Memento Vitae

Натаниэлю было слишком тяжело просыпаться. Парень разлепил уставшие веки, после чего почувствовал неприятное жжение, будто бы глаза опалили маленьким огоньком, а может и искоркой. Это было солнце. Причина, по которой Нат понял, что всё-таки жив. Спасли. Эти мысли пролетели как-то мимо, не закрепились в сознании. Внимание Младшего привлекла женщина, которая сидела в углу, посапывая. Она была одета в белый халат, характерный либо для медицинских работников, либо для посетителей. Он её не знал. Медсестра? Санитарка? Скорее всего, первое. Эти размышления быстро ушли на второй план. Натаниэль всё ещё старался осознать то положение, в котором он находится, прийти в себя. Чуть приподнявшись на кровати, Веснински почувствовал боль в спине и ягодицах. «Отлежал, — сразу появилась мысль в голове, а после там начали всплывать и остальные. — Я в больнице? Спасли? Где Ичиро? — глаза забегали из стороны в сторону, пока не пришло осознание очевидного. — Его тут не может быть. Его тут не будет». Поёрзал на месте, осмотрел комнату повнимательнее. Капельниц и чего-то подобного нет, на тумбочке рядом с кроватью лежала пара коробочек с соком, сосательные конфеты, блокнотик с ручкой. Ёрзанья Младшего заставили девушку на стуле проснуться и вскочить со своего места. Она смущённо отвела взгляд от пациента, поняв, что оступилась, так нагло уснув на рабочем месте. — Здравствуйте, я ваша медсестра Мария Форс. Как вы себя чувствуете? — женщина казалась неопытной, тараторила. «Новичок?» — Не знаю. В какой я больнице? — медсестричка выдала название ближайшего к дому Ната госпиталя. Парень кивнул, благодаря за ответ. — Ясно. — Господин, как я могу к вам обращаться? — после недолгих раздумий чуть неуместно произнесла сестра. — Натаниэль. — Младший произнёс ответ на выдохе. Судорожном. Тревожном. — Что со мной? В голове начали роиться мысли. Режущие по угнетённому недавними событиями сердцу. «Что мы наделали? Почему до этого дошло? Слабость?» — Я не могу сказать полную картину. Может, лучше дождаться врача? — Мария казалась растерянной, поэтому Натаниэль лишь коротко кивнул. — Хорошо, он сможет подойти ближе к… — Мария взглянула на часы, висевшие на стене, — одиннадцати. 9:43 — гласили числа, на которые указывали стрелки циферблата. — Да, давайте дождёмся, — кивнул вздыхая. — Тогда я ненадолго отойду, — произнесла девушка и покинула палату. Она не оставила Ната надолго, вернувшись с не самыми лучшими для пациента новостями. — Ваш отец приедет к вечеру. Он просил вам передать. Сердце Молодого Мясника охватил страх. «Отец…» — мысли о гневе родителя усилили неприятное ощущение, заставили всё внутри наполниться чем-то вязким, мешающем дышать. Натаниэлю хотелось накрыться одеялом с головой, спрятаться от мыслей, от образа отца, который не побоялся бы сделать состояние сына ещё хуже. Медсестра, видимо, заметившая, что что-то неладное происходит с пациентом, спросила: — Вам плохо? Вы бледнее, чем раньше, — она недолго подумала, прежде чем снова подать голос, что понемногу начинал уже выводить ворона из ныне хрупкого душевного равновесия. — Давайте я проверю вашу температуру. Вы не против? К липкому страху добавилось кислое раздражение, отчего глаза парня стали холоднее, как и тон голоса. — Нет, против. Просто сядьте и займитесь, чем хотите. Просто я ещё не могу прийти в себя, — перевёл взгляд от смущённой Марии на окно. Раздражение отвлекло ненадолго. Страх нарастал, провоцировал на странные действия и заполнял голову мусором. Пальцами Младший принялся чуть ковырять повязки, осматривать ссадины, которые, скорее всего, были получены, когда тело упало на пол. Мысли о сделанном резали сердце лучше любого меча. При этом Нату было тяжело избавиться от них. Они будто облепили все его органы плотной плёнкой. Хотелось тошнить, кашлять, плакать. Все эти варианты были не осуществимы. Темы для самобичевания сменялись с одной на другую, когда предыдущая достигала пика. Медсестра в очередной раз уснула. Эта безалаберность позволила Нату, хоть и ненадолго, очень тихо, но погрузиться в истерику. Всхлипы провоцировали Марию лишь на недовольное мычание. Одиночество. Именно оно появлялось в каше эмоций и заставляло обращать на себя внимание больше, чем всё остальное. Оно смешивалось с некоторым облегчением и заставляло мозг будто бы раскалываться на две половинки в замешательстве. Одиночество — самое нелюбимое чувство для Натаниэля. Оно опрометчиво. Может показываться даже тогда, когда вокруг много людей, в том числе близких. Только рядом с Ичиро, когда внимание его направлено лишь на Младшего, последнему удаётся не чувствовать апатию. Это успокаивало. Жаль, этого лекарства нет в такой пустой и холодной больнице. Стараясь найти хоть где-то в этой больнице успокоение, ворон потянулся к записям, что так небрежно лежали на тумбочке рядом с кроватью. Пролистав пару страниц с кривоватыми рисунками, в которых то и дело сквозило присутствием Ичиро, Младший наткнулся на иероглифы, так аккуратно выведенные на чуть желтоватой бумаге. Японский. Натаниэль всё ещё плохо понимал эту письменность, но, несмотря на это, ему очень хорошо удалось разобрать слова поддержки, что были так нужны ему сейчас. Только зрачки остановились на последнем из иероглифов. Веснински понял, что пусть и немного, но успокоился. Ичиро будто бы знал, как всё-таки он будет нужен Младшему после пробуждения. Так Молодой Мясник и сохранил своё хрупкое эмоциональное равновесие до прихода доктора, слушая гул в ушах, сердце, которое билось быстрее обычного, будто бы снова боялось, что остановится. Дверь, тихо поскрипывая, отворилась, пропуская в комнату высокого мужчину средних лет. Его ярко-красный хирургический костюм, чуть прикрытый распахнутым халатом, хорошо сочетался с тёмными волосами, небрежно заплетенными в высокий тугой пучок. Голубые глаза Веснински с некоторым интересном наблюдали за действиями пришедшего. Объект наблюдения посмотрел на тихого, укрывшегося одеялом пациента, улыбнулся ему и перевёл внимательный глубокий взгляд на спящую Марию. Его рука, в которой мужчина принёс пару бумаг, чуть замахнулась, после приземлившись на голову бедной работницы. — Подъём. Тут у работников нет тихого часа, — медсестричка еле разлепила веки. Стоило ей посмотреть на мужчину, как её глаза округлились, а сама она раскраснелась, быстро поднимаясь с места. — Простите! Больше такого не повторится… — девушке пришлось опустить голову. Она явно почувствовала себя виноватой. Это отозвалось где-то внутри Натаниэля колющей болью. В детстве он так же реагировал на замечания отца, оттого и получал всё новые и новые раны. — В прошлый раз ты так же говорила, — ответ прозвучал как-то расстроенно, пусть человек и пытался скрыть это за безразличием. Больше они не говорили. Человек в хирургичке подошёл к кровати Ната, почти сразу начав писать что-то на одном из принесённых им же листочках, лишь изредка поглядывая на пациента. — Я почти закончил, подождите пожалуйста, — видимо, так врач откликнулся на изучающий взгляд Младшего. — Лиам Старковски, — смакуя непривычное сочетание, произнёс Нат. Человек вновь отвлёкся от своего занятия, — хирург. Пациент кивнул на бейдж, так красиво расположившийся на груди доктора, а после поднял взгляд. Он не ожидал, что уставится в собственное отражение в чужих тёмных, будто бездна, глазах. Старковски изучал парня. Хотя нет. Не его всего, а только лишь покрасневшую слизистую и перебинтованные предплечья, прижимающие к сердцу записи. — Ох. Эта реакция вызвала у Веснински удивление и заметную дрожь. — Да, меня зовут Лиам Старковски. Можете обзывать, как вам будет удобно. Как я могу к вам обращаться, мистер На… — док немного осёкся, — Натаниэль? Только сейчас ворон услышал акцент Лиама. Отчётливый такой. Красивый. — Просто по полному имени, без приставок, — протараторил Нат. Тяжёлый вздох доктора немного позабавил мальчишку. Его присутствие облегчало состояние Младшего получше записей Ичиро. Хотя нет. Наравне. В совокупности. — Хорошо, — кивнул док и продолжил, — я пришёл чтобы рассказать вам о, — мужчина снова посмотрел на бинты, — вашем состоянии и некоторых последствиях. Лиам не уточнял о последствиях чего именно он говорит, но Нату это и не было нужно. Он сразу понял, о чём речь. — Раны были глубокими, но вы позвонили нужному человеку и спаслись. Однако в следующий раз вам лучше звонить напрямую в больницу. Ну, в скорую, — врач задумчиво покусывал ручку, подбирая слова. Переводит на свой язык? Может. А может и просто сдерживается в выражениях. — Мы восстановили ваши повреждённые сосуды. У вас хорошо свёртывается кровь. Но, несмотря на это, вынужден сообщить вам, что вы её потеряли в немалых количествах, посему вам стоит начать потреблять питательную пищу, дабы восстановить нужный объём крови. Вас интересует что-нибудь по состоянию? Натаниэль думал недолго. — Что будет с моими руками после этого? Двигать я ими могу, но просто как спортсмена меня этот вопрос очень интересует. — Может проявляться небольшой тремор, слабость хвата, онемения, — ответил док, после вновь записывая что-то в блокнот. — Хорошо, — сердце кольнуло, но это чувство было совсем недолгим. Они задали друг другу ещё пару вопросов. На некоторые из них давал ответ Нат, на другие Лиам. Его голос продолжал ласкать слух Младшего, успокаивать. Парню совсем не хотелось отпускать этого доктора. Но аргумент про оставшихся пациентов заставил замолчать, лишь тихо перед этим попрощавшись. Медсестра вышла вслед за доктором. Он подозвал её пальцем. Выглядело мило. Младший принялся перечитывать записи, до сих пор лежавшие в его руках. Они перестали помогать. Грели душу, бесспорно. Но не успокаивали. Паника вновь начала виться под рёбрами. Принесли еду. Съел, потому что так сказал сделать доктор, а не потому что хотелось. Из-за страха весь желудок крутило. Время тянулось долго. В воздухе то и дело витала тяжёлая атмосфера, заставляя Натаниэля вжиматься в подушку. До прихода отца осталось около часа, но он пришёл раньше. И не только он. Медсестра сразу же покинула палату, оставив Ната одного. «Предательница, — мгновенно подумал парень, практически сразу осекшись. — Я бы тоже ушёл». Эта мысль была подкреплена двумя мужчинами, что появились в дверном проёме. Ичиро и Натан. Последний старался скрывать раздражение, появившееся у Мясника, стоило тому взглянуть на отпрыска. В отличие от него, Морияма выглядел напряжённым, чуть смущённым. Казался виноватым. — Натаниэль, — произнесли оба. Младший еле заметно затрясся, заглянув в глаза отца. Холодные, словно сталь. Он не мог открыто выражать негатив, поэтому его приходилось считывать. Натан продолжил, — скоро ты перейдёшь в другую больницу. В голову Ната сразу пришло понимание. Он кивнул. — Я отвезу, — добавил Ичиро, подойдя ближе к Младшему и присев на стул рядом с его кроватью. — Твой отец выбрал неплохую клинику, об этом можешь не волноваться. Я просмотрел отзывы. Слова его, словно бальзам, ложились на душу, но в упадническое состояние вновь вводил отец и его участие в выборе. Не последняя роль даже. Вдобавок ко всему этому, лицо Мясника, пока Ичиро не смотрел, исказилось отвращением и гневом. После больнички Натаниэлю будет плохо. Очень. — Сначала ты пройдёшь обследование, потом они поймут, что ты с собой сделал и вылечат. Но это не отдых, — Натан уточнил, дабы его сын не расслаблялся, — на лечение тебе даётся лишь пара недель. Нату было понятно, по словам отца, что больше таких ошибок он не простит. Сделает хуже. Избавится от проблемы сам. Вырежет и закопает. Хотелось плакать. Это давило. Плакать нельзя. Накажут. Ичиро молчал. Он казался нейтральным. Не выражал согласия, но и не отрицал. Лишь отрешённо смотрел на собственные записи в руках помощника. Младший был нужен и ему. Целый. Невредимый. Беспроблемный. Отец ушёл после сказанного почти сразу же. Ичиро перестал сдерживаться. Забрал у Ната записи, что служили последнему спасением. Щитом. Мужчина взял руки бывшего любовника в свои и молча сжал. Натаниэль ничего не говорил. Просто старался прижаться. Снова почувствовать согревающую любовь, но вместо этого ему дарили лишь внимание. Его обнимали, трепали по волосам, но спасительных поцелуев он так и не дождался. Когда Морияма ушёл, Младший понял, что он их и не хотел. Его забрал пустой сон, истребляющий мысль.

***

Утро дня выписки началось с пришедшего в десятом часу хирурга. — Так, твои руки в порядке, — вычитывает мужчина из своих записей. Натаниэль разрешил обращение на «ты» во вторую их встречу. — Хорошо, — кивнул парень. — Док, вы говорили с моим отцом? — Нет, только со вторым твоим посетителем. Рассказал, что да как, а вот он уже передавал всё твоему отцу. Не знаю, почему Господин Веснински не интересовался. Я пытался говорить с ним, но… Честно говоря, мне было странно. — Неудивительно, — ответил парень, реагируя этим сразу и на всё. — Понятно, — доктор особо не расспрашивал. Видимо, и без этого понятно, что отношения между родственниками не самые хорошие. — Так, я сообщил Морияме, во сколько тебя выпишут сегодня. Готов? — Натаниэль кивнул. — Хорошо. Тогда могу сказать лишь: смазывай раны и следи за здоровьем. И да, я не только про физическое, Натаниэль, — очередной кивок. — Хочешь ещё что-нибудь спросить перед тем, как мы попрощаемся? — Да… — Нат пытался подобрать слова. — Можно ваш номер телефона? — в глазах врача появился немой вопрос «Зачем?» — Просто… Вы на меня влияете… В хорошем плане. Успокаивающем. В тишине комнаты прозвучал уже полюбившийся глубокий вздох, и Лиам достал телефон. — Только не ищи во мне папку, — Младший дрогнул. Уж кого ему в людях не хотелось бы искать, так это своего отца, — записывай.

***

Собирая вещи, Натаниэль то и дело чувствовал тоску. Хотя подобное и казалось лишь вымыслом, плодом ощущений уставшего мозга, однако было вполне обоснованно. Тут было безопасно, комфортный доктор всегда дарил успокоение, но всё это продолжала портить мысль о том, что отец, пока Молодой Мясник спал, мог спокойно его прирезать.

***

Ичиро, как только они вышли из больницы, протянул Нату тонкую сигарету. Его руки чуть дрожали. Младший прекрасно понимал — это не из-за холода. — В больнице тебе никто их давать не будет, но мне очень хочется хоть как-то тебя порадовать… — по Морияме было понятно, что в произошедшем он винит себя. Натаниэлю было невозможно смотреть на это. Хотелось всё ему рассказать. Показать, что мужчина ни в чём не виноват, что стоит переложить ответственность лишь на Рико, Ната и спортсменов-идиотов. Но нет. Он молча взял сигарету, кивнул и жестом попросил прикурить. Огонь зажёгся достаточно ярко, чтобы вызвать искорки в глазах. Благодаря этому Веснински показался более живыми, чем ему позволяло состояние. — Спасибо, Ичи, — сказал Молодой Мясник, сделав тон своего голоса более мягким, — мне не хватало этого, и… Я скучал. Надеюсь, ты не против чуть поговорить? Благодарность Ната и аккуратный подход того заставил Ичиро нацепить на себя снисходительную улыбку. — Я тоже скучал. Без тебя так тяжело работать. Даже можно сказать, что жить, — Младший почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Слова наследника будто бы резали душу. — Мне до сих пор тяжело понять, зачем ты это сделал, но я не думаю, что мы готовы об этом говорить, поэтому… Солнце, что ты ел сегодня? — белоснежная улыбка Ичиро, пытающаяся казаться игривой, вызвала в Молодом Мяснике лёгкий прилив веселья, но он быстро потонул в гнетущих беспокойных мыслях, которых с каждым днём становилось чуть больше. — Особо ничего, — Нат почему-то не хотел делиться подробностями. — Для тренировки слишком мало, но вот для посиделок в какой-то лечебнице в самый раз, — небольшая обида слышалась в тоне Младшего. — Это для твоего же блага. — И для твоего, — улыбнулся лукаво, после продолжая, — если я продолжу быть… Таким, то я не смогу нормально помогать себе. Внутри Натаниэлю и правда казалось, что ему безразлично то, сможет ли он защитить своего господина или же тому прострелят голову какие-то наемники. Приходилось себя одёргивать, извиняться в мыслях перед ничего не подозревающим Мориямой. На лице Молодого Мясника то и дело менялись эмоции, как и сигарета в его руке. Время для разговоров кончилось незаметно быстро. Ичиро был задумчив, а Натаниэль необычно молчалив. Тишину между мужчинами нарушила массивная чёрная машина, лишь отдалённо знакомая Нату. Он направился к пассажирской двери, задумчиво глядя перед собой. Из-за догадок, всплывающих в голове, ворон отступил от края дороги на пару шагов, попав прямиком в объятия начальника. «Отец!» — пронеслось оглушительным ором в голове Младшего, стремительно покрывающегося холодным потом. Он мотал головой из стороны в сторону. Паника завладела всем телом, заставив трястись так, что Ичиро еле как мог с ним управиться. Дверь переднего пассажирского отворилась, выпустив из себя сначала характерный запах духов, нотками чем-то напоминающими одновременно тяжёлый алкоголь и цитрусовые, а после и Старшего. Ноги Натаниэля мгновенно сложились в коленях, а сам парень выскользнул из крепких рук Ичиро, у которого на лице читалось непонимание и смешавшийся с ним шок. Младший склонил голову перед отцом так, чтобы не встретиться с ним взглядом. Ошибка. Напряжение. Дёрганое поднятие головы и встреча с безразличием на лице Натана. Ему плевать. Особенно, когда рядом Ичиро. — Поехали, — только и произнёс он, отправляясь обратно на своё место. Ичиро никогда не нравилось то, какой образ создавал о своём отце Натаниэль. Казалось, что такой живой на публике человек, как Натан, не может быть настолько отличным от образа за закрытыми дверями. Хотя… На публике Мясник пуст и не был настолько агрессивен, как описывал его сын, но всё же достаточно яркий характер прослеживался. Даже в первый визит в больницу Ичиро пытался себя убедить, что между родственниками просто холод, а не давление. Несмотря на то, как сформировалось мнение у наследника, сцена, что развернулась перед его глазами, расставила всё по местам. Натан и вправду другой. Не такой, как при встречах с Кенго и другими Мориямами. Ичиро эта двуличность очень сильно раздражала. Да и на совесть давило то, как сам наследник, слушая рассказы своего бывшего любовника, даже не пытался поверить. Морияма помог внезапно обессилевшему Нату подняться и занять место в машине. Атмосфера напряжения распространилась так же, как и дрожь в теле Младшего, когда все заняли свои места. Всем было понятно, что его везут не на отдых. Создавалось впечатление, что даже не на лечение. Это починка игрушки. Пиноккио отшлифуют для отца и снова вставят в руку того тесак. Бронежилет перешьют и вновь наденут на тело, а шестерёнку переплавят, дабы вернуть обратно в механизм. Все всё прекрасно понимают. Их всё устраивает. Натаниэля тоже всё устраивает. Другого исхода просто и быть не может. Вот оно, здание лечебницы. Огромное. Страшное. Натаниэль решил напоследок рассмотреть лица сопровождающих. Отец не изменял себе, всё также показывая своё раздражение и некоторое безразличие к происходящему, а вот Ичиро нервничал не меньше Ната. Забавно. Вроде это его инициатива — отправить верного помощника на лечение. Несмотря на комичность этих мыслей, Младшему совершенно не хотелось смеяться. — Выходи, — сухо произнёс отец, расстегивая ремень, — нам из-за тебя ещё очень много бумаг надо заполнить, — с разочарованным вздохом Мясник откинулся на кресло, будто бы даже не собирался спешить закончить с делом. Нату было неприятно. Отец начинал казаться живым, человечным, а не машиной для убийств. Из-за этого так и хотелось задуматься, что не спешит он чисто из-за того, что не хочет отпускать сына, не хочет терять его и всё в этом духе. Натаниэль вышел. Он не смотрел на то, что его не держат ноги. Сделал это, потому что так надо. Он решил забить на то, что не видит смысл в спасении, не верит в то, что может излечиться. Младшего заставляет держаться предназначение, вынуждает молчаливая скорбь Ичиро. Нат поднял голову, смотря на огромное здание. Ожидаемая после травмы дрожь в руке появилась с новой силой. Вот и она.

Тюрьма для игрушек