While True

Промозглый бриз бил в лицо, оседал солеными каплями в волосах и на стеклах очков; одна прядь прилипла ко лбу, холодя воспаленный шрам. Гарри пригнулась, набирая скорость. Поттер. свист ветра в ушах Ты сошла с ума. брызги в лицо Из всех твоих выходок эта самая… Безумная? Умственно отсталая. Вау. «Безумная» прозвучало бы лучше. Поэтому я не употребил это слово. Меч мешался. Гарри пыталась пристроить его сбоку, прижать коленкой к метле, но он так и норовил выскользнуть, так что она просто засунула его под мышку, придерживая за рукоять. Жаль, у нее не было перевязи. Сейчас же поворачивай и лети обратно! Наши разумы связаны, если он доберется до тебя, это ударит по мне. Не доберется. Молния развивает скорость сто пятьдесят миль в час, а он — неповоротливый увалень, — с ложной самоуверенностью телеграфировала Гарри. — Но даже если доберется, у тебя есть Кальцифер, он поможет отбить атаку. Ему не надо тебя ловить, достаточно посмотреть в твою сторону. Тут Волдеморт был прав. Даже мимолетный взгляд чудища парализовывал и швырял в омут безумия, — теперь Гарри понимала, что чувствовал бедняга Фродо, попав под прицел всевидящего ока Саурона. Именно поэтому она летела не напрямик, а по широкой дуге, держась максимально высоко под тяжелыми серыми облаками. Я не говорю, что план идеален — план отстой. Но это лучше, чем подставить нас обоих, потому что я двух шагов пройти не способна. Ты могла остаться на маяке. И пропустить все веселье? Ну уж нет. Поттер… — тяжелый вздох. Даже в мыслях она слышала его безнадежную усталость и раздражение. Я отвлеку его, а ты проскользнешь на корабль. Командная работа. Сказала так, будто они в каком-то клишированном боевике, хотя все происходящее больше напоминало нуарный фильм ужасов. В таких фильмах не бывает хэппи-эндов, напомнил ей предательский голосок внутри, но Гарри упрямо сцепила зубы и прибавила скорость. Значит, пора переписать законы жанра. *** Низкие облака нависали над головой, периодически утягивая в свои свинцовые недра. Одежда давно промокла, и Гарри удивляло, что она еще не покрылась коркой льда: холод наверху был арктический. С такой высоты ей открывался панорамный вид не только на зловещую фигуру, море и маяк, но и на темные развалины некогда благополучного рыбацкого городка. Ее взгляд непроизвольно скользнул дальше, и по спине прошел озноб: пространство за чертой Аркхема закручивалось, искажалось под невозможными углами, извивалось туманными многомерными фигурами. Гарри быстро отвернулась, ощущая, как от одного вида жуткой аномалии истончается и без того хлипкая нить сознания. Правило первое, повторила она про себя в целях профилактики, помни о том, кто ты… Идиотка, каких свет не видел. Эй! — возмутилась было Гарри, но с удивлением обнаружила, что от их краткой мысленной перепалки голова волшебным образом прочистилась. — Хотя нет, продолжай. Я не собираюсь вести с тобой праздные беседы, девчонка. Брось, мы оба знаем, что ты любишь поболтать, беззлобно поддела его Гарри, игнорируя мстительный укол в шраме. Впрочем, сейчас действительно было не до бесед — фигура монстра приближалась с пугающей скоростью, и вскоре Гарри затормозила: она была прямо над головой чудища. Ее накрыла тяжелая аура — знакомая демотивирующая взвесь страха и отчаяния. Не давая себе времени передумать, Гарри перехватила меч острием вперед и спикировала вниз. Когда-то давно она уже проделывала такое. Бездонная память услужливо подбросила ей образы того, как она кружит взад-вперед перед мордой большого черного дракона. Разница только в размере — эта тварь была величиной как тысяча драконов. Ну, хорошо, может, она слегка преувеличила. Но чудище все равно было исполинским и гораздо опаснее любых магических ящериц. Оно медленно продвигалось в сторону берега, не обращая внимания на тонны воды вокруг себя. Гарри во что бы то ни стало надо было задержать его и отвлечь от маяка с кораблем. Вот только как? Прежняя тактика не подходила —нельзя было попадаться ему на глаза, — так что Гарри в последний момент изменила курс и пролетела по касательной, полоснув его мечом по затылку. Она сомневалась, что атака нанесет урон, но все же зачарованный меч, закаленный ядом василиска, справился — темная, похожая на студень плоть разошлась с отвратительным чавканьем, и Гарри обдало вонью настолько тошнотворной, что она чуть не свалилась с метлы. Никакой реакции, даже не дернулся. Все равно что тыкать гору зубочисткой, с отчаянием вспомнила Гарри свое собственное весьма точное замечание. Упрямо заткнув голос разума, она развернулась и повторила маневр, а затем еще раз и еще. Наконец ее атаки возымели действие: тварь притормозила и медленно повернула чудовищную голову. Гарри успела заметить, как сгибается складками толстая шея, как шевелятся на месте рта уродливые отростки. Это был не прямой взгляд — самый край периферийного зрения, но у Гарри потемнело в глазах от силы ментального удара. Хор бормочущих, визжащих, молящих голосов вторгся в мозг, море и небо зашипели помехами, стон ужаса сорвался с ее губ… Поттер! Она встрепенулась, рывком уходя в сторону. Пора, послала Гарри короткую сдавленную мысль, взмывая вверх, надеясь, что анатомия монстра не подразумевает задирания головы. Прищурившись, она разглядела, как метнулась от порога маяка к ржавой махине корабля стремительная бесформенная тень, сопровождаемая по пятам ярким сгустком света. Отлично… Теперь нужно выиграть им время. Отвлечь тварь оказалось не так-то просто: не обнаружив за собой помехи, исполин развернулся и вновь двинулся в сторону города. Гарри спикировала и повторила свои действия, резанув его уже по шее, краем глаза заметив, что от первоначальных ран не осталось и следа. Тварь регенерировала с пугающей скоростью, так что ее атаки не имели никакого практического эффекта. Меч был измазан какой-то мерзкой слизью, совершенно не похожей на кровь. Отчаяние вновь сдавило горло. Инородное, неправильное, чужеродное… не живое и потому бессмертное. Сопротивление бесполезно, оно ступит на берег и поглотит, переварит, уничтожит, сотрет все живое с лица Земли… По связи, вытесняя навеянную извне обреченность, донеслось едва сдерживаемое отвращение. Ну и что дальше? На этот раз мысль сопровождалась видением. Гарри стояла посреди пустой палубы. Стальное покрытие холодило обнаженные ступни, пронизывающий ветер высвистывал зловещую мелодию и трепал свисающие с перекладин обрывки такелажа. Справа от нее возвышалась ржавая мачта, слева — трехэтажная надстройка. Были еще какие-то приспособления, вроде огромной катушки с намотанной цепью, переборок, цилиндров и прочих штук, названий которых Гарри не знала. Корабль-призрак, навеки проклятый, заброшенный, мертвый… Зрение Волдеморта было куда острее ее собственного, так что она без труда различила массивную кубическую конструкцию на носу корабля, из которой торчали два длинных дула. Хорошие новости — артиллерийская установка и на корабле впрямь имелась; оставалось понять, как из нее стрелять. Думаю, тебе надо в рубку. Быть может, ты знаешь, где она находится? Понятия не имею. Походи по кораблю, осмотрись. Шрам привычно обожгло. Восхитительно. Кажется, я уже упоминал это, но повторюсь: ты жалкая бесполезная девчонка, Поттер, не способная породить ни одного мало-мальски рабочего плана. Ну вот, теперь ты звучишь как Снейп. Очевидно, в чем-то предатель был прав… Начинающуюся в сотый раз ссору прервал Кальцифер. Дух возник перед Волдемортом, покрутился, привлекая их внимание, и уверенно полетел к надстройке. Похоже, он знает путь. Волдеморт не стал тратить время на ответ, молча скользнув следом за живым огнем, и Гарри покинула его сознание, возвращаясь к своей миссии. Постепенно, методом проб и ошибок она выработала некое подобие тактики: подлетать с разных боков, сверху и снизу, атакуя короткими быстрыми уколами. По идее, ощущения должны были быть как от стаи жалящих насекомых; для любого земного противника это определенно стало бы отвлекающим фактором, но Гарри понятия не имела, чувствует ли это существо боль и есть ли у него вообще нервная система. Видимо, что-то оно все же чувствовало, поскольку сбавило темп, медленно крутя из стороны в сторону тяжелой уродливой головой. Гарри напряженно наблюдала за каждым его движением, старательно держась в слепой зоне. Белый шум преследовал ее, бросая то в ужас, то в непроглядное отчаяние, и ей требовались все силы, чтобы отстраниться от захлестывающих душу эмоций. Когда их давление становилось совсем непереносимым, она окуналась в их с Волдемортом связь, и ледяная целеустремленность Лорда наполняла ее, окружала защитным барьером, снижая угнетающее влияние монстра. В такие моменты ее сознание и зрение будто бы раздваивалось, сообщая два параллельных потока информации: одним она видела чудовищную фигуру своего противника, вторым — ныряла во тьму узких коридоров, все глубже погружаясь в железнопахнущие мертвые недра корабля. Атака, удар, отступление, ядовитая плоть, расходящаяся под лезвием как желе — на переднем плане, всполохи огня на облупившейся, вздувшейся пузырями масляной краске — на заднем. Очередной коридор закончился тесным помещением с рядом вентилей. Внезапно Волдеморт замер, и Гарри чуть не потеряла управление, увидев подсвеченную сизым сумеречным рассветом фигуру. Некто стоял у иллюминатора, склонив голову на бок, не отрывая взгляда от неестественно гладкой поверхности моря. Неужели корабль обитаем? Снова сектанты? Почти паническая мысль, и следом за ней другая, инстинктивная: надо узнать, вдруг незнакомцу нужна помощь? В отличие от нее, Волдеморт не тратил времени на размышления и догадки. Восстановленной духом магии хватит, чтобы расправиться с одним магглом. Он вскинул палочку, однако фигура осталась неподвижна, никак не реагируя на его присутствие. Он первым заметил неестественность позы, неправильность очертаний. Веревку, тянущуюся от шеи вверх. Волдеморт медленно опустил палочку. Всего лишь висельник. Гарри пробрала дрожь, и она поспешно вынырнула на поверхность, выталкивая из себя безразличный расчетливый холод своего спутника. Какой кошмар… Отчего-то Гарри не сомневалась, что это не последний мертвец на корабле, и от этой мысли становилось больно. Бедные люди, какой же ад довелось им пережить, что они пошли на это… Не отвлекайся, девчонка! Предупреждение вернуло ее в реальность как раз вовремя: огромная лапа пронеслась в ярде от нее, обдав ледяными брызгами. Гарри рванула в сторону, поспешно набирая высоту. Хорошая новость — ей удалось отвлечь монстра. Плохая — она привлекла его внимание. Пытаясь справиться с накрывшим ее от этого факта удушающим ужасом, она неловко пошутила: Командная работа. Видишь, не так уж и сложно. Ей ничего не ответили, но она почувствовала распространившееся по связи брезгливое раздражение, емко показывающее все, что Лорд думал о командах в целом и о Гарри в частности. И все же, несмотря на его реакцию, доступ в его сознание оставался открытым, а сама она чувствовала у себя в голове его незримое присутствие, пристальное и контролирующее, и была за это благодарна. Эту самоубийственную миссию она бы не потянула в одиночку. Волдеморт двигался уверенно, палочка в длинных паучьих пальцах указывала путь, подтверждая указываемое Кальцифером направление. Так вот как выглядят проблемы с доверием. Это у тебя проблемы с доверием, Поттер. Готова довериться первому встречному. Вопреки сковывающему внутренности страху, Гарри не удержалась от смеха. Как она и предчувствовала, корабль был завален трупами. В отличие от своего про́клятого капитана, команда «Неспящего» так и не успела сойти на берег. Отсветы пламени скользили по давно сгнившим телам, застывшим навсегда в неестественных позах: пришпиленные к дверям, подвешанные посреди коридоров, вцепившиеся друг другу в глотки черными скрюченными пальцами и зубами. Будто в какой-то момент их всех охватил коллективный психоз, заставивший резать и кромсать друг друга, лишивший команду человеческого облика, превративший их в диких зверей. Нет, хуже: звери не убивают друг друга без надобности. Перед ними тянулся коридор, узкий и глухой, заканчивающийся полуприкрытой ржавой дверью, измазанной черной высохшей кровью. Полуприкрытая дверь… За дверью тьма… Черная щель… Летящий впереди хранитель оберегал от безумия, но не от детских страхов. В полнолуния ему не спалось. Болезненно бледный мальчик сидит на кровати, забившись в угол, не спускает глаз с полуоткрытой двери. Замок сломался еще неделю назад, миссис Коул могла его починить, но не хотела — хотела, чтобы он боялся. Старческие шаркающие шаги за дверью. Приближаются. Надо бежать, выпрыгнуть в окно, оно не заперто… Нет… нет! Надо драться, уничтожить, раз и навсегда… Шаги все ближе, замирают у самой двери. Покрытая струпьями рука просовывается в щель, тянет дверь на себя, та со скрипом открывается… Он просыпается в холодном поту. Сон, всего лишь сон, дурацкий кошмар, как и в прошлую ночь, как в сотню ночей до того. Крик застревает у него в горле, когда он вновь слышит шаркающие шаги, слышит скрип ее мертвых костей за дверью… Он открывает глаза, крик застревает у него в горле. Он надеется, что на этот раз проснулся по-настоящему, но вновь слышит шаги, и вновь просыпается, но она преследует, все ближе и ближе, покрытая струпьями рука хватает створку, тянет на себя, он просыпается, он снова просыпается, он кидается к окну, хватка скрюченных пальцев на плече, тянет его назад, он просыпается раз за разом и никак не может проснуться. Он просыпается в холодном поту. Крик застревает у него в горле, когда он слышит скрип ее мертвых костей… Нет. Всего лишь старая иссохшая липа скрипит за окном. Подсвеченные луной тени от веток скользят по стенам, складываются в жуткие фигуры. Хватит скрипеть. Ск-р-р-р-р Хватит! Скр-Р-РР тени от веток на стене складываются в страшные фигуры, в мертвое всегда мертвое лицо СКРР-р_Р_рр Хватит! Он сожжет эту липу, и этот приют, и этот город… Поттер! Гарри грубо вышвырнуло прочь, крик ужаса застрял в ее горле. Черт…. черт, прости. Я проваливаюсь. Надо держаться на плаву, конец связи. Гарри отступила и поспешно возвела барьер между их сознаниями. На шее тут же сжалась невидимая удавка, в разы усиливая и так испытываемое ею отчаяние. О нет… Это гораздо, гораздо хуже воспоминаний о том, как он летал бестелесной тенью по албанским лесам — слишком личное: его слабость, уязвимость. А учитывая его болезненное отношение к своему детству… Все кончено, он никогда ее не простит, с холодным ужасом поняла Гарри. Словно отзываясь на ее состояние, ногу вновь прострелило судорогой. Боли в обожженной голени вторила боль в запястье — меч хоть и был легким и хорошо сбалансированным, но с непривычки ощущался гирей. Дело, у нее было дело, важная миссия. Но зачем? К чему все это? Она лишь помеха… без нее всем будет лучше — ему будет лучше… нырнуть вниз и покончить с этим… Девчонка! Резкий оклик и вспыхнувший шрам застали ее на полпути к морской пучине — Гарри успела выровнять метлу в последний момент. Осознав, что чуть было не сделала, она ужаснулась. Ставить барьер было очень, очень плохой идеей. Тепло Кальцифера быстро распространилось по связи, прогоняя суицидальные мысли и прочищая разум. Сложно было сказать, от чего у нее кружилась голова: от слабости, боли или облегчения из-за того, что Лорд не злился на нее за случайно подсмотренное воспоминание (ну, вернее, злился, но не больше обычного). Кажется, ее мысли не остались тайной, потому что с той стороны раздался усталый вздох и неразборчивое шипение: что-то про эмоционально неустойчивых дур. Что дальше? Она огляделась. Волдеморт стоял посреди рубки. На стуле, откинувшись назад, сидело то, что когда-то давно было оператором — Гарри узнала его по форме. В руках мертвец сжимал судовой журнал, покрытый кривыми каракулями, написанными, судя по всему, кровью. Что ж, ты в правильном месте, уже хорошо. Чтобы послать ракеты, нужно электричество. Надо запустить, эм-м… аварийный электрогенератор или что-то типа того. Я, правда, не представляю, где его искать… Не слушая ее сбивчивых объяснений, Волдеморт коротко взмахнул палочкой, и в недрах корабля что-то утробно загудело, послышался скрежет, мигнул и вспыхнул экран радара. Ух ты. А он схватывал на лету… Дальше. Гарри мучительно сосредоточилась, пытаясь вспомнить хоть что-то. Нехотя, цепляясь за тонкие нити ассоциаций, она погружалась все глубже и глубже… хотя нет, так глубоко не надо, было же что-то совсем недавно… Но что? Холодное присутствие в ее голове: не дожидаясь, пока она сообразит, что к чему, Волдеморт нырнул в ее память, по-хозяйски перебирая события сегодняшнего дня, брезгливо отбрасывая ненужные. Ее прогулка по городу, паук-фармацевт, засевший в своем логове, вырывающаяся из ее хватки Трикси, руины церкви, институт, двуликий Итон, длинный коридор, мигающие лампы, запертая дверь в самом конце. Старик за решеткой — щерит острые обломки зубов, смотрит прямо, зло. Они ныряют в его покрытый бельмом глаз. Двойная воронка воспоминаний, погружение все глубже: кабинет, испуганный док, рубка, смятый батискаф, снова кабинет, мальчик смотрит в пол, снова рубка, напряженный оператор быстро щелкает переключателями, пытаясь установить связь… Кадры замедляются, во второй раз за день воспроизводя тот жуткий, подернутый кровавой пеленой день. — СПУСК ПРОДОЛЖАЕМ! НОЛЬ! МИНУС ОДИН! МИНУС ОДИН! МИНУС СТО! БЕСКОНЕЧНОСТЬ! БЕСКОНЕЧНОСТЬ! — Офицер! Сейчас же отзовитесь! Прием! ПРИЕМ! — Сэр, связь прервалась. Командовать подъем? Кулак обрушивается на приборную панель, чуть не попав по светящейся красным кнопке запуска ракет. Грохот волн за иллюминатором… — Дьявол их всех забери! Проклятое море! Клятое чертово море! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!.. Стоп. Чуть назад. Приборная панель, светящаяся красным кнопка… Вот оно. Паучьи пальцы потянулись к кнопке. Постой! Шрам обожгло злым раздражением. Что еще? Это не все, нельзя же просто выпустить ракеты куда попало, надо навести их на цель… Злости все больше, будто она лично виновата в случившемся… «Если бы не сидящий во мне паразит…» Ах да, он действительно так считает… Каким образом? Воспоминание о его несправедливом обвинении разожгло ответную злость. Понятия не имею. Но ты же у нас такой умный. Экспериментируй! Бесполезная, жалкая девчонка! От тебя никакого толку, ты способна лишь создавать проблемы… Их разумы были чересчур близки, его хватка на ее памяти еще ощутима — наверное, поэтому произошло то, что произошло. Миг, и зыбучие пески разверзлись под их ногами, утягивая в пучину воспоминаний. Пронзительный и злой мальчишеский голос резанул по ушам: — Ты жалкая, Поттер, жалкая и бесполезная уродка, поэтому никто не хочет с тобой дружить! Ее кузен жесток непосредственной детской жестокостью. Он смеется, тыкая в нее пальцем. — А вот и нет! У меня есть друг. Он… сильный и умный. Он придет и всем вам наваляет! В поросячьих глазках Дадли издевка. — Да? И где же он? Что-то я его здесь не вижу. — Он обещал, что придет. Сказал, что обязательно найдет меня… Гарри пытается звучать уверенно, хоть сама ничего подобного не чувствует. Она никогда не была хорошим лжецом, вот и сейчас ее выдает дрожь в голосе. Дадли вновь разражается обидным смехом. — Слушайте все, жалкую Потти бросил даже ее воображаемый друг! Не захотел иметь с тобой ничего общего, потому что ты тупая уродка! Никто тебя не любит, никому ты не нужна! Дадли корчит ей рожу и убегает, оставляя в пустой холодной неуверенности. Он обещал… Ей не привиделось, не приснилось, она не сошла с ума, она помнит — песок, повсюду песок, целое море песка во все стороны, до самого горизонта, высокая фигура в темном, холодная ладонь на ее раскаленном лбу. Я не брошу тебя, Гарри, никогда, я всегда буду рядом. Он же обещал… Воспоминание оборвалось так же резко, как и началось. Что это, Поттер? Мысли не передавали интонаций, но Гарри чувствовала его напряжение. Мучительный стыд ударил в голову. Ну надо же. Я и забыла, какое у меня было отстойное детство, — неловко пошутила она и быстро перевела тему. — Насчет запуска ракет: прости, я правда не знаю, что делать. Попробуй разобраться, а я продолжу отвлекать тварь. Скомкано попрощавшись, она вынырнула из его головы. Одно утешало, теперь их счет невольно подсмотренных воспоминаний выровнялся. Не то чтобы это особо исправило ситуацию… Предыдущий опыт показал Гарри, что слишком плотно закрывать связь не стоит, так что она держалась на поверхности, в основном находясь в своем теле, но иногда получая смазанные вспышки видений с той стороны: Кальцифер мечется по рубке, прыгает по приборной панели, Волдеморт поводит палочкой, загораются какие-то цифры, скрежещут и лязгают давно проржавевшие механизмы. Если у Лорда наблюдался явный прогресс в презираемой им техномагии, то у самой Гарри наоборот все шло не так хорошо. Тварь почти перестала реагировать на ее атаки и целеустремленно продвигалась в сторону города. Аркхем… город-могила, некрополь, полный неупокоенных душ. Ледяной ветер закладывал уши. Еще одна атака, столь же бесполезная, как предыдущая, отдалась мучительной болью в онемевшем запястье. Интересно, что думают местные жители по поводу приближающегося чудовища? Оттуда он выглядит как гора. Гора, вызывающая безумие. Прогнившее племя… нет, оборвала себя Гарри, не злые по природе, просто отчаявшиеся, потерявшие всякую надежду. Объединятся ли они, чтобы дать отпор монстру, или попрячутся по норам, надеясь, что пронесет? А может, они его даже не замечают, слишком занятые выживанием? Приближение безумия вообще редко замечаешь, изнутри кажется, что все в порядке… Гарри перехватила меч левой рукой, поднялась выше и ястребом спикировала вниз, используя гравитацию для следующего удара. Безумие билось вокруг, хлестало по лицу, как ледяной ветер, затягивало в пучину. Надо держаться. Помнить свое имя. Помнить, что ад вокруг реален. Помнить о цели. Два потока сознания, переплетенные воедино так крепко, что уже непонятно, где чье. Капля крови стекает из плоской ноздри, щекочет кожу, выцветшие буквы инструкции расплываются перед глазами. Он раздраженно стирает кровь тыльной стороной ладони. Он не умрет здесь. Он не умрет. Боль в ноге держит на поверхности. Они должны остановить его, ради всех этих людей. Кроме них некому. Они должны… Поттер. Красная, как глаз ослепленного циклопа, кнопка с неохотой продавливается вниз, шершавый пластик царапает пальцы. В сторону. БАХ! Гарри услышала приказ за долю секунды до того, как по ушам ударил залп, и рванула древко метлы на себя, рывком уходя из зоны поражения. Сердце колотилось как сумасшедшее, когда две ракеты молниеносно преодолели разделяющее их расстояние и врезались прямо в грудь чудовищу. У них получилось, у него получилось! Мерлин, да! Ты лучший! Исполин запрокинул голову и заревел, море вокруг него вспенилось, он пошатнулся… но устоял. Гарри сделала круг, спустилась ниже. Торжество сменилось тревожным ужасом. Должен же быть взрыв, почему нет взрыва? Что происходит? Чудовище выпрямилось и сделало шаг в сторону города. В его груди застряли две вытянутые остроносые торпеды. Они медленно погружались в желеобразную массу его обманчиво материального тела, теряли очертания и растворялись, превращаясь в ничто… Не сработало. Как я и говорил, маггловское оружие тут бесполезно. Надо… надо попробовать еще раз. Может быть, в голову? Ты еще не поняла, Поттер? Эта тварь неуязвима. Нет… нет! Оглушающее шипение, прожектор прямо на нее, ослепил, обездвижил, она потеряла управление… Поттер! Краем уха она услышала жалобный треск разломанной на части метлы. Из онемевших пальцев выскользнул меч, ребра затрещали, продавились внутрь, когда огромная лапа сомкнулась, поймала, как муху. Око Саурона уставилось прямо на нее — глаза сетчатые, как у насекомого, в каждой ячейке тьма и копошащиеся отростки. Черная вода — эссенция чистого безумия — хлынула, залилась в рот, уши, глазницы, и она упала в разверзшуюся перед ней пропасть, дыру, колодец боли, колодец лестничного пролет пучину бездну все глубже и глубже туда откуда нет возврата туда где на самом дне спит мертвая ожидая своего часа… ИСТИНА

когда не было времени — когда не было ничего

………….

была пустота. А до пустоты

…….

…

были Они

.

.

.

.

Папоротниковые леса шумят, древние, исполинские, вечные, живут тысячи лет, умирают, но не падают — стоят окостеневшие и неподвижные, поскольку нет еще на Земле тех, кто подточил бы их корни. Сотни тысяч миль мертвых лесов — вечные трупы вечных деревьев — и среди них, маленькими букашками копошатся безымянные. Безымянные пришли издалека, с погасших навеки звезд, пришли и остались, ибо идти им было некуда. Чуждые глазу, похожие на морских гадов, медлительные из-за густого, черного ихора в жилах, они передвигаются при помощи отростков и двигают каменные блоки силой мысли. Год за годом, век за веком, они строят пирамиды и мегалиты, монументы в честь своих Богов — Древних, как безвременье. Сооружения растут и растут, дорастают до крон самых высоких папоротников и устремляются выше, к огромной слепой Луне. И Древние слышат их призыв, слышат и приходят. Только вот Древним не нужны ни величественные башни, ни пирамиды — камень не питает их, они требуют самой эссенции жизни. Нечеловеческие орудия, похожие на крюки, разрывают плоть существ на части, густая черная жижа, та, что питает их тела, течет по каменным блокам, орошает фундамент, пропитывает землю. Сначала безымянные приносят в жертву самых слабых, потом больных, потом убивают без разбора, пока последний из них не разрежет себя на куски на вершине циклопической пирамиды. Но Древним мало. Их жажда стара, как само время, и неутолима, но нет больше никого, способного пролить кровь, никого, способного ей истечь. Древние вечны и потому терпеливы. Они погружаются в сон, неотличимый от смерти. Они ждут. Папоротниковые леса высыхают, зарастают почвой, перегнивают миллионы лет, превращаясь постепенно в тугую черную жижу, так похожую на кровь первых поселенцев. Мертвые Боги спят, ожидая своего часа. Их укрытия уходят под воду, континенты расходятся и соединяются вновь, чудовищные землетрясения сотрясают Землю. Мертвые Боги ждут. Звери заселяют планету, огромные и медлительные. Они живут и множатся, копошатся, рождаются и умирают, вымирают, приспосабливаются, трансформируются в нечто иное, становятся меньше, покрываются шерстью. Природа равнодушна и безжалостна, она вечно пожирает саму себя и вечно возрождается. Вновь льется кровь, на сей раз красная и жидкая, но это не то. Звери отпускают поверженных противников, хищники убивают ради еды. Это не подходит, как не подходят величественные башни и пирамиды. Нужна жертва. Мертвые Боги спят внизу, ожидая своего часа, и видят во снах мертвые, погасшие звезды. И вот над обломками древних пирамид появляются они: любопытные и прыткие, с длинными хвостами и большими влажными глазами. Они внимательные и чуткие, они слышат то, чего не слышат другие: шепот Древних, видят во снах Их сны. Проходят миллионы лет, они живут и множатся, копошатся, рождаются и умирают, вымирают, приспосабливаются, трансформируются в нечто иное, становятся больше, сбрасывают шерсть, лишаются хвостов. И все это время они напитываются, как молоком матери, отравленными водами, спят чутко и слышат Их шёпот в тьме. Они приручают огонь, чтобы защититься от этого шепота, от мертвых глаз, смотрящих из теней, но уже поздно, они пропитались этим, плоть от плоти Древних. Льется кровь, алая и густая, реки, моря крови, и это правильная кровь. Они не щадят сдавшихся, они убивают не только ради еды, но ради удовольствия. Нарождающееся человечество сотрясается в сардоническом смехе, вкушает плоть собратьев и множится, приспосабливается, трансформируется в нечто иное — более совершенное. Медь заменяет острые камни и кости, железо заменяет медь. Взмывают к небу ступенчатые пирамиды, и земля вокруг них пропитывается кровью жертв, взмывают вверх столбы черного густого дыма, пылают жаровни, пылают костры Инквизиции, падают бомбы, разверзаются воронки, льется кровь, растут сталагмиты, все выше и выше, к слепой Луне, к далеким мертвым звездам… Это наша суть, мы вскормлены отголосками Их присутствия, мы видели Их во снах, Их голос вторит нашим мыслям, живет внутри каждого из нас. Изначально порочны, отравлены, извращены. Плоть от плоти. Нет… Нет, это не все… Эти слова возникли сами собой, как далекий проблеск посреди ультимативной тьмы. Откуда-то прозвучало едва слышное: «Помни свое имя, помни, что мир реален». Но что такое имя? Пустая концепция. Что есть реальность? Космический вакуум, пространство без времени и материи — единственная истинная реальность, все остальное лишь иллюзия, хлипкая, как пламя свечи. Мы лишь плесень, разросшаяся на месте Их стоянки. Мы — те, чьими жизнями Они подкрепятся, прежде чем двинуться дальше. Нет… Не может быть, чтобы это было всем… есть среди нас те, кто спасают и лечат, те, кто защищают, жертвуют собой ради других. Мы больше, чем ваша еда… Да. Тихий голос внутри головы, холодный и безразличный, как сковавший бездонное озеро лед. Что? Постой, нет… Бессмысленно. Пустота, пустота и обреченность, космический вакуум. Все кончено. Abyssus abyssum invocat — бездна взывает к бездне. Колодец, полный черной, густой, как нефть, воды, отравленный источник, питавший его столько лет, место, откуда он черпал силу, вывернулся наизнанку и затопил душу талой гнилой Истиной. Всего лишь плесень — что они могут против Них, Тех, Кто был изначально и Кто пребудет во веки веков. Он силен, но Они вне понятия силы. Неживая, бесчувственная тьма, пустая утроба. Смотрят сотней нечеловеческих глаз с навеки потухших звезд. Плесень. Право сильного. Прими это. Нет… нет! Борись! Не дай этому захватить себя! Тусклый, тихий шелест: Ты безумна. Безумна? Огонек свечи, почти потушенный черными водами, дрогнул, вспыхнул, взметнулся, опалил гневом, яростью. Я безумна?! Рывок — никакого сопротивления, барьеры опущены, ничего не стоило прорваться на ту сторону. Темная небольшая комната. Луна заглядывает в окно своим мертвенно-слепым бельмом, светит ложным отраженным светом, изломанные тени танцуют на стенах, скрипят мертвые кости за дверью — все ближе, ближе. На узкой кровати сидит мальчик в серой пижаме, бледный и болезненно красивый, он смотрит на дверь в оцепенении, вцепившись в тонкое одеяло как в спасательный круг. Нет! Хватит! Она бросается к нему, обхватывает впалые щеки дрожащими пальцами, прижимается лбом ко лбу. Очнись! Оцепеневший от ужаса ребенок не реагирует. Она хватает его за узкие плечи, встряхивает. Не смей сдаваться! Ты сильный, сильнее всех, кого я встречала. Очнись! Он наконец отмирает, ловит ее взгляд, в темных глазах искра узнавания. За ее спиной скрипит дверь, и из черноты проема выстреливают острые, как иглы, тени, заполоняют собой все пространство, подбираются ближе, хватают за ноги… Хватит! Она кричит, она вспыхивает как сухой хворост. Языки пламени обращают в пепел все, кроме мальчика в ее руках. Она поджигает комнату, дерево, приют, затопленный город. Она крепко прижимает ребенка к себе, гладит худую спину, пересчитывает пальцами позвонки. Пожар горит, выжигает дотла парализовавший их обоих страх. Она уже делала это однажды, вечность назад, на берегу озера. Раскаленный добела жар становится мягче, не выжигает более и не ранит, но освещает и согревает, как теплый свитер зимой, ни с того ни с сего подаренный мамой первого друга, как объятия, разделенные в самый тяжелый час. Мы не просто плесень, разросшаяся за миллионы лет на месте вашей стоянки, мы не просто ваш перекус. Чувства обостряются, трепет охватывает ее. Ветер доносит далекий шепот — отзвук города, оседающий морской пылью в легких. Оцепеневший от ужаса, почти захлебнувшийся, он все еще цепляется за жизнь онемевшими отростками переулков, тянется к пустоте неба искореженными стенами. Дверь в бар распахивается, заглушая скрипом тоскливую мелодию музыкального автомата. К стойке подходят двое: неопрятный мужчина в грязной одежде и с испачканными землей руками и священник с усталыми больными глазами. Бармен молча ставит перед ними два стакана, полные едкой янтарной жидкости, и, жестом отказавшись от протянутой ему полупустой пачки сигарет, достает третий — для себя. Осунувшийся мужчина с затравленным взглядом копается в обломках здания, с трудом оттаскивая в стороны куски стен. Израненные руки дрожат, он утирает разъедающий глаза пот и продолжает с еще большим упрямством. Его фотоаппарат где-то здесь: разбит, но пленка внутри не пострадала. Его материал произведет сенсацию, прогремит на весь мир, вернет их журналу былую репутацию. Люди должны знать. Все было не зря. Тощая девочка забилась в трещину в фундаменте, спит, прижимая к груди рваный рюкзачок. Сон ее неспокойный и прерывистый: она вздрагивает, вскакивает и поспешно лезет в рюкзак проверить, на месте ли ее сокровище: завернутый в грязный платок ржавый шприц. Мама всегда читала ей вслух перед сном. Ее голос, мягкий и убаюкивающий, рассказывал об обитателях берега Реки и ее окрестностей: о храбром и добром мистере Кроте, рассудительном дядюшке Рэте, мудром Барсуке и эксцентричном и самовлюбленном, но по-своему очаровательном мистере Тоуде. Когда Трикси делает укол, она вновь слышит ее голос. А раз Трикси слышит ее голос, значит, мама жива. А раз она жива — она вернется. Рано или поздно, обязательно вернется. Тучный человек сидит в полутьме за тяжелыми ставнями. Склянки стукаются друг о друга, звякают, когда он готовит раствор. Его рука задерживается над пробиркой, когда мимолетная мысль посещает его. Интересно, придет ли сегодня девочка, наберет ли сигарет на пузырек? Он бы мог помочь. Изменить дозировку, самую малость превысить процент, чтобы быстро и безболезненно. Он не зверь, последняя доза бесплатно. Благотворительная акция. Впрочем, еще не время. Смотрит на него с надеждой, ждет маму, а значит, еще не время. Когда-нибудь он намешает этот коктейль и себе, когда уйдет последний его клиент. Смерть в Аркхеме — благословение. Шелест стихает, рассеиваются видения города, оставляя за собой пронзительную ясность. Она открывает глаза. Око Саурона направленно прямо на нее, разрывает разум в щепки, но он ей и не нужен. Разум не поможет, он лишь вредит — заманивает в бездну, расставляет ловушку, из которой сам не может выбраться, и препарирует душу холодной логикой: сопротивление бессмысленно, мы всего лишь плесень… Нет. Ярость и злость утихают, ненужные, бесполезные. Она смотрит в бездну, бездна глядит на нее, она не отводит взгляд. Огонь, мягкий и теплый, горит внутри. Сошла с ума? Пусть. Когда ум бесполезен, остается только вера. Вера палача в свое милосердие. Вера обреченного в спасение. Вера капитана в проложенный сквозь бурю курс. Вера в то, что твоя любовь кому-то нужна. Вера в то, что если долго стучаться в закрытую на все замки дверь, тебе откроют. Безумная и иррациональная, вера горит в ней, вопреки всему, все ярче и ярче. В мире есть огонь. Где-то глубоко, в каждом из нас, пусть небольшой, пусть уголек. И хоть я плоха в математике, но знаю, что суммарно его хватит, чтобы сжечь вас, ублюдков космических, дотла. Мертвенное стылое равнодушие было ей ответом. Не голос, не мысль и даже не образ, как в начале — твари были чужды все человеческие языки. И все же она поняла — слова просто возникли в ее мозгу, сопровождаемые удушающей паникой. НА ТЕБЕ ПЕЧАТЬ СМЕРТИ, НО ЕЕ ЗАКОНЫ НЕ ВЛАСТНЫ НАД ДРЕВНИМИ. ВАШ БУНТ НИЧТО. Слишком подавляюще, чтобы сопротивляться. Она боролась, цеплялась из последних сил, но ее утягивало все глубже и глубже, туда где нет ни света, ни времени, ни материи — ничего. Космический вакуум, мертвые погасшие звезды… неужели это все? БАХ! Оглушающий звук выстрела прорвался сквозь заложенные уши, чудище пошатнулось, когда его грудь пронзили две ракеты. Желеобразная плоть облепила их, втянула внутрь, поглощая и растворяя, как предыдущие, рана медленно затянулась… Постой. Сквозь мутную полупрозрачную кожу монстра она увидела сияние — но то был не взрыв. В груди Древнего разгорался огонь, неудержимый и яркий, дюйм за дюймом поглощая сомкнувшуюся вокруг него противоестественную материю. Как будто стотонный вес упал с нее, настолько резко ослабло влияние твари, реальность ударила в легкие глотком морского бриза. Гарри разом вспомнила, кто она, где она, что здесь делает, кого защищает… Она чувствовала боль за ребрами, не имеющую ничего общего с физической. Порой смерть духов-хранителей была до ужаса невзрачной. Но иногда они взрывались сверхновой, забирая с собой всех своих врагов. — Кальцифер, — беззвучно выдохнула она, наблюдая, как разгорается яростное пламя, как плавится изнутри отвратительная плоть. Боль утраты смешалась с горькой благодарностью. Тварь взревела, схватилась за грудь, погружая в нее пальцы, пытаясь вырвать это обжигающее нечто из своего нутра, но огонь вспыхнул ярче, яростнее. Гарри сжали, сдавили, она захрипела, чувствуя, как ломаются ребра, впиваются в органы острыми осколками. Он падал так, как упала бы гора: медленно и неотвратимо, увлекая Гарри с собой. Черное море вспенилось вокруг, вода залилась в уши, рот, глазницы, поволокла вглубь, вниз по склону, мимо кораллов, стай мертвых рыб… Но на этот раз Гарри не сопротивлялась. Расслабилась, позволяя воде затечь в проткнутые легкие, приветствуя боль и конвульсии тела. Смерть. Как миллион раз до этого, но только сейчас золотое сияние не могло пробиться сквозь магию этого места. Утопленник. Человечьи глаза кричат из ужаса смерти. Я… Вместе с ним на дно… Вода — горькая смерть — сгинула. Несвязные мысли, последние судороги угасающего сознания. Смерть — дело одинокое, но не в ее случае… Гарри опустила щиты, позволив мысли литься свободно. Надо сказать что-то крутое напоследок… Герои в фильмах всегда что-то такое говорят. Я видел то, что вам, людям, и не снилось — атакующие корабли, пылающие над Орионом… нет. Слишком пафосно. Последний же враг истребится — смерть… Нет, тоже не то. Правильные слова не шли, да, наверное, они и не нужны были, в реальности все было проще и прозаичнее. Просто темнота за открытыми веками, затухающий гул крови в ушах. Свобода.

Время умирать

………….

…….

…

.

.

Не смей!

Длинные цепкие пальцы сомкнулись на запястье, дернули сквозь толщу вод наверх, вырывая из ледяных соленых объятий моря. Злое шипение, не в голове — в заложенных ушах… — Не смей умирать, девчонка! Бросили на землю, волны бушующей вокруг энергии и чьи-то торопливые прикосновения. Бесполезно, ее магия подчинялась ее воле, не давая срастить сломанные ребра, боролась за смерть. Реальность меркла, и темнота растворяла боль. Черное вместо золота, долгожданный конец. — Энервейт! Снова выдрали из блаженного безмолвия. Зачем?! — Не смей! Дыши! Гарри не могла. Нет, Гарри не хотела. Она так устала… Хватит, отпусти. — Ты обещала, Поттер! — ее встряхнули, зло, требовательно, когтистые пальцы впились в исцарапанные им же плечи. — Ты обещала мне! Обещала? Я не брошу тебя. Вместе так вместе. Будто эта фраза из прошлой жизни, будто ей тысячи лет… Но зачем? Он же сам сказал, что доверие — это малодушие и глупость, что ее смерть — его приоритет уже восемнадцать лет… что он не нуждается ни в чьем обществе, особенно в ее… — Энервейт! Ты говорила, что я могу доверять тебе, говорила, что не так слаба, как остальные… так докажи! Докажи, Поттер! Очнись! Барьеры были подняты, их сознания почти сливались, и только поэтому Гарри успела заметить призрак, скорее отзвук, чем оформившуюся мысль. Не так слаба, как та, что когда-то предпочла ему смерть. Но я — не она, Том. У меня нет перед тобой долгов. — Энервейт! В сознании замелькали торопливые образы: холодный приютский подоконник, тяжелая книга на острых коленках: подробная иллюстрация человека без кожи на обложке: анатомический атлас… столь любимый разворот с синим опухшим утопленником, а рядом рисунок… один человек склонился над другим, прижался ртом ко рту… болезненно красивый мальчик полупрезрительно-полубрезгливо скривился. Какая глупость, как это может спасти от смерти? Видение пропало. Длинные пальцы обхватили щеки, что-то прижалась к губам, и через секунду Гарри поняла, что ее крайне настойчиво и довольно неумело целуют. О Мерлин… … Том… … острые зубы зло прихватили губу… Смех вспыхнул, заискрился, мягко отвоевывая дюйм за дюймом у захватившего её душу танатоса. Ну кто еще мог спутать искусственное дыхание и… … раздвоенный язык скользнул, торопливо зализывая место укуса… Такой упрямый. Спасает ей жизнь, совершенно не заботясь о ее согласии. Вот она — точка, на которой противоположные концы спектра сливаются… … ледяные губы, почти такие же ледяные, как ее собственные… Ну хорошо. … Твоя взяла. Инстинкт самосохранения — самый древний и могущественный из всех инстинктов, поэтому, стоило ее воле изменить направление, как ее магия мгновенно вступила в союз с магией Лорда, запуская процесс регенерации. Волна колючего тепла залила грудную клетку, заживляя сломанные кости и порванные ткани. Гарри примерно представляла, как спасать утопленников (спасибо двенадцать раз пересмотренным «Спасателям Малибу»), кадры сами собой возникали в ее затухающем от кислородного голодания сознании, считывались и незамедлительно претворялись в жизнь. Следуя уже правильным инструкциям, ее быстро развернули лицом вниз и несколько раз ударили по солнечному сплетению. Гарри конвульсивно дернулась, закашлялась — изо рта полилась горькая морская вода — и наконец смогла сделать глубокий жадный вдох. Легкие резало, сознание плыло, и все же… она была жива. Волдеморт разбирался в лечебной магии гораздо лучше нее, плюс Бузинная палочка теперь помогала ему, а не мешала, приветствуя спасение хозяйки. В полуживом состоянии, то проваливаясь, то выныривая из темноты, Гарри чувствовала, как с ней проводят различные манипуляции: приподнимают, подносят к губам склянку с резко пахнущим зельем, заставляют сделать глоток. Откидывают с лица волосы, щупают лоб, накладывают согревающее и тут же ещё одно. Остервенело растирают онемевшие пальцы, ладони, кисти. Могильный холод неохотно сдавал позиции, возвращая свою добычу в мир живых. В воде с неё слетели очки, поэтому подробности его действий оставались для нее загадкой. Слегка приоткрыв глаза, Гарри различила перед собой смутные, размытые пятна парящих над ней рук. Звякнули склянки. Она покорно принимая все вливаемые в нее микстуры, даже не пытаясь идентифицировать их. В конце концов, вряд ли он ее сейчас так настойчиво спасал, просто чтобы отравить минутой позднее… Сказала бы она в предыдущем цикле, но после этого дня уже ничего не могла утверждать наверняка. Что ж, даже если так, она не особо расстроится. Смерть в любом виде все еще была очень привлекательной перспективой… Острые когти мстительно прошлись по ноющим ребрам, без лишних слов давая понять, что подобные мысли крайне не приветствуются. Весенний ветер щекотал лицо. Далеко за морем разгорался яркий теплый рассвет — земное Солнце медленно и величественно поднималось над горизонтом. Гарри глубоко вдохнула, чувствуя захватывающую легкость, радость быть живой. Странное, почти забытое чувство. А может, она просто поглупела от кислородного голодания? Даже с учетом поддерживающей ее магии, у нее должна была отмереть половина нейронов. — Не переживай, Поттер, глупее стать уже невозможно. Гарри усмехнулась. Похоже, перемена приоритетов не прибавила ее соседу дружелюбия. Хорошо, потому что она начала искренне любить их пикировки. — Я хочу есть. И мне надо в душ. От меня воняет как от тухлой рыбы. — Не хуже чем обычно. Засранец. Лорд стоял неподалеку, на краю скалистого обрыва — высокая фигура, окруженная сиянием рассветного солнца и от этого еще более неземная. В руках он держал фиолетовую бутылку из-под эльфийского ликера. И когда он успел аппарировать за ней в тупик? Плавным взмахом палочки он активировал обратный портал. Увидев, что Гарри пытается подняться, он шагнул к ней, наклонился и подхватил под руку, надежно фиксируя в вертикальном состоянии. — Ты переживешь перемещение? — Я живучая, ты же знаешь, — отмахнулась она. Он прищурился, окидывая ее критическим взглядом, и она не удержалась от широкой ухмылки. — Если нет, просто поцелуй меня еще раз, и я оживу. — …Знаешь, я могу просто оставить тебя здесь. — Шучу! Не злись… мой принц. Раздраженный вздох был ей ответом. Вопреки своей угрозе, Волдеморт не стал бросать Гарри в Аркхеме — наоборот, крепко прижал к себе и активировал портал. Воронка искаженного пространства сдавила со всех сторон и завихрилась, унося их прочь с негостеприимных берегов Новой Англии.