While True

Гарри сидела в ванной уже полтора часа. Хотя назвать это просто ванной было бы преступлением — помещение больше напоминало природную заводь: рукотворный водопад в углу, обилие зелени, неглубокий бассейн с дном из широких плоских каменных плит и пугливые стайки прячущихся в листьях светлячков. Вода не остывала, и это было настоящим чудом. На краю купальни стоял ряд пузырьков: болеутоляющие, ранозаживляющие и обезболивающие нескольких видов. Содержимое одних фиалов полагалось выпить, причем через строго определенные промежутки времени, содержимое других — добавить к ванне, и Гарри никогда в жизни не поняла бы, что куда, если бы не подписанные знакомым изящным почерком бирки. Вообще, можно было просто лечь спать и проснуться здоровой, но Гарри решила, что глупо упускать такой шанс — ванная у Лорда была козырной. К тому же, ей все равно не удалось бы сейчас уснуть. Случилось нечто не просто странное, а выходящее за все пределы, и это нечто не давало Гарри покоя. Изменение. Вопреки опасениям Лорда, трансконтинентальный портал Гарри пережила, хотя и с трудом. Будто тролль зарядил дубиной по голове: если бы не цепкая хватка ее спутника, не избежать ей знакомства с полом. Пока она судорожно хватала ртом воздух, пытаясь прогнать танцующих перед глазами черных мушек, сверху раздалось тихое: — Хм-м… любопытно. Холодное раздумье в голосе Лорда и слегка напрягшиеся на ее спине пальцы дали понять, что что-то пошло не по плану. — Что? Где мы? — заволновалась Гарри, пытаясь разглядеть хоть что-то вокруг себя. Без очков она была беспомощнее, чем крот, и потому реакция Волдеморта непонятно на что ее сильно встревожила. Вдруг портал не сработал или сработал не так, как надо, и их забросило в еще какой-то ад? Почувствовав ее нервозность, Лорд хмыкнул, взмахнул палочкой перед ее носом, и зрение Гарри заострилось до ошеломляющей идеальности — потребовалось с полминуты, чтобы заново научиться фокусироваться на окружающих предметах. Проморгавшись, она огляделась. Судя по отсутствию черной плесени и тяжкой атмосферы полураспада, это определенно был не Аркхем. Какой-то холл, обшитый дубовыми панелями, двустворчатые двери, камин, подозрительно знакомое чучело неведомого зверя… Озарение ударило под дых: никакого сбоя не было, портал вернул их туда, откуда забрал — в прихожую многострадальной редакции «Скрытое-раскрытое». Впрочем, теперь она не выглядела многострадальной. Скорее наоборот. — Оно… оно изменилось! Все изменилось! — запинаясь, воскликнула Гарри, поворачиваясь в разные стороны, насколько это позволяли больше фиксирующие, чем поддерживающие объятия ее спутника. Никаких трещин и чернильных подтеков, а на месте крайне сомнительной карты Атлантиды — огромная политическая карта Европы в тонкой золотой оправе. Каждая новая увиденная деталь подталкивала Гарри все ближе к панической атаке. Она сильно сомневалась, что за сутки их отсутствия переживающая не лучшие дни редакция успела сделать капитальный ремонт, а значит… Гарри замерла от поразившей ее мысли. Что, если после свержения космотвари Аркхем приземлился в своих родных пятидесятых, прихватив их с собой? Кислородное голодание сделало свое дело, заострив ее внимание на самом несущественном следствии из возможных: насколько она помнила, как раз в эти годы по миру вовсю путешествовал молодой и излишне деятельный Том Риддл, и с ее удачей они обязательно где-нибудь пересеклись бы. Мысль стекла по позвоночнику леденящим ужасом — двух Волдемортов Гарри бы точно не потянула. Приглушенный скрип петель отвлек от жуткого образа — большая дубовая дверь распахнулась, и в холл вышла хорошо знакомая секретарша. Благодаря истории с фотографией Гарри запомнила, что за сорок пять лет люди должны внешне меняться, но остолбеневшая при виде них ведьма моложе не выглядела. Более того: судя по грибовидной шляпке мадам Жермен — все так же жила сегодняшним днем. А сегодняшний день мог быть только один: первое мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года. При виде Волдеморта секретарша схватилась за сердце и пронзительно взвизгнула. За ее спиной раздались поспешные шаги. — Что происходит? Сессиль? — Он здесь! — крикнула женщина срывающимся фальцетом. — Месье Бонавентура, он здесь! Сначала Гарри подумала, что заклинание Лорда дало сбой и вдобавок к острому зрению обеспечило слуховыми и зрительными галлюцинациями. Она глазам своим не верила — в холл, оттеснив перепуганную секретаршу, протиснулся Бонифаций Бастиан Бонавентура собственной персоной. Детектив был немного ниже, заметно полнее и значительно старше, чем на виденном Гарри портрете, и все же… он определенно был жив. Кроме того, судя по вытянувшемуся лицу, без труда узнал ее спутника. — Сессиль, назад! — коротко приказал Бонавентура, выхватывая палочку. — Вызывай авроров, быстро, я его задержу! Неспособная больше нескольких слов связать Гарри тыкала в них пальцем, одновременно тряся Лорда за мантию. — Он состарился! Мерлин, он состарился!!! — Прошу вас немедленно покинуть помещение! Предупреждаю, месье Темный Лорд, авроры уже в пути! — Он жив! Волдеморт, он жив и он состарился! А она нет! Гарри схватилась за голову. Новость о том, что их действия в Аркхеме каким-то образом повлияли на петлю, выбила землю из-под ног. Да, когда пропал Дюбуа, это тоже было изменением, но не таким… масштабным. Оглушенный разум бился, как карась об лед, но не мог придумать ни единого объяснения происходящему кроме того, что все это — очередная безумная затянувшая предсмертная галлюцинация. Может, она еще тонет? Или, может, ее все еще пожирает та тварь в Запретном лесу, и не было на самом деле никакого Волдеморта, и соседства их тоже не было, и приключений… Мысль почему-то отдалась ноющей тяжестью под недавно исцеленными ребрами. Волдеморт, не растерявший, в отличие от нее, ни капли своего рептильного хладнокровия, окинул развернувшуюся картину острым взглядом, бросил краткое «разберемся» и, не дожидаясь прибытия стражей порядка, аппарировал их обоих в особняк Малфоев. Когда Гарри, эмоционально жестикулируя и сыпя невнятными междометиями, попыталась переместиться обратно, Лорд снова запустил в нее антиаппарационным, а после бесцеремонно запихнул в ванную и запер снаружи, сказав, что они успеют изучить изменения завтра, сейчас же ей надо восстановиться. Она бы поборолась еще, но при попытке взломать запирающее в глазах снова все поплыло, и Гарри пришлось смириться с тем, что на сегодня она свое отвоевала. Ее хватило только на то, чтобы стащить с себя сырую рваную одежду и доползти до бассейна. Была ли тому виной усталость или полдюжины выпитых успокоительных, но спустя какое-то время тревога насчет происходящего немного поутихла. Нет, мысли по-прежнему возвращались к случившемуся, бегая по одному и тому же проклятому кругу, но Гарри уже не порывалась вскочить и бежать на разведку. Волдеморт был прав: если изменение в самом деле произошло и повлияло на петлю, оно останется в последующих витках и они успеют его изучить. А если нет… что ж, можно будет считать его необъяснимым, но незначительным сбоем существующего миропорядка. Разбавленная зельями вода на глазах заживляла небольшие порезы, делая кожу неестественно нежной и бархатисто-кремовой. Как раз когда Гарри с подозрением рассматривала ладонь, пытаясь понять, куда делись честно заработанные мозоли и что вообще можно делать такими руками (не держать ничего тяжелее бокала с шампанским на светском приеме и уж точно никаких сражений на мечах), из-за двери послышался голос Люциуса: — Господин, я правильно понял, вам накрыть обед здесь? Чего вы желаете? Обед? Гарри навострила уши. В голове сами собой пронеслись кадры хогвартских пиров: столы, заваленные очень вкусной и очень сытной едой. Живот жалобно заурчал. — Будь добр, Люциус, — высокий ясный голос впервые на ее памяти звучал так спокойно, — принеси ростбиф, йоркширский пудинг, пастуший пирог, говядину по-веллингтонгски, жареную картошку, жюльен… Гарри весело хмыкнула, поняв, что Лорд внаглую копается в ее голове. Мне не надо копаться, ты буквально транслируешь изображения еды мне в мозг. Я это не контролирую, я больше суток не ела! — …и сливово-черничную наливку из твоего погреба. Третий стеллаж справа от двери, вторая полка снизу. О, он запомнил! Гарри закусила костяшки и расплылась в радостной улыбке. Наливку она не представляла, но та была как нельзя кстати. У тебя проблемы с алкоголем. Нет похмелья — нет проблем. И вообще, сегодня был тяжелый день. А вот кое-что другое было проблемой. Гарри с неохотой вылезла из ванны и, наспех обернувшись предусмотрительно приготовленным махровым полотенцем размером с одеяло, выглянула в комнату. — Эй! Ты куда дел мою одежду? Лорд стоял у камина. На плоском змеином профиле играли отблески огня. — Я ее сжег. Действительно, в камине догорало что-то похожее на штанину ее джинсов, волшебным образом исчезнувших из ванной. Гарри нахмурилась — она не любила, когда без спроса уничтожают ее вещи — и открыла было рот для возмущенного «зачем?», но ей и слова не дали вставить. — Не спорь. Эти лохмотья не подлежали восстановлению. — Вообще-то ты сам их изорвал! Краем глаза Гарри заметила движение со стороны двери — в темноте за порогом покачивалось серовато-белое лицо не успевшего уйти Люциуса. — Ну хорошо, — нехотя смирилась она (ванная подкупила ее сердце). Однако проблема оставалась нерешенной. — Но не сидеть же мне с тобой в одном полотенце! Волдеморт оторвался от камина, смерил ее долгим взглядом и приподнял отсутствующую бровь. — Почему бы и нет. Это полотенце в разы лучше того маггловского тряпья, которое ты называешь одеждой. Тоже мне, ценитель мод. Гарри фыркнула и обернулась к помертвевшему Малфою. — Будь добр, принеси что-нибудь из старых вещей Драко. Только не слишком пафосное… — Принеси нормальную одежду, Люциус. — Что значит «нормальную»? Одежда Драко нормальная. — Женщинам не пристало носить брюки. — Ой, да брось!.. — Чем быстрее ты закончишь этот бессмысленный спор, тем быстрее Малфой принесет еду. Живот заурчал повторно, и Гарри с неохотой проглотила вертящееся на языке возражение. Порой Лорд бывал очень-очень убедителен. — Отлично, — Гарри нарочито равнодушно пожала плечами. — Один вечер в дурацком платье как-нибудь переживу. На тонких губах мелькнула раздражающе самодовольная усмешка. Гарри закатила глаза и скрылась в ванной. Из спальни донеслось потерянное: — Господин? …кратко-бесчувственное: — Поторопись, Люциус. …и звук поспешно захлопнувшейся двери. Гарри хмыкнула, надеялась, что шок от подсмотренного и подслушанного не помешает Малфою побыстрее управиться с меню. Из ниоткуда подул сухой ласковый ветерок, мигом высушивая мокрые волосы, и Гарри зажмурилась от удовольствия, подставляя лицо под неосязаемые прикосновения. Все-таки Лорд был таким гедонистом. Подойдя к большущему зеркалу в тяжелой овальной оправе, Гарри слегка нахмурилась. Ее лицо без очков казалось незнакомым и оттого неправильным: худым и каким-то беззащитным. Скинув полотенце, она осмотрела тело. Результат целебной ванны впечатлял: многочисленные синяки и кровоподтеки сошли, царапины на плечах от кое-чьих когтей исчезли без следа. Единственное, что осталось — след на ноге: ожог затянулся, но кожа на этом месте была красной и тонкой, как пергамент. Забавно, Лорд потрепал ее сильнее, чем древнее хтоническое чудовище. Ну и кто после этого прародитель падальщиков и сосуд первозданного ужаса? Тихий хлопок за спиной отвлек ее от самосозерцания. Обернувшись, Гарри увидела небольшую тележку, почти полностью погребленную под горой золотисто-зеленого шелка. Зеленый, ну разумеется… Приподняв платье за воротник, Гарри скептически скривилась: на первый взгляд это казалось невнятным ворохом из лент, шнурочков, рюш и бантиков. Вдруг ворох ожил и зашевелил шелковыми отростками; одна лента вылетела из пальцев и метнулась к голове, пытаясь вплестись в непослушные короткие волосы. С минуту Гарри раздраженно отмахивалась от нее, а потом не выдержала и испепелила к Мордредовой бабке. Остальной текстиль тут же присмирел, но Гарри все равно не успокоилась, пока не поотрывала все, по ее мнению, лишние декоративные элементы. Повезло, что в основе своей платье выглядело нормальным: не слишком закупоренное, но и без безразмерного декольте (не то чтобы Гарри было что демонстрировать — в плане форм до мадам Лестрейндж ей было далеко). Последний раз крутанувшись перед зеркалом, Гарри удовлетворенно кивнула и, принципиально проигнорировав прыгнувшие ей навстречу лакированные туфли, вышла из ванной. Пока Гарри познавала тонкий мир магической моды, Люциус успел не только приготовить все заказанное, но и накрыть стол у камина. При виде наполненных едой тарелок в мозгу у Гарри что-то перещелкнуло, и она сама не заметила, как оказалась у стола — вполне возможно, это была стихийная аппарация нового неизученного вида, обошедшая контрзаклятие. Первым делом она потянулась к куску пастушьего пирога, но тут же отдернула руку и зашипела, получив по пальцам болезненный удар током. Потрясла кистью. И бросила на Лорда очень недобрый взгляд, получив в ответ столь же нелюбезный. — Присаживайся, — вкрадчиво-угрожающе произнес Волдеморт, указав на место напротив себя. «Ты не будешь есть руками в моем присутствии», — прочитала Гарри по его лицу даже не прикасаясь к связи. Тиран. Снаружи караулило ослепительное весеннее солнце, но в самой комнате было темно: Волдеморт предусмотрительно занавесил окна тяжелыми гардинами, давая отдых уставшим глазам. Какое-то время они оба были заняты делом: Гарри сосредоточенно подчищала тарелки, игнорируя разложенную перед ней батарею столовых приборов, Лорд ел подчеркнуто изящно и неспеша. Только поняв, что больше в нее не влезет ни кусочка, Гарри с сожалением отодвинула от себя тарелку. Давно закончивший с ужином Волдеморт плавно махнул рукой — вся посуда и остатки блюд исчезли, сам столик уменьшился и отлетел в угол, а их стулья задрожали и расползлись, превратившись в мягкие, роскошно украшенные кресла. Похоже, кто-то тренировал беспалочковую магию в свободное от исследований время, весело подумала Гарри, по привычке забираясь в кресло с ногами. Лорд посмотрел неодобрительно, но промолчал, лишь скользнул цепким взглядом по следу от ожога. Еще один взмах руки, и в воздухе перед ней завис бокал с горячей терпкой наливкой, который Гарри благодарно приняла. Первый же глоток наполнил тело и душу мягким теплом, и она блаженно прикрыла глаза. В комнате воцарилась мирная тишина, дополняемая потрескиванием поленьев и приглушенным перекликиванием павлинов в саду. Достойная награда за столь безумный день. Через какое-то время Гарри вздохнула, с неохотой вырывая себя из уютной полудремы. Теперь, когда ее мозг вновь способен был генерировать что-то кроме хогвартского меню, пора было вернуться к важным вопросам. — Где скрижаль? — В хранилище. Слава Мерлину. Хорошо, что Лорд разобрался с этим сам, меньше всего ей сейчас хотелось снова погружаться в стылые воды безумия. Оставалось надеяться, что их сомнительный трофей не исчезнет при перезапуске цикла. Гарри открыла было рот для следующего вопроса, но остановилась. Так много мыслей: кружились, мешались, наскакивали друг на друга, в лихорадочном броуновском танце. Петля изменилась, а те твари… получается, они могли управлять временем. Воспоминания о пережитом в Аркхеме подкрадывались исподволь, раскачивая и без того пошатнувшийся рассудок: ледяные лапы безумия, предсмертные конвульсии тонущего города, открывшаяся им чудовищная Истина… Ворох вопросов, столь же запутанный, как малфоевское платье, опутывал мозг ядовитыми отростками, мешался, душил — Гарри не знала, с чего начать и стоит ли сейчас вообще что-то говорить на эту тему. Волдеморт же сказал, что можно оставить до завтра, сейчас так не хочется… Но с другой стороны, чем завтра лучше, завтра тоже не будет хотеться… Высокий голос вырвал из незаметно поглотившего ее водоворота: тихий, но не ледяной, как обычно, а просто… прохладный, как вечер на окраинах Дублина. — Что ты помнишь о попадании в петлю? Гарри запнулась, обескураженная резкой сменой темы. — Эм-м… ничего. Я же вроде говорила… — Я не про события. Быть может, некое ощущение, отголосок, след чьей-то магии? — Волдеморт откинулся в кресле, пристально следя за выражением ее лица. Какое-то время Гарри пыталась понять смысл вопроса, и наконец до нее до дошло. — Оу! Думаешь, Цикл создала одна из тех тварей? — Эту вероятность нельзя исключать. Гарри нахмурилась, потянувшись к воспоминаниям о том самом, нулевом дне. Она столько раз их прокручивала, что за ними даже не надо было глубоко лезть, они всегда оставались на поверхности, намертво отпечатанные в ее памяти. След? Отголосок? Вроде бы ничего такого… Только привычный уже тонкий звук на краю сознания, навязчивый, как звон комара — ощущение, что она забыла что-то важное, какой-то момент, между той, первой Авадой Волдеморта и ее пробуждением в Цикле. Но сколько бы Гарри ни пыталась — не могла вспомнить, что именно. Иногда ей казалось, что это просто сбой памяти, а иногда бредилось, что в том потерянном моменте скрывается разгадка, ключ к свободе, и в такие дни она могла часами сидеть без движения, прокручивая на повторе один и тот же фрагмент: высокий ясный голос, изумрудная вспышка — щелк — рассвет в крохотной спальне, шум прибоя, крик чайки. Изумрудная вспышка — щелк — сизый рассвет. Вспышка — щелк — рассвет. Щелк, щелк, щелк… — Поттер. Гарри вздрогнула. — Ох… да, прости. Я опять… Лорд нетерпеливо щелкнул языком (щелк… стоп, нет) и повторил: — Что ты помнишь? Ощущалось ли в тот день их присутствие? — Эм-м… думаю, нет, — покачала головой Гарри. — По крайней мере, я ничего такого не помню. Ну, то есть, технически возможно, что они как-то с этим связаны. Раз уж эти существа могут управлять временем и пространством, делать петли… — она прервалась, нахмурившись. — Нет, тут все равно что-то не складывается. Зачем им это? Зачем им я? Какое-то время Волдеморт молчал. Паучьи пальцы рассеянно скользили по массивному подлокотнику, прослеживая вырезанные на дереве узоры. Не напряженный, но собранный, сосредоточенный. Внезапно Гарри стало интересно, бывает ли он расслабленным? И как это выглядит? Меняется ли его осанка в такие минуты, выражение лица? Может, он говорит сам с собой, или насвистывает какую-нибудь мелодию из детства, или выстукивает ее этими своими длиннющими пальцами?.. — Это существо сказало, что на тебе печать смерти. — А, это… — Гарри с неохотой оторвалась от разглядывания чужих рук и досадливо скривилась. Как раз тут для нее загадки не было — впрочем, как и желания говорить об этом. — Да ничего важного. В прохладном голосе послышались стальные нотки. — Поттер. — Ох, ладно, ладно. Ты и так уже почти все знаешь… — она помолчала, собираясь с мыслями. Не то чтобы это было каким-то страшным секретом, просто… Сама Гарри не верила в Дары, и ее раздражали все эти полусектанские пляски вокруг них, сдобренные большим количеством жертв. — Слышал когда-нибудь сказку о трех братьях? На лице Волдеморта появилось столь характерное для него выражение высокомерного презрения. — Кажется, я ясно дал понять, что не интересуюсь сказками. — Ну почему же, — не удержалась Гарри. — «Спящую красавицу» ты явно читал. Шрам ощутимо кольнуло. — Поттер… Гарри расхохоталась. — Прости, просто у тебя такое лицо… Лорд ее веселья не разделил: не переставал недобро смотреть и угрожающе постукивал пальцами по подлокотнику. Чуть успокоившись, Гарри продолжила: — Если вкратце: жили-были три брата, встретили Смерть, и вручила она каждому по подарку: Бузинную палочку, Воскрешающий камень и мантию-невидимку… — Стоп. Ты сказала «Бузинную палочку»? — Да-да, ты все правильно понял, — скривилась Гарри. — Она же Старшая палочка, она же Непобедимая. Волдеморт замер, что-то обдумывая, потом коротко кивнул. — Продолжай. — Так вот, получили братья три подарка и пошли каждый своей дорогой. Это было сто тысяч лет назад или около того, с тех пор артефакты разошлись по миру. По легенде, тот, у кого в руках одновременно окажутся все три Дара, станет Повелителем смерти. — И, конечно, это ты. — Как ты догадался? — смутилась Гарри. Волдеморт посмотрел на нее с уже привычным усталым раздражением. — Поттер. Ты Избранная. Всегда и во всем. Я смирился. Гарри смущенно взъерошила волосы, чувствуя себя странно польщенной, хотя это совершенно не звучало как похвала или признание ее заслуг. — Эм-м… ну да. Про палочку ты уже знаешь, мантия от папы досталась, а камень мне Дамблдор завещал. При упоминании Дамблдора от Волдеморта повеяло могильным холодом. — Старик подсуетился. Что за Воскрешающий камень? — По сути, это всего лишь более простой и быстрый способ вызова мертвых, без круга призыва, — расплывчато ответила Гарри, решив не уточнять, что камень когда-то был частью кольца Гонтов — эта тема до сих пор была для Лорда болезненной. — Но и у него есть свои ограничения. Волдеморт смотрел на нее молча, ожидая продолжения, и Гарри вздохнула, без особой охоты делясь подробностями: — Камень может призвать только тех, кого ты знаешь лично и кто сам не прочь к тебе прийти. Это вроде как не приказ, а просьба, поэтому на нее обычно откликаются только члены семьи и друзья. Но это не обязательно должен быть тот, кого ты знал при жизни: например, если ты подружишься с кем-то после его смерти, то его тоже можно будет позвать… Гарри нерешительно помолчала, не желая рассказывать слишком много. Воскрешающий камень был ее самой ценной вещью, и она еще не настолько доверяла Лорду, чтобы раскрывать все карты, поэтому говорила осторожно, взвешивая каждое слово. — На самом деле, я часто использую камень. Как я говорила, петля на мертвых не действует, они запоминают призывы и… в общем, они единственные, с кем тут можно нормально общаться. Ну, были единственными, пока ты не появился. Не то чтобы мы с тобой часто общались… — Гарри оборвала себя, надеясь, что голос не прозвучал обиженно. Впрочем, Волдеморт все равно не особо слушал несущественную болтовню. — Твоя мать… — протянул он задумчиво. — Значит, то была не иллюзия. Гарри усмехнулась, вспоминая их недавнюю шалость и то, до какого состояния они довели беднягу Снейпа. — Да, это действительно была мама. Каждый раз она, когда видит Снейпа, начинает ругаться, а он ей и слова поперек вставить не может, это так забавно выглядит, — Гарри вздохнула: веселье не продлилось долго, быстро сменившись болезненным сожалением. — Я нечасто их вызываю — маму с папой. Они слишком сильно переживают за меня, каждый раз приходится их успокаивать, уверять, что я в порядке… — Гарри не договорила. Очевидно, в порядке она не была. Волдеморт выслушал ее с нечитаемым видом. По его лицу было видно, что он не считал себя каким-либо образом причастным к ее загробной семейной драме. — И что же дает титул Повелителя смерти? — Да нихрена он не дает, — поморщилась Гарри. — Нет, серьезно. За все прошедшее время я не обнаружила у себя никаких суперспособностей. Ну, разве что небольшой талант к некромантии, но это скорее всего из-за твоих Авад. — Если бы он ничего не давал, та тварь бы о нем не упомянула. — Может, мы узнаем ответ у скрижали? — пожала плечами Гарри, потом вспомнила радиоактивный белый шум и передернулась. — Главное, не сойти с ума в процессе… Волдеморт окинул ее надменным взглядом. — Я изучал темномагические артефакты много лет. Многие из них способны влиять на разум, но лишь люди со слабой волей и глупцы сходят с ума при контакте с ними. Очевидно, он сам считал себя волевым и умным и потому абсолютно адекватным. Правильно проинтерпретировав ее скептическое выражение, Волдеморт ощетинился. — Осторожнее выбирай слова, Поттер. — Да я вообще молчу, — поспешно отмахнулась Гарри, чувствуя, как опасно натянулись невидимые нити новорожденного перемирия. — В любом случае, предлагаю подумать о технической стороне проблемы завтра. Сейчас я не способна выдать ни одной внятной идеи. Пару секунд Лорд сверлил ее враждебным взглядом, но, к большому облегчению Гарри, не стал обострять конфликт, прикрыв глаза в молчаливом согласии. Раздался тихий стук в дверь, и внутрь заглянул Люциус. — Милорд, прошу прощения за беспокойство. Нужно ли вам еще что-нибудь? Взгляд Малфоя метнулся к Гарри, подсказывая, что он пришел не столько из долга, сколько из нестерпимого любопытства. Гарри дружелюбно улыбнулась и помахала ему рукой. Малфой издал невнятный сдавленный звук и быстро отвернулся. Даже интересно, что он себе напридумывал. Тайный роман? Запретная связь? От врагов к возлюбленным? Ха, вот умора. Лорд с ответом не торопился, вновь избрав тактику игнорирования, так что отдуваться опять пришлось ей. — Спасибо, Люциус, нам ничего не надо, можешь идти. Малфой кинул на нее еще один диковатый взгляд. Он не спешил уходить и мялся на пороге, но не в ожидании подтверждения, а будто бы собираясь с храбростью. — Если позволите… я хотел спросить… — он запнулся, помолчал, но потом все же решился: — Господин, значит ли это, что война окончена? Гарри выжидательно посмотрела на Лорда. — Хороший вопрос. Волдеморт молчал долго, не шевелясь, глядя в камин. Наконец красные глаза оторвались от огня и скользнули по ней. — Да… — произнес он тихо и раздельно. — Полагаю, что это так. Малфой склонился в низком поклоне, и Гарри успела заметить тень облегчения на его изможденном лице. — Благодарю, Милорд. Приятного вечера. Дверь за ним закрылась, вновь оставив их наедине. В отличие от Малфоя, Гарри не стала скрывать довольную улыбку. Лорд рассматривал ее какое-то время ничего не выражающим взглядом. — Надеюсь, ты понимаешь: то, что я изменил решение по поводу тебя, не означает, что я откажусь от остальных своих целей. В его голосе не было привычного холода, лишь спокойствие затаившейся змеи. Гарри хмыкнула. — Думаю, это отличное начало. Она не сказала того, что казалось ей очевидным: в Цикле нет и не может быть никаких целей. Просто он этого еще не понял. — Более того, — Волдеморт смотрел на нее расчетливо и будто бы спокойно, хотя его пальцы тихонько постукивали по подлокотнику, — я предлагаю тебе стать моим союзником. Лорд наглухо перекрыл связь, его лицо ничего не выражало, и из этого Гарри поняла, что он с нетерпением ждет ответа. — Я не знаю, что такое союзник, — честно ответила Гарри, делая глоток уже подостывшей наливки. — Союзник против кого? Моих друзей, оставшихся снаружи? Пальцы замерли, перестав выстукивать непонятный ритм. Волдеморт ощутимо напрягся и отстранился, разом обрастая привычной ледяной броней. — То есть, ты отвергаешь мое предложение. Ну уж нет, он не сорвется с крючка так легко. Гарри наклонилась вперед и задорно улыбнулась. — Не совсем. Я предлагаю тебе дружбу. Связь на мгновение вспыхнула удивлением, которое тут же обернулось враждебным презрением. — Дружбу? — повторил Волдеморт так, словно речь шла о чем-то ядовитом, склизком и насекомообразном. Но Гарри было не так-то просто смутить. — Дружбу. — Я что, похож на первокурсника? Гарри приподняла бровь. — То есть, ты отвергаешь мое предложение? Какое-то время Лорд сверлил ее испытующим взглядом. Она отчетливо видела, как в его змеиной голове крутятся шестеренки, что-то высчитывают, измеряют и взвешивают. Наконец он откинулся в кресле. — Дружба. Допустим. Будь по-твоему. Но не жди, что я начну играть с тобой в плюй-камни и смотреть дурацкие фильмы. Гарри даже не попыталась спрятать победную ухмылку. — Ты бы никогда не выиграл у меня в плюй-камни. Она подалась вперед и протянула руку. Волдеморт не шевельнулся, только смерил долгим взглядом руку, ее и снова руку. Но Гарри было не смутить взглядами: когда надо, она умела быть настойчивой. — Давай, это традиция, ты же любишь традиции. Она держала протянутую руку, пока это не стало неловким, а потом еще столько же. Гарри понимала, что привыкший к вассалитету и поцелуям в край мантии Лорд чужд подобным фамильярностям, однако считала, что норму по поцелуям они сегодня уже выполнили, а значит, можно ограничиться простым рукопожатием. Лорд все еще не шевелился, молча переводя взгляд с нее на протянутую руку, будто ожидая, что это все какой-то идиотский розыгрыш, или просто решая, хочет ли он потакать ей в очередной несусветной глупости. И вот, наконец ее терпение было вознаграждено. Волдеморт прищурился, медленно наклонился вперед и обхватил ее ладонь своими паучьими пальцами. Честно говоря, это было совсем не похоже на рукопожатие, он просто держал ее руку в своей и смотрел на нее по-рептильному — не моргая. Гарри понятия не имела, что крутилось в этот момент в его голове, но подозревала, что этот жест не был для Лорда формальным, напротив, он вкладывал в него какой-то чудовищно весомый смысл. Гарри выдержала это странное испытание не дрогнув. Если она пережила вражду с ним, то и дружбу как-нибудь переживет. Окинув ее напоследок еще одним обжигающе-нечитаемым взглядом, Лорд наконец выпустил ее руку и откинулся назад в кресле. Гарри последовала его примеру, скрывая облегченный вздох бокалом с наливкой. — Видел бы нас сейчас Драко Малфой, — пошутила она, пытаясь снять остатки напряжения. — При чем тут Малфой? — с каким-то подозрением уточнил Лорд. — Я отказалась пожать ему руку на первом курсе, и он страшно обиделся. Какое-то время Лорд молчал, разглядывая ее, как странную зверушку неопознанного вида. — Ты отказалась от дружбы с наследником древнего и богатого рода. Почему? Гарри пожала плечами. — Драко был маленьким надутым снобом. К тому же, Рон его опередил. — Ах да. Твой рыжий дружок, — судя по недовольному тону, Лорд был не в восторге от того, что оказался в одном ряду с грязнокровками и предателями крови. Мысль о друзьях резко смыла все веселье. — Это было давно, — коротко ответила Гарри и замолчала, уставившись в камин. Под «давно» она имела в виду вечность. Да, когда-то это были самые близкие ей люди, и, попав в петлю, она цеплялась за них с одержимым упрямством, называла друзьями вслух и в своей голове. Но болезненная, ледянящая своей неприкрытостью мысль всегда присутствовала на краю сознания: не друзья, всего лишь… массовка. Ужасное слово. Она знала, что они любят ее, и она тоже любила их и заботилась о них, насколько могла. Именно ради них она на заре своего заточения в совершенстве освоила Сонные чары. Не желая тревожить Гермиону и Рона внезапными исчезновениями, она погружала их в заколдованный сон каждое утро, оставляя на попечение Билла, Флер и Луны. Нет, они не были массовкой, ни в коем случае… Но не были они и друзьями в истинном смысле этого слова. Друг ведь это другое: кто-то живой, настоящий. Не в буквальном смысле живой, конечно… Но тот, кто рядом, тот, кто помнит. И кажется, сегодня у нее появился еще один настоящий друг. Мысль о ложном и настоящем зацепила другую, та — третью, и так по цепочке, поднимая на поверхность то, о чем Гарри думать не хотелось, но то, о чем не думать она не могла. Было кое-что, что беспокоило ее больше, чем сводящие с ума скрижали, космические монстры и изменения в петле, что-то, что скребло исподволь, с того самого момента на маяке, когда выяснилось, что она не помнит, каков срок человеческой жизни. Слова сорвались с ее языка прежде, чем она успела их остановить. — Как думаешь, после стольких лет… меня ещё можно считать человеком? Сказала и сжалась, ругая себя за столь глупо прозвучавшую фразу, за то, что не сдержала этот судорожный болезненный порыв. Молчание. Он не ответит, думала она, слишком дурацкий вопрос. Она была почти рада этому… Конечно же, он ответил. — А кто ты, по-твоему? Гарри криво улыбнулась, избегая смотреть в его сторону, наблюдая вместо этого за медленно тлеющими головешками. — Кол-до-ма-ма-даква. Тихий раздраженный вздох. — Кто это? — Жаль, тут нет Луны. Она бы рассказала. — Дочь того чокнутого. Ты украла её из моей темницы. Гарри недоуменно нахмурилась, выискивая в бездонной памяти следы давным-давно потерянной жизни. — Правда? Ах да, что-то такое было. Совсем забыла. — Зато я все помню. Ее отец пишет безумные бредни. Значит, твоя ма-ма-даква — какая-то выдуманная тварь. — Не знала, что ты подписан на «Придиру», — ухмыльнулась Гарри, не удержавшись от быстрого взгляда в сторону Лорда. Волдеморт ее шутку не разделил, смотря на нее пристально, не мигая. — Как я мог пропустить твое интервью обо мне? — Интервью?.. — Гарри стушевалась. Какие-то рваные обрывки прошлого мелькали перед глазами, похожие на кадры из давным-давно просмотренного и напрочь забытого фильма: вот она сидит в каком-то пабе, рассказывает о возвращении Волдеморта, отчаянно пытаясь что-то кому-то доказать, вот совы приносят новый выпуск газеты, вот злой взгляд той женщины в розовом…как же ее звали? Гарри сжала кулак и рассеянно посмотрела на бледный шрам на тыльной стороне ладони, слова, нацарапанные ее кривым неаккуратным почерком. «Я не должна лгать». Слова, которые когда-то что-то символизировали, но давным-давно потерял свою значимость, став одним из многих неизменных и потому не имеющих никакого значения признаков, как очки, прическа или Дадлина толстовка. В ее доме не было зеркал, и иногда Гарри забывала, как она выглядит, вздрагивая и пугаясь, заметив где-то свое отражение… — Поттер. — М-м-м? — она вскинула голову, ошарашенная и дезориентированная, и наткнулась на цепкий пронизывающий взгляд. — Кол-до-ма-ма-даква. Что это? Примерно минуту Гарри собиралась с мыслями, пытаясь вспомнить о чем шла речь. — Оу… да, точно, — она помолчала, опустив голову, сделала глоток окончательно остывшей наливки, потом еще один и наконец заговорила. — Кол-до-ма-ма-даква… Неслышимый шепот безмолвного бога, невидимая и бестелесная птица, мельчайший квант звука, ожившие ультразвуковые волны. Она говорила тихо, покачивая полупустой бокал, разглядывая темные отблески на поверхности густого напитка. — Ма-ма-даквы настолько маленькие, что их невозможно услышать или увидеть. Лишь раз группе студентов-орнитологов удалось зафиксировать их, но при попытке наладить контакт они совершили ошибку: пустили сигнал на той же частоте. Посланная ими волна погасила всех ма-ма-дакв, разом уничтожив целую популяцию. Луна считает это главной трагедией двадцатого века. Гарри сделала паузу, вслушиваясь в треск поленьев, далекий клекот павлинов, тихое постукивание длинных пальцев по подлокотнику. — Я почти не снимала мантию. Ходила бесшумно, держалась поодаль, бродила тенью среди своих и чужих, будто я лишь дух. Так легче, чем слышать одни и те же вопросы раз за разом, видеть одни и те же взгляды: полные надежды, ожидания, страха, ненависти… Я никогда не любила быть в центре внимания. Впервые она была с ним так откровенна, без всяких щитов и масок, без ложной бодрости и оптимизма. Она понимала, что совершает ошибку — их перемирие слишком хрупкое, оно не выдержит подобной убийственной искренности. Но слова рвались наружу, и Гарри при всем желании не смогла бы их сдержать. Так что она говорила и говорила, несмотря на то, что что-то внутри сдавливало легкие, сжимало связки, делая голос все тише, глуше, едва слышным. — И в какой-то момент я поняла, что я больше не человек. Не студент и не партизан, не друг, не враг, не игрок в квиддич и не спаситель магического мира. Я невидимое бестелесное существо, лишь иногда выдающее свое присутствие случайным шорохом или вздохом: мельчайшим квантом звука. Это все, чем я являюсь. Все, что от меня осталось. Я — кол-до-ма-ма-даква. Молчание. Затем отстраненное: — Рядом со мной ты не носишь мантию. — Да, с тобой все иначе, — устало усмехнувшись, признала Гарри. — Люди в ужасе, мои и твои. Это… забавно. Голос Лорда похолодел на пару-тройку градусов. — Ты используешь мое общество для своего развлечения? — Мне три тысячи лет. Я использую все что есть для своего развлечения. Холодная тишина и ноющий шрам…. Гарри не ждала ответа, да и что тут можно сказать? Она и так все знала. Знала, что это место извратило ее до неузнаваемости. Что она слишком оторвалась от реального мира, и даже если ей когда-нибудь удастся вырваться из петли, она не найдет никого, кто понял бы ее, услышал, захотел провести с ней время, и единственное, что ей останется в таком случае — довести дело до конца и впрямь исчезнуть, погасить себя окончательно. Высокий ясный голос прервал ее мысли. — Ты совсем не изменилась, Поттер. Это было настолько неожиданно, что Гарри вздрогнула, вскинув на него непонимающий взгляд. Волдеморт выглядел спокойным и собранным, длинные пальцы расслабленно лежали на подлокотнике. Убедившись, что не ослышалась, Гарри стушевалась. — Брось. Точно помню, что до цикла у меня не было привычки распивать сливово-черничную наливку с Темными Лордами. Волдеморт прищурился, в алых глазах мелькнула тень раздражения. — И все же это так. Несмотря на прожитые годы, ты — все та же невыносимая девчонка с ужасно раздражающим чувством юмора. — Я думала, тебе нравится мое чувство юмора, — слабо улыбнулась Гарри. — В такие моменты мне хочется тебя убить. — Оу… Гарри подавленно замолчала, опустив голову. — Ты безрассудна на грани идиотизма и наивна до омерзения, ты по-прежнему спасаешь всех вокруг, не считаясь с собственной жизнью. — Тебе бы потренироваться в комплиментах… — пробормотала Гарри, поежившись. Так вот как она выглядела со стороны? Наивной идиоткой? Безрассудным психом? Клинической гриффиндоркой? Да уж, нелестная картина… Понятно теперь, почему он не горит желанием с ней общаться… — Ты — самый сильный человек, которого я встречал в своей жизни. А это много больше, чем квант звука. Она вскинула голову, пораженно поймав его взгляд: немигающий и пронизывающий, как тогда, когда он сжимал ее руку, заключая одному ему ведомую сделку. У Гарри перехватило дыхание, будто они вновь застыли в воздухе над пропастью, цепляясь за маггловский механизм, только теперь за рулем был он. — Сегодня я убедился, что не ошибся, отметив тебя равной. — Оу… — беззвучно выдохнула Гарри. Оу. Внезапный жар ударил ей в голову. — Я… спасибо, — слабо пробормотала она. Невесть откуда взявшаяся мучительная неловкость охватила ее, и она как обычно попыталась укрыться за шуткой. — Беру свои слова назад, ты все-таки умеешь делать комплименты. — Это не комплимент, Поттер. Она снова посмотрела на него — смущенно, ищуще, — но он уже отвернулся, вглядываясь в огонь. Гарри поерзала, сделала поспешный глоток, еще один. Ей отчаянно хотелось сказать что-нибудь хорошее в ответ, вернуть этот нежданный, чересчур щедрый подарок. Спасибо, что не оставил меня там? Может, он об этом сожалеет, раз уж она теперь достойный противник. Хорошо дерешься? Не стоит припоминать их нелепую дуэль… Внезапная мысль озарила ее, и она выпалила, не задумываясь, как это прозвучит: — Кстати… отличный выстрел! Кхм... оба. Но второй особенно. О боже, Поттер, ты и впрямь неисправима. Лорд не ответил, но их связь слегка, самую малость потеплела от ее глупой неумелой похвалы. И еще Гарри ощутила, как что-то удивительное зарождается внутри. Что-то неизмеримое, невесомое и всеобъемлющее. Что-то, от чего хочется петь.