While True

Гарри шла по главной улице, с каким-то болезненным любопытством смотря по сторонам. Дома по большей части новые, будто бы сошли с обложки провинциального журнала, посвященного беспроблемной и благовоспитанной жизни в пригороде: белоснежные наличники, нарядные крылечки, образцовые лужайки (при виде этих лужаек под вековыми отложениями ее памяти слабо зашевелилось какое-то воспоминание, но Гарри не стала утруждать себя раскопками). Изредка встречающиеся старые здания были отреставрированы до неузнаваемости. Ностальгию по былым временам не просто смели под коврик, а выскребли и погребли, оставив от старины только безобидные элементы вроде круглых чердачных оконцев и приземистых печных труб. Припаркованные у каждого дома отполированные машины свидетельствовали о сытой жизни владельцев, а установленные в порыве местечкового патриотизма флагштоки не оставляли сомнений, что здешних жителей полностью устраивает их местоположение на планете Земля. Иными словами, городок процветал. Это наблюдение оставило в душе странный осадок: смесь недоверия и робкого облегчения. Дойдя до перекрестка, Гарри остановилась, растерянно оглядываясь. Место с трудом узнавалось: прежде залитые грязью и помоями улицы расширили и заасфальтировали, а вместо старого, сколоченного из промасленных шпал паба отстроили небольшой торговый центр, похожий на унылое преступление — очередное проклятое дитя ненавидящего свою профессию архитектора и страстной, доходящей до одержимости экономии городского бюджета. Только стоящий поодаль законсервированный историками-активистами почтамт дал понять, что Гарри не ошиблась координатами, зачаровывая портал. К ее злорадному облегчению, волна модернизации не пощадила бизнес фармацевта: на месте аптеки воняла бензином автозаправка, а в конце улицы приятным противовесом раскинулся ухоженный парк — бывший пустырь.Пройдя парк насквозь, Гарри остановилась перед небольшой церковью. На фасаде виднелись следы свежей краски, но само здание явно было старым: кирпичи неровные, все в небольших выбоинах. Внутрь Гарри заходить не стала, вместо этого обогнула церковь и направивилась к кладбищу, огороженному невысоким кованым забором. За калиткой она замедлилась, вслушиваясь в едва уловимый трепет завесы, отделяющий мир живых от мира мертвых. Никаких воплей пойманных в ловушку душ, никаких проклятий и причитаний — ничто не нарушало умиротворенную гладь тени. Гарри медленно шла среди могил, всматриваясь в имена на плитах, не столько ища, сколько надеясь не найти. Надежда оправдалась: в надгробиях, датированных 1953–1956 годами, ей не встретилось ни имени Трикси, ни его производных. Более того, Гарри вообще не заметила ничего необычного: судя по датировкам, этот период, вопреки ее ожиданиям, не отличился особой урожайностью. Сделав круг, она пошла было к выходу, как одна из могил привлекла ее внимание. Совсем новая: белоснежный мрамор еще не покрылся дорожной пылью и празднично светился, вовсю отражая утренние лучи.

Пастор МакКензи: 1921–1997.

Твоя любовь нашла путь к каждому сердцу в этом городе.

Покойся с миром.

Гарри долго стояла, всматриваясь в высеченные буквы. О чем ты думал, отец, штопая носки одинокими ночами, собирая рис в банку после свадеб? Тревожил ли проклятый город твои сны? Незримое теплое прикосновение к плечу сняло тоску и дало ответ. Она прикрыла глаза, вслушиваясь в историю ушедшей жизни, рассказанную легким, беспечальным дыханием ветра, а после улыбнулась и коснулась надгробия. Зашевелилась трава, пропуская ростки. Крохотные соцветия множились и расползались, цеплялись за камень и тянулись вверх, словно в ускоренной съемке, и вскоре устлали землю вокруг могилы белым, под цвет мрамора, вересковым ковром. В воздухе запахло медом и солнечными зайчиками. Развернувшись, Гарри вышла за калитку. Всю последнюю неделю Гарри с Лордом исследовали произошедшие в петле изменения. Результаты обескураживали. В архивах Бостона за пятидесятые годы не нашлось ни следа «таинственных и леденящих душу происшествий в Аркхеме», хотя сам город изредка всплывал в новостях — исключительно в самых скучных и непримечательных. Статья о планирующемся исследовании морской экосистемы в октябрьском «Вестнике Инсмута» 1952 года через пару месяцев получила опровержение: сухую короткую заметку, что в связи с урезанным институтским бюджетом исследование отложено на неопределенный срок. Следующее упоминание Аркхема датировалось аж 1961 годом: представители города победили в областном конкурсе рыболовного инвентаря. Столь вопиющая нормальность резала глаз. Разумеется, могло подсуетиться местное Министерство магии, яростно блюдущее Статут и вычищающее все подозрительное и необычное. Визит в американские архивы намечался на завтра, но перед этим Гарри решила на свой страх и риск лично проведать город. Она ожидала чего угодно: руин, запустения, гору скелетов, коварную ловушку межпространственного монстра, — и в итоге даже немного расстроилась, не обнаружив ровным счетом ничего. Ни единого намека, ни монумента, ни братской могилы, ничего подтверждающего, что все произошедшее не было плодом ее разыгравшегося воображения. Аркхем был абсолютно обычным приморским городком, как две капли похожим на прочие приморские городки, облепившие восточное побережье Новой Англии, как ракушки — днище корабля. Она брела, погруженная в собственные мысли, когда неожиданное столкновение отправило ее на землю. Взмыл в воздух и картинно разлетелся ворох бумаг. — Ой! Простите, пожалуйста, позвольте мне… Подняв голову, Гарри замолчала на полуслове. — Все в порядке, мисс? — сухощавый пожилой мужчина, столь энергичный, что язык не поворачивался назвать его стариком, знакомым жестом поправил очки и ободряюще улыбнулся. Он потянул ее за локоть, помогая подняться. — Прошу прощения, это полностью моя вина. Совсем не смотрю по сторонам. У Гарри по спине пробежал озноб. Она перевела взгляд за спину мужчины и увидела зрелище, которое она столь усиленно пыталась вытравить из памяти: величественное здание, колонны, покрытые позолотой буквы:

МИСКАТОНИНСКИЙ ИНСТИТУТ ОКЕАНОЛОГИИ И ОКЕАНОГРАФИИ

— Я… Простите… — хрипло повторила Гарри и замолчала, не зная, что сказать. С их последней встречи, если она вообще была, прошло сорок пять лет. Для него. Для нее всего пара недель. Спохватившись, она наклонилась, помогая собрать разлетевшиеся бумаги. Руки дрожали. — Приехали на конкурс магистров, верно? К сожалению, вы опоздали: день открытых дверей прошел два дня назад. Впрочем, невелика потеря, все важное есть в программке. Где же она?.. — мужчина с извиняющейся улыбкой полез во внутренний карман пальто, вытащил ключи от машины, помятую пачку сигарет («Пустая, совсем забыл выбросить») и наконец извлек на свет небольшую цветную брошюрку. — Держите. Там есть все необходимое. Гарри уставилась на программку. На секунду ей привиделся морской кортик. — Да… Да, спасибо. — Не за что, мисс, — дружелюбно улыбнулся мужчина. — Океанография не самое популярное направление в наши дни. Скажу по секрету, у нас острая нехватка свежей крови. Гарри вздрогнула, но он этого уже не увидел, направившись к припаркованной неподалеку машине. Онемев, она смотрела ему вслед. Живой. Ни следа узнавания. Похоже, во взломе архивов американского Министерства отпала надобность: прошлое существовало лишь в ее голове — несбывшийся макабрический кошмар, отпечатавшийся на подкорке. — Интересуешься трансокеанической гидрофизикой? — Что? — Гарри оглянулась. Рядом с ней стоял невысокий широкоплечий паренек. Он застенчиво поправил ремень сумки и указал на программку в ее руке. — Не самое популярное направление, особенно по сравнению с экологией. На гидрофизику идут в основном из-за куратора. Доктор Мейтленд — легенда, — он бросил почтительный взгляд в сторону отъезжающей машины. — Вы про Джереми? — с подозрением уточнила Гарри. Может, она обозналась? Парень хихикнул. — Джереми? Технически, да, хотя по имени его давно никто не называет, слишком уважаемая фигура. Говорят, работал на военных в разгар Холодной войны… хотя это только слухи, сама понимаешь, данные до сих пор засекречены. — Да… да, я знаю, — рассеянно кивнула Гарри. Все таки он… — Знаешь? — удивился парень, но потом понимающе кивнул. — Хотя если ты специально сюда ради его проекта приехала, наверняка все выяснила заранее. Откуда ты, кстати? — Англия. Парень округлил глаза. — Ого! Далековато. Она оглянулась. Институт притягивал взгляд. Сейчас в его облике не было ничего зловещего, но Гарри все равно чудилась окутавшая его голодная тень. Воспоминание обхватило, мягко уволакивая в запертый подвал подсознания. Мигающая лампочка, крики и хохот заключенных, бельмо на глазу, огрызок языка. Отголосок белого шума, словно где-то далеко включили канал с помехами, и пришедшая следом волна тошнотворного страха. Шум плавно набирал обороты, становясь все громче и громче, заглушая звуки темницы, ее собственные мысли… Где ты? Чужой голос в голове прозвучал освежающим порывом ветра. Гарри встрепенулась, рывком возвращая себя в реальность. — Что?.. — Говорю, у тебя родители сюда переехали или как? — Нет, я… одна. Поттер, где ты? — Вернее, нет. Уже не одна. Парень немного приуныл. — А, понял. Ты прости, если надоедаю, у нас с девчонками беда, сама понимаешь, техническое направление… Прикосновение к разуму теперь больше напомнило вторжение. Гарри закрыла глаза и послала картинку: маяк, освещенный утренним солнцем. Вспышка жгучего недовольства обожгла шрам. Проклятье, девчонка. Какого Мордреда ты не предупредила, что собралась туда? У меня перерыв, делаю что хочу,— мысленно огрызнулась Гарри. Она не без оснований считала, что честное «не хотела тобой рисковать, если что-то пойдет не так» заденет ее соседа куда сильнее. Жжение в шраме усилилось. Кажется, ее ждет взбучка. Стой на месте. Голос в голове затих, перестав блокировать чем-то настойчиво интересующийся голос снаружи. — Что, прости? — Бойфренд, говорю, есть? Гарри примерила образ бойфренда на Волдеморта. Образ не налезал. — Не совсем, — хохотнула она и ободряюще улыбнулась начинающему океанологу. — Приятно было поболтать, но мне пора. Всего хорошего! Связь натянулась и задребезжала. — Постой, может, дашь свой но… Гарри аппарировала раньше, чем он успел закончить. Статут о секретности был не ее проблемой. На утесе ее встретили палящее солнце и пронизывающий ветер. Покосившаяся табличка на запертой двери маяка уведомляла, что никакой ценности, кроме исторической, данный объект более не несет. Чехов, наверное, давно умер. Жаль, они так и не поговорили нормально, Гарри бы не отказалась смыть грогом горькое послевкусие их первой и единственной встречи… Как всегда, первой появилась магия: удушающе густая, пахнущая озоном и неприятностями. Второй — мигрень. Волоски на затылке Гарри приподнялись, намекая, что надо срочно сказать что-нибудь разбавляющее атмосферу, типа: «А вот и ты! Прекрасный денек, не правда ли?» Но не успела она открыть рот, как цепкие пальцы больно сжали плечо и резко развернули ее на 180 градусов. — Что происходит, Поттер? Мантия из чистой тьмы, алые глаза, белая, цвета высушенной кости палочка. О спешке, в которой он прибыл, свидетельствовал только влажный фиолетовый блеск чернил, размазанных по запястью, будто кто-то так торопился, что, вскакивая из-за стола, случайно обмакнул край рукава в чернильницу. Гарри вежливо сделала вид, что ничего не заметила. — Все в порядке, честно. Волдеморт прищурился. — Лжешь. Я слышал отголосок. — Не лгу! Просто воспоминание. Я была у института, сработал триггер, и накатило. Ты же знаешь мою память, она не совсем нормально работает… Лорд какое-то время пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь отыскать следы полуправды. В доказательство своих слов Гарри протянула ему программку. На первой странице был изображен институт во всем своем академическом великолепии. — Гидрофизика, видишь? Волдеморт придирчиво рассмотрел изображение и, похоже, не нашел видимых противоречий.Аура грядущего ненастья чуть ослабла, позволив Гарри вдохнуть полной грудью. Помедлив, Лорд отпустил ее плечо и сделал шаг назад, убирая палочку.Несмотря на разрядку, голос его все еще был отчетлив и холоден: — Не смей больше делать подобные вещи, не посоветовавшись. Гарри нахмурилась. С языка рвалось: «Как-нибудь разберусь, что делать, и без твоих советов», но она удержалась. Не стоило дразнить того, кто носит с собой дополнительную палочку «просто на всякий случай». Палочку, которая, в отличие от Бузинной, не питает к Гарри никаких теплых чувств. — Просто надоело ходить вокруг да около. Надо было наконец точно выяснить, что произошло. Волдеморт посмотрел на нее с таким глубоким раздражением, что оно граничило с неприязнью. — Я знаю, Поттер. Я планировал послать сюда Долохова и Руквуда. — Это могло быть опасно! — Именно поэтому надо было использовать тех, кто не представляет ценности. Я не для того позволил тебе жить, чтобы ты сгинула в межпространственной дыре. Гарри закатила глаза. Она не была согласна с его претензией в частности и взглядом на жизнь в целом. Хотя от мысли о том, что она входит в исчезающе узкое множество тех, кто представляет ценность, в груди приятно завибрировало. Ссориться расхотелось. — Хорошо, хорошо, — миролюбиво вскинула ладони Гарри. –Прости меня. В следующий раз посоветуюсь. Какое-то время Волдеморт испытующе смотрел на нее, потом коротко кивнул, принимая извинение. — Удалось что-то выяснить? — Город цветет, никаких следов постапокалипсиса, — бодро отрапортовала Гарри. — Их могли подчистить. Гарри покачала головой. — Я встретила Дока. Постарел, но абсолютно точно живой. Меня не узнал. Новость о воскрешении убитого им человека не произвела на Волдеморта никакого впечатления. Он задумался, его взгляд скользнул к морю. — Значит, наше вмешательство не просто изменило историю, но стерло ее часть… Любопытно. Внезапно его плечи напряглись. Он склонил голову набок, рассматривая что-то с пристальным вниманием. Гарри проследила за его взглядом и заметила едва уловимую рябь в воздухе, прямо над тем местом, где состоялась их схватка с финальным боссом.Это можно было принять за оптическую иллюзию, если бы не исходящее от нее смутное ощущение неправильности. Гарри прикрыла один глаз, настраиваясь на иной спектр восприятия, и присвистнула. — Мерлинова мать… Это было похоже на шрам — большой рваный шрам на поверхности пространства-времени, переливающийся всеми оттенками октаринового; наспех заштопанная рана, оставившая выпуклый рубец. Раны такого типа имели привычку ныть перед дождем, и Гарри страшно было представить, чем обернется метеозависимость самой реальности. Какое-то время они молча разглядывали жуткое зрелище. Наконец Гарри нарушила тишину. Ее речь прерывалась, слова словно сопротивлялись мысленному приказу, не желая выходить наружу. — Как думаешь, то… существо ещё там, на дне? Снова… впало в спячку? Волдеморт помолчал и ответил столь же неохотно: — Его выжгло изнутри… такое не пережить. — Мне кажется, невозможно убить то, что… ну… Язык встал поперек гортани, и Гарри прекратила себя насиловать. Волдеморт и так понял ее мысль. Нельзя убить то, в чем нет жизни. Не живое, но каким-то противоестественным образом мыслящее, передвигающееся и питающееся. Вечно голодное, притаившееся в зловещей пустоте лиминального пространства, за кулисами умопостигаемой реальности. Вечно существующее, наблюдающее, ждущее своего часа… Внезапно Гарри почудилось, что вода на месте схватки потемнела, вспучилась болотными пузырями. Что-то склизкое и бездушное приняло приглашение и потянулось из глубин небытия к ее сознанию. Резко втянув воздух, Гарри развернулась спиной к морю, изо всех сил дергая воображаемый рычаг, пытаясь перенаправить неповоротливый паровоз мыслей на другой путь, пока он в очередной раз не сошел с рельс. — Кажется, наши воспоминания придают этим тварям материальность… Следует быть осторожнее. Лорд не стал спорить и отпускать язвительные комментарии, только посмотрел искоса. Под его немигающим взглядом заевший было мысленный рычаг мгновенно поддался, и паровозик без малейшего сопротивления свернул на совсем иную колею. Такая белая кожа… Обгорает ли он под солнцем?.. И эти пальцы… Интересно, как он относится к кольцам? А к перстням? Помолчав, Гарри робко коснулась его руки. — У тебя тут… чернила. — Я знаю. — А… Ну да. Стоило проверить.