Взгляд ангела

       Аид жил на два дома: днём работал и помогал с реформами на Олимпе, а вечером уходил к Циню, засыпая в его теплых объятьях. Император и сам днем работал, ездил по делам государства, договаривался о новых торговых путях. Так что не был против такого образа жизни, хотя успевал соскучиться. Особенно по этим ледяным рукам, что так аккуратно массировали его макушку каждый раз, когда они ложились спать.        Секса больше не было ведь оба слишком уставали и просто хотели отдохнуть в объятьях друг друга. Шихуанди все равно мог просто позвать к себе другую наложницу, что он и делал если желание было слишком сильным. Своего ангелочка он любил по другому, нежели наложниц и жену. Бог для него был чем-то душевным, без похоти и греховности. Слишком светлый и невинный цветок, что не хотелось срывать, а лишь любоваться и оберегать.        — О чем задумался? — На плечо легла холодная рука заставляя императора вздрогнуть и улыбнуться.       — Да так, просто думал о том, как люблю тебя. — Аид на это лишь фыркнул и аккуратно начал разминать натруженные плечи, пока его человек сидел за документами и блаженно выдыхал.        — Тебе не идет хмуриться. — Усмехнулся святой, на что получил бурчание и обиженно надутые щеки и губы в которые тут же чмокнул.       — А ты совсем осмелел ангелочек! — Возмутился мужчина, но после и сам поцеловал в скулу любимого, что положил голову на его плечо.        «Вот бы вечность так просидеть» — думали оба, просто сидя в обнимку. Так спокойно и хорошо, что даже муторные документы кажутся чем-то интересным. Особенно, когда голова твоего ангела лежит на плече, а его ледяные руки обнимают за талию. Так и хочется раствориться в этих касаниях, зная, что ты можешь навалиться на любимого и тот лишь улыбнется, обнимая крепче, может даже поцелует в лоб. Его маленький и невинный ангелочек.        — Мне нужно будет уйти. — Бог ощутил, как плечо под его подбородком напряглось. — На несколько дней.        — И зачем же? — Голос звучал так же сосредоточенно, но и как-то… холодно?        — Гея, моя эм- бабушка? Она не очень рада, что я и братья убили её сына. По правде, она всегда относилась к нам хорошо, просила остановить эту жестокость, но отец не сильно её слушал. Ну а теперь она идет с войной на олимп, хах. — Аид говорил об этом так беззаботно, пока Шихуанди перед ним всем телом напрягался.        — И что ты планируешь сделать?        — Глупый вопрос.        Император развернулся, резко хватая любимого за ворот ханьфу и строго смотря через повязку. Почему этот идиот улыбается и сидит так спокойно? У них война начинается, а он будто и не волнуется. Он вообще умеет волноваться? Он ведь прекрасно понял, что бог не собирается подвергать других опасности и пойдет разбираться со всем в одного.       — Я против. А если ты там умрешь? — Цинь рявкнул на эту теплую и спокойную улыбку.        — Ни в коем случае. — Отрезал Аид, холодно глянув на повязку, отчего по телу побежали мурашки. — Я не спрашивал разрешения, Цинь. Я ставлю тебя перед фактом.       Повисла напряженная тишина, пока человек все также сжимал ворот ханьфу бога, поджимая губы и понимая свое бессилие. Аид не отступит и не позволит любимым братьям пострадать. Он даже не обдумывал вариант собственной смерти. И Циня он уже поставил перед фактом без выбора, что б тот не пытался его переубедить.       — За что мне такой кретин? — Фыркнул император крепко обнимая любимого и утыкаясь в его грудь.        — Это мои слова. — Святой лишь усмехнулся и аккуратно погладил черную макушку, ощущая, как руки сильнее стискивают его в объятьях. — Не волнуйся, один я в бой не пойду. Мы уже все спланировали, подготовили и готовы встречать нападение. Со мной будут братья, войны и-       — Если ты опять «возьмешь все грехи на себя» — я оттрахаю тебя до отключки. — Рыкнул Шихуанди резко кусая куда-то в грудь, отчего бог сперва удивленно замычал, а после и засмеялся.       — Вот и договорились. — Все же, он улыбнулся и расслабился в этих «тисках», перебирая так полюбившиеся ему черные волосы.       Они так и сидели в этих странных объятьях. Вроде, всего пару минут назад это было что-то приятное, родное и спокойное, а сейчас напряжение так и весело в воздухе. Шихуанди не хотел отпускать ангелочка, а тот, в свою очередь, смирно сидел. Боялся человек, что потеряет любимого, пусть и верил в его силу. Отпускать кого-то на войну всегда страшно и больно, особенно, когда только все начало налаживаться.       Пришло время ложиться спать и бог ушел в свое крыло, переодеться, а после и вернуться к любимому. Император же сидел в своих покоях беспомощно злясь на своего идиота, что просто не может подумать хоть раз о себе и вечно гонится за каким-то выдуманным идеалом старшего брата. Хотя он и сам хорош с размытым понятием «лучший король»…       Попрощавшись с двумя добродушными охранниками, что вечно носили его на спине, Аид зашёл в спальню Циня, плотно закрывая дверь. Тот уже спокойно лежал на боку, жуя виноград, пока края его ханьфу оголяли грудь и плечи. Заметив наложника, император поманил к себе пальцем, получая усмешку.       — Завтра собрание, так что.~ — С кровати послышался разочарованный стон, пока бог с этого хихикал. — Ты же не надеялся, что просто затащишь меня в постель и уставшим я не пойду?       — Просто идем уже спать, пока я тебя к этой кровати не привязал. — Буркнул обиженно слепыш, отворачиваясь на другой бок и поворачиваясь лишь тогда, когда рядом лег ангелочек. — Я ведь тебя не переубежу, да?       — Ты сам все прекрасно знаешь. — Аид лишь расслабленно смотрел куда-то в ткань над их головами, ощущая, как в щеке прожигает дырку недовольный взгляд. — Цинь, клянусь, я не умру. Слышишь?       Взгляд не изменился ни на секунду. Император смотрел все также, прижимаясь к ледяной руке, что легла на его щеку. Поджав губы, он придвинулся и аккуратно утянул любимого в крепкие объятья, прислушиваясь к тихому и спокойному ритму его сердца, пока сам утыкался в грудь. И как ему засыпать без этих ласк?       — Ты идиот.       — А ты обворожительный идиот.       Спор окончился ничьей и оба умолкли, слушая тишину и биение сердец. Даже ночью, Цинь вцепился в Аида мертвой хваткой. И вновь эти холодные руки поглаживают его, перебирают пряди, массируют макушку, пока на лице была теплая улыбка. Бог лишь спустя полчаса смог уснуть в захвате своего императора, даже не зная, что тот не спит. Утром же он, как и говорил, собирался покинуть дворец, оставив на губах еще спящего любимого нежный поцелуй. Пусть спит, раз всю ночь, вместо этого, сжимал его и ворчал что-то невнятное. Кажется, бога материл…       — Уже…? — Сонно пробормотал Шихуанди, сдвигая с глаз повязку и смотря своими прекрасными глазами на бога.       — Да, пора. — Наложник же спокойно сел рядом, поправляя одежду и готовясь к выходу. — Извини, что разбуд-       В грудь пихнула теплая рука, оставляя что-то и возвращаясь под одеяло. Это была маска на один глаз, изготовленная из темно-синей обожженной глины. Внутри она обшита более светлым синим бархатом, нежели цвет маски. С внешней стороны украшена золотым витиеватым узором и тремя царапинами. В маске было подобие глаза с круглым и отполированным до матовости йолитом. Работа была выполнена идеально и явно дорого стоила, что вызвало удивленный и непонимающий взгляд.       — Подарок. Это оберег от злых духов и плохих замыслов. У моего народа принято дарить такие обереги дорогим им людям. — Император зевнул и лег обратно, кутаясь в одеяло. — Будешь уходить — скажи, что я плохо себя чувствую и займусь делами завтра.       Аид так и сидел, удивленно смотря, пока не заметил бинты и царапины на руках, что так прятал Шихуанди. А после и след красителей, мозоли, стертую кожу… вывод пришел сам собой: маска была сделана этим упрямицей и его мастерами, пока наложник спал. Этот идиот неисправим.       — Как прикажете, господин. — В награду за такие старания, в краснеющую щеку нежно чмокнул бог и поднялся.       Цинь краснея смотрел в след любимого, а после закрыл голову подушкой. Хотелось плакать, кричать, смеяться и все это одновременно. Угораздило же влюбиться в такого безрассудного ангела, что так манил к себе своими холодными ладонями и теплым взглядом. Его милый ангел. Его благоухающая лилия в потайном саду. Его сокровище.       И он отпустил свое сокровище на бой. На бой, с которого любимый мог не вернуться. Пусть хоть калекой, но вернется. Вновь обнимет, прошепчет бархатным баритоном о том, как же сильно любит своего человека, а после поцелует в лоб и будет тихо что-то напевать. Шихуанди никогда не просил у этого мира ничего серьезного, даже зрения. Но сейчас он был готов взвыть в молитве, лишь бы ангелочек вернулся живым и целым. Возможно, он зря наводит панику, но… идти на бой против самой богини земли.? Его любимый явно безумец.

***

      Кажется, он переоценил себя.       Давно он не ощущал себя так вымотано, хотя это было ожидаемо. Цинь теперь с него шкуру живьем сдерет, да и братья явно будут недовольны его решением взять нападение со стороны Хельхейма на себя. Посейдон, наверное, закатит глаза или осуждающе промолчит, Адамас накричит и будет обиженно фыркать, что не взял с собой, а Зевс засмеется и скажет, что это наверняка было весело. Весело его об колонну головой приложили. Да и руке явно неплохо досталось, учитывая сколько на ней крови. А его ли это? Или Титанов…? Пришлось и двузубец усиливать, а то так бы и вовсе проиграл.       Сил и так было немного, а от использования десмоса он и он и вовсе был вымотан. Игра на истощение никогда не была хорошей идей, но что поделать. Стоит как-то контролировать эту силу, а лучше запечатать и прибегать только в крайнем случае… иначе это закончится его смертью, чего допустить он не мог.        — Аид… — Старший прервался в насвистывании какой-то мелодии и обернулся на голос младшего брата.       — Ах, это ты, Посейдон… — Как и ожидалось, тот осуждающе молчал.

***

      Император себе места не находил. То из угла в угол ходит, то когтями по столу стучит, то бурчит что-то невнятное. Ангелочка не было уже больше недели. Семь чертовых дней, что казались вечностью. Кажется, Шихуанди уже зависим от этих ледяных ладоней, мягких губ и глаз, в которых бесы плясали.       Зато за все это время, человек успел подумать о том, что они совсем не знают друг друга. Почему? Им и без этого хорошо, но узнать стоило. У Аида есть бабушка… а значит и дедушка есть. И кто-то еще! А он и не знает о них, как и они о нем. Познакомиться бы хоть с кем-то из божественного семейства. Жаль ему самому знакомить не с кем. Ну хотя у него все ещё есть матушка. Пусть эта женщина его и бросила, но он все равно выкупил её и перевез во дворец, спрятав в отдельном крыле.       Из мыслей его вырвали взмахи крыльев. Шихуанди сразу обернулся, с волнением оглядываясь и стягивая повязку. — Аид, ты-       — Вернулся, да. — Улыбнулся бог, пока человек осматривал его.       — Выглядишь не очень. — На это ангелок лишь усмехнулся, как его прижали перебинтованным лбом ко лбу любимого.       Выглядел он и правда не важно. Бинты и раны совсем не красят это девственно чистое тело. Он был все такой же ледяной отчего сразу оказался в любимых объятьях, будто те могли согреть его вечный холод. Цинь любил ворчать, что не мог согреть ангелочка никакими методами, на что тот лишь улыбался и нежно целовал его в губы. Вот и сейчас он аккуратно прижимается к ним, желая получить ласки, по которой уже соскучился. И он её получит. Пусть и услышит ворчание о разбитой нижней губе, ощутит, как ранку облизнуть, но ласку точно получит.       — Ну-ка признавайся. Это братья такие, что не смогли тебя прикрыть или ты-       — Это не важно.       — Аид. Прекрати сейчас же. — Из расслабленных мыслей его вырвала хватка на щеках и строгий взгляд голубых глаз. Как же быстро задорный и шутливый тон императора менялся на холодный и злой… — Признавайся.       — Тогда ты оттрахаешь меня до отключки. — Бог удивленно смотрел, но после его лицо вновь приняло расслабленное состояние, а на губах появилась легкая улыбка. — Мои бойцы доложили, что из Тартара сбежали титаны и я решил не утруждать братьев и их бойцов вторым фронтом, отчего взял его на себя.       — Утруждать… ? — Шихуанди напряженно смотрел, отпуская лицо любимого, а после с размаху дал ему увесистую пощечину. — Утруждать говоришь? А если бы ты умер?       К горящей и покрасневшей щеке прижалась холодная рука, а сам Аид ошарашенно смотрел в сторону. Больно… По-хорошему, он должен был отругать Циня за то, что тот ударил его. Но вместо этого, он мягко ему улыбнулся, чем вызвал еще большую злость. Человек еще молод и полон эмоций, которые так и рвались наружу все эти дни.       — Цинь, я ведь уже г-       — Прекрати нести эту чушь! — Император схватил наложника за плечи и встряхнул пару раз. — Открой ты чертовы глаза и посмотри на себя! Ты всю жизнь собрался для братьев положить? Чему ты их научишь? Что братик всегда все сделает?! А как они станут самостоятельными?!             Мужчина тряс любимого за плечи, смотря в его глаза. А они были полны вселенской усталости, умиротворения и любви. Так спокоен, стоит и улыбается ему, укладывая руку на щеку и поглаживая, пока с носа начала медленно бежать кровь от резких встрясок и удара.       — Они достаточно самостоятельны, у каждого есть свои земли, подчиненные, у младшего уже дети и.- — Аид чуть задумался, уводя взгляд и утирая кровь, но замолчал вернув свой взор к Циню.       Император вздрагивал, пока по щекам бежали дорожки слез. Он ударил своего ангела, накричал и сейчас допытывал ответов на те вопросы, на которые ему давно ответили. Руки все крепче сжимались на плечах наложника, а после прижали того к себе, заключая в крепкие объятья. Одна ладонь сжимала бога со спины, а вторая зарылась в волосы, заставляя уткнуться в плече. Они молча стояли, пока на плече одного падали слезы, а на другова кровь, и лишь всхлипы человека разбавляли эту тишину.       — Прости. — тихо пробормотал в плече Аид, обнимая Шихуанди за талию и нежно поглаживая её. — Так испугался за меня?       — Ты выглядишь, как избитый пес. — На это сравнение «пес» усмехнулся и уперся лбам в плече мужчины. Впервые он слышал его голос дрожащим от слез. — Прости, не знаю, что на меня нашло…       — Злость и обида. — Попытку отстранить прервали ледяные руки, что обратно прижали Циня. — Я понимаю. Я все прекрасно понимаю, мой гордый дракон. Но… я уже воспитал в них то, что старший брат их защита, опора и… стабильность. Да и к тому же, если не я, то кто? У них ведь нет никого кроме меня. Я их замена отца, замена матери и хоть какая-то семья. Всем было не до нас… ни отцу, ни матушки. Лишь Гея иногда могла забрать к себе и тогда я отдыхал. Я хочу, что б у них была лучшая жизнь. Чтоб они вспоминали детство с улыбкой и помнили его беззаботным, счастливым и полным радостных моментов.       — А что насчет тебя? — Вопрос выбил из колеи.       Бог никогда не задумался о том, что касалось его жизни, детства и счастья. А было ли у него «детство»? Для чего ему еще жить кроме братьев и племяшек? Он ведь и не помнит, когда давал себе слабины, пока не повстречал одного человека.       — Это неважно. Сейчас я счастлив в объятьях самого лучшего императора. — Аид лишь улыбнулся и плотнее прижал к себе любимого, что уже не сжимал его, а нежно перебирал пряди. — Что было — то было, я уже ничего не исправлю, да и не хочу ничего исправлять. Ну… почти ничего.       — Ссора с братом. Я угадал? — Шихуанди усмехнулся и аккуратно отстранился, осматривая окровавленный нос. Лицо и тело больно жгло от ран любимого, но тот и бровью не повел.       — Угадал. — Бог расслабился в руках, что так любяще держали его под щеки. — Но если бы я с ним не ссорился, мы бы не встретились, так что… не хочу ничего менять. Только лечь в постель и поспать часик другой.       — Хах, сейчас будет. — Император резко поднял любимого на руки, на что тот лишь усмехнулся и удобнее лег. Привык уже.       Наложника аккуратно уложили в кровать, укрыли алым пледом и заботливо поцеловал в щеку. Теплые ладони поглаживали перебинтованный лоб, отчего будто проходила боль из-за сотрясения. Так хорошо было, но словно чего-то не хватало.       — Почему ты не ложишься ко мне? У тебя ещё дела?       — М? Нет, просто… — Шихуанди замялся, как тут его утянули в постель, даже не дав обувь снять. Он поджал губы, чуть шипя из-за боли от ожога на руке. — Аид, ты точно не зол на меня за удар?       — Точно. А теперь говори, почему шипишь. — Названый обеспокоенно смотрел в глаза любимого, что тяжело вздохнул и лег удобнее на его больной груди, чем вызвал тихий стон. Император быстро перелег. — Там ребро сломано…       — Бухао…- На это бог лишь усмехнулся и с вопросом глянул. Уйти от темы не выйдет. — Эх. Помнишь, я говорил, что тонко чувствую боль и эмоции? Так вот. Представь, что ты видишь, как я касаюсь своей щеки, но резко ты ощущаешь касание на своей. Нооо у меня это работает и с ранами. Видя рану на твоем теле она появляется на моем.       Мужчина сел и стянул верх своего ханьфу, показывая ожог на груди, на руке, после и на лбу, но все они в тех же местах, что и у святого. Он не ощущал симптомы сотрясения, перелома, но ощущал ужасную боль от ожогов. Холодная ладонь на одном из них отвлекла и заставила вздрогнуть, чем отпугнула бога, но руку тут же вернули и полностью прижали. Так все будто проходило и становилось приятно.       — Еще у меня развился особый симптом: Когда на меня направляют злость, ненависть и подобное — это вызывает новые ожоги. — Объяснял император, пока бог оглаживал его грудь. — Хах, от твоих рук все будто проходит.       — Лучше одень повязку, ты многие мои раны не видел. Не хочу что б тебе было больно. — Аид поджал губы, а после припал и нежно поцеловал в ожог.       — А я хочу разделить твою боль, ангелочек. — Цинь усмехнулся, но от поцелуя ахнул, чуть краснея. — Делай так чаще и больно мне точно не будет.~       — Дурак. — Бог покраснел и прижал любимого к себе, обнимая и прикрывая глаза.       Человек лишь усмехнулся и удобнее лег под боком, прикрывая глаза. Что на него нашло? Аид явно не ожидал от него удара, да и сам Шихуанди себя корил за то, что поднял руку на любимого. Да, он пытался его вразумить, но неужели все так плохо, что он прибег к физической силе. Его ангел и так весь искалечен после боя, а он его добить решил!       А святой будто почувствовал, что его дорогой император все ещё беспокоиться из-за пощечины. Такой дурак… и как он в него влюбился? Улыбнувшись, он прижал мужчину к себе ближе, ложась на бок и утыкаясь в плечо, руками оглаживая любимую спинку. По комнате разнеслось тихое напевание простенького мотива, что разбавляло эту странную тишину. Цинь непонимающе глянул на этот комочек, что пел ему, а после расплылся в улыбке и расслабился, просто наслаждаясь мелодией. Ни за что в жизни он больше не ударит этот комочек счастья.       — Слушай, а давай выпьем? — Резко предложил Аид.       — Ого… святоша предложил напиться? — Этот бог не переставал удивлять его. — А знаешь… А давай! Отпразднуем вашу победу!       — Хах. Хао или как там-       — Хао!