахмурился, показывая, что не имеел никакого желания заводить себе нелепого клоуна – ему и своих дураков из "Поднебесья" хватает. – Дай мне его номер. – с ещё большей настойчивостью начала просить Хана, вынимая из кармана свой телефон. – Диктуй. К такой наглости Курокава готов не был. Конечно, он не ожидал, что к нему так резко заявятся и начнут требовать что-то; это заставляло его чувствовать себя чужим в этой квартире, особенно когда он сам был как на иголках из-за таких изменений, в то время как гостья вела себя так, словно всегда была такой спокойной и беспристрастной, хотя буквально неделю назад в ней пылали какие-то иные чувства, так хлеставшие из этого слабого тела наружу, давая знать о состоянии его хозяина; сейчас же всё будто бы застыло. "Ладно, ничего страшного не произойдёт. Даже если она начнёт что-то предъявлять Кисаки, он всё равно не прогнётся", – с такими мыслями Изана смирился – но он знал, что смирился только в этот раз. Этот человек не из тех, кто позволяет другим загонять его в рамки, потому что он сам был тем, кто давит на всех. Он просто проявил снисходительность. Когда Хана получила номер Тетты, она сразу же позвонила ему, и после долгих гудков ей наконец-то ответили.

***

Полчаса она сидела на скамейке и полчаса ждала его – Кисаки. Находилась она недалёко от Изаны: буквально у подъезда многоэтажной квартиры. Её глаза не замечали пасмурного неба, который вёз в себе вагоны тёмных-тёмных туч, которые очень любили плакать. Она не замечала, как вдалеке, на детской площадке, какой-то мальчуган гонится с палкой за девчонкой, а родители, весело смеясь, думают, что они лишь играют, но по её испуганному не от игры лицу нельзя было так сказать. Не было заметно для неё, как резко начинало холодать. Но ей уже не было холодно. Хана услышала приближающиеся шаги. Это был не один человек. Их двое. Она сразу же обернулась и увидела в десяти шагах от себя Кисаки и Ханму, одетых как раз по погоде, не то что она. Её ноги сами заставили всё тело встать со скамьи, а холодные глаза сразу бросились на высокого парня. – Что он здесь забыл? – Хана, не желая даже улыбнуться своим врагам, не постеснялась ткнуть на одного из них пальцем. – Пусть сваливает. – С каких это пор я должен уйти? – слыша такое неуважение и пренебрежение вместо нормальных приветствий, Ханма уже хотел было подойти к назойливой девчонке, но его остановил друг. – Я позвала Кисаки, чтобы поговорить с ним наедине, и не ждала больше никого. Ты здесь явно лишний. Шюджи посмеялся. Он должен был признать, что его немного позабавила картина девушки, которая категорически отличалась от той, которую он знал. Наверное, это стало единственной причиной, по которой она ещё не валялась на земле, захлёбываясь в собственной крови. – Успокойся, он просто привёз меня сюда. – очкарик наконец-то заговорил, когда понял, что конфликт начал понемногу затухать с обеих сторон; но он точно хотел бы посмотреть, как его соперницу убивают. Возможно, он и сам убил бы её. – Ханма, иди посиди где-нибудь. Меня ждёт очень интересный разговор кое с кем. – сквозь отсвечивающие стёкла Хана могла видеть эти хитрые, полные грязи глаза, кои она могла бы сравнить с лисьими, потому что в мире нет животного, который мог бы так же точно описать гениального Кисаки. – Блин, я вам что, слуга какой-то? Завопили в один голос: "Вали отсюда!" Аж самому обидно. – несмотря на свои претензии, Ханма, почесав шею и кинув раздражённый взгляд пылающих в искрах уже зародившегося интереса глаз, сначала немного постояв, зашагал в сторону детской площадки. Он сел на скамейку рядом с песочницей, где игрались дети, и принципиально зажёг сигарету; родители косо на него пялились и, кажется, уже собирались ему что-то предъявлять. Но это не касалось двух низкоросликов, которые заняты лишь друг другом. – Ну хорошо, он ушёл. Так что ты хотела мне сказать? – Кисаки с надменно поднятой головой и вскинутыми в вопросе бровями подошёл к Хане, но не для того, чтобы прожечь её своим орлиным взором – он просто хотел сесть на скамейку. Она, видя, что, даже когда тот находился на более низком уровне по сравнению с ней, всё равно ему удавалось смотреть на неё сверху-вниз, закатила глаза и села рядом. – Кстати, не боишься, что я тебя убью прямо сейчас? – она усмехнулась с таких слов. – Я сказала Изане, что если я не вернусь через час, то это будет значит, что я мертва. Он знает, что я сейчас с тобой, так что подозрения в убийстве падут только на тебя. – Хана не очень-то и напугала Тетту, скорее всего потому, что тот и не собирался что-то делать. Ему было всё равно. Она это знала. – Давай сразу перейдём к делу. Я хочу заключить сделку. Кисаки не сразу понял, что услышал только что, но стоило его височным долям мозга переработать полученную информацию, как он тут же расплылся в секундной улыбке, после чего снова принял равнодушный образ. Положив руки в карманы куртки, чуть покачав головой туда-сюда, рассматривая свои брендовые сапоги, Тетта специально оттягивал ответ, чтобы позлить свою оппонентку – это была услада для его тёмной души. В голове он перебирал все возможные слова, которые мог бы сказать; он словно сто раз прокручивал в своей голове эту ситуацию. – Какую сделку? – очевидно, Кисаки выбрал самый обычный вопрос, который может возникнуть в такой момент. Он замечал, как начинают подрагивать ресницы Ханы, выражая её неуверенность; как она немного сминает свои пальцы, сгибая и разгибая их, сжимая в замок и освобождая; как её спина выгибалась, а фигура становилась сутулой; как сухие губы дрожат в движении, чтобы сказать: – Я знаю, что ты хочешь убить Эму для ослабления Майки... – А почему бы тебе не остановить меня, раз ты знаешь? – Тетта не мог не прервать её на полу слове, чтобы спросить это. Ему было интересно это знать. Нет, даже не так. Он должен был сделать это по какой-то непонятной для всех, кроме него, причине. Хана резко помрачнела: она ненавидит, когда её перебивают. – Потому что... – она была не готова к такому, а раскрывать все свои карты не хотелось. – Потому что это был твой изначальный план. Я не верю, что ты не менял его. – А, я понял. Ты не можешь предугадать мой следующий шаг, вот и решила пойти на компромисс. Не ожидал от тебя такой покорности, Исикава. – когда он своим грязным языком произнёс эту фамилию, внутри неё всё закипело. Она сама не знала, почему. – Я думал, ты будешь биться до конца, вечно осторожничая, но, похоже, такие тяжёлые времена заставили тебя прибегнуть к риску. – на смуглом лице появилась улыбка. – Да ладно, тебе и самому ведь невыгодно иметь такого непонятного противника, как я. Мои действия ты точно прочитать не можешь, так что даже неизвестно, кто действительно в невыгодном положении. – Хана умела сохранять хладнокровие. Здравый рассудок – или его остатки – всё ещё существовал внутри её бесформенной личности. – От моей сделки выиграют обе стороны. – Ну хорошо, так что ты предлагаешь? – у Тетты пятки чесались от предвкушения скорее услышать желаемое. – Я помогу тебе, чтобы "Поднебесье" одержало вверх в грядущей схватке, а ты со своей стороны не смеешь хоть как-либо навредить кому-то и тем более убить. Это равноценный обмен. – Да ну, "Поднебесье" и без твоей помощи победит. Что ты вообще можешь сделать? – Я могу сказать Майки о том, что ты готовишь покушение на Эму. После этого она из дома вообще не выйдет. И как ты её убьёшь после этого? – она блефовала, потому что знала, что Манджиро не станет её даже слушать по этому поводу; раз уж он не хотел слышать что-то про роспуск "Свастонов", то что уж говорить о смерти сестры, тем более он очень упрям и уверен в том, что всех защитит. Тем не менее, Хана прекрасно справлялась с тем, чтобы не выдать эту ложь. Идеальная лгунья. Тетта слегка напрягся. – В любом случае, тебе ведь всего лишь необходимо вывести Майки из строя, чтобы он не появился на поле битвы, а это можно сделать и без убийств. – И как же? – бровь Кисаки вопросительно вскинулась, в то время как другая опустилась в подозрениях. Он хотел знать больше, и Хана это понимала. "Опасно говорить ему обо всём, но если я не рискну, то не добьюсь сделки. Придётся жертвовать", – такие мысли посещали её. – Да легко! – едкая ухмылка покрыла её лицо, даже заставив глаза жмуриться. – Сейчас он в ужасном положении, как в моральном, так и физическом. Баджи Кейске ведь сейчас находится в больнице в тяжёлом состоянии, а это сильно давит на дух "Непобедимого Майки"; также у него сейчас травма ноги, так что он так легко размахивать ею не сможет. – И ты думаешь, что этого будет достаточно для победы "Поднебесья"? – Кисаки не очень впечатлился, но он должен был признать, что большего и не ожидал. – Конечно нет, но он близок к тому, чтобы распустить "Свастонов", потому что его образ "Непобедимого Майки" уже не вывозит все эти проблемы. Если случится ещё что-то, то он окончательно сломается, и этим "что-то" необязательно должна быть чья-то смерть. – А что должно быть? – склоняя голову в неподдельной интриге, вопрошал Тетта. Он был весьма удовлетворён всем тем, что слышал, даже сам не заметив, как быстро менялось его настроение, как она то не вызывала никаких волнений в его сердце, то беспокоила и перехватывала дыхание. Ему это очень нравилось. – Я не скажу, пока ты не заключишь сделку и не пообещаешь никого не убивать. – Хана всё ещё действовала осторожно, несмотря на этот риск и на то, что она уже дала Кисаки многое понять и узнать, буквально раскрыв большую часть из своих карт. Это правда было очень опасно, но она устала вечно гадать и трепать себе мозги. – Ну хорошо, я никого не убью. Я бы убил, только если бы хотел, чтобы Майки впал в отчаяние и стал частью "Поднебесья", но сейчас мне нужно только его отсутствие на битве, и всё. Мне не нужен "Непобедимый Майки", в нём ценна только его харизма. Харизма, ум и деньги – это успех любой криминальной банды. В "Поднебесье" есть Коко – финансовый гений, Я, гениальные мозги, а харизма таится внутри Изаны, коий на самом деле ничем не отличается от этого Майки, который теперь нам не нужен. Жаль конечно упускать такого бойца, но стараться только ради него... Нет, как-то муторно. Убивать кого-то из его близких – тоже дело не из простых. – он замолчал и задумался. – Хорошо, Исикава, твои слова имеют смысл. И в знак благодарности за твою идею я готов принять твоё предложение. – Тетта встал, широко заулыбался, как какой-нибудь хороший парень. Да уж, картина была так себе, что даже Хана скривилась в отвращении, смотря сначала на него, а потом на протянутую ей руку. Она могла только молча пожать её, сравнявшись с ним в росте. – О, и ещё кое-что! Неужели, ты даже и подумать не могла, что я хочу убить тебя, а не Эму? – это был настолько резкий и внезапный вопрос, что Хана на минуту замешкалась. Почему он такое спрашивает? Он как будто читал её мысли, как будто знал, что она днями напролёт мучалась этим вопросом, не зная, что тогда делать. – От моей смерти нет прока. – просто проговорила она, даже не подавая намёка на своё замешательство. Ну, может раньше смысл убивать её был, но теперь его нет – правда, Тетта об этом не знает. Майки ненавидит её, поэтому это никак не сломит его душу, что явно не понравится гению. Это стало какой-никакой подушкой безопасности. – Если хочешь, можешь попробовать, но предупреждаю, что Изана тебе этого не простит. – Хана улыбнулась ему в ответ, и эта улыбка ничуть не тронула его, наоборот, он захотел, чтобы на этом холодном лице отразилось всё отчаяние её безликой души. Когда эти двое пожимали себе руки, тем самым заключая сделку, дверь, ведущая в подъезд, резко открылась, и оттуда вышел Изана, одетый в своё белое пальто – значит, он вышел не для кровавых дел. Заметив двух людей, которые ненавидит друг друга и резко совершавшие такой дружеский жест, он поднимал голову, давая беглым глазам быстро пробежаться по картине перед собой, и, выражая своё непонимание ситуации, а также некое недовольство, подозрительно хмыкнул. Хана отпустила руку Кисаки, даже и глазом не моргнув – появление "любимого" никак её не удивило, – в то время как Тетта уже достал из кармана своей дорогой куртки антисептик и, брызнув на ту самую ладонь, которую касалась его соперница, стал интенсивно втирать средство; от такого у Ханы начал дёргаться глаз, косо пялившийся на него. – Я тут смотрю, у вас какой-то заговор. – начал Курокава, не желавший даже улыбнуться. Он посчитал, что его мысли насчёт того, что его девочка никак не сможет промыть мозги гениальному Кисаки, оказались неверными; какое же разочарование окутало его душу в тот миг. "Боже, надеюсь, она не стала просить, чтобы "Поднебесье" ещё и отступило", – надежда всё-таки таилась где-то глубоко в нём. – О чём болтали? – Изана, от тебя даже "привет" не услышишь. – улыбаясь, произнёс Тетта, уже подходящий к своему королю – но, конечно, понятное дело, что он никогда его за своего повелителя не считал. – Он у нас грубиян. – кинула Хана, после чего получила от Курокавы "просьбу" заткнуться, произнесенную так сурово, как бы он не сказал, будь они одни; похоже, он очень старался поддерживать статус холодного и властного короля перед другими. Его Ханагаки только посмотрела на него взглядом, так и кричащим: "Не затыкай меня". – Мы с Ханагаки обсуждали, что лишние жертвы во время драки будут излишни. Ну, думаю, ты понимаешь, про какие жертвы я говорю. – Кисаки чуть ли не вплотную подошёл к Изане. Его слова заставляли Хану хмурится: у неё не было ни малейшего желания, чтобы Курокава что-то об их союзе знал. Но она также из его слов поняла, что эти двое всё-таки рассматривали вариант убить невинную Эму. – Ладно, потом мне объяснишь. – холодно проговорил Изана, что у Тетты даже мурашки по спине пробежали и тот отдалился от такой равнодушной фигуры. Но, когда загорелая ладонь легла ему на плечо, немного похлопав, якобы говоря, что это дело будет обсуждено позже, очкарик ещё сильнее занервничал и встал как каменная статуя, даже потеряв способность дышать – настолько его пугал этот человек. Кисаки даже сам удивлялся, что способен ощущать такое. Внезапно, пробежав сквозь голые кусты, Ханма как гром и молния на небе без облачка оказался между этой тройней. Весь его вид говорил, что он невероятно взбудоражен чем-то, но, похоже, взбудоражен чем-то положительным и весёлым, ведь на его лице сияла широкая улыбка. Шюджи, мимолётно посмотрев на них, обратился к своему другу: – Кисаки, дело хуйня! Эти тупые яжемамки вызвали копов! – он, не давая Кисаки даже что-то сказать, схватил его за воротник и быстро повёл в сторону дороги, по которой они попали сюда. Хана и Изана одновременно посмотрели на детскую площадку, где Ханма был всё это время, и увидели какого-то ребёнка, который плакал навзрыд из-за хлеставшей из его носа крови; вокруг него вертелись взрослые, переживавшие за его состояние, а кто-то и вовсе звонил кому-то по телефону. И думать долго не пришлось, чтобы понять, что произошло насилие. По словам Шюджи, уже вызвали полицию, но, скорее всего, это бесполезно, потому что вскоре фигуры двух парней, где виновен был только один, а другой просто мимо проходил, скрылись вдалеке. "Вот же бессовестный, теперь и детей избивает", – бросив в голове эту лёгкую мысль, Хана повернула голову и встретилась с аметистовыми глазами, сверлившими её насквозь – но это никак не заставило её вздрогнуть. – Что? – спросила она, видя, как хмурятся брови Изаны, но не получила ответа – вместо него он просто отвернулся от неё. – Зачем ты вообще вышел? – Хотел застукать тебя и твоего любовника за чем-то неприличным. – просто промолвил Курокава, не изменяя своего спокойного, отчасти холодного выражения лица. – Понятно. Дай ключи. – Хана не особо горела желанием что-либо ему отвечать – Изану это в каком-то смысле расстроило: может быть, он хотел скандала, а может, он обиделся на то, что его Ханагаки не удосужилась добиться нормального ответа от него. Она лишь протянула ему свою раскрытую ладонь, чтобы ей дали нужное, отчего Курокава чувствовал, будто им пользуются. – Я иду в магазин за продуктами, а то, думаю, ты и дня не проживёшь, если мой холодильник всё так же будет пустым. – наконец улыбка снизошла на его смуглом лице, делая того более живым. Это даже как-то тронуло Хану. Но ещё больше ей понравилось, что Изана решил всё-таки взяться за голову и купить нормальной еды. Но её как-то пугали мысли, что он бытовой инвалид, который даже не знает, какие продукты нужно покупать. – Ладно, тогда я с тобой. – Хана резко оживилась и заулыбалась настолько, что её беспричинная радость не смогла полностью вылиться в этой улыбке, и она не нашла ничего лучше, кроме как шлёпнуть своего собеседника по заднице. Естественно, он такого не ожидал и был в полнейшем шоке, но в миг ощутил себя оскорбленным. – Если ты ещё раз так сделаешь, я тебе руки оторву. – тот надменно взглянул на неё с поддельным презрением в сузившихся глазах, сводя брови. – Хорошо, мой повелитель. – наигранно сладким голосом пролепетала Хана, чуть ли не вешаясь на его руку; но, к её большому неудивлению, он даже не дёрнулся в попытке избавиться от такого балласта. – Твой язык тоже надо вырвать. Шутишь просто превратно. – с такими словами Изана зашагал вперёд, а его Ханагаки вместе с ним. Они долго о чём-то разговаривали по пути к магазину, и Хана то и дело кидала какие-нибудь колкие фразочки, которые были ему не по душе; его бы воля, он бы себе уши отрезал, чтобы не слушать её. Поэтому Курокава на каждую шутку отвечал угрозой, но, конечно, он бы ни за что не превратил ни одну из всех сказанных в жизнь. По крайней мере, Изана точно не хотел бы выпороть все кишки Хане, пачкая себя, только потому, что она снова назвала его геем. А ведь он даже понятия не имел, что ему будет так сложно сдерживать себя подле неё; в последний раз этот тиран ощущал подобное, когда только познакомился с Ханой, и она начала вечно к нему приставать, как какая-нибудь сталкерша. Точно, сейчас её поведение более раскрепощенное, прямо как тогда. На самом деле Хана очень много думала о Кисаки и об их сделке. Ей не верилось, что всё сложилось так идеально, тем более с этим паршивцем, который постоянно надевает на себя разные маски и прикрывается ложью. Ему нельзя доверять, и она это знала. В её голове было много сомнений насчёт того, что Тетта сдержит своё обещание, потому что он был тем ещё подлецом и предателем; но в то же время у неё не оставалось иного выбора, тем более его слова и вправду имели какой-то смысл. Идти на мир с этим гением в самом деле было лучшим вариантом, потому что это давало ей хоть какую-то надежду и возможность повлиять на планы злодея. Вообщем, Хане оставалось только довериться своей непредсказуемой судьбе, которая выкидывает много странностей. Но знала бы она, что Кисаки также много размышлял об этой встрече. Она не выходила из его мыслей. Он думал над тем, что же ему тогда делать дальше, будучи связанным такой сделкой; но, стоит отметить, что Тетта и вправду не соврал Хане: Майки не несёт в себе никакой пользы в данный момент, а убивать Эму ему не хочется. Он человек, который хотел бы сделать мало и получить много – желательно, чтобы всё сделали за него. Но Хана была для него загадкой, которую было невозможно разгадать; иронично вышло, что она сама не знает решение самой себя. Вот почему у этих двоих одинаковые мысли насчёт друг друга: "Я буду следить за каждым твоим шагом".