the king, the raven and the son of the enemy

ренджун А вот и разгадка. Ренджун видит её воочию. Солдаты отрядами перемещаются по территории замка. Оранжерея королевы печально гниет — садовников так и не вернули на прежние должности. Обычный поток слуг, занятых своими повседневными делами, полностью остановился — коридоры больше не безопасны, для тех, кто не имеет доспехов. Он наблюдает, как дворянка с ребенком вылезает из окна и убегает в лес. Вокруг царит тишина, знающая тишина. Такую, которую никто не хочет нарушать. Ренджун незаметно пробирается в туннели для слуг, ему удается открыть дверь, не выдав себя случайной экономке. Он влетает в ближайшую комнату — кладовую, полную овощей и фруктов, доставленных с ферм всего королевства. Приземлившись на самую высокую полку, он пристраивается за ящиком и не сводит глаз с двери. Благодаря своей хищной крови, Ренджун хорошо ориентируется в лицах. Слуги снуют туда-сюда, никто из них не перебежчик, пока наконец не входит молодой человек, подметальщик, если Ренджун правильно помнит, и перебирает ягоды, а затем уходит с бадьей смородины на плече. Ренджун трансформируется, неустойчиво приземляясь в тесном пространстве. В углу лежит куча рогожи, и она сгодится в крайнем случае, хотя его достоинство подрагивает. Он прорезает дыру в мешке и натягивает его на голову. — Эй, ты, — зовет он через дверь. Юноша, вздрогнув, останавливается и оглядывается на Ренджуна. На его лице проступает узнавание. — Иди сюда. Он проскальзывает обратно в кладовку. — Королевский оборотень? Ты был здесь все это время? — Он рассматривает наряд Ренджуна. — Странно. — О, пощади меня. Грядет бунт — когда он начнется, ты можешь понадобиться. Или, если ты боишься за свою жизнь, сегодня самое время бежать. Выбор за тобой. Глаза юноши сузились. — Ты говорил с командиром? Сердце Ренджуна подпрыгнуло. — Нет, а ты? — Я рассказал ему о восстании дворян. Он должен был догадаться, в каком состоянии его покои, но, похоже, не имел ни малейшего представления. — Куда он пошел после вашего разговора? — Не знаю, убежал. Преследовать его было бы глупо. — Да, верно… — Джено, должно быть, запаниковал, обнаружив, что комната пуста и в огне. Ренджуну остается только надеяться, что их пути еще пересекутся. — Ты ничего не слышал о короле? — Ничего. По-прежнему. — Ты передашь весть? Перебежчикам и командиру, если увидишь его? — Да, конечно. Что я должен ему сказать? Когда начнется бунт, где ты будешь? — Наблюдать. Ну, с высоты птичьего полета. Это, по крайней мере, заставляет юношу-уборщика фыркнуть, когда он поднимает свою бадью с ягодами и поворачивается к двери. Но потом он оборачивается и говорит: — Я мог бы зайти в прачечную. Найти тебе настоящую одежду. — О. Да. Буду признателен. Мальчик держит слово и оставляет Ренджуну тунику и штаны, гораздо более приятные, чем драный картофельный мешок. Несмотря на обстоятельства, сегодня к Ренджуну проявили доброту. Очень много доброты. Это заставляет его чувствовать себя беспокойно, как будто что-то плохое поджидает за углом. Он должен покинуть замок. Кружить в воздухе, на случай если бунт опередит время, или отстанет, или заглохнет, или еще что-нибудь, о чем он не успел подумать. Он должен найти Джэмина и Джено. Ренджун не хочет их терять. Он открывает дверь кладовки. Солдат в конце туннеля смотрит на него. джэмин — Они все поголовно холопы — можно подумать, они способны приготовить приличную еду. В груди Джэмина словно ползают мухи, невысказанные слова жужжат на зубах. Слуг в замке оскорбляют и унижают, а он здесь, патрулирует вместе с солдатами, которые защищают и охраняют их угнетателей, слушает, как они жалуются на ужасные блюда, когда весь кухонный персонал был арестован их руками. Обратная сторона такой маскировки, думает он. Приходится держать свой болтливый рот на замке. Несколько часов назад, написав записку, спрятав тело и сбежав из горящей комнаты, он пытался пристроить себя куда-нибудь в интересное, выгодное место. Он знал, что Джено увел Основателя Ли в бункер, знал, что тот, кто послал солдат в покои принца, скорее всего, пришлет еще, как только станет известно о местонахождении Основателя. Но этот хнычущий сукин сын вызвал его в свой патруль еще до того, как Джэмин добрался до главного коридора. Джэмин подозревал, что Основатель неспокоен — возможно, несколько солдат-изменщиков, но не полномасштабный раскол. Хоть он и беспокоится за Джено, Джэмин испытывает мелкое ликование при мысли о дрожи в голосе Основателя Ли. Он понимал, что стал подсадной уткой, но цеплялся за последние мгновения своей власти, за свою последнюю надежду. За своего сына. Если Джэмину когда-нибудь удастся вырваться из патруля, он не станет больше терять времени в замке. Делегация расколота и слаба. Сейчас, как никогда, бунт будет работать на них. Они уже собираются вернуться назад, чтобы снова побродить по периметру замка, как вдруг дверь для слуг распахивается, из нее выходит Джено и несется прямо на Джэмина. Их доспехи: тяжёлые, из кожи и металла, грохочут. Все силы Джэмина уходят на то, чтобы не рассмеяться, сорвать шлем и не втянуть Джено в поцелуй, кляня всех, кто на них посмотрит. Не сказав ни слова, Джено уходит в поле, к стене деревьев вдалеке. Джэмин смотрит ему вслед. Это неправильно. Он не похож на себя. Не похож на того, кто обнимал Джэмина вчера вечером и сегодня утром, кто улыбался так, будто не мог сдержать своей улыбки. Он похож на потерянного ребёнка со своими затуманенными глазами. Остальные солдаты тоже наблюдают за ним. — Мы должны его арестовать? — спрашивает простофиля, стоящий впереди. — Если он зашел так далеко, — отвечает другой, — значит, он сделал все, что нужно. Он присягнул Делегации. — Новой Делегации, вы имеете в виду? — О да, ошибочка. Они идут дальше, смеясь, хотя Джэмин не идет с ними, продолжая следить за спиной Джено. — Эй, ты, идешь или нет? — Я должен задать ему несколько вопросов. Вдруг мы потом пожалеем, что позволили ему уйти. Фальшивый голос Джэмина звучит комично, но остальные, кажется, этого не замечают. — Возможно, это разумно. Давай, поторопись, а то потеряешь его. — Они уходят с едва сдерживаемым смехом, как будто он дурак, что побеспокоился. Джено исчезает в подлеске задолго до того, как Джэмин достигает опушки леса. К счастью, Джэмин знает, куда направляется: старые дубы и памятники прошлым принцам приводят его к Благословенному озеру с бурлящим водопадом и окружающим его мягким туманом, щебетом птиц и кваканьем лягушек. Джено сидит на берегу, на поваленном дереве, окруженный твердой грязью и колючими папоротниками. Они сидели там с окровавленными носами и украденным печеньем, обсуждая королевские сплетни и взрослые заговоры — вещи, которые им было не понять. Именно там Джэмин узнал, что такое любить, чувствовать себя любимым и так сильно желать, чтобы тебя поцеловали, хотя поцелуй не мог спасти мир. Но именно здесь казалось, что может. — Что ты задумал, красавчик? Джено обернулся. Вот он, этот живой взгляд. Он бросается к Джэмину, обнимает его, не обращая внимания на твёрдую броню и холод металла. Ни один из них не хочет отпускать другого. — Ты в порядке? — Спрашивает Джено не громче шепота. — В порядке. — Ренджун? — Я его не видел, а ты? — Я тоже. — Что случилось в бункере? Они нашли тебя? Я не знал, что в Делегации произошел раскол. — Я тоже не знал. — Почему ты здесь, где сейчас Основатель Ли? Ты отрекся от него? Джено не отвечает. Он начинает плакать. Сначала тихо, потом сильнее, громче, почти задыхаясь. Он чуть не падает, Джэмин поддерживает его. — Он убил ее, — шепчет он, снова и снова. Джэмин, он убил ее. Джэмин не понимает. Потом начинает понимать. Его ноги не выдерживают веса их обоих. Они опускаются на землю в объятиях друг друга, как будто впервые оплакивают ее. джено — Я помню, когда в последний раз видел, как ты плачешь, — говорит Джэмин. Джено улыбается и смотрит на него. Он выглядит так же, как чувствует себя Джено. Опустошенный, погруженный в себя. Остекленевшие глаза, дыхание белеет в холодном воздухе. Солнце садится, пробиваясь сквозь чащу. — Правда? — спрашивает Джено. — Да… Лошадь набросилась на тебя в конюшне. Ты целый час не мог перестать хныкать. — По-моему, я никогда не видел, чтобы ты плакал. — Принцам не разрешается. — А королям? Он улыбается, смотря на водопад. — Короли не способны. Джено вытирает слезы с щеки Джэмина. Джэмин не умел плакать, но с Джено он научился. Он оставался с ним, разделяя его горе так, как могли только они. Леди Ли была не просто символом или жертвенным агнцем. Джено это помнит. И Джэмин тоже. — Могу я задать вопрос? — Бормочет Джэмин. — О твоем отце? — Да. Конечно. — Ты убил его? Джено сглатывает. Он всё еще отчетливо слышит звон своего меча, ударяющегося о каменный пол. Чувствует отсутствие его привычной тяжести у бедра. — Нет, не убил. Я трус? — Нет. Нет, ты не трус. — Ты бы сделал это. Пошел бы напролом. Но я… не ты. Должен ли я был убить его, Джэмин? — Если бы это принесло тебе успокоение. — Когда я понял, что он в опасности, до того, как… — Джено сворачивается калачиком и прижимается лбом к холодному металлу плеча Джэмина. — Я должен был отречься от него. Я должен был убить его сам. Я мог бы. Это было бы легко. Он был скован там, на полу, но в тот момент я мог думать только о том, что он научил меня ходить. Он читал мне на ночь. Брал меня на рыбалку и… Пальцы Джэмина нежно расчесывают волосы Джено. — Я трус, — говорит Джено. — О, любовь моя, ты не трус. Я завидую твоему сердцу. То, что ты чувствуешь, прекрасно. Джено издает какой-то звук, может быть, всхлип, он и сам не знает — Если бы ты был хоть наполовину таким же слабым, как я, ты бы никогда не был там, где ты сейчас. Ты бы так и остался принцем. Твои родители… они бы не получили по заслугам. Пальцы Джэмина останавливаются. Джено смотрит ему в глаза. Его доспехи бесполезны, кожа — стекло. Джено видит его сердце, и он восхищён им. — Я что-то не так сказал? — Спрашивает Джено. — Нет… нет. Я знаю, что я жесток, когда дело касается короля и королевы. То, что с ними случилось. Что я… сделал с ними. Я бесчувственный, я бессердечный, я бесчеловечный, и нет, я не жалею об этом, совсем нет, даже если мое правление так быстро скатилось в дерьмо, что я даже не смог начать работу над архитектурным планом королевства, или переделать королевские знаки отличия, или снести эту проклятую оранжерею… — Джэмин прерывает себя, когда Джено вдруг смеется. — Что? — Ты тараторишь. Как Ренджун. Он не может не улыбнуться. Его хватка на руке Джено ослабевает. Джэмин смотрит ему в глаза. — Ты считаешь меня злым? — Нет. — Я убил их. Я убил стольких… Сердце Джено заколотилось, но не от ненависти, а от печали. За мальчика, который сидел рядом с ним много лет назад, который никогда не убивал. Которого Джено любил, любит до сих пор и никогда не перестанет любить. — Ты не злой, — говорит он. — И ты не бесчувственный. Я думаю, ты чувствуешь больше, чем позволяешь себе. Джэмин прижимает палец к носу, морщась, хотя глаза его затуманены, а голос тих. — Иногда мне… грустно. И больно. Я злюсь. И я оплакиваю их. По какой-то абсурдной причине я оплакиваю любовь, которой никогда не знал. — Как ты… находишь в себе силы продолжать? — Я нахожу любовь в другом месте. Думаю, в этом плане мне более чем повезло, да? Да. Им повезло. Джено убирает волосы Джэмина с его лица. Они блестят черным, слегка намокнув в тумане водопада. — Когда-нибудь, — говорит он, — так или иначе, все это закончится. Я не знаю, куда я пойду и что буду делать. Часть меня хочет быть как можно дальше от этого места. Остальная часть меня просто хочет — нуждается, я думаю, — в том, чтобы быть рядом с тобой. С тобой и с ним. Если ты хочешь, чтобы я был рядом. — О, любовь моя. — Джэмин прижимается лбом ко лбу Джено. — Конечно я хочу, чтобы ты был рядом. Всегда буду этого хотеть. Джено выдыхает и закрывает глаза. Они так и остаются. Что-то в этом моменте идеально. Не целиком, но какая-то часть. Небо уже темнеет и лягушки начинают свою вечернюю песню. Водопад грохочет, перекрывая остальные звуки, но в ветре есть нечто большее, что-то, похожее на шум волн, или удары ног о землю, голоса в гармонии. Они наполняют воздух, наполняют лес. Скандируют. — Джэмин… — Шепчет Джено. Джэмин только кивает — самое незначительное движение. Верните нам короля! Верните нам короля! Верните нам короля!