While True

Они ждали ее — по крайней мере, ее появление никого не удивило. Люди в бордовых робах молча расступились, когда Гарри подошла ко входу в запрятанную на задворках института старую лабораторию, и так же беззвучно сомкнули ряды за ее спиной. Помещение было просторным и неприглядным: голые стены, покрытые облупившейся масляной краской, грязный кафель на полу, бурые разводы по углам, швы между плитками чёрные от впитавшейся в цемент крови. Пахло здесь как на мясном рынке под закрытие, и пытающийся замаскировать тухлую вонь резкий запах хлорки делал только хуже. У дальней стены, прямо напротив входа, возвышался почти до потолка уродливый поглощающий свет сталагмит. Стоящий перед ним человек в остроконечном капюшоне обернулся и шагнул навстречу, но Гарри не обратила на него внимания. Первым делом ее глаза отыскали высокую костлявую фигуру в черной мантии. Разжал когти и развеялся, наконец, отчаянно прогоняемый ею образ: страх увидеть его мертвым или смертельно раненым, опустошенным и обезумевшим… Слава богам, живой. Стоит, невредимый, сверкает алыми, как уголья, глазищами. Гарри не удержалась от слабой ухмылки. Злится? Наверняка. Ничего, главное — цел. Гарри обернулась к человеку в капюшоне. Потусторонний шелест наполнил голову, но больше он ее не пугал. — Здравствуй, Док. Приятно наконец познакомиться с тобой вживую. Человек склонил голову набок. — Док? Кто вам..? Ах да, дневники… Что ж, думаю, в этом маскараде в любом случае было мало смысла. Пожав плечами, человек откинул капюшон, открывая болезненно худое лицо. Глубокая складка между бровями придавала ему грустный и озабоченный вид. Знакомым движением он поправил очки. — Института, как вы могли заметить, больше нет, как и смысла в степенях. Прошу, зовите меня Джереми. Отрывок из дневника мелькнул в памяти глумливой отсылкой: «Прошу, зовите меня Джереми. Нам с вами еще долго работать бок о бок». Какая неистребимая любезность, даже тянет соответствовать. Атмосферу светского приема подпортил подошедший сзади Брэм. Он наклонился и деловито похлопал ее по одежде. — А как же Иеремия? — вежливо поинтересовалась Гарри, не сопротивляясь обыску. Охранник довольно быстро обнаружил свернутую за пазухой мантию-невидимку и продемонстрировал ее Доку. Тот кивнул, и Брэм отступил на свое место. — Иеремия больше подходит главе инквизиции. На лице Джереми отразилась смесь смущения и раздражения. — О, умоляю, это просто глупое прозвище. В честь одного… Впрочем, неважно, — бывший доктор, а ныне главный инквизитор переступил с ноги на ногу, вытащил из кармана пачку сигарет, потряс, заглянул внутрь и раздосадовано вздохнул. — Закончились три дня назад. Все забываю… — он оглянулся в поисках мусорного ведра, не нашел и сунул пачку обратно в карман. Пауза затягивалась, он явно не знал, с чего начать, и Гарри не собиралась облегчать ему задачу. Пользуясь моментом, она осмотрелась по сторонам, оценивая силы противника. Сектанты выстроились за ее спиной неровным полукругом, надежно перекрывая выход. Здоровяк Брэм стоял ближе всех: в руках он держал автоматическую винтовку, а карман не застегивающейся до конца бордовой робы оттопыривала конфискованная мантия. Были здесь и другие знакомые лица: двое из аптеки, единый в двух лицах Итон с воспаленной раной от гвоздя над глазом, тот парень, предложивший использовать сети для ее поимки… всего дюжина. Забавно, она думала, их больше. — Прошу прощения, что не предлагаю чаю, — наконец произнес Джереми, возвращая ее внимание неуместной шуткой. — Видите ли, обычно мы не заводим близких контактов с объектами… — С объектами? — с пустой вежливостью переспросила Гарри. Инквизитор поморщился. — Звучит ужасно, я знаю. Но и вы нас поймите, обезличивание — необходимая тактика при нашей работе. Ну да, Гарри слышала, что животным, выращиваемым на забой, не дают имен — это может испортить аппетит. Впрочем, ни сил, ни желания отпускать ядовитые комментарии у нее не было. Она вновь посмотрела на Волдеморта. По его лицу нельзя было прочесть ровным счетом ничего, а их связь по-прежнему была наглухо закрыта. — Раз уж вы изменили привычке, ответите на пару вопросов? — поинтересовалась Гарри, решив потянуть время. Надо придумать, как их отсюда вытащить. На ее счастье, Док был не против поболтать. — Конечно. Это меньшее, что я могу для вас сделать, учитывая то, через что вам пришлось пройти… и еще придется, — произнес он с неутешительной честностью. — Но должен предупредить: каких-то вещей мы и сами не знаем. Гарри криво усмехнулась. Ну надо же, какой вежливый палач. Вопросов был целый ворох, но она решила не усложнять и начать с начала. — Где мы? Объяснения были стихией доктора: он заметно расслабился, поправил очки и заговорил поставленным голосом лектора. — В Аркхеме, — он вскинул руку, предупреждая уточняющие вопросы. — Понимаю, вас интересует не название, а, так сказать, географическое положение. Однако это как раз одна из тех загадок, ответ на которую нам доподлинно не известен. Мы знаем только, что город заперт в ином измерении, подпространстве, если хотите. И — как вы уже, наверное, поняли — отсюда нет выхода: ни по суше, ни по морю, ни по воздуху, ни при помощи телепортации. Перефразируя крылатое выражение: все дороги из Аркхема ведут в Аркхем. Гарри нахмурилась. — Если город отрезан от остального мира, как сюда попадают люди? — Аркхем как венерина мухоловка. Знаете такой цветок? Город непрерывно перемещается вдоль линии времени, — Джереми начертил в воздухе воображаемую прямую, — приманивает и подбирает людей со сверхспособностями — магов, как вы себя называете. Не спрашивайте, как это возможно физически, мы сами не представляем, но факт остается фактом: на одно-единственное мгновение Аркхем приземляется в том моменте, когда какой-то маг ступает на его территорию, и… Джереми замялся. — И тут в дело вступаете вы, — закончила за него Гарри. — Да, — не стал спорить ученый. Повисла пауза. Гарри молчала, чувствуя внутри лишь тупое онемение. Она не хотела знать подробностей, не хотела разбираться в причинах. Все, чего она хотела — вытащить себя и Волдеморта из этой сраной мухоловки и свалить как можно дальше… оставалось придумать, как это сделать. Пока идей не было, так что она практически насильно вытолкнула из себя следующий вопрос: — Зачем вам маги? — Маги нужны не нам, а ему, — Джереми махнул рукой на сталагмит, увиденный Гарри в самом начале и принятый ей за какой-то уродливый арт-объект. — Вы нужны ему для роста. Для роста? Что за странная формулировка? Гарри прищурилась, внимательнее рассматривая уродливое образование. В холодном хирургическом свете энергосберегающих ламп она заметила отблеск в самом низу, у основания, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять: это — почти полностью скрытое под подтеками ребро пятиугольной пирамиды. …Скрюченные пальцы, заботливо стирающие тину с ледяных граней, безжизненное тело мальчика, кровь на кафеле и тонкая короста на вершине… — Твою мать… — сдавленно прохрипела она, цепенея от ужаса. — Скольких… скольких вы убили? — Не так много, как может показаться, — голос Джереми звучал спокойно, будто он говорил о чем-то обыденном. — Мы нашли способ оптимизировать процесс… — Оптимизировать?! — Минимизировать сопутствующий ущерб. — Сопутствующий ущерб? Так вы это называете?! И что же вы для этого делаете? Джереми запнулся, аккуратно подбирая слова. — Когда повреждения… объекта становятся несовместимыми с жизнью, мы отправляем его назад во времени, в момент прибытия. Это возвращает ему физическое здоровье и позволяет… Гарри сглотнула подкатившую к горлу желчь. — Продлить экзекуцию. — Увеличить коэффициент прироста! — инквизитор повысил голос. — Неужели не понимаете? Чем больше мы получим с одного мага, тем меньше потребуется жертв! Гарри не собиралась вникать в этот чудовищный бред. — Вы пытаете людей, скармливаете этой дряни! — У нас нет выбора! — Да как вы можете!.. Гарри сжала кулаки и, почти не контролируя себя, шагнула вперед, но тут за спиной послышался уже знакомый металлический щелчок — звук взведенного курка. — Брэм, не надо! — Джереми предупреждающе вскинул руку. Резко обернувшись, Гарри в который раз за сутки увидела направленное на нее дуло. Аркхем — город дерьмовых дежавю. Однако в этот раз обошлось без выстрелов. — Прошу прощения, босс, — пробасил Брэм, виновато склонив голову, и опустил винтовку. Кровь шумела в ушах, гнев требовал выхода. Гарри глубоко вдохнула и выдохнула, пытаясь успокоиться, и быстро взглянула на своего спутника, бессознательно надеясь, что он разделяет ее эмоции, испытывает тот же ужас и ярость, что и она. Но нет. Волдеморту, казалось, не было дела до открывшейся им жуткой правды, вместо этого он не мигая смотрел на Брэма холодным изучающим взглядом. — У нас нет выбора, — повторил Джереми, возвращая ее внимание. Он приподнял очки, сжав переносицу; раздражение в его глазах сменилось тяжкой безнадежной усталостью. — Мы должны вырастить его, заполнить энергией, и тогда все закончится. — Что закончится? — глухо переспросила Гарри. — Все. Весь этот кошмар. Город вернется в свое время и место, и жители… те, кто еще жив, станут свободны. Гарри молчала. Ей казалось, что если она откроет рот, ее вывернет наизнанку. — Это наша единственная надежда. Она стоит любых жертв, — добавил Джереми с мрачной убежденностью. Бежать, бежать отсюда прочь, не оглядываясь… Нет. Нет, она не может оставить все как есть, она должна остановить это безумие… Необходимо узнать больше. — Что это за дрянь? — преодолевая тошноту, спросила Гарри, кивая в сторону сталагмита. — Своего рода накопитель. — Что за накопитель? Кем он создан и для чего, черт возьми? Джереми покачал головой. — К сожалению, этого мы не знаем. Глубже… дыши глубже, Поттер, спокойнее… — Тогда с чего вы взяли, что жертвы помогут? Инквизитор сделал небольшую паузу, будто бы взвешивая, стоит ли доверять Гарри эту информацию, и, решив что-то для себя, продолжил: — Мы многого не знаем, зато знаем, что нам делать. Видите ли, у нас есть инструкция. Джереми указал в дальний угол, где стоял незамеченный ею ранее цинковый сейф. При взгляде на круглую дверцу в голове снова раздался до отвращения знакомый шум. — Мы называем ее скрижалью. Задернутые шторы, темная фигура скрючилась над столом, на котором лежало что-то… Табличка из мутно-зеленого камня с начертанными на ней непонятными символами, табличка, над которой Ирвин коротал дни и ночи, та самая, которая дала ему цель… инструкцию. Шум становился все громче, Гарри попыталась отвернуться, но что-то не давало — массивная дверца притягивала взгляд как черная поверхность воды. — С нее все и началось, — Джереми тоже не отрываясь смотрел на сейф. — Скрижаль рассказала Ирвину, как отрезать Аркхем от мира, и она же поведала нам, что нужно сделать, чтобы все исправить. Исправить… Гарри вспомнила пустые дома-склепы, озлобленное лицо Трикси, жалобно скулящую окровавленную собаку… неужели он не видит? Нечего исправлять. — Скрижаль — что-то вроде универсальной энциклопедии. Предупреждая вопросы, мы не знаем, кто ее создал и для каких целей, знаем только, что не люди. Иная цивилизация, существовавшая задолго до появления нашего вида и невероятно превосходящая нас по развитию… Гарри поморщилась, уловив в голосе ученого намек на благоговение. — Что эта скрижаль делает? — перебила она его. Меньше всего ей хотелось выслушивать дифирамбы неведомым омерзительным тварям, пусть даже высокоразвитым. — Скрижаль рассказывает и показывает. Отвечает на любой вопрос, обучает, открывает будущее и прошлое. — Любой?.. — сама того не желая, Гарри споткнулась об это слово. — На любой вопрос? Вообще на любой? — За все это время мы не нашли пределов, — покачал головой бывший ученый, окинув ее понимающим взглядом. Чушь. Ни черта он не понимает… Сердце Гарри забилось быстрее. Нет, нет, не думать об этом, отвлечься! — Что еще эта штука делает, кроме выдачи ублюдских инструкций? — резко поинтересовалась она. — Выполняет желания? Дает вам силы? Ее тон Джереми не смутил, он ответил с все той же безукоризненной вежливостью. — Силы? Вы имеете в виду так называемую магию? Нет, нет, она всего лишь отвечает на вопросы. — Но как вы… — Гарри запнулась. — Вы же отправляете людей в прошлое, блокируете нашу магию. Каким образом? — Это все технологии, никакой экстрасенсорики, — небрежно отмахнулся Джереми, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся. — Скрижаль показала, как сделать блокатор ми-волн или магии, как вы ее называете. Он вносит помехи в определенный волновой диапазон, на котором маги формулируют запрос и манипулируют реальностью, — он постучал пальцами по виску. — Крохотное устройство, вживляется в мозг и управляется силой мысли, ничего сложного. А вот с путешествиями в прошлое все гораздо интереснее. Манипуляция временем и пространством… — его лицо осветилось трепетным сожалением. — К несчастью, данная технология слишком продвинутая. Мы пытались разобраться, но так и не поняли, как это работает, так что в данном случае нам приходится слепо следовать инструкции. «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии», — вспомнила Гарри звучащее излишне самоуверенно утверждение одного маггловского фантаста. Внутренности неприятно царапнуло. Да, техномагия входила в широкий список ее увлечений, но… Мысль о том, что местные ученые-культисты, пусть даже и со сторонней помощью, открыли какие-то неведомые самим магам ми-волны и поняли, как работает магия, — пугала и отталкивала. А что, если, выбравшись на свободу, они используют это знание против волшебников? Гарри вновь взглянула на Волдеморта. Вот уж для кого это должно было стать ударом… но нет, все так же равнодушен, спокоен и хладнокровен, только в глазах мелькает опасный отблеск. И все же одна мысль не давала Гарри покоя, настойчиво вытесняя на второй план переживание о потенциальной угрозе магическому миру. Так вот что произошло в тупике: момент их прибытия совместился с очередным откатом, устроенным для бедняги Дюбуа. И, судя по истошным крикам, он прекрасно знал, что ждет его впереди. Значит, инквизиция отправляет магов обратно во времени, тем самым возвращая им здоровье, но при этом оставляет нетронутой память о происходящем… А это болезненно похоже на то, что происходит с самой Гарри. Но если скрижаль знает, как создать подобную петлю, наверняка она знает, как… Гарри поспешно оборвала себя. Нет, никаких надежд: ты же знаешь, Поттер, чем кончаются надежды — чертовым кровавым безумием. Нельзя, нельзя повторять эту ошибку. Но, как бы она ни бежала от этой мысли, предательское «а что, если» уже впилось в сердце кровожадной пиявкой. Если бы у нее только была возможность изучить эту скрижаль, задать ей пару вопросов, может быть..? Нет, хватит, сейчас в любом случае не время и не место для подобных фантазий. Пытаясь отвлечь себя от опасных размышлений, Гарри спросила: — Раз эта табличка знает все на свете, почему вы не узнали, что за твари ее создали и зачем им нужны все эти жертвы? — Не все так просто, — покачал головой Джереми. — Мы обращаемся к скрижали только по самым необходимым вопросам. Дело в том, что она берет плату… высокую плату. Темный коридор с мигающими лампочками, чудовищная имитация шахматной партии, надрывный хохот Ирвина… — Безумие, — выдохнула Гарри. Джереми кивнул. — Мы не сразу поняли, насколько опасно прямое взаимодействие. Первое время мы были в таком отчаянии, что даже не думали о мерах предосторожности. И вот итог… Эти люди — все, что осталось от института. Он кивнул ей за спину. Двенадцать человек. Сколько же их было в начале? — Всего одного контакта достаточно, чтобы лишиться рассудка. Кому-то везет, и их недуг не сильно мешает жизни, но это скорее исключение, подавляющее большинство же… — Джереми вздохнул и покачал головой. — Теперь мы тщательно формулируем вопросы, так, чтобы одним ответом получить максимум информации. Но даже несмотря на это, случаются осечки. Мозаика постепенно складывалась в цельную картину, кусочки вставали на место один за другим. Те безглазые безумцы… их раны были совсем свежими. — Сегодня на маяке по нам ударило дважды… — Вы ощутили отголосок на таком расстоянии? — Джереми вскинул брови, но потом задумчиво кивнул. — Впрочем, ничего удивительного, ваши люди особенно чувствительны к ее излучению. — Вы спрашивали ее о нас? — прямо поинтересовалась Гарри. — Обо мне? — Верно, — подтвердил ее догадку Джереми. — Скажу прямо, ваше появление стало для нас полной неожиданностью. Видите ли, еще ни разу не случалось такого, чтобы новый объект появился раньше, чем предыдущий исчерпал себя. Кроме того, не было никаких признаков, так сказать, заземления города. Вы двое будто прорвались сюда извне, и более того — по своей воле. Немыслимо… — инквизитор взволнованно поправил очки. — Мы должны были выяснить, что происходит, но времени на формулирование вопроса у нас не было. В итоге я ошибся, и вместо одного человека мы лишились двух. Невосполнимая потеря… В голосе Джереми звучала горечь и вина, и Гарри бы посочувствовала, если бы не прозвучавшее вскользь «исчерпал себя», напомнившее ей, с кем она имеет дело. Внутри вновь поднялась волна тошнотворного гнева. Оттого, что у самих палачей жизнь не сахар, они не перестают быть палачами. — И как? — Гарри старалась, чтобы ее голос звучал равнодушно. — Удалось выяснить, почему мы здесь? Джереми очнулся от переживаний и посмотрел на нее по-новому: долго, задумчиво. — Удалось, — произнес он тихо, и Гарри подобралась. Тысячи вопросов звенели в голове стаей голодных москитов. Что скрижаль им рассказала? Узнали ли они о Цикле, об их заточении? Что они намерены с ними сделать? Она напряженно следила за тем, как Джереми подошел к небольшому, заваленному бумагами столу, открыл верхний ящик… у Гарри перехватило дыхание, когда она мельком увидела, что хранилось внутри. Палочки, много, целый ворох, сложенные кучей бесполезного хвороста, потухшие и мертвые, как их владельцы. Вон белая, цвета высушенной кости, рукоять Бузинной, торчащая наружу словно зловещее предзнаменование… Нет, хватит, одернула себя Гарри, они выберутся отсюда. Оба. Джереми запустил руку в ящик, и на одну секунду Гарри в голову пришла дикая мысль, что он сейчас схватит палочку и запустит в нее Круциатусом, но нет. Вместо этого он достал какой-то прибор, похожий на старомодную рацию с небольшой антенной. Нажав пару кнопок, он направил прибор на Гарри, и тот противно запищал. — Как я и думал… — пробормотал Джереми. — Очередная внеземная технология? — поинтересовалась Гарри, не ожидая от прибора ничего хорошего. — Напротив, это целиком и полностью мое изобретение, — рассеянно покачал головой инквизитор, подкручивая расположенное сбоку колесико. Долгую минуту он не отрывался от устройства, и Гарри уже начала терять терпение, когда он наконец поднял на нее взгляд. — Прежде чем перейти к делу, я бы хотел объяснить принцип работы этого, — он кивнул на сталагмит, — пользуясь вашей терминологией, артефакта. Как вы уже поняли, процесс кормления достаточно неприятен. Какое чудовищное преуменьшение, подумала Гарри, но вслух ничего не сказала. — Для роста накопителю необходима энергия, но энергия специфическая… — Джереми запнулся, подбирая слова. — Я понимаю, это прозвучит ненаучно, но от формулировки суть не изменится… — следующие слова он произнес мягко, будто пытаясь сгладить их смысл: — Ему нужна энергия, выделяемая человеком в момент наивысшего отчаяния. Гарри не удивилась. Что-то подобное она и подозревала. Вот оно, сердце города-призрака, думала она, рассматривая уродливый заостренный конус, похожий на оплывшую свечу. Она могла видеть отдельные слои и подтеки, создающие неровную искривленную поверхность. Снова снился тот сон… Сердце пропустило удар. — … всплеск отчаяния должен сопровождаться магическим выбросом — к сожалению, это необходимое условие… Голос инквизитора звучал где-то далеко, неважный на фоне разворачивающейся перед ней чудовищной картины. В голове чернильным оттиском вспыхнула иллюстрация из дневника мертвого смотрителя: дно, усеянное бессчетными торчащими из-под ила шипами. Не просто рельеф, нет, теперь она видела… то был сад, заботливо и хладнокровно выращенный неведомым, чуждым всему человеческому садовником. Сколькими жизнями удобрил он свое творение? И много ли таких садов? Будь проклят тот день, когда я узрел Истину… — …досконально изучил переданные скрижалью технологии и, проанализировав процесс поглощения, научился измерять два ключевых показателя: магический потенциал объекта и удельную емкость души. Последние слова вырвали ее из водоворота макабрических образов. Должно быть, ей послышалось. — Удельную емкость чего? — О да, не удивляйтесь. Впрочем, что я, это действительно поразительное открытие, — в голосе Джереми звучала с трудом сдерживаемая гордость, от которой Гарри продрал озноб. — Созданный мной прибор позволяет измерять материю столь неуловимую, что она претендует на статус пустой метафизической концепции. Согласно моей теории, чем больше в человеке веры, идеалов, принципов, жертвенности, или, если использовать литературный язык, чем чище душа человека, тем больше ее удельная емкость и, соответственно, тем больше страдания можно из нее извлечь. — Каким образом? — сдавленно поинтересовалась Гарри. Ощущение бреда, фантасмагорического кошмара, усиливалось с каждой секундой. Она будто слушала лекцию дементора, каким-то чудом получившего докторскую степень. — О, элементарно. Лишая человека веры, разрушая его идеалы, заставляя предавать свои принципы, — спокойно ответил Джереми. Он навел антенну прибора на нее, и тот снова запищал. — Интересная картина. Ваш магический потенциал довольно внушителен и все же не пересекает границ нормы. Но любопытно другое: показатель емкости вашей души необычайно высок, — доктор бросил на нее быстрый изучающий взгляд. — По всей видимости, вы человек высоких идеалов, что, без сомнения, достойно уважения. Впрочем, вероятно, дело в том, что вы молоды. Существует прямая корреляция: с возрастом люди черствеют, так что чем старше человек, тем, так сказать, более замыленной становится его душа. — Сомневаюсь, что дело в возрасте, — глухо произнесла Гарри, но ее не услышали. Джереми обернулся к Волдеморту. — В то же время у вашего спутника ситуация иная, — он перевел прибор на Волдеморта, и тот затрещал, как зашкаливающий счетчик Гейгера. — Его магический потенциал невероятен, в то время как емкость души, мягко говоря… — доктор замялся, подбирая слово. Волдеморт неприятно улыбнулся. — О, не стесняйтесь, — протянул он с издевкой, впервые с момента появления Гарри нарушив молчание. — Лично я не считаю отсутствие иллюзий и слабостей недостатком. Его взгляд скользнул к Гарри, на тонких губах мелькнула надменная усмешка, а в алых глазах отчетливо сверкнуло самодовольство. Не нужно было слов, чтобы понять, что подняло ему настроение — подтверждение его исключительности, того, что даже несмотря на всю ее фору, он все еще способнее и сильнее Гарри. Это было настолько не в тему, настолько выбивалось из опутывающего их подобно тине удушающего кошмара, что она не удержалась от истеричного смешка, больше напоминающего всхлип. Нашел время самоутверждаться… — Значит, это правда… — проронил Джереми, внимательно наблюдавший за их переглядыванием. Голос его был тих и рассеян, он будто размышлял вслух. — Когда мы обнаружили этого человека на маяке, он сказал, что прибыл сюда, преследуя вас. Предложил помощь в поисках, утверждал, что вы — его враг и что он убьет вас при первой же возможности. Гарри невесело усмехнулась. Все как она и предполагала, неплохо придумано, хоть и на ходу. — Он звучал довольно убедительно, я почти поверил, несмотря на то, что на маяке не было никаких следов борьбы. Однако, когда вы вошли сюда и посмотрели в его сторону, вы не выказали никакой враждебности — наоборот, испытали явное облегчение. И сейчас… — Джереми прервался. Его лицо окаменело, голос стал глуше. — Я много знаю о ненависти, поверьте, и это не ваш случай. …Перекошенное лицо, кровь на костяшках, глухой звук ударов, скрюченное, заходящееся нездоровым булькающим смехом тело на полу… Действительно, о ненависти доктор знал не понаслышке. — Отсюда я могу сделать предположение, что, даже если вы двое не на одной стороне, как минимум вы его точно своим врагом не считаете. — Какое это имеет значение? — спросила Гарри, не видя смысла отрицать очевидное. Джереми отошел к столу, избегая ее взгляда. — Не буду скрывать, это сильно упрощает дело, — медленно произнес он, убирая прибор обратно в ящик. — Исходя из случаев, о которых нам докладывали, вы не можете пройти мимо чужой беды — будь то попавший в передрягу ребенок или бездомная собака, — что вполне согласуется с показаниями счетчика. Непереносимость чужих страданий, отказ смириться с ними — типичный признак высокой емкости души. Исходя из вышеперечисленного, рискну предположить, что это вдвойне касается людей, которые вам дороги, — инквизитор вздохнул, словно врач, вынужденный сообщить дурную весть. — А поскольку нам нужно изъять из вас всю меру отчаяния… Страх. Впервые за этот невыносимо долгий разговор Гарри охватил страх. — Вы что, собрались пытать его на моих глазах? Она посмотрела на Волдеморта. Тот вскинул голову, не спуская с инквизитора прищуренного взгляда. — О нет, — произнес Джереми и, не успела Гарри выдохнуть, добавил: — Вы должны будете его убить. — Что?! В отличие от нее, Волдеморт безукоризненно держал лицо, однако она видела, как сжались зубы и слегка расширились вертикальные зрачки. Гарри не знала, чего он ожидал от сотрудничества с инквизицией, но явно не этого. — Как я уже сказал, его магический потенциал невероятен, — Джереми объяснял спокойно и терпеливо, и у Гарри вновь возникла ассоциация с врачом — на этот раз с хирургом, рассказывающим пациенту ход предстоящей операции. — Испытанных вами отчаяния и скорби вследствие нарушения вашего главного жизненного принципа вкупе с выделенной вашим спутником в момент смерти магической энергии с лихвой хватит, чтобы завершить начатый Ирвином обряд. Даже если бы Гарри хотела, она не смогла бы ничего ответить. Ее вновь охватило неестественное оцепенение. — Я понимаю, это непросто, — сочувственно произнес Джереми, — но в том-то и суть. Недаром предательство называют самым страшным грехом: будь то предательство человека, который вам верил, или собственных принципов. Никакие пытки не принесут подобного эффекта. И именно поэтому нам нужно ваше добровольное участие. Гарри не отвечала, даже не особо вслушивалась в эти вежливо-людоедские объяснения. Рагу из человечины. Рецепт: возьмите двух взрослых магов… Гарри тряхнула головой: бессильный ядовитый юмор не спасал, напротив, делал хуже. По ее прикидкам, к этому моменту она давно должна была придумать, как им отсюда выбраться, но почему-то в голову до сих пор ничего не пришло. Возможно, заявляться в логово врага без плана, надеясь лишь на врожденную удачу, было плохой идеей. Она посмотрела на Волдеморта. Ну же, умоляла она, околачиваясь на пороге его накрепко закрытого сознания, скажи что-нибудь, дай знак! Что нам делать? Молчание. — Я был с вами абсолютно честен и потому рассчитываю на ваше понимание. Видит Бог, мы не получаем удовольствия от этой ситуации, но это необходимое зло. Возможно, вас немного успокоит мысль, что принесенная вами жертва станет последней. Черт возьми, не время злиться! Мы должны придумать что-то, срочно! Волдеморт не реагировал. Он смотрел поверх ее головы острым сосредоточенным взглядом, и по его лицу невозможно было понять, о чем он думает. — Так что вы скажете? — вежливо поинтересовался инквизитор. Страх, одиночество, отчаяние — соус, под которым подавалось все в Аркхеме. Гарри не видела выхода, но играть по их правилам не собиралась. Она уже открыла рот, чтобы послать Джереми и всю его людоедскую кодлу к чертовой матери, как тут в голове порывом ледяного ветра в раскаленный день прозвучало: Тяни время. Наконец-то! Гарри никогда не была специалистом в сокрытии эмоций, так что ей потребовались все силы, чтобы не расплакаться от облегчения под пристальным взглядом инквизитора. Если Волдеморт говорит тянуть время, значит, у него есть план (конечно есть, он же, в отличие от Гарри, не идиот, который надеется на авось), а если у него есть план, то они точно отсюда выберутся. Пауза затягивалась и надо было срочно что-нибудь придумать… — Вы сказали, что полученной энергии хватит, чтобы завершить обряд. Откуда вы это знаете? — выпалила Гарри первое пришедшее в голову. — Я думала, вы действуете вслепую. — Хороший вопрос, — похвалил ее неловкую импровизацию Джереми. — И ответ на него весьма любопытен. Помните, вы спрашивали, что именно скрижаль открыла нам сегодня? Точно. Гарри уже забыла об этом. — И что же? — спросила она, игнорируя дурное предчувствие. Джереми поправил очки. На его лице появилось странное торжественное выражение, будто он собрался выдать ей какую-то награду. — Как я уже говорил, скрижаль знает все, даже будущее. Сегодня она предсказала, что благодаря вам — вернее, благодаря вашей жертве — все закончится. Скрижаль назвала вас, ни много ни мало, Избранной. Леденящий душу хохот эхом отразился от пустых стен. Все обернулись к Волдеморту: тот запрокинул голову и смеялся нездоровым смехом. Позади раздался скрипучий шепот Итона: — Полный набор. Пять из пяти. А вот Гарри было совсем не смешно. — Да вы издеваетесь, — пусто произнесла она. — Понимаю, в это сложно поверить, но скрижаль не ошибается. Вы даже не представляете, какую надежду дало нам это знание. Гарри не представляла и не собиралась представлять. — Идите к дьяволу. — Я вас понимаю… — Нет, — она сделала шаг назад, наткнулась спиной на кого-то и отшатнулась в сторону. Еще одно пророчество об Избранном — последний мазок в этой картине воспаленного бреда, гнилая вишенка на торте из дерьма. — Нихера вы не понимаете. С меня довольно. Я не собираюсь участвовать в этом безумии. Джереми успокаивающе поднял руки. — Вы оказались в тяжелой ситуации и ваша реакция естественна. Вы не хотите предавать свои принципы, сама мысль об убийстве отвращает вас. Но я знаю, что поможет вас убедить. Вернувшись к письменному столу, он извлек из-под горы тетрадей исписанную с двух сторон бумажку. — Взгляните на это, — приблизившись, он протянул ей листок. — Согласно моему расчету, жизнь этого человека имеет отрицательную ценность. Строчки формул размывались у Гарри перед глазами. — Расчету? Какому расчету? — глухо переспросила она. — Какое-то время назад я вывел формулу, определяющую примерную ценность человеческой жизни, — Джереми говорил быстро, в его голосе звучало нездоровое воодушевление. — Ваш друг немного рассказал о себе и в числе прочего упомянул, что убивал и убивал не единожды. А согласно моей формуле, одна отнятая жизнь сводит ценность жизни убийцы к нулю. Разумеется, нужно учитывать дополнительные параметры, к примеру, цель убийства и его последствия… — на щеках доктора вспыхнули лихорадочные пятна, он торопливо поправил очки. — Показатель даже может выйти в плюс, послужи убийство на благо общества. К тому же, нужно учитывать возраст убитого, оценить, хотя бы примерно, нереализованный потенциал: к примеру, жизнь ребенка ценнее, чем жизнь старика… — На востоке бы с тобой не согласились, — перебила его Гарри. Она не смотрела на формулы и с трудом вникала в торопливую сбивчивую речь. Ощущение нереальности происходящего не отпускало ни на секунду. — Что? Почему? — недоуменно прервался Джереми. — Потому что ребенок еще ничего не сделал, а старый человек прожил тяжелую жизнь, много трудился и заслужил почет и уважение в старости, — заторможенно ответила Гарри. — Люди не батарейки, чтобы ценить в них только потенциал. — О… Что ж, я не думал об этом с такой точки зрения… — Джереми выглядел сбитым с толку. Он выхватил из ее рук лист и заново пробежался глазами по вереницам формул. — Хотя вы правы — это удобнее с точки зрения расчетов: оценивать жертву по уже совершенным поступкам, а не по гипотетическому потенциалу… — бормотал он себе под нос, но потом прервался. — Впрочем, вне зависимости от системы счисления, жизнь вашего друга не стоит ни цента. Убив его, вы, во-первых, предотвратите его будущие преступления, во-вторых, накажете за прошлые и, в-третьих, спасете этим целый город. Проще говоря, с точки зрения математики, это убийство будет считаться абсолютным благом! Гарри посмотрела на Джереми, на горящую за стеклами очков абсолютную, фанатичную убежденность, веру в сказанное, и медленно покачала головой. Теперь она отчетливо видела… — Ты безумен. Как и все остальные в этом городе. Доктор выпрямился и взглянул на нее непонимающе. — Но это не так. Вы же сами видите расчеты, в них нет ошибки. — Ошибка в том, что ты их ведешь. Ее слова неожиданно ударили в больное место. Что-то дрогнуло в инквизиторе, лицо его исказилось. — Я вынужден заниматься подсчетами! Разумеется, если бы у меня была роскошь выбирать нравственную систему, я бы выбрал что-то поприятнее утилитаризма. Я бы сидел у себя в теплом сухом кабинете и рассуждал об отказе от любого насилия. Но у меня нет выбора! Я должен принять тяжелое решение и спасти тысячу жизней ценой нескольких десятков. Гарри медленно покачала головой. Нечеловеческая злость подняла свою уродливую голову, желание причинить этому человеку ту же боль, которую он причинял другим, прорывалось наружу холодными жестокими словами: — Чехов говорил, что ты лучше военных, что ты порядочнее и что тебе можно доверить человеческие жизни. Он ошибался. Ты ничем не лучше Ирвина. Доктор отшатнулся, будто она ударила его по лицу. — Не смей… не сравнивай меня с ним! Ему было плевать, он был монстром — циничной, беспринципной тварью. Если бы у него была возможность, он бы утопил в крови весь мир, я же сделал все, чтобы минимизировать количество жертв! — Поэтому ты предпочитаешь держаться на безопасном расстоянии, пока твои люди жертвуют разумом, общаясь со скрижалью? — Я не могу рисковать собой, не имею права! Я координатор проекта. — О, разумеется. Совсем как Ирвин. — Хватит! С каким-то злым удовлетворением Гарри наблюдала, как перекосилось от боли худое лицо, но радость продлилась недолго: следующие слова выбили из нее весь воздух. — Ты хоть представляешь, каково это, оказаться в повторяющемся кошмаре, терять счет времени, исчислять время в оставленных тобой трупах? Вынужденный делать чудовищные вещи в призрачной надежде выбраться?! Что с ней?.. Откуда эта хладнокровная жестокость? — Думаешь, нам это нравится? Если бы это сработало, я бы первым принес себя в жертву, да каждый из нас… Лучше умереть, чем заниматься таким! Но нет, мы не подходим. Этим тварям нужны волшебники! Нужны крики и мольбы, нужна кровь и отчаяние. День за днем, год за годом, и с каждым днем все меньше остается тех, ради кого мы это делаем! Они не выдерживают… истребляют самих себя, и мы ничего, ничего не можем с этим поделать! И все это целиком и полностью наша вина… моя вина. — Я понимаю вас, — пусто кивнула Гарри. Она и правда понимала. Чудовищная, нестерпимая тоска сдавила горло. Какое право она имела судить этих людей? Разве она чем-то лучше? Разве она не варилась в том же безумии? Сколько жизней на ее совести, сколько крови на руках? И хоть магия цикла смыла эту кровь, она до сих пор чувствовала ее липкость, ее едкий запах. Док снял очки, прикрывая лицо дрожащей ладонью. Ее слова сдвинули что-то, сломали непроходимый барьер между жертвой и палачом. — Простите. Я не имею никакого права жаловаться, особенно вам. Мне жаль, что вы попали сюда. Мне очень, очень жаль. Кривая улыбка тронула ее губы. — Мой бывший учитель назвал бы это необходимой жертвой ради всеобщего блага. — Нет… нет, это не подходящая формулировка. Есть в ней что-то самоутешительное, а я не заслуживаю утешения. — Выходит, вы честнее, чем он. Они стояли молча, застыв в хрупком болезненном сострадании. В то единственное мгновение они чувствовали одну и ту же скорбь, одну на двоих пожирающую заживо вину. Наконец Джереми выдохнул, надел обратно очки. Лицо его сделалось холодным и сосредоточенным. — Что ж, если вы отказываетесь сотрудничать, нам придется пойти другим путем. Несмотря на то, что пытки менее действенны, все же рано или поздно… Соглашайся. Гарри вздрогнула, услышав бесплотный голос, и бросила на Лорда дикий взгляд. Волдеморт выглядел все таким же безэмоциональным и отстраненным, всем своим видом демонстрируя, что ее здесь нет. Может, ей послышалось? Соглашайся. Подыграй ему. Гарри на секунду прикрыла глаза, напоминая себе, что доверие — основа командной работы. Ох, черт, надеюсь, у тебя есть план. Вместо ответа она услышала… не голос, нет — мимолетный отголосок чужих эмоций. Пронзительный холод, заостренный, как смертельное оружие, ледяная собранность и спокойная готовность убивать. О да, у него явно был план. Гарри набрала в грудь воздух, собирая решимость в кулак, и прервала инквизитора. — Постойте! Тот остановился на полуслове, вопросительно подняв бровь. Другого пути у них нет, напомнила себе Гарри. — Не надо пыток. Я сделаю это, — произнесла она с ложным смирением, надеясь, что резкая смена курса не вызовет подозрений. Пару мгновений инквизитор действительно выглядел обескураженным, однако быстро вернул себе самообладание и признательно склонил голову. — Что ж… Вы сделали сложный, но верный выбор, благодарю вас. Не теряя времени даром, он сделал знак Брэму. Тот повесил винтовку за спину и подошел к Волдеморту, на ходу вытягивая из кармана веревку. Гарри напряглась. Каким бы ни был план ее спутника, она рассчитывала обойтись без игр с удушением — это был его фетиш, не ее. Опасения не оправдались: обойдя Лорда, Брэм быстрым умелым движением связал тому руки за спиной. — Просто мера предосторожности, — уверил Джереми, заметив ее напряжение. Гарри надеялась, что на этом неприятные прелюдии закончатся, но вместо того чтобы отойти, Брэм с силой надавил Волдеморту на плечи. Шрам прижгло каленым гвоздем, и в глазах Лорда на долю секунды вспыхнула слепая ярость. Им конец, с какой-то усталой обреченностью подумала Гарри. Но в следующее мгновение все стихло, змеиное лицо вновь стало непроницаемым, и Волдеморт медленно опустился на колени. — А это зачем?! — не выдержав, вскинулась Гарри. — У вас с ним большая разница в росте, вам так будет удобнее, — учтиво ответил доктор, будто и впрямь заботился о ее комфорте. Бессильная злость сдавила горло. Гарри пару раз глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Это часть плана, напомнила она себе, это не всерьез… И все же, несмотря на голос разума, она никак не могла заставить себя посмотреть Лорду в глаза. Лицо Брэма было пустым, как у болванки, выполняющей приказ. Он отошел на несколько шагов, направляя на Волдеморта винтовку. Они боялись его, даже в таком состоянии. Без палочки, со связанными руками, без своей магии, Лорд Волдеморт все равно умудрялся оставаться собой: пугающей непредсказуемой угрозой. Джереми достал из складок мантии нож и протянул ей. Не какой-то ритуальный кинжал из обсидиана, покрытый зловещими рунами, а обычный морской кортик — элемент повседневности. Гарри медлила. Доктор был терпелив. Она оглянулась. Дюжина взволнованных лиц: безмолвные наблюдатели, напряженно следившие за каждым ее движением. Вот Итон в своей тревожной ипостаси, переминается с ноги на ногу, не зная куда девать руки, а вот двое из аптеки возбуждено перешептываются, глядя попеременно то на нее, то на Лорда. Они надеются на нее, мелькнула внезапная болезненная мысль, надеются, что она спасет их, вытащит из этого кошмара… И вдруг их лица поплыли, заместились другими: вместо пары из аптеки — Фред и Джордж, украдкой показывают ей большие пальцы, вместо Итона — постаревший раньше времени Люпин, и многие, многие другие: вечно бодрая Тонкс с младенцем на руках, решительная Гермиона, храбрящийся Рон, восторженный Криви, строгая Макгонагалл, вечно хмурый Снейп и впереди всех — мудрый Дамблдор, сверкающий очками-половинками, прячущий в бороде понимающую улыбку… Их далекие голоса зазвучали вновь, слились в единую какофонию, и Гарри застыла, оглушенная. Убей его, Гарри. Ты должна, от тебя зависят наши жизни, ты — Избранная, Гарри, спаси нас, убей, убей, убей… Она медленно подняла руку и взяла протянутый нож. Такой тяжелый и холодный… разве он должен столько весить? Сглотнув, она опустила голову и посмотрела наконец на своего спутника. Теперь его внимание было полностью сосредоточено на ней. Пристальный знающий взгляд, губы кривятся в тонкой глумливой ухмылке. Сомневаешься, Гарри? Вкрадчивый шепот в голове. Хочешь убить меня? Не убийство — воздаяние… нет, спасение… Так сделай это. Спаси всех этих людей. Освободи мир от Лорда Волдеморта. Открытая издевка. Насмешка. И вот снова — дежавю сильнее, чем когда-либо прежде. Будто все это уже было, будто когда-то, несколько вечностей назад, она уже стояла на этом самом месте, решая его судьбу. Гарри шагнула вперед, не отрывая глаз от своего врага, невольного соседа и напарника. Прошла вечность, изменится ли ее выбор? Изменилась ли она? Еще шаг, и вот он совсем рядом, настолько близко, что можно различить чертовы серебряные чешуйки на его скулах. Она медленно опустилась перед ним на колени, так что их лица оказались оказались почти вровень, подняла нож и приставила острие к белой шее. Он понял раньше, чем она, а, быть может, знал с самого начала. Сверкнув алыми, как кровь, глазами, Волдеморт подался вперед, не обращая внимания ни на нож, ни на замершего за ее спиной Дока, ни на затаивших дыхание напряженных зрителей. Усмехнулся острой хищной улыбкой. Ты не сможешь, Гарри. Гарри молчала, парализованная, изо всех сил вцепившись в скользкую холодную рукоять, как в рычаг, переводящий стрелки поезда. На одном пути был привязан один человек, на другом… неисчислимо много. Выбор за ней. Волдеморт склонился ниже, и она почувствовала почти интимное прикосновение к волосам, когда он глубоко вдохнул, впитывая, как дементор, ее отчаяние, ее боль, ее слабость. Не смогу. Злобная радость. Снисходительная нежность. Торжество. — Открыть огонь, — прошептал он ей на ухо, и в то же мгновение сбоку от них грянула автоматная очередь. Гарри вскрикнула и отшатнулась, в первую секунду подумав, что стреляют по ним, но она ошиблась — держащий их все это время на прицеле Брэм развернулся и открыл огонь прямо по толпе. Лицо его было пустым, глаза бездумными, и когда ответная пуля впилась ему в плечо, он не обратил на нее никакого внимания, полностью порабощенный чужой волей. Два сектанта задергались, прошитые насквозь, и упали на месте, остальные кинулись врассыпную: в стороны, на пол. Резкий, как пощечина, приказ вывел ее из ступора: — Веревки, Поттер! Инстинкт самосохранения включился сам собой: мозг щелчком перестроился на режим выживания, мгновенно концентрируясь на одной задаче и отсекая все лишние чувства: ужас, жалость, панику. Бежать, бежать не оглядываясь! Она кинулась к Волдеморту и принялась торопливо перепиливать толстый витой шнур, впившийся в его запястья. Повезло, нож был отлично заточен: всего пара движений, и веревка поддалась, опадая на землю. — Все на пол! — обернувшись на крик, она увидела спрятавшегося за сейфом Джереми. Не поддавшись общей панике, он быстро перезаряжал пистолет, не забывая отдавать громкие четкие приказы. — Следите за дверью, не дайте им уйти! Длинные ловкие пальцы выхватили нож у нее из рук. Волдеморт с нечеловеческой скоростью увернулся от кинувшегося на них сектанта, полоснув того по лицу. Нападавший завопил, схватившись за глаз, и Гарри инстинктивно рванула в противоположном направлении, шарахаясь от лежащих на полу, пытавшихся схватить ее за ноги людей. Надо было как можно скорее прорваться к двери, пока Брэм еще был жив и под контролем, но задача оказалась не такой простой: крики и выстрелы отражались от пустых стен множественным эхом, оглушая и дезориентируя. Волдеморт, изначально кинувшийся в правильном направлении, уже преодолел большую часть пути и почти достиг выхода, когда к нему ринулись двое. Вспышка ужаса сдавила грудь — Гарри заметила металлический блеск в руке одного из преследователей. — Стоять! — крикнул человек, наставляя дуло на Волдеморта, перегораживая тому выход. Волдеморт замер, и ту же секунду прогремел выстрел. Кажется Гарри закричала, но это не точно — момент запечатлелся в сознании мутным бордовым пятном. Одно мучительно долгое, страшное мгновение ей казалось, что в него попали, что это конец, пока она не услышала, как резко смолк автомат. Выстрел раздался не от двери, а со стороны сейфа, пуля угодила Брэму в висок и прошла навылет, разбрызгивая по кафелю кровь и мозги. Время — субстанция переменчивая, кому как не Гарри знать это. Вот и сейчас, доля секунды, за которую надо было принять решение, растянулась, как жевательная резинка, позволяя в деталях рассмотреть раскинувшуюся перед ней батальную сцену, милостиво давая шанс передумать, сделать верный выбор. Какая жестокая иллюзия. Не было у нее никакого выбора, а уж тем более верного. Тело Гарри действовало на автомате: ноги развернулись и рванули обратно, перепрыгивая через распластавшихся на полу людей. Брэм еще не успел упасть, когда она поднырнула под него, скользя на покрытом кровью кафеле, на лету выхватила из его кармана плотно скрученный серебристый сверток и одним сильным прицельным броском запустила над головами не успевших подняться сектантов. — Лови! Словно в замедленной съемке наблюдала она за тем, как летела, разворачиваясь на лету, мантия-невидимка — семейная реликвия, защищающая, по легенде, от самой смерти; наблюдала, как сузились вертикальные зрачки, как одним стремительным выпадом кинулся он вперед, вскинул руку, крутанулся, ныряя под невесомую ткань, и бесследно растворился в воздухе. Пуля просвистела сквозь то место, где он только что был, и спустя секунду защищающий выход человек упал, отброшенный с дороги невидимой рукой, а дверь за его спиной распахнулась, открывая путь в черноту ночи. За ее спиной грузно рухнул Брэм, и одновременно раздался запоздалый окрик Джереми: — Не стрелять! Силы покинули Гарри. Она сидела на полу, бездумно уставившись на кровавые разводы, оставленные на кафеле ее кроссовками. Разводы двоились и расплывались. Почему? От слез, поняла она заторможенно. Что она наделала… — Кто ранен?.. Не двигайся… Итон, окажи Полу первую помощь! Обрывки команд и тихие болезненные стоны едва долетали до нее сквозь заложившую уши вату. — …прижми посильнее… где жгут?.. стой, не сгибай руку, дай посмотреть… Что она наделала? Нет, нет, нет… — Стив, ты цел? Спустись в подвал, приведи сорок второго. Быстрые шаги, скрип захлопывающейся двери, захлопывающейся ловушки, скрежет замка. Заперли снаружи. Интересно, у них есть запасные ключи? Неважно, им все равно не успеть… Как она могла?.. — Неплохой ход, — сдавленный от боли и горечи голос. Ботинки из старой потертой кожи приблизились, замерли напротив. Гарри не подняла головы. — Вижу, он действительно был тебе дорог, раз ты выбрала спасти его вместо себя. Что она наделала… — Конечно, то, что он ускользнул, осложняет дело, но не критично. Ему в любом случае не выбраться из города, так что рано или поздно мы его поймаем. Пока же… Что ж, предыдущий объект еще жив, придется использовать его. Не лучший вариант с точки зрения комбинаторики, но, к несчастью, ты не оставила нам выбора. У нее был выбор, у нее был выбор, надрывался внутренний голос. Сколько их осталось? Было двенадцать, минус трое погибших в перестрелке — всего девять. Девять жизней против одной единственной. Почему? Почему, Гарри? — Полагаю, это моя ошибка. Самосохранение — базовый инстинкт, глупо было ожидать, что вы так легко сдадитесь и не попытаетесь спастись, — тяжелый вздох, разъедающая душу вина сочится из каждого слова: вновь не рассчитал, вновь потерял людей по недосмотру, ослеп от напророченного успеха, дурак. — Одного не понимаю — зачем? Зачем было жертвовать собой ради этого человека? Ведь он бросил тебя и сбежал не оглядываясь. Стоило оно того? Смесь горькой ухмылки и болезненной гримасы искривила ее губы. Вот как они его представляют: картонный стереотипный злодей, пять пунктов из пяти, Джокер, ускользающий от Бэтмена в конце каждой серии. Но ведь это не их вина, откуда им знать, каков Лорд Волдеморт? Но она… она-то знала, знала с самого начала, и все равно… — Вы не понимаете… — прошептала Гарри, с трудом поднимая голову, — не понимаете, — тихо повторила она, посмотрев наконец в глаза своему недавнему палачу, своей невольной жертве. — Он не бежит. Не передо мной. Стоящий ближе всех к двери человек в покрытой засохшей грязью робе, тот, которого она толкнула на землю во время побега из аптеки, издал короткий удивленный звук. Медленно опустив взгляд, он уставился на стремительно расползающееся по груди темное пятно, почти невидимое на бордовом фоне. Пошатнулся и тихо осел на пол. Восемь. Остальные не сразу поняли, что происходит, а когда поняли — закричали. Один человек вскинул пистолет и выстрелил в пустое место перед дверью. Пуля срикошетила о металлическую поверхность и впилась в ногу стоящему неподалеку парню — тому, кто столь изобретательно предложил использовать сети. — Без паники! Не стрелять! — крикнул Джереми, но теперь вместо уверенности в его голосе был страх. Что она наделала?.. Итон кинулся к двери, схватился за ручку, дергая ее в панике, забыв, что дверь заперта. Хищный блеск стали — и он отшатнулся, с воем сжимая обрубок — кисть так и осталась висеть на ручке. Впрочем кричал он недолго: уже через мгновение его мучения прервали одним прицельным ударом в сонную артерию. Семь. Они понятия не имели, кто такой Волдеморт, поэтому и купились на уловку с дверью. Откуда им знать, что этот человек не остановится, пока не отомстит за причиненное унижение, пока не уничтожит каждого, кто посмел бросить ему вызов. Блеск лезвия под холодным хирургическим светом и пронзительный вопль — человек, который стрелял в него, выронил пистолет и согнулся, держась за окровавленное лицо. Шесть. У Гарри был рычаг, и она, ни секунды не думая, дернула его, перенаправив поезд с пути, где лежал один человек, на путь, где было привязано девять. — Нет! — Джереми в отчаянии схватился за голову, беспомощно наблюдая, как падают один за другим его люди. — Но это же бессмысленно! Ведь наши смерти ничего не меняют — мы не маги, это напрасное увеличение количества жертв! — Простите меня… Простите… — шептала Гарри, не смея отвести взгляда от развернувшейся сцены. Она приговорила этих людей к смерти и она не имела права отвернуться, пока приговор приводили в исполнение. Раненный в перестрелке человек пытался куда-то отползти, когда роба на его спине разошлась вместе с кожей, лезвие с отвратительным стуком пересчитало все позвонки и воткнулась между двумя поясничными, парализуя несчастного ниже пояса. Мечущийся неподалеку мужчина, увидев это, заорал и ринулся к двери, подскальзываясь на крови, но не добежал — упал на колени, с воплем схватившись за перерезанные сухожилия. Это был действительно острый, отлично заточенный нож. Волдеморт не торопился, убивая не с первого удара. Он наносил стремительный выпад, оставляя страшную рану, а потом ускользал, оставляя человека кричать и извиваться от боли — неуловимый и непредсказуемый, как сама смерть. Не просто казнь — представление, демонстрация, урок. Блеск стали, булькающий всхрип, удар тела о землю. Пять. — Прошу, останови его! Пусть убьет меня, вся ответственность на мне, но отпустит остальных! — кинулся к ней доктор. — Мы отпустим вас! Пожалуйста, скажи ему, чтобы он перестал! Как будто она могла. Все равно, что просить муравья остановить цунами. Она чувствовала его. Разделяющая их преграда истончилась, и связь пульсировала кровожадным хищным торжеством. Каждое убийство отражалось в ней болью, а боль перемешивалась с его ледяным восторгом. Четыре. — Простите, — беззвучно бормотала Гарри, раз за разом повторяя бессмысленные и бесполезные слова. Слезы текли по щекам, капали с подбородка, но не успевали достичь пола, превращаясь на лету в серебристую дымку, улетающую в сторону уродливого сталагмита, оседающую на вершине все новыми и новыми каплями. Мегалит жадно пульсировал, выжимая из нее полную сумму страданий, и Гарри ничего не могла с этим поделать. — Простите меня… Кто-то забился в угол, вслепую размахивая перед собой ножом. Стремительный удар снизу, в челюсть. Три. Стоило оно того? Скажи, ответь себе, Гарри, стоили ли все эти люди его жизни? Попробуй подсчитай, вычисли суммарное количество их грехов, вычти из количества потенциала, раздели на… Ты всегда была плоха в математике, правда? Заскрежетал ключ, и дверь распахнулась. На пороге застыли двое: Дюбуа в наручниках, с кляпом во рту, и отправленный за ним человек. Холодный хирургический свет ударил в глаза стражнику (Стиву, услужливо подкинула память, выжигая еще одно имя на мемориальном обелиске, придавившем ее душу), и тот машинально зажмурился, привыкая к перепаду освещения, а когда открыл глаза и разглядел открывшуюся картину, лицо его вытянулось от ужаса. — Твою мать… что тут происходит?! Дюбуа воспользовался шоком конвоира, вырвался из его хватки и, пригнувшись, рванул вглубь помещения, петляя между трупами. Стив машинально шагнул следом, но споткнулся о лежащее у входа тело, почти комично взмахнул руками и упал. Голова его смешно дернулась и неестественно запрокинулась, так и не коснувшись земли — изо рта торчала рукоять ножа. Два. Гарри на коленях. Красное омывает руки, резкий металлический запах. Мертвые лица повсюду. Омывает руки, затекает в стыки между плитками, бежит ручейками, расчерчивает пол алой клеткой. Друзья или враги? Гарри не помнит. Их души сжимают круг, воют, кричат кричат проклинают, и Гарри не знает, существует ли смерть для них, не знает, реально ли то, что происходит, имеет ли смысл? Нет… конечно нет, смерть всегда бессмысленна, неважно, насколько она обратима. Хриплое дыхание срывается с ее губ невесомыми серебристыми испарениями, и утекает, напитывает сердце этого проклятого города-призрака, этого «Летучего голландца»… Джереми больше не умолял. Он снял очки и беспомощно закрыл лицо руками, не в силах смотреть на смерть последнего, предварительно ослепленного человека. Человек кричал и наугад отмахивался от кромсающего его лезвия, как от атакующего шершня. Волдеморт специально оставил доктора напоследок, чтобы растянуть его ужас и скорбь. Бесполезное отчаяние маггла, никак не влияющее на общую сумму страданий. Последний крик стих, и человек упал, обескровленный. Один. Тишина окутала старую лабораторию невидимым саваном. — Я понимаю, — произнес Джереми надтрестнутым голосом, не отнимая рук от лица, — я понимаю тебя. — Не надо… — шептала Гарри беззвучно, одними губами. — Ты права, мы это заслужили… я заслужил. Я не должен был заниматься подсчетами. — Не надо, пожалуйста… — Так и должно было случиться, мы не должны были дожить до финала. Гарри мотала головой в немом отрицании. Джереми отпустил руки и трясущимися пальцами надел очки, поправив их знакомым движением, а потом посмотрел вниз, на нее. — Понимаю, что не имею права, но все же у меня есть последняя просьба. Закончи это за нас, освободи оставшихся. Гарри смотрела на него долго, не отрываясь, а потом едва заметно кивнула одеревеневшей головой. — Обещаю, Док. — Глупец, — прошипел Волдеморт, соткавшись из воздуха между ними, одним точным ударом обрывая жизнь доктора Джереми, последнего инквизитора города Аркхем. Гарри не видела, как он умер — Волдеморт закрыл ей обзор, — услышала только короткий всхрип и звук упавшего тела и в ту же секунду почувствовала, как вырывается на свободу ее магия, скользит по коже широкой исцеляющей волной. Гарри подавила этот инстинктивный импульс — она не желала исцеления. Волдеморт небрежно скинул мантию-невидимку, и та стекла к его босым перемазанным кровью ступням как лужица ртути. Очистив себя одним легким взмахом руки, он приблизился к сейфу, на ходу призывая Бузинную палочку из набитого трофейными палочками ящика. Несмотря на застывшую на его лице маску сдержанного безразличия, Гарри костьми ощущала бьющее по их связи торжество — густое и вибрирующее, подпитанное чужими смертями, праздник отвоеванного всемогущества. Защелкало, прокручиваясь, колесико сейфового замка, распахнулась круглая дверца, и из черного отверстия прямо в несопротивляющийся мозг Гарри хлынул поток шипящей тьмы. С пустой отстраненностью наблюдала она, как наружу вылетела небольшая табличка из зеленого полупрозрачного камня. Молодая женщина ослепительно улыбнулась светящимися в темноте зубами. Радиоактивное излучение… Нет, хуже. Радиация разрушает только тело — эта же вещь уничтожает разум. Интересно, получили ли они уже непоправимые повреждения? Как понять, что ты сошел с ума, если рядом нет никого, чтобы сообщить тебе об этом? Гарри помнит: никак. Прошла пара секунд, и шипение утихло — магия Волдеморта окружила зловещий артефакт непроницаемым барьером. Уменьшив получившуюся сферу до размера шарика пророчества, он приманил ее к себе и спрятал в складках мантии. Гарри надеялась, что заклинание достаточно надежное — кровавого безумия в Лорде и так было предостаточно. С трудом поднявшись на ноги, Гарри шагнула к телу Джереми и подобрала валяющуюся у его головы мантию-невидимку. Обычно невесомая ткань была тяжелой и влажной от пропитавшей ее крови, но магических свойств при этом не растеряла. Гарри бы это удивило, не будь внутри нее выжженной пустоши, не способной породить никаких эмоций, кроме безразличия. Считается ли безразличие эмоцией? Или это как ноль в математике? Совсем как ты, Поттер… Гарри скомкала фамильный артефакт и небрежно запихнула в карман: прятаться больше не от кого, не считая бедняги Дюбуа, но тот сам выглядел, словно был не прочь куда-нибудь спрятаться. Журналист забился в самый отдаленный угол и смотрел на них с Волдемортом так, будто они были какими-то невообразимо чудовищными плотоядными монстрами. Заслуженно, подумала Гарри. На ее руках столько же крови, сколько у Лорда, только в отличие от него, она не пытается создать иллюзию невиновности при помощи чистящего заклятия. Хотя как раз перед Дюбуа ее совесть была чиста: в каком-то смысле она выполнила данное ему обещание, освободив от необходимости возвращаться в клетку. Ну что вы, что вы, не стоит благодарности… Впрочем, не то чтобы это сильно меняло дело — несмотря на гибель надсмотрщиков и палачей, местные жители все еще оставались узниками проклятого города, а над самой Гарри могильной плитой висело второе данное ею обещание. Закончить все, освободить оставшихся. Благородный, почти мушкетерский жест — дать клятву врагу перед его смертью. Проблема в том, что Гарри понятия не имела, как вытащить Аркхем из ловушки. Очевидно, что никого пытать и убивать она для этого не собиралась, и плевать, что там нашептывает ублюдская табличка. Но есть ли другие способы? Похоже, Волдеморт думал в том же направлении. Он стоял напротив сталагмита, поводя палочкой из стороны в сторону, изучая невидимые невооруженному глазу нити и переплетения. Не желая отставать от напарника, Гарри сосредоточилась и ненадолго нырнула в тень, старательно игнорируя набивших комнату неупокоенных духов. Открывшаяся ей в потустороннем спектре картина не утешала: запрятанная под наслоениями пирамида напоминала какого-то спрута с сотней тонких, как у медузы, щупалец. Щупальца извивались в воздухе, пульсировали и искали жертву, а найдя, как пиявки, присасывались к магическим потокам. Больше всего нитей тянулось к Гарри, к Дюбуа поменьше, а к Волдеморту вообще почти ничего не прицепилось — то ли он нашел способ защитить себя, то ли артефакт посчитал его несъедобным. Гарри вяло махнула рукой, пытаясь отогнать от себя паразита, но щупальца даже не заметили ее попытки, зато довольно резво отреагировали на движение Старшей палочки — ядовитые нити всколыхнулись и послушно потянулись в указанном ею направлении. Ух ты, быстро он разобрался, флегматично подумала Гарри, вытаскивая себя назад в материальный мир. Хотя ничего удивительного, в теоретической магии Волдеморту не было равных — если кому и под силу распутать узор неизвестных человечеству чар, то только ему. И все же скорость, с которой он нашел подход к артефакту, мягко говоря, впечатляла. — Как думаешь, сможешь снять заклятие с города? — устало уточнила она. Волдеморт еще раз взмахнул палочкой, накладывая какое-то сложное диагностическое плетение, и отошел к письменному столу, склонившись над бумагами. — Думаю, смогу. — Отлично, — выдохнула Гарри, направляясь к выходу. — Пойду освобожу остальных пленников. Телеграфируй, если вдруг понадоблюсь. — Понадобишься, Гарри. — Что? Заче… — Круцио, — произнес спокойный голос за спиной, и Гарри захлебнулась криком.