Особенная.

      Третью ночь в дороге они проводили в мотеле. Юнджин вполне устраивал сон в машине, но Чэвон сказала, что, если хотя бы ещё одну ночь проведёт в этой развалюхе, то устроит торнадо, который по силе сравнится только с ураганом Катрина. Хо подумала, что из всех людей здесь ей, наверное, удобнее всего спать в автомобиле, учитывая её рост, но не стала говорить об этом вслух; вспомнила, какой ветер поднялся после того, как пару дней назад Казуха бросила какую-то шутку о том, что у неё короткие ноги. Это непременно закончилась бы дракой, если бы Сакура не отправила всех спать.       Фоли представлял из себя типичный во всех отношениях городок в самом центре Алабамского пекла. Сейчас, – в начале лета, – пейзажи, которые их окружали, ещё были зелёными от распустившейся весной травы, но вскоре жаркое солнце превратило бы их в сухой ковёр, хрустящий под ногами и колёсами машин и велосипедов.       За километр до Фоли они проехали мимо указателя «Добро пожаловать в Мёрси», когда Казуха подтолкнула Сакуру коленом.       – А не тут ли жила та художница, которая тебе так нравилась?       – Она здесь родилась, – кивнула Сакура. – И прожила до шестнадцати лет, а потом уехала со старшей сестрой в Нью-Йорк.       – О ком вы? – Спросила Юнджин.       – Пару лет назад я побывала в Ванкувере на одной выставке популярной художницы. Она представляла серию картин, которая называлась «Милосердие». Все они были посвящены её жизни в этом городе.       – Ну, сейчас он определённо заброшен.       – В 2000 году случился кризис, и жители резко начали переезжать в города покрупнее. Сейчас там едва ли наберётся человек двадцать, да и те скорее не живут, а выживают. Жуткое место.       Они не разговаривали до того момента, пока не заселились в мотель. Чтобы не тратиться на две комнаты, Сакура сняла для них отдельный домик, рассчитанный на четырёх человек. Сперва Чэвон пыталась требовать отдельный номер, но затем, едва войдя внутрь, заявила, что съедет отсюда лишь в случае землетрясение. Юнджин разделяла её энтузиазм.       Этот дом отличался от тех, которые она видела на картинках из Интернета и книг. Он был разделён на две комнаты, в каждой из которых стояло по две широких кровати, застеленных свежим постельным бельём. Мини-бара не было, но на небольшой кухне имелся холодильник, забитый закусками и напитками на любой вкус. Хо нашла в тумбочке комплект из презервативов и клубничной смазки и затолкала его подальше. Ынчэ была ещё слишком мала, чтобы нуждаться в подобных вещах, а остальным скорее потребовались бы перчатки, чем это.       В большой гостиной, совмещённой с кухней, стоял раскладной диван и плазменный телевизор, подключённый к приставке последнего поколения. На кофейном столике рядом с ними располагались различные сладости от небольших кислых конфет до массивных шоколадных плит размером с ладонь Юнджин. Ынчэ сразу же запрыгнула на диван и схватила одну из плиток, уминая за один укус почти половину.       – Могла бы сказать, что голодна, – усмехнулась Юнджин.       – Я не была голодна, пока не увидела это. И это стоит всего тридцать долларов? Кажется, нас где-то обманули.       – В будни они сдают номера с 50% скидкой, – отмахнулась Сакура. – Итак, мы должны разобрать номера.       – Я сплю на диване! – Заявила Ынчэ.       – Ты не можешь, – покачала головой Хо.       – Почему?       – Потому что тогда мне придётся спать с кем-то из них.       – Определённо не со мной, – пожала плечами Чэвон. – И ещё я не буду спать с Казухой, потому что во сне она ворочается так, что из-за скрипа кровати не получается уснуть.       Брюнетка скрестила руки на груди.       – Я не собираюсь спать в одной комнате с этой…       – Язык, Зуха.       – С этой неприятной девушкой.       – Ты мила как никогда, – Юнджин закатила глаза.       Лицо Сакуры стало таким же обречённым, как и в начале их поездки. Она опустилась на диван рядом с Ынче, нагребая в руку маленькие и круглые конфеты, и выдохнула. В другое время Хо пожалела бы её, но перспектива ночевать в одной комнате с Казухой убивала в ней всё человеческое. Наверняка делить помещение с гибридом крысы, мухи и навозного жука было приятнее.       – Оставлять Ынчэ одну не слишком-то рационально. А если ночью кто-то решит напасть? Эта комната первая от двери.       – Тогда здесь останется Чэвон, – предложила Сакура. – Её даже жужжание комара может разбудить, а попытка вскрыть дверь уж точно поднимет на ноги.       – Тогда мы с тобой ночуем с Ынчэ.       Казуха уже хотела улыбнуться, но Сакура покачала головой.       – Если смотреть на этот дом с точки зрения фортификации, то вторым уязвимым местом после гостиной остаётся комната, в которой будет спать Юнджин. Ты должна остаться с ней.       – Ты серьёзно?       – Так будет правильнее.       – Так будет глупее, – покачала головой Казуха. – Я… я не хочу спать с ней!       – Это взаимно, – бросила Юнджин.       – Ты… Ккура!       Сакура скрестила руки на груди.       – Извини, но сейчас их безопасность – наш приоритет, поэтому ты остаёшься в комнате с Юнджин.       – Она, кстати, храпит, – усмехнулась Ынчэ.       Чэвон рассмеялась.       – Ничего, Казуха тоже.       – Кто бы говорил.       – Человек, который не храпит, сучка.       – Язык! – Крикнули Ынчэ и Казуха одновременно, и улыбка всего на секунду проступила на лице Юнджин.       Казалось, будто здесь и сейчас она могла не бояться ни тех людей, которые их преследовали, ни правды, которую рано или поздно ей бы пришлось открыть перед Ынчэ. Она чувствовала себя просто девушкой, что решила провести лето перед колледжем, путешествуя по стране. И Джефф был жив и наверняка ждал её звонка. И мама… будь она жива, то, наверное, только и говорила бы, что о временах в колледже и её единственном большом путешествии по шоссе 66, а потом добавляла бы: «но твоё путешествие наверняка будет ещё забавнее моего, дорогая».       «Я бы многое отдала, чтобы это превратилось в обычное путешествие», – подумала Хо.       – Не знаю, как вы, но я иду в душ.       – Не истрать всю горячую воду!       Чэвон бросила в ответ что-то неопределённое, из чего Юнджин сделала вывод, что воду она наверняка истратит. Казуха скрылась за дверью в их комнату, а Ынчэ и Сакура включили приставку, споря, круче ли «Марио Карт» классической «Рок’н’ролл рейсинг», и почему «Зэ Крю Моторфест» провалилась по продажам. Хо перестала понимать примерно минут через пять и приняла решение вернуться в комнату и немного почитать.       Дыхание перехватило в тот же момент, когда Юнджин переступила порог комнаты.       Прошло уже много времени, поэтому она решила, что Казуха переоделась и теперь просто пытается смириться с идеей их совместного проживания, но она до сих пор была в тех же широких джинсовых шортах и спортивном топе. Белая майка валялась на смятом одеяле, рядом лежала левая перчатке. Держа в правой руке тюбик какой-то мази, брюнетка пыталась придумать, как нанести её на спину.       Только сейчас Хо заметила, что всю поверхность её спины покрывали старые и новые шрамы. Некоторые из них были тонкими и короткими, едва различимыми, а другие шли длинные параллельными линиями, пока третьи больше напоминали русла пересохших рек, которые стекали от её плеч к пояснице. Но больше всего внимание привлекали четвёртые, – самые жуткие. Она выглядели как следы укусов. Определённо человеческих укусов.       – Эй, – тихо позвала Юнджин.       – Проваливай.       – Я могу помочь.       – Обойдусь.       – Тогда давай я позову кого-нибудь. Может, Сакура?       – Я же сказала, – проваливай.       – Но ты же не сможешь сама дотянуться. Это физически невозможно.       – Без тебя разберусь.       – Я просто пытаюсь быть вежливой.       Ещё раз глянув на тюбик в руке, Казуха выдохнула.       – Только очень быстро.       Юнджин соврала бы, если сказала, что никогда не раньше не испытывала возбуждения при виде спортивных девушек. Она состояла в команде по лёгкой атлетике и часто встречала накаченных красоток и в своей школе и среди соперниц, но даже в сравнении с ними Казуха казалась чем-то ещё более великолепным. Её тело словно стояло только из мышц и костей, – ни грамма жира, лишь рельеф, при виде которого Хо на мгновение забывала как дышать.       Она выдавила мазь на ладонь и осторожно провела по спине Казухи. От холодного прикосновения брюнетка вздрогнула, из-за чего мышцы на её спине напряглись, выступая под кожей. Юнджин сглотнула. Красиво. Даже больше, чем красиво.       Любое хорошее настроение улетучилось, когда она смогла вблизи рассмотреть шрамы. Их было слишком много, и некоторые из них действительно остались от человеческих зубов. В другом Юнджин узнала след пулевого ранения, – он белой лилией распускался на задней части плеча, а от его лепестков тянулись к низу спину длинные следы, напоминающие рисунки молний. Хо видела такие лишь в книгах, и там писали, что такие метки остаются после сильных ударов током.       – Под топом тоже мазать?       – А что, уже в нижнее бельё мне хочешь залезть? – Хмыкнула Казуха.       – Мечтай.       – Было бы о ком. Нет, только сверху, где плечи.       Закончив, Юнджин закрутила тюбик и вернула его Казухе. Отбросив его в сторону, брюнетка затянула на руке вторую перчатку и натянула на тело широкую майку. Хо встряхнула головой, чтобы сбросить образ Казухи, и попыталась натянуть на лицо улыбку.       – Ну…       – Спасибо не жди.       – Серьёзно? Без меня ты бы просидела тут часа три.       – Не думаю, – пожала плечами Казуха.       – Так ты и не умеешь.       Брюнетка посмотрела на тюбик, словно раздумывала, не запустить ли им в лицо Юнджин, а затем закатила глаза и направилась к двери.       – Если ты будешь храпеть, я тебя задушу.       – Взаимно, – ответила Хо.       – Я серьёзно.       – Я тоже.       Дверь хлопнула, – наверное, Чэвон вышла из ванной, – и Ынчэ спрыгнула с дивана. Казуха перебросилась с Сакурой парой слов, а затем вышла из домика; Юнджин слышала, как хрустел гравий под подошвами её кроссовок, когда она проходила мимо окна в их спальню. Только секундой позже мысли вернулись в её разум.       «Я просто слишком устала от всего этого», – подумала она. – «Да… всего лишь усталость».